Передача информации осуществлялась не только по радио, но и через связных. Анна Клаузен дважды ездила в Шанхай. Во время первой поездки она должна была встретиться со связным в универсальном магазине. В петлице ее жакета была алая гвоздика, под мышкой — небольшой пакет. Мимо нее один или два раза прошел мужчина в черном костюме с гвоздикой в петлице пиджака (этот цветок и был опознавательным знаком) и также с пакетом в руках. Этот человек покружился у прилавка, как бы рассматривая разложенные там вещи, а затем быстро пошел навстречу Анне. В этот момент она обернулась, и мужчина невольно столкнулся с ней. Оба пакета оказались на полу. Пролепетав извинения, мужчина нагнулся, поднял оба пакета и один из них вручил Анне. Затем он ушел. В руках Анны остался пакет, который раньше был у незнакомца.
Анна спокойно прошла в туалет, раскрыла пакет и переложила из него в свою сумочку крупную сумму денег. Из универмага Анна отправилась в банк и положила деньги на счет, принадлежавший ее мужу. Позднее Макс Клаузен мог перевести эти деньги в Токио. Выполнив свою задачу, Анна возвратилась домой.
Месяц спустя Анна снова оказалась в Шанхае. В ее бюстгальтере были зашиты десять роликов с микрофильмами. Приехав на вокзал в Шанхае, она зашла в туалет и там переложила микрофильмы в свою сумочку. Затем на такси отправилась к известному книжному магазину. В отдаленном уголке этого магазина, скрытого от посторонних взглядов тремя рядами книжных полок, Анна «случайно» встретила еще одного книголюба, и микрофильмы быстро перекочевали к нему в карман. Их место в сумочке Анны заняла пачка денег.
Примерно в это же время Зорге неожиданно для нас, сотрудников посольства, получил разрешение японских властей побывать в Северном Китае. Неожиданным это разрешение было потому, что до сих пор иностранцев, в том числе и немцев, японские власти в Китай не допускали. Зорге провел в Пекине две недели. Возвратившись в Токио, он выразил восхищение деятельностью японских властей и проведенными в Китае реформами, которые якобы способствовали повышению жизненного уровня населения.
После поездки Зорге в Пекин у меня появилась одна интересная идея. Я давно мечтал побывать в Юнцзянских пещерах. Находясь в Токио, так недалеко от этого места, я просто сгорал от желания осуществить свою мечту. Если Зорге, журналист, получил разрешение побывать в Северном Китае и других оккупированных японцами районах, то разве мне, дипломату, не будет разрешена такая же поездка? Я обратился в министерство иностранных дел за разрешением посетить Северный Китай и получил отказ. Даже личное ходатайство министра иностранных дел не помогло. О моей неудаче каким-то образом узнал Зорге и предложил помочь мне. Я согласился, и на следующий день мне позвонили из военного министерства и сообщили, что я могу получить пропуск для поездки в Пекин. Права побывать в других районах Китая этот пропуск не давал. Вечером на приеме в английском посольстве я встретил Зорге и Вукелича, прибывших туда немного раньше. В гардеробе Зорге подошел ко мне и сказал:
— Я разговаривал с одним своим знакомым в военном министерстве относительно пропуска для вас в Китай. Вам должны позвонить оттуда через день-другой.
— Благодарю вас за любезность, — ответил я, — но мне сегодня утром уже звонили из военного министерства и сообщили, что я могу ехать в Пекин, но не далее. Это меня не устраивает, ведь мне хочется побывать в Юнцзянских пещерах.
— Очень хорошо, — заметил Зорге, улыбаясь. — Эти ребята из министерства уже научились плясать под мою дудку. Не беспокойтесь, Мейснер, забирайте пропуск, а я дам вам рекомендательное письмо к начальнику жандармерии в Пекине. Он поможет вам добраться до этих пещер, хотя я не могу понять, почему вам так хочется поехать туда.
Я поблагодарил Зорге, и на следующее утро посыльный принес мне от него конверт с рекомендательным письмом к какому-то полковнику в Пекине. С согласия посла я взял отпуск на три недели и отправился в Пекин. Прежде всего я побывал там в немецком консульстве, чтобы изложить цель своей поездки. Консул был очень удивлен, когда я рассказал ему о своих намерениях. Он сказал, что пещеры находятся в районе, куда въезд иностранцам категорически запрещен. Консул, видимо, считал мой приезд бессмысленным, но когда я рассказал о рекомендательном письме к полковнику из жандармерии, он был уже несколько иного мнения. Со слов консула я понял, что этот японский жандарм был всесильной фигурой. По его приказу японские жандармы не раз арестовывали иностранных туристов, даже дипломатов, по обвинению в нарушении установленных на оккупированных территориях правил. Консул считал, что я могу легко попасть в беду и будет нелегко вызволить меня из рук жандармов. Было хорошо известно, что японцы видят шпиона в каждом иностранце.
На следующий день я отправился в жандармерию. Меня провели в кабинет невысокого лысеющего японца, выражение лица которого вполне соответствовало его репутации злого и недоверчивого человека. Вручая ему рекомендательное письмо Зорге, я не питал каких-либо надежд получить разрешение на поездку за пределы Пекина. Я был буквально шокирован и, во всяком случае, очень удивлен, когда услышал, в каком дружеском тоне полковник заговорил о Зорге; он попросил меня передать ему привет по возвращении в Токио. Беседа быстро закончилась, и меня попросили подождать в приемной полковника.
Мне не было нужды читать принесенный через несколько минут пропуск, чтобы узнать о разрешении проезда по оккупированной территории, где нога иностранца не ступала почти два года. Таков был авторитет Зорге в оккупированном японцами Китае. Подпись полковника на пропуске открыла передо мной такие возможности, о которых я мог только мечтать. В Северном Китае штаб японской армии предоставил в мое распоряжение автомобиль и водителя. Я мог свободно наслаждаться красотами Юнцзянских пещер.
