Итак, его позиция неизменна: "Я вам предан, афиняне, и люблю вас, но слушаться буду скорее Бога, чем вас, и, пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать... Могу вас уверить, что так велит Бог, и я думаю, что во всем городе нет у вас большего блага, чем это мое служение Богу... послушаетесь вы Анита или нет, отпустите меня или нет, но поступать иначе я не буду, даже если бы мне предстояло умирать много раз" (14).
   Это был вызов. Толпа заговорила, загудела, послышались возмущенные восклицания. Спокойствие обвиняемого и его речь, проникнутая чувством собственного достоинства, вызвали досаду, а рассуждения Сократа были для судей неприемлемы. Людям, как правило, трудно бывает примириться с тем, кто является для них укором. Судьи чувствовали силу в словах Сократа, но силу им враждебную.
   А Сократ попросил не шуметь и продолжал, как бы подливая масла в огонь: "Таким образом, афиняне, я защищаюсь теперь вовсе не ради себя, как это может казаться, а ради вас, чтобы вам, осудив меня на смерть, не лишиться дара, который вы получили от Бога. Ведь если вы меня казните, вам нелегко будет найти еще такого человека, который попросту - хоть и смешно сказать приставлен Богом к нашему городу, как к коню, большому и благородному, но обленившемуся от тучности и нуждающемуся в том, чтобы его подгонял какой-нибудь овод... Но очень может статься, что вы, рассердившись, как люди, внезапно разбуженные от сна, прихлопнете меня и с легкостью убьете, послушавшись Анита. Тогда вы всю остальную жизнь проведете в спячке, если только Бог, заботясь о вас, не пошлет вам еще кого-нибудь" (15).
   Как на свидетельство бескорыстия своей миссии Сократ указал на свою бедность. Он еще и еще раз отрицал звание "учителя", подтверждая это тем, что не брал за обучение денег. Можно ли брать плату с друзей? И кстати, почему их, его постоянных слушателей, не пригласили в качестве свидетелей? Ведь они могли бы лучше рассказать о его жизни и учении.
   В заключение Сократ сказал, что не хочет умолять судей и пытаться подействовать на их чувства; он не будет лить слезы, приводить жену и детей. "Не думайте, афиняне, будто я должен проделывать перед вами то, что я не считаю ни хорошим, ни правильным, ни благочестивым". Судьи должны руководствоваться только законом: если обвиняемый виноват - осудить его, если нет - оправдать.
   Приступили к голосованию. Приговор: виновен. Впрочем, к удивлению Сократа, большинство было не слишком значительным - всего 30 человек. "Я не думал,- сказал Сократ,- что перевес голосов будет так мал, и полагал, что он будет куда больше". Его, кажется, больше заботило нравственное состояние судей, чем собственная участь.
   Анит требовал смертной казни, но по закону в такого рода процессах осужденному предоставляется право самому назначить себе наказание, разумеется, более мягкое.
   И тут Сократ заговорил снова, приведя своими словами в ужас друзей и в ярость врагов.
   "Этот человек,- сказал он,- требует для меня смерти. Пусть так. А что, афиняне, назначил бы я себе сам? Очевидно, то, чего заслуживаю. Так что же именно?.. Чего-нибудь хорошего, афиняне, если уж в самом деле воздавать по заслугам, и притом такого, что мне пришлось бы кстати. Что же кстати человеку заслуженному, но бедному, который нуждается в досуге для вашего же назидания? Для подобного человека, афиняне, нет ничего более подходящего, как обед в Пританее!" (16)
   Это звучало почти как издевка: осужденный на смертную казнь требует, чтобы его бесплатно кормили, как знатных людей города! Поднялся невообразимый крик... Платон и другие богатые ученики мудреца стали умолять его согласиться на штраф. Сократ ответил, что только по их настоянию предлагает от себя одну мину серебром: "Платон, присутствующий здесь, афиняне, да и Критон, Критобул, Аполлодор - все они велят мне назначить тридцать мин, а поручительство берут на себя. Итак, я столько и назначаю, а поручители в уплате будут у вас надежные".
   Прошел второй тур голосования. При подсчете оказалось, что число высказавшихся за казнь возросло на 80 человек. Это был явный результат независимого поведения Сократа.
   Друзья мудреца были в полном отчаянии, полагая, что если бы Сократ вел себя иначе, исход дела не принял бы трагического оборота. Но он стоял на своем: "Я скорее предпочитаю умереть после такой защиты, чем оставаться в живых, защищавшись иначе".
