Мень Александр. Радостная весть

   Власть над миром... И тогда уже человеку не нужен Творец, и тогда не нужна ориентация на вечное. Тогда он сам себе бог. Змей говорит: "Вы будете, как Бог (или как Боги). Вы будете владеть добром и злом". И Ева смотрит на этот плод и вкушает, за ней Адам. И что же они увидели?
   Тут глаза их открылись, и они увидели, что они наги, то есть они вдруг почувствовали свое сиротливое бессилие, стыд перед миром, перед Богом, они стали жалки. Вместо власти (Змей обманул их, конечно), вместо власти они не получили ничего.
   И вот дальше разворачивается сказание. Оно ставит вопрос о покаянии. Бог не обличает Адама, а говорит: "Где ты? Где ты, Адам?" А он спрятался. И мы видим картину, подобную сцене в детской комнате. Бог прогуливается по саду. Не забывайте, автор библейский прекрасно знал, что Бог нигде не гуляет. Это образ. Он ходит по саду и говорит: "Где ты, Адам?" А Адам спрятался.
   Тогда Бог все же спрашивает: "Может, ты вкусил с этого дерева?" И вместо того, чтобы сказать, что да, вкусил, Адам говорит: "Ты Сам виноват, это жена, которую Ты мне дал, это она меня научила". Жена тоже не берет на себя ответственности, она говорит: "Это Змей, вот кто виноват, это он меня надоумил".
   Покаяния нет. И ломаются отношения между Творцом и человеком, и человек должен прийти к Нему, вернуться к этим близким отношениям, пройдя свой, свободный, но горестный путь.
   В Евангелии есть притча, великая, бессмертная притча о блудном сыне. Вы ее знаете. Вероятно, многие видели знаменитую картину Рембрандта в Эрмитаже, в Ленинграде. Сын ушел от отца, все промотал, и, когда совсем ему нечего было уже есть, он вернулся к отцу, думая, может, примет меня, как слугу. Но отец встретил его, увидев еще издалека, выбежал навстречу.
   Такова судьба человечества, цивилизации мира. Потому что история блудного сына - это всемирная история.
   Как отец в притче не сказал ни слова сыну, не укорил его (а по понятиям того времени уйти из дома, взять часть имущества значило нанести ущерб семье), ни слова не сказал, все дал и молча проводил, как и Творец отделяет от себя человека, и человек уходит в свой путь, путь познания мира, но уже другой, горький путь познания. И земля уже отныне не друг его, он вступает с ней в борьбу.
   Следующий этап драмы. Рождаются два сына у Адама. Эти два сына - не просто какие-то отдельные люди, это олицетворение двух типов первоначальной культуры.
   Простой пастух Авель, который не имеет дома, который странствует по степям и по лугам со своими овцами. Авель - это имя означает пыль, дым, мираж, призрак, но, видимо, это человек, который возлюбил вечность, который, принося Богу жертву, приносит свое сердце вместе с ней.
   Что означала жертва? Приглашение Бога на трапезу. Человек, который готовил себе ужин, призывал Бога, чтобы Он пришел и разделил его трапезу. Человек пытался восстановить разрушенное единство, разрушенный союз или, как в Библии это называется, Завет. Вот что такое жертва.
   И Бог воззрел на жертву пастуха, скитальца. А на жертву земледельца, более цивилизованного, с нашей точки зрения, Каина, не воззрел. Почему? Библия прямо не говорит, но дальнейшее нам все проясняет. Ибо Каин хотел разделить с Богом трапезу и приносил плоды земли для того, чтобы получить какие-то особые дары. В нем действовал корыстный мотив, корыстный мотив вроде того, какой живет в магии: вот, я буду волхвовать, я буду колдовать, я буду действовать и насильственно вызову какие-то эффекты, результаты.
   Разве это древность? Разве это первобытный мир? Это - вечный мир. Таковы люди и сегодня. Все это в нас живет, и не только в нашем церковном обиходе, когда некоторые люди приходят и говорят, что им надо заказать молебен, но только для того, чтоб сделать то-то и то-то. Они как бы пускают в ход некий механизм, но без внутренней направленности сердца. Это живет в людях всегда, и, к сожалению, жить еще будет долго.
