Могилев Лев. Профессор Джон Кэви

   - Спокойной ночи, мистер Джон, - сказала она, протягивая мне руку, - у нас в вашем будущем еще будет время поговорить.
   6 января
   Новый год. Он начался для меня многообещающе, Делаю успехи. Мэри стала со мной откровеннее, доверчивее. Пользуюсь каждым случаем, чтобы поговорить с ней. Это не всегда удается. К тому же профессор... Несколько раз во время беседы с Мэри я ловил его быстрые испытующие взгляды. Интересно, какие он может иметь ко мне претензии?
   Я решил заняться воспитанием Мэри. При всех ее блестящих способностях, образованности, она совершенно не знает жизни. Проявляет ужасающую наивность в самых простых житейских вопросах.
   - Вы меня удивляете, - не выдержал как-то я. - Где вы учились? Где воспитывались?
   - Мистер Джон. Поговорим о настоящем.
   - Ну хорошо, я ничего не буду у вас выпытывать.
   Я привез с собой неплохую библиотеку. Как мне стало ясно, Мэри мало знакома с художественной литературой, ну что ж, это поправимо! Какую бы предложить ей для начала книгу? А, вот она - "Красное и черное".
   12 января
   - Мэри, как книга? Много ли прочли?
   - Прочла пятьдесят страниц...
   - Ну и что же, ответьте же на второй вопрос?
   - Хорошая книга.
   - Мэри, не пойму я вас. Вы столь лаконично выражаете свои мысли, что мне неясно, угодил я вам или нет.
   - Ведь я ответила.
   - Мне бы хотелось поговорить с вами о прочитанном.
   - Ну что ж, мистер Джон, давайте поговорим.
   Ах, она несносна, но я люблю ее, и никакая сила не заставит меня отступиться.
   - Скажите, Мэри, нравится вам Жюльен?
   - Да, он мне нравится. В его поступках есть четкость, строгость, прямая линия.
   - Да, но ведь движут им честолюбивые мечты, эгоизм...
   - Я говорю не о мечтах, а о поступках.
   - Хорошо, не спорю. Но скажите, к чему, по-вашему, приведут его отношения с Реналь?
   - У Жюльена и Реналь - одна линия, иного пути нет.
   - Гм... Ну а если будет не так? Если эта линия сломается, изменит свое направление?
   - Должно быть только так. Все ведет к этому.
   - Но Мэри, Мэри!!! Почему вы говорите такие слова! Ведь должны же вы согласиться, что чувства, страсти, мечты заставляют поступать людей часто вопреки логике.
   - Хорошо, я согласна.
   - Нет, я все-таки не убедил вас, но уверен - мне это удастся.
   От сегодняшнего разговора ожидал я большего. Мэри меня озадачила.
   16 января
   Настойчивость и еще раз настойчивость! Мэри читает книги. Увлеклась! Сегодня вечером она сказала:
   - В ваших книгах есть что-то... Я начинаю по-новому понимать их, чувствовать, - она медленно, тщательно произнесла последнее слово. Меня поразил новый, теплый, душевный оттенок ее речи.
   - Странно, - продолжала она, - странно, мистер Джон... Я хочу читать, говорить с вами...
   - Мэри, я так счастлив! Признайтесь, работая здесь, в этом институте, вы не видели в жизни много интересного, хорошего. Не замечали, что оно находится рядом с вами. Взгляните, падает снег. Он ложится маленькими звездочками на землю... Взойдет месяц, и на далеких лесных полянах заискрится снежное покрывало. Промелькнет заяц, оставляя ломаный след. Осыплется колючий иней на деревьях... Разве это не хорошо?! Вы целыми днями смотрите на пульт машины, он заслонил от вас жизнь.
   - Странно, странно, - повторяла Мэри, - вы говорите такие слова, мистер Джон...
   - Прошу вас, Мэри, называете меня просто Джон. Ну, повторите!
   - Джон, - сказала Мэри, и голос ее непривычно дрогнул.
   18 января
   Мэри неузнаваема. Она не избегает меня, она ждет меня! Я не сказал об одной странности Мэри. Эта девушка никогда не улыбалась. Может быть, она многое пережила?.. Может быть, этот самый Стокс... Или Кэви... Но что гадать, сегодня я впервые увидел ее улыбку!