   Обращаясь к судьям, он сказал: "Я ухожу отсюда, приговоренный вами к смерти, а мои обвинители уходят, уличенные правдою в злодействе и несправедливости. И я остаюсь при своем наказании, и они при своем. Так оно, пожалуй, и должно было быть, и мне думается, что это правильно".
   Но это было еще не все: под конец Сократ приберег пророчество своим судьям: "Мне хочется предсказать будущее вам, осудившим меня. Ведь для меня уже настало то время, когда люди бывают особенно способны к прорицаниям,тогда, когда им предстоит умереть. И вот я утверждаю, афиняне, меня умертвившие, что тотчас за моей смертью постигнет вас кара тяжелее, клянусь Зевсом, той смерти, которой вы меня покарали. Сейчас, совершив это, вы думали избавиться от необходимости давать отчет в своей жизни, а случится с вами, говорю я, обратное: больше появится у вас обличителей - я до сих пор их сдерживал. Они будут тем тягостней, чем они моложе" (17).
   Это был намек на многочисленных последователей Сократа. Философ оказался прав. "Апологии" Платона и Ксенофонта и другие памфлеты его учеников разнесут по миру позор Афин, заклеймив убийц Сократа как душителей свободы и разума.
   Но в самом философе не ощущалось никакой озлобленности против ослепленных ненавистью афинян. Палачи заблуждаются, полагая, что смерть худшая из кар. Если умерший ничего не сознает, то смерть - это сон, но скорее она есть "как бы переселение отсюда в другое место". И то и другое в руках Бога, и, следовательно,- добро. "Моя участь,- сказал Сократ,- сейчас определилась не сама собою, напротив, для меня ясно, что мне лучше умереть и избавиться от хлопот. Вот почему и знамение ни разу меня не удержало, и я сам ничуть не сержусь на тех, кто осудили меня... Но уже пора идти отсюда, мне - чтобы умереть, вам - чтобы жить, а что из этого лучше, никому не ведомо, кроме Бога" (18).
   Стража окружила приговоренного, и Сократ в сопровождении плачущих друзей был выведен из здания суда. Мудрец шел твердым шагом, был спокоен и ясен. Увидев слезы учеников, он воскликнул:
   - Что это? Вы только теперь плачете? Разве не знаете, что с самого рождения я осужден природой на смерть? Да если бы мне приходилось погибать безвременно, когда течет счастье, то, несомненно, надо было бы горевать мне и расположенным ко мне людям; если же я кончаю жизнь в ту пору, когда ожидаются в будущем разные невзгоды, то я думаю, что всем вам надо радоваться при виде моего счастья.
   - Но мне особенно тяжело, Сократ, что ты приговорен к смертной казни несправедливо,- сказал один из учеников.
   - А тебе, дорогой мой Аполлодор, приятнее было бы видеть, что я приговорен справедливо? - улыбнулся Сократ и потрепал юношу по волосам.
   Мимо с видом победителя прошествовал Анит.
   "Он гордится,- весело заявил Сократ,- как будто совершил какой-то великий славный подвиг, предав меня смертной казни за то, что я, видя, каких великих почестей удостоили его сограждане, сказал, что не следует ему учить сына кожевенному делу. Как жалок он! Видно, он не понимает, что кто из нас совершил дела более полезные и славные на вечные времена, тот и победитель" (19).
   Теперь жилищем Сократа на долгий месяц должна была стать афинская тюрьма. Казнь отложили, так как накануне суда ушел корабль на праздник в Делос. Согласно обычаю, до его возвращения приводить смертные приговоры в исполнение в Афинах запрещалось. Таким образом, Сократ получил отсрочку. По свидетельству Ксенофонта, он все это время оставался верен себе, был бодр, разговорчив, не терял отличного расположения духа. Для этого непостижимого человека даже смерть, казалось, не была чем-то трагическим.
   Надо заметить, что в темнице Сократ пользовался относительной свободой; к нему допускали близких, и он подолгу беседовал с ними. Когда же он оставался в одиночестве, то вспоминал тот таинственный голос, который призывал его служить музам. Впервые в жизни он написал стихотворение. Но все же делал он это, по-видимому, для того, чтобы скоротать досуг.
   Друзья сделали все, чтобы спасти его от казни; старый товарищ Сократа Критон организовал побег и явился в тюрьму, чтобы помочь философу скрыться.