   Так вот, две жертвы, одна принята, другая - нет. Что же делает Каин, когда видит, что жертва не принята? Он пытается устранить со своей дороги того, кто ему мешает, - брата. Он убивает. Он тайно убивает его, думая, что Бог не видит. Он один теперь остался, уж теперь Богу ничего не остается, как прийти к нему.
   И тогда раздается голос Творца: "Каин, где твой брат Авель?" Снова призыв к покаянию. "Каин, где твой брат Авель?" И ответ Каина, ставший тоже вечным, высеченный на черных стенах: "Разве я сторож брату моему?"
   Вот первая драма свершилась. Человек как бы следует некоему новому религиозному сознанию, ведь жертва - это начало религии. "Религия", - от "religare", - это связь, связь неба с землей, - человек хочет соединиться с тем, кого он потерял. И вот уже на этой почве возникает сначала зависть, ложь, и, наконец, смерть, братоубийство.
   А почему же Каин немедленно не получает воздаяния, возмездия? Потому что раз и навсегда в Библии дается указание, что божественный Промысел - это не автоматическая инстанция карательная, а это воля, создающая в нашем мире единый закон, единый нравственный миропорядок, и в нем все связано сложнейшим образом. Поэтому Каин уходит ненаказанный; наказанием становится само зло, сам его грех, преступление, его одиночество, его изгнание.
   И очень интересно, что именно потомки Каина, согласно Библии, и создают первые начала цивилизации. Они строят первые города, они изобретают первые инструменты, как повествует Библия. Почему она так повествует, для чего это рассказано? Для того, чтобы показать, что в цивилизации любого времени всегда была некая червоточина. Не сама по себе она зло, но что-то в ней было теневое и опасное.
   И вот надвигается новый виток человеческого зла. Этот виток связан с магией и язычеством. Библия рассказывает об этом крайне символично. Небесные существа полюбили земных женщин, сошли к ним, вступили с ними в брак, и от этого брака родились Исполины. Что это означает? В Библии часто брак является символом религиозного завета, связи. Когда говорится о Христе и церкви, употребляются термины брака: церковь - невеста Христова. Когда говорится о Боге и ветхозаветной общине, тоже употребляются термины, символика брака. А вот здесь люди вступают в брак с некими демоническими существами, которые, нарушив заведенный порядок, вторгаются в человеческий мир. И начинается волшебство и волхвование.
   Согласно старинным легендам, возникшим еще до нашей эры, этот процесс начало использования демонических сил, оккультных сил в целях человека, когда вошло черное нечто в человеческое сознание. И это достигает какой-то предельной точки. Разрушаются преграды, которые отделяют гармоничный мир от мира хаоса, - и воды потопа обрушиваются на землю. Потому что мир потерял смысл. Вы знаете, что в самом начале мир имел, согласно Библии, форму водной бездны. И вот снова - как будто бы мир возвращается к истокам - все гибнут.
   Совершенно неважно сейчас, в какой степени исторично это. Тем, кто хочет узнать о подробностях этой катастрофы, я рекомендую прочитать прекрасную книгу Кондратова "Великий потоп, миф или реальность?" А также книгу Горбовского "Загадки и открытия". Там все рассматривается с точки зрения любознательности: были ли глобальные водные катастрофы, которые потопили некогда высокие цивилизации. Вероятно, были. Но не в этом суть.
   Суть в том, что человек достиг такого состояния, когда природа больше не выдерживала и аннулировала его. Но кто-то остается. Как бы посеянное один раз человечество не уничтожается полностью, а продолжается.
   И вот по волнам затопленного мира движется ковчег Ноя. Он именуется в разных легендах по-разному, в Библии - Ной. Ковчег останавливается в Араратских горах, там, где потом начинается расселение человека, от потомков Ноя - от Сима, Хама и Яфета. И дальше идут в Библии перечисления на несколько страниц, перечисления имен потомков каждого из этих трех сыновей. Спрашивается, зачем это? Зачем эти причудливые и странные имена, которые тянутся друг за другом? Какое в этом назидание? Какой смысл в этом?
   А смысл огромный. Это конкретное, зримое, понятное для поколения изображение человечества как единой семьи, единокровной семьи, родословие, генеалогию которой можно почти графически изобразить. И все народы, которые только были известны тогда священному писателю, все народы были включены в эту схему, в эту таблицу.
