Страница:
— Если ты знаешь в лицо человека, готовящегося тебя убить, можно попытаться его опередить, — говаривал полковник Зайцев, руководивший у барона службой разведки и контрразведки.
...В купе он вошел неожиданно. Спросил с легким, трудно идентифицируемым акцентом:
— Это пятое купе? Как вижу, мое девятое место свободно, значит, я попал туда, куда надо. Кондиционер, кажется, работает? На улице жара, несмотря на вечернее время.
Услышав пароль, юноша в студенческой легкомысленной майке отложил в сторону томик Монтеня и вежливо ответил:
— Двухместное купе вообще спасение от плохой погоды.
— Я — Зайцев.
— Это я понял. Я — Жорж.
— Иного ответа от вас я и не ожидал, — кивнул полковник. — Слушайте внимательно: все предварительные действия — на мне. Моя задача: создать для вас условия, чтобы вы смогли перегнать информацию с мини-компьютера Рамона на свой.
— А не проще унести его базу?
— Тогда Иса сменит все коды и шифры, и наши парни будут до второго пришествия биться над расшифровкой персональных досье.
— Но если он даже не сменит шифры и коды, что даст моя перегонка информации? Где коды и шифры? Их тоже нужно будет скопировать, чтобы наши парни над ними покумекали?
— Увы, нет. Дело в том, что второй чемоданчик с декодером хранится в подвалах виллы объекта, а их можно взорвать только водородной бомбой. Первый же кейс с базой данных Рамон носит с собой под надежной охраной. Задача: взять этот кейс, перегнать информацию и вывезти в Париж. Остальное — не наша с вами задача, над содержимым будут биться лучшие умы Европы.
— Значит, вы готовите плацдарм, и я, как Наполеон, в белых перчатках появлюсь на поле битвы? Мне нравится такой вариант, — ухмыльнулся Жорж.
— Сильно-то не воображайте, юноша, — обиделся Зайцев. — Даже после моей зачистки территории могут быть неожиданные «вводные».
— Например?
— Например, выстрел оставшегося в живых охранника. Но не наложите заранее в штаны от страха, свою работу я знаю, и работать в Сан-Тропезе вместе со мной будут профи. План мой таков...
В ту ночь, за которой последовало неприятное утро с известием о поломке фильтров бассейна, над виллой Рамона появился бесшумный мотодельтаплан. Пилот стартовал с крыши высотной гостиницы «Эль Примо» на окраине города так, чтобы дельтаплан по прямой прошел над виллой Рамона Салми, развернулся и приземлился на поле для гольфа, где пилота уже ждала команда зачистки с механиками, готовыми разобрать дельтаплан, и автомобилем для его вывозки, не говоря уж о рабочих, обязанных привести поле для гольфа в первозданное состояние.
Дельтапланерист завис над стоявшей на территории огороженной и хорошо охраняемой виллы открытой к нему ротондой, в глубине которой находилась ванна-джакузи с постоянно подогреваемой днем и ночью морской водой. Точно по приборам определив свое местонахождение, пилот стал спускать в ротонду на длинной бечевке небольшой предмет, похожий на обломок белого мрамора. Он дождался, когда этот предмет опустится к подножию коринфской мраморной колонны, одной из шести, составлявших ротонду, после чего поджег остававшийся у него в руке конец бечевы из тонкого искусственного волокна. Огонь, достигнув мраморной колонны и уничтожив спустившую предмет бечеву, сам по себе погас. Убедившись по приборам, что контакт предмета с колонной состоялся, пилот спланировал полет к морю, где сбросил некую закрытую емкость со специальным порошком, привлекавшим медуз. После чего сделал плавный поворот и ушел к берегу в сторону поля для гольфа. Над ним он выключил мотор и изящно спланировал на зеленое поле, — в темноте и это можно было сделать, лишь пользуясь системой приборов наведения.
Рамон проснулся рано. Левая его рука обнимала жену, правая же покоилась на постели, а к ее запястью был прикован кейс с базой данных.
— Извини, дорогая, у каждой профессии свои издержки.
— Не волнуйся, милый, поза наездника мне еще не успела надоесть. И вообще, если бы за верховую езду платили так много, как нам с тобой, то, право, можно было бы заниматься ею до скончания века!
Рамон поцеловал свою никогда не унывающую Мари-Аннет и прошел в ванную комнату. Закончив туалетные процедуры, он на минуту задумался: выпить ли чашку кофе, или вначале поплавать в море? Бассейн, это было видно из длинной лоджии, опоясывавшей виллу, был еще пуст.
Утро дышало свежестью, солнышко грело еще не горячо, а ласково и нежно, море было голубым и тихим, как Мари-Анн после часа любви.
И Рамон выбрал море.
Пройдя из холла на первом этаже сквозь широкие стеклянные двери, он вышел на мощенный мраморными плитами дворик, откуда мраморные дорожки вели к ротонде с джакузи, к теннисному корту, к садику с пальмами и выращиваемыми Мари-Анн огромными кустами роз, к гаражу и — к морю. Постепенно мраморные плиты уступили место ладно пригнанным деревянным мосткам, Рамон сбросил на них голубой махровый халат и, уже не всматриваясь в голубой покров моря, нырнул.
Когда же он вынырнул, то еле перевел дух. Все тело буквально горело. Он опустил лицо в воду. Вода кишела медузами разного цвета и размера, они энергично перемещались в воде, время от времени продолжая касаться его тела своими неприятными прозрачными телами.
Море у Сан-Тропеза всегда кишело медузами. Но никогда, за все пять лет жизни здесь, на Лазурном берегу Франции, Рамону Салми не приходилось видеть их так много и в одном месте.
Мари-Анн, которая была помешана на сексе и отличалась к тому же французским чувством юмора, предположила бы, что в море у подножия их виллы началась какая-то конференция медуз всего Средиземного моря по обмену сексуальным опытом. Медузы действительно сталкивались, то ли обнимаясь и обмениваясь при этом нежными поцелуями, то ли отталкиваясь и матерно бранясь, они то сходились, то расходились и вели себя столь нервозно, что объяснения их поведению в четком математическом мозгу Рамона не находилось.
С отвращением расталкивая скопище морских тварей, Рамон доплыл до берега.
Когда же он вышел на мраморный пол дворика виллы, то попал в поле зрения наблюдавшего за ним с крыши отеля «Эль Примо» на окраине Сан-Тропеза человека, вооруженного сильнейшей оптикой.
