Мей Лев Александрович. Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

просторный особняк младшего компаньона фирмы "Братья Ньюком". Полковник
Ньюком пришел с визитом к невестке. Он постучал в дверь, и пока они ждали,
чтобы им открыли, он заметил сквозь распахнутые окна столовой, что большой
обеденный стол накрыт на много персон и все приготовлено для пиршества.
- Брат сказал, что сегодня он занят. Разве миссис Ньюком принимает без
него гостей? - спросил он у сына.
- Она-то всех и приглашает, - ответил Клайв. - Дядя никого не зовет без
ее разрешения.
Лицо полковника омрачилось. Устроить в доме званый обед и не позвать
родного брата! - думал он. Если б они всей семьей прибыли в Индию, я бы
просто обиделся, вздумай они остановиться не у меня. Пусть бы жили хоть
целый год!
Забегавшийся лакей в красном жилете открыл дверь и, не дожидаясь
вопросов, сказал: "Нет дома".
- Джон, это мой отец, полковник Ньюком, - сказал Клайв. - Тетя его
примет.
- Хозяйки нет дома, - ответил лакей. - Хозяйка уехала в экипаже. Да не
в эту дверь! - заорал он вдруг. - Вниз, в подвал их тащи! - Последнее
относилось к мальчишке от кондитера с огромным тортом и множеством кульков
со сластями к десерту. - И чтоб мороженое было минута в минуту, а то хозяину
твоему не поздоровится! - С этими словами Джон кинулся обратно в дом,
захлопнув дверь перед изумленным полковником.
- Право же, они, что называется, захлопнули дверь у меня перед носом, -
пробормотал бедняга.
- Сегодня большой обед, и Джон очень занят. Тетя бы вас непременно
приняла, она очень добрая, - вступился Клайв. - Ведь у вас в Индии, наверно,
все по-другому. А вот в скверике гуляют девочки. Те, что в синем. А усатая,
с желтым зонтиком, это их француженка. Здравствуй, Мэри. Здравствуй, Фанни.
Познакомьтесь - это мой отец и ваш дядя.
- Mesdemoiselles! Je vous defends de parler a qui que ce soit hors du
Square! {Барышни, я запрещаю вам разговаривать с ком бы то ни было на улице!
(франц.).} - завизжала усатая дама и ринулась отгонять своих подопечных.
- Надеюсь, вы позволите мне познакомиться с моими племянницами, -
обратился к ней полковник на прекрасном французском языке, - а кстати и с их
наставницей, о которой я слышал столько лестного от своего сына.
- Хм, - произнесла мадемуазель Лебрюн, припоминая свою последнюю стычку
с Клайвом и свой портрет, на котором этот шалопай изобразил ее с огромными
усищами. - Мосье очень любезен, но в стране, где барышни так склонны
забывать, что они из хорошей семьи, приходится сызмала неустанно внушать им
правила благопристойности и приличия. За этими юными особами нужен глаз да
глаз, иначе бог знает что может произойти. Вот хоть вчера: только я
отвернулась на минутку и обратила свой взор к страницам книги - у меня ведь
совсем нет времени на литературу, а я ее просто обожаю, - как вдруг слышу
крики. Я поворачиваюсь и, что бы вы думали, вижу? Барышни, ваши племянницы,
играют в крикет с двумя мосье Смис, сыновьями доктора Смиса, этими уличными
мальчишками! - Все это она, к немалой забаве полковника, протараторила своим
визгливым голосом, беспрерывно жестикулируя и размахивая зонтом над оградой
сквера, сквозь которую на него глядели две маленькие девочки.
- Я бы тоже, мои милые, охотно поиграл с вами в крикет, - сказал наш
добряк, протягивая племянницам свои смуглые руки.
- Вы, мосье, c'est different {Совсем другое дело (франц.).}, - вы в
таком возрасте! Поздоровайтесь с мосье вашим дядей, мадемуазель. Но вы
понимаете, мосье, что и я должна соблюдать осторожность, беседуя в
общественном саду с таким представительным мужчиной. - И она опустила долу
свои выпученные глаза, скрыв от полковника эти лучистые светила.