   Солнечный, почти весенний день. Пользуясь отсутствием профессора (он улетел на два дня по своим делам), мы с Мэри решили немного погулять. Мы шли по узенькой, протоптанной в снегу тропинке на самой окраине леса. Прямые синие тени пересекали ее. Мэри шла впереди. Она отодвигала рукой колючие хвойные ветви, и мелкая снежная пыль осыпалась на нас. Я смотрел на ее худенькую стройную фигурку, на завиток золотистых волос, выбившийся из-под опушенной горностаем шапочки. С солнечной стороны лучи бесчисленными иголками пронзили снег, сделав его хрупким и ноздреватым.
   Я старался обратить внимание Мэри на различные мелочи. То указывал ей на след, прихотливо пересекающий тропинку, то на веточку, склонившуюся под тяжестью снега, на пень со снежной шапкой, похожий на огромный белый гриб. Она слушала меня с явным удовольствием, но больше молчала. Внезапно из-под куста выскочил напуганный нашим приближением заяц. Я громко свистнул, и трусливый зверек, петляя, помчался в лес. На лице Мэри появилась улыбка, в которой я прочел удивление и восторг.
   - Что вы сделали? - спросила она.
   - Я пошутил.
   - Джон, - воскликнула Мэри, - это было так интересно!
   Я пошел рядом с ней.
   - Мэри, - заговорил я спустя минуту, - простите, что я затрагиваю такие интимные вопросы. Мне кажется... Нет, я уверен: вы постоянно находитесь под влиянием профессора. Он установил над вами негласный надзор, он отгородил вас от мира невидимой стеной.
   - Профессор Кэви, - произнесла Мэри четко и раздельно, крупный ученый. Он занят важными проблемами. Я, вы и другие сотрудники - все мы выполняем частные задания его большой научной темы.
   - Выполняем, выполняем! - воскликнул я. - А ведь не об этом речь! Для чего все это, если оно лишает человека радости жизни, счастья, ну для чего?
   Мэри удивленно посмотрела на меня.
   - Вы спрашиваете, для чего? Странно... - Она замолчала. На лице ее читалась напряженная борьба мыслей.
   Так мы дошли до небольшой полянки, пересеченной поваленным деревом. Тропка, обогнув это дерево, убегала дальше в лес. Мэри внезапно остановилась.
   - Что же вы? Идемте, - взял я ее за руку.
   - Дальше нельзя, - четко сказала она.
   - Опять запрет! Хоть сегодня, хоть один раз нарушьте строгие правила, навязанные вам профессором.
   - Нельзя, - повторила она, голос ее стал монотонным. Она словно впадала в забытье. Внезапно словно вспышка отразилась на ее лице, глаза расширились, стали неподвижными.
   - Иду! Иду! - почти крикнула она, обращаясь неизвестно к кому, и, круто повернувшись, быстро пошла обратно. Споткнувшись о пенек, засыпанный снегом, она чуть не упала. Я хотел поддержать ее, но она отстранилась, продолжая идти.
   - Не надо, Джон. Идемте скорей!
   Мы сравнительно быстро добрались до поселка.
   - Мэри, - говорил я, едва поспевая за ней, - ну хорошо, сегодня будь по-вашему... Но ведь это не последняя наша прогулка?
   - Не последняя.
   Странная все-таки девушка... И отношения ее с этим Кэви... Но, черт возьми, все будет по-моему, я уверен!
   2 февраля
   Сегодня утром вернулся профессор. Он не в духе. На лице хмурая гримаса. Взяв с собой целый ворох бумаг, чертежей, он на весь день закрылся в кабинете. Все ходят притихшие, в том числе и Мэри. Под вечер вызвал меня и стал допрашивать о работе.
   - Как ваши успехи? - спросил он, ядовито улыбаясь и в то же время внимательно глядя мне в лицо. Что он разумеет - мои исследования? Мои отношения к Мэри? Последнее, безусловно, от него не тайна. Ну и что же, он не волен мне указывать! Или он имеет на Мэри какие-то особые права? Или, быть может, этот тип Стокс угождает ему во имя каких-то обоюдных планов, а Кэви пользуется этим?
