Милн Алан Александр. Когда-то, давным-давно

   - Что он достоин принцессы Гиацинты, - закончил за него Лионель и с улыбкой прибавил: - Хотя это, конечно, невозможно.
   - И половины королевства, - подчеркнул Веселунг.
   - То, что он должен доказать это на деле, также соответствует традиции.
   - Приказывайте, ваше величество.
   - Я в вас уверен.
   Король придвинул свой стул поближе к Лионелю, уселся на него и обхватил колени руками.
   - При обычных обстоятельствах, - начал он, - я предложил бы вам что-нибудь вроде дракона или тому подобное. Это бывает очень полезно, потому что мысль о предстоящем испытании часто помогает претенденту понять, пока еще не поздно, что чувства, принимаемые им за истинную любовь, на самом деле всего лишь легкое увлечение. Однако я чувствую, что в вашем случае в таком испытании нет необходимости.
   Лионель с признательностью склонил голову.
   - Благодарю вас, ваше величество.
   - В доблести вашей я не сомневаюсь. Мне требуется доказательство мудрости. В наши дни, как мне кажется, мудрость более всех других качеств необходима правителю. Прекрасным примером, - небрежно вставил он, - может послужить недавно окончившаяся война с Бародией, ход которой решила одна-единственная идея...
   - Поистине гениальная идея, ваше величество.
   - Хорошо, хорошо, - остановил его польщенный Веселунг. - Так уж получилось... Но именно это я и имею в виду, когда говорю, что тонкий ум может оказаться куда более надежным оружием, чем храбрость. Чтобы завоевать руку моей дочери и полкоролевства, вам придется проявить почти сверхъестественный ум.
   Он сделал паузу, в течение которой Лионель изо всех сил постарался придать выражение сверхъестественного коварства своему честному и открытому лицу.
   - Вы получите и то и другое, - торжественно произнес Веселунг, - если вам удастся убедить принца Удо... вернуться в Арабию... одному!
   Лионель, ожидавший самого худшего, даже задохнулся. Это было так просто, что казалось неловким принимать предложение. Для того чтобы убедить Удо сделать то, к чему он сам всей душой стремился, не требовалось ничего сверхъестественного. В какое-то мгновение он чуть было не поддался желанию так и объявить королю, но сдержался. В конце концов, если ему так хочется, пусть так и будет.
   Веселунг, человек по природе простодушный, неверно расценил его колебания.
   - Я понимаю, - заговорил он сочувственно и несколько виновато, - что поставил перед вами почти неразрешимую задачу и вы, естественно, обескуражены. Это неудивительно. Вы знаете его высочество гораздо лучше, чем я, но даже краткого знакомства с ним мне оказалось достаточно, чтобы убедиться, что он упорно отказывается понимать... ээ... намеки. Человек, который сумеет донести до него с должной долей такта и настойчивости, что Арабия нуждается в его немедленном присутствии - одного его, - должен обладать поистине змеиной мудростью.
   Человек, обладающий змеиной мудростью, просто сказал:
   - Ничего не остается, как попытаться.
   Король радостно вскочил и тепло пожал ему руку.
   - Думаете, получится? - спросил он с надеждой.
   - Если принц Удо завтра же не отправится в Арабию...
   - Один, - быстро вставил Веселунг.
   - Один, значит, я не справился с заданием и недостоин руки вашей дочери!
   - Дорогая, - сказал король Гиацинте, когда она пришла пожелать ему доброй ночи, - похоже, ты собираешься выйти замуж за очень умного человека.
   - Конечно, отец. Я-то это давно знаю.
   - Надеюсь, ты будешь с ним так же счастлива, как я буду счастлив с... как я был счастлив с твоей матерью.
   "Хотя я решительно не понимаю, на что он надеется", - подумал он про себя.
   Глава 22
   Семнадцать томов отправляются на полку
   Король Восточной Евралии Веселунг завтракал на башне своего замка. Он снял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вас есть тетушка... но не стоит повторяться.
   Король Западной Евралии Лионель завтракал на башне своего замка. Он поднял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вашего тестя есть тетушка...
   Наследный принц Арабии Удо завтракал... Но нет, я не могу больше описывать, как Удо принимает пищу. В этой книге и так было более чем достаточно еды и питья. На самом деле, было достаточно всего, и настало время прощаться.
   Давайте сначала попрощаемся с принцем. Его отъезд из Евралии был крайне скоропалительным. Пятиминутного разговора с Лионелем оказалось достаточно принц охотно позволил убедить себя в том, что он неверно оценил чувства графини, и с радостью принял сообщение, что может покинуть Евралию без всякого риска.
   - Вы непременно должны навестить нас снова, - попрощался с ним Веселунг.
   - Да, я буду очень рада, - сказала Гиацинта.
   Есть два способа говорить подобные вещи, и они выбрали второй, как, впрочем, и Удо, отвечавший, что будет в восторге.