   Когда он вошел, закованный старец спал тихим, безмятежным сном, словно его ожидала не чаша с ядом, а радостное пиршество в кругу друзей. Критона поразило это зрелище, и он долго в молчании сидел у изголовья Сократа.
   Дождавшись пробуждения узника, Критон сообщил ему, что скоро прибудет корабль с Делоса и нужно бежать, пока не поздно. Друзья сочтут позором для себя, если не спасут учителя.
   Но Сократ только улыбнулся: он был уже как бы за пределами этого мира. Он рассказал Критону, что ему снился вещий сон:
   прекрасная женщина в белом одеянии произнесла слова из Гомера о скором возвращении на родину.
   - Странный сон, Сократ!
   - А ведь смысл его как будто ясен, Критон. Очевидно, он имел в виду, что сон знаменует близость перехода в иной мир. О побеге Сократ не желал и слушать. Где он, старик, будет скитаться, покинув город, к которому его "приставило" Божество? К тому же бегство будет нарушением законов, а он сам требовал их соблюдения. "Оставь же это, Критон, и сделаем так, как указывает Бог" (20).
   x x x
   И вот настал день, которого в трепете и горе ждали ученики. По Афинам разнеслась весть: в порту появился корабль, украшенный венками...
   Десять самых близких людей поспешили в тюрьму к Сократу. Платона среди них не было. Он был болен, и болезнь была, видимо, тяжелой, ибо иначе как мог бы он пропустить этот день. А скорее всего Платон просто чувствовал себя не в состоянии присутствовать при последних часах учителя (21).
   У ворот тюрьмы ученикам и родным объявили, что казнь состоится сегодня. Вскоре их пустили. Ксантиппа вела детей. Она заплакала и начала причитать: "Ох, Сократ, нынче в последний раз беседуешь ты с друзьями, а друзья - с тобой". Но Сократ не хотел душераздирающих сцен и попросил, чтобы кто-нибудь увел жену. Слуги проводили Ксантиппу, и она ушла, крича и ударяя себя в грудь; для нее все случившееся было совершенно непонятным: чем мог ее муж так провиниться перед городом?
   Тюремщики, исполнявшие свою должность по избранию, сняли с осужденного цепи. Сократ довольно улыбнулся и стал растирать затекшие ноги. Подавленные ученики молчали. Они никак не могли заставить себя поверить, что это конец. "Сидя подле него,- говорит очевидец казни,- я испытывал удивительное чувство. Я был свидетелем кончины близкого друга, а между тем жалости к нему не ощущал - он казался мне счастливцем... я видел поступки и слышал речи счастливого человека! До того бесстрашно и благородно он умирал, что у меня даже являлась мысль, будто и в Аид он отходит не без божественного предопределения и там, в Аиде, будет блаженнее, чем кто-либо иной".
   Последние часы Сократа скрасила привычная дружеская беседа. Разговор, разумеется, касался посмертной судьбы человека, но то, что мы находим в "Федоне", скорее уже выражает воззрения Платона.
   Несомненно одно: вера в Провидение не покидала Сократа, и в эти предсмертные минуты она восторжествовала над естественным человеческим страхом смерти.
   Тюремный сторож пытался заставить мудреца молчать: он знал, что возбуждение может помешать яду и его придется приниматъ несколько раз. Но Сократ отмахнулся; он готов два и три раза пить яд, но не откажет себе в удовольствии еще раз поговорить с друзьями.
   Незаметно пролетели часы. Наконец Критон робко спросил:
   - А как нам тебя похоронить?
   - Как угодно, если, конечно, сумеете меня схватить и я не убегу от вас.
   Он засмеялся: неужели Критон может думать, что окоченелый труп, который они скоро увидят, будет тем самьм Сократом, который учил их мыслить? Не следует так легкомысленно бросаться неточными выражениями.
   Потом Сократ вышел, чтобы совершить омовение: ему хотелось избавить от хлопот тех, кто будет его хоронить.
   "И мы ждали,- вспоминает его ученик,- переговариваясь и раздумывая о том, что услышали, но все снова возвращались к мысли, какая постигла нас беда: мы словно лишались отца и на всю жизнь оставались сиротами".
   По возвращении Сократа к нему еще раз пустили Ксантиппу, но он, простившись с ней, пожелал остаться только в окружении друзей.