   Профессор словно угадал мои мысли.
   - Я спрашиваю о результатах ваших вычислений за истекшие два дня, - подчеркнул он.
   Я стал терпеливо докладывать ему обо всем, что сделал, положив перед ним тетрадь с записями.
   - Так, так... - говорил он, слушая меня и в то же время пробегая глазами по строкам и формулам, - а это что, вывод? Хорошо.
   Когда я закончил и поднял глаза на профессора, мне показалось, что он думает о чем-то своем и поддерживает меня для вида. Взгляд его ушел внутрь, а лицо, оставаясь внешне неподвижным, в то же время удивительно быстро меняло выражение. Вновь чуть заметная усмешка скользнула по губам и потонула глубоко в зрачках.
   - Неплохо, - сказал он, закрывая тетрадь и передавая мне, - желаю успеха. - И нельзя было понять, на что он намекает или на работу, или... Впрочем, я стал мнительным. Когда я вышел от Кэви, то вздохнул с облегчением.
   Мэри не выходила из лаборатории. Как легкая тень, перелетала она от одного пульта к другому. Ее тонкие пальцы чуть касались кнопок, мгновенно убегая в сторону.
   10 февраля
   Я забыл сказать о весьма существенном: у профессора два кабинета - первый для приемов, совещаний, бесед; второй, расположенный за первым, - для каких-то специальных занятий. Никто из нас не имеет туда доступа, за исключением Мэри. О да, профессор оказывает ей особое доверие! Может быть, он играет на этом?
   Я мало сказал о Кэмперах. Хорошие люди! Правда, по службе я не много имею с ними дела, но каждый раз, когда я за чем-нибудь захожу к ним, меня охватывает большим человеческим теплом, душевностью... (дальше десять строк зачеркнуто)... во всяком случае это так. Но я не решаюсь заговорить с Кэмпером на эту тему, а надо бы...
   15 февраля
   Сегодня я узнал многое. Изложу все последовательно...
   В первую половину дня я поработал весьма успешно. Профессор доволен мной, хотя даже в его похвалах я чувствую тень недоброжелательности. Уговорил Мэри после работы совершить небольшую прогулку (она имеет обыкновение часами сидеть у себя дома) - согласилась. Она словно просыпается от долгого летаргического сна. В ее голосе, движениях, взглядах - во всем, во всем ее облике чувствуется это весеннее пробуждение. Милая Мэри! Я спасу тебя для жизни и счастья!
   Но сегодня она меня очень испугала и огорчила. Старик (так я часто про себя называю Кэви), видимо, угнетает ее. Мы гуляли по дорожкам нашего научного поселка. Я говорил обо всем, за исключением работы, расспрашивал ее о прочитанных книгах, шутил. Она отвечала охотно и на губах ее все чаще и чаще играла улыбка.
   - Мне хорошо с вами, Джон, - очень хорошо!..
   Мне показалось, что за углом дома мелькнула человеческая тень. Мэри смотрела на меня большими, немного удивленными глазами.
   - Джон, - заговорила она срывающимся голосом, - я не могу понять, Джон, в чем здесь секрет, в чем дело? Я не могу понять, что со мной произошло? - Мэри явно не находила слов. На ее лице отражалось щдо огромное напряжение мысли. - Джон, - продолжала она все более и более возбужденно, - объясните же мне, в чем дело? Джон, - голос ее стал каким-то резким
   - Что со мной? Что? Объясните! - Голос Мэри поднялся до крика и звенел, широко раскрытые глаза блестели.
   - Ну!.. Вычисляете?! Молчите?! Ошиблись... Профессор Кэви прав... Он всегда прав... Расчет верный!
   Я почувствовал, как страх сжимает мое сердце.
   - Мэри, вам плохо, успокойтесь!
   - Ха! - выкрикнула Мэри. - Плохо? Хорошо! Отлично! - Она качнулась и навзничь упала на снег.
   Я бросился к ней, но чья-то сильная рука оттолкнула меня. Обернувшись, я увидел профессора. В его глазах сверкала злоба.