   Ровно неделю спустя состоялась знаменитая двойная свадьба. Роджер Кривоног посвятил целую главу описанию того, как король Веселунг произносил речи, а королева Бельвейн одаривала народ. На этот раз мы с Роджером сошлись во мнениях относительно Бельвейн: добродетели, в которых историк отказывал графине, он охотно приписал королеве.
   Гиацинта тоже не смогла устоять перед ее обаянием. Бельвейн, верхом на своем иноходце, с радостным взором и розами на щеках, с полуоткрытыми от усердия губами, пригоршнями бросающая золото и серебро в толпу, отдающую себе отчет в ее ребячливости и все же полную искреннего восхищения, - в этот день Бельвейн покорила все сердца.
   - Все-таки она прелесть, - сказала Гиацинта Лионелю. - Лучшей королевы и желать нельзя.
   - Я знаю одну королеву, - ответил Лионель, - которая лучше в сто раз.
   - Но ты ею восхищаешься, правда?
   - Не особенно.
   - О, Лионель, ты должен... - возразила Гиацинта, но почувствовала себя очень счастливой.
   На следующий день они отбыли в свое королевство. Советник провел очень напряженную неделю и каждый вечер вел таинственные беседы с женой, но теперь его работа была завершена, и отныне король Веселунг правил Восточной Евралией, а король Лионель - Западной.
   Перед тем как перейти к последней сцене, давайте заглянем в знаменитый Дневник.
   И вот что мы там видим:
   "Четверг, пятнадцатое сентября. Стала хорошей".
   А теперь последняя сцена.
   Король Веселунг сидел в саду королевы Бельвейн. Все утро они просматривали совместный сборник поэзии, готовый к изданию.
   Сборник открывался произведением, принадлежащим перу Веселунга:
   Бо, бо, бил, бол.
   Во, во, вил, вол.
   Примечание авторов гласило, что читать его можно с любого конца. Оставшаяся часть книги была посвящена творчеству Бельвейн, а участие короля заключалось, в основном, в "Превосходно!" и "Мне очень нравится". Однако в сборник загадочным образом затесалась эпическая поэма, обычно приписываемая Шарлотте Гулигулинг.
   - Некий субъект просит аудиенции у вашего величества, - объявил внезапно появившийся ливрейный лакей.
   - Какой субъект? - спросил Веселунг.
   - Некий, ваше величество.
   - Прими его здесь, дорогой, - сказала Бельвейн. - У меня есть дела во дворце.
   Она ушла, а через некоторое время лакей привел незнакомца. Это был человек приятной наружности, с круглым, чисто выбритым лицом, имеющий, судя по его одежде, некоторое отношение к сельскому хозяйству.
   - Что вам угодно? - спросил его Веселунг.
   - Я хотел бы поступить на службу к вашему величеству. Свинопасом, ответил незнакомец.
   - А что вы знаете о свиноводстве?
   - У меня есть природная склонность к этому делу, хотя я никогда еще им по-настоящему не занимался.
   - Со мной в точности то же самое. Ну ладно, посмотрим. Как бы вы стали...
   Незнакомец достал из кармана огромный красный носовой платок и вытер лоб.
   - Вы собираетесь задавать вопросы, ваше величество?
   - Да, естественно, я...
   - Умоляю вас не делать этого. Заклинаю вас всем, что вам дорого, не мучайте меня. - Он собрался с духом и, ударив себя кулаком в грудь, заявил: У меня есть природное чутье - этого достаточно.
   Веселунгу этот человек начал нравиться. Сам он тоже считал, что этого достаточно.
   - Однажды у меня завязался профессиональный разговор с одним свинопасом, задумчиво проговорил он, - и мы выяснили, что у нас много общего.
   - Именно таким же образом, - сказал незнакомец, - и мне открылось мое призвание.
   - Как странно. Знаете, а ведь ваше лицо кажется мне немного знакомым.
   Незнакомец решил открыться.
   - Этим лицом я обязан вам, ваше величество, - просто ответил он.
   Веселунг в недоумении поднял брови.
   - Короче говоря, - пояснил незнакомец, - я - бывший король Бародии.
   Веселунг схватил его за руку.
   - Мой дорогой друг! Конечно, это вы. Теперь я вас узнал. Боже мой, какие волнующие воспоминания... И, если можно так выразиться, какие явно благотворные перемены в вашем облике. Я очень рад вас видеть. Вы должны мне все-все рассказать. Но сначала нам необходимо слегка подкрепиться.
   При слове "подкрепиться" бывший король совсем раскис, и, если бы не воркотня и утешения Мерривига, и дружеское похлопывание по плечу, и, наконец, плотный завтрак, он бы наверняка прослезился.
   - Дорогой друг, - сказал он, в последний раз утерев рот. - Вы меня просто спасли. А теперь позвольте поведать вам мою печальную историю.
   Он рассказал о своем великом решении, принятом в то памятное утро, когда он проснулся без бакенбардов. Как король он стал никуда не годен, да и сам мечтал начать новую жизнь.
   - У меня есть природный дар - инстинктивное чувство, и, что бы там они ни говорили, а они говорили много ужасных вещей, я в нем уверен. Знаете ли, я ведь однажды это доказал - ошибки быть не могло.