Салми накинул на плечи халат, — не для того, чтобы согреться, — вода была теплой с раннего утра, а чтобы стереть с кожи склизкие следы от «поцелуев» средиземноморских медуз.
Пройдя несколько метров, он снова сбросил халат на идеально чистые плиты дворика и по белым мраморным ступеням спустился в джакузи. Вода была такой, какую любил Рамон, — в меру теплой, в меру игривой. Он опустился под воду так, что наружу выглядывала только его белокурая голова.
И мысли были приятные: о том, как он сейчас расслабится в джакузи, потом окунется в «финскую прорубь» — находившуюся тут же неподалеку мраморную ванну с ледяной водой, напоминающую ему покрытую корочкой льда прорубь у себя дома в Юкка-озере — и, взбодрившись, вернется в спальню, чтобы доставить максимум удовольствий своей прекрасной «наезднице» Мари-Анн.
Рамон чуть было не сунул руку, к которой наручниками был прикован кейс с базой данных, в теплую воду джакузи. Хотя что ему сделается: компьютер упакован так, что на него не может воздействовать ни температура, ни взрывная волна, ни давление.
Об этом знал и человек, наблюдавший за Рамоном в окуляры сверхмощного бинокля с крыши «Эль Примо». И все же он постарался произвести направленный взрыв так, чтобы, уничтожив Рамона, сохранить кейс.
По его мнению, время операции «банк данных» пришло. Он тихо спросил в усик рации у себя на щеке:
— У вас все готово? Машина? Люди? Блокировка телефонной связи?
— Да, шеф.
— Начали!
Направленный взрыв как спички сломал мощные мраморные коринфские колонны, и они рухнули в стороны, как у табуретки с разъехавшимися ножками. Верхняя часть ротонды упала вниз, плотно присосавшись к мраморному бордюру джакузи.
Рамон чуть было не задохнулся, уйдя под воду, оглушенный взрывом. Первая реакция была профессиональной — он потянул к себе руку с прикованным к ней кейсом. Однако рука на удивление легко скользнула под воду, не встретив сопротивления цепочки.
Он понял, что рухнувшая верхняя антаблементная часть ротонды разбила цепь, и драгоценный кейс оказался по ту сторону развалин. Он же со стальным ободком на запястье и куском цепи — по эту.
Если бы Рамон знал, что происходило в эту минуту с его кейсом...
Когда раздался взрыв, разваливший мраморную ротонду над джакузи, одновременно с ним начался пожар в стоявших отдельно от основного здания хозяйственных постройках виллы. Учитывая, что основным строительным материалом этих построек было сухое дерево, вспыхнули они хорошо, слаженно. Тут же пожар начался и в гараже, через который можно было попасть во внутренние покои виллы. Причем дым оттуда повалил особенно густой и черный. Правда, вскоре горение там прекратилось, но пока пожар пировал в передней части гаража, черный столб дыма успел подняться метров на десять над виллой.
Видимо, в результате пожара отключилась и телефонная связь. А почему не работали сотовые и даже спутниковые телефоны, потом никто не мог объяснить.
Но, слава Богу, минут через семь подъехала пожарная машина, из нее выскочили бравые молодцы и в считанные минуты погасили огонь и в подсобных помещениях, и в гараже.
В суматохе и панике, естественно образовавшихся в вилле среди ее обитателей, ни Мари-Анн, ни кто-либо из прислуги не обратили внимания на следующий нештатный момент: когда пожарная машина с ревом засигналила перед въездом в виллу, охранники быстро открыли ворота, и машина, стремительно въехав на территорию виллы, совершила, казалось бы, не совсем логичный рейд — обогнув здание и притормозив у джакузи, и лишь потом остановилась и направила рукава с брандспойтами, полившими пену в чрево виллы. Перед входом в гараж из машины вместе с пожарниками выскочил одетый в такую же оранжевую форму-комбинезон и бейсболку юноша. Из-под бейсболки выглядывали достаточно пышные волосы. Взгляд его был сосредоточен, а руки проворны. Он юркнул к ротонде, легко нашел среди мраморных обломков припорошенный пылью кейс, схватил его и нырнул в черное нутро гаража.
В эти минуты всем обитателям роскошной виллы на берегу моря в Сан-Тропезе было несладко.
Однако вряд ли их переживания можно сравнить с муками, которые переживал Рамон Салми.
Рухнувшая кровля намертво закупорила джакузи, однако не раздавила Рамона, — его спас высокий мраморный бордюр вокруг ванны. Проблема же состояла в том, что воздуха в этом пространстве между водой и рухнувшей кровлей оставалось всего ничего. И через какое-то время Рамон начал задыхаться. Узкое пространство между кровлей и горячей водой быстро наполнялось паром, обжигавшим легкие. Стараясь не впадать в панику, мощный финн попытался плечами приподнять мраморную кровлю и обломки колонн. Однако этот подвиг Геракла оказался ему не под силу, дышать становилось нечем. Взгляд Рамона обратился к закрытому стеклом круглому отверстию почти вровень с полом дворика, носившему скорее всего декоративные функции. Из последних сил он, ломая пальцы, продавил стекло наружу, ожидая, что сквозь него сейчас хлынет теплый воздух Лазурного берега. Черт бы его побрал, почему никогда ранее ему не приходило в голову спросить знающих людей, на хрена в джакузи эти стеклянные иллюминаторы...
Отсутствие любопытства и стечение обстоятельств привели к страшной смерти Рамона Салми.
Выбив стекло, сильно поранив осколками запястье, он, тем не менее, не получил вожделенного доступа к воздуху.
Взрыв перебил систему водоснабжения, и в небольшое пространство, отделявшее крышу ротонды от поверхности и так уже горячей воды, хлынул кипяток из прорванной трубы.
Крики сварившегося заживо в джакузи Рамона Салми потонули в шуме работавшей пожарной машины, сполошных воплей пожарных и визга перепуганной прислуги дамского пола.
Тем временем Жорж, хакер и гениальный компьютерщик системы Барончика, поставивший недавно жирную запятую в истории с базой данных старухи-гадалки русского происхождения, теперь рисовал очередной знак препинания в биографии финского авантюриста Рамона Салми и вообще во всей истории погони Барончика за неслыханными богатствами, которые сулил выигрыш в «ЕвроТОТО».
Никем не замеченный (а если бы и заметили — костюм пожарного превращал его в человека вне всяких подозрений), Жорж проник, пользуясь универсальной отмычкой, в святая святых виллы — в кабинет Рамона.