   И это подтверждают впоследствии слова Нового Завета, где сказано, что от единой крови произвел Бог род человеческий. Мы все - не только духовно одно, но и кровно одно. Мы кровные родственники, от одного корня, говорящие на разных языках, живущие на разных концах земного шара, имеющие разную историю, - от одного корня мы братья и сестры.
   Вы думаете, это легко было тогда утверждать? Тогда, когда были написаны эти строки, тысячи лет тому назад? Конечно, нелегко. Ведь и сегодня люди еще не доросли до этой древней истины. И пусть наука, этнография, антропология, подтвердили библейское учение о единстве рода человеческого. Но и сегодня, когда эта наука достигла больших результатов, оказывается, уроки Священного Писания отнюдь не устарели, и расовые и национальные конфликты продолжают бушевать.
   Несмотря на всю, казалось бы, архаичность этих сказаний, они являются вечным откровением, в котором каждый век может найти для жизни непреходящую мудрость.
   И, наконец, завершается все это сказанием о башне. Как объединить людей, когда они уже имеют разные языки, имеют разные традиции и обычаи, разный темперамент, разный облик? Есть два пути: взаимопонимание и братство, но есть и насильственное соединение. Таким насильственным соединением в древности, как и потом, были империи.
   Империи, построенные на власти меча. И в этих империях существовал такой оборот, такое выражение: сделать людей другого города или страны говорящими на одном языке. Это вовсе не означало, что они действительно говорили на одном языке.
   Но это означало, что они, потеряв свою родину, становились просто анонимными подданными царя. Причем ассирийские, вавилонские и другие завоеватели очень часто устраивали массовые депортации. С какой целью? Чтобы перемешать население, чтобы погасить национальные очаги сопротивления, чтобы вообще национальную культуру убить, чтобы люди были все одинаковые, - чтобы они были "люди одного языка".
   И вот эту модель, жестокую, но, увы, всем хорошо знакомую, мы находим в сказании о Вавилонской башне. Там сказано: "И был у них один язык и одно наречие". Собранные люди. Чем собранные? Любовью? Нет. Братством? Нет. Сотрудничеством? Тоже нет. Они собраны силой.
   И для того, чтобы не рассеяться по земле (в нашем переводе сказано не совсем точно), они говорят: "Построим башню до неба, чтобы не рассеяться". Пусть всегда этот огромный монумент, этот гигантский дворец, поднимающийся к облакам, указывает на гордость завоевателей, величие человека. Величие очень спорное и сомнительное, но надо представить себе, когда это писалось. Имелась в виду плоская равнина Месопотамии. Вот на этой плоской равнине, где легко потеряться и заблудиться, поднимается многоступенчатый столп, башня. Столпотворение. Вот таким образом люди, мол, не потеряются.
   О, наш век знает много таких Вавилонских башен!
   А дальше неожиданный поворот. Когда стали строить уже витки к небу, Бог сошел посмотреть, что они там делают. Священный автор совсем не думал, что Богу нужны были какие-то ступеньки, что Он должен был смотреть чуть ли не в подзорную трубу на них. Нет, это образ. Но крайне выразительный. Ведь только мы думали о гигантской башне, которая поднимается до неба. И, надо сказать, что для цивилизации примитивной, которая была, скажем, 3-4 тысячи лет назад, девяностометровая Вавилонская башня - это очень высоко. Так вот она и навеяла этот образ.
   Поднимается башня к небу. И вдруг Бог смотрит - и где-то она там? И она сразу становится маленькой. Ему надо наклониться, ему надо сойти вниз, чтобы разглядеть это "грандиозное" сооружение. И сразу притязания людей, гордыня человеческая и вечные замыслы Божественные оказываются совершенно несопоставимы. И Бог смешал их языки, и они перестали понимать друг друга. И кончилось это строительство.
   Человек на протяжении всех этих сказаний показан, как повернувшийся к Божественной Свободе спиной, и у нас возникает искушение спросить; так почему же Провидение не остановило человека? Почему оно не сказало: "Вернись немедленно или ты погиб!" Да потому, что мы Его образ и подобие. Только в свободе, только испытав самим, что такое удаление от Истины, мы можем ее по-настоящему полюбить и столь же свободно к ней возвратиться.