Тем временем полковник, которого ничуть не занимало, куда устремлен
взор мисс Лебрюн - к его шляпе или штиблетам, - с добротой, неизменно
сиявшей на его лице, когда он обращался к детям, рассматривал своих
маленьких племянниц.
- Вы слышали, что у вас в Индии есть дядя? - спросил он их.
- Нет, - ответила Мария.
- Да, - ответила Фанни. - Мадемуазель говорила (тут мадемуазель
принялась делать руками какие-то судорожные знаки, словно посылала воздушные
поцелуи подъезжавшему большому ландо), мадемуазель говорила, что если мы
будем mechantes {Скверные, плохие (франц.).}, нас отправят к дяде в Индию.
Но я б и сама с вами поехала.
- Ну и глупенькая!.. - воскликнула Мария.
- Да, поехала бы, если б Клайв тоже поехал! - настаивала маленькая
Фанни.
- А вот и мадам вернулась с прогулки, - возвестила мисс Лебрюн, и
обернувшийся полковник имел счастье впервые в жизни узреть свою невестку.
Полная светловолосая дама в красивой шляпке и ротонде (кто помнит
теперь, какие шляпки и ротонды носили в 183... году?) сидела в ландо,
откинувшись на подушки, а спереди и сзади нее рдели плюшевые одеяния ее
лакеев. Одна ее изящная ножка была выставлена и упиралась в подушку, на
шляпке развевались перья, на коленях лежала книга; на ее высокой груди висел
овальный мужской портрет, и еще один портрет с изображением двух хорошеньких
розовощеких белокурых малюток украшал ее запястье вместе со множеством
браслетов, цепочек и брелоков. Это великолепное зрелище портила лишь пара
грязных перчаток. Переднее сиденье экипажа было завалено книгами из
библиотеки, что свидетельствовало о пристрастии этой дамы к литературе.
Молодой человек в брюках из красной парчи, соскочив с запяток, уже обрушил
на дверь ее дома град ударов, отдававшихся громом по всей площади и
возвещавших миру, что хозяйка этого жилища возвратилась к себе.
Клайв, лукаво подмигнув отцу, подбежал к тетке. Она томно склонилась к
нему из экипажа. Мальчик ей нравился.
- Это ты, Клайв? - промолвила она. - Но ведь сегодня четверг! Почему ты
не в школе, дружок?
- А меня отпустили. Отец приехал, и меня отпустили. Он пришел навестить
вас.
Она величественно наклонила голову; лицо ее выразило монаршее
удовольствие и благодушное удивление.
- Вот как, Клайв?! - изволила она воскликнуть тоном, который означал:
"Пусть он подойдет и представится мне".
Наш честный джентльмен шагнул к ней, сняв шляпу, отвесил поклон и
остался стоять с непокрытой головой. Она подарила его милостивым взглядом и
с невыразимой грацией протянула ему свою пухлую ручку в грязной перчатке.
Представьте себе какую-нибудь новоиспеченную баронессу времен Франциска I,
снисходящую до рыцаря Баярда; или служанку служанки королевы Гиневры,
милостиво отвечающую на поклон сэра Ланселота. Но нет, что может сравниться
с достоинством английских дам?!
- Вы только сегодня прибыли и сразу пришли навестить меня? Как это мило
с вашей стороны. N'est-ce pas que c'etoit bong de mouseer le Colonel,
Mademoiselle? Mademoiselle Lebrun, le Colonel Newcome, mong frere" {Не
правда ли, как это любезно со стороны полковника, мадемуазель? Мадемуазель
Лебрюн - полковник Ньюком, мой деверь (франц.; в орфографии отражено
неправильное произношение миссис Ньюком).}. (И шепотом: "Наша гувернантка и
мой друг, замечательная женщина".) Ну разве не любезно было со стороны
полковника навестить меня? У вас было приятное путешествие? Вы побыва'ли на
острове Святой Елены? Видели могилу этого великого человека? Как я вам
завидую! Nous parlong de Napolleong, Mademoiselle, dong voter pere a ete le
General favvory {Мы говорим о Наполеоне, мадемуазель, чьим любимым генералом
был ваш папенька (искаж. франц.).}.