   Наступил вечер. Перед заходом солнца в камеру вошел служитель, смущенный и печальный. Он сказал, что никогда не видел такого кроткого и спокойного узника, и выразил надежду, что Сократ не винит его: "Итак, прощай и постарайся как можно легче перенести неизбежное". Заливаясь слезами, он пошел к выходу. "Прощай и ты,- ответил тронутый сочувствием Сократ, а потом добавил, обращаясь к ученикам:- Какой обходительный человек! Он все это время навещал меня, а иногда и беседовал со мною, просто замечательный человек! Вот и теперь, как искренне он меня оплакивает. Однако ж, Критон, послушаемся его - пусть принесут яд, если уже стерли. А если нет, пусть сотрут".
   Но Критон цеплялся за каждую минуту, словно смерть ждала его самого. Видя замешательство, Сократ твердо сказал, что эти отсрочки смешны: "Не спорь со мною и делай, как я говорю".
   Принесли чашу с цикутой. Деловым тоном Сократ обратился к палачу:
   - Вот и прекрасно, любезный. Ты со всем этим знаком - что же мне надо делать?
   - Да ничего,- ответил тот,- просто выпей и ходи до тех пор, пока не появится тяжесть в ногах, а тогда ляг. Оно подействует само.
   Было что-то отвратительное в этих прозаических советах исполнителя казни, но старец, не дрогнув, не изменившись в лице, принял из его рук чашу. Можно совершить этим питьем возлияние богам? Нет? Яда приготовлено лишь необходимое количество? Но помолиться, конечно, можно, чтобы "переселение" совершилось благополучно...
   И со словами: "Об этом я и молю, и да будет так",- Сократ неторопливо осушил кубок.
   Тут ученики уже не в силах были сдержаться и заплакали, а один из юношей так громко рыдал, что Сократ воскликнул: "Ну что вы, что вы, чудаки! Я для того главным образом и отослал отсюда женщин, чтобы они не устроили подобного бесчинства,- ведь меня учили, что умирать должно в благоговейном молчании. Тише, сдержите себя!"
   Все постарались взять себя в руки, а Сократ стал прохаживаться по камере. Когда ноги отяжелели, он лег и покрылся плащом. Тело его постепенно теряло чувствительность, но он по-прежнему оставался невозмутимым. Вдруг он откинул плащ и обернулся к Критону: "Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте"...
   Это были последние слова Сократа.
   Петуха приносили в дар богу Асклепию по выздоровлении; очевидно, умирающий хотел сказать этим, что считает свою гибель выздоровлением для лучшей жизни в вечности.
   Так закончил свой долгий жизненный путь этот удивительный человек, неутомимый искатель истины. Он уверовал в разум, но с улыбкой встретить смерть помогло ему нечто более глубокое, нежели логика,- его доверие к благости высшего Начала. Принимая яд, он не знал, что ожидает его за гробом, но до конца предался небесной воле. Это и было источником его мужества и спокойной радости, которые так поразили учеников. Не случайно Отцы Церкви причислили Сократа к "христианам до Христа" (22).
   ПРИМЕЧАНИЯ
   Глава восемнадцатая
   СМЕРТЬ МУДРЕЦА
   1. Платон. Апология, 24 b, с.
   2. К характеристике Анита см.: Платон. Менон, 91 cл.
   3. Ксенофонт. Воспоминания, 4, 8, 5.
   4. Там же, 4, 8, 9.
   5. Платон. Алология, 17 а.
   6. Там же, 18 с, d.
   7. Там же, 19 а.
   8. Там же, 19 d.
   9. Там же, 20 с.
   10. Там же, 23 с, d.
   11. Там же, 24-25.
   12. Тамже, 26 с, е.
   13. Там же, 28 е.
   14. Там же, 29 d - 30 с.
   15. Там же, 30 d.
   16. Там же, 36, b, с, d.
   17. Там же, 39 b, с.
   18. Там же, 41 d - 42.
   19. Ксенофонт. Апология, 28-29.
   20. Платон. Критон, 43,54. Женщина, которую видел во сне Сократ, произнесла строку из "Илиады": "В третий день, без сомнения, Фтии достигнешь холмистой" (Илиада, IX, 363), где Гомер разумеет Фтию, родину Ахилла.
   21. Описание смерти Сократа основано на диалоге Платона "Федон".
   22. См.: А. Гарнак. Взгляд на Сократа церковных писателей первых веков. - "Вера и Разум", 1905, Э 18, с. 209.
   Часть V
   ПЛАТОН
   Глава девятнадцатая
   "ГОДЫ СТРАНСТВИЙ" ПЛАТОНА
   Афины, Мегары, Египет, Сицилия, 399-387 гг.