Найдя нужное место на огромном рабочем столе, он вставил в широкий паз штекер кейса и, используя ряд своих «ноу-хау», приборов электронного взлома, сумел найти решение, позволившее открыть кейс.
Работавший от автономного источника питания, компьютер тут же выдал вопрос: «Введите пароль».
Его Жорж, естественно, не знал. Однако несколько минут манипуляций заставили компьютер изменить строгое отношение к хакеру и дать вопрос-предложение: «Введите программу».
Жорж ввел программу: «Перезапись всей информации». После чего вставил в CD-rom свой диск и попытался перевести компьютер на слив информации. Но с первой попытки у него ничего не получилось.
Время шло. Крики и шум за окнами прекратились. Гарь, так сильно бившая в нос первые минуты пребывания в вилле, стала рассасываться.
В кабинет заглянул один из пожарных:
— Вы скоро? Пора заканчивать. Сообщили, что сюда едут настоящие пожарные и полиция. Пора смываться.
— Посторожи меня еще минуту. Я попробую один вариант. Ну пойми, не могу я сейчас уйти, вся операция насмарку!
— Жду две минуты. Команда больше не сможет удержать ситуацию. Что делать, если сюда прибудут полиция и пожарные Сан-Тропеза?
— Вести огонь на поражение!
— Ты с ума сошел? Приказ был — тихо и незаметно.
— Сам знаю! Но не могу ничего придумать. Не отвлекай! Еще минуту...
Жорж сделал последнюю попытку запустить компьютер на выдачу информации. Должно быть, системы защиты были продуманы не меньшими гениями, чем он. Казалось, еще мгновение, и придется сдаться. Шла перманентная блокировка всех его команд.
И все-таки Жорж взломал его!
На дисплее появилась надпись: «Повторите команду о перезаписи всей информации».
Жорж повторил. Сброс информации, как и было задумано при экстренной ситуации, прошел буквально за считанные доли секунды.
Эта информация накапливалась в системе Исы Назимова годами. Барончик же получил ее за один день.
Правда, операция «банк данных» обошлась ему в целом в 500 тысяч долларов. Но стоила информация гораздо, гораздо дороже! Она была просто бесценна.
— Уходим, нельзя больше ждать! — заорал «пожарник», врываясь в кабинет
— Я готов, — удовлетворенно откинулся Жорж на спинку черного эргономического кресла. — Операция «банк данных» завершена.
Дешифровка «банка» — задача и его и других специалистов, но этим они займутся позднее. Пока же сделано главное: база данных у них...
ГЛАВА 15
...В купе он вошел неожиданно. Спросил с легким, трудно идентифицируемым акцентом:
— Это пятое купе? Как вижу, мое девятое место свободно, значит, я попал туда, куда надо. Кондиционер, кажется, работает? На улице жара, несмотря на вечернее время.
Услышав пароль, юноша в студенческой легкомысленной майке отложил в сторону томик Монтеня и вежливо ответил:
— Двухместное купе вообще спасение от плохой погоды.
— Я — Зайцев.
— Это я понял. Я — Жорж.
— Иного ответа от вас я и не ожидал, — кивнул полковник. — Слушайте внимательно: все предварительные действия — на мне. Моя задача: создать для вас условия, чтобы вы смогли перегнать информацию с мини-компьютера Рамона на свой.
— А не проще унести его базу?
— Тогда Иса сменит все коды и шифры, и наши парни будут до второго пришествия биться над расшифровкой персональных досье.
— Но если он даже не сменит шифры и коды, что даст моя перегонка информации? Где коды и шифры? Их тоже нужно будет скопировать, чтобы наши парни над ними покумекали?
— Увы, нет. Дело в том, что второй чемоданчик с декодером хранится в подвалах виллы объекта, а их можно взорвать только водородной бомбой. Первый же кейс с базой данных Рамон носит с собой под надежной охраной. Задача: взять этот кейс, перегнать информацию и вывезти в Париж. Остальное — не наша с вами задача, над содержимым будут биться лучшие умы Европы.
— Значит, вы готовите плацдарм, и я, как Наполеон, в белых перчатках появлюсь на поле битвы? Мне нравится такой вариант, — ухмыльнулся Жорж.
— Сильно-то не воображайте, юноша, — обиделся Зайцев. — Даже после моей зачистки территории могут быть неожиданные «вводные».
— Например?
— Например, выстрел оставшегося в живых охранника. Но не наложите заранее в штаны от страха, свою работу я знаю, и работать в Сан-Тропезе вместе со мной будут профи. План мой таков...
В ту ночь, за которой последовало неприятное утро с известием о поломке фильтров бассейна, над виллой Рамона появился бесшумный мотодельтаплан. Пилот стартовал с крыши высотной гостиницы «Эль Примо» на окраине города так, чтобы дельтаплан по прямой прошел над виллой Рамона Салми, развернулся и приземлился на поле для гольфа, где пилота уже ждала команда зачистки с механиками, готовыми разобрать дельтаплан, и автомобилем для его вывозки, не говоря уж о рабочих, обязанных привести поле для гольфа в первозданное состояние.
Дельтапланерист завис над стоявшей на территории огороженной и хорошо охраняемой виллы открытой к нему ротондой, в глубине которой находилась ванна-джакузи с постоянно подогреваемой днем и ночью морской водой. Точно по приборам определив свое местонахождение, пилот стал спускать в ротонду на длинной бечевке небольшой предмет, похожий на обломок белого мрамора. Он дождался, когда этот предмет опустится к подножию коринфской мраморной колонны, одной из шести, составлявших ротонду, после чего поджег остававшийся у него в руке конец бечевы из тонкого искусственного волокна. Огонь, достигнув мраморной колонны и уничтожив спустившую предмет бечеву, сам по себе погас. Убедившись по приборам, что контакт предмета с колонной состоялся, пилот спланировал полет к морю, где сбросил некую закрытую емкость со специальным порошком, привлекавшим медуз. После чего сделал плавный поворот и ушел к берегу в сторону поля для гольфа. Над ним он выключил мотор и изящно спланировал на зеленое поле, — в темноте и это можно было сделать, лишь пользуясь системой приборов наведения.
Рамон проснулся рано. Левая его рука обнимала жену, правая же покоилась на постели, а к ее запястью был прикован кейс с базой данных.
— Извини, дорогая, у каждой профессии свои издержки.
— Не волнуйся, милый, поза наездника мне еще не успела надоесть. И вообще, если бы за верховую езду платили так много, как нам с тобой, то, право, можно было бы заниматься ею до скончания века!
