Страница:
— О да, жаль, что получше ничего нет.
Элрик сел на одну из кроватей и снял плащ и пояс с мечом. Он продрог до костей.
— Дал бы ты мне часть нашего богатства, — сказал Мунглам, снимая с себя обувь у огня. — Нужда в деньгах у нас может возникнуть прежде, чем закончатся наши поиски.
Но Элрик словно не услышал его.
Поев и узнав у хозяина гостиницы, что послезавтра на Йосаз уходит корабль, Элрик и Мунглам улеглись на свои кровати и уснули.
В эту ночь Элрик видел тревожные сны. Призраки с большей настойчивостью, чем обычно, проникали в темные коридоры его разума.
Он слышал крики Симорил, чью душу выпивал Черный Меч. Он видел горящий Имррир, видел, как рушатся его прекрасные башни. Он видел своего хохочущего кузена Йиркуна, рассевшегося на Рубиновом троне. Видел он и многое другое, что никак не могло принадлежать его прошлому…
Элрик, который никогда не годился на роль правителя жестокого народа Мелнибонэ, отправился скитаться по землям людей, но узнал лишь то, что ему и среди нет них места. А Йиркун тем временем захватил королевство, пытался принудить Симорил стать его женой, а когда та отказалась, погрузил ее в колдовской сон, из которого только сам и мог вывести.
Элрику снилось, что он нашел Нанорион, таинственный драгоценный камень, который может пробудить даже мертвого. Ему снилось, что Симорил все еще жива, что она только спит, а он помещает Нанорион ей на лоб, и она просыпается, целует его, и они вместе покидают Имррир, плывут в небесах на Огнеклыке, огромном мелнибонийском боевом драконе, несутся прочь от мирного замка в снегу.
Он вздрогнул и проснулся.
Стояла глухая ночь.
Даже шум в таверне внизу прекратился.
Он открыл глаза и увидел, что Мунглам спит на кровати рядом.
Он постарался снова уснуть, но у него ничего не получилось. Он был уверен, что в комнате есть кто-то еще. Он протянул руку и нащупал Буревестник, приготовившись защищаться, если кто-то попытается напасть на него. Может быть, это были воры, узнавшие у хозяина гостиницы о щедрости Элрика.
Он услышал, как кто-то движется по комнате, и снова открыл глаза.
Она стояла рядом, ее черные волосы ниспадали на плечи, ее алое платье облегало тело. Ее губы искривились в иронической улыбке, а ее глаза внимательно разглядывали его.
Это была та самая женщина, которую он видел в замке. Спящая женщина. Неужели она была частью его сна?
— Прости, что я вторгаюсь в твой сон и нарушаю твое уединение, мой господин. Но у меня срочное дело и совсем нет времени.
Элрик видел, что Мунглам продолжает спать, словно ему что-то подмешали в вино.
Элрик сел на кровати. Буревестник издал стон и умолк.
— Кажется, ты знаешь меня, моя госпожа, но я не…
— Меня зовут Мишелла.
— Императрица Рассвета?
Она снова улыбнулась.
— Некоторые называют меня именно так. А другие зовут меня Темной дамой Канелуна.
— Та, которую любил Обек? Тогда ты очень хорошо сохранилась, госпожа Мишелла.
— Это не моя заслуга. Возможно, я бессмертна. Не знаю. Мне известно одно: время — это обман…
— Почему ты пришла ко мне?
— Я не могу оставаться с тобой долго. Я пришла к тебе за помощью.
— За какой?
— Мне кажется, у нас общий враг.
— Телеб К'аарна?
— Именно.
— Это он зачаровал тебя и погрузил в этот сон?
— Да.
— Он послал против меня своих унаев. Именно так я…
Она подняла руку.
— Это я послала химер, чтобы они нашли тебя и доставили ко мне. Они не собирались причинить тебе вреда. Но другого я ничего не могла, потому что колдовство Телеба К'аарны уже начало действовать. Я сражаюсь с этим колдовством, но оно сильно, и просыпаться мне удается лишь на очень короткие промежутки времени. Сейчас один из таких промежутков. Телеб К'аарна соединил свои усилия с принцем Умбдой, предводителем келмаинского воинства. Они собираются покорить Лормир, а затем и весь южный континент!
— Кто такой этот Умбда? Я ничего не знаю ни о нем, ни о келмаинском воинстве. Может быть, это какой-то аристократ из Йосаза, который…
— Принц Умбда служит Хаосу. Он пришел из земель, лежащих за Краем Мира, и его келмаины хотя и выглядят как люди, но они не люди. Теперь колдовство Телеба К'аарны подкрепляется тем, что стоит за Умбдой, — силой Хаоса. Я защищаю Лормир и служу Закону. Я знаю, что и ты служишь Хаосу, но я надеюсь, что твоя ненависть к Телебу К'аарне сильнее твоей верности Хаосу.
— Хаос в последнее время не служит мне, моя госпожа, так что я забуду об этой верности. Я отомщу Телебу К'аарне, и если мы сможем быть полезны друг другу в этом деле, так тому и быть.
— Отлично.
Она тяжело вздохнула, и глаза ее сверкнули. Когда она заговорила снова, ей далось это с трудом.
— Колдовство снова одолевает меня. У меня есть жеребец для тебя у северных ворот города. Он доставит тебя на остров в Кипящем море. На этом острове есть дворец, который называется Ашанелун. Именно там я и обитала в последнее время, пока не почувствовала, что Лормиру грозит опасность…
Она прижала руку ко лбу, ее качнуло.
— … Но Телеб К'аарна полагал, что я вернусь туда, и потому поставил стражника у ворот дворца. Этого стражника нужно уничтожить. Когда ты убьешь его, ты должен будешь…
Элрик поднялся, чтобы помочь ей, но она махнула рукой — не надо.
— … пробраться к восточной башне. В нижней комнате башни есть сундук. В сундуке лежит большая сумка из материи, прошитой золотом. Ты должен будешь взять ее и… принести назад в Канелун, потому что Умбда и его келмаинское воинство двигаются к замку. Телеб К'аарна с их помощью уничтожит замок, а вместе с замком и меня. А с помощью той сумки я смогу уничтожить их. Только молись, чтобы я смогла проснуться, иначе Юг обречен, и даже ты ничего не сможешь противопоставить той силе, которая будет покорна Телебу К'аарне.
— А как быть с Мунгламом? — Элрик скользнул взглядом по своему спящему другу. — Он может сопровождать меня?
— Лучше не надо. И потом, на нем поверхностное заклятие. И пробуждать его сейчас нет времени… — Она снова тяжело вздохнула и прижала руки к вискам. — Нет времени…
Элрик выскочил из кровати и стал натягивать на себя штаны. Он надел плащ, наброшенный на стул, пристегнул к поясу рунный меч. Он сделал шаг вперед, чтобы помочь ей, но она остановила его рукой — не надо.