   - Уйдите, - прошипел он, поднимая девушку на руки.
   Метнув на меня еще раз свой злобный взгляд, он исчез со своей ношей в дверях дома. Да, таким я его не видел никогда. Я стоял, ошеломленный. Наконец придя в себя, я уныло побрел домой.
   15 февраля
   На пороге великой тайны
   Кэви делает вид, что между нами ничего не произоОн нарочито любезен, но я-то знаю что у него на душе. Соперник. У меня есть соперник. Нет уважаемый профессор, вы слишком самонадеянны!.. Вы думаете, что ваш авторитет, влияние на окружающих обеспечат вам победу? Ошибаетесь! Как я его ненавижу! Едва переношу его присутствие, и он это видит, но опытный лицемер нисколько не смущается. Что делать? Наговорить дерзо. стей? Уехать? А Мэри? Что будет с ней? Нет, я не способен оставить ее здесь одну, даже на время. Нужно искать другой выход. Может быть, написать Стоксу? Но ведь я его совершенно не знаю... Не будет ли от этого хуже? Нет, такой вариант отпадает. Что же тогда? Бежать. Уговорить Мэри. Трудно, особенно трудно, если учесть своеобразный характер Мэри, ее слепую завись мость от воли профессора, и в то же время - единственный выход. Решено! Я буду осторожен. Я буду так же лицемерен, как профессор. С сегодняшнего дня нужно рассчитать каждый свой шаг, исключить всякое подозрение со стороны Кэви. Он хитер, но иного выхода нет.
   28 февраля
   Я разыгрываю взятую на себя роль. Никогда еще не приходилось так лицемерить! Вот уже неделя, как я не встречался с Мэри в интимной обстановке.
   Она, видимо, чувствует себя неловко после случившегося. Но я ни о чем не вспоминаю, так лучше. Да, нелегкая задача! Главное, не с кем посоветоваться, не у кого искать поддержки. Кэмпер? Нужно будет зайти к нему... Он единственный внушает доверие.
   3 марта
   Сегодня после работы зашел к Кэмперу. Чистосердечно признался старику во всех своих сомнениях. Он слушал с грустной задумчивостью, тихо постукивая сухими ревматическими пальцами по краю стола.
   - Эх, мистер Джон, - сказал он, - не знаю, как отвечать... Как убедить вас оставить это дело. Ведь вы меня не послушаетесь... Нет, не послушаетесь! Вижу по вашему возбужденному состоянию, что вы не в силах изменить свой план. И все же, дорогой мистер Джон, мой долг старого человека, который годится вам в отцы, предостеречь. Не обольщайтесь, что вам удастся обмануть профессора. Вы слишком мало знаете его... Это очень умный, опытный противник... Он привык читать по чужому лицу, как по книге...
   - Но что мне делать? Ведь Мэри... Не могу же я оставить девушку на его произвол!
   Кэмпер молчал. Шли долгие минуты.
   - На произвол... - повторил он как-то неопределенно, вас, быть может, в скором времени ждет жестокое разочарование... Даже потрясение... Откажитесь же от Мэри! Эх, да разве вы послушаете меня...
   Он безнадежно махнул рукой. Я чувствовал в его словах непонятную мне правду, но все во мне восставало против его советов. Отказаться от Мэри, уступить профессору?.. Нет, нет, тысячу раз нет!..
   Ушел еще более растерянный, чем прежде. Глухая тревога сжимала сердце.
   9 марта
   Что скрывается в словах Кэмпера? Этот вопрос не дает мне покоя. Решил забыться в работе. Целые дни провожу в лаборатории. Я занят программированием. Машины выстроились строгими рядами вдоль стен. Они ждут. Едва ощутимая вибрация говорит об их огромном рабочем тонусе. Я даю машинам задания, начинается электронный синтез - мыслительная работа машин. Но это еще не все! Машины могут советоваться друг с другом. У них есть радиоголос. Они могут сами разрабатывать новые программы. Я наблюдаю за комбинированной работой машин.
   На матовых экранах извиваются зеленовато-голубые змейки, вспыхивают и меркнут красные и зеленые сигналы. Тихое комариное жужжание...
