вижу: на бедре и ноге какие-то букашки, муравьи и, по-моему, жучок. Я
размахнулся, чтобы прихлопнуть их, но не успел. Анастасия перехватила мою
руку и держит: "Не трогай их", -- сказала. Потом она встала передо мной
на колени, наклонилась и вторую руку прижала к земле. Я лежал, словно
распятый. Попытался высвободить руки, но не тут-то было, почувствовал, что
это невозможно. Тогда я рванулся, прилагая немало усилий. Она же удержала
меня, не особенно напрягаясь, да еще улыбаясь при этом. А на теле чувствую
все больше и больше ползущих, щекочущих, покусывающих и пощипывающих, и
сделал вывод: -- они начинают меня есть. Я был в ее руках, в прямом и
переносном смысле, и оценивал обстановку; -- никто не знает, где
нахожусь я, никто не забредет сюда, а если и забредет -- увидит мои
обглоданные косточки, если и косточки увидит. И много разного мгновенно
пронеслось тогда в моем мозгу, и на основании всего этого, наверное,
инстинкт самосохранения подсказал единственное в такой ситуации возможное
решение. Я со всей силой и отчаянием зубами вцепился в обнаженную грудь
Анастасии и еще головой при этом из стороны в сторону замотал. Я разжал
зубы, как только она вскрикнула. Анастасия отпустила меня, вскочила, одной
рукой держится за грудь, другой машет вверх, пытается улыбаться. Я тоже
вскочил и крикнул ей, лихорадочно отряхивая с себя ползающих:
-- Гадам меня скормить хотела, ведьма лесная, не дамся так просто!
Продолжая махать и через силу улыбаться насторожившемуся вокруг,
Анастасия взглянула на меня и медленно, а не как обычно бегом, пошла к
своему озеру, опустив голову. Еще постояв некоторое время и раздумывая, что
же делать дальше: возвращаться к реке, но как найти дорогу? Идти за
Анастасией, но для чего? -- я все же пошел к берегу озера.
Анастасия сидела на берегу, растирала в ладонях какую-то траву и
втирала ее сок в то место на груди, где виднелся огромный синяк от моего
укуса. Некоторое время молча потоптавшись рядом, я спросил:
-- Больно?
Не поворачивая головы, она ответила:
-- Больше обидно.
И молча продолжала втирать травяной сок.
-- Зачем же ты так шутить со мной вздумала?
-- Хотела как лучше. Поры твоей кожи все закупорены, не дышат совсем.
Букашечки их и прочистили бы, не так это и болезненно, скорее приятно.
-- А змея, она жалом мне в ногу тыкалась?
-- Ничего тебе она плохого не делала, а если бы и выпустила яд, то
сверху только, я его растерла бы тут же. У тебя кожа и мышцы на пятке
немеют.
-- Это от аварии, -- заметил я. Некоторое время мы молчали. Потом,
не зная, что и сказать, я спросил:
-- Что ж тебе, как раньше, когда я сознание терял, не помог этот,
кто-то невидимый.
-- Потому и не помог, что улыбалась я. И когда ты кусаться стал,
улыбаться старалась.
Мне стало как-то неловко перед ней, я схватил лежащий рядом пучок
травы, со всей силы потер его в ладонях, потом встал перед ней на колени,
стал тереть влажными ладонями синяк.
МЕЧТЫ -- СОТВОРЕНИЕ БУДУЩЕГО
Теперь, узнав о чувствах Анастасии, ее желании при всей своей
необычности доказать, что она естественный и обычный человек, я понял, какую
боль причинил ее душе в то утро. Еще раз извинился перед ней, Анастасия
ответила, что она не сердится, но теперь, после сотворенного ею, боится за
меня.
-- Что же такого страшного ты могла сотворить? -- спросил я и
услышал в очередной раз рассказ, который не должен был излагать всерьез
человек, желающий казаться таким же нормальным, как и все живущие в нашем
мире люди.
-- Когда ушел теплоход,-- продолжала Анастасия, -- и местная
молодежь направилась в деревню, я некоторое время постояла на берегу одна, и
мне было хорошо. Потом я убежала в свой лес, день прошел как обычно, а
вечером, уже когда появились звезды, легла на траву и стала мечтать, тогда и
выстроила этот план.
-- Какой еще план?
-- Понимаешь, то, что знаю я, знают по частям разные люди того мира, в
котором живешь ты, а все вместе они знают почти все, только не до конца
понимают механизм. Вот я и размечталась, что ты приедешь в большой город и
расскажешь обо мне и о том, что я тебе пояснила, многим людям. Ты сделаешь
это теми способами, которыми вы обычно доводите всякую там информацию, и
напишешь книгу. Ее прочитают много-много людей, и приоткроется им истина.
Они станут меньше болеть, переменят свое отношение к детям, выработают для
них новый способ обучения. Люди станут больше любить, и Земля будет излучать
больше светлой энергии. Художники нарисуют мои портреты, и это будет лучшее
из всего, что они рисовали. Я постараюсь вдохновлять их. Они сделают то, что
вы называете кино, и это будет самый прекрасный фильм. Ты будешь на все это
смотреть и вспоминать меня. К тебе придут ученые люди, которые поймут и
оценят то, о чем я тебе рассказывала, и они тебе многое пояснят. Ты поверишь
им больше, чем мне, и поймешь, что никакая я не ведьма, а человек, только
информации во мне больше, чем у других. То, что ты напишешь, будет вызывать
большой интерес, и ты станешь богат. В банках Девятнадцати стран будут у
тебя деньги, и ты поедешь по святым местам и очистишься от всего темного,
что есть в тебе. Ты будешь вспоминать меня и полюбишь, захочешь снова
увидеть меня и своего сына. Моя мечта была очень яркой, но и, возможно,
немножко просящей. Вот поэтому, наверное, все и произошло. ОНИ приняли ее
как план к действию и решились перенести людей через отрезок времени темных
сил. Это допускается, если план в деталях рождается на Земле, в душе и
мыслях земного человека. Наверное, ОНИ восприняли этот план грандиозным, а,
может быть, что-то сами в него добавили, потому темные силы очень сильно
активизировали свою деятельность. Такого еще никогда не было. Я поняла это
по Звенящему Кедру. Его лучик стал намного толще. Он и звенит теперь сильнее
-- спешит отдать свой свет, свою энергию.
Я слушал Анастасию, и в тот момент во мне все больше утверждалась
мысль, что она сумасшедшая. Может быть, сбежала давным-давно из какой-нибудь
больницы и живет здесь, в лесу, а я еще и переспал с ней. Теперь вот ребенок
может родиться. Ну и история... Тем не менее, видя, с какой серьезностью и
волнением она говорит, я постарался успокоить ее:
-- Ты не беспокойся, Анастасия, твой план заведомо неосуществим, а
потому и бороться Темным и Светлым силам незачем. Ты все же недостаточно
детально все знаешь о нашей обычной жизни, ее законах и условностях. Дело в
том, что книг у нас сейчас великое множество издается, но даже произведения
известных писателей не очень-то покупают. Я совсем не писатель, а
следовательно, нет у меня ни таланта, ни способностей, ни образования, чтобы
чего-то там написать.