— Нет… Пожалуйста, иди…
И она исчезла.
Элрик, еще толком не проснувшийся, распахнул дверь и ринулся вниз по лестнице, а потом в ночь — к северным воротам Алорасаза. Он миновал ворота и сразу оказался в глубоком снегу. Он посмотрел в одну сторону, в другую. Холод накатил на него неожиданной волной. Скоро он уже шел по колено в снегу. Оглядываясь, он шел и шел, пока вдруг не остановился.
Он удивленно открыл рот, увидев жеребца, о котором говорила ему Мишелла.
«Что это — очередная химера?»
Он осторожно приблизился к необычному зверю.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Элрик сел на одну из кроватей и снял плащ и пояс с мечом. Он продрог до костей.
— Дал бы ты мне часть нашего богатства, — сказал Мунглам, снимая с себя обувь у огня. — Нужда в деньгах у нас может возникнуть прежде, чем закончатся наши поиски.
Но Элрик словно не услышал его.
Поев и узнав у хозяина гостиницы, что послезавтра на Йосаз уходит корабль, Элрик и Мунглам улеглись на свои кровати и уснули.
В эту ночь Элрик видел тревожные сны. Призраки с большей настойчивостью, чем обычно, проникали в темные коридоры его разума.
Он слышал крики Симорил, чью душу выпивал Черный Меч. Он видел горящий Имррир, видел, как рушатся его прекрасные башни. Он видел своего хохочущего кузена Йиркуна, рассевшегося на Рубиновом троне. Видел он и многое другое, что никак не могло принадлежать его прошлому…
Элрик, который никогда не годился на роль правителя жестокого народа Мелнибонэ, отправился скитаться по землям людей, но узнал лишь то, что ему и среди нет них места. А Йиркун тем временем захватил королевство, пытался принудить Симорил стать его женой, а когда та отказалась, погрузил ее в колдовской сон, из которого только сам и мог вывести.
Элрику снилось, что он нашел Нанорион, таинственный драгоценный камень, который может пробудить даже мертвого. Ему снилось, что Симорил все еще жива, что она только спит, а он помещает Нанорион ей на лоб, и она просыпается, целует его, и они вместе покидают Имррир, плывут в небесах на Огнеклыке, огромном мелнибонийском боевом драконе, несутся прочь от мирного замка в снегу.
Он вздрогнул и проснулся.
Стояла глухая ночь.
Даже шум в таверне внизу прекратился.
Он открыл глаза и увидел, что Мунглам спит на кровати рядом.
Он постарался снова уснуть, но у него ничего не получилось. Он был уверен, что в комнате есть кто-то еще. Он протянул руку и нащупал Буревестник, приготовившись защищаться, если кто-то попытается напасть на него. Может быть, это были воры, узнавшие у хозяина гостиницы о щедрости Элрика.
Он услышал, как кто-то движется по комнате, и снова открыл глаза.
Она стояла рядом, ее черные волосы ниспадали на плечи, ее алое платье облегало тело. Ее губы искривились в иронической улыбке, а ее глаза внимательно разглядывали его.
Это была та самая женщина, которую он видел в замке. Спящая женщина. Неужели она была частью его сна?
— Прости, что я вторгаюсь в твой сон и нарушаю твое уединение, мой господин. Но у меня срочное дело и совсем нет времени.
Элрик видел, что Мунглам продолжает спать, словно ему что-то подмешали в вино.
Элрик сел на кровати. Буревестник издал стон и умолк.
— Кажется, ты знаешь меня, моя госпожа, но я не…
— Меня зовут Мишелла.
— Императрица Рассвета?
Она снова улыбнулась.
— Некоторые называют меня именно так. А другие зовут меня Темной дамой Канелуна.
— Та, которую любил Обек? Тогда ты очень хорошо сохранилась, госпожа Мишелла.
— Это не моя заслуга. Возможно, я бессмертна. Не знаю. Мне известно одно: время — это обман…
— Почему ты пришла ко мне?
— Я не могу оставаться с тобой долго. Я пришла к тебе за помощью.
— За какой?
— Мне кажется, у нас общий враг.
— Телеб К'аарна?
— Именно.
— Это он зачаровал тебя и погрузил в этот сон?
— Да.
— Он послал против меня своих унаев. Именно так я…
Она подняла руку.
— Это я послала химер, чтобы они нашли тебя и доставили ко мне. Они не собирались причинить тебе вреда. Но другого я ничего не могла, потому что колдовство Телеба К'аарны уже начало действовать. Я сражаюсь с этим колдовством, но оно сильно, и просыпаться мне удается лишь на очень короткие промежутки времени. Сейчас один из таких промежутков. Телеб К'аарна соединил свои усилия с принцем Умбдой, предводителем келмаинского воинства. Они собираются покорить Лормир, а затем и весь южный континент!
— Кто такой этот Умбда? Я ничего не знаю ни о нем, ни о келмаинском воинстве. Может быть, это какой-то аристократ из Йосаза, который…
— Принц Умбда служит Хаосу. Он пришел из земель, лежащих за Краем Мира, и его келмаины хотя и выглядят как люди, но они не люди. Теперь колдовство Телеба К'аарны подкрепляется тем, что стоит за Умбдой, — силой Хаоса. Я защищаю Лормир и служу Закону. Я знаю, что и ты служишь Хаосу, но я надеюсь, что твоя ненависть к Телебу К'аарне сильнее твоей верности Хаосу.
— Хаос в последнее время не служит мне, моя госпожа, так что я забуду об этой верности. Я отомщу Телебу К'аарне, и если мы сможем быть полезны друг другу в этом деле, так тому и быть.
— Отлично.
Она тяжело вздохнула, и глаза ее сверкнули. Когда она заговорила снова, ей далось это с трудом.
— Колдовство снова одолевает меня. У меня есть жеребец для тебя у северных ворот города. Он доставит тебя на остров в Кипящем море. На этом острове есть дворец, который называется Ашанелун. Именно там я и обитала в последнее время, пока не почувствовала, что Лормиру грозит опасность…
Она прижала руку ко лбу, ее качнуло.
— … Но Телеб К'аарна полагал, что я вернусь туда, и потому поставил стражника у ворот дворца. Этого стражника нужно уничтожить. Когда ты убьешь его, ты должен будешь…
Элрик поднялся, чтобы помочь ей, но она махнула рукой — не надо.