   Милый друг, иль ты не видишь,
   Что все видимое нами
   Только тени, только отблеск
   От незримого очами?
   Вл. Соловьев
   Подобно Акрополю, царящему над Афинами, возвышается над миром античной мысли здание философии Платона. Значение ее выходит далеко за пределы древности. Современный философ Альфред Уайтхед даже утверждал, будто все значительные идеи Запада являются лишь "рядом подстрочных примечаний к Платону". Сказано, конечно, слишком сильно, но известной правоты этих слов отрицать нельзя. Трудно перечислить всех мыслителей от Аристотеля, Плотина и Отцов Церкви вплоть до наших дней, которые так или иначе испытали на себе влияние Платона. Даже материалисты не могут не ценить его "конструктивно-логические принципы, проповедь самоотверженного служения идее, пафос мировой гармонии, принципиальный антисистематизм и антидогматизм, беспокойный драматический диалог" (1). Они даже причисляют Платона к "учителям человечества" (2).
   Платонизм был для многих образованных греков и римлян прологом к Новому Завету, как об этом свидетельствует один из первых христианских философов св. Иустин (3). И впоследствии богословие не раз прибегало к Платону, высоко ставя его стиль мышления и идеи.
   "Творения философов значительно позднейших,- говорит о. П. Флоренский,давно уже пожелтели и высохли, спал их нарядный убор, и стоят перед сознанием оголенные их схемы, как мерзлые деревья зимой. Но живы и будут жить притрепетные Диалоги Платона. И нет такого человека, который хотя бы одно время жизни своей не был платоником. Кто ведь не испытывал, как растут крылья души? Кто не знает, как поднимается она к непосредственному созерцанию того, что от будничной сутолоки задернуто серым покровом оболочек?" (4) А другой православный богослов усматривает в платонизме "скачок, настоящий взлет к новому измерению, внезапное откровение новой, высшей Реальности" (5). Словом, среди предтеч христианства Платону отводится одно из главных мест.
   Тем не менее с Платоном дело обстоит куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.
   Платоново учение о высшем Божестве, духовном мире и бессмертии духа, несомненно, способствовало осмыслению Евангелия античным миром и помогло формированию христианской философии; однако, с другой стороны, "идеализм" таил в себе угрозу извращения христианства тем, что вносил в него идеи глубоко ему чуждые. Из них можно назвать три основные: отвлеченный спиритуализм, родственный индийскому, пантеистическую струю и отсутствие духа свободы, без которого христианство немыслимо (6).
   Поэтому, не претендуя изложить во всех деталях многогранную систему Платона, мы постараемся показать ее двойственную роль в истории дохристианского сознания: рассмотрим платонизм и как античное преддверие к Новому Завету, и в то же время отметим те его стороны, которые библейскому учению были прямо противоположны.
   x x x
   Платон - первый мыслитель Греции, сочинения которого сохранились полностью, и это возмещает недостаток данных о жизни и личности философа. Следя за всеми перипетиями этого великого и в то же время трагического ума, можно понять Платона гораздо лучше, чем опираясь на самую подробную внешнюю биографию.
   Рассказывают, что Сократ видел сон, в котором он выпускал из рук белого лебедя с огромными крыльями; лебедь тот был Платоном. Хотя это только легенда, трудно представить себе, что мудрец мог не заметить огромных дарований своего ученика, и, наверное, он предвидел в нем своего духовного наследника. Но фактически об отношении Сократа к Платону ничего не известно. Из-за скромности или нежелания прямо обнаружить свои чувства Платон ни в одном диалоге не выводит себя; он всегда в тени.
   Нельзя не отметить, что по характеру, склонностям, образу жизни Сократ и Платон во многом отличались друг от друга. Сократ был по натуре общительным и демократичным; аристократ Платон, напротив, казался замкнутым и предпочитал вежливость сердечности. Сократ искренне любил Афины и не расставался с ними; Платон же избороздил Средиземное море во всех направлениях. Сократ больше всего доверял своему разуму и интуитивной мудрости; Платон был широко образован и до конца дней неустанно пополнял свою эрудицию. Сократ - человек скорее прозаический, тогда как в Платоне никогда не угасал дух романтизма и поэзии. Сократ чуждался политики, а Платон много раз пытался воздействовать на общественную жизнь. Сократ внушал любовь окружающим его людям. Относиться же к Платону можно было лишь с почтительным уважением. Характерно, что о нем не сохранилось почти никаких анекдотов, которыми столь богаты предания о греческих философах.