   А в углу, у окна, за небольшим рабочим столиком сидит Мэри. Перед ней - журнал опытов, технический справочник, рядом - пишущая машинка. Мэри сосредоточенна и молчалива. Таков стиль нашей работы - молчание!
   Просматриваю результаты рабочего дня: очень интересно! Нужно срочно доложить профессору. Кэви просмотрел протоколы.
   - Комбинировали работу машин?
   - Да, профессор.
   - Отлично! Делаете успехи.
   12 марта
   Свершилось непоправимое, ужасное... Мог ли ожидать я этого? Мог ли предположить о существовании нелепой истины? Кэмпер прав: я - жертва жестокого эксперимента. Я не суеверен, но меня пугает наступающая ночь... Перед глазами события дня. Напряженная работа, интересные результаты... Поздно вечером, забрав протоколы, я направился к профессору. В первом кабинете его не было. Хотел было уйти, но неожиданно услышал за дверями второго кабинета возбужденный голос Мэри:
   - Просчитались, профессор! Да-да, просчитались!
   Раздалось тихое бормотание Кэви. Я напряг слух и, рискуя быть обнаруженным, подошел почти вплотную к двери. Между нею и косяком золотился узкий просвет.
   - Произвольность, - не без злорадства, как мне показалось, продолжала Мэри, - вот вам ее результаты! Что, удивлены?
   Профессор не отвечал. Он говорил сам с собой. Голос его был глух, но я отлично разбирал слова.
   - В самом деле... как же это получилось? Неужели под его влиянием? Гм... интересно! Отменный коддавр получился!
   Я затаил дыхание. Внезапно раздался громкий голос Мэри. В нем было возмущение и, как мне показалось, страх.
   - Что... что вы делаете! Не смейте! Вы...
   Легкий щелчок - и все замолкло. Я приник к двери, но за ней была тишина... Что он сделал?! Я должен что-то предпринять... Но если я войду, все будет кончено. Стоять, бездействовать? Нет! Глухая злоба на профессора поднималась во мне. Будь что будет! Я рванул дверь и... замер на пороге.
   Небольшая комната ярко освещена. Шторы на окнах плотно задернуты. Бесчисленные приборы, бумаги, чертежи... В углу-огромный черный шкаф. Но не это поразило меня... Глаза! Неподвижные, безжизненные, без малейшей тени выражения, без малейшего огонька жизни! Мэри словно окаменела. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда я появился в дверях, ни одного слова не вырвалось из ее уст. Около нее стоял профессор. Я видел его руки. Большие, белые, сильные, они быстро и ловко двигались, они делали свое дело. Я увидел разверстую грудь девушки, и там... там, где должно биться сердце, сверкали десятки тысяч мельчайших деталей. Эта ячеистая структура, эта платинно-германиевая сеть... Вот что было на месте ее сердца!
   Нервы мои не выдержали, я почувствовал кружение и, качнувшись, задел какой-то металлический предмет. Он со звоном упал на пол. Профессор быстро обернулся. В его глазах были испуг и недоумение.
   - А! - воскликнул он. - Вы все видели! - Медленно приближаясь, Кэви пронзил меня тяжелым внимательным взглядом. - Вы все видели, - тихо повторил он, - ну что же... Наш разгоэор впереди, а сейчас - идите!
   Сухая белая рука указала на дверь. Не в силах вымолвить ни слова, я выбежал из кабинета.
   13 марта
   Не спал всю ночь. Напрасно зарывался головой в подушку, призывая сон. Меня преследовали невидящие глаза Мэри. Ночная лампочка едва освещала комнату, черным квадратом выделялось окно. Она под окном. Она прильнула к стеклу. Тонкие руки скребут ногтями стекло, пытаются открыть раму.
   - Джон, объясните, в чем дело... Джон!
   Можно сойти с ума! Бежать... бежать отсюда! Но уже утро. Нужно идти в лабораторию...
   Мэри оказалась на своем рабочем месте.
   - Доброе утро, Джон, - приветствовала она меня.
   - Доброе утро, - ответил я, содрогаясь.
   - Что вы так смотрите?