   В этом заключается смысл драматического, я бы сказал, несколько мрачного Пролога Книги Бытия. Ибо ответ человека горек. Но нам остается надежда. Пусть многие говорят Богу: "Нет", Он находит людей, которые скажут Ему: "Да". Он находит людей, с которыми Он заключит Завет, и с этого начнется новый этап истории, который мы называем Ветхим Заветом спасения. А затем - Новый Завет. Но это уже другая часть Библии.
   /11 февраля 1989г./
   Пророки
   Лекция прочитана 25 февралы 1989 г. в ДК "Октябрь"
   Эта наша тема условно называется "Книга надежды". Книгой надежды можно было бы назвать все Священное Писание, потому что оно насыщено надеждой, несмотря на то, что взгляд Библии на человечество, на состояние мира отнюдь не романтический и вполне свободный от идеализации. Это взгляд пристальный, реалистический, суровый.
   Картина мира, которая предстает перед нами в Священном Писании, отнюдь не лакированная, отнюдь не далекая от реальности. Более того, часто эта картина бывает даже мрачной, и некоторые неподготовленные люди, открывая Библию и встречая там борьбу, убийства, войны, думают: "Что же это за книга такая, чему тут можно поучиться?" Но это и есть наша грешная, трагическая, человеческая жизнь.
   И именно по контрасту с этим суровым и нелицеприятным изображением действительности Библия говорит нам о надежде с большей силой. И эта надежда светится еще более ярко на фоне того мрака истории и жизни, которой Библия изображает.
   Сегодня хочу коснуться той части Библии, той части Ветхого Завета, которая по традиции называется Пророческими писаниями. Они являются средоточием одной из важнейших частей Ветхого Завета и, на самом деле, действительно, по праву могут быть названы в целом, в единстве своем Книгой надежды.
   Кто же были авторы этих писаний? И когда они жили? О чем они писали? Почему их называли пророками? Что они предсказывали? Были ли они похожи на оракулов, предсказателей языческого мира, или на современных футурологов? О чем они говорили?
   Во-первых, если рассматривать эти части Библии с литературной точки зрения - это великая поэзия. Пророки были крупнейшими поэтами и своего времени, и в мировом масштабе. К сожалению, наш перевод, которым мы пользуемся, старый перевод, недостаточно учитывает поэтическую структуру этих писаний, которая вырабатывалась многими поколениями. Это была особая поэзия, не совсем похожая на поэзию наших дней, на европейскую поэзию, на поэзию древних греков и римлян.
   Там не было строгого размера, отсутствовала рифма (это довольно позднее явление), но там была музыка слова, игра аллитерациями. Звуки этих древних поэм звучали с необычайной силой. Конечно, в переводе, как в любом переводе, это пропадает. Давайте себе представим любое замечательное произведение поэзии русской в переводе на английский язык, - мы никогда не сможем добавить точной передачи силы поэтической. Трудно себе представить, скажем, строки Пушкина "Брожу ли я вдоль улиц шумных..." или "И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть..." на другом языке. Будет совершенно другое звучание.
   Когда пророк обращается к небесам и земле: "Слушай, земля, и внимайте, небеса, ибо Господь говорит" это в переводе, конечно, литературно и музыкально снижено. Но, тем не менее, сила любой поэзии, будь то Данте или Шекспир, или любой другой великий поэт, переходит через барьеры языковые и барьеры эпохи и становится живой. Именно поэтому книги пророков потрясали столетия. Вы все знаете великое произведение Пушкина "Пророк": "Восстань, пророк, и виждь и внемли..."это отражение библейского сказания, автобиографических строк из книги пророка Исайи, из 40-й главы. Вспомните великие образы Микеланджело на плафоне Сикстинской Капеллы (по репродукциям вы их все, конечно, знаете). Вспомните мистические, таинственные образы пророка у Врубеля, - человека, который внимает нездешним голосам. Это человек, который действительно встречает в своей жизни непостижимое и вынужден бедным человеческим голосом передавать слово вечности.
   Пророки появляются в момент, когда мир проснулся, мир пробудился от многовекового сна, когда человек, ждавший всего от природы, вдруг понял, что он сам, человек, возвышается над природой, и понял, что есть духовный мир, высший мир, который имеет к нему прямое отношение. Человек начинает постигать истину не только в красоте и тайне окружающего мироздания, но и в бесконечных безднах собственного духа.