   Нет никакого сомнения, что казнь Сократа явилась поворотным моментом в жизни и мышлении Платона. По существу, как философ он родился, лишь пережив драму 399 года. Впечатлительный и тонкий человек, он на долгие годы был ранен этим страшным событием - гибелью любимого учителя. Но и многое другое лежало тяжким бременем на его внешне безоблачной юности. Платон не нашел себя ни в поэзии, ни на общественном поприще, что должно было уязвлять его гордость (7). Наблюдение над окружающим вполне могло привести к мрачному взгляду на жизнь. Платон был свидетелем сдачи Афин, смены властей, буйства толпы. И если Сократ знал еще Периклову эпоху - Платон таких воспоминаний не имел.
   Вместе со своим учителем он считал, что у власти должны стоять достойнейшие, но перед глазами его были лишь глупцы и предатели, насильники и фанатики. Обманул надежды Платона и его родственник Критий: террор "тридцати" показался ему хуже правления бесстыдных демагогов. Не лучше проявила себя и демократия, когда одураченная чернь подняла руку на самого лучшего человека, какого знали Афины,- на Сократа.
   А чего стоили эти мучительные минуты на суде, когда мудрец, казалось, играл со смертью, дразня своих озлобленных судей! Любой выкуп готов был дать Платон за драгоценную жизнь старца, ставшего для него вторым отцом! Но все оказалось тщетньм: юридическое преступление совершилось.
   Что оставалось Платону делать? Мог ли он теперь спокойно ходить по афинским улицам? Нет, он предпочитает бежать из этого города отравителей. К тому же оставаться было небезопасно: власти могли начать мстить Платону как ученику Сократа и родственнику Крития. Он уедет, он вообще покинет афинскую землю. Его уже зовут в Мегары - пелопоннесский город, куда начали стекаться друзья Сократа. Платон отрясает прах...
   Корабль выходит из Пирея. Вместо пыльных улиц перед молодым греком расстилается море, спокойное и величественное, как сама беспредельность. Постепенно вся катастрофа начинает казаться страшным сновидением. И в самом деле, не сон ли это? Стоит ли жить, если единственная действительность - это мир ненависти и лжи, мир, убивший Сократа?
   Но ведь трудно не признать, что Сократ шел на смерть как победитель; значит, есть какая-то иная сфера, где бессмыслица и зло - лишь мираж. Собрав все свои силы, Платон стремится выйти из-под гнета поразившего его ужаса. И в этом внутреннем единоборстве с царством фурий и чудовищ зарождается в его душе новое видение, его будущая философия.
   Платон высаживается в Мегарах - тут он уже вне афинских пределов. В Мегарах он находит Эвклида - одного из самых горячих поклонников Сократа; тот еще во время войны тайно приезжал в Афины беседовать с мудрецом и был среди тех, кто оставался с осужденным до последнего мгновения. Осиротевшие сократовцы проводят целые дни в беседах и воспоминаниях. Эвклид полон решимости продолжать дело учителя. Последователь элейцев, он делится с Платоном своей идеей сочетать учение Парменида о Едином с верой Сократа в божественное Благо. Эти разговоры и дружеское общение помогают Платону оправиться от потрясения, вызванного гибелью Сократа, и взяться за работу.
   Платон знает, что ему нужно делать: он перебирает сохранившиеся черновые записи Сократовых бесед, читает, выбирает, переписывает. Ему известно, что многие уже начали составлять книги в защиту казненного. Но, в отличие от них, ему мало просто оправдать Сократа в глазах греческого мира. Он ищет большего: он хочет воскресить образ беседующего мудреца, для того чтобы продлить диалог с умершим. Ведь Сократ лишь наметил пути к истине, нужно продолжать его дело. Так возникает замысел "Апологии Сократа" и первых "сократических" диалогов Платона (8).
   Недаром его всегда влекла литература; отвлеченные рассуждения он превращает в живую драму. С уверенным мастерством художника обрисовывает Платон характеры действующих лиц, наделяя каждого индивидуальными чертами. Тут и смешной заносчивый рапсод Ион, и изнеженный Алкивиад, и честный вояка Лахез. А в центре всего - бесконечно дорогой образ Сократа, ироничного и упорного в достижении цели.
   Почему Платон избрал эту беллетризованную форму для воплощения зреющих в нем мыслей?