-- Да, раньше у тебя их не было, но теперь есть, -- заявила она в
ответ.
-- Хорошо, -- продолжал я успокаивать ее, -- даже если и
попытаюсь, никто не будет этого печатать, не поверят в твое существование.
-- Но я существую. Я существую для тех, для кого существую. Они поверят
и помогут тебе так же, как помогу им потом я.
Не сразу мне стал понятен смысл ее фразы, и я снова сделал попытку
успокоить ее.
-- Не буду я ничего даже пытаться писать. Нет в этом никакого смысла,
пойми ты это, наконец.
-- Будешь. ОНИ уже явно составили целую систему обстоятельств, которые
заставят тебя это сделать.
-- Я что, по-твоему, винтик в чьих-то руках?
-- И от тебя многое зависит. Но темные силы будут стремиться помешать
тебе всеми доступными им способами, вплоть до толкания тебя на самоубийство,
создавая иллюзию безвыходности.
-- Все, Анастасия, хватит, надоело слушать твои фантазии.
-- Считаешь -- это фантазии?
-- Да! Да! Фантазии... -- И я осекся. Мысль словно вспыхнула,
соизмерила в моей голове время, и я понял. Все, что рассказывала Анастасия о
своих мечтаниях, о сыне, она задумала еще в прошлом году, когда я еще не
знал ее так близко, как сейчас, и не переспал с ней. Теперь, год спустя, это
произошло.
-- Так, значит, все уже происходит? -- спросил я у нее.
-- Конечно. Если бы не ОНИ и я немножко, твоя вторая экспедиция была бы
невозможной. Ведь ты едва-едва сводил концы с концами после первой и на
теплоход уже не имел никаких прав.
-- Ты что же, повлияла на пароходство, на фирмы, которые мне помогли?
-- Да.
-- Так ты же разорила меня и нанесла ущерб им. Какое ты право имеешь
вмешиваться? А я еще теплоход оставил, сижу здесь с тобой. Может, там
разворовывают все. Ты, наверное, гипнозом каким-то обладаешь. Нет, еще
чем-то похуже, ты -- ведьма и все тут. Или отшельница ненормальная.
Ничего нет у тебя, даже дома нет, а философствуешь тут передо мной,
колдовка. Я предприниматель! Ты хоть понимаешь, что это такое? Я
предприниматель! Пусть погибаю, но еще идут по реке мои теплоходы, они несут
людям товары. Это я доставляю, даю людям и тебе могу дать нужные товары. А
что можешь дать мне ты?
-- Я? Что дать могу тебе? Дам каплю нежности Небесной и дам покой,
ты будешь гений ясноокий -- я образ твой.
-- Образ? Да нужен он кому, твой образ? Толк с него какой?
-- Он тебе книгу для людей поможет написать.
-- Ну вот, пожалуйста, опять ты с мистикой своей гадость можешь
сотворить. Как человек не можешь, значит, жить.
-- Никогда и ничего плохого я никому не делаю и не могу сделать. Я
-- Человек! Если тебя так волнуют блага земные и деньги, то подожди
немножко -- все вернется к тебе. Я виновата перед тобой, что так
помечтала, что будет трудно тебе какое-то время, но как-то иначе ничего не
придумалось тогда. Ты же логику не воспринимаешь, тебя нужно заставлять с
помощью жизненных обстоятельств твоего мира.
-- Вот, пожалуйста, -- не вытерпел я, -- значит, все-таки
-- заставлять? Делаешь это ты, а еще человеком хочешь казаться обычным.
-- Я -- Человек, женщина!
Анастасия волновалась, это было видно по тому, как она воскликнула:
-- Я же только хорошего, светлого хотела и хочу. Я хочу, чтобы
очистился ты. Потому и задумала тогда поездку по святым местам, книгу. ОНИ
это приняли, а с ними всегда темные силы борются, но никогда в главном не
побеждают.
-- А ты, что же, со своим интеллектом, информацией, энергией при этом
будешь в стороне как наблюдатель?
-- При такой степени противостояния двух великих начал эффект от моих
усилий ничтожно мал, нужна помощь и многих других из вашего мира. Я буду
искать и найду их, как тогда, когда ты лежал в больнице. Только и ты сам, ну
хоть немножко, стань осознаннее. Побори в себе дурное.
-- Да что во мне такого уж дурного, что плохого я в больнице делал. И
как это ты меня лечила, если тебя рядом не было?
-- Ты тогда просто не чувствовал моего присутствия, но рядом я
находилась. Когда была на теплоходе, я принесла вам веточку Звенящего Кедра,
которую еще мама сломала перед тем, как погибнуть. Я оставила ее в твоей
каюте, когда ты пригласил меня. Ты был тогда уже болен. Я почувствовала. Ты
помнишь веточку?
-- Да, -- ответил я. - Веточка, действительно, долго висела в моей
каюте, ее видели многие из команды, я привез ее в Новосибирск. Но не
придавал ей никакого значения.
-- Ты просто выбросил ее.
-- Но я ведь не знал...
-- Да. Не знал... Выбросил... И не успела мамина веточка болезнь
победить.
-- Потом ты лежал в больнице. Когда вернешься, внимательно посмотри
историю своей болезни. В карточке ты увидишь, что несмотря на применение
самого лучшего лекарства, улучшения не наступало. Но потом тебе ввели масло
кедрового ореха. Врач, строго соблюдавший предписанные правила, не должен
был этого делать, но он и сделал то, чего нет ни в одном вашем медицинском
рецептурном справочнике, и вообще никогда не делалось. Ты помнишь?
-- Да.
-- Тебя лечила женщина, заведующая отделением одной из лучших клиник
вашего города. Но это отделение не связано с твоим заболеванием. Она
оставила тебя, хотя этажом выше в этом же здании находилось отделение по
профилю твоего заболевания. Так?
-- Да!
-- Она колола тебе иголки, включала при этом музыку в полутемной
комнате.
Анастасия говорила все то, что было со мной на самом деле.
-- Ты помнишь эту женщину?
-- Да. Это была заведующая отделением бывшей обкомовской больницы.
И вдруг Анастасия, глядя серьезно на меня, сказала несколько отрывочных
фраз, сразу потрясших меня, даже мурашки по телу пробежали: -- "Какую вы
любите музыку?.. Хорошо... Вот так? Не громко?.." Она говорила эти фразы
голосом и с интонациями заведующей отделением, которая меня лечила.
-- Анастасия! -- воскликнул я...