По возвращении в Токио я еще больше заинтересовался личностью Зорге. Мне хотелось знать, каким образом он добивается такого огромного влияния на людей. Когда я рассказал послу о своих похождениях в Китае, он только пожал плечами и посмотрел на меня так, словно хотел предупредить о чем-то. «У Берлина есть другие связи с Токио помимо дипломатических каналов», — сказал тогда посол. Я расценивал это заявление как намек, что Зорге является сотрудником какой-то тайной нацистской организации. Сейчас мне кажется, что Отт поддерживал с Зорге дружеские отношения, прежде всего исходя из своего убеждения в больших связях журналиста среди влиятельных лиц рейха.
Короткое время спустя после возвращения из Пекина я узнал источник той силы, которая открыла мне возможность поездки в Китай. В декабре военное министерство Японии устроило прием для дипломатов и других важных иностранных представителей в Токио. Прием был официальный, и все гости были одеты по-парадному. Смокинги иностранных дипломатов, разукрашенные орденами мундиры генералов и адмиралов — все это было весьма торжественно. На приеме были и все пять советских разведчиков. Казалось, что их имена автоматически попадали в список приглашенных чуть ли не на любой прием. Посол провел весь вечер, беседуя с Зорге, Одзаки и некоторыми японскими генералами.
Я имел прекрасную возможность убедиться, что Зорге пользуется большим уважением и благосклонностью высших чинов японской армии. Его друзья в военном ведомстве не делились с ним, иностранцем, такой секретной информацией, которую они могли свободно поведать своему соотечественнику Мияги. Но если Зорге хотелось побывать в Северном Китае самому или помочь другу из немецкого посольства совершить такую поездку, ему охотно шли навстречу.
Хотя Зорге очень нуждался в «уважении» со стороны японских военных руководителей, еще важнее для него было ликвидировать появившуюся угрозу безопасности его группе. Контрразведывательная служба полковника Осаки обратилась за помощью в разведывательный отдел японской секретной службы, и японской агентуре за рубежом был дан приказ установить, насколько подробно известно правительствам других стран о военных планах Японии.
Анна спокойно прошла в туалет, раскрыла пакет и переложила из него в свою сумочку крупную сумму денег. Из универмага Анна отправилась в банк и положила деньги на счет, принадлежавший ее мужу. Позднее Макс Клаузен мог перевести эти деньги в Токио. Выполнив свою задачу, Анна возвратилась домой.
Месяц спустя Анна снова оказалась в Шанхае. В ее бюстгальтере были зашиты десять роликов с микрофильмами. Приехав на вокзал в Шанхае, она зашла в туалет и там переложила микрофильмы в свою сумочку. Затем на такси отправилась к известному книжному магазину. В отдаленном уголке этого магазина, скрытого от посторонних взглядов тремя рядами книжных полок, Анна «случайно» встретила еще одного книголюба, и микрофильмы быстро перекочевали к нему в карман. Их место в сумочке Анны заняла пачка денег.
Примерно в это же время Зорге неожиданно для нас, сотрудников посольства, получил разрешение японских властей побывать в Северном Китае. Неожиданным это разрешение было потому, что до сих пор иностранцев, в том числе и немцев, японские власти в Китай не допускали. Зорге провел в Пекине две недели. Возвратившись в Токио, он выразил восхищение деятельностью японских властей и проведенными в Китае реформами, которые якобы способствовали повышению жизненного уровня населения.
После поездки Зорге в Пекин у меня появилась одна интересная идея. Я давно мечтал побывать в Юнцзянских пещерах. Находясь в Токио, так недалеко от этого места, я просто сгорал от желания осуществить свою мечту. Если Зорге, журналист, получил разрешение побывать в Северном Китае и других оккупированных японцами районах, то разве мне, дипломату, не будет разрешена такая же поездка? Я обратился в министерство иностранных дел за разрешением посетить Северный Китай и получил отказ. Даже личное ходатайство министра иностранных дел не помогло. О моей неудаче каким-то образом узнал Зорге и предложил помочь мне. Я согласился, и на следующий день мне позвонили из военного министерства и сообщили, что я могу получить пропуск для поездки в Пекин. Права побывать в других районах Китая этот пропуск не давал. Вечером на приеме в английском посольстве я встретил Зорге и Вукелича, прибывших туда немного раньше. В гардеробе Зорге подошел ко мне и сказал:
— Я разговаривал с одним своим знакомым в военном министерстве относительно пропуска для вас в Китай. Вам должны позвонить оттуда через день-другой.
— Благодарю вас за любезность, — ответил я, — но мне сегодня утром уже звонили из военного министерства и сообщили, что я могу ехать в Пекин, но не далее. Это меня не устраивает, ведь мне хочется побывать в Юнцзянских пещерах.
— Очень хорошо, — заметил Зорге, улыбаясь. — Эти ребята из министерства уже научились плясать под мою дудку. Не беспокойтесь, Мейснер, забирайте пропуск, а я дам вам рекомендательное письмо к начальнику жандармерии в Пекине. Он поможет вам добраться до этих пещер, хотя я не могу понять, почему вам так хочется поехать туда.