— … пробраться к восточной башне. В нижней комнате башни есть сундук. В сундуке лежит большая сумка из материи, прошитой золотом. Ты должен будешь взять ее и… принести назад в Канелун, потому что Умбда и его келмаинское воинство двигаются к замку. Телеб К'аарна с их помощью уничтожит замок, а вместе с замком и меня. А с помощью той сумки я смогу уничтожить их. Только молись, чтобы я смогла проснуться, иначе Юг обречен, и даже ты ничего не сможешь противопоставить той силе, которая будет покорна Телебу К'аарне.
— А как быть с Мунгламом? — Элрик скользнул взглядом по своему спящему другу. — Он может сопровождать меня?
— Лучше не надо. И потом, на нем поверхностное заклятие. И пробуждать его сейчас нет времени… — Она снова тяжело вздохнула и прижала руки к вискам. — Нет времени…
Элрик выскочил из кровати и стал натягивать на себя штаны. Он надел плащ, наброшенный на стул, пристегнул к поясу рунный меч. Он сделал шаг вперед, чтобы помочь ей, но она остановила его рукой — не надо.
— Нет… Пожалуйста, иди…
И она исчезла.
Элрик, еще толком не проснувшийся, распахнул дверь и ринулся вниз по лестнице, а потом в ночь — к северным воротам Алорасаза. Он миновал ворота и сразу оказался в глубоком снегу. Он посмотрел в одну сторону, в другую. Холод накатил на него неожиданной волной. Скоро он уже шел по колено в снегу. Оглядываясь, он шел и шел, пока вдруг не остановился.
Он удивленно открыл рот, увидев жеребца, о котором говорила ему Мишелла.
«Что это — очередная химера?»
Он осторожно приблизился к необычному зверю.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Птица из драгоценностей говорит
Это была птица, но птица не из плоти и крови.
Это была птица из серебра, из золота, из меди. Крылья ее стали бить по воздуху, когда Элрик приблизился, она нетерпеливо принялась перебирать своими огромными когтистыми лапами, вращая холодными изумрудными глазами, изучавшими приближавшегося к ней человека.
На спине у нее было резное ониксовое седло, оправленное золотом и медью, и седло это было пусто — оно ждало Элрика.
— Ну что ж, — сказал сам себе Элрик, — я ввязался в это дело, не задавая никаких вопросов. Точно так же могу его и закончить.
И он подошел к птице, забрался по ее боку и с некоторой осторожностью опустился в седло.
Золотые с серебром крылья рассекли воздух, при этом раздался звук, словно ударили в сотню цимбал. Три взмаха — и металлическая птица вместе со своим всадником поднялась высоко в ночное небо над Алорасазом. Птица повернула свою яркую голову на медной шее и приоткрыла кривой клюв из стали, украшенной драгоценными камнями.
— Мой господин, мне приказано доставить тебя в Ашанелун.
Элрик взмахнул бледнокожей рукой.
— Как скажешь. Я в твоей власти и во власти твоей хозяйки.
Тут его откинуло назад в седле, потому что птица сильнее ударила крыльями, набирая скорость, и они понеслись сквозь холодную ночь над заснеженной долиной, над горами, над реками, пока не показался берег. И тогда Элрик увидел на западе море, которое называлось Кипящим.
Птица из золота и серебра резко пошла вниз сквозь черную как смоль ночь, и Элрик почувствовал, как влажное тепло обдало его лицо и руки, и услышал характерный звук кипения. Он понял, что они летят над странным морем, заходить куда отваживались редкие корабли и которое, как говорили, питается вулканами, лежащими глубоко под водной поверхностью.
Они летели в облаке пара. Жара была почти невыносимой. Вскоре Элрик различил впереди землю — небольшой скалистый остров, на котором стояло одинокое здание с красивыми башнями и куполами.
— Дворец Ашанелун, — сказала птица из золота и серебра. — Я сяду на стене, хозяин, но я опасаюсь того, с кем ты должен встретиться, прежде чем наша миссия закончится. Так что я подожду тебя в другом месте. А потом, если ты останешься живым, я вернусь и отнесу тебя назад в Канелун. Если же ты погибнешь, то я вернусь и расскажу хозяйке о твоем поражении.
Птица, громко хлопая крыльями, повисла над зубчатой стеной, Элрик же сожалел о том, что ему не удастся застать врасплох того, кого так сильно боялась птица.
Он перебросил одну ногу через седло, помедлил, выжидая удобный момент, а потом спрыгнул на плоскую крышу.
Птица поспешно взмыла в черное небо.
Элрик остался один.
Вокруг царила тишина, только где-то вдали горячие волны накатывали на берег.
Он обнаружил восточную башню и начал пробираться к ее двери. Может быть, подумал он, ему удастся завершить свою миссию, так и не встретившись со стражем дворца.
Но тут он услышал чудовищный рев у себя за спиной и повернулся. Он понял, что сейчас ему предстоит встреча с этим самым стражем. Он увидел перед собой существо с очерченным красным глазами, полными ненасытной злости.
— Значит, ты и есть раб Телеба К'аарны, — сказал Элрик. Он потянулся к Буревестнику, и меч словно бы сам прыгнул в его руку. — Я должен тебя убить или ты уйдешь подобру-поздорову?
Существо снова заревело, но не двинулось с места. Тогда альбинос сказал:
— Я Элрик из Мелнибонэ, последний в роду великих королей-чародеев. Этот клинок не просто убьет тебя, мой друг демон. Он выпьет твою душу и накормит меня ею. Может быть, я тебе известен под другим именем? Меня еще называют Похититель Душ.
Существо ударило своим зубчатым хвостом, и его бычьи ноздри раздулись. Рогатая голова на короткой шее наклонилась, и в. темноте блеснули длинные зубы. Оно вытянуло чешуйчатые лапы и стало надвигаться на Владыку Руин.
Элрик взял меч двумя руками и расставил пошире ноги на плитах. Он приготовился отразить атаку монстра. Ему в лицо ударило зловонное дыхание. Зверь заревел опять и бросился вперед.
Буревестник завыл, осветив обоих черным сиянием. Руны, вырезанные на металле, сверкнули алчным светом, когда это исчадие ада замахнулось на Элрика своей когтистой лапой, разодрав на нем рубашку и обнажив грудь.
Меч опустился на атакующего монстра.
Демон зарычал, когда меч ударил по чешуе на его плече, но не отступил. Он отпрянул в сторону и снова набросился на Элрика. Альбинос отступил, но при этом на его руке появилась рваная рана от локтя до запястья.
Буревестник ударил во второй раз — прямо по морде монстра, который взвизгнул, но его лапа опять добралась до тела Элрика, на этот раз слегка вспоров кожу у него на груди. Из раны потекла кровь.
Элрик упал на спину, потеряв равновесие на камнях. Он чуть было не свалился вниз, но успел подняться и изготовиться к защите. Перед ним снова мелькнули когти, но Буревестник отбил их.