Рамон поцеловал свою никогда не унывающую Мари-Аннет и прошел в ванную комнату. Закончив туалетные процедуры, он на минуту задумался: выпить ли чашку кофе, или вначале поплавать в море? Бассейн, это было видно из длинной лоджии, опоясывавшей виллу, был еще пуст.
Утро дышало свежестью, солнышко грело еще не горячо, а ласково и нежно, море было голубым и тихим, как Мари-Анн после часа любви.
И Рамон выбрал море.
Пройдя из холла на первом этаже сквозь широкие стеклянные двери, он вышел на мощенный мраморными плитами дворик, откуда мраморные дорожки вели к ротонде с джакузи, к теннисному корту, к садику с пальмами и выращиваемыми Мари-Анн огромными кустами роз, к гаражу и — к морю. Постепенно мраморные плиты уступили место ладно пригнанным деревянным мосткам, Рамон сбросил на них голубой махровый халат и, уже не всматриваясь в голубой покров моря, нырнул.
Когда же он вынырнул, то еле перевел дух. Все тело буквально горело. Он опустил лицо в воду. Вода кишела медузами разного цвета и размера, они энергично перемещались в воде, время от времени продолжая касаться его тела своими неприятными прозрачными телами.
Море у Сан-Тропеза всегда кишело медузами. Но никогда, за все пять лет жизни здесь, на Лазурном берегу Франции, Рамону Салми не приходилось видеть их так много и в одном месте.
Мари-Анн, которая была помешана на сексе и отличалась к тому же французским чувством юмора, предположила бы, что в море у подножия их виллы началась какая-то конференция медуз всего Средиземного моря по обмену сексуальным опытом. Медузы действительно сталкивались, то ли обнимаясь и обмениваясь при этом нежными поцелуями, то ли отталкиваясь и матерно бранясь, они то сходились, то расходились и вели себя столь нервозно, что объяснения их поведению в четком математическом мозгу Рамона не находилось.
С отвращением расталкивая скопище морских тварей, Рамон доплыл до берега.
Когда же он вышел на мраморный пол дворика виллы, то попал в поле зрения наблюдавшего за ним с крыши отеля «Эль Примо» на окраине Сан-Тропеза человека, вооруженного сильнейшей оптикой.
Салми накинул на плечи халат, — не для того, чтобы согреться, — вода была теплой с раннего утра, а чтобы стереть с кожи склизкие следы от «поцелуев» средиземноморских медуз.
Пройдя несколько метров, он снова сбросил халат на идеально чистые плиты дворика и по белым мраморным ступеням спустился в джакузи. Вода была такой, какую любил Рамон, — в меру теплой, в меру игривой. Он опустился под воду так, что наружу выглядывала только его белокурая голова.
И мысли были приятные: о том, как он сейчас расслабится в джакузи, потом окунется в «финскую прорубь» — находившуюся тут же неподалеку мраморную ванну с ледяной водой, напоминающую ему покрытую корочкой льда прорубь у себя дома в Юкка-озере — и, взбодрившись, вернется в спальню, чтобы доставить максимум удовольствий своей прекрасной «наезднице» Мари-Анн.
Рамон чуть было не сунул руку, к которой наручниками был прикован кейс с базой данных, в теплую воду джакузи. Хотя что ему сделается: компьютер упакован так, что на него не может воздействовать ни температура, ни взрывная волна, ни давление.
Об этом знал и человек, наблюдавший за Рамоном в окуляры сверхмощного бинокля с крыши «Эль Примо». И все же он постарался произвести направленный взрыв так, чтобы, уничтожив Рамона, сохранить кейс.
По его мнению, время операции «банк данных» пришло. Он тихо спросил в усик рации у себя на щеке:
— У вас все готово? Машина? Люди? Блокировка телефонной связи?
— Да, шеф.
— Начали!
Направленный взрыв как спички сломал мощные мраморные коринфские колонны, и они рухнули в стороны, как у табуретки с разъехавшимися ножками. Верхняя часть ротонды упала вниз, плотно присосавшись к мраморному бордюру джакузи.
Рамон чуть было не задохнулся, уйдя под воду, оглушенный взрывом. Первая реакция была профессиональной — он потянул к себе руку с прикованным к ней кейсом. Однако рука на удивление легко скользнула под воду, не встретив сопротивления цепочки.
Он понял, что рухнувшая верхняя антаблементная часть ротонды разбила цепь, и драгоценный кейс оказался по ту сторону развалин. Он же со стальным ободком на запястье и куском цепи — по эту.
Если бы Рамон знал, что происходило в эту минуту с его кейсом...
Когда раздался взрыв, разваливший мраморную ротонду над джакузи, одновременно с ним начался пожар в стоявших отдельно от основного здания хозяйственных постройках виллы. Учитывая, что основным строительным материалом этих построек было сухое дерево, вспыхнули они хорошо, слаженно. Тут же пожар начался и в гараже, через который можно было попасть во внутренние покои виллы. Причем дым оттуда повалил особенно густой и черный. Правда, вскоре горение там прекратилось, но пока пожар пировал в передней части гаража, черный столб дыма успел подняться метров на десять над виллой.
Видимо, в результате пожара отключилась и телефонная связь. А почему не работали сотовые и даже спутниковые телефоны, потом никто не мог объяснить.
Но, слава Богу, минут через семь подъехала пожарная машина, из нее выскочили бравые молодцы и в считанные минуты погасили огонь и в подсобных помещениях, и в гараже.
В суматохе и панике, естественно образовавшихся в вилле среди ее обитателей, ни Мари-Анн, ни кто-либо из прислуги не обратили внимания на следующий нештатный момент: когда пожарная машина с ревом засигналила перед въездом в виллу, охранники быстро открыли ворота, и машина, стремительно въехав на территорию виллы, совершила, казалось бы, не совсем логичный рейд — обогнув здание и притормозив у джакузи, и лишь потом остановилась и направила рукава с брандспойтами, полившими пену в чрево виллы. Перед входом в гараж из машины вместе с пожарниками выскочил одетый в такую же оранжевую форму-комбинезон и бейсболку юноша. Из-под бейсболки выглядывали достаточно пышные волосы. Взгляд его был сосредоточен, а руки проворны. Он юркнул к ротонде, легко нашел среди мраморных обломков припорошенный пылью кейс, схватил его и нырнул в черное нутро гаража.
В эти минуты всем обитателям роскошной виллы на берегу моря в Сан-Тропезе было несладко.