Она прервала меня.
-- Слушай дальше, ради Бога, не удивляйся. Ну попробуй, попробуй, в
конце концов, осознать, что говорю я тебе, ну хоть немного мобилизуй свой
ум. Все это пока очень просто для человека...
И она продолжала:
Эта женщина врач. Она очень хорошая. Она настоящий врач. Мне с ней было
легко. Она добрая и открытая. Это я не хотела, чтобы перевели тебя в другое
отделение. Другое соответствовало профилю твоего заболевания, а ее нет. Но
она просила у своих начальников: - "Оставьте, я вылечу." Она чувствовала:
-- "сможет". Она знала. Твои болячки лишь следствие другого. И с этим
"другим" она пыталась бороться. Она врач.
А как вел себя ты? Продолжал курить, пил сколько хотел, ел и острое и
соленое, и это при такой сильной язве. Ты не отказывал себе ни в чем, ни в
каких удовольствиях. Где-то в подсознании твоего мозга засело, и сам ты
этого не подозреваешь, что тебе ничего не страшно, ничего не случится с
тобой. Я не сделала ничего хорошего, и, скорее, наоборот. Темного в твоем
сознании не убавилось, не прибавилось осознанности, воли. Когда ты уже был
здоров, поздравить ее с праздником, женщину, спасшую тебе жизнь, послал свою
сотрудницу, а сам даже не позвонил ни разу. Она так ждала этого, она
полюбила тебя как...
-- Она или ты, Анастасия?
-- Мы, если тебе так будет понятнее.
Я встал и, не зная почему, отошел от сидящей на поваленном дереве
Анастасии шага на два. Смешанность чувств и мыслей вызывала все большую
неопределенность в отношении к ней.
-- Ну вот опять ты не понимаешь, как я это делаю, пугаешься, а
догадаться просто -- с помощью воображения и точного анализа возможных
ситуаций. А ты опять обо мне подумал...
Она замолчала, наклонив голову над своими коленями. И я стоял молча.
Думал: Да что же она все говорит и говорит разные невероятности. Говорит и
сама же расстраивается, что не понятны они. Видно, не соображает, что любой
нормальный человек не воспримет их, а, следовательно, и ее как нормальную.
Потом я все же подошел к Анастасии, отвел ниспадающие пряди ее волос. Из
больших серо-голубых глаз Анастасии скатывались слезинки. Она улыбнулась и
сказала не присущую ей фразу:
-- Баба она и есть баба, да? Сейчас ты поражен самим фактом моего
существования и, не веришь своим глазам. Не веришь до конца, не можешь
осознать, что говорю тебе я. Факт моего существования и способности кажутся
тебе удивительными. Ты совсем перестал воспринимать меня как нормального
человека, а я, поверь, человек и никакая не ведьма. Мой образ жизни ты
считаешь удивительным, но почему не кажется удивительным и парадоксальным
тебе то, что люди, признавшие Землю космическим телом, величайшим творением
Высшего Разума, каждый механизм которого величайшее его достижение, терзают
этот механизм и направляют столько усилий на его поломку. Вам кажется
естественным рукотворный космический корабль или самолет, но вся эта
механика сделана из поломанных и переплавленных частей величайшего
механизма. Представь себе существо, которое ломает летящий самолет, чтобы
сделать из его частей себе молоток или скребок, и гордится, если у него
получается примитивное орудие. Оно не понимает, что нельзя ломать летящий
самолет бесконечно. Ну как же не поймете вы, что нельзя так терзать Землю.
Компьютер считается достижением разума, но мало кто подозревает, что
компьютер можно сравнить с протезом мозга. Ты можешь себе представить, что
произойдет с человеком, если он при нормальных ногах будет ходить на
костылях. Мышцы его ног, конечно же, атрофируются. Машина никогда не
превзойдет человеческий мозг, если его постоянно тренировать...
Она растерла ладонью скатывающуюся по щеке слезинку и снова упорно
продолжала излагать свои невероятные умозаключения.
Тогда и предположить я не мог, что все сказанное ею взволнует многих
людей, всколыхнет умы ученых, и, даже в качестве гипотез, не будет иметь
аналогов в мире.
По словам Анастасии, Солнце -- это нечто вроде зеркала. Оно
отражает исходящее от Земли излучение, невидимое глазом. Это излучение от
людей, находящихся в состоянии любви, радости и каких-то иных светлых
чувств. Отразившись от Солнца, оно возвращается на Землю в виде солнечного
света и дает жизнь всему земному. Она приводила при этом ряд доказательств,
хотя понять их не так просто:
-- Если бы Земля и другие планеты лишь потребляли благодать света
Солнца, -- говорила она, -- то оно должно было бы угасать, неровно
гореть, и его свечение не могло бы быть равномерным. Одностороннего процесса
во Вселенной нет и быть не может, все взаимосвязано.
Она оперировала и словами из Библии: "...и жизнь была свет человеков."
Анастасия также утверждала, что чувства одним человеком передаются
другому, отражаясь от космических тел. Она демонстрировала это на примере,
она говорила:
-- Никто из людей, на Земле живущих, не сможет отрицать, что чувствует,
когда его кто-то любит. Это ощущение наиболее ощутимо, когда находишься
рядом с любящим тебя. Вы называете это интуицией. На самом деле от любящего
исходят невидимые волны света. Но и когда человек не рядом, если сильна
любовь его -- она также ощутима. С помощью этого чувства, понимая
природу его, и можно творить чудеса. Это то, что называете вы чудесами,
мистикой или невероятными способностями. Скажи, Владимир, тебе стало сейчас
чуть лучше со мной? Ну, как-то легче, теплее, заполненнее?
-- Да, -- ответил я. -- Мне почему то стало теплее.
-- Теперь смотри, что будет с тобой происходить, когда я еще больше
сосредоточусь на тебе.
Анастасия чуть опустила ресницы, медленно сделала несколько шагов назад
и остановилась. По моему телу разливалось приятное тепло. Оно усиливалось,
но не обжигало, не становилось жарко от него. Анастасия повернулась и
медленно стала удаляться, скрылась за толстым стволом высокого дерева.
Ощущение приятного тепла не уменьшалось, к нему добавилось новое --
будто бы что-то помогало сердцу гонять по жилам кровь, и теперь с каждым его
ударом создавалось впечатление, что потоки крови вихрями мгновенно достигают
каждой жилочки тела. Сильно вспотели и стали мокрыми ступни ног.
-- Вот видишь? Теперь тебе все понятно? -- сказала вышедшая из-за
дерева, торжествующая Анастасия, уверенная, будто бы она смогла что-то
доказать мне. -- Ты ведь все чувствовал, когда я зашла за ствол дерева,
и даже усилились твои ощущения, когда меня не видел. Расскажи мне о них.
Я рассказал и спросил, в свою очередь, что доказывает ствол дерева.