Элрик начал задыхаться, пот тек ему на лицо, в нем зрело отчаяние, но постепенно это отчаяние обретало иное качество, и тогда глаза его засверкали, с губ сорвался дикий крик.
— Ты еще не понял, что я — Элрик?! — воскликнул он. — Элрик!
Но монстр продолжал атаковать.
— Я Элрик. Я больше демон, чем человек! Прочь, ты, уродливая тварь!
Существо снова заревело и опять набросилось на Элрика, но на этот раз он не отступил. Его лицо горело страшным гневом, он перехватил меч и сунул его острием вперед в разверстую пасть чудовища.
Он погрузил Черный Меч в вонючую глотку, вонзая его глубоко в тело чудовища.
Этим ударом он в конечном счете распорол пасть, шею, грудь и пах монстра, жизненная сила которого потекла в Элрика по лезвию меча. Когти снова мелькнули перед Элриком, но тварь явно слабела.
И тут Элрик, почувствовав мощный прилив энергии, издал крик черного торжества. Он извлек меч и принялся наносить им удары по телу монстра, чувствуя, как все больше и больше сил притекает в него. Демон застонал и растянулся на плитках.
Дело было сделано.
А белолицый демон стоял над поверженной тварью, над этим исчадием ада, и малиновые глаза Элрика сверкали, а его открытые бледные губы исторгали дикий смех.
Он воздел кверху руки с рунным мечом, сверкавшим черным, страшным сиянием, и меч завыл, исполняя бессловесную, торжественную песню, посвященную Владыкам Хаоса.
Внезапно наступила тишина.
И тогда Элрик склонил голову и зарыдал.
Некоторое время спустя Элрик открыл дверь восточной башни и, нащупывая путь в кромешной темноте, добрался до нижней комнаты. На двери была щеколда, на которой висел замок, но Буревестник разбил эти запоры, и последний повелитель Мелнибонэ вошел в освещенную комнату, в которой стоял металлический сундук.
Мечом Элрик разрубил металлические скрепы и откинул крышку. В сундуке было немало чудес, а среди них сумка из прошитой золотыми нитями ткани. Он взял только сумку и, засунув ее себе за пояс, устремился прочь из этой комнаты — назад на зубчатую стену, где птица из золота и серебра поклевывала то, что оставалось от слуги Телеба К'аарны.
Птица подняла на Элрика глаза, в которых альбинос увидел чуть ли не шутливое выражение.
— Ну что ж, хозяин, мы должны поспешить в Канелун.
— Да.
Элрик почувствовал тошноту. Он мрачным взоррм созерцал мертвую тушу и то, что досталось ему от этого монстра, — жизненную энергию, которая наверняка была нечистой. Не впитал ли он в себя и злобный нрав демона?
Он собрался было взобраться в ониксовое седло, но тут увидел какое-то мерцание среди черных и желтых внутренностей монстра, разбросанных на камнях. Это было сердце демона — неправильной формы камень темно-синего, алого и зеленого цветов. Оно продолжало биться, хотя его владелец и был уже мертв.
Элрик остановился и поднял его. Оно было влажным и таким горячим, что он чуть не обжег себе руку. Элрик сунул его в сумку, а потом забрался в седло на птице.
Птица снова понесла его над Кипящим морем, а на его смертельно бледном лице отражались десятки странных чувств. Его молочного цвета волосы развевались у него за спиной, он не чувствовал ран на груди и руке.
Он думал о другом. Некоторые его мысли лежали в прошлом, другие были направлены в будущее. Дважды он горько рассмеялся, и из его глаз пролились слезы, когда он произнес:
— Какое же мучение эта жизнь!
Это была птица из серебра, из золота, из меди. Крылья ее стали бить по воздуху, когда Элрик приблизился, она нетерпеливо принялась перебирать своими огромными когтистыми лапами, вращая холодными изумрудными глазами, изучавшими приближавшегося к ней человека.
На спине у нее было резное ониксовое седло, оправленное золотом и медью, и седло это было пусто — оно ждало Элрика.
— Ну что ж, — сказал сам себе Элрик, — я ввязался в это дело, не задавая никаких вопросов. Точно так же могу его и закончить.
И он подошел к птице, забрался по ее боку и с некоторой осторожностью опустился в седло.
Золотые с серебром крылья рассекли воздух, при этом раздался звук, словно ударили в сотню цимбал. Три взмаха — и металлическая птица вместе со своим всадником поднялась высоко в ночное небо над Алорасазом. Птица повернула свою яркую голову на медной шее и приоткрыла кривой клюв из стали, украшенной драгоценными камнями.
— Мой господин, мне приказано доставить тебя в Ашанелун.
Элрик взмахнул бледнокожей рукой.
— Как скажешь. Я в твоей власти и во власти твоей хозяйки.
Тут его откинуло назад в седле, потому что птица сильнее ударила крыльями, набирая скорость, и они понеслись сквозь холодную ночь над заснеженной долиной, над горами, над реками, пока не показался берег. И тогда Элрик увидел на западе море, которое называлось Кипящим.
Птица из золота и серебра резко пошла вниз сквозь черную как смоль ночь, и Элрик почувствовал, как влажное тепло обдало его лицо и руки, и услышал характерный звук кипения. Он понял, что они летят над странным морем, заходить куда отваживались редкие корабли и которое, как говорили, питается вулканами, лежащими глубоко под водной поверхностью.
Они летели в облаке пара. Жара была почти невыносимой. Вскоре Элрик различил впереди землю — небольшой скалистый остров, на котором стояло одинокое здание с красивыми башнями и куполами.
— Дворец Ашанелун, — сказала птица из золота и серебра. — Я сяду на стене, хозяин, но я опасаюсь того, с кем ты должен встретиться, прежде чем наша миссия закончится. Так что я подожду тебя в другом месте. А потом, если ты останешься живым, я вернусь и отнесу тебя назад в Канелун. Если же ты погибнешь, то я вернусь и расскажу хозяйке о твоем поражении.
Птица, громко хлопая крыльями, повисла над зубчатой стеной, Элрик же сожалел о том, что ему не удастся застать врасплох того, кого так сильно боялась птица.
Он перебросил одну ногу через седло, помедлил, выжидая удобный момент, а потом спрыгнул на плоскую крышу.
Птица поспешно взмыла в черное небо.
Элрик остался один.
Вокруг царила тишина, только где-то вдали горячие волны накатывали на берег.
Он обнаружил восточную башню и начал пробираться к ее двери. Может быть, подумал он, ему удастся завершить свою миссию, так и не встретившись со стражем дворца.
Но тут он услышал чудовищный рев у себя за спиной и повернулся. Он понял, что сейчас ему предстоит встреча с этим самым стражем. Он увидел перед собой существо с очерченным красным глазами, полными ненасытной злости.
