Следовательно, прямая нормативная связь ч. 4 ст. 15 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» и абз. 8 Перечня продукции производственно-технического назначения, товаров народного потребления и услуг, на которые государственное регулирование цен (тарифов) на внутреннем рынке Российской Федерации осуществляют органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 7 марта 1995 г. № 239 «О мерах по упорядочению государственного регулирования цен (тарифов)», отсутствует, а потому данная жалоба в части, касающейся проверки конституционности названных положений, не может быть признана допустимой в соответствии с требованиями Закона «О Конституционном Суде РФ».
Не может быть предметом проверки по данной жалобе и ч. 7 ст. 15 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики», поскольку в ней закрепляются полномочия органов местного самоуправления, органов государственной власти городов федерального значения Москвы и Санкт-Петербурга, а индивидуальные предельные максимальные расчетные тарифы на услуги водоснабжения и водоотведения для Екатеринбургского муниципального унитарного предприятия «Водоканал», как следует из жалобы, были установлены Региональной энергетической комиссией Свердловской области, которая к указанным органам не относится.
3.2.4. Постановления Государственной Думы об объявлении амнистии как предмет конституционной жалобы.
3.2.5. Ограничительный подход к предмету конституционной жалобы не есть ограничение права на судебную защиту.
3.3. Предмет конституционной жалобы – действующий нормативный правовой акт
3.3.1. Возможно ли обжалование утративших силу актов?
3.3.2. Требование о применении обжалуемого закона как критерий допустимости конституционной жалобы.
3.3.3. О возможности обжалования в Конституционном Суде РФ «доконституционных» законодательных актов.
Не может быть предметом проверки по данной жалобе и ч. 7 ст. 15 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики», поскольку в ней закрепляются полномочия органов местного самоуправления, органов государственной власти городов федерального значения Москвы и Санкт-Петербурга, а индивидуальные предельные максимальные расчетные тарифы на услуги водоснабжения и водоотведения для Екатеринбургского муниципального унитарного предприятия «Водоканал», как следует из жалобы, были установлены Региональной энергетической комиссией Свердловской области, которая к указанным органам не относится.
3.2.4. Постановления Государственной Думы об объявлении амнистии как предмет конституционной жалобы.
Вопрос о возможности возбуждения гражданином конституционного судопроизводства по оспариванию данной разновидности нормативно-правовых актов был решен Конституционным Судом Российской Федерации при рассмотрении дела о проверке конституционности постановления Государственной Думы от 28 июня 2000 г. № 492-III ГД «О внесении изменения в постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов»[72]. Обосновывая допустимость подобного обращения, Конституционный Суд выделил ряд принципиально значимых свойств постановлений Государственной Думы об объявлении амнистии, позволяющих приравнивать их по материально-правовому содержанию и процедуре принятия к федеральным законам.
Во-первых, из взаимосвязанных положений ст. 15 (ч. 1), 71 (п. «о»), 103 и 125 (ч. 2 и 4) Конституции Российской Федерации следует, что постановление Государственной Думы, которым объявляется амнистия, является уникальным нормативно-правовым актом в сравнении с постановлениями Государственной Думы по другим вопросам, а также в сравнении с иными нормативными подзаконными актами, принимаемыми в форме постановлений. Принятие Государственной Думой постановлений об амнистии предусмотрено самой Конституцией Российской Федерации, что отличает эти постановления от других нормативных актов, включая большинство законов, и, таким образом, они имеют особую конституционную природу.
Во-вторых, Конституция не исключает право федерального законодателя принять закон об общих условиях осуществления амнистии. В отсутствие такого закона именно нормативные предписания, содержащиеся в постановлении об амнистии, могут и должны выполнять функцию законодательного регулирования, тем более что издание законов по вопросам амнистии не предусматривается Конституцией Российской Федерации как необходимое и обязательное.
В-третьих, постановление Государственной Думы об амнистии, распространяющееся на индивидуально не определенный круг лиц и деяний, т. е. носящее нормативный характер, по существу допускает отказ от реализации ранее примененных или подлежавших применению – в отношении названных в данном акте категорий лиц и преступных деяний – норм Уголовного кодекса Российской Федерации, что не может быть осуществлено нормативным актом, не приравненным по уровню к закону, поскольку акты ниже уровня закона не должны в каком бы то ни было отношении ему противоречить, препятствуя его применению.
В-четвертых, объявление амнистии отнесено к полномочиям именно Государственной Думы, деятельность которой как палаты представительного органа обеспечивает на основе формирования воли большинства поиск и принятие целесообразных нормативных политико-правовых решений в установленной для нее конституционной нормотворческой процедуре. Это необходимо и при принятии акта об амнистии.
В-пятых, из взаимосвязанных положений ст. 18, 46, 118, 120 и 125 Конституции Российской Федерации следует, что правосудие должно обеспечивать в предусмотренных Конституцией Российской Федерации формах судопроизводства защиту прав и свобод граждан от любых неконституционных законов и, следовательно, от равных им по уровню актов, в том числе путем исключения из правового поля их неконституционных положений. Поэтому применительно к актам об амнистии было бы недостаточным признание возможности их обжалования только через оспаривание основанных на них правоприменительных решений. Последние проверяются судами общей юрисдикции только для того, чтобы установить, подлежит ли применению акт об амнистии к конкретному лицу. Лишение же актов об амнистии – в случае их противоконституционности – юридической силы не может быть прерогативой судов общей юрисдикции, поскольку такого рода полномочия в настоящее время закреплены Конституцией Российской Федерации и федеральным конституционным законом, в соответствии со ст. 125 и 128 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, только за Конституционным Судом Российской Федерации.