   - И что же?
   - А они задавали мне всякие вопросы - мелкие бестактные вопросы насчет того, что свиньи едят и тому подобное. Великие общие принципы свиноводства, то, что я осмелюсь назвать искусством водить свиней, теорию выпасания свиней в широком понимании, они полностью игнорировали. Только смеялись и пинками выпроваживали меня на улицу... голодать.
   Веселунг снова сочувственно похлопал собрата по плечу и подложил ему на тарелку добавки.
   - Я обошел всю Бародию, и везде было одно и то же: никто не хотел брать меня на работу. Нет ничего страшнее, дорогой Веселунг, чем постепенно терять веру в себя. Наконец, я стал подозревать, что в свиньях Бародии, несомненно, есть нечто отличное от остальных свиней. И вот я пришел в Евралию. Евралия моя последняя надежда. Если и здесь я окажусь не у дел, то даже не знаю...
   Веселунг, который тоже стал кое-что подозревать, перебил его.
   - Минуточку, а с каким свинопасом вы говорили...
   - Я со многими говорил, - печально ответил король Бародии. - Они все подняли меня на смех.
   - Нет, самый первый. Тот, который помог обнаружить ваш талант.
   - Ах, этот... Я встретил его в самом начале войны. Помните, вы как-то раз говорили, что у вашего свинопаса есть плащ-невидимка. Так вот, это он и был.
   Веселунг с состраданием взглянул на него и печально покачал головой.
   - Мой бедный друг, это был я.
   Они уставились друг на друга, и каждый из них перебирал в уме подробности этой знаменательной встречи.
   - Да, - пробормотали они наконец, - это были мы.
   В памяти короля Бародии возникали ужасающие картины того, к чему привела эта встреча. Чего он только не наговорил о свиноводстве и свиньях! Что говорили ему другие, уже казалось неважным.
   - Даже не свинопас! - признал он с горечью.
   - Ну, ну, - проговорил Веселунг успокаивающе, - во всем можно найти положительные стороны. Вы можете вернуться на престол.
   Бывший король отрицательно покачал головой:
   - Это было бы недостойным выходом для человека с моим чувством чести. Нет, я останусь верен своему призванию. Все-таки за последнее время я кое-чему научился. По крайней мере, я понял: то, что я знаю, нельзя считать знанием, а это уже немало.
   Веселунг сердечно предложил:
   - Тогда оставайтесь у меня. Мой свинопас обучит вас ремеслу, а когда он отправится на покой, вы займете его место.
   - Вы это и вправду предлагаете?
   - Конечно, я буду очень рад, если вы будете жить поблизости. Вечером, уложив свиней спать, вы сможете навещать нас, и мы очень мило поболтаем.
   - Благослови вас Бог, ваше величество, - сказал новоиспеченный ученик свинопаса со слезами благодарности на глазах. - Благослови вас Бог.
   Они пожали друг другу руки в знак обоюдного расположения.
   - Дорогая, - сказал вечером Веселунг своей жене. - Боюсь, ты сделала не самый удачный выбор. Сегодня я случайно обнаружил, что я совсем не так умен, как мне казалось.
   Бельвейн с любовью посмотрела ему в глаза.
   - Быть умным совсем необязательно для монарха. Или для мужа.
   - А что обязательно?
   - Просто быть милым, - ответила королева Бельвейн.
   На этом моя история кончается. Вздыхая, я освободил письменный стол от груза семнадцати томов и перетащил их один за другим на специально построенную книжную полку. Много дней они высились между мной и миром непреодолимой преградой, укрывшись за которой я уносился в те далекие времена и жил с Веселунгом, Гиацинтой и моей леди Бельвейн. Теперь эта преграда рухнула, и в ярком свете дня, льющегося в комнату, видения тают. Когда-то, давным-давно...
   И все же один образ еще не потускнел. Высокий и тонкий человек с изможденным бледным лицом, самая примечательная часть которого - длинный вопрошающий нос. Волосы нестрижены и нечесаны, красновато-коричневый сюртук, кое-как застегнутый на груди, давно не чищен, из коротковатых штанин торчат худые ноги.
   Непрезентабельная фигура, но тем не менее я смотрю на него с большой нежностью. Ибо это Роджер Кривоног, спешащий во дворец за очередной порцией свежих новостей.
   С Роджером я тоже должен проститься, и делаю это не без сожаления, потому что часто бывал несправедлив к этому человеку, которому стольким обязан. Может быть, мы расстаемся не навсегда - в его семнадцати томах есть много других историй. В следующий раз я обещаю не вмешиваться и дать возможность Роджеру изложить историю по-своему. Думаю, он будет рад.
   Но я не позволю ему рассказывать о Бельвейн. Прошлым летом я встречал Бельвейн (или кого-то очень на нее похожего) в загородном доме в Шропшире, и мне совсем не хотелось бы ее огорчать. А я знаю, что Роджер недостаточно хорошо к ней относится.