Однако вряд ли их переживания можно сравнить с муками, которые переживал Рамон Салми.
Рухнувшая кровля намертво закупорила джакузи, однако не раздавила Рамона, — его спас высокий мраморный бордюр вокруг ванны. Проблема же состояла в том, что воздуха в этом пространстве между водой и рухнувшей кровлей оставалось всего ничего. И через какое-то время Рамон начал задыхаться. Узкое пространство между кровлей и горячей водой быстро наполнялось паром, обжигавшим легкие. Стараясь не впадать в панику, мощный финн попытался плечами приподнять мраморную кровлю и обломки колонн. Однако этот подвиг Геракла оказался ему не под силу, дышать становилось нечем. Взгляд Рамона обратился к закрытому стеклом круглому отверстию почти вровень с полом дворика, носившему скорее всего декоративные функции. Из последних сил он, ломая пальцы, продавил стекло наружу, ожидая, что сквозь него сейчас хлынет теплый воздух Лазурного берега. Черт бы его побрал, почему никогда ранее ему не приходило в голову спросить знающих людей, на хрена в джакузи эти стеклянные иллюминаторы...
Отсутствие любопытства и стечение обстоятельств привели к страшной смерти Рамона Салми.
Выбив стекло, сильно поранив осколками запястье, он, тем не менее, не получил вожделенного доступа к воздуху.
Взрыв перебил систему водоснабжения, и в небольшое пространство, отделявшее крышу ротонды от поверхности и так уже горячей воды, хлынул кипяток из прорванной трубы.
Крики сварившегося заживо в джакузи Рамона Салми потонули в шуме работавшей пожарной машины, сполошных воплей пожарных и визга перепуганной прислуги дамского пола.
Тем временем Жорж, хакер и гениальный компьютерщик системы Барончика, поставивший недавно жирную запятую в истории с базой данных старухи-гадалки русского происхождения, теперь рисовал очередной знак препинания в биографии финского авантюриста Рамона Салми и вообще во всей истории погони Барончика за неслыханными богатствами, которые сулил выигрыш в «ЕвроТОТО».
Никем не замеченный (а если бы и заметили — костюм пожарного превращал его в человека вне всяких подозрений), Жорж проник, пользуясь универсальной отмычкой, в святая святых виллы — в кабинет Рамона.
Найдя нужное место на огромном рабочем столе, он вставил в широкий паз штекер кейса и, используя ряд своих «ноу-хау», приборов электронного взлома, сумел найти решение, позволившее открыть кейс.
Работавший от автономного источника питания, компьютер тут же выдал вопрос: «Введите пароль».
Его Жорж, естественно, не знал. Однако несколько минут манипуляций заставили компьютер изменить строгое отношение к хакеру и дать вопрос-предложение: «Введите программу».
Жорж ввел программу: «Перезапись всей информации». После чего вставил в CD-rom свой диск и попытался перевести компьютер на слив информации. Но с первой попытки у него ничего не получилось.
Время шло. Крики и шум за окнами прекратились. Гарь, так сильно бившая в нос первые минуты пребывания в вилле, стала рассасываться.
В кабинет заглянул один из пожарных:
— Вы скоро? Пора заканчивать. Сообщили, что сюда едут настоящие пожарные и полиция. Пора смываться.
— Посторожи меня еще минуту. Я попробую один вариант. Ну пойми, не могу я сейчас уйти, вся операция насмарку!
— Жду две минуты. Команда больше не сможет удержать ситуацию. Что делать, если сюда прибудут полиция и пожарные Сан-Тропеза?
— Вести огонь на поражение!
— Ты с ума сошел? Приказ был — тихо и незаметно.
— Сам знаю! Но не могу ничего придумать. Не отвлекай! Еще минуту...
Жорж сделал последнюю попытку запустить компьютер на выдачу информации. Должно быть, системы защиты были продуманы не меньшими гениями, чем он. Казалось, еще мгновение, и придется сдаться. Шла перманентная блокировка всех его команд.
И все-таки Жорж взломал его!
На дисплее появилась надпись: «Повторите команду о перезаписи всей информации».
Жорж повторил. Сброс информации, как и было задумано при экстренной ситуации, прошел буквально за считанные доли секунды.
Эта информация накапливалась в системе Исы Назимова годами. Барончик же получил ее за один день.
Правда, операция «банк данных» обошлась ему в целом в 500 тысяч долларов. Но стоила информация гораздо, гораздо дороже! Она была просто бесценна.
— Уходим, нельзя больше ждать! — заорал «пожарник», врываясь в кабинет
— Я готов, — удовлетворенно откинулся Жорж на спинку черного эргономического кресла. — Операция «банк данных» завершена.
Дешифровка «банка» — задача и его и других специалистов, но этим они займутся позднее. Пока же сделано главное: база данных у них...
ГЛАВА 15
ПОДВОДЯ ИТОГИ
— Хорошо бы поговорить, — устало сказал Патрикеев.
— Какие проблемы? Приезжай, — ответил Кардашов.
— Вроде как полковники генерал-полковникам не советуют, но...
— Тебя что-то смущает?
— Да.
— Деликатная тема?
— Да.
— Хорошо. Твои предложения?
— Предлагаю вместе поужинать, часиков в восемь?
— Дела закончу. А что не дома?
— Береженого — Бог бережет.
— Понял тебя. Где?
— Помнишь, где Кожину вручали орден «За заслуги в науке»?
— Да.
— Постарайся, чтобы в пути остаться без опеки.
Закончив дела, связанные прежде всего со следственным управлением, Кардашов спустился во дворик Генеральной прокуратуры. Раздвинулись чугунные резные ворота, машина осторожно объехала очередную выгородку строителей, ремонтирующих канализационное чрево Большой Дмитровки, и, слегка нарушая правила, резко свернула в Глинищевский переулок, что позволяло самым коротким путем выйти на Тверскую и взять курс к Московской патриархии. Именно там месяц назад, в ресторане большого и уютного административного комплекса, руководимого Багратом Николаевичем Арутюновым, Кардашов вместе с Егором присутствовал на награждении друга.
Баграт — высокий казачий красавец-полковник — ему понравился. С Егором, оказалось, они давние друзья — когда-то вместе работали за рубежом. Расспрашивать Кардашов не стал, но у него сложилось впечатление, что в то время оба работали в Париже. О подробностях у профессионалов интересоваться было не принято. Что же касается кухни, то она в ресторанах Московской патриархии была просто превосходна.
На вахте, при въезде на территорию, принадлежащую уже Русской Православной церкви, водитель высунулся в окошко и сказал:
— К Арутюнову.