   Я молчал. Что это? Ошибка? Обман? Или это мистификация, устроенная профессором специально для меня? Передо мной сидела живая, настоящая Мэри и, недоуменно глядя, ждала ответа.
   - Видите ли, Мэри, я... плохо спал... Ну и вчерашнее меня смутило...
   В глазах Мэри был все тот же вопрос.
   - Я стал случайным свидетелем вашей ссоры с профессором...
   - Ах, да! Был довольно неприятный разговор... Я погорячилась. Профессор, очевидно, на меня в обиде...
   - Своим невольным вмешательством мне удалось...
   Нынешние события опровергали вчерашнее. Мне впервые показалось, что мои ощущения не соответствуют действительности. Но как понять ее ответы? А может быть...
   16 марта
   Прошло три дня. Разговора с профессором еше не было. Тайна не раскрыта. Но я должен ее узнать. Во что бы то ни стало. Я все видел своими глазами. И никогда не поверю. Это подлейший обман изо всех, на какие способен человек. Нет, только подумать, Мэри, такая нежная, такая замечательная... Мэри - отвратительный автомат! Я так много говорил с ней... Выходит, я доверял свои мысли машине, кукле, бездушной электронной системе? Пустое. Вся эта комедия разыграна профессором для меня. Но как он мог предугадать, что я окажусь в его кабинете именно в такой момент? Как мог он угадать, что я решусь войти?.. И разговор... Как его истолковать?
   Я много и тщательно анализировал наши прежние беседы с Мэри. Да, в ее словах было много странного. Но как знать, не разыгрывает ли она по наущению профессора эту нелепую роль!
   Если так, я готов возненавидеть ее. Нет, нужно быть спокойнее, нужно вникнуть в ее мысли. Она так долго была под гнетущим влиянием профессора. Прервать это...
   - Вам?! - Мэри смотрела недоумевающе. - Простите, не помню!
   Неужели правда? Я впился глазами в ее лицо. Нет! Живая. Физическое ощущение живого! Я смотрел, я задавал вопросы, и каждый взгляд, каждое слово опро
   Сегодня вечером был разговор с профессором. Все то, во что я боялся поверить, стало страшной очевидностью. Кэви пригласил меня к себе в кабинет, сел напротив и улыбнулся.
   - Ну-с, уважаемый, как вам нравится моя Мэри?
   Я почувствовал, как кровь прилила к вискам; я сидел, стараясь на него не глядеть.
   - Молчите?
   - Ненавижу вас, - проговорил я, едва сдерживаясь.
   - Ну, не будем горячиться, молодой человек, - сказал Кэви примирительно, - это не форма разговора для деловых людей Вы, конечно, удивлены, взволнованы... И это законно. Такое не везде увидишь.
   Меня душила злоба. Я был уверен, что профессор издевается надо мной, подло обманывает меня.
   - Я не верю вам. Этого не может быть... Вы злой, вы неискренний человек!
   - Не верите, - усмехнулся Кэви, не обращая внимания на мои последние слова, - я могу разобрать при вас Мэри по винтикам. Мэри! - крикнул он.
   Дверь внутреннего кабинета открылась. Вошла Мэри.
   - Этот господин, - продолжал профессор, - сомневается в том, что видел. Скажите ему, что все это правда.
   Мэри взглянула на меня.
   - Все это правда, мистер Джон, - заученно произнесла она.
   - И вы, - воскликнул я с упреком, - и вы хотите обмануть меня в угоду этому человеку!
   - Все это правда, - упрямо повторила Мэри.
   - Ну что ж, - спокойно проговорил профессор, - перейдем к доказательствам другого рода.
   Он коснулся пальцем чуть заметной кнопки на стене. Легкий щелчок. Мэри вздрогнула. По ее лицу, по всему телу, словно от электрического тока, прошла волна напряжения. Она вытянулась и застыла. Профессор придержал ее рукой, чтобы она не упала. Я взглянул в остекленевшие глаза Мэри и содрогнулся,
   - Да, это правда...
   Между тем профессор прислонил ее, как манекен, к стене и преспокойно уселся в кресло.
   - Теперь-то вы, надеюсь, поверили, - усмехнулся он, - можете говорить смело, она ничего не услышит.