— Значит, ты и есть раб Телеба К'аарны, — сказал Элрик. Он потянулся к Буревестнику, и меч словно бы сам прыгнул в его руку. — Я должен тебя убить или ты уйдешь подобру-поздорову?
Существо снова заревело, но не двинулось с места. Тогда альбинос сказал:
— Я Элрик из Мелнибонэ, последний в роду великих королей-чародеев. Этот клинок не просто убьет тебя, мой друг демон. Он выпьет твою душу и накормит меня ею. Может быть, я тебе известен под другим именем? Меня еще называют Похититель Душ.
Существо ударило своим зубчатым хвостом, и его бычьи ноздри раздулись. Рогатая голова на короткой шее наклонилась, и в. темноте блеснули длинные зубы. Оно вытянуло чешуйчатые лапы и стало надвигаться на Владыку Руин.
Элрик взял меч двумя руками и расставил пошире ноги на плитах. Он приготовился отразить атаку монстра. Ему в лицо ударило зловонное дыхание. Зверь заревел опять и бросился вперед.
Буревестник завыл, осветив обоих черным сиянием. Руны, вырезанные на металле, сверкнули алчным светом, когда это исчадие ада замахнулось на Элрика своей когтистой лапой, разодрав на нем рубашку и обнажив грудь.
Меч опустился на атакующего монстра.
Демон зарычал, когда меч ударил по чешуе на его плече, но не отступил. Он отпрянул в сторону и снова набросился на Элрика. Альбинос отступил, но при этом на его руке появилась рваная рана от локтя до запястья.
Буревестник ударил во второй раз — прямо по морде монстра, который взвизгнул, но его лапа опять добралась до тела Элрика, на этот раз слегка вспоров кожу у него на груди. Из раны потекла кровь.
Элрик упал на спину, потеряв равновесие на камнях. Он чуть было не свалился вниз, но успел подняться и изготовиться к защите. Перед ним снова мелькнули когти, но Буревестник отбил их.
Элрик начал задыхаться, пот тек ему на лицо, в нем зрело отчаяние, но постепенно это отчаяние обретало иное качество, и тогда глаза его засверкали, с губ сорвался дикий крик.
— Ты еще не понял, что я — Элрик?! — воскликнул он. — Элрик!
Но монстр продолжал атаковать.
— Я Элрик. Я больше демон, чем человек! Прочь, ты, уродливая тварь!
Существо снова заревело и опять набросилось на Элрика, но на этот раз он не отступил. Его лицо горело страшным гневом, он перехватил меч и сунул его острием вперед в разверстую пасть чудовища.
Он погрузил Черный Меч в вонючую глотку, вонзая его глубоко в тело чудовища.
Этим ударом он в конечном счете распорол пасть, шею, грудь и пах монстра, жизненная сила которого потекла в Элрика по лезвию меча. Когти снова мелькнули перед Элриком, но тварь явно слабела.
И тут Элрик, почувствовав мощный прилив энергии, издал крик черного торжества. Он извлек меч и принялся наносить им удары по телу монстра, чувствуя, как все больше и больше сил притекает в него. Демон застонал и растянулся на плитках.
Дело было сделано.
А белолицый демон стоял над поверженной тварью, над этим исчадием ада, и малиновые глаза Элрика сверкали, а его открытые бледные губы исторгали дикий смех.
Он воздел кверху руки с рунным мечом, сверкавшим черным, страшным сиянием, и меч завыл, исполняя бессловесную, торжественную песню, посвященную Владыкам Хаоса.
Внезапно наступила тишина.
И тогда Элрик склонил голову и зарыдал.
Некоторое время спустя Элрик открыл дверь восточной башни и, нащупывая путь в кромешной темноте, добрался до нижней комнаты. На двери была щеколда, на которой висел замок, но Буревестник разбил эти запоры, и последний повелитель Мелнибонэ вошел в освещенную комнату, в которой стоял металлический сундук.
Мечом Элрик разрубил металлические скрепы и откинул крышку. В сундуке было немало чудес, а среди них сумка из прошитой золотыми нитями ткани. Он взял только сумку и, засунув ее себе за пояс, устремился прочь из этой комнаты — назад на зубчатую стену, где птица из золота и серебра поклевывала то, что оставалось от слуги Телеба К'аарны.
Птица подняла на Элрика глаза, в которых альбинос увидел чуть ли не шутливое выражение.
— Ну что ж, хозяин, мы должны поспешить в Канелун.
— Да.
Элрик почувствовал тошноту. Он мрачным взоррм созерцал мертвую тушу и то, что досталось ему от этого монстра, — жизненную энергию, которая наверняка была нечистой. Не впитал ли он в себя и злобный нрав демона?
Он собрался было взобраться в ониксовое седло, но тут увидел какое-то мерцание среди черных и желтых внутренностей монстра, разбросанных на камнях. Это было сердце демона — неправильной формы камень темно-синего, алого и зеленого цветов. Оно продолжало биться, хотя его владелец и был уже мертв.
Элрик остановился и поднял его. Оно было влажным и таким горячим, что он чуть не обжег себе руку. Элрик сунул его в сумку, а потом забрался в седло на птице.
Птица снова понесла его над Кипящим морем, а на его смертельно бледном лице отражались десятки странных чувств. Его молочного цвета волосы развевались у него за спиной, он не чувствовал ран на груди и руке.
Он думал о другом. Некоторые его мысли лежали в прошлом, другие были направлены в будущее. Дважды он горько рассмеялся, и из его глаз пролились слезы, когда он произнес:
— Какое же мучение эта жизнь!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Смех черного колдуна
В Канелуне они оказались с рассветом, и Элрик издалека увидел многочисленную армию, чернеющую на снегу. Он понял, что это, видимо, келмаинское воинство, ведомое Телебом К'аарной и принцем Умбдой, направляется к одинокому замку.
Птица из золота и серебра приземлилась в снегу перед входом в замок и, как только Элрик спрыгнул из седла, взмыла в воздух и исчезла.
На этот раз большие ворота замка Канелун были закрыты, и Элрик, запахнув свой прорванный плащ на обнаженной груди, принялся стучать в ворота кулаками. С его сухих губ сорвалось имя:
— Мишелла! Мишелла! Никакого ответа.
— Мишелла, я вернулся с тем, что тебе нужно!
Он опасался, что она снова погрузилась в свой колдовской сон. Он посмотрел на юг и увидел, что черная волна еще больше приблизилась к замку.
— Мишелла!
Потом он услышал звук отодвигаемой щеколды, ворота застонали и открылись, и Элрик увидел перед собой Мунглама — тот стоял с напряженным лицом, и глаза его были полны чем-то, чему Элрик не мог подобрать название.