- O Dieu! que n'ai-je pu le voir! {О боже, почему мне не довелось его
видеть! (франц.).} - восклицает мадемуазель. - Lui dont parle l'univers,
dont mon pere m'a si souvent parle {Его, о ком говорит весь мир и о ком
папенька так часто мне рассказывал (франц.).}. - Но это замечание
мадемуазель ее подруга пропускает мимо ушей.
- Клайв, donnez-moi votre bras {Дайте мне вашу руку (франц.).}, -
продолжает хозяйка. - Это две мои девочки. Мальчики в школе. Мне будет очень
приятно познакомить их с дядей. А этого гадкого мальчишку вы б никогда
больше не увидели, если б мы не забрали его после скарлатины в Марблхед и не
выходили. Ты помнишь, Клайв? Мы все его очень любим, и вы не должны
ревновать его к тетке. Мне кажется, мы с вами давно уже через него знакомы,
и нам хотелось бы вам понравиться. Как ты думаешь, Клайв, мы понравимся
твоему папеньке? Только вы, наверно, отдадите предпочтение леди Анне. Вы,
конечно, уже побывали у нее? Нет еще? Ах да, ведь ее нет в городе!
Рядом с миссис Ньюком стоит гувернантка с детьми; Джон ждет у
распахнутой двери со шляпой в руке, а его хозяйка, любовно опершись на руку
Клайва, неторопливо произносит приведенные нами знаменательные речи, отнюдь
не собираясь пригласить деверя в дом.
- Если вы заглянете к нам нынче вечером, часиков в десять, - говорит
она, - то встретите здесь нескольких небезынтересных людей, которые почтят
меня своим присутствием. Может быть, и вам, полковник, будет любопытно с
ними познакомиться - вы ведь недавно в Европе. Не все они носят громкие
титулы, хотя иные принадлежат к числу славнейших людей Европы. Но я считаю,
что в человеке главное - талант, и личные достоинства ставлю выше любой
родословной. Вы, конечно, слыхали о профессоре Боджерсе? А о графе Поски? О
докторе Макбрехе? На родине его зовут Иезекииль из Клакманнана. А о мистере
Шэлуни, великом ирландском патриоте? Уж о нем-то вы не могли не читать в
газетах! Все они и еще кое-кто были так любезны, что обещали нынче навестить
меня. Человеку, в Лондоне новому, вряд ли представится лучшая возможность
познакомиться с нашими светочами мысли и литературы. Из родных тоже кое-кто
будет, из моих, конечно, а не сэра Брайена, - у него другой круг, он и время
иначе проводит. Мы же с мистером Ньюкомом, смею утверждать, никогда своих не
чурались. А сейчас мне надо идти - я должна дать кое-какие указания миссис
Хаббард, моей экономке. У нас сегодня к обеду будет несколько друзей. До
свидания, до вечера. Только не позже десяти. Мистер Ньюком рано встает, и мы
не засиживаемся. А когда Клайв станет чуточку старше, он тоже, надеюсь,
будет посещать наши вечера. До свидания! - Полковнику разрешили еще раз
пожать перчатку, и леди в сопровождении свиты переступила порог и поплыла
вверх по лестнице.
Миссис Ньюком ничуть не сомневалась, что оказала своему родственнику
самый горячий и сердечный прием. Она вообще никогда не сомневалась в
правильности и уместности своих поступков. Она приглашала в дождь к десяти
часам вечера мужниных клерков из Кентиш-Тауна, заставляла художника тащиться
к ней с альбомом из Кенсингтона, а какого-нибудь несчастного пианиста с
нотной папкой - из Бромптона. Она награждала их улыбкой и чашкой чая и
полагала, что осчастливила их. И если на второй или третий раз они
отказывались посещать ее восхитительные журфиксы, она только покачивала
своей белокурой головкой и с горечью замечала, что мистер А. пошел по
дурному пути, или выражала опасение, что мистеру Б. недоступны подлинно
духовные удовольствия. Иначе чем же объяснить, что человек молодой и,
кажется, в здравом рассудке пренебрег такой возможностью развлечься и
набраться ума?!


^TГлава VIII^U
Миссис Ньюком у себя дома
(маленькая вечеринка)

Чтобы пробить себе дорогу в толпе, надо получше работать локтями. Если
кто-то загораживает от вас хорошее место, оттолкните его, и оно ваше. Вы
только поглядите, как целеустремленная личность захватывает лучшие места при
дворе, на балу, на выставке - словом, везде, где надо пробиться и обойти
другого: стать поближе к монарху, если хочешь поцеловать ему руку;
устроиться на главной трибуне, если поехал в Аскот на скачки; усесться там,
откуда лучше всего слышно и видно преподобного Кликушинга, когда весь город
рвется на его страстные проповеди; а если кто склонен к чревоугодию,
захватить на званом ужине, с которого многие уйдут голодными, самую большую
порцию мороженого, шампанского, зельтерской, холодного паштета - словом, у
кого к чему душа лежит. Разбитная светская дама уже пристроила дочку и не
знает забот - ей остается только кликнуть карету, ехать домой и спокойно
ложиться спать. А у скромной маменьки дочка все еще в детской, и после бала
она упрашивает лакеев сыскать в гардеробной ее шали, но - увы! - в них давно
уже кто-то уехал. В обществе надо уметь утвердить себя. Есть хорошее место
за столом? Займи его! В казначействе или в министерстве внутренних дел?
Проси его. Хочешь попасть на прием, на который тебя не >звали? Проси, чтоб
тебя позвали. Проси А., проси Б., проси миссис В., проси всех, кого знаешь.
Тебя сочтут надоедливым, но ты своего добьешься. Когда ты пролез, не беда,
что тебя считают пролазой. Без устали работай локтями, и ты пробьешь себе
путь среди тысяч. Приказывай людям, и, поверь, многие тебе подчинятся.
Теперь ты видишь, благосклонный читатель, как разумно употребил ты свой
шиллинг, купив эту книгу. Заучи изложенные в ней правила, следуй им в жизни,
и ты можешь не сомневаться в успехе. Если чья-то нога мешает тебе, наступи
на нее, и ее уберут.
Правильность этих соображений мне легко подтвердить на примере
семейства Ньюком. Перед вами совсем заурядная женщина, не слишком умная или
красивая; повстречав случайно мистера Ньюкома, она велела ему на себе
жениться; и он на ней женился и всю жизнь исполнял все, что она ему велела.
Приняв полковника Ньюкома на крыльце, она повелела ему прийти на вечерний
прием, и хотя он тридцать пять лет не бывал на вечерних приемах, провел
предыдущую ночь без сна и имел лишь один штатский сюртук - тот, что прислали
ему в Индию господа "Штульц и К^o" в 1821 году, - он и не подумал ослушаться
и в пять минут одиннадцатого уже стоял у дверей ее дома в костюме, вызвавшем
немалое удивление Клайва. Мальчика он оставил беседовать со своим другом и
попутчиком мистером Бинни, который в этот день прибыл из Портсмута, снял,
как было условлено, комнаты в той же гостинице и успел отобедать с
полковником.
Сюртук, шитый господами Штульц, был, собственно, не сюртук, а голубой
фрак с золочеными пуговицами, ныне обнаружившими свою медную природу, очень
высоким бархатным воротником, совершенно скрывавшим уши капитана, и с
высокой талией, обозначенной двумя отворотиками и двумя пуговицами. Костюм
Томаса Ньюкома дополняли два жилета - верхний белый и нижний алый,
неизменные парусиновые брюки, а также белая шляпа, в которой мы видели его
поутру - таких шляп у него было две дюжины, он купил их по случаю несколько
лет назад в Баррамтолле. Описывая голубой фрак, мы не оговорились, назвав
владельца его капитаном, ибо в сем звании Томас Ньюком как раз и состоял,
когда им обзавелся, и за истекшие с тех пор двенадцать лет так привык
считать его нарядным, что и теперь не склонен был изменить свое мнение.
И тем не менее полковник Ньюком совершенно затмил в тот вечер всех
светских львов, собравшихся на приеме у миссис Ньюком, включая доктора
Макбреха, профессора Боджерса и графа Поски. У нашего достойного героя,
меньше всего помышлявшего об украшении своей особы, имелась с 1801 года
превосходная бриллиантовая булавка (ее отдал ему перед смертью бедный Джек
Катлер, убитый в деле под Аргаоном), и раз в три года, по особо
торжественным случаям, каковым счел и вечер у миссис Ньюком, он извлекал ее
из шкатулки и накалывал на жабо. Великолепие этой булавки и блеск золоченых
пуговиц приковали к нему все взоры. Среди гостей многие были с усами, но
только усищи профессора Бредница, весьма упитанного мученика, недавно
спасшегося из Шпандау, и Максимилиана Фанфарона, апостола свободы из
французских эмигрантов, могли потягаться с усами полковника Ньюкома.
Польские вожди до того наводнили в то время Лондон, что их никто уже не
замечал, кроме одного почтенного депутата парламента от Мэрилебона да, раз в
год, лорда-мэра. Собравшиеся порешили, что незнакомец - тот самый боярин из
Валахии, о чьем прибытии в гостиницу "Мивар" сегодня сообщила "Морнинг
пост". Миссис Майлс, чьи прелестные вечера, даваемые каждую вторую среду на
Монтегью-сквер, соперничали, по мнению многих, с приемами, которые каждый
второй четверг устраивала на Брайенстоун-сквер миссис Ньюком, ущипнула свою
дочь Миру, болтавшую сразу на трех языках с герром Бредницем, гитаристом
сеньором Карабосси и мосье Пивье - знаменитым французским шахматистом, и тем
привлекла ее внимание к боярину. Мира Майлс пожалела, что не знает
молдавского, - не для того чтобы говорить, а чтобы показать другим, будто
она говорит на нем. А миссис Майлс, не получившая такого образования, как ее
дочь, умильно улыбнувшись, пропела: "Madame Newcome pas ici - votre
excellence nouvellement arrive - avez-vous fait ung bon g voyage? Je recois
chez moi mercredi prochaing; lonnure de vous voir - Madamaselle Miles ma
fille..." {Мадам Ньюком здесь нет. Ваше превосходительство недавно прибыли?
Хорошо ли путешествовали? Я принимаю по средам, буду счастлива вас видеть у
себя. Мадемуазель Майлс - моя дочь... (искаж. франц.)} И тут Мира, придя на
выручку матери, бойко затараторила по-французски, к некоторому удивлению
полковника, который, однако, решил, что в высшем свете, куда он нынче
впервые попал, только так и изъясняются.
Миссис Ньюком покинула свое место у дверей гостиной, чтобы пройтись по
комнатам со знаменитым индийским купцом Раммун Лалом - он же его
превосходительство Раммун Лал, он же его высочество Раммун Лал, главный
владелец алмазных копей в Голконде и обладатель пакета акций Ост-Индской
компания в три с половиной миллиона фунтов стерлингов. Оставшись сегодня
после обеда в мужской компании, он закурил кальян, и, поскольку у его слуг
всегда было при себе несколько запасных кальянов, многие английские
джентльмены довели себя до дурноты в его честь, пытаясь соревноваться с ним
в этом занятии. Сам мистер Ньюком вынужден был уйти и лечь в постель, так и
не совладав с дурнотой, вызванной курением кальяна, а доктор Макбрех, в
надежде обратить его высочество в истинную веру, накурился так, что сделался
лицом чернее заморского гостя. Вот этот-то Раммун Лал - с нафабренными
усами, тонким смуглым лицом и мутными белками глаз, в чалме, шалях и шитой
накидке, шествовал теперь по комнатам, пожевывая бетель, - который он
вынимал из серебряной коробочки; миссис Ньюком прогуливала его, повиснув у
него на руке и поигрывая веером, зажатым все в той же грязной перчатке;
потом она вновь заняла свой пост у дверей гостиной.
Как только его высочество завидел полковника Ньюкома, который был ему
хорошо знаком, вся важность и неприступность мигом слетели с него, уступив
место глубочайшему смирению. Он склонил голову и, сложив ладони перед лицом,
с подобострастной миной двинулся скользящей походкой к полковнику, чем
удивил миссис Майлс, которая совсем обомлела, когда молдавский магнат
вскричал на чистейшем английском языке: "А ты что тут делаешь, Раммун?!"
Раммун, не поднимая головы и не опуская ладоней, что-то быстро
забормотал на хинди; полковник высокомерно слушал его, покручивая ус, а
выслушав, резко отвернулся и заговорил с миссис Ньюком, которая с улыбкой
поблагодарила его за то, что он пришел к ней в нер-вый же вечер по приезде.
- Куда же мне было идти прежде всего, как не в дом моего брата? -
удивился полковник. Миссис Ньюком выразила сожаление, что за обедом у них не
было свободного места. А ведь одно место все же оказалось незанятым -
мистера Шэлуни задержали в палате общин. И разговор был такой интересный.
Индийский князь так остроумен...
- Индийский кто?.. - переспросил полковник. Именитый язычник уже успел
отойти от них и теперь сидел с одной из самых хорошеньких гостий, которая,
обратив к нему свое прелестное личико и касаясь белокурыми локонами его
плеча, слушала его с таким жадным вниманием, с каквму. наверно, Дездемона
слушала Отелло.
Подобное, поведение индуса вывело полковника из себя. В ярости он так
закрутил свои усы, что они поднялись у него к вискам.
- Уж не хотите ли вы сказать, что этот субъект выдает себя за князя? Да
на родине он и сесть не смеет в присутствии офицера...
- Добрый вечер, мистер Ханимен... Eh, bong soir, Monsieur... {Добрый
вечер, мосье (искаж. франц.).} Вы так поздно, мистер Прессли. Барнс?
Возможно ли? Вы оказали мне честь проделать путь от Мэйфэра до Мэрилебона? А
я думала, светские молодые люди никогда не заходят дальше Оксфорд-стрит. Это
ваш племянник, полковник Ньюком.
- Добрый вечер, сэр, - говорит Барнс, ничем не выдавая изумления,
охватившего его при виде костюма полковника. - Вы, очевидно, сегодня обедали
здесь с Темнокожим Князем? А я как раз шел пригласить его и дядю к нам в
среду, чтобы они составили вам компанию за обедом. Где мой дядя, сударыня?
- Вашему дяде стало плохо, и он лег в постель. Он выкурил один из
кальянов, которые приносит князь, и ему сделалось дурно. Как поживает леди
Анна? Лорд Кью сейчас в Лондоне? А ваша сестричка, помог ей брайтонский
воздух? Я слышала, вашего кузена назначили секретарем посольства. Есть
какие-нибудь приятные вести от вашей тетушки, леди Фанни?
- У леди Фанни, слава богу, все благополучно, и младенец в порядке,
спасибо, - сухо ответил Барнс тетке, допекавшей его своей любезностью, и та
обернулась к новому гостю.
- Не правда ли, сэр, любопытно, - говорит Барнс полковнику, - наблюдать
такие проявления родственных чувств? Когда бы я ни пришел сюда, тетушка не
забудет осведомиться ни о ком из моей родни, так что я с утра посылаю
человека по всем домам - разузнать, у кого что
слышно. Значит, дядя Хобсон перекурился и лег в постель?.. А помню,
какой был скандал, когда я однажды закурил у него в Марблхеде! Так вы
обещали быть у нас в среду, не забудьте. Кого вам позвать для компании?
Значит, нашего друга Раммуна не надо? А девицы-то вокруг него так и вьются!
В Лондоне, если ты с деньгами, выбирай любую, - я говорю о женщинах из
общества, не о здешних, - заметил Барнс доверительно. - Я сам видел, как
титулованные мамаши осаждают его со всех сторон, а девицы так и едят глазами
его гуттаперчевую физиономию. Говорят, у него в Индии уже есть две жены. Но
ради дарственной многие барышни из общества охотно бы вышли за него замуж,
черт возьми!
- А здесь разве не общество? - спросил полковник.
- Нет, почему же. И совсем неплохое. Только... ну понимаете... В этой
комнате, поверьте мне на слово, не сыщется и трех особ, которых встретишь
еще где-нибудь. Раммун не в счет. А кто он на родине? Он ведь такой же
князь, как я.
- Насколько я понимаю, он сейчас большой богач, - сказал полковник. - А
выбился из самых низов, и о том, как он нажил состояние, ходят разные темные
слухи.
- Очень может быть, - сказал молодой человек. - Впрочем, нас, как
деловых людей, это не касается. А у него в самом деле большое состояние? Он
держит у нас внушительный вклад и, кажется, намерен увеличить его и вести с
нами крупные дела. Вы, как член семьи, надеюсь, поможете нам и
предостережете, если что не так. Мой отец пригласил его в Ньюком, и вообще
мы его поддерживаем, а правильно ли это, неясно. Я лично думаю, что нет. Но
я младший компаньон фирмы, все дела решают старшие.
Младший компаньон оставил модную томность и перестал растягивать слова.
Он говорил теперь просто и откровенно, не скрывая своей заинтересованности.
Толкуй ему не толкуй, он бы все равно не понял, за что дядюшка почувствовал
к нему гадливость и презрение. Совсем еще юнец - только-только пробилась
бородка, - а уже расчетливей старого скряги, и, наверно, прижмет должника,
точно Шейлок. "Если он таков в двадцать, что же станется с ним к пятидесяти,
- с ужасом думал полковник. - Нет, если бы Клайву суждено было стать таким
бессердечным существом, пусть лучше бы он умер!" А ведь этот молодой человек
был незлым по натуре, нелживым, услужливым. Сам он считал, что его не в чем
упрекнуть. Да он и вправду был не хуже тех, кто его окружал. Совесть его
никогда не мучила - если только он не опаздывал в Сити; сон его был крепок -
разве что накануне ему случалось хватить лишку; и мысли о попусту
растраченной жизни не терзали его душу. Свою жизнь он почитал счастливой и
достойной. Он был компаньоном в большом деле и чувствовал, что сумеет его
расширить. Со временем он найдет себе хорошую партию и возьмет большое
приданое. А пока что, по молодости лет, можно, подобно другим, поразвлечься
и погрешить, хоть и не так, как иные вертопрахи - не очертя голову, а
осмотрительно, без огласки, в рамках приличия, там, где никто не заметит и
не будет неприятностей или скандала. Барнс Ньюком никогда не забывал пойти в
церковь или переодеться к обеду. Покупал всегда за наличные. Если и
напивался пьян, так вместе с другими и непременно в хорошей компании.
Никогда не опаздывал в контору и не пренебрегал своим туалетом, как бы мало
ни спал и как бы ни трещала у него голова. Словом, за всю историю
человечества ни один еще гроб повапленный не имел столь презентабельного
вида.
Пока юный Барнс беседовал со своим дядей, сухощавый, приятного вида
джентльмен с высоким лбом, который поклонницы величали "благородным челом",
и в аккуратном белом галстуке, повязанном так искусно, как это умеют делать
лишь священники, рассматривал полковника Ньюкома, поблескивая очками, и ждал
случая обратиться к нему. Полковник, заметив, с каким пристальным вниманием
разглядывает его джентльмен в черном, спросил у Барнса имя этого пастора.
Барнс, обратив свой монокль в сторону очков, сказал, что, хоть убейте, не
знает; ему знакомы среди гостей от силы два человека. И тем не менее очки
отвесили моноклю поклон, который тот не соизволил заметить. Очки двинулись в
их сторону, и Барнс Ньюком сделал шаг назад.
~ Уж не собирается ли он заговорить со мной, черт возьми! - воскликнул
он в раздражении. Он вовсе не желал говорить с кем попало и где попало.
Но господин в очках уже подходил к ним, протягивая обе руки. Его ясные