-- Ну как же, волны информации и света от меня шли к тебе напрямую,
когда я скрылась. Ствол дерева их должен был сильно исказить, так как у него
своя информация и свое свечение, но этого не произошло. Волны чувств стали
попадать к тебе, отражаясь от космических тел, к тому же усилились. Потом я
сделала то, что вы называете чудом -- у тебя вспотели ноги. Ты скрыл это
от меня.
-- Я не придал этому значения. Какое же чудо заключается в потении ног?
-- Я выгнала из твоего организма через ноги много всяких болячек. Ты
должен чувствовать себя сейчас намного лучше. Даже внешне это заметно, вот и
сутулость уменьшилась.
Действительно, физически я ощущал себя лучше.
-- Так, значит, ты вот так сосредоточишься, помечтаешь и получается что
захочешь?
-- Так примерно.
-- И всегда это у тебя получается, даже когда мечтаешь не только об
исцелении?
-- Всегда. Если не абстрактна мечта. Если она детализирована до
мельчайших событийностей и не противоречит законам духовного бытия. Такую
мечту не всегда удается построить. Надо, чтобы мысль очень-очень быстро
мчалась и вибрация чувств соответствующая была, тогда воплотится она
обязательно. Это естественно. В жизни у многих так случается. Спроси у
знакомых своих. Может быть, и среди них найдутся те, кто помечтал -- и
сбылась мечта его полностью или частично.
-- Детализировать... Мыслить... чтобы быстро-быстро мчалась... Скажи, а
когда ты о поэтах, художниках, книге мечтала, ты детализировала? Быстро
думала твоя мысль?
-- Необыкновенно быстро. И все конкретно, в мельчайших деталях.
-- Теперь, считаешь, сбудется?
-- Да, сбудется.
-- А больше ты ни о чем тогда не мечтала? Ты мне все рассказала о своих
мечтаниях?
-- Я не все рассказала тебе о своей мечте.
-- Так расскажи все.
-- Ты... Ты хочешь меня слушать, Владимир? Правда?
-- Да.
Лицо Анастасии просияло. Будто вспышка света озарила его. Вдохновенно и
взволнованно произнесла она свой невероятный монолог.
ЧЕРЕЗ ОТРЕЗОК ВРЕМЕНИ Т МНЫХ СИЛ
-- В ту ночь мечтаний моих я думала, как перенести людей через отрезок
времени темных сил. Мой план и осознание были четкими и реальными, и ОНИ
приняли их.
В книге, которую ты напишешь, будут содержаться ненавязчивые
комбинации, формулы из букв, и они вызовут у большинства людей светлые и
добрые чувства. Эти чувства способны побороть физический и душевный недуг,
будут способствовать рождению нового осознания, присущего людям будущего.
Поверь мне, Владимир, это не мистика, это соответствует законам Вселенной.
Все очень просто: ты будешь писать эту книгу, руководствуясь
исключительно чувствами и душой. Ты иначе не сможешь, ибо не владеешь
техникой письма, но чувствами можно ВС . Эти чувства уже в тебе. И мои, и
твои. Не осознаваемые еще тобой. Они будут поняты многими. Воплощенные в
знаки и сочетания, они будут сильнее огня Зороастра. Ты не скрывай ничего с
тобой происшедшего, даже сокровенного. Раскрепостись от любого стыда и не
бойся быть смешным, смири гордыню свою.
Я открылась тебе вся -- и телом своим, и душой. Через тебя хочу и
всем людям открыться, теперь позволено это мне. Я знаю, какая громада темных
сил обрушится на меня, будет противостоять моей мечте, но я не боюсь их, я
сильнее и успею увидеть то, что задумала, и сына успею родить и воспитать
его. Нашего сына, Владимир.
Моя мечта переломает многие механизмы темных сил, тысячелетиями пагубно
воздействующие на людей, а многих заставит работать во благо.
Я знаю, ты не можешь сейчас поверить мне -- тебе помехой служат
условности и многие постулаты, зарожденные в твоем мозгу условиями бытия
того мира, в котором живешь ты. Тебе кажется невероятной возможность
перенесения во времени. Но ваши понятия о времени и расстоянии условны. Не
секунда и метр, а степень осознания и воли характеризует эти величины.
Чистота помыслов, чувств и ощущений, характерных для большинства,
определяют точку нахождения человечества во Вселенной и во Времени.
Вы верите в гороскопы, верите в полную зависимость свою от расположения
планет. Эта вера достигнута с помощью механизмов темных сил. Она, эта вера,
тормозит время светлой параллели, давая возможность темной продвинуться,
увеличить свою величину. Эта вера уводит Вас от осознания истины, сущности
своего бытия земного. Ты проанализируй внимательно. Подумай -- человека
создал Бог по образу и подобию своему. Человеку дана самая великая свобода
-- свобода выбора между темным и светлым. Человеку дана душа. Все
видимое подвластно человеку, и он, человек, волен, даже по отношению к Богу,
любить его или нет. Никто и ничто не может управлять человеком помимо его
воли. Бог хочет любви человека в ответ на свою любовь, но Бог хочет любви
свободного человека, совершенного и подобного ему.
Бог создал все видимое, и планеты в том числе. Они служат для
обеспечения порядка и гармонии всего живого - растений, животного мира,
помогают человеческой плоти, но они абсолютно не властны над душой и разумом
человека. Не они направляют человека, а человек через свое подсознание
движет всеми планетами.
Если один человек захочет, чтобы на небе вспыхнуло второе солнце --
оно не появится. Так устроено, чтобы не произошло планетной катастрофы. Но
если все люди одновременно захотят второго солнца -- оно появится.
При составлении гороскопа прежде всего необходимо учитывать основные
величины; -- уровень временной осознанности человека, силу воли и духа
его, стремления души и степень ее участия во мгновении сегодняшнего бытия.
Благоприятные и неблагоприятные дни, магнитные бури, высокое и низкое
давление свободно побеждают они -- воля и осознание.
Разве не видел ты счастливого и радостного человека в пасмурную
погоду-ненастье или, наоборот, грустного, душевно поникшего -- в солнечный и
самый благоприятный день?
Ты думаешь, что я фантазирую как сумасшедшая, когда говорю о том, что
заложенные мной в книгу комбинации и формулы из букв будут исцелять и
просветлять людей. Не веришь мне, потому что не понимаешь... А это на самом
деле так просто.