Этого было достаточно. Арутюнова здесь уважали.
Кабинетик выбрали самый маленький, элитный, на двоих.
— К чему такие предосторожности? — спросил Кардашов.
— Помнишь, у тебя в кабинете «жучок» нашли? — сказал Патрикеев.
— Помню, конечно.
— Сколько я тебя уговаривал проверить кабинет нашей электроникой, а ты все не верил, говорил: «Чужие здесь не ходят»...
— Да, так ведь прав был: «свои» же и поставили. Но тех, кто поставил, мы с помощью твоих ребят вычислили. Сейчас-то чисто?
— Есть у меня косвенные данные: какая-то информация по ведущимся в настоящее время оперативно-следственным действиям утекает за «бугор».
— Дела конкретные? — насторожился Кардашов.
— Куда уж конкретнее, — кивнул Патрикеев. — У меня человек внедрен в окружение Барончика, так он передает: все подробности по алмазно-бриллиантовым делам, в которых так или иначе замешан Барончик, становятся тому известны через день-два.
— У Тимура Маева смотрел?
— Там все чисто. Ежедневно по нескольку раз проверяют на безопасность. В самом Тимуре я как в себе уверен. Людей его тоже несколько раз шерстили. Да, и есть одна деликатность...
— Говори, говори, что уж теперь! — подбодрил генерал замявшегося почему-то Егора.
— За рубеж утекают такие подробности, которые члены бригады Маева просто не знают, — выложил тот.
— У себя все проверил?
— С себя и начал....
— Значит, считаешь, — опять у меня? — прищурился Кардашов.
— Не считаю, предполагаю, — деликатно поправился Патрикеев.
— Но почему?
— Их не волнуют частности, им важно знать нашу стратегию, чтобы успеть что-то поменять на шахматной доске. А о стратегии говорим обычно в твоем кабинете: и я, и Тимур Маев, и Кожемяко, и другие начальники отделов, и старшие следователи по особо важным делам....
— Вот черт! Неприятно... Слушай, а давай выпьем водочки! Здесь, помнится, хорошая водка была.
— И не только водка. Давай-ка возьмем соленых грибочков, капустки квашеной, сельдь здесь изумительная, а к ней картошечки горячей, — подхватил гурман Егор.
— Все, не продолжай дальше, — отмахнулся от него Кардашов. — Выпьем и съедим то, что перечислил, иначе будет голодный обморок. А ведь в три часа обедал.
— Ну, после нашей столовки сразу можно начинать ужинать.
Расторопные молодцы принесли заказ, заботливо разложили гостям в тарелки и селедочку, и дышащую парком картошку, и ароматную квашеную капусту, и слезящиеся соленые грибочки.
— Давай по порядку, — предложил Кардашов, когда выпили по первой.
— Во-первых, по, скажем так, устойчивой преступной группе под руководством криминального господина по кличке Барончик, — неспешно начал Патрикеев. — К сожалению, то, о чем я тебе докладывал еще три месяца назад, оказалось подтвержденным агентурными сведениями: брошь и перстень, похищенные в Калининграде и Санкт-Петербурге, картины Франсуа Буше, Фрагонара, Кустодиева, похищенные в музеях ряда приволжских городов, потеряны для нас. Похоже, безвозвратно. Они, по данным моих агентов, находятся в тайной личной коллекции барона де Понсе. По закону мы их никак не можем потребовать обратно, ибо не можем официально доказать, что вещи у него. Это наши предположения.
— Ты же говоришь, агенты...
— Агенты видели работы в особняке Барончика. Но агентов-то мы раскрывать пока не можем. Нам нужно заманить барона де Понсе в Россию, показать, как много мы о нем знаем, и предложить сотрудничество: он сдает все похищенные на своей исторической родине раритеты, прекращает вести в России криминальный бизнес, связанный прежде всего со скупкой сырых алмазов, а мы прекращаем против него уголовное преследование.
— Не слишком ли жирно будет этому мерзавцу?
— Ты сам законник, Борис Михалыч, — пожал плечами Патрикеев. — Знаешь: по закону мы ему пока ничего предъявить не можем. А с агентурными данными, подозрениями и предположениями на наше требование об экстрадиции барона в Москву на Интерпол нечего и пытаться выйти. Как тебе грибочки?
— Отменные. Ты абсолютно уверен, что за всеми похищениями раритетов в последние годы стоит именно Барончик? Как ты на него вышел?
— Я уже докладывал тебе: барона де Понсе сгубило наличие двух страстей. Одна — к драгоценным камням, привела его к криминальной торговле сырыми алмазами, тут у нас наработки хорошие. Он от нас никуда бы не ушел все равно. Но процесс ускорило то, что одновременно у него страсть к коллекционированию картин, рисунков, гравюр с изображением обнаженных женщин. Такие совпадения бывают крайне редко.
— А почему ты предположил, что и за «спартаковскими» проблемами последнего времени тоже стоит он?
— Да потому, что ни один, даже самый богатый человек, не рискнет последними накоплениями. А мне стало известно, что барон приобрел совершенно законно на международных аукционах ряд редчайших и очень дорогих ювелирных изделий, плюс к тому — целый ряд картин европейских мастеров от ХVI до XIX века с изображением обнаженных женщин. Значит, рассуждал я, он надеялся на очень крупный прирост капитала, причем в короткий промежуток времени. Игра в рулетку, извините, такой гарантии не дает, а вот участие в «ЕвроТОТО»...
— Но это ведь тоже лотерея, и значит...
— Лотерея. Но, увы, ничего это не значит. Этот вопрос вне нашей юрисдикции, хотя специальную аналитическую записку я в штаб-квартиру Интерпола направил. В руководстве, к которому относятся и два интересующих нас лица — барон де Понсе и Иса Назимов, оба наши бывшие соотечественники, коррупция достигла пика. Обманывают друг друга, что неизбежно для их круга, когда речь идет об очень крупных деньгах.
— A Иса Назимов?
— О нем чуть позже. Сейчас я хотел бы отметить, что, по данным моей агентуры, барон де Понсе поставил на какую-то европейскую команду, то ли «Барсу», то ли «Реал», и, будучи почему-то уверен в победе этой команды в турнире, предполагал заработать на выигрыше порядка миллиарда долларов.
— Такой порядок цифр?! — изумился Кардашов.
— Да. А при этакой надежде потратить несколько десятков миллионов на покупку новых вещиц на аукционах или того меньше — несколько сотен тысяч долларов заплатить российскому криминалитету за похищение раритетов в России, пусть даже с кровавыми следами, — вещь, я бы сказал, для этого мира естественная.
— Значит, и коллекционер Шаповалов убит по заказу Барончика?
— Без сомнений! Михаил Васильевич Аверьянов грамотно расследовал дело. Ему повезло и с бригадой. Врач-патологоанатом служил когда-то в нашем контингенте войск в Африке и был знаком, скажем так, с составом «аптечки» французских спецназовцев, которые там тоже время от времени проявлялись. В результате было доказано, что коллекционер умер не своей смертью и что инсульт был вызван введением ему специального средства в кровь — с помощью микроукола или вместе с алкоголем.
— А что за история с сатанистами, с отрезанной головой?
— Те, кто работал на Барончика в этой бригаде, немного опоздали. Наши эксперты уже установили причины смерти. Но «шестерки» барона, для того чтобы пустить следствие по ложному следу, отрезали в морге и выкрали голову коллекционера. Нет головы — нет оснований подозревать кого бы то ни было в убийстве Шаповалова. Ибо следы яда можно было найти, и то в результате сложнейшего анализа лишь в мозгу. А чтоб еще больше запутать следственную группу Мосгорпрокуратуры, выкрали голову коллекционера и оставили такие красноречивые следы, что никаких вроде бы сомнений — действовали сатанисты.
— В общем, сами перемудрили?
— Выходит так. И тут надо отдать должное Аверьянову: все сам раскопал. Я ему ну самую чуточку помог, и то по своей части.
— Насколько я понимаю, именно с «дела об убийстве коллекционера» ты и взял в детальную разработку барона де Понсе? — сказал Кардашов.
— Да, — кивнул Патрикеев. — Поскольку в этом деле явно сошлись два заказа: на обнаженную натурщицу — рисунок Уильяма Хогарта, и на роскошную брошь.
— А что со второй брошью? Ты и в самом деле нашел ее?
— Это было делом техники.
— И где же она?
— По закону перешла после окончания расследования дела во владение государства, поскольку наследников у Шаповалова не нашлось. Ныне она экспонируется в Питере в Музее дворянского быта. Это как бы моя дружеская услуга музею, и так пострадавшему от барона. По моим данным, именно по его заказу из музея еще в прошлом году была похищена одна старинная драгоценность. Доказать не могу, но если бы мне дали ордер на обыск в особняке барона в Париже, точно там бы нашел.
— Какие проблемы? Приезжай, — ответил Кардашов.
— Вроде как полковники генерал-полковникам не советуют, но...
— Тебя что-то смущает?
— Да.
— Деликатная тема?
— Да.
— Хорошо. Твои предложения?
— Предлагаю вместе поужинать, часиков в восемь?
— Дела закончу. А что не дома?
— Береженого — Бог бережет.
— Понял тебя. Где?
— Помнишь, где Кожину вручали орден «За заслуги в науке»?
— Да.
— Постарайся, чтобы в пути остаться без опеки.
Закончив дела, связанные прежде всего со следственным управлением, Кардашов спустился во дворик Генеральной прокуратуры. Раздвинулись чугунные резные ворота, машина осторожно объехала очередную выгородку строителей, ремонтирующих канализационное чрево Большой Дмитровки, и, слегка нарушая правила, резко свернула в Глинищевский переулок, что позволяло самым коротким путем выйти на Тверскую и взять курс к Московской патриархии. Именно там месяц назад, в ресторане большого и уютного административного комплекса, руководимого Багратом Николаевичем Арутюновым, Кардашов вместе с Егором присутствовал на награждении друга.
Баграт — высокий казачий красавец-полковник — ему понравился. С Егором, оказалось, они давние друзья — когда-то вместе работали за рубежом. Расспрашивать Кардашов не стал, но у него сложилось впечатление, что в то время оба работали в Париже. О подробностях у профессионалов интересоваться было не принято. Что же касается кухни, то она в ресторанах Московской патриархии была просто превосходна.
На вахте, при въезде на территорию, принадлежащую уже Русской Православной церкви, водитель высунулся в окошко и сказал:
— К Арутюнову.
Этого было достаточно. Арутюнова здесь уважали.
Кабинетик выбрали самый маленький, элитный, на двоих.
— К чему такие предосторожности? — спросил Кардашов.
— Помнишь, у тебя в кабинете «жучок» нашли? — сказал Патрикеев.
— Помню, конечно.
— Сколько я тебя уговаривал проверить кабинет нашей электроникой, а ты все не верил, говорил: «Чужие здесь не ходят»...
— Да, так ведь прав был: «свои» же и поставили. Но тех, кто поставил, мы с помощью твоих ребят вычислили. Сейчас-то чисто?
— Есть у меня косвенные данные: какая-то информация по ведущимся в настоящее время оперативно-следственным действиям утекает за «бугор».
— Дела конкретные? — насторожился Кардашов.
— Куда уж конкретнее, — кивнул Патрикеев. — У меня человек внедрен в окружение Барончика, так он передает: все подробности по алмазно-бриллиантовым делам, в которых так или иначе замешан Барончик, становятся тому известны через день-два.
— У Тимура Маева смотрел?
— Там все чисто. Ежедневно по нескольку раз проверяют на безопасность. В самом Тимуре я как в себе уверен. Людей его тоже несколько раз шерстили. Да, и есть одна деликатность...
— Говори, говори, что уж теперь! — подбодрил генерал замявшегося почему-то Егора.
— За рубеж утекают такие подробности, которые члены бригады Маева просто не знают, — выложил тот.
— У себя все проверил?
— С себя и начал....
— Значит, считаешь, — опять у меня? — прищурился Кардашов.
— Не считаю, предполагаю, — деликатно поправился Патрикеев.
— Но почему?
— Их не волнуют частности, им важно знать нашу стратегию, чтобы успеть что-то поменять на шахматной доске. А о стратегии говорим обычно в твоем кабинете: и я, и Тимур Маев, и Кожемяко, и другие начальники отделов, и старшие следователи по особо важным делам....
— Вот черт! Неприятно... Слушай, а давай выпьем водочки! Здесь, помнится, хорошая водка была.
— И не только водка. Давай-ка возьмем соленых грибочков, капустки квашеной, сельдь здесь изумительная, а к ней картошечки горячей, — подхватил гурман Егор.
— Все, не продолжай дальше, — отмахнулся от него Кардашов. — Выпьем и съедим то, что перечислил, иначе будет голодный обморок. А ведь в три часа обедал.