   В это время проповедуют мудрецы Индии, Китая: Будда, авторы Упанишад, Майтрейя, Лао-цзы, Конфуций. В это время появляется греческая философия, античная трагедия. Какой великий век, точнее, несколько веков! До сих пор мир живет, питаясь из этого источника. Все, что было сказано тогда, в основе своей актуально и сегодня. Все концепции, традиции, все течения в искусстве, в духовных религиозных откровениях и поисках, - все это, так или иначе, было начато в ту грандиозную эпоху. которую один из мыслителей нашего времени справедливо назвал "осевым временем".
   Эти великие учения, эти великие концепции, эти великие творения искусства и литературы создавались в больших цивилизациях, а библейские пророки находились на крошечном пятачке, между молотом и наковальней, между огромной ассирийской империей и Египтом. Это крошечный Ханаан, древнеизраильское царство, вдобавок расколовшееся пополам; карликовое государство Ближнего Востока, с ослабленной царской властью, которая не могла сопротивляться голосом оппозиций, свободному выступлению вестников Божественной воли.
   Да, велики были достижения философии, политики, науки, религиозных деятелей в то время, но ни один из них не видел будущего для человечества. Ибо все они надеялись только на одно: что мир в конце концов кончится, и все уйдет обратно в ту бездну, из которой вышло. Каждый представлял это по-своему, и это не удивительно, потому что человек всегда находился под огромным впечатлением неизменности циклов природы: как неизменно всходило солнце, неизменно сменялись фазы Луны, так неизменно шла человеческая жизнь, от юности к старости; как неизменно сменялись времена года, так все возвращалось на круги своя - вот общее мирочувствие человечества во все столетия.
   Но для пророков открылось нечто совсем иное: они увидели мир, летящий к цели, как некая стрела, пущенная неведомой, таинственной рукой. Мало того, в мире было много различных древних обрядов, традиций, ценностей, и только пророки первыми поняли, что если за этим стоит Дух, тогда только это имеет свое значение.
   Примечательно, что первый пророк не был писателем-профессионалом. Были такие прорицатели во всех странах, у всех народов, были они и в древнем Иерусалиме, и в Самарии. Но первым, кто записал свои слова, был пророк Амос, пастух из южной пустыни близ Вифлеема. Он пришел на праздник, когда народ приносил Богу жертвы, веселился, пел, когда народ чувствовал радость, обыкновенную житейскую радость, которую испытывают люди, собравшиеся вместе.
   И вдруг Амос появляется и говорит, что Богу не нужно это, напрасно вы думаете ублаготворить Его своими приношениями. Это звучит странно, это звучит почти непереносимо оскорбительно. Священник, который служил при этом алтаре, подходит к нему и говорит: "Пророк, иди и пророчествуй у себя дома, а здесь - это царское святилище". А он говорит: "Я не пророк, я не Сын Пророческий (то есть я не принадлежу у этой касте). Я пас овец, и вот Бог меня призвал, и я пришел сюда".
   Слово "Пророк", по-древнееврейски "наби", по-гречески "профетос" означает: тот, кто призван говорить от чьего-то лица, - это герольд, это вестник. Это не предсказатель, предсказание будущего - одна из граней пророческого служения. Пророк - это удивительный человек, в котором сочетается яркое человеческое самосознание с открывающимся ему голосом Божиим.
   Мистик, он созерцает божественное единство, как бы отрешаясь от своего "я", он растворяется в вечном океане духа: уходит туда, освобожденный не только от бремени материи и тяжести жизни, но и освобожденный от личностного самосознания, от своего "я". Между тем, пророк, встречаясь с Божественным ликом, никогда своего "я" не теряет.
   Вот то место у Исайи, которое Пушкин интерпретировал в стихотворении "Пророк", оно как раз очень характерно. Пророк стоит и молится в храме, во дворе храма, и вдруг как бы падает завеса с его глаз, и он видит, что все покрыто огнем, все объято каким-то необыкновенным духовным пламенем, и Бог является ему как царь, восседающий на престоле. И он говорит, что я должен погибнуть, потому что мои очи видели Господа. И Бог не говорит, что нет, ничего, ты не погибнешь, нет. Потому что эта встреча, действительно, роковая и огнесжигающая.