Вот я говорю сейчас с тобой твоим языком, твоими оборотами речи и даже
интонациями иногда стараюсь твоими говорить. Тебе легко будет запомнить
сказанное мною, потому что это твой язык, присущий только тебе, но и
понимаемый многими людьми. В нем нет непонятных слов, мало присущих в быту
оборотов. Он простой и потому понятный большинству. Но я чуть-чуть меняю,
ну, как бы переставляю слова некоторые, только чуть-чуть. Ты находишься в
размахнулся, чтобы прихлопнуть их, но не успел. Анастасия перехватила мою
руку и держит: "Не трогай их", -- сказала. Потом она встала передо мной
на колени, наклонилась и вторую руку прижала к земле. Я лежал, словно
распятый. Попытался высвободить руки, но не тут-то было, почувствовал, что
это невозможно. Тогда я рванулся, прилагая немало усилий. Она же удержала
меня, не особенно напрягаясь, да еще улыбаясь при этом. А на теле чувствую
все больше и больше ползущих, щекочущих, покусывающих и пощипывающих, и
сделал вывод: -- они начинают меня есть. Я был в ее руках, в прямом и
переносном смысле, и оценивал обстановку; -- никто не знает, где
нахожусь я, никто не забредет сюда, а если и забредет -- увидит мои
обглоданные косточки, если и косточки увидит. И много разного мгновенно
пронеслось тогда в моем мозгу, и на основании всего этого, наверное,
инстинкт самосохранения подсказал единственное в такой ситуации возможное
решение. Я со всей силой и отчаянием зубами вцепился в обнаженную грудь
Анастасии и еще головой при этом из стороны в сторону замотал. Я разжал
зубы, как только она вскрикнула. Анастасия отпустила меня, вскочила, одной
рукой держится за грудь, другой машет вверх, пытается улыбаться. Я тоже
вскочил и крикнул ей, лихорадочно отряхивая с себя ползающих:
-- Гадам меня скормить хотела, ведьма лесная, не дамся так просто!
Продолжая махать и через силу улыбаться насторожившемуся вокруг,
Анастасия взглянула на меня и медленно, а не как обычно бегом, пошла к
своему озеру, опустив голову. Еще постояв некоторое время и раздумывая, что
же делать дальше: возвращаться к реке, но как найти дорогу? Идти за
Анастасией, но для чего? -- я все же пошел к берегу озера.
Анастасия сидела на берегу, растирала в ладонях какую-то траву и
втирала ее сок в то место на груди, где виднелся огромный синяк от моего
укуса. Некоторое время молча потоптавшись рядом, я спросил:
-- Больно?
Не поворачивая головы, она ответила:
-- Больше обидно.
И молча продолжала втирать травяной сок.
-- Зачем же ты так шутить со мной вздумала?
-- Хотела как лучше. Поры твоей кожи все закупорены, не дышат совсем.
Букашечки их и прочистили бы, не так это и болезненно, скорее приятно.
-- А змея, она жалом мне в ногу тыкалась?
-- Ничего тебе она плохого не делала, а если бы и выпустила яд, то
сверху только, я его растерла бы тут же. У тебя кожа и мышцы на пятке
немеют.
-- Это от аварии, -- заметил я. Некоторое время мы молчали. Потом,
не зная, что и сказать, я спросил:
-- Что ж тебе, как раньше, когда я сознание терял, не помог этот,
кто-то невидимый.
-- Потому и не помог, что улыбалась я. И когда ты кусаться стал,
улыбаться старалась.
Мне стало как-то неловко перед ней, я схватил лежащий рядом пучок
травы, со всей силы потер его в ладонях, потом встал перед ней на колени,
стал тереть влажными ладонями синяк.
МЕЧТЫ -- СОТВОРЕНИЕ БУДУЩЕГО
Теперь, узнав о чувствах Анастасии, ее желании при всей своей
необычности доказать, что она естественный и обычный человек, я понял, какую
боль причинил ее душе в то утро. Еще раз извинился перед ней, Анастасия
ответила, что она не сердится, но теперь, после сотворенного ею, боится за
меня.
-- Что же такого страшного ты могла сотворить? -- спросил я и
услышал в очередной раз рассказ, который не должен был излагать всерьез
человек, желающий казаться таким же нормальным, как и все живущие в нашем
мире люди.
-- Когда ушел теплоход,-- продолжала Анастасия, -- и местная
молодежь направилась в деревню, я некоторое время постояла на берегу одна, и
мне было хорошо. Потом я убежала в свой лес, день прошел как обычно, а
вечером, уже когда появились звезды, легла на траву и стала мечтать, тогда и
выстроила этот план.
-- Какой еще план?
-- Понимаешь, то, что знаю я, знают по частям разные люди того мира, в
котором живешь ты, а все вместе они знают почти все, только не до конца
понимают механизм. Вот я и размечталась, что ты приедешь в большой город и
расскажешь обо мне и о том, что я тебе пояснила, многим людям. Ты сделаешь
это теми способами, которыми вы обычно доводите всякую там информацию, и
напишешь книгу. Ее прочитают много-много людей, и приоткроется им истина.
Они станут меньше болеть, переменят свое отношение к детям, выработают для
них новый способ обучения. Люди станут больше любить, и Земля будет излучать
больше светлой энергии. Художники нарисуют мои портреты, и это будет лучшее
из всего, что они рисовали. Я постараюсь вдохновлять их. Они сделают то, что
вы называете кино, и это будет самый прекрасный фильм. Ты будешь на все это
смотреть и вспоминать меня. К тебе придут ученые люди, которые поймут и
оценят то, о чем я тебе рассказывала, и они тебе многое пояснят. Ты поверишь
им больше, чем мне, и поймешь, что никакая я не ведьма, а человек, только
информации во мне больше, чем у других. То, что ты напишешь, будет вызывать
большой интерес, и ты станешь богат. В банках Девятнадцати стран будут у
тебя деньги, и ты поедешь по святым местам и очистишься от всего темного,
что есть в тебе. Ты будешь вспоминать меня и полюбишь, захочешь снова
увидеть меня и своего сына. Моя мечта была очень яркой, но и, возможно,
немножко просящей. Вот поэтому, наверное, все и произошло. ОНИ приняли ее
как план к действию и решились перенести людей через отрезок времени темных
сил. Это допускается, если план в деталях рождается на Земле, в душе и
мыслях земного человека. Наверное, ОНИ восприняли этот план грандиозным, а,
может быть, что-то сами в него добавили, потому темные силы очень сильно
активизировали свою деятельность. Такого еще никогда не было. Я поняла это
по Звенящему Кедру. Его лучик стал намного толще. Он и звенит теперь сильнее
-- спешит отдать свой свет, свою энергию.
Я слушал Анастасию, и в тот момент во мне все больше утверждалась
мысль, что она сумасшедшая. Может быть, сбежала давным-давно из какой-нибудь
больницы и живет здесь, в лесу, а я еще и переспал с ней. Теперь вот ребенок
может родиться. Ну и история... Тем не менее, видя, с какой серьезностью и
волнением она говорит, я постарался успокоить ее:
-- Ты не беспокойся, Анастасия, твой план заведомо неосуществим, а
потому и бороться Темным и Светлым силам незачем. Ты все же недостаточно
детально все знаешь о нашей обычной жизни, ее законах и условностях. Дело в
том, что книг у нас сейчас великое множество издается, но даже произведения
известных писателей не очень-то покупают. Я совсем не писатель, а
следовательно, нет у меня ни таланта, ни способностей, ни образования, чтобы
чего-то там написать.