— Ну, после нашей столовки сразу можно начинать ужинать.
Расторопные молодцы принесли заказ, заботливо разложили гостям в тарелки и селедочку, и дышащую парком картошку, и ароматную квашеную капусту, и слезящиеся соленые грибочки.
— Давай по порядку, — предложил Кардашов, когда выпили по первой.
— Во-первых, по, скажем так, устойчивой преступной группе под руководством криминального господина по кличке Барончик, — неспешно начал Патрикеев. — К сожалению, то, о чем я тебе докладывал еще три месяца назад, оказалось подтвержденным агентурными сведениями: брошь и перстень, похищенные в Калининграде и Санкт-Петербурге, картины Франсуа Буше, Фрагонара, Кустодиева, похищенные в музеях ряда приволжских городов, потеряны для нас. Похоже, безвозвратно. Они, по данным моих агентов, находятся в тайной личной коллекции барона де Понсе. По закону мы их никак не можем потребовать обратно, ибо не можем официально доказать, что вещи у него. Это наши предположения.
— Ты же говоришь, агенты...
— Агенты видели работы в особняке Барончика. Но агентов-то мы раскрывать пока не можем. Нам нужно заманить барона де Понсе в Россию, показать, как много мы о нем знаем, и предложить сотрудничество: он сдает все похищенные на своей исторической родине раритеты, прекращает вести в России криминальный бизнес, связанный прежде всего со скупкой сырых алмазов, а мы прекращаем против него уголовное преследование.
— Не слишком ли жирно будет этому мерзавцу?
— Ты сам законник, Борис Михалыч, — пожал плечами Патрикеев. — Знаешь: по закону мы ему пока ничего предъявить не можем. А с агентурными данными, подозрениями и предположениями на наше требование об экстрадиции барона в Москву на Интерпол нечего и пытаться выйти. Как тебе грибочки?
— Отменные. Ты абсолютно уверен, что за всеми похищениями раритетов в последние годы стоит именно Барончик? Как ты на него вышел?
— Я уже докладывал тебе: барона де Понсе сгубило наличие двух страстей. Одна — к драгоценным камням, привела его к криминальной торговле сырыми алмазами, тут у нас наработки хорошие. Он от нас никуда бы не ушел все равно. Но процесс ускорило то, что одновременно у него страсть к коллекционированию картин, рисунков, гравюр с изображением обнаженных женщин. Такие совпадения бывают крайне редко.
— А почему ты предположил, что и за «спартаковскими» проблемами последнего времени тоже стоит он?
— Да потому, что ни один, даже самый богатый человек, не рискнет последними накоплениями. А мне стало известно, что барон приобрел совершенно законно на международных аукционах ряд редчайших и очень дорогих ювелирных изделий, плюс к тому — целый ряд картин европейских мастеров от ХVI до XIX века с изображением обнаженных женщин. Значит, рассуждал я, он надеялся на очень крупный прирост капитала, причем в короткий промежуток времени. Игра в рулетку, извините, такой гарантии не дает, а вот участие в «ЕвроТОТО»...
— Но это ведь тоже лотерея, и значит...
— Лотерея. Но, увы, ничего это не значит. Этот вопрос вне нашей юрисдикции, хотя специальную аналитическую записку я в штаб-квартиру Интерпола направил. В руководстве, к которому относятся и два интересующих нас лица — барон де Понсе и Иса Назимов, оба наши бывшие соотечественники, коррупция достигла пика. Обманывают друг друга, что неизбежно для их круга, когда речь идет об очень крупных деньгах.
— A Иса Назимов?
— О нем чуть позже. Сейчас я хотел бы отметить, что, по данным моей агентуры, барон де Понсе поставил на какую-то европейскую команду, то ли «Барсу», то ли «Реал», и, будучи почему-то уверен в победе этой команды в турнире, предполагал заработать на выигрыше порядка миллиарда долларов.
— Такой порядок цифр?! — изумился Кардашов.
— Да. А при этакой надежде потратить несколько десятков миллионов на покупку новых вещиц на аукционах или того меньше — несколько сотен тысяч долларов заплатить российскому криминалитету за похищение раритетов в России, пусть даже с кровавыми следами, — вещь, я бы сказал, для этого мира естественная.
— Значит, и коллекционер Шаповалов убит по заказу Барончика?
— Без сомнений! Михаил Васильевич Аверьянов грамотно расследовал дело. Ему повезло и с бригадой. Врач-патологоанатом служил когда-то в нашем контингенте войск в Африке и был знаком, скажем так, с составом «аптечки» французских спецназовцев, которые там тоже время от времени проявлялись. В результате было доказано, что коллекционер умер не своей смертью и что инсульт был вызван введением ему специального средства в кровь — с помощью микроукола или вместе с алкоголем.
— А что за история с сатанистами, с отрезанной головой?
— Те, кто работал на Барончика в этой бригаде, немного опоздали. Наши эксперты уже установили причины смерти. Но «шестерки» барона, для того чтобы пустить следствие по ложному следу, отрезали в морге и выкрали голову коллекционера. Нет головы — нет оснований подозревать кого бы то ни было в убийстве Шаповалова. Ибо следы яда можно было найти, и то в результате сложнейшего анализа лишь в мозгу. А чтоб еще больше запутать следственную группу Мосгорпрокуратуры, выкрали голову коллекционера и оставили такие красноречивые следы, что никаких вроде бы сомнений — действовали сатанисты.
— В общем, сами перемудрили?
— Выходит так. И тут надо отдать должное Аверьянову: все сам раскопал. Я ему ну самую чуточку помог, и то по своей части.
— Насколько я понимаю, именно с «дела об убийстве коллекционера» ты и взял в детальную разработку барона де Понсе? — сказал Кардашов.
— Да, — кивнул Патрикеев. — Поскольку в этом деле явно сошлись два заказа: на обнаженную натурщицу — рисунок Уильяма Хогарта, и на роскошную брошь.
— А что со второй брошью? Ты и в самом деле нашел ее?
— Это было делом техники.
— И где же она?
— По закону перешла после окончания расследования дела во владение государства, поскольку наследников у Шаповалова не нашлось. Ныне она экспонируется в Питере в Музее дворянского быта. Это как бы моя дружеская услуга музею, и так пострадавшему от барона. По моим данным, именно по его заказу из музея еще в прошлом году была похищена одна старинная драгоценность. Доказать не могу, но если бы мне дали ордер на обыск в особняке барона в Париже, точно там бы нашел.