— Мунглам! Как ты здесь оказался?
— Не знаю, Элрик. — Мунглам отошел в сторону, пропуская внутрь Элрика. Он вернул щеколду на место. — Я лежал прошлой ночью в своей кровати, когда появилась женщина — та самая, что мы видели здесь спящей. Она сказала, что я должен следовать за ней. И я каким-то образом последовал. Только я не знаю как, Элрик. Понятия не имею.
— И где сейчас эта женщина?
— Там, где мы ее впервые и увидели. Она спит, и я не могу ее разбудить.
Элрик тяжело вздохнул и вкратце рассказал Мунгламу то, что ему стало известно о Мишелле и воинстве, которое наступало на ее замок Канелун.
— А ты знаешь, что находится в этой сумке? — спросил Мунглам.
Элрик отрицательно покачал головой и, открыв сумку, заглянул внутрь.
— Кажется, там нет ничего, кроме какого-то розоватого порошка. Но это, видимо, связано с каким-то сильным колдовством, если Мишелла считает, что с помощью этого можно победить келмаинское воинство.
Мунглам нахмурился.
— Но Мишелла сама должна произвести это колдовское действо, если только она знает, что это за порошок.
— Да.
— А в сон ее погрузил Телеб К'аарна.
— Да.
— Но теперь слишком поздно, потому что Умбда — уж не знаю, кто он такой, — приближается к замку.
— Да. — Рука Элрика дрожала, когда он доставал из-за пояса сердце демона, которое он взял, перед тем как оставить дворец Ашанелун. — Если только это не тот камень, что я думаю.
— Что думаешь?
— Я знаю одну легенду. У некоторых демонов эти камни вместо сердец. — Он поднес камень к свету, на котором замерцали его синий, алый и зеленые цвета. — Я его прежде никогда не видел, но мне кажется, это именно то, что я искал когда-то для Симорил, когда пытался вывести ее из сна, наведенного на нее Йиркуном. Я тогда искал, но так и не нашел Нанорион — камень, обладающий волшебной силой пробуждать даже мертвых или тех, кто спит мертвым сном.
— И это и есть Нанорион? Он разбудит Мишеллу?
— Если ее что и разбудит, так только это — я взял его из тела демона Телеба К'аарны. К тому же этот камень должен повысить эффективность колдовства. Идем.
Элрик направился через зал, а потом вверх по лестнице в комнату Мишеллы, где она лежала, как и прежде, на кровати под балдахином, перед стеной, увешанной щитами и оружием.
— Теперь я понимаю, почему у нее такие украшения в спальной, — сказал Мунглам. — Согласно легенде, это оружие тех, кто любил Мишеллу и сражался за ее дело.
Элрик кивнул и сказал, словно бы про себя:
— Да, Императрица Рассвета всегда была врагом Мелнибонэ.
Он осторожно взял пульсирующий камень и, вытянув руку, положил его на лоб женщины.
Прошло несколько мгновений, и Мунглам сказал:
— Похоже, камень на нее не действует. Она даже не шелохнулась.
— Есть одна руна, но я не могу ее вспомнить… — Элрик прижал пальцы к вискам. — Не могу ее вспомнить…
Мунглам подошел к окну.
— Мы можем спросить у Телеба К'аарны, — иронически сказал он. — Он будет здесь с минуты на минуту.
И тут Мунглам увидел, что в глазах Элрика снова появились слезы. Элрик отвернулся в надежде, что Мунглам не заметит их. Мунглам откашлялся.
— У меня кое-какие дела внизу. Позови меня, если тебе понадобится моя помощь.
Он вышел из комнаты и закрыл дверь, а Элрик остался один с женщиной, которая все больше и больше казалась ему жутким призраком из самых страшных его ночных кошмаров.
Он попытался взять себя в руки и направить ход мыслей в нужное ему русло, чтобы вспомнить эти важнейшие руны на высоком слоге древнего Мелнибонэ.
— Боги, — прошептал он, — помогите мне!
Но он знал, что в данном случае Владыки Хаоса не придут ему на помощь, напротив, будут препятствовать ему, поскольку Мишелла была одним из основных инструментов Закона на Земле — именно на ней лежала обязанность вытеснения Хаоса из мира.
Он упал на колени рядом с ее кроватью. Опустив голову, он протянул правую руку и коснулся пульсирующего камня, потом протянул левую руку и положил ее на пупок Мишеллы. После этого он начал петь на древнем языке, который звучал еще до того, как нога человека ощутила под собой землю…
— Элрик!
Мунглам ворвался в комнату, и Элрик вышел из транса.
— Элрик! Нас атакуют! Головные всадники уже в замке…
— Что?
— Они ворвались в замок, их около дюжины. Я их отогнал и преградил им путь в эту башню, но они уже ломают дверь. Их, видимо, послали, чтобы уничтожить Мишеллу, если им это удастся. Они удивились, увидев здесь меня.
Элрик поднялся и внимательно посмотрел на Мишеллу. Он закончил руну и почти успел повторить ее, когда появился Мунглам. Мишелла так и не шелохнулась.
— Телеб К'аарна колдовал на расстоянии, — сказал Мунглам. — Так он подавлял сопротивление Мишеллы. Но он не брал в расчет нас.
Они с Элриком поспешили из комнаты вниз по лестнице туда, где под напором вооруженных людей прогибалась и трескалась дверь.
— Отойди в сторону, Мунглам.
Элрик вытащил застонавший меч, поднял его над головой и ударил им по двери.
Дверь раскололась, а вместе с ней и два странной формы черепа.
Остальные атакующие отпрянули назад, издав крики изумления и ужаса при виде белолицего воина с огромным мечом, который выпил души двух убитых, распевая свою странную, замысловатую песню.
Под напором Элрика они бросились вниз по лестнице в зал, где сгрудились, изготовившись защищаться от демона с его мечом, выкованным в аду.
А Элрик смеялся.
И от этого смеха их охватывал ужас.
И оружие дрожало в их руках.
— Значит, вы и есть могущественные келмаины, — с издевкой сказал Элрик. — Неудивительно, что вам нужно колдовство в помощь, ведь вы так трусливы. Неужели вы там, за Краем Мира, не слышали об Элрике Братоубийце?
Но келмаины явно не понимали его речей, что само по себе было необычно, поскольку говорил он на общем языке, известном всем людям.
У келмаинов были золотистая кожа и почти квадратные глазницы. Их лица были словно вырублены из камня — всюду прямые углы, ровные поверхности, а их доспехи имели не закругленную форму, а угловатую.
Элрик оскалился в улыбке, и келмаины сбились еще плотнее.
И тогда Элрик рассмеялся жутким смехом, и Мунглам отошел в сторону, чтобы не видеть того, что должно произойти.