-- Да, раньше у тебя их не было, но теперь есть, -- заявила она в
ответ.
-- Хорошо, -- продолжал я успокаивать ее, -- даже если и
попытаюсь, никто не будет этого печатать, не поверят в твое существование.
-- Но я существую. Я существую для тех, для кого существую. Они поверят
и помогут тебе так же, как помогу им потом я.
Не сразу мне стал понятен смысл ее фразы, и я снова сделал попытку
успокоить ее.
-- Не буду я ничего даже пытаться писать. Нет в этом никакого смысла,
пойми ты это, наконец.
-- Будешь. ОНИ уже явно составили целую систему обстоятельств, которые
заставят тебя это сделать.
-- Я что, по-твоему, винтик в чьих-то руках?
-- И от тебя многое зависит. Но темные силы будут стремиться помешать
тебе всеми доступными им способами, вплоть до толкания тебя на самоубийство,
создавая иллюзию безвыходности.
-- Все, Анастасия, хватит, надоело слушать твои фантазии.
-- Считаешь -- это фантазии?
-- Да! Да! Фантазии... -- И я осекся. Мысль словно вспыхнула,
соизмерила в моей голове время, и я понял. Все, что рассказывала Анастасия о
своих мечтаниях, о сыне, она задумала еще в прошлом году, когда я еще не
знал ее так близко, как сейчас, и не переспал с ней. Теперь, год спустя, это
произошло.
-- Так, значит, все уже происходит? -- спросил я у нее.
-- Конечно. Если бы не ОНИ и я немножко, твоя вторая экспедиция была бы
невозможной. Ведь ты едва-едва сводил концы с концами после первой и на
теплоход уже не имел никаких прав.
-- Ты что же, повлияла на пароходство, на фирмы, которые мне помогли?
-- Да.
-- Так ты же разорила меня и нанесла ущерб им. Какое ты право имеешь
вмешиваться? А я еще теплоход оставил, сижу здесь с тобой. Может, там
разворовывают все. Ты, наверное, гипнозом каким-то обладаешь. Нет, еще
чем-то похуже, ты -- ведьма и все тут. Или отшельница ненормальная.
Ничего нет у тебя, даже дома нет, а философствуешь тут передо мной,
колдовка. Я предприниматель! Ты хоть понимаешь, что это такое? Я
предприниматель! Пусть погибаю, но еще идут по реке мои теплоходы, они несут
людям товары. Это я доставляю, даю людям и тебе могу дать нужные товары. А
что можешь дать мне ты?
-- Я? Что дать могу тебе? Дам каплю нежности Небесной и дам покой,
ты будешь гений ясноокий -- я образ твой.
-- Образ? Да нужен он кому, твой образ? Толк с него какой?
-- Он тебе книгу для людей поможет написать.
-- Ну вот, пожалуйста, опять ты с мистикой своей гадость можешь
сотворить. Как человек не можешь, значит, жить.
-- Никогда и ничего плохого я никому не делаю и не могу сделать. Я
-- Человек! Если тебя так волнуют блага земные и деньги, то подожди
немножко -- все вернется к тебе. Я виновата перед тобой, что так
помечтала, что будет трудно тебе какое-то время, но как-то иначе ничего не
придумалось тогда. Ты же логику не воспринимаешь, тебя нужно заставлять с
помощью жизненных обстоятельств твоего мира.
-- Вот, пожалуйста, -- не вытерпел я, -- значит, все-таки
-- заставлять? Делаешь это ты, а еще человеком хочешь казаться обычным.
-- Я -- Человек, женщина!
Анастасия волновалась, это было видно по тому, как она воскликнула:
-- Я же только хорошего, светлого хотела и хочу. Я хочу, чтобы
очистился ты. Потому и задумала тогда поездку по святым местам, книгу. ОНИ
это приняли, а с ними всегда темные силы борются, но никогда в главном не
побеждают.
-- А ты, что же, со своим интеллектом, информацией, энергией при этом
будешь в стороне как наблюдатель?
-- При такой степени противостояния двух великих начал эффект от моих
усилий ничтожно мал, нужна помощь и многих других из вашего мира. Я буду
искать и найду их, как тогда, когда ты лежал в больнице. Только и ты сам, ну
хоть немножко, стань осознаннее. Побори в себе дурное.
-- Да что во мне такого уж дурного, что плохого я в больнице делал. И
как это ты меня лечила, если тебя рядом не было?
-- Ты тогда просто не чувствовал моего присутствия, но рядом я
находилась. Когда была на теплоходе, я принесла вам веточку Звенящего Кедра,
которую еще мама сломала перед тем, как погибнуть. Я оставила ее в твоей
каюте, когда ты пригласил меня. Ты был тогда уже болен. Я почувствовала. Ты
помнишь веточку?
-- Да, -- ответил я. - Веточка, действительно, долго висела в моей
каюте, ее видели многие из команды, я привез ее в Новосибирск. Но не
придавал ей никакого значения.
-- Ты просто выбросил ее.
-- Но я ведь не знал...
-- Да. Не знал... Выбросил... И не успела мамина веточка болезнь
победить.
-- Потом ты лежал в больнице. Когда вернешься, внимательно посмотри
историю своей болезни. В карточке ты увидишь, что несмотря на применение
самого лучшего лекарства, улучшения не наступало. Но потом тебе ввели масло
кедрового ореха. Врач, строго соблюдавший предписанные правила, не должен
был этого делать, но он и сделал то, чего нет ни в одном вашем медицинском
рецептурном справочнике, и вообще никогда не делалось. Ты помнишь?
-- Да.
-- Тебя лечила женщина, заведующая отделением одной из лучших клиник
вашего города. Но это отделение не связано с твоим заболеванием. Она
оставила тебя, хотя этажом выше в этом же здании находилось отделение по
профилю твоего заболевания. Так?
-- Да!
-- Она колола тебе иголки, включала при этом музыку в полутемной
комнате.
Анастасия говорила все то, что было со мной на самом деле.
-- Ты помнишь эту женщину?
-- Да. Это была заведующая отделением бывшей обкомовской больницы.
И вдруг Анастасия, глядя серьезно на меня, сказала несколько отрывочных
фраз, сразу потрясших меня, даже мурашки по телу пробежали: -- "Какую вы
любите музыку?.. Хорошо... Вот так? Не громко?.." Она говорила эти фразы
голосом и с интонациями заведующей отделением, которая меня лечила.
-- Анастасия! -- воскликнул я...
Она прервала меня.