Я поблагодарил Зорге, и на следующее утро посыльный принес мне от него конверт с рекомендательным письмом к какому-то полковнику в Пекине. С согласия посла я взял отпуск на три недели и отправился в Пекин. Прежде всего я побывал там в немецком консульстве, чтобы изложить цель своей поездки. Консул был очень удивлен, когда я рассказал ему о своих намерениях. Он сказал, что пещеры находятся в районе, куда въезд иностранцам категорически запрещен. Консул, видимо, считал мой приезд бессмысленным, но когда я рассказал о рекомендательном письме к полковнику из жандармерии, он был уже несколько иного мнения. Со слов консула я понял, что этот японский жандарм был всесильной фигурой. По его приказу японские жандармы не раз арестовывали иностранных туристов, даже дипломатов, по обвинению в нарушении установленных на оккупированных территориях правил. Консул считал, что я могу легко попасть в беду и будет нелегко вызволить меня из рук жандармов. Было хорошо известно, что японцы видят шпиона в каждом иностранце.
На следующий день я отправился в жандармерию. Меня провели в кабинет невысокого лысеющего японца, выражение лица которого вполне соответствовало его репутации злого и недоверчивого человека. Вручая ему рекомендательное письмо Зорге, я не питал каких-либо надежд получить разрешение на поездку за пределы Пекина. Я был буквально шокирован и, во всяком случае, очень удивлен, когда услышал, в каком дружеском тоне полковник заговорил о Зорге; он попросил меня передать ему привет по возвращении в Токио. Беседа быстро закончилась, и меня попросили подождать в приемной полковника.
Мне не было нужды читать принесенный через несколько минут пропуск, чтобы узнать о разрешении проезда по оккупированной территории, где нога иностранца не ступала почти два года. Таков был авторитет Зорге в оккупированном японцами Китае. Подпись полковника на пропуске открыла передо мной такие возможности, о которых я мог только мечтать. В Северном Китае штаб японской армии предоставил в мое распоряжение автомобиль и водителя. Я мог свободно наслаждаться красотами Юнцзянских пещер.
По возвращении в Токио я еще больше заинтересовался личностью Зорге. Мне хотелось знать, каким образом он добивается такого огромного влияния на людей. Когда я рассказал послу о своих похождениях в Китае, он только пожал плечами и посмотрел на меня так, словно хотел предупредить о чем-то. «У Берлина есть другие связи с Токио помимо дипломатических каналов», — сказал тогда посол. Я расценивал это заявление как намек, что Зорге является сотрудником какой-то тайной нацистской организации. Сейчас мне кажется, что Отт поддерживал с Зорге дружеские отношения, прежде всего исходя из своего убеждения в больших связях журналиста среди влиятельных лиц рейха.
Короткое время спустя после возвращения из Пекина я узнал источник той силы, которая открыла мне возможность поездки в Китай. В декабре военное министерство Японии устроило прием для дипломатов и других важных иностранных представителей в Токио. Прием был официальный, и все гости были одеты по-парадному. Смокинги иностранных дипломатов, разукрашенные орденами мундиры генералов и адмиралов — все это было весьма торжественно. На приеме были и все пять советских разведчиков. Казалось, что их имена автоматически попадали в список приглашенных чуть ли не на любой прием. Посол провел весь вечер, беседуя с Зорге, Одзаки и некоторыми японскими генералами.
Я имел прекрасную возможность убедиться, что Зорге пользуется большим уважением и благосклонностью высших чинов японской армии. Его друзья в военном ведомстве не делились с ним, иностранцем, такой секретной информацией, которую они могли свободно поведать своему соотечественнику Мияги. Но если Зорге хотелось побывать в Северном Китае самому или помочь другу из немецкого посольства совершить такую поездку, ему охотно шли навстречу.
Хотя Зорге очень нуждался в «уважении» со стороны японских военных руководителей, еще важнее для него было ликвидировать появившуюся угрозу безопасности его группе. Контрразведывательная служба полковника Осаки обратилась за помощью в разведывательный отдел японской секретной службы, и японской агентуре за рубежом был дан приказ установить, насколько подробно известно правительствам других стран о военных планах Японии.
Глава IX. Группа Зорге готовится к войне
После заключения Мюнхенского соглашения обстановка в мире резко обострилась. Гул самолетов и рев танков были той музыкой, под которую дипломаты и их дамы танцевали на государственных и посольских приемах. Но море шампанского не могло скрыть растущего взаимного страха и неприязни. Я заметил, что сотрудники немецкого посольства старательно избегали каких-либо связей со своими коллегами в английском и французском посольствах. Американцы склонялись на сторону своих западных друзей, хотя и не игнорировали наших приглашений. Русские, как всегда, вели себя корректно с каждой из явно размежевывающихся сторон.
Начинались трудные дни в международной дипломатии, время серьезных испытаний для личных взаимоотношений людей. Я всегда сожалел, что за время войны расстроились дружеские отношения со многими из тех европейцев, с которыми мне довелось встречаться в Японии. В Токио только Зорге, казалось, оставался безразличным к тому, что происходило вокруг. Создавалось впечатление, что он совершенно не замечает той скрытой враждебности, которая была характерна для каждого дипломатического маневра.
Англичане и французы усилили свое противодействие непрекращающимся требованиям Гитлера о расширении «жизненного пространства» Германии. Советское правительство, стремясь гарантировать свою страну от любых ошибок в донесениях Зорге, решило усилить свои войска на Дальнем Востоке на случай внезапного нападения японской Квантунской армии из Китая.
Тем не менее Зорге оставался абсолютно спокойным. Презирая опасности, вставшие на его пути, он продолжал действовать с прежней энергией. Хорошо зная жизнь Востока и умело разбираясь в международных делах, он понимал, какие ответственные задачи ложатся на него в связи с надвигающейся бурей, какую важную роль призван он сыграть в ведении войны его Родиной.