Рунный меч рассекал воздух. Головы и конечности падали на пол. Хлестала из ран кровь. Выпивались души. По выражению на мертвых лицах келмаинов было ясно, что перед тем, как жизнь покинула их, они узнали правду о своей ужасающей судьбе.
А Буревестник пил и пил, потому что Буревестника постоянно мучила жажда.
И Элрик чувствовал, что его больные вены наполняются энергией, какой он не чувствовал даже, когда убивал демона Телеба К'аарны.
Зал сотрясался от безумного веселья Элрика, который, перешагнув через мертвые тела, вышел в открытые ворота, где в ожидании остановилось бесчисленное воинство.
И прокричал он имя:
— Телеб К'аарна! Телеб К'аарна!
Следом за ним выбежал Мунглам, призывавший Элрика остановиться, но Элрик не слышал его. Элрик шел по снегу, оставляя за собой алый след.
Келмаины под холодным солнцем наступали на замок, называвшийся Канелун, а им навстречу шел Элрик.
Во главе воинства ехал на лошади одетый в просторные одежды темнолицый колдун из Пан-Танга. Рядом с ним скакал полководец келмаинского воинства, принц Умбда, весь закованный в доспехи, со странными перьями, торчащими из шлема, и с торжествующей улыбкой на необычном угловатом лице.
За ними воины тащили ни на что не похожие орудия войны, которые, несмотря на всю свою экзотичность, производили впечатление огромной силы, способной победить все, что мог выставить Лормир.
Когда появилась эта одинокая фигура, направившаяся от стен замка Канелун навстречу воинству, Телеб К'аарна поднял руку и остановил войско. Он натянул поводья своего коня и рассмеялся.
— Да ведь это же мелнибонийский шакал, клянусь всеми богами Хаоса. Наконец-то он признал своего хозяина и идет отдаться мне на милость.
Элрик подошел ближе, а Телеб К'аарна продолжал смеяться.
— Элрик, упади передо мной на колени!
Элрик не замедлил шага, он словно бы не слышал слов пантангианца.
В глазах принца Умбды появилось тревожное выражение, он сказал что-то на неизвестном Элрику языке, и Телеб К'аарна, хмыкнув, ответил ему на том же языке.
А альбинос продолжал свое движение по снегу навстречу огромному воинству.
— Заклинаю Чардросом, Элрик! Остановись! — воскликнул Телеб К'аарна. Его конь под ним нервно забил копытом. — Если ты пришел торговаться со мной, то ты просто глупец. Канелун и его хозяйка должны погибнуть, а потом нам будет принадлежать весь Лормир, и в том, что он будет нашим, нет никаких сомнений!
И тогда Элрик и в самом деле остановился и вперил горящий взгляд в колдуна. На его бледных губах гуляла ледяная улыбка.
Телеб К'аарна попытался было ответить на взгляд Элрика, но не смог. Когда он заговорил снова, в голосе его слышалась дрожь:
Птица из золота и серебра приземлилась в снегу перед входом в замок и, как только Элрик спрыгнул из седла, взмыла в воздух и исчезла.
На этот раз большие ворота замка Канелун были закрыты, и Элрик, запахнув свой прорванный плащ на обнаженной груди, принялся стучать в ворота кулаками. С его сухих губ сорвалось имя:
— Мишелла! Мишелла! Никакого ответа.
— Мишелла, я вернулся с тем, что тебе нужно!
Он опасался, что она снова погрузилась в свой колдовской сон. Он посмотрел на юг и увидел, что черная волна еще больше приблизилась к замку.
— Мишелла!
Потом он услышал звук отодвигаемой щеколды, ворота застонали и открылись, и Элрик увидел перед собой Мунглама — тот стоял с напряженным лицом, и глаза его были полны чем-то, чему Элрик не мог подобрать название.
— Мунглам! Как ты здесь оказался?
— Не знаю, Элрик. — Мунглам отошел в сторону, пропуская внутрь Элрика. Он вернул щеколду на место. — Я лежал прошлой ночью в своей кровати, когда появилась женщина — та самая, что мы видели здесь спящей. Она сказала, что я должен следовать за ней. И я каким-то образом последовал. Только я не знаю как, Элрик. Понятия не имею.
— И где сейчас эта женщина?
— Там, где мы ее впервые и увидели. Она спит, и я не могу ее разбудить.
Элрик тяжело вздохнул и вкратце рассказал Мунгламу то, что ему стало известно о Мишелле и воинстве, которое наступало на ее замок Канелун.
— А ты знаешь, что находится в этой сумке? — спросил Мунглам.
Элрик отрицательно покачал головой и, открыв сумку, заглянул внутрь.
— Кажется, там нет ничего, кроме какого-то розоватого порошка. Но это, видимо, связано с каким-то сильным колдовством, если Мишелла считает, что с помощью этого можно победить келмаинское воинство.
Мунглам нахмурился.
— Но Мишелла сама должна произвести это колдовское действо, если только она знает, что это за порошок.
— Да.
— А в сон ее погрузил Телеб К'аарна.
— Да.
— Но теперь слишком поздно, потому что Умбда — уж не знаю, кто он такой, — приближается к замку.
— Да. — Рука Элрика дрожала, когда он доставал из-за пояса сердце демона, которое он взял, перед тем как оставить дворец Ашанелун. — Если только это не тот камень, что я думаю.
— Что думаешь?
— Я знаю одну легенду. У некоторых демонов эти камни вместо сердец. — Он поднес камень к свету, на котором замерцали его синий, алый и зеленые цвета. — Я его прежде никогда не видел, но мне кажется, это именно то, что я искал когда-то для Симорил, когда пытался вывести ее из сна, наведенного на нее Йиркуном. Я тогда искал, но так и не нашел Нанорион — камень, обладающий волшебной силой пробуждать даже мертвых или тех, кто спит мертвым сном.
— И это и есть Нанорион? Он разбудит Мишеллу?
— Если ее что и разбудит, так только это — я взял его из тела демона Телеба К'аарны. К тому же этот камень должен повысить эффективность колдовства. Идем.
Элрик направился через зал, а потом вверх по лестнице в комнату Мишеллы, где она лежала, как и прежде, на кровати под балдахином, перед стеной, увешанной щитами и оружием.
— Теперь я понимаю, почему у нее такие украшения в спальной, — сказал Мунглам. — Согласно легенде, это оружие тех, кто любил Мишеллу и сражался за ее дело.
Элрик кивнул и сказал, словно бы про себя:
— Да, Императрица Рассвета всегда была врагом Мелнибонэ.
Он осторожно взял пульсирующий камень и, вытянув руку, положил его на лоб женщины.