-- Слушай дальше, ради Бога, не удивляйся. Ну попробуй, попробуй, в
конце концов, осознать, что говорю я тебе, ну хоть немного мобилизуй свой
ум. Все это пока очень просто для человека...
И она продолжала:
Эта женщина врач. Она очень хорошая. Она настоящий врач. Мне с ней было
легко. Она добрая и открытая. Это я не хотела, чтобы перевели тебя в другое
отделение. Другое соответствовало профилю твоего заболевания, а ее нет. Но
она просила у своих начальников: - "Оставьте, я вылечу." Она чувствовала:
-- "сможет". Она знала. Твои болячки лишь следствие другого. И с этим
"другим" она пыталась бороться. Она врач.
А как вел себя ты? Продолжал курить, пил сколько хотел, ел и острое и
соленое, и это при такой сильной язве. Ты не отказывал себе ни в чем, ни в
каких удовольствиях. Где-то в подсознании твоего мозга засело, и сам ты
этого не подозреваешь, что тебе ничего не страшно, ничего не случится с
тобой. Я не сделала ничего хорошего, и, скорее, наоборот. Темного в твоем
сознании не убавилось, не прибавилось осознанности, воли. Когда ты уже был
здоров, поздравить ее с праздником, женщину, спасшую тебе жизнь, послал свою
сотрудницу, а сам даже не позвонил ни разу. Она так ждала этого, она
полюбила тебя как...
-- Она или ты, Анастасия?
-- Мы, если тебе так будет понятнее.
Я встал и, не зная почему, отошел от сидящей на поваленном дереве
Анастасии шага на два. Смешанность чувств и мыслей вызывала все большую
неопределенность в отношении к ней.
-- Ну вот опять ты не понимаешь, как я это делаю, пугаешься, а
догадаться просто -- с помощью воображения и точного анализа возможных
ситуаций. А ты опять обо мне подумал...
Она замолчала, наклонив голову над своими коленями. И я стоял молча.
Думал: Да что же она все говорит и говорит разные невероятности. Говорит и
сама же расстраивается, что не понятны они. Видно, не соображает, что любой
нормальный человек не воспримет их, а, следовательно, и ее как нормальную.
Потом я все же подошел к Анастасии, отвел ниспадающие пряди ее волос. Из
больших серо-голубых глаз Анастасии скатывались слезинки. Она улыбнулась и
сказала не присущую ей фразу:
-- Баба она и есть баба, да? Сейчас ты поражен самим фактом моего
существования и, не веришь своим глазам. Не веришь до конца, не можешь
осознать, что говорю тебе я. Факт моего существования и способности кажутся
тебе удивительными. Ты совсем перестал воспринимать меня как нормального
человека, а я, поверь, человек и никакая не ведьма. Мой образ жизни ты
считаешь удивительным, но почему не кажется удивительным и парадоксальным
тебе то, что люди, признавшие Землю космическим телом, величайшим творением
Высшего Разума, каждый механизм которого величайшее его достижение, терзают
этот механизм и направляют столько усилий на его поломку. Вам кажется
естественным рукотворный космический корабль или самолет, но вся эта
механика сделана из поломанных и переплавленных частей величайшего
механизма. Представь себе существо, которое ломает летящий самолет, чтобы
сделать из его частей себе молоток или скребок, и гордится, если у него
получается примитивное орудие. Оно не понимает, что нельзя ломать летящий
самолет бесконечно. Ну как же не поймете вы, что нельзя так терзать Землю.
Компьютер считается достижением разума, но мало кто подозревает, что
компьютер можно сравнить с протезом мозга. Ты можешь себе представить, что
произойдет с человеком, если он при нормальных ногах будет ходить на
костылях. Мышцы его ног, конечно же, атрофируются. Машина никогда не
превзойдет человеческий мозг, если его постоянно тренировать...
Она растерла ладонью скатывающуюся по щеке слезинку и снова упорно
продолжала излагать свои невероятные умозаключения.
Тогда и предположить я не мог, что все сказанное ею взволнует многих
людей, всколыхнет умы ученых, и, даже в качестве гипотез, не будет иметь
аналогов в мире.
По словам Анастасии, Солнце -- это нечто вроде зеркала. Оно
отражает исходящее от Земли излучение, невидимое глазом. Это излучение от
людей, находящихся в состоянии любви, радости и каких-то иных светлых
чувств. Отразившись от Солнца, оно возвращается на Землю в виде солнечного
света и дает жизнь всему земному. Она приводила при этом ряд доказательств,
хотя понять их не так просто:
-- Если бы Земля и другие планеты лишь потребляли благодать света
Солнца, -- говорила она, -- то оно должно было бы угасать, неровно
гореть, и его свечение не могло бы быть равномерным. Одностороннего процесса
во Вселенной нет и быть не может, все взаимосвязано.
Она оперировала и словами из Библии: "...и жизнь была свет человеков."
Анастасия также утверждала, что чувства одним человеком передаются
другому, отражаясь от космических тел. Она демонстрировала это на примере,
она говорила:
-- Никто из людей, на Земле живущих, не сможет отрицать, что чувствует,
когда его кто-то любит. Это ощущение наиболее ощутимо, когда находишься
рядом с любящим тебя. Вы называете это интуицией. На самом деле от любящего
исходят невидимые волны света. Но и когда человек не рядом, если сильна
любовь его -- она также ощутима. С помощью этого чувства, понимая
природу его, и можно творить чудеса. Это то, что называете вы чудесами,
мистикой или невероятными способностями. Скажи, Владимир, тебе стало сейчас
чуть лучше со мной? Ну, как-то легче, теплее, заполненнее?
-- Да, -- ответил я. -- Мне почему то стало теплее.
-- Теперь смотри, что будет с тобой происходить, когда я еще больше
сосредоточусь на тебе.
Анастасия чуть опустила ресницы, медленно сделала несколько шагов назад
и остановилась. По моему телу разливалось приятное тепло. Оно усиливалось,
но не обжигало, не становилось жарко от него. Анастасия повернулась и
медленно стала удаляться, скрылась за толстым стволом высокого дерева.
Ощущение приятного тепла не уменьшалось, к нему добавилось новое --
будто бы что-то помогало сердцу гонять по жилам кровь, и теперь с каждым его
ударом создавалось впечатление, что потоки крови вихрями мгновенно достигают
каждой жилочки тела. Сильно вспотели и стали мокрыми ступни ног.
-- Вот видишь? Теперь тебе все понятно? -- сказала вышедшая из-за
дерева, торжествующая Анастасия, уверенная, будто бы она смогла что-то
доказать мне. -- Ты ведь все чувствовал, когда я зашла за ствол дерева,
и даже усилились твои ощущения, когда меня не видел. Расскажи мне о них.
Я рассказал и спросил, в свою очередь, что доказывает ствол дерева.
-- Ну как же, волны информации и света от меня шли к тебе напрямую,
когда я скрылась. Ствол дерева их должен был сильно исказить, так как у него
своя информация и свое свечение, но этого не произошло. Волны чувств стали
попадать к тебе, отражаясь от космических тел, к тому же усилились. Потом я
сделала то, что вы называете чудом -- у тебя вспотели ноги. Ты скрыл это
от меня.
-- Я не придал этому значения. Какое же чудо заключается в потении ног?
-- Я выгнала из твоего организма через ноги много всяких болячек. Ты
должен чувствовать себя сейчас намного лучше. Даже внешне это заметно, вот и
сутулость уменьшилась.
Действительно, физически я ощущал себя лучше.
-- Так, значит, ты вот так сосредоточишься, помечтаешь и получается что
захочешь?
-- Так примерно.
-- И всегда это у тебя получается, даже когда мечтаешь не только об
исцелении?
-- Всегда. Если не абстрактна мечта. Если она детализирована до
мельчайших событийностей и не противоречит законам духовного бытия. Такую
мечту не всегда удается построить. Надо, чтобы мысль очень-очень быстро
мчалась и вибрация чувств соответствующая была, тогда воплотится она
обязательно. Это естественно. В жизни у многих так случается. Спроси у
знакомых своих. Может быть, и среди них найдутся те, кто помечтал -- и
сбылась мечта его полностью или частично.
-- Детализировать... Мыслить... чтобы быстро-быстро мчалась... Скажи, а
когда ты о поэтах, художниках, книге мечтала, ты детализировала? Быстро
думала твоя мысль?
-- Необыкновенно быстро. И все конкретно, в мельчайших деталях.
-- Теперь, считаешь, сбудется?
-- Да, сбудется.
-- А больше ты ни о чем тогда не мечтала? Ты мне все рассказала о своих
мечтаниях?
-- Я не все рассказала тебе о своей мечте.
-- Так расскажи все.
-- Ты... Ты хочешь меня слушать, Владимир? Правда?
-- Да.
Лицо Анастасии просияло. Будто вспышка света озарила его. Вдохновенно и
взволнованно произнесла она свой невероятный монолог.
ЧЕРЕЗ ОТРЕЗОК ВРЕМЕНИ Т МНЫХ СИЛ
-- В ту ночь мечтаний моих я думала, как перенести людей через отрезок
времени темных сил. Мой план и осознание были четкими и реальными, и ОНИ
приняли их.
В книге, которую ты напишешь, будут содержаться ненавязчивые
комбинации, формулы из букв, и они вызовут у большинства людей светлые и
добрые чувства. Эти чувства способны побороть физический и душевный недуг,
будут способствовать рождению нового осознания, присущего людям будущего.
Поверь мне, Владимир, это не мистика, это соответствует законам Вселенной.
Все очень просто: ты будешь писать эту книгу, руководствуясь
исключительно чувствами и душой. Ты иначе не сможешь, ибо не владеешь
техникой письма, но чувствами можно ВС . Эти чувства уже в тебе. И мои, и
твои. Не осознаваемые еще тобой. Они будут поняты многими. Воплощенные в
знаки и сочетания, они будут сильнее огня Зороастра. Ты не скрывай ничего с
тобой происшедшего, даже сокровенного. Раскрепостись от любого стыда и не
бойся быть смешным, смири гордыню свою.
Я открылась тебе вся -- и телом своим, и душой. Через тебя хочу и
всем людям открыться, теперь позволено это мне. Я знаю, какая громада темных
сил обрушится на меня, будет противостоять моей мечте, но я не боюсь их, я
сильнее и успею увидеть то, что задумала, и сына успею родить и воспитать
его. Нашего сына, Владимир.
Моя мечта переломает многие механизмы темных сил, тысячелетиями пагубно
воздействующие на людей, а многих заставит работать во благо.
Я знаю, ты не можешь сейчас поверить мне -- тебе помехой служат
условности и многие постулаты, зарожденные в твоем мозгу условиями бытия
того мира, в котором живешь ты. Тебе кажется невероятной возможность
перенесения во времени. Но ваши понятия о времени и расстоянии условны. Не
секунда и метр, а степень осознания и воли характеризует эти величины.
Чистота помыслов, чувств и ощущений, характерных для большинства,
определяют точку нахождения человечества во Вселенной и во Времени.
Вы верите в гороскопы, верите в полную зависимость свою от расположения
планет. Эта вера достигнута с помощью механизмов темных сил. Она, эта вера,
тормозит время светлой параллели, давая возможность темной продвинуться,
увеличить свою величину. Эта вера уводит Вас от осознания истины, сущности
своего бытия земного. Ты проанализируй внимательно. Подумай -- человека
создал Бог по образу и подобию своему. Человеку дана самая великая свобода
-- свобода выбора между темным и светлым. Человеку дана душа. Все
видимое подвластно человеку, и он, человек, волен, даже по отношению к Богу,
любить его или нет. Никто и ничто не может управлять человеком помимо его
воли. Бог хочет любви человека в ответ на свою любовь, но Бог хочет любви
свободного человека, совершенного и подобного ему.
Бог создал все видимое, и планеты в том числе. Они служат для
обеспечения порядка и гармонии всего живого - растений, животного мира,
помогают человеческой плоти, но они абсолютно не властны над душой и разумом
человека. Не они направляют человека, а человек через свое подсознание
движет всеми планетами.
Если один человек захочет, чтобы на небе вспыхнуло второе солнце --
оно не появится. Так устроено, чтобы не произошло планетной катастрофы. Но
если все люди одновременно захотят второго солнца -- оно появится.
При составлении гороскопа прежде всего необходимо учитывать основные
величины; -- уровень временной осознанности человека, силу воли и духа
его, стремления души и степень ее участия во мгновении сегодняшнего бытия.
Благоприятные и неблагоприятные дни, магнитные бури, высокое и низкое
давление свободно побеждают они -- воля и осознание.
Разве не видел ты счастливого и радостного человека в пасмурную
погоду-ненастье или, наоборот, грустного, душевно поникшего -- в солнечный и
самый благоприятный день?
Ты думаешь, что я фантазирую как сумасшедшая, когда говорю о том, что
заложенные мной в книгу комбинации и формулы из букв будут исцелять и
просветлять людей. Не веришь мне, потому что не понимаешь... А это на самом
деле так просто.
Вот я говорю сейчас с тобой твоим языком, твоими оборотами речи и даже
интонациями иногда стараюсь твоими говорить. Тебе легко будет запомнить
сказанное мною, потому что это твой язык, присущий только тебе, но и
понимаемый многими людьми. В нем нет непонятных слов, мало присущих в быту
оборотов. Он простой и потому понятный большинству. Но я чуть-чуть меняю,
ну, как бы переставляю слова некоторые, только чуть-чуть. Ты находишься в