В это напряженное время мне довелось побывать на вечеринке, которую Зорге устроил в своем летнем домике. Собралась шумная компания, гости много пили, и вскоре некоторых из них пришлось отправить по домам. Я тоже уже собрался уходить, когда Зорге сказал, что хочет немного поразвлечься в городе. Четверо из гостей — Вукелич, Одзаки, Мияги и Клаузен — пожелали присоединиться к нему. Покидая дом Зорге, я видел, как все они уселись в машину, которая быстро понеслась к городу.
Задержись я немного, я увидел бы, как машина, проехав несколько кварталов, повернула назад к дому Зорге. Шторы в окнах дома были мгновенно задернуты, и за столом, где только что закончилась пирушка, группа Зорге собралась на официальный инструктаж.
Как выяснилось позже, это был официальный перевод группы на военное положение. Зорге информировал собравшихся о международной обстановке и сказал, что каждый член группы должен считать себя солдатом Красной Армии, выполняющим боевое задание. Обязанности членов группы не изменялись, но Зорге потребовал более строгого соблюдения конспирации и других мер предосторожности. Все это Зорге, по-видимому, говорил для того, чтобы настроить своих главных агентов по-боевому, после того как в течение нескольких месяцев затишья на международной арене они вели сбор главным образом политической информации об обстановке в стране.
Зорге познакомил свою группу с тезисами своего следующего донесения в Россию. По его мнению, война между Францией и Германией должна была начаться в течение ближайшего года, а вероятнее всего, летом 1939 года Англии придется вступить в войну на стороне Франции. В качестве контрмеры Германия рассчитывает добиться согласия Японии на присоединение к странам оси.
Для России, продолжал Зорге, важнее всего знать о намерениях Японии в Манчжурии. Поэтому необходимо установить, будет ли Япония по-прежнему придерживаться политики экспансии на юг, в сторону английских и французских владений в Азии. Традиционная англо-японская дружба нарушилась, хотя виновной в этом японцы считали больше Америку, чем Англию. Ведь именно Соединенные Штаты так резко выступали против вторжения Японии в Китай. Зорге считал, что Япония в конце концов присоединится к странам оси в их союзе против США, Англии и Франции.
Таково было содержание самого длинного донесения Зорге «Висбадену» за всю его службу в разведке. Это донесение не достигло своей цели. В Москве согласились со всеми прогнозами Зорге, но не поверили, что, вступив в войну, Япония откажется от попытки вторгнуться в дальневосточные районы СССР. Однако точность общего прогноза, по-видимому, послужила для Москвы основанием безоговорочно доверять донесениям Зорге после 1939 года.
«Висбаденское» донесение поставило новые проблемы перед неизвестным для Зорге соперником — контрразведывательной службой полковника Осаки, на столе которого, как карты, были разложены листы с отрывками из перехваченного шифрованного текста. Каждый лист был усеян рядами цифр, представлявшими собой шифр, ключ к которому контрразведчики Осаки не могли найти, — шифр, с помощью которого загадочный оператор тайной радиостанции вот уже год успешно парировал все атаки полковника. Осаки понимал, что в ближайшее время новые и новые листы с нерасшифрованным текстом будут появляться на его столе. Радиопеленгаторным станциям контрразведки удавалось перехватить передачи тайной радиостанции, но Осаки знал, что пока он не получит возможности расшифровать текст и пока у имеющихся средств радиопеленгации будет оставаться очень небольшой радиус действия, японская контрразведка вряд ли приблизится к решению самой тяжелой в своей истории задачи.
В этой обстановке Осаки решил принять ряд новых мер. Вызвав к себе в кабинет стенографистку, он продиктовал ей три памятные записки. Одна из них была адресована военному министру. Осаки докладывал, что в японской столице контрразведка напала на след одного шпиона или даже целой группы. В другой записке, на имя начальника разведывательного управления военного министерства, Осаки просил дать японским агентам за рубежом задание установить, какую заблаговременную информацию получают правительства стран, в которых эти агенты находятся, относительно политических и военных планов Японии. Третья записка предназначалась лично для военного министра. В этой записке Осаки просил принять срочные меры для оснащения контрразведки новейшими средствами радиопеленгации и радиоперехвата. При этом Осаки подчеркнул, что необходимая аппаратура может быть, по-видимому, приобретена в Германии, которая шла далеко впереди других стран в области производства радиотехнических средств.
Пока осуществлялись эти меры, контрразведка буквально опутала сетью весь город. Переодетые в гражданское платье полицейские агенты, получив специальные указания полковника Осаки, усиленно распространяли среди уголовных элементов версию о том, что полное прощение и высокая награда ожидают каждого, кто поможет найти тайную радиостанцию.
Изредка у полковника Осаки мелькала мысль о том, что его предположение о наличии в Токио шпионской радиостанции ошибочно. Он даже постарался уведомить адмиралтейство и таможенные власти, что контрабандисты, вероятно, используют радио для связи со своими агентами в Японии. Таким путем полковник Осаки пытался создать для себя оправдание на тот случай, если его обвинят в медлительности или неспособности найти шпионов.
Тем временем сам Зорге чуть было не поставил свою группу под угрозу разоблачения из-за своего увлечения быстрой ездой на мотоцикле. Клаузену как владельцу импортно-экспортной конторы удалось приобрести немецкий мотоцикл новой марки. Зорге уговорил Макса продать ему эту красивую машину. Став владельцем нового мотоцикла, Зорге в первый же день отправился покататься по городу. На большой скорости, желая избежать столкновения с неожиданно появившейся из-за угла автомашиной, Зорге врезался на мотоцикле в стену здания американского посольства.
Кто-то из прохожих вызвал машину скорой помощи, на которой Зорге был отправлен в госпиталь, обычно обслуживавший иностранцев. Клаузен, узнав об аварии, поспешил в госпиталь — он знал, что в кармане куртки Зорге находилось еще не зашифрованное донесение, которое он намеревался вечером передать по радио в Москву. В этом донесении приводились подробные сведения о сосредоточении японских войск в Китае, а также был перечень авианосцев, которые предполагалось построить в ближайшие два года. Донесение было написано по-английски и могло стать вполне достаточным основанием для самых строгих санкций против его владельца.
Зорге, конечно, понимал создавшуюся опасность. Хотя травмы были очень серьезны, напряжением воли он постарался не терять сознания и терпеливо перенес боль, пока его перевязывали и укладывали в санитарную машину для отправки в госпиталь. Клаузен явился к нему в палату вовремя. Как только врачи и сестры оставили их на несколько минут вдвоем, Зорге жестом показал Клаузену, где хранится документ. Клаузен бросился к забрызганному кровью и небрежно брошенному на стол костюму Зорге.
Пять минут спустя прибыл полицейский чиновник. Согласно заведенному в Японии порядку расследования аварий на улицах города полицейский первым делом взял вещи Зорге и начал составлять опись имущества пострадавшего. Тут Клаузену пришлось пережить еще несколько неприятных минут. Из кармана брюк Зорге полицейский извлек несколько десятков американских долларов — довольно необычную для немецкого журналиста валюту, — но почему-то не придал этому никакого значения. Тщательно сосчитав деньги, полицейский унес их вместе с другими вещами Зорге.
Клаузен был рад побыстрее уйти из госпиталя. Полиции мог показаться странным тот факт, что не представитель посольства или какой-нибудь коллега-журналист, а он, Клаузен, первым оказался у постели Зорге. На следующий день Клаузен собрал в доме Мияги всех членов группы и, подробно рассказав им о случившемся, выразил опасение, что Зорге вышел из строя недели на две. Никаких распоряжений Зорге не оставил, а поэтому было решено запросить указания из Москвы.
Радиопередатчик в то время хранился в доме Мияги и был готов к следующей передаче. Поздно вечером наконец удалось установить связь с «Мюнхеном», и в ответ поступил приказ ждать распоряжений.
Очевидно, в Москве остались очень недовольны происшедшим. В принятой Клаузеном под утро радиотелеграмме группе, временно потерявшей своего руководителя, предписывалось в недельный срок представить информацию о складывающихся отношениях между США и Англией, с одной стороны, и Японией — с другой. Только Зорге располагал необходимыми сведениями для выполнения подобного задания. Одзаки и Вукелич, конечно, могли сами составить неплохой обзор, но ни один из них не решался дать оценку событиям, опасаясь сделать неправильные выводы. Поэтому было решено подождать несколько дней, а затем сообщить Зорге о поступившем из Москвы распоряжении.
Все это, конечно, свидетельствовало о полной зависимости всех членов группы, как бы талантливы они ни были, от Зорге. Они только передавали Зорге собранные ими сведения, а он брал на себя всю ответственность перед Москвой за точность информации. В течение всей недели томительного ожидания Клаузен испытывал такое чувство, будто за ним следят. Он заметил, что каждое утро неподалеку от его дома стоит автомашина, полная незнакомых людей. Только потом Клаузен сообразил, что совсем рядом с домом, в котором он жил, находилось советское торговое представительство и, вероятно, наблюдение велось за русскими.
В последний день недели Вукелич отправился в госпиталь к Зорге. Тот чувствовал себя гораздо лучше, хотя был еще очень слаб от большой потери крови. Вукелич рассказал Зорге о полученном из Москвы задании и причинах, по которым группа не выполнила поручение. Он собирался было вкратце познакомить Зорге с изменениями, которые произошли в отношениях между Японией и западными державами, но этому помешал приход медсестры.
Зорге вдруг решил покинуть госпиталь. Он потребовал к себе врачей и заявил им, что должен вернуться немедленно домой, так как газета, которую он представляет в Японии, ждет от него срочного сообщения о событиях на Дальнем Востоке. С еще не зажившими ранами на спине и на голове и с забинтованными руками Зорге был доставлен домой и с прежней энергией снова повел свою двойную жизнь.
Через два дня в комнате Зорге заработал радиопередатчик, и Клаузен едва успевал передавать в эфир то, что ему диктовал Зорге о влиянии Мюнхенских соглашений на положение в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. В этом донесении, передававшемся в течение ночи с двухчасовыми интервалами, говорилось о том, что Япония все больше склоняется к необходимости подчинения себе всех западноевропейских владений в Азии как неизбежной прелюдии перед возможным нападением на СССР.
Группа Зорге собрала обширную информацию о внутреннем положении Японии, в том числе сведения военного характера о численности и группировке японской армии, новом вооружении войск, программе строительства флота, тактико-технических характеристиках новых самолетов, количестве сформированных эскадрилий и размерах военного бюджета. Перед Зорге встала проблема быстрой доставки десятков роликов с микропленкой в Китай, чтобы в Советском Союзе могли своевременно принять необходимые решения.
Эту проблему Зорге помогло решить немецкое посольство. Однажды генерал Отт вызвал Зорге к себе и предложил ему отправиться в Манилу и в Гонконг в качестве дипкурьера. Зорге согласился и два дня спустя вылетел самолетом в Манилу. В специальном чемодане, опечатанном гербовым знаком гитлеровского рейха и гарантированном от таможенного досмотра, находилось около сотни роликов с микропленкой. Прежде чем отправиться в путь, Зорге принес свой чемодан в посольство и, «позаимствовав» там печать, облил замок сургучом и опечатал чемодан. Тем временем Клаузен несколько ночей подряд вел радиопереговоры с Москвой, организуя встречу курьеров со своим шефом в Маниле и Гонконге.
По приезде в Манилу Зорге сразу же отправился в гостиницу, где ему был зарезервирован номер, и стал ждать телефонного звонка. Наконец телефонный звонок раздался, и, когда Зорге снял трубку, мужской голос сказал ему:
— Макс сообщил мне, что я должен ждать вас сегодня. Когда мы можем встретиться?
Зорге ответил:
— Жена Макса просила меня кое-что передать вашей супруге. Почему бы вам не приехать ко мне сейчас? Мы можем поговорить, пока я переоденусь, а затем вместе отправимся в консульство.
Курьер из России упомянул в разговоре слово «Макс», которое служило паролем, а Зорге в свою очередь назвал отзыв — «Жена Макса». Через несколько минут с помощью курьера Зорге удалил с чемодана все следы немецкой печати и заменил ее печатью советского посольства. Этот курьер, как и Зорге, путешествовал с дипломатическим паспортом, и его багаж не подлежал досмотру. Уходя, курьер захватил с собой чемодан с микропленкой. Добытая Зорге информация была успешно передана по назначению.
В Гонконге в баре гостиницы Зорге встретил второго курьера, передавшего ему крупную сумму денег. Эти деньги Зорге сразу же внес на свой счет корреспондента газеты «Франкфуртер цейтунг», рассчитывая в дальнейшем получить их в Токио через японский банк.
По возвращении в Токио Зорге был однажды приглашен на коктейль в немецком посольстве. Беседуя с одним из гостей, он оказался неподалеку от группы военных атташе, которые затеяли спор об эффективности радиопеленгационной аппаратуры. Зорге насторожился и подошел поближе к военным. Ему удалось услышать только самый конец разговора, но и этого было достаточно, чтобы оценить обстановку.
Один из немецких атташе тогда сказал: «Ну, это мы скоро увидим. Наша лучшая аппаратура для радиоперехвата на этой неделе прибыла в Японию по заказу местных властей». Зорге сразу понял, кем и для чего была заказана эта аппаратура. Он больше не мог рисковать и должен был найти способ укрыть свой радиопередатчик. В течение нескольких дней Зорге усиленно занимался решением этой проблемы, пока перед ним неожиданно не возникла еще одна, гораздо более неотложная проблема.
Начинались трудные дни в международной дипломатии, время серьезных испытаний для личных взаимоотношений людей. Я всегда сожалел, что за время войны расстроились дружеские отношения со многими из тех европейцев, с которыми мне довелось встречаться в Японии. В Токио только Зорге, казалось, оставался безразличным к тому, что происходило вокруг. Создавалось впечатление, что он совершенно не замечает той скрытой враждебности, которая была характерна для каждого дипломатического маневра.
Англичане и французы усилили свое противодействие непрекращающимся требованиям Гитлера о расширении «жизненного пространства» Германии. Советское правительство, стремясь гарантировать свою страну от любых ошибок в донесениях Зорге, решило усилить свои войска на Дальнем Востоке на случай внезапного нападения японской Квантунской армии из Китая.
Тем не менее Зорге оставался абсолютно спокойным. Презирая опасности, вставшие на его пути, он продолжал действовать с прежней энергией. Хорошо зная жизнь Востока и умело разбираясь в международных делах, он понимал, какие ответственные задачи ложатся на него в связи с надвигающейся бурей, какую важную роль призван он сыграть в ведении войны его Родиной.
В это напряженное время мне довелось побывать на вечеринке, которую Зорге устроил в своем летнем домике. Собралась шумная компания, гости много пили, и вскоре некоторых из них пришлось отправить по домам. Я тоже уже собрался уходить, когда Зорге сказал, что хочет немного поразвлечься в городе. Четверо из гостей — Вукелич, Одзаки, Мияги и Клаузен — пожелали присоединиться к нему. Покидая дом Зорге, я видел, как все они уселись в машину, которая быстро понеслась к городу.
Задержись я немного, я увидел бы, как машина, проехав несколько кварталов, повернула назад к дому Зорге. Шторы в окнах дома были мгновенно задернуты, и за столом, где только что закончилась пирушка, группа Зорге собралась на официальный инструктаж.
Как выяснилось позже, это был официальный перевод группы на военное положение. Зорге информировал собравшихся о международной обстановке и сказал, что каждый член группы должен считать себя солдатом Красной Армии, выполняющим боевое задание. Обязанности членов группы не изменялись, но Зорге потребовал более строгого соблюдения конспирации и других мер предосторожности. Все это Зорге, по-видимому, говорил для того, чтобы настроить своих главных агентов по-боевому, после того как в течение нескольких месяцев затишья на международной арене они вели сбор главным образом политической информации об обстановке в стране.
Зорге познакомил свою группу с тезисами своего следующего донесения в Россию. По его мнению, война между Францией и Германией должна была начаться в течение ближайшего года, а вероятнее всего, летом 1939 года Англии придется вступить в войну на стороне Франции. В качестве контрмеры Германия рассчитывает добиться согласия Японии на присоединение к странам оси.
Для России, продолжал Зорге, важнее всего знать о намерениях Японии в Манчжурии. Поэтому необходимо установить, будет ли Япония по-прежнему придерживаться политики экспансии на юг, в сторону английских и французских владений в Азии. Традиционная англо-японская дружба нарушилась, хотя виновной в этом японцы считали больше Америку, чем Англию. Ведь именно Соединенные Штаты так резко выступали против вторжения Японии в Китай. Зорге считал, что Япония в конце концов присоединится к странам оси в их союзе против США, Англии и Франции.