Прошло несколько мгновений, и Мунглам сказал:
— Похоже, камень на нее не действует. Она даже не шелохнулась.
— Есть одна руна, но я не могу ее вспомнить… — Элрик прижал пальцы к вискам. — Не могу ее вспомнить…
Мунглам подошел к окну.
— Мы можем спросить у Телеба К'аарны, — иронически сказал он. — Он будет здесь с минуты на минуту.
И тут Мунглам увидел, что в глазах Элрика снова появились слезы. Элрик отвернулся в надежде, что Мунглам не заметит их. Мунглам откашлялся.
— У меня кое-какие дела внизу. Позови меня, если тебе понадобится моя помощь.
Он вышел из комнаты и закрыл дверь, а Элрик остался один с женщиной, которая все больше и больше казалась ему жутким призраком из самых страшных его ночных кошмаров.
Он попытался взять себя в руки и направить ход мыслей в нужное ему русло, чтобы вспомнить эти важнейшие руны на высоком слоге древнего Мелнибонэ.
— Боги, — прошептал он, — помогите мне!
Но он знал, что в данном случае Владыки Хаоса не придут ему на помощь, напротив, будут препятствовать ему, поскольку Мишелла была одним из основных инструментов Закона на Земле — именно на ней лежала обязанность вытеснения Хаоса из мира.
Он упал на колени рядом с ее кроватью. Опустив голову, он протянул правую руку и коснулся пульсирующего камня, потом протянул левую руку и положил ее на пупок Мишеллы. После этого он начал петь на древнем языке, который звучал еще до того, как нога человека ощутила под собой землю…
— Элрик!
Мунглам ворвался в комнату, и Элрик вышел из транса.
— Элрик! Нас атакуют! Головные всадники уже в замке…
— Что?
— Они ворвались в замок, их около дюжины. Я их отогнал и преградил им путь в эту башню, но они уже ломают дверь. Их, видимо, послали, чтобы уничтожить Мишеллу, если им это удастся. Они удивились, увидев здесь меня.
Элрик поднялся и внимательно посмотрел на Мишеллу. Он закончил руну и почти успел повторить ее, когда появился Мунглам. Мишелла так и не шелохнулась.
— Телеб К'аарна колдовал на расстоянии, — сказал Мунглам. — Так он подавлял сопротивление Мишеллы. Но он не брал в расчет нас.
Они с Элриком поспешили из комнаты вниз по лестнице туда, где под напором вооруженных людей прогибалась и трескалась дверь.
— Отойди в сторону, Мунглам.
Элрик вытащил застонавший меч, поднял его над головой и ударил им по двери.
Дверь раскололась, а вместе с ней и два странной формы черепа.
Остальные атакующие отпрянули назад, издав крики изумления и ужаса при виде белолицего воина с огромным мечом, который выпил души двух убитых, распевая свою странную, замысловатую песню.
Под напором Элрика они бросились вниз по лестнице в зал, где сгрудились, изготовившись защищаться от демона с его мечом, выкованным в аду.
А Элрик смеялся.
И от этого смеха их охватывал ужас.
И оружие дрожало в их руках.
— Значит, вы и есть могущественные келмаины, — с издевкой сказал Элрик. — Неудивительно, что вам нужно колдовство в помощь, ведь вы так трусливы. Неужели вы там, за Краем Мира, не слышали об Элрике Братоубийце?
Но келмаины явно не понимали его речей, что само по себе было необычно, поскольку говорил он на общем языке, известном всем людям.
У келмаинов были золотистая кожа и почти квадратные глазницы. Их лица были словно вырублены из камня — всюду прямые углы, ровные поверхности, а их доспехи имели не закругленную форму, а угловатую.
Элрик оскалился в улыбке, и келмаины сбились еще плотнее.
И тогда Элрик рассмеялся жутким смехом, и Мунглам отошел в сторону, чтобы не видеть того, что должно произойти.
Рунный меч рассекал воздух. Головы и конечности падали на пол. Хлестала из ран кровь. Выпивались души. По выражению на мертвых лицах келмаинов было ясно, что перед тем, как жизнь покинула их, они узнали правду о своей ужасающей судьбе.
А Буревестник пил и пил, потому что Буревестника постоянно мучила жажда.
И Элрик чувствовал, что его больные вены наполняются энергией, какой он не чувствовал даже, когда убивал демона Телеба К'аарны.
Зал сотрясался от безумного веселья Элрика, который, перешагнув через мертвые тела, вышел в открытые ворота, где в ожидании остановилось бесчисленное воинство.
И прокричал он имя:
— Телеб К'аарна! Телеб К'аарна!
Следом за ним выбежал Мунглам, призывавший Элрика остановиться, но Элрик не слышал его. Элрик шел по снегу, оставляя за собой алый след.
Келмаины под холодным солнцем наступали на замок, называвшийся Канелун, а им навстречу шел Элрик.
Во главе воинства ехал на лошади одетый в просторные одежды темнолицый колдун из Пан-Танга. Рядом с ним скакал полководец келмаинского воинства, принц Умбда, весь закованный в доспехи, со странными перьями, торчащими из шлема, и с торжествующей улыбкой на необычном угловатом лице.
За ними воины тащили ни на что не похожие орудия войны, которые, несмотря на всю свою экзотичность, производили впечатление огромной силы, способной победить все, что мог выставить Лормир.
Когда появилась эта одинокая фигура, направившаяся от стен замка Канелун навстречу воинству, Телеб К'аарна поднял руку и остановил войско. Он натянул поводья своего коня и рассмеялся.
— Да ведь это же мелнибонийский шакал, клянусь всеми богами Хаоса. Наконец-то он признал своего хозяина и идет отдаться мне на милость.
Элрик подошел ближе, а Телеб К'аарна продолжал смеяться.
— Элрик, упади передо мной на колени!
Элрик не замедлил шага, он словно бы не слышал слов пантангианца.
В глазах принца Умбды появилось тревожное выражение, он сказал что-то на неизвестном Элрику языке, и Телеб К'аарна, хмыкнув, ответил ему на том же языке.
А альбинос продолжал свое движение по снегу навстречу огромному воинству.
— Заклинаю Чардросом, Элрик! Остановись! — воскликнул Телеб К'аарна. Его конь под ним нервно забил копытом. — Если ты пришел торговаться со мной, то ты просто глупец. Канелун и его хозяйка должны погибнуть, а потом нам будет принадлежать весь Лормир, и в том, что он будет нашим, нет никаких сомнений!
И тогда Элрик и в самом деле остановился и вперил горящий взгляд в колдуна. На его бледных губах гуляла ледяная улыбка.
Телеб К'аарна попытался было ответить на взгляд Элрика, но не смог. Когда он заговорил снова, в голосе его слышалась дрожь: