- Ну, отпускай, - услышал он наконец. - Ты уснул, что ли?
Он не мог разжать кулаки. Ему понадобилась несколько минут уговаривать
себя сделать это. Наконец руки разжались. Кедрин машинально дал слабый
импульс, отплыл от экранов. С той стороны, где был Дуглас, уже шла сварка,
Кедрин подождал, когда к нему присоединятся остальные монтажники -
Особое звено. Он висел в десятке метров от экрана и усиленно растирал руками
тело, насколько это было возможно в скваммере: сказывались иголки
статического поля. Наконец Гур заметил его:
- Кедрин, мужественный друг мой, давай-ка сюда. Здесь как раз не
хватает одного. Не уходить же, пока дело не сделано, а?
Кедрин вздохнул. Он послушно подлетел к Гуру и принялся поворачивать
какие-то рычаги. Он не знал, сколько прошло времени, пока закончилась
сварка. Он помнил только, что Гур сказал:
- А ты молодец, связист...
Он попытался улыбнуться. Потом все летели к спутнику. Гур летел рядом.
Он мечтательно проговорил:
- Сейчас я съем два обеда. Возможно, три, но два обязательно! Два
хороших звездолетных обеда.
- Два ты не съешь, - сказал Дуглас.
- Почему, о недоверчивый?
- Не успеешь. Через три часа - смена.
- Ничего. Съем после смены. Второй, подразумеваю я.
"После смены, - ужаснулся Кедрин. - Они еще думают выходить в смену.
После такой работы! Я просто не смогу. Глупо было подумать - мне так быстро
сравняться с ними. И я ничего не скажу Ирэн". .
- Кедрин, а что ты думаешь насчет обеда?
- Я? Ничего...
- И напрасно, о мой усталый друг! Ешьте свой обед каждый раз, лишь к
этому предоставляется возможность, так сказал некий мудрец. И еще: не
обедающий совершает ошибку, которой ему не исправить более никогда. Кто это
сказал, не помнишь?
- Не знаю, - сказал Кедрин.
- По-моему, это сказал я. А теперь прибавим скорость, ибо времени
действительно мало, а на обед опаздывать не полагается. Кедрин, что ты
думаешь насчет смены?
- Насчет смены? - спросил Кедрин, и у него заболело все тело.
Вот именно! Что он думает насчет смены? А что можно думать насчет
смены, когда хочется только лежать?
- Что ж, - сказал Кедрин. - Я не хуже вас. Смена так смена! Гур
засмеялся, потом сказал:
- Ну, в смену ты не выйдешь. Ты не хуже нас, но пока слабее. Но шеф
прав: кому суждено быть монтажником - он им станет. Кстати, ты сегодня не
очень боялся?
- Сначала да, - сказал Кедрин, опускаясь на площадку. - Потом я понял,
что вероятность попадания метеорита ничтожно мала, и успокоился.
- Это, безусловно, правильно, - сказал Холодовский.
- Ну, Слава, ну, ну... Не дезориентируйте парня.
- Что ж, - сказал Гур, - он мыслит традиционно. В общем метеоры нам не
угрожали.
- Разве что-то другое?..
- Пожалуй, - вздохнул Слава, - напряжения были таковы, что скваммеры
могли не выдержать. Они были на пределе прочности. Не так романтично, но все
же неприятно. Видишь ли, если скваммер дегерметизируется, в нем становится
нечем дышать.
- Что же, - сказал Кедрин, внутренне содрогнувшись и пытаясь острить. -
Мы бы узнали, есть ли в конце концов этот запах в пространстве.
- Ну, Слава, - сказал Дуглас, - один - ноль не в твою пользу.
На орбите Трансцербера расстояние между убегающим кораблем и
настигающей его планетой - или что это там? - уменьшилось. Но время еще есть
- значит, есть еще надежда, и отправлять набитый материалами разведчик на
Землю рано. Все занимаются своими делами.
Капитан Лобов занимается стиркой. Это не очень приятно, и капитан не
освоил технологии, но нет сомнений в том, что он ее освоит. Он стирает, и
предметы капитанского гардероба, поскольку на корабле нет женщин, сушатся на
инклинаторной установке, которая вряд ли пригодится, ибо, как все горячо
надеются, высадка на Трансцербер состоится не в эта путешествие.
Остальные занимаются своими делами и ждут очереди на стирку. Ничего не
поделаешь. Капитан Лобов сообщил, что в следующий рейс он не выйдет без
корыта и прочих приспособлений. Он заставит историков раскопать их описание,
а также восстановить давно утраченное человечеством искусство стирать
руками. Исследователи поддакивают ему и, по очереди отрываясь от приборов,
пытаются давать советы, которые, впрочем, никуда не годятся.
Инженер Риекст занимается экоциклом, каким-то из его звеньев. Он не
может ничем не заниматься и теперь выясняет, нельзя ли сэкономить энергию на
экоцикле. Хотя он знает, что энергии-то хватит...
Оба пилота сейчас отдыхают. Как предупредил капитан Лобов, может
случиться, что им еще придется поработать...
Кедрин проснулся, когда в лицо ему ударил мягкий свет разгорающейся
зари. Чистый и плотный утренний воздух, казалось, сам входил в легкие и
наполнял не только грудь - все тело легкостью и готовностью к полету.
Он взглянул на часы. Он спал три часа - или сутки и три часа, но
столько он не был способен проспать даже при самой крайней усталости.
Значит, всего три часа, но он чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Легко поднявшись с постели, он поискал глазами привычные снаряды для
гимнастических упражнений и вспомнил, что здесь их и быть не могло. Он не
отвык еще просыпаться на Земле. Он принял душ. Прохладная, насыщенная
каким-то газом и, очевидно, ионизованная вода прогнала последние остатки сна
и заставила его даже запеть незатейливую песенку - ту самую, что приходила
на ум, когда он, бывало, с головой погружался в мир понятий, которые так
трудно было представить себе сущими в обычном мире трех измерений. Песенка
на-помнила было ему о проблеме скользящего поля, и он усмехнулся: доберемся,
доберемся и до скользящего поля...
Кедрин осторожно вынул из камеры бытового комбайна вычищенный и
отглаженный комбинезон, расправил его и сам удивился тому волнению, которое
вызвала в нем эта нехитрая одежда. Может быть, это волнение возникло потому,
что после происшествий этой ночи - сумасшедшей ночи с бурями, опасностями,
изнеможением, обедом и со второй сменой - он имел уже какое-то право
называть себя монтажником, а значит, и носить рабочую одежду монтажников
звездных кораблей. Он надевал комбинезон и думал: "А все-таки я не сдался. Я
выдержал. Это очень хорошо, что я выдержал! Это не то, что прыгать с обрыва.
Я оказался сильнее опасностей".
Он вышел из каюты и ступил на упругий пол улицы Бесконечных трасс.
Утренний прохладный свет заливал и ее. Такими бывают на планете утра,
обещающие длинный день, полный чудесных событий. Уже одно то, что он встал
вовремя и успеет в смену, было чудесно.
Монтажники в серебристых костюмах шли в одном направлении; Кедрин
двинулся за ними, внешне уже неотличимый от них. Его узнавали и
приветствовали так же, как и друг друга, не поворачивая головы, лишь
поднимая руку или дружески кладя ее тебе на плечо. Монтажники любили
прикасаться к живому телу - может быть, потому, что в пространстве это было
невозможно.
Поток вливался в кают-компанию, разбивался на ручейки и оседал за
накрытыми столиками. Кедрин оглянулся и услышал свое имя. Длинное лицо Гура
улыбалось ему, рядом виднелись острые скулы Холодовского и круглое лицо
Дугласа. Кедрин подошел, и внезапно ему показалось, что продолжается тот
вечер на острове Отдыха и только столик вдруг перенесся в Приземелье, в этот
мир, обладающий высокой степенью странности.
- Вот, - сказал Холодовский. - А ты говорил, что он не выйдет в смену.
- Я не учел одного фактора, - сказал Гур, его глаза смеялись. - Иногда
ошибаюсь и я, мой придирчивый друг. Этот фактор находится здесь и сидит...
Впрочем, этого я не скажу.
Кедрин все-таки оглянулся, но разыскать кого-либо в кают-компании во
время завтрака было нелегко. Тогда он принялся за еду.
- Вот, - сказал Гур, поднимая вилку. - Видите, он становится
монтажником. Он с аппетитом пообедал ночью и не потерял от этого желания
позавтракать.
Кедрин кивнул.
- Это такой воздух, - сказал он.
- Правильно, - подтвердил Холодовский. - У нас умеют дать человеку
отдохнуть даже за три часа.
- Подложи-ка еще... - Он протянул тарелку, и Гур нагрузил ее целой
кучей поливитаминного салата.
- А что, - сказал Гур. - Если он работает так, как ест, то...
- Со временем, - подтвердил Холодовский.
- Ну, Гур, - сказал Дуглас, - ну, ну... Не сразу же - в Особое звено.
Кедрин не обиделся - он знал: рано ему в Особое звено. Надо как следует
научиться самой простой работе. Сегодняшняя ночь, понимал он, была случайной
- и, наверное, должна пройти еще не одна такая ночь. И все-таки это было
хорошо.
Он так и сказал, и Гур усмехнулся.
- Не только мышление доставляет радость... - сказал он, допил кофе и
встал. - Я готов.
- Ну, Гур, сейчас, ну...
- Это в честь нашего друга Дугласа назван проспект Переменных масс, -
серьезно сказал Гур. - После обеда и даже после завтрака его масса ощутимо
увеличивается. Сейчас в пространстве его придется раскачивать, чтобы
ранец-ракета взяла с места. .
- Я тоже готов, - сказал Дуглас.
Холодовский молча встал. Кедрин тоже поднялся: хоть выйти в
пространство он может вместе с ними. Например, он не поддался на шутку Гура:
ведь проспект назван не в честь Дугласа. В честь кораблей назван он - тел
переменной массы. Нет, кое-что Кедрин уже понимает и помимо техники связи и
ее теории...
- Ну вот, - сказал Гур. - Пришли...
Теперь Кедрин мог рассмотреть все как следует. Коридор втекал в
огромный зал. Ночью, когда четверо бежали к скваммерам, Кедрин не заметил,
но теперь увидел: и этот коридор уставлен свистящими гранеными столбиками,
такими же, что напугали его вчера. Он указал на них Гуру.
- Это элементарно, мой наблюдательный друг, - сказал Гур. - У вас вчера
еще не было нашего комбинезона. Вы были чужой и шли один. А за любым
посторонним нужен контроль: мало ли куда он забредет, здесь ведь не Земля,
здесь Звездолетный пояс. Спутник должен вращаться абсолютно равномерно, и
передвижение хотя бы одного человека требует регулирования вращения - ведь
масса спутника не так уж и велика. Эти автоматы следят за каждым из нас, но
звуком реагируют только на чужих. Вот мы сейчас входим в гардеробный зал, а
сколько же автоматов вынуждено начать регулировать вращение спутника...
Они входили в гардеробный зал.
Он не уступал размерами кают-компании. Громадное, хоть и низкое
помещение казалось пустым - только в полу его виднелось множество
расположенных по определенному узору круглых люков, прикрытых металлическими
шторками. Монтажники встали каждый около своего люка, и Кедрин тоже отыскал
свой, с номером двести восемьдесят три. Светящаяся цифра эта была врезана в
пол. Шторки с коротким рокотом исчезли в своих гнездах, и из люков медленно
выдвинулись скваммеры.
Смена начиналась. В спинах скваммеров распахивались дверцы. Люди
исчезали в них. Массивные скваммеры заглатывали их, медленно, сыто
захлопывали дверцы, удовлетворенно встряхивались и неторопливо, вразвалку
уходили к выходной камере. В зале становилось все просторнее.
Кедрин вздохнул, заглянул в открытую дверцу. В скваммере царили
сумерки. Он потрогал холодную металлическую броню.
- Пластмассовый был бы теплее, - сказал он.
- Да, - откликнулся еще не закрывший дверцы Гур. - Но в пространстве, в
мире излучений, пластики разрушаются куда быстрее. Здесь металл надежнее. В
пространстве нужна не только крепость, но и выносливость.
"Не только скваммерам", - подумал Кедрин. Он влез в отверстие. Дуглас и
Холодовский уже захлопнули дверцы, теперь скваммеры были ими, и в знак этого
они подняли верхние "руки", прощаясь. Вслед за ними тронулся Гур. "Что ж, -
подумал Кедрин, - как и любые другие, все загадки спутника оборачиваются
просто следствием неизвестных или выпавших из виду закономерностей. Все
объясняется. И то, почему погиб Андрей, тоже объяснится. Но, может быть,
прав этот Велигай и ключ к разгадке смерти Андрея он найдет здесь, в
пространстве?"
- Не отставай... - На пороге шлюза Гур высунулся из дверцы. - Не забудь
включить связь в шлюзе.
- Не забуду, - сказал Кедрин.
Он не забыл. Индикатор связи замерцал в шлеме, как близкая зеленая
звезда.
Скваммер ступил из выходного шлюза в пространство. Так ступают за борт
парашютисты: только в пространстве человек не падает и Земля не приближается
стремительно к нему. Она остается такой же далекой, хотя и хорошо видимой.
На ней так много хорошего... Но нет времени думать о ней, если ждут люди и
ждут звездные корабли.
Монтажники быстро удалялись в рабочее пространство, уменьшались,
растворялись в темноте. Кедрин остался один. Нет, один он еще плохо
чувствовал себя в пространстве. Что за отвратительное ощущение - один в
бездне! Хоть полезай обратно в спутник... Нет. Нет!
- Где вы там? - спросил Кедрин.
Он ждал знакомых голосов. И голос, ответивший ему, был знакомым. Но это
не был голос никого из трех монтажников Особого звена. Это был другой голос,
и Кедрин резко повернул голову, словно бы безмятежно-спокойное лицо
оказалось здесь, рядом, и ясные глаза знакомца взглянули, как всегда, наивно
и чуть удивленно.
- А, это ты, Кедрин? - сказал голос. - Рад слышать тебя в пространстве.
Ты разворачиваешься назад, Кедрин? К спутнику? Ага, понимаю - ты еще не
вполне владеешь гирорулем. Отверни его назад, Кедрин, отверни его.
- Черт! - сказал Кедрин. - Это капризная вещь, Велигай, гироруль.
Он включил ракету. Скваммер быстро забрал ход. Рабочее пространство
текло навстречу, как всегда навстречу нам течет время, и нам всегда дано
плыть лишь против его течения. Вот почему время сравнивают с рекой, хотя оно
гораздо более сродни космосу: оно так же всеобъемлюще, и недаром лишь в
пространстве- времени существует все, что мы знаем. Но если пространство -
океан, то время - течение этого океана; странное течение - всегда встречное,
никогда не попутное. И поэтому только тот ощущает и в конечном итоге
побеждает его, кто борется с этим течением всегда, везде. Только в такой
борьбе исчезает все лишнее и остается то, что должно остаться.
Лишнее отпадает, как мельчайшие частички вещества отпадают в процессе
приработки заново вложенной детали ко всему механизму - приработки, в
результате которой час за часом, день за днем все больше становится площадь
взаимодействия, все ровнее и точнее - движения. Но это детали - это не люди.
Даже не очень опытный специалист с первого взгляда определит, подойдет ли
взятая часть к целому, встанет ли на свое место, войдет ли в зацепление с
соседними деталями механизма, и если не подойдет - решительно отложит ее в
сторону. Причем чем сложнее механизм, тем точнее должна деталь
соответствовать заданным размерам. Если же речь идет не о механизме, а о
коллективе, состоящем из людей, то здесь мы встречаемся с обратной
закономерностью: чем больше и сложнее коллектив, тем меньше может вначале
соответствовать тот или иной его член требованиям. Начиная с определенной
стадии, коллектив сумеет переформировать и подчинить своим требованиям даже
человека, казалось бы, вовсе неподходящего. И если экипаж звездного корабля,
состоящий из немногих людей, подбирается с привлечением последних достижений
психологии и не один и не десять дней изучается каждый, то люди
Звездолетного пояса, в котором население спутников исчислялось тысячами,
могли позволить себе роскошь взять обыкновенного человека на приработку.
Мощь многолюдного организма не подводила даже в одном случае из тысячи.
И вот уже шла эта приработка, и первый признак этого заключался в том,
что Кедрину по дороге в рабочее пространство более не вспоминался ни позор
его первых тренировочных дней, ни деталь, едва не ставшая в его руках
смертоносной, и даже воспоминания минувшей ночи отошли куда-то. Сегодня был
первый настоящий рабочий день, и сегодня же должно было произойти нечто
гораздо более значительное: закладка того самого корабля, который уже ждали,
с большим нетерпением ждали на орбите Трансцербера и который ждала вся
планета со всеми своими пригородами - планета, которая вовсе не собиралась
отдавать восемь жизней хотя бы и непредвиденным обстоятельствам.
И никто не собирался. И все тринадцать спутников Звездолетного пояса,
которые изготовляли все, что требовалось для того, чтобы седьмой спутник мог
смонтировать из этого корабль; и лунные рудники, из которых доставлялся на
пояс металл; и земные вычислительные центры, без помощи которых не могло,
ко-нечно, обойтись ни одно серьезное дело; и земные энергоцентрали, без
которых тоже ничего не могло произойти, хотя на Звездолетном поясе и было
два своих энергетических спутника - третий и девятый. Все ждали того дня,
когда круглый планетолет покинет рабочее пространство и даст возможность
заложить новый корабль. И вот сегодня третья смена, наложив, наконец,
последний мазок, передала корабль испытателям, и они увели его в Заземелье.
Рабочее пространство опустело.
Монтажники растянулись в нем широким кольцом. Кедрин чувствовал, что
волнуется, но виной тому был не страх: он был забыт, как думалось Кедрину,
навсегда. Корабли закладываются не каждый день. И хотя на Земле Кедрину
приходилось видеть, как закладываются основы зданий и теорий, но это было
совсем не то. И не только потому, что при современных методах строительства
и исследования выделить момент закладки основ было практически невозможно.
Дело заключалось в том, что на Земле еще никогда и ничто не
закладывалось на пустом меете. В крайнем случае была сама Земля - тот
участок ее, на котором что-то начинало воздвигаться. Тем более это относится
к теориям, которые даже в принципе не могут возникнуть на пустом месте, и
даже прогносеология не является исключением из правила, потому что как у
строителя есть земля, так у прогносеолога есть хотя бы логика. Здесь же,
казалось, не было ничего. Здесь было пространство, которое для физика
является сложнейшим образованием, но в обычном трехмерном восприятии
человека все еще остается пустотой, иными словами - ничем. И вот в
определенном объеме этой пустоты - в заданном кубе, как говорят монтажники,
- внезапно появилось нечто.
Сначала трудно было определить, что это такое, и поэтому казалось, что
не люди привели сюда этот предмет, а само пространство в напряженном усилии
породило его, чтобы занять, заполнить то место, куда с таким ожиданием были
устремлены глаза всех монтажников. Предмет, ведомый невидимой глазу тягой
магнитных силовых линий, подплывал все ближе - и вот по краткой команде,
которую своим резким, курлыкающим голосом подал шеф-монтер, несколько
монтажников кинулись к предмету, окружили его: кто-то из них нацепил на
выступ эластичную ленту, светящуюся яркими, торжествующими красками; и вот
предмет, в котором все больше и больше узнавалось сердце корабля -
диагравионный реактор, - величественно, словно светило, окруженное планетами
в скваммерах, вплыл в центр рабочего пространства. Тормозя, грянули
двигатели скваммеров. И реактор сразу же застыл, повис на своем месте.
Вспыхнули прожекторы, заработали радио и оптические маяки, точно
обозначившие границы участка, и возникло и разрослось розоватое облако, ясно
видимое издалека и с Земли, чтобы и на Земле видели его и радовались
закладке корабля.
Так шла закладка кораблей в пространстве; они начинали расти с сердца,
и сердце начинало биться с первой же минуты. Потом оно обрастало мускулами и
кожей - оболочкой, как известно, в последнюю очередь, чтобы оболочка не
мешала монтировать крупные детали.
- Работа началась. Кедрин услышал команду в свой адрес и не обиделся
тому, что его ставили на подсобные: больше он ничего и не умел делать на
монтаже. Он без труда нашел по номеру свою деталь и немного испугался ее
размеров, но храбро ухватился клешнями всех четырех "рук" скваммера за
назначенные места; вторые "руки" подчинились ему, хотя и без особого
желания, но все же подчинились. Кедрин включил ранец. .Деталь не хотела
сдвигаться с места, она была велика и массивна, инерция была сильнее
двигателя - и Кедрин напряг все мускулы. Он не мог не напрячь их, хотя и
знал, что это абсолютно ни к чему, что он на этот раз не поможет этим
скваммеру. Но, видимо, он все-таки помог - или это двигатель в конце концов
переборол инерцию? - и вдруг деталь чуть сдвинулась, звездный пейзаж поплыл,
поворачиваясь в нужном направлении, все быстрее, быстрее... Кедрин ощутил
радость: грудь с грудью столкнулся он с инерцией вещества - и победил ее, и
деталь послушно шла с исходной позиции на краю рабочего пространства вперед,
туда, где перехватят ее установщики. Второй раз уже за эти сутки испытывал
Кедрин радость от своей силы, от возможности подчинить ей еще что-то, кроме
тензорных уравнений, хотя и от них он не собирался отказываться. Нет, это
было совсем не то, что забить гол команде антеннистов с Букиным во главе;
там, конечно, тоже была радость и удовлетворение, но только теперь Кедрин
понял, что ни в какое сравнение они, не могут идти с тем, что испытывал он
сейчас.
Дальнейшее он помнил плохо. Были детали, и тяжелое упрямство инерции, и
каждый раз - острая радость преодоления массы и расстояния. Были детали
полегче, были минуты отдыха, когда транспорты не успевали подавать узлы с
других спутников Звездолетного пояса, потому что темп монтажа превышал даже
и рассчитанный по новой технологии. Шесть часов рабочего времени -
удлиненная смена - ушли куда-то, пролетели мгновенно, так показалось
Кедрину, когда раздался сигнал конца смены. Монтажники торопились очистить
рабочее пространство для другой смены, которая вот-вот покажется возле
спутника. И только теперь Кедрин сообразил, что у него как-то выпало из
виду, что вся эта работа происходила в том самом грозном пространстве,
которое еще в начале смены пугало его. Сейчас оно стало как-то безразлично
Кедрину - быть может, потому, что вокруг летели, направляясь домой,
монтажники. Во всяком случае, стало ясно, что пространство - само по себе, а
он, Кедрин, - тоже сам по себе и они могут абсолютно не мешать друг другу.
Он летел к спутнику и пытался угадать, в каком же из этим скваммеров
скрывается Ирэн. Если он не найдет ее в гардеробном зале, то зайдет к ней в
каюту и они пообедают вместе. Конечно, он не думает что все наладится сразу,
само собой, ведь... .
- Кедрин!!
- А-а?
- Наконец-то! Я уж думал, что ты выключил связь. В пространстве это не
разрешено, ты не забыл?
- Я и не думал выключать. С чего это...
- Я тебя окликаю третий раз, мой рассеянный друг.
- Я задумался...
- Ты не устал?
- Н-нет... - сказал Кедрин и сообразил, что он в самом деле устал куда
меньше, чем в дни тренировок.
- Чудесно! В таком случае ты, конечно, захочешь побывать на нашей
обсерватории? Не так ли, о любознательный!..
- На обсерватории? - спросил. Кедрин. - А зачем? Я, собственно,
думал...
- И все же было бы очень хорошо. Ты ведь не забыл, что это именно ты
видел прошлым вечером какую-то звезду? Ты ее действительно видел?
-- Видел, - хмуро сказал Кедрин. - Но я же не могу вас убедить.
- Но, возможно, сумеет Герн. Служба наблюдения у него поставлена
хорошо. И если в пространстве появилось что-то новое, кто-нибудь да заметил
это, кроме тебя.
- Если так, - сказал Кедрин, - то идем к Герну. Я готов.
Смена покинула рабочее пространство. В зале монтажники высвобождались
из скваммеров и шли мыться, переодеваться, отдыхать, обедать, чтобы затем
превратиться в конструкторов, технологов, операторов, аналитиков,
продумывать темпсхему завтрашнего дня. Пока не будет закончен корабль, все
остальные работы и занятия в лабораториях, студиях, мастерских и кабинетах
были отменены, потому что человеку свойственно стремиться к тому делу,
которое сегодня нужнее всего.
- Я готов, - повторил Кедрин.
На орбите Трансцербера капитан Лобов закончил стирку и теперь сидит и
читает бортовой журнал. Расходовать энергию на то, чтобы смотреть старые
фильмы, инженер Риекст не рекомендует, и капитан не расходует.
Инженер Риекст все еще занимается Экоциклом. На помощь себе он привлек
одного из пилотов. Второй по-прежнему находится в рубке. Считается, что он
на вахте. Но на вахте делать нечего - наблюдением, предупреждением и всем
прочим занимаются исследователи.
Сейчас они страшно заняты: очень интересны факты, совершенно непонятное
явление. Пока подыскать ему объяснение трудно. Вот если бы здесь находился
Герн... Но Герн находится далеко, в обсерватории спутника дробь семь
Звездолетного пояса, и вряд ли он оттуда мог наблюдать это интереснейшее
явление. Впрочем, кто знает: астрономам в особенности известно, что Герн
подчас быеает способен на невозможное. Особенно когда он находится в
привычной обстановке своей обсерватории.
На спутнике дробь семь, как и на всех искусственных небесных телах,
обсерватория помещалась в вынесенной за пределы главной оси пристройке. Она
соединялась со спутником скользящим рукавом; в отличие от самого сателлита
обсерватория не имела собственного вращения: мудрено было бы наблюдать
небесные тела из помещения, делающего оборот вокруг своей оси менее, чем за
два часа.
Нельзя сказать, чтобы в обсерватории было просторно; это станет
понятным, если вспомнить, что обсерватория строилась для двух наблюдателей,
а сейчас их там шестеро. Входя, Кедрин не ожидал этого, а уменьшенная
тяжесть была тоже непредвиденной. Рассерженные лица астрономов (которые,
разумеется, тоже были монтажниками и строили корабли) в первую же минуту
Он не мог разжать кулаки. Ему понадобилась несколько минут уговаривать
себя сделать это. Наконец руки разжались. Кедрин машинально дал слабый
импульс, отплыл от экранов. С той стороны, где был Дуглас, уже шла сварка,
Кедрин подождал, когда к нему присоединятся остальные монтажники -
Особое звено. Он висел в десятке метров от экрана и усиленно растирал руками
тело, насколько это было возможно в скваммере: сказывались иголки
статического поля. Наконец Гур заметил его:
- Кедрин, мужественный друг мой, давай-ка сюда. Здесь как раз не
хватает одного. Не уходить же, пока дело не сделано, а?
Кедрин вздохнул. Он послушно подлетел к Гуру и принялся поворачивать
какие-то рычаги. Он не знал, сколько прошло времени, пока закончилась
сварка. Он помнил только, что Гур сказал:
- А ты молодец, связист...
Он попытался улыбнуться. Потом все летели к спутнику. Гур летел рядом.
Он мечтательно проговорил:
- Сейчас я съем два обеда. Возможно, три, но два обязательно! Два
хороших звездолетных обеда.
- Два ты не съешь, - сказал Дуглас.
- Почему, о недоверчивый?
- Не успеешь. Через три часа - смена.
- Ничего. Съем после смены. Второй, подразумеваю я.
"После смены, - ужаснулся Кедрин. - Они еще думают выходить в смену.
После такой работы! Я просто не смогу. Глупо было подумать - мне так быстро
сравняться с ними. И я ничего не скажу Ирэн". .
- Кедрин, а что ты думаешь насчет обеда?
- Я? Ничего...
- И напрасно, о мой усталый друг! Ешьте свой обед каждый раз, лишь к
этому предоставляется возможность, так сказал некий мудрец. И еще: не
обедающий совершает ошибку, которой ему не исправить более никогда. Кто это
сказал, не помнишь?
- Не знаю, - сказал Кедрин.
- По-моему, это сказал я. А теперь прибавим скорость, ибо времени
действительно мало, а на обед опаздывать не полагается. Кедрин, что ты
думаешь насчет смены?
- Насчет смены? - спросил Кедрин, и у него заболело все тело.
Вот именно! Что он думает насчет смены? А что можно думать насчет
смены, когда хочется только лежать?
- Что ж, - сказал Кедрин. - Я не хуже вас. Смена так смена! Гур
засмеялся, потом сказал:
- Ну, в смену ты не выйдешь. Ты не хуже нас, но пока слабее. Но шеф
прав: кому суждено быть монтажником - он им станет. Кстати, ты сегодня не
очень боялся?
- Сначала да, - сказал Кедрин, опускаясь на площадку. - Потом я понял,
что вероятность попадания метеорита ничтожно мала, и успокоился.
- Это, безусловно, правильно, - сказал Холодовский.
- Ну, Слава, ну, ну... Не дезориентируйте парня.
- Что ж, - сказал Гур, - он мыслит традиционно. В общем метеоры нам не
угрожали.
- Разве что-то другое?..
- Пожалуй, - вздохнул Слава, - напряжения были таковы, что скваммеры
могли не выдержать. Они были на пределе прочности. Не так романтично, но все
же неприятно. Видишь ли, если скваммер дегерметизируется, в нем становится
нечем дышать.
- Что же, - сказал Кедрин, внутренне содрогнувшись и пытаясь острить. -
Мы бы узнали, есть ли в конце концов этот запах в пространстве.
- Ну, Слава, - сказал Дуглас, - один - ноль не в твою пользу.
На орбите Трансцербера расстояние между убегающим кораблем и
настигающей его планетой - или что это там? - уменьшилось. Но время еще есть
- значит, есть еще надежда, и отправлять набитый материалами разведчик на
Землю рано. Все занимаются своими делами.
Капитан Лобов занимается стиркой. Это не очень приятно, и капитан не
освоил технологии, но нет сомнений в том, что он ее освоит. Он стирает, и
предметы капитанского гардероба, поскольку на корабле нет женщин, сушатся на
инклинаторной установке, которая вряд ли пригодится, ибо, как все горячо
надеются, высадка на Трансцербер состоится не в эта путешествие.
Остальные занимаются своими делами и ждут очереди на стирку. Ничего не
поделаешь. Капитан Лобов сообщил, что в следующий рейс он не выйдет без
корыта и прочих приспособлений. Он заставит историков раскопать их описание,
а также восстановить давно утраченное человечеством искусство стирать
руками. Исследователи поддакивают ему и, по очереди отрываясь от приборов,
пытаются давать советы, которые, впрочем, никуда не годятся.
Инженер Риекст занимается экоциклом, каким-то из его звеньев. Он не
может ничем не заниматься и теперь выясняет, нельзя ли сэкономить энергию на
экоцикле. Хотя он знает, что энергии-то хватит...
Оба пилота сейчас отдыхают. Как предупредил капитан Лобов, может
случиться, что им еще придется поработать...
Кедрин проснулся, когда в лицо ему ударил мягкий свет разгорающейся
зари. Чистый и плотный утренний воздух, казалось, сам входил в легкие и
наполнял не только грудь - все тело легкостью и готовностью к полету.
Он взглянул на часы. Он спал три часа - или сутки и три часа, но
столько он не был способен проспать даже при самой крайней усталости.
Значит, всего три часа, но он чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Легко поднявшись с постели, он поискал глазами привычные снаряды для
гимнастических упражнений и вспомнил, что здесь их и быть не могло. Он не
отвык еще просыпаться на Земле. Он принял душ. Прохладная, насыщенная
каким-то газом и, очевидно, ионизованная вода прогнала последние остатки сна
и заставила его даже запеть незатейливую песенку - ту самую, что приходила
на ум, когда он, бывало, с головой погружался в мир понятий, которые так
трудно было представить себе сущими в обычном мире трех измерений. Песенка
на-помнила было ему о проблеме скользящего поля, и он усмехнулся: доберемся,
доберемся и до скользящего поля...
Кедрин осторожно вынул из камеры бытового комбайна вычищенный и
отглаженный комбинезон, расправил его и сам удивился тому волнению, которое
вызвала в нем эта нехитрая одежда. Может быть, это волнение возникло потому,
что после происшествий этой ночи - сумасшедшей ночи с бурями, опасностями,
изнеможением, обедом и со второй сменой - он имел уже какое-то право
называть себя монтажником, а значит, и носить рабочую одежду монтажников
звездных кораблей. Он надевал комбинезон и думал: "А все-таки я не сдался. Я
выдержал. Это очень хорошо, что я выдержал! Это не то, что прыгать с обрыва.
Я оказался сильнее опасностей".
Он вышел из каюты и ступил на упругий пол улицы Бесконечных трасс.
Утренний прохладный свет заливал и ее. Такими бывают на планете утра,
обещающие длинный день, полный чудесных событий. Уже одно то, что он встал
вовремя и успеет в смену, было чудесно.
Монтажники в серебристых костюмах шли в одном направлении; Кедрин
двинулся за ними, внешне уже неотличимый от них. Его узнавали и
приветствовали так же, как и друг друга, не поворачивая головы, лишь
поднимая руку или дружески кладя ее тебе на плечо. Монтажники любили
прикасаться к живому телу - может быть, потому, что в пространстве это было
невозможно.
Поток вливался в кают-компанию, разбивался на ручейки и оседал за
накрытыми столиками. Кедрин оглянулся и услышал свое имя. Длинное лицо Гура
улыбалось ему, рядом виднелись острые скулы Холодовского и круглое лицо
Дугласа. Кедрин подошел, и внезапно ему показалось, что продолжается тот
вечер на острове Отдыха и только столик вдруг перенесся в Приземелье, в этот
мир, обладающий высокой степенью странности.
- Вот, - сказал Холодовский. - А ты говорил, что он не выйдет в смену.
- Я не учел одного фактора, - сказал Гур, его глаза смеялись. - Иногда
ошибаюсь и я, мой придирчивый друг. Этот фактор находится здесь и сидит...
Впрочем, этого я не скажу.
Кедрин все-таки оглянулся, но разыскать кого-либо в кают-компании во
время завтрака было нелегко. Тогда он принялся за еду.
- Вот, - сказал Гур, поднимая вилку. - Видите, он становится
монтажником. Он с аппетитом пообедал ночью и не потерял от этого желания
позавтракать.
Кедрин кивнул.
- Это такой воздух, - сказал он.
- Правильно, - подтвердил Холодовский. - У нас умеют дать человеку
отдохнуть даже за три часа.
- Подложи-ка еще... - Он протянул тарелку, и Гур нагрузил ее целой
кучей поливитаминного салата.
- А что, - сказал Гур. - Если он работает так, как ест, то...
- Со временем, - подтвердил Холодовский.
- Ну, Гур, - сказал Дуглас, - ну, ну... Не сразу же - в Особое звено.
Кедрин не обиделся - он знал: рано ему в Особое звено. Надо как следует
научиться самой простой работе. Сегодняшняя ночь, понимал он, была случайной
- и, наверное, должна пройти еще не одна такая ночь. И все-таки это было
хорошо.
Он так и сказал, и Гур усмехнулся.
- Не только мышление доставляет радость... - сказал он, допил кофе и
встал. - Я готов.
- Ну, Гур, сейчас, ну...
- Это в честь нашего друга Дугласа назван проспект Переменных масс, -
серьезно сказал Гур. - После обеда и даже после завтрака его масса ощутимо
увеличивается. Сейчас в пространстве его придется раскачивать, чтобы
ранец-ракета взяла с места. .
- Я тоже готов, - сказал Дуглас.
Холодовский молча встал. Кедрин тоже поднялся: хоть выйти в
пространство он может вместе с ними. Например, он не поддался на шутку Гура:
ведь проспект назван не в честь Дугласа. В честь кораблей назван он - тел
переменной массы. Нет, кое-что Кедрин уже понимает и помимо техники связи и
ее теории...
- Ну вот, - сказал Гур. - Пришли...
Теперь Кедрин мог рассмотреть все как следует. Коридор втекал в
огромный зал. Ночью, когда четверо бежали к скваммерам, Кедрин не заметил,
но теперь увидел: и этот коридор уставлен свистящими гранеными столбиками,
такими же, что напугали его вчера. Он указал на них Гуру.
- Это элементарно, мой наблюдательный друг, - сказал Гур. - У вас вчера
еще не было нашего комбинезона. Вы были чужой и шли один. А за любым
посторонним нужен контроль: мало ли куда он забредет, здесь ведь не Земля,
здесь Звездолетный пояс. Спутник должен вращаться абсолютно равномерно, и
передвижение хотя бы одного человека требует регулирования вращения - ведь
масса спутника не так уж и велика. Эти автоматы следят за каждым из нас, но
звуком реагируют только на чужих. Вот мы сейчас входим в гардеробный зал, а
сколько же автоматов вынуждено начать регулировать вращение спутника...
Они входили в гардеробный зал.
Он не уступал размерами кают-компании. Громадное, хоть и низкое
помещение казалось пустым - только в полу его виднелось множество
расположенных по определенному узору круглых люков, прикрытых металлическими
шторками. Монтажники встали каждый около своего люка, и Кедрин тоже отыскал
свой, с номером двести восемьдесят три. Светящаяся цифра эта была врезана в
пол. Шторки с коротким рокотом исчезли в своих гнездах, и из люков медленно
выдвинулись скваммеры.
Смена начиналась. В спинах скваммеров распахивались дверцы. Люди
исчезали в них. Массивные скваммеры заглатывали их, медленно, сыто
захлопывали дверцы, удовлетворенно встряхивались и неторопливо, вразвалку
уходили к выходной камере. В зале становилось все просторнее.
Кедрин вздохнул, заглянул в открытую дверцу. В скваммере царили
сумерки. Он потрогал холодную металлическую броню.
- Пластмассовый был бы теплее, - сказал он.
- Да, - откликнулся еще не закрывший дверцы Гур. - Но в пространстве, в
мире излучений, пластики разрушаются куда быстрее. Здесь металл надежнее. В
пространстве нужна не только крепость, но и выносливость.
"Не только скваммерам", - подумал Кедрин. Он влез в отверстие. Дуглас и
Холодовский уже захлопнули дверцы, теперь скваммеры были ими, и в знак этого
они подняли верхние "руки", прощаясь. Вслед за ними тронулся Гур. "Что ж, -
подумал Кедрин, - как и любые другие, все загадки спутника оборачиваются
просто следствием неизвестных или выпавших из виду закономерностей. Все
объясняется. И то, почему погиб Андрей, тоже объяснится. Но, может быть,
прав этот Велигай и ключ к разгадке смерти Андрея он найдет здесь, в
пространстве?"
- Не отставай... - На пороге шлюза Гур высунулся из дверцы. - Не забудь
включить связь в шлюзе.
- Не забуду, - сказал Кедрин.
Он не забыл. Индикатор связи замерцал в шлеме, как близкая зеленая
звезда.
Скваммер ступил из выходного шлюза в пространство. Так ступают за борт
парашютисты: только в пространстве человек не падает и Земля не приближается
стремительно к нему. Она остается такой же далекой, хотя и хорошо видимой.
На ней так много хорошего... Но нет времени думать о ней, если ждут люди и
ждут звездные корабли.
Монтажники быстро удалялись в рабочее пространство, уменьшались,
растворялись в темноте. Кедрин остался один. Нет, один он еще плохо
чувствовал себя в пространстве. Что за отвратительное ощущение - один в
бездне! Хоть полезай обратно в спутник... Нет. Нет!
- Где вы там? - спросил Кедрин.
Он ждал знакомых голосов. И голос, ответивший ему, был знакомым. Но это
не был голос никого из трех монтажников Особого звена. Это был другой голос,
и Кедрин резко повернул голову, словно бы безмятежно-спокойное лицо
оказалось здесь, рядом, и ясные глаза знакомца взглянули, как всегда, наивно
и чуть удивленно.
- А, это ты, Кедрин? - сказал голос. - Рад слышать тебя в пространстве.
Ты разворачиваешься назад, Кедрин? К спутнику? Ага, понимаю - ты еще не
вполне владеешь гирорулем. Отверни его назад, Кедрин, отверни его.
- Черт! - сказал Кедрин. - Это капризная вещь, Велигай, гироруль.
Он включил ракету. Скваммер быстро забрал ход. Рабочее пространство
текло навстречу, как всегда навстречу нам течет время, и нам всегда дано
плыть лишь против его течения. Вот почему время сравнивают с рекой, хотя оно
гораздо более сродни космосу: оно так же всеобъемлюще, и недаром лишь в
пространстве- времени существует все, что мы знаем. Но если пространство -
океан, то время - течение этого океана; странное течение - всегда встречное,
никогда не попутное. И поэтому только тот ощущает и в конечном итоге
побеждает его, кто борется с этим течением всегда, везде. Только в такой
борьбе исчезает все лишнее и остается то, что должно остаться.
Лишнее отпадает, как мельчайшие частички вещества отпадают в процессе
приработки заново вложенной детали ко всему механизму - приработки, в
результате которой час за часом, день за днем все больше становится площадь
взаимодействия, все ровнее и точнее - движения. Но это детали - это не люди.
Даже не очень опытный специалист с первого взгляда определит, подойдет ли
взятая часть к целому, встанет ли на свое место, войдет ли в зацепление с
соседними деталями механизма, и если не подойдет - решительно отложит ее в
сторону. Причем чем сложнее механизм, тем точнее должна деталь
соответствовать заданным размерам. Если же речь идет не о механизме, а о
коллективе, состоящем из людей, то здесь мы встречаемся с обратной
закономерностью: чем больше и сложнее коллектив, тем меньше может вначале
соответствовать тот или иной его член требованиям. Начиная с определенной
стадии, коллектив сумеет переформировать и подчинить своим требованиям даже
человека, казалось бы, вовсе неподходящего. И если экипаж звездного корабля,
состоящий из немногих людей, подбирается с привлечением последних достижений
психологии и не один и не десять дней изучается каждый, то люди
Звездолетного пояса, в котором население спутников исчислялось тысячами,
могли позволить себе роскошь взять обыкновенного человека на приработку.
Мощь многолюдного организма не подводила даже в одном случае из тысячи.
И вот уже шла эта приработка, и первый признак этого заключался в том,
что Кедрину по дороге в рабочее пространство более не вспоминался ни позор
его первых тренировочных дней, ни деталь, едва не ставшая в его руках
смертоносной, и даже воспоминания минувшей ночи отошли куда-то. Сегодня был
первый настоящий рабочий день, и сегодня же должно было произойти нечто
гораздо более значительное: закладка того самого корабля, который уже ждали,
с большим нетерпением ждали на орбите Трансцербера и который ждала вся
планета со всеми своими пригородами - планета, которая вовсе не собиралась
отдавать восемь жизней хотя бы и непредвиденным обстоятельствам.
И никто не собирался. И все тринадцать спутников Звездолетного пояса,
которые изготовляли все, что требовалось для того, чтобы седьмой спутник мог
смонтировать из этого корабль; и лунные рудники, из которых доставлялся на
пояс металл; и земные вычислительные центры, без помощи которых не могло,
ко-нечно, обойтись ни одно серьезное дело; и земные энергоцентрали, без
которых тоже ничего не могло произойти, хотя на Звездолетном поясе и было
два своих энергетических спутника - третий и девятый. Все ждали того дня,
когда круглый планетолет покинет рабочее пространство и даст возможность
заложить новый корабль. И вот сегодня третья смена, наложив, наконец,
последний мазок, передала корабль испытателям, и они увели его в Заземелье.
Рабочее пространство опустело.
Монтажники растянулись в нем широким кольцом. Кедрин чувствовал, что
волнуется, но виной тому был не страх: он был забыт, как думалось Кедрину,
навсегда. Корабли закладываются не каждый день. И хотя на Земле Кедрину
приходилось видеть, как закладываются основы зданий и теорий, но это было
совсем не то. И не только потому, что при современных методах строительства
и исследования выделить момент закладки основ было практически невозможно.
Дело заключалось в том, что на Земле еще никогда и ничто не
закладывалось на пустом меете. В крайнем случае была сама Земля - тот
участок ее, на котором что-то начинало воздвигаться. Тем более это относится
к теориям, которые даже в принципе не могут возникнуть на пустом месте, и
даже прогносеология не является исключением из правила, потому что как у
строителя есть земля, так у прогносеолога есть хотя бы логика. Здесь же,
казалось, не было ничего. Здесь было пространство, которое для физика
является сложнейшим образованием, но в обычном трехмерном восприятии
человека все еще остается пустотой, иными словами - ничем. И вот в
определенном объеме этой пустоты - в заданном кубе, как говорят монтажники,
- внезапно появилось нечто.
Сначала трудно было определить, что это такое, и поэтому казалось, что
не люди привели сюда этот предмет, а само пространство в напряженном усилии
породило его, чтобы занять, заполнить то место, куда с таким ожиданием были
устремлены глаза всех монтажников. Предмет, ведомый невидимой глазу тягой
магнитных силовых линий, подплывал все ближе - и вот по краткой команде,
которую своим резким, курлыкающим голосом подал шеф-монтер, несколько
монтажников кинулись к предмету, окружили его: кто-то из них нацепил на
выступ эластичную ленту, светящуюся яркими, торжествующими красками; и вот
предмет, в котором все больше и больше узнавалось сердце корабля -
диагравионный реактор, - величественно, словно светило, окруженное планетами
в скваммерах, вплыл в центр рабочего пространства. Тормозя, грянули
двигатели скваммеров. И реактор сразу же застыл, повис на своем месте.
Вспыхнули прожекторы, заработали радио и оптические маяки, точно
обозначившие границы участка, и возникло и разрослось розоватое облако, ясно
видимое издалека и с Земли, чтобы и на Земле видели его и радовались
закладке корабля.
Так шла закладка кораблей в пространстве; они начинали расти с сердца,
и сердце начинало биться с первой же минуты. Потом оно обрастало мускулами и
кожей - оболочкой, как известно, в последнюю очередь, чтобы оболочка не
мешала монтировать крупные детали.
- Работа началась. Кедрин услышал команду в свой адрес и не обиделся
тому, что его ставили на подсобные: больше он ничего и не умел делать на
монтаже. Он без труда нашел по номеру свою деталь и немного испугался ее
размеров, но храбро ухватился клешнями всех четырех "рук" скваммера за
назначенные места; вторые "руки" подчинились ему, хотя и без особого
желания, но все же подчинились. Кедрин включил ранец. .Деталь не хотела
сдвигаться с места, она была велика и массивна, инерция была сильнее
двигателя - и Кедрин напряг все мускулы. Он не мог не напрячь их, хотя и
знал, что это абсолютно ни к чему, что он на этот раз не поможет этим
скваммеру. Но, видимо, он все-таки помог - или это двигатель в конце концов
переборол инерцию? - и вдруг деталь чуть сдвинулась, звездный пейзаж поплыл,
поворачиваясь в нужном направлении, все быстрее, быстрее... Кедрин ощутил
радость: грудь с грудью столкнулся он с инерцией вещества - и победил ее, и
деталь послушно шла с исходной позиции на краю рабочего пространства вперед,
туда, где перехватят ее установщики. Второй раз уже за эти сутки испытывал
Кедрин радость от своей силы, от возможности подчинить ей еще что-то, кроме
тензорных уравнений, хотя и от них он не собирался отказываться. Нет, это
было совсем не то, что забить гол команде антеннистов с Букиным во главе;
там, конечно, тоже была радость и удовлетворение, но только теперь Кедрин
понял, что ни в какое сравнение они, не могут идти с тем, что испытывал он
сейчас.
Дальнейшее он помнил плохо. Были детали, и тяжелое упрямство инерции, и
каждый раз - острая радость преодоления массы и расстояния. Были детали
полегче, были минуты отдыха, когда транспорты не успевали подавать узлы с
других спутников Звездолетного пояса, потому что темп монтажа превышал даже
и рассчитанный по новой технологии. Шесть часов рабочего времени -
удлиненная смена - ушли куда-то, пролетели мгновенно, так показалось
Кедрину, когда раздался сигнал конца смены. Монтажники торопились очистить
рабочее пространство для другой смены, которая вот-вот покажется возле
спутника. И только теперь Кедрин сообразил, что у него как-то выпало из
виду, что вся эта работа происходила в том самом грозном пространстве,
которое еще в начале смены пугало его. Сейчас оно стало как-то безразлично
Кедрину - быть может, потому, что вокруг летели, направляясь домой,
монтажники. Во всяком случае, стало ясно, что пространство - само по себе, а
он, Кедрин, - тоже сам по себе и они могут абсолютно не мешать друг другу.
Он летел к спутнику и пытался угадать, в каком же из этим скваммеров
скрывается Ирэн. Если он не найдет ее в гардеробном зале, то зайдет к ней в
каюту и они пообедают вместе. Конечно, он не думает что все наладится сразу,
само собой, ведь... .
- Кедрин!!
- А-а?
- Наконец-то! Я уж думал, что ты выключил связь. В пространстве это не
разрешено, ты не забыл?
- Я и не думал выключать. С чего это...
- Я тебя окликаю третий раз, мой рассеянный друг.
- Я задумался...
- Ты не устал?
- Н-нет... - сказал Кедрин и сообразил, что он в самом деле устал куда
меньше, чем в дни тренировок.
- Чудесно! В таком случае ты, конечно, захочешь побывать на нашей
обсерватории? Не так ли, о любознательный!..
- На обсерватории? - спросил. Кедрин. - А зачем? Я, собственно,
думал...
- И все же было бы очень хорошо. Ты ведь не забыл, что это именно ты
видел прошлым вечером какую-то звезду? Ты ее действительно видел?
-- Видел, - хмуро сказал Кедрин. - Но я же не могу вас убедить.
- Но, возможно, сумеет Герн. Служба наблюдения у него поставлена
хорошо. И если в пространстве появилось что-то новое, кто-нибудь да заметил
это, кроме тебя.
- Если так, - сказал Кедрин, - то идем к Герну. Я готов.
Смена покинула рабочее пространство. В зале монтажники высвобождались
из скваммеров и шли мыться, переодеваться, отдыхать, обедать, чтобы затем
превратиться в конструкторов, технологов, операторов, аналитиков,
продумывать темпсхему завтрашнего дня. Пока не будет закончен корабль, все
остальные работы и занятия в лабораториях, студиях, мастерских и кабинетах
были отменены, потому что человеку свойственно стремиться к тому делу,
которое сегодня нужнее всего.
- Я готов, - повторил Кедрин.
На орбите Трансцербера капитан Лобов закончил стирку и теперь сидит и
читает бортовой журнал. Расходовать энергию на то, чтобы смотреть старые
фильмы, инженер Риекст не рекомендует, и капитан не расходует.
Инженер Риекст все еще занимается Экоциклом. На помощь себе он привлек
одного из пилотов. Второй по-прежнему находится в рубке. Считается, что он
на вахте. Но на вахте делать нечего - наблюдением, предупреждением и всем
прочим занимаются исследователи.
Сейчас они страшно заняты: очень интересны факты, совершенно непонятное
явление. Пока подыскать ему объяснение трудно. Вот если бы здесь находился
Герн... Но Герн находится далеко, в обсерватории спутника дробь семь
Звездолетного пояса, и вряд ли он оттуда мог наблюдать это интереснейшее
явление. Впрочем, кто знает: астрономам в особенности известно, что Герн
подчас быеает способен на невозможное. Особенно когда он находится в
привычной обстановке своей обсерватории.
На спутнике дробь семь, как и на всех искусственных небесных телах,
обсерватория помещалась в вынесенной за пределы главной оси пристройке. Она
соединялась со спутником скользящим рукавом; в отличие от самого сателлита
обсерватория не имела собственного вращения: мудрено было бы наблюдать
небесные тела из помещения, делающего оборот вокруг своей оси менее, чем за
два часа.
Нельзя сказать, чтобы в обсерватории было просторно; это станет
понятным, если вспомнить, что обсерватория строилась для двух наблюдателей,
а сейчас их там шестеро. Входя, Кедрин не ожидал этого, а уменьшенная
тяжесть была тоже непредвиденной. Рассерженные лица астрономов (которые,
разумеется, тоже были монтажниками и строили корабли) в первую же минуту