Таково было содержание самого длинного донесения Зорге «Висбадену» за всю его службу в разведке. Это донесение не достигло своей цели. В Москве согласились со всеми прогнозами Зорге, но не поверили, что, вступив в войну, Япония откажется от попытки вторгнуться в дальневосточные районы СССР. Однако точность общего прогноза, по-видимому, послужила для Москвы основанием безоговорочно доверять донесениям Зорге после 1939 года.
«Висбаденское» донесение поставило новые проблемы перед неизвестным для Зорге соперником — контрразведывательной службой полковника Осаки, на столе которого, как карты, были разложены листы с отрывками из перехваченного шифрованного текста. Каждый лист был усеян рядами цифр, представлявшими собой шифр, ключ к которому контрразведчики Осаки не могли найти, — шифр, с помощью которого загадочный оператор тайной радиостанции вот уже год успешно парировал все атаки полковника. Осаки понимал, что в ближайшее время новые и новые листы с нерасшифрованным текстом будут появляться на его столе. Радиопеленгаторным станциям контрразведки удавалось перехватить передачи тайной радиостанции, но Осаки знал, что пока он не получит возможности расшифровать текст и пока у имеющихся средств радиопеленгации будет оставаться очень небольшой радиус действия, японская контрразведка вряд ли приблизится к решению самой тяжелой в своей истории задачи.
В этой обстановке Осаки решил принять ряд новых мер. Вызвав к себе в кабинет стенографистку, он продиктовал ей три памятные записки. Одна из них была адресована военному министру. Осаки докладывал, что в японской столице контрразведка напала на след одного шпиона или даже целой группы. В другой записке, на имя начальника разведывательного управления военного министерства, Осаки просил дать японским агентам за рубежом задание установить, какую заблаговременную информацию получают правительства стран, в которых эти агенты находятся, относительно политических и военных планов Японии. Третья записка предназначалась лично для военного министра. В этой записке Осаки просил принять срочные меры для оснащения контрразведки новейшими средствами радиопеленгации и радиоперехвата. При этом Осаки подчеркнул, что необходимая аппаратура может быть, по-видимому, приобретена в Германии, которая шла далеко впереди других стран в области производства радиотехнических средств.
Пока осуществлялись эти меры, контрразведка буквально опутала сетью весь город. Переодетые в гражданское платье полицейские агенты, получив специальные указания полковника Осаки, усиленно распространяли среди уголовных элементов версию о том, что полное прощение и высокая награда ожидают каждого, кто поможет найти тайную радиостанцию.
Изредка у полковника Осаки мелькала мысль о том, что его предположение о наличии в Токио шпионской радиостанции ошибочно. Он даже постарался уведомить адмиралтейство и таможенные власти, что контрабандисты, вероятно, используют радио для связи со своими агентами в Японии. Таким путем полковник Осаки пытался создать для себя оправдание на тот случай, если его обвинят в медлительности или неспособности найти шпионов.
Тем временем сам Зорге чуть было не поставил свою группу под угрозу разоблачения из-за своего увлечения быстрой ездой на мотоцикле. Клаузену как владельцу импортно-экспортной конторы удалось приобрести немецкий мотоцикл новой марки. Зорге уговорил Макса продать ему эту красивую машину. Став владельцем нового мотоцикла, Зорге в первый же день отправился покататься по городу. На большой скорости, желая избежать столкновения с неожиданно появившейся из-за угла автомашиной, Зорге врезался на мотоцикле в стену здания американского посольства.
Кто-то из прохожих вызвал машину скорой помощи, на которой Зорге был отправлен в госпиталь, обычно обслуживавший иностранцев. Клаузен, узнав об аварии, поспешил в госпиталь — он знал, что в кармане куртки Зорге находилось еще не зашифрованное донесение, которое он намеревался вечером передать по радио в Москву. В этом донесении приводились подробные сведения о сосредоточении японских войск в Китае, а также был перечень авианосцев, которые предполагалось построить в ближайшие два года. Донесение было написано по-английски и могло стать вполне достаточным основанием для самых строгих санкций против его владельца.
Зорге, конечно, понимал создавшуюся опасность. Хотя травмы были очень серьезны, напряжением воли он постарался не терять сознания и терпеливо перенес боль, пока его перевязывали и укладывали в санитарную машину для отправки в госпиталь. Клаузен явился к нему в палату вовремя. Как только врачи и сестры оставили их на несколько минут вдвоем, Зорге жестом показал Клаузену, где хранится документ. Клаузен бросился к забрызганному кровью и небрежно брошенному на стол костюму Зорге.
Пять минут спустя прибыл полицейский чиновник. Согласно заведенному в Японии порядку расследования аварий на улицах города полицейский первым делом взял вещи Зорге и начал составлять опись имущества пострадавшего. Тут Клаузену пришлось пережить еще несколько неприятных минут. Из кармана брюк Зорге полицейский извлек несколько десятков американских долларов — довольно необычную для немецкого журналиста валюту, — но почему-то не придал этому никакого значения. Тщательно сосчитав деньги, полицейский унес их вместе с другими вещами Зорге.
Клаузен был рад побыстрее уйти из госпиталя. Полиции мог показаться странным тот факт, что не представитель посольства или какой-нибудь коллега-журналист, а он, Клаузен, первым оказался у постели Зорге. На следующий день Клаузен собрал в доме Мияги всех членов группы и, подробно рассказав им о случившемся, выразил опасение, что Зорге вышел из строя недели на две. Никаких распоряжений Зорге не оставил, а поэтому было решено запросить указания из Москвы.
Радиопередатчик в то время хранился в доме Мияги и был готов к следующей передаче. Поздно вечером наконец удалось установить связь с «Мюнхеном», и в ответ поступил приказ ждать распоряжений.
Очевидно, в Москве остались очень недовольны происшедшим. В принятой Клаузеном под утро радиотелеграмме группе, временно потерявшей своего руководителя, предписывалось в недельный срок представить информацию о складывающихся отношениях между США и Англией, с одной стороны, и Японией — с другой. Только Зорге располагал необходимыми сведениями для выполнения подобного задания. Одзаки и Вукелич, конечно, могли сами составить неплохой обзор, но ни один из них не решался дать оценку событиям, опасаясь сделать неправильные выводы. Поэтому было решено подождать несколько дней, а затем сообщить Зорге о поступившем из Москвы распоряжении.
Все это, конечно, свидетельствовало о полной зависимости всех членов группы, как бы талантливы они ни были, от Зорге. Они только передавали Зорге собранные ими сведения, а он брал на себя всю ответственность перед Москвой за точность информации. В течение всей недели томительного ожидания Клаузен испытывал такое чувство, будто за ним следят. Он заметил, что каждое утро неподалеку от его дома стоит автомашина, полная незнакомых людей. Только потом Клаузен сообразил, что совсем рядом с домом, в котором он жил, находилось советское торговое представительство и, вероятно, наблюдение велось за русскими.
В последний день недели Вукелич отправился в госпиталь к Зорге. Тот чувствовал себя гораздо лучше, хотя был еще очень слаб от большой потери крови. Вукелич рассказал Зорге о полученном из Москвы задании и причинах, по которым группа не выполнила поручение. Он собирался было вкратце познакомить Зорге с изменениями, которые произошли в отношениях между Японией и западными державами, но этому помешал приход медсестры.
Зорге вдруг решил покинуть госпиталь. Он потребовал к себе врачей и заявил им, что должен вернуться немедленно домой, так как газета, которую он представляет в Японии, ждет от него срочного сообщения о событиях на Дальнем Востоке. С еще не зажившими ранами на спине и на голове и с забинтованными руками Зорге был доставлен домой и с прежней энергией снова повел свою двойную жизнь.
Через два дня в комнате Зорге заработал радиопередатчик, и Клаузен едва успевал передавать в эфир то, что ему диктовал Зорге о влиянии Мюнхенских соглашений на положение в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. В этом донесении, передававшемся в течение ночи с двухчасовыми интервалами, говорилось о том, что Япония все больше склоняется к необходимости подчинения себе всех западноевропейских владений в Азии как неизбежной прелюдии перед возможным нападением на СССР.
Группа Зорге собрала обширную информацию о внутреннем положении Японии, в том числе сведения военного характера о численности и группировке японской армии, новом вооружении войск, программе строительства флота, тактико-технических характеристиках новых самолетов, количестве сформированных эскадрилий и размерах военного бюджета. Перед Зорге встала проблема быстрой доставки десятков роликов с микропленкой в Китай, чтобы в Советском Союзе могли своевременно принять необходимые решения.
Эту проблему Зорге помогло решить немецкое посольство. Однажды генерал Отт вызвал Зорге к себе и предложил ему отправиться в Манилу и в Гонконг в качестве дипкурьера. Зорге согласился и два дня спустя вылетел самолетом в Манилу. В специальном чемодане, опечатанном гербовым знаком гитлеровского рейха и гарантированном от таможенного досмотра, находилось около сотни роликов с микропленкой. Прежде чем отправиться в путь, Зорге принес свой чемодан в посольство и, «позаимствовав» там печать, облил замок сургучом и опечатал чемодан. Тем временем Клаузен несколько ночей подряд вел радиопереговоры с Москвой, организуя встречу курьеров со своим шефом в Маниле и Гонконге.
По приезде в Манилу Зорге сразу же отправился в гостиницу, где ему был зарезервирован номер, и стал ждать телефонного звонка. Наконец телефонный звонок раздался, и, когда Зорге снял трубку, мужской голос сказал ему:
— Макс сообщил мне, что я должен ждать вас сегодня. Когда мы можем встретиться?
Зорге ответил:
— Жена Макса просила меня кое-что передать вашей супруге. Почему бы вам не приехать ко мне сейчас? Мы можем поговорить, пока я переоденусь, а затем вместе отправимся в консульство.
Курьер из России упомянул в разговоре слово «Макс», которое служило паролем, а Зорге в свою очередь назвал отзыв — «Жена Макса». Через несколько минут с помощью курьера Зорге удалил с чемодана все следы немецкой печати и заменил ее печатью советского посольства. Этот курьер, как и Зорге, путешествовал с дипломатическим паспортом, и его багаж не подлежал досмотру. Уходя, курьер захватил с собой чемодан с микропленкой. Добытая Зорге информация была успешно передана по назначению.
В Гонконге в баре гостиницы Зорге встретил второго курьера, передавшего ему крупную сумму денег. Эти деньги Зорге сразу же внес на свой счет корреспондента газеты «Франкфуртер цейтунг», рассчитывая в дальнейшем получить их в Токио через японский банк.
По возвращении в Токио Зорге был однажды приглашен на коктейль в немецком посольстве. Беседуя с одним из гостей, он оказался неподалеку от группы военных атташе, которые затеяли спор об эффективности радиопеленгационной аппаратуры. Зорге насторожился и подошел поближе к военным. Ему удалось услышать только самый конец разговора, но и этого было достаточно, чтобы оценить обстановку.
Один из немецких атташе тогда сказал: «Ну, это мы скоро увидим. Наша лучшая аппаратура для радиоперехвата на этой неделе прибыла в Японию по заказу местных властей». Зорге сразу понял, кем и для чего была заказана эта аппаратура. Он больше не мог рисковать и должен был найти способ укрыть свой радиопередатчик. В течение нескольких дней Зорге усиленно занимался решением этой проблемы, пока перед ним неожиданно не возникла еще одна, гораздо более неотложная проблема.