   Я молчал.
   - Мэри, - продолжал профессор, - конечно, она любопытна, но это - игрушка, прихоть моего ума. Вы, - Кэви приподнялся и подошел ко мне вплотную. Все его черты резко обозначились, в глазах была суровость. Я невольно приподнялся. - Вы мальчишка, - резко отчеканил Кэви, - слюнтяй. Вы платите дань мелким человеческим увлечениям, не стараясь понять, в чем дело. Вы привыкли к житейским шаблонам. Подумаешь, - он зло усмехнулся, - Мэри, Мэри, любовь, романтика... Плевать мне на вашу романтику! - Голос профессора стал громким и властным. - Я выгнал бы вас из института, если б... Нет, вы настолько глупы, что не понимаете своих способностей. Но вы способны, черт возьми, я в этом убедился по результатам вашей работы, и потому вы мне нужны. Я сделаю из вас настоящего ученого, с холодным железным рассудком. Я направлю ваши страсти, куда следует. И вытравлю страстишки!
   Кэви начал ходить взад и вперед по комнате. Никогда еще я не видел его таким раздраженным.
   - То, что вы видели, - сущий пустяк, - продолжал он, придет время, и я покажу вам такое, чего не в состоянии представить ни один смертный. Да, да, но вы должны работать, вы должны оправдать доверие, которое я собираюсь вам оказать. Молчите? - Кэви вонзил в меня колючий взгляд.
   Что мог я ему ответить? Все перемешалось в моей голове. Я чувствовал страшную слабость.
   - Ну хорошо, - сказал Кэви, видя мое состояние, - на сегодня для вас, пожалуй, слишком много. У вас еще есть время поразмыслить обо всем, а у меня - понаблюдать за вами.
   Как лунатик, нащупал я ручку двери и вышел из кабинета на свежий вечерний воздух. Трудно, трудно человеку переживать такие умственные встряски!.. Можно сойти с ума...
   Эволюция мертвой мысли
   10 апреля
   Как много событий случилось за столь короткий промежуток времени! Мне кажется, я прожил долгую-долгую жизнь и бремя пережитого легло на мои плечи. Да, я очень изменился. Профессор прав, он сделал из меня другого человека, но этот человек лишен тех чувств, той острой восприимчивости, которая была ему свойственна раньше. Неужели в этом смысл глубокого абстрагирования? Неужели в этом смысл подлинной науки? Нет, я не хочу верить! Наука рождена жизнью и существует для жизни. Она не отрицает чувств, страстей человека. Кэви сказал: "Я направлю ваши страсти, куда следует". Как понять? Разве можно поступать с человеческими чувствами, как мелиоратор с водоч? Знания, разум делают их более глубокими, скрашивают их... Но ведь и они способствуют знаниям! Нет, Кэви в чем-то неправ... Разве он не вложил во все свои исследования страстности? Кто знает, может быть, его заставляет говорить о простых жизненных проявлениях человеческой натуры с таким презрением, нет, с такой ненавистью личная неудача в жизни? Может быть, он пережил глубокую жизненную драму?.. Только бы не упустить мысль... Мне кажется, я нашел правильное объяснение. Да, так оно и было. Много лет тому назад, когда профессор был молод, он встретил девушку, которую звали Мэри, полюбил ее, а она. как часто случается в жизни, не разделила его любви. Мне живо представился их разговор и его окончание. Вот он, гордый, умный, талантливый человек, стоит перед ней. Она унизила его, быть может, не поняла его. Кто знает, возможно она была глупа, легкомысленна, но так случилось... Протекли годы... Он продолжал любить, но рядом с любовью крепли ненависть и презрение. И вот месть... Он решил создать пародию, механическую пародию. Сколько знаний, сколько адской изобретательности. Он создал другую Мэри, такую, которая слепо исполняла его волю, во всем подчинялась ему. Но произошло невероятное. Ни о чем не зная, ничего не подозревая, я привнес в этот механический организм новое. В удиви тельном механизме появилось нечто похожее на чувство. Слепо покорная Мэри изменилась, восстала против профессора. Она, которой неведомо было прошлое, повторила то, что он считал неповторимым.