   И только одно делает Бог: посылает некое крылатое существо, серафима, это значит "пламенный", - который заменяет у него уста и очи, и тогда он может подойти, и он слышит голос, который спрашивает его: "Кто пойдет? Кто пойдет возвестить Мое слово?" И пророк отвечает: "Вот я. Пошли меня". Он этого хочет! Понимаете, происходит встреча "я" и "ты", соприкасаются две воли, человек сочувствует в великом созидании.
   Приходит Амос, и его прогоняют, но он записывает свои слова, и вот этот маленький пергамент или папирус кладет начало пророческой литературе. Потом ученики собирают листки и сшивают. О чем он говорит? Он говорит о том, что человек призван служить прежде всего Творцу, отдаваясь его воле своим нравственным усилием.
   "Мне не нужны ваши жертвы, праздники, всесожжения, - говорит Господь, пусть потечет вместо вот этой крови, потечет правда и справедливость". Научитесь делать добро - вот тогда действительно ваша жертва будет угодна Богу.
   Кто хочет понять смысл и дух этой проповеди, взгляните в собрание стихов (стихи сейчас легче достать, чем Библию) Алексея Хомякова, поэта и философа XIX века, там есть прекрасное стихотворение "По прочтении псалма", строки, навеянные пророками и псалмопевцами. Прочитайте и вы поймете, в чем заключались дух и сила этой проповеди.
   Грозный суд возвещает пророк Амос. Не надо думать, что это суд юридический, что это судилище, что это какой-то божественный нюрнбергский процесс над человеком. Ничего подобного. Суд - это бессмертная, бесконечная любовь, которая идет к человеку, встречает его. И, когда соприкасается с ним, происходит как бы разряд молнии, потому что свет соприкасается с тьмой, чистое с нечистым, зло с абсолютным добром. Вот это называется Суд.
   Суд по-гречески звучит как "кризис". Это важно для нас всех, потому что Христос сказал: "Я суд миру сему". Когда мы проходим перед Его правдой, судится наша злоба, наша неправда. Страшные слова...
   Приходит второй пророк, почти в то же время. Это происходит в VIII веке до Рождества Христова, до нашей эры. Второй пророк был, по-видимому, священнослужителем. Это человек нежной души, человек трагической судьбы. Он любил женщину, которая была неверна ему, которая ушла от него, которая его бросила, которая его опозорила, но он продолжал ее любить и готов был принять ее обратно в свой дом, что по обычаям того времени было совершенно неправдоподобно, невозможно.
   И вот Бог открылся ему как вечная Любовь. Народ отворачивается от него, народ Божий, то есть Ветхозаветная церковь, народ, который служит себе. А ведь это вечная модель: от Бога требовались только дары - "Подай, Господи", - а то, что человек Ему должен отдать, "Сыне, дай мне сердце твое", - об этом люди не думали, не стремились к этому.
   И вот наступает момент божественного страдания. Оказывается, что Тот, Кто стоит над миром, страдает за нас. Оказывается, что мы Ему нужны, оказывается, что наша измена, наш уход от Него для Него являются болью. Оказывается, узы, которые нас связывают с Высшим, они крепкие, они настолько крепкие, что Бог может страдать - за нас и от нас.
   И вот этот пророк, его зовут Ошия, в русской и греческой транскрипции Осия, описывает символически свою личную драму и потом показывает. что и Бог так ждет кающихся, как он ждал свою беспутную жену, ждал и любил ее. И еще он сказал бессмертные слова: "Милосердия хочу, а не жертвы".
   Бессмертные слова, которые потом повторил Христос, чтобы объяснить суть своего отношения к религиозной традиции, к обрядам, к жертвам: "Милосердия хочу, милости хочу, а не жертвы".
   Надо подчеркнуть, что пророки говорили всегда от лица Божия, в первом лице, "Я" - это Бог говорит. В мировой религиозной практике это очень редкий случай. Пророки переживали соприкосновение с вечностью таким образом, что становились как бы медиумами, как бы носителями этой воли, и они говорили:
   "Тако глаголет Господь", - так говорит Бог, и начинали говорить от первого лица. "Милосердия хочу, а не жертвы". Все знали, что это говорит Бог, а не человек. Более того, очень часто у пророков был конфликт между их собственной волей, между собственными желаниями и понятиями и стремлениями, и тем, что Господь им внушал. Это одна из удивительных черт, потом особенно ярко проявившаяся у пророка следующего поколения, у Иеремии.