Во-первых, из взаимосвязанных положений ст. 15 (ч. 1), 71 (п. «о»), 103 и 125 (ч. 2 и 4) Конституции Российской Федерации следует, что постановление Государственной Думы, которым объявляется амнистия, является уникальным нормативно-правовым актом в сравнении с постановлениями Государственной Думы по другим вопросам, а также в сравнении с иными нормативными подзаконными актами, принимаемыми в форме постановлений. Принятие Государственной Думой постановлений об амнистии предусмотрено самой Конституцией Российской Федерации, что отличает эти постановления от других нормативных актов, включая большинство законов, и, таким образом, они имеют особую конституционную природу.
Во-вторых, Конституция не исключает право федерального законодателя принять закон об общих условиях осуществления амнистии. В отсутствие такого закона именно нормативные предписания, содержащиеся в постановлении об амнистии, могут и должны выполнять функцию законодательного регулирования, тем более что издание законов по вопросам амнистии не предусматривается Конституцией Российской Федерации как необходимое и обязательное.
В-третьих, постановление Государственной Думы об амнистии, распространяющееся на индивидуально не определенный круг лиц и деяний, т. е. носящее нормативный характер, по существу допускает отказ от реализации ранее примененных или подлежавших применению – в отношении названных в данном акте категорий лиц и преступных деяний – норм Уголовного кодекса Российской Федерации, что не может быть осуществлено нормативным актом, не приравненным по уровню к закону, поскольку акты ниже уровня закона не должны в каком бы то ни было отношении ему противоречить, препятствуя его применению.
В-четвертых, объявление амнистии отнесено к полномочиям именно Государственной Думы, деятельность которой как палаты представительного органа обеспечивает на основе формирования воли большинства поиск и принятие целесообразных нормативных политико-правовых решений в установленной для нее конституционной нормотворческой процедуре. Это необходимо и при принятии акта об амнистии.
В-пятых, из взаимосвязанных положений ст. 18, 46, 118, 120 и 125 Конституции Российской Федерации следует, что правосудие должно обеспечивать в предусмотренных Конституцией Российской Федерации формах судопроизводства защиту прав и свобод граждан от любых неконституционных законов и, следовательно, от равных им по уровню актов, в том числе путем исключения из правового поля их неконституционных положений. Поэтому применительно к актам об амнистии было бы недостаточным признание возможности их обжалования только через оспаривание основанных на них правоприменительных решений. Последние проверяются судами общей юрисдикции только для того, чтобы установить, подлежит ли применению акт об амнистии к конкретному лицу. Лишение же актов об амнистии – в случае их противоконституционности – юридической силы не может быть прерогативой судов общей юрисдикции, поскольку такого рода полномочия в настоящее время закреплены Конституцией Российской Федерации и федеральным конституционным законом, в соответствии со ст. 125 и 128 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, только за Конституционным Судом Российской Федерации.
3.2.5. Ограничительный подход к предмету конституционной жалобы не есть ограничение права на судебную защиту.
Следует подчеркнуть, что иные, кроме перечисленных выше, нормативные акты в сферу конституционной оценки по жалобам граждан не входят. Из этого исходит в своей практической деятельности и Конституционный Суд РФ.
Так, жалоба гражданина В.М. Аствацатряна в части оспаривания положений Указа Президента Российской Федерации «О приведении земельного законодательства Российской Федерации в соответствие с Конституцией Российской Федерации» была признана Конституционным Судом Российской Федерации недопустимой[73]. Ограничительный подход к определению круга нормативных актов, могущих быть обжалованными в рамках конституционного судопроизводства, не означает ограничения права каждого на судебную защиту его прав и свобод и, тем более, не может рассматриваться в качестве его нарушения.
Проверка по жалобам граждан нормативных и ненормативных актов федеральных органов государственной власти отнесена согласно гражданскому процессуальному и арбитражному процессуальному законодательству к компетенции соответственно Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Те же нормативные акты, оспаривание которых в судах указанным процессуальным законодательством не предусмотрено, согласно ст. 3 Закона РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» должны рассматриваться судами в процедуре, установленной этим Законом. Указанные правовые предписания в их совокупности обеспечивают вытекающее из ст. 46 Конституции Российской Федерации право гражданина обжаловать в суд любой (как ненормативный, так и нормативный правовой) акт.
Так, жалоба гражданина В.М. Аствацатряна в части оспаривания положений Указа Президента Российской Федерации «О приведении земельного законодательства Российской Федерации в соответствие с Конституцией Российской Федерации» была признана Конституционным Судом Российской Федерации недопустимой[73]. Ограничительный подход к определению круга нормативных актов, могущих быть обжалованными в рамках конституционного судопроизводства, не означает ограничения права каждого на судебную защиту его прав и свобод и, тем более, не может рассматриваться в качестве его нарушения.
Гражданка А.В.Грищенко обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать неконституционными положения п. 3 ч. 1 ст. 3, ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ»[74]. На основании этих норм Конституционный Суд Российской Федерации своим Определением от 2 ноября 1995 г. отказал в принятии к рассмотрению ее жалобы. По мнению А.В.Грищенко, положения Федерального конституционного закона, не допускающие обращение в Конституционный Суд Российской Федерации граждан, их объединений с жалобами на нарушение конституционных прав и свобод иными, кроме закона, нормативными актами, ограничивают конституционное право на судебную защиту прав и свобод, гарантированное ст. 46 (ч. 1 и 2), 47 (ч. 1), 53 и 56 (ч. 3) Конституции Российской Федерации.Сопоставив положения ст. 46 (ч. 2), 118 (ч. 2), 120 (ч. 2) и 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что иные акты, кроме законов, подлежат обжалованию в других судах в соответствии с их компетенцией, установленной Конституцией Российской Федерации и законами. Из этого исходит ст. 3 Закона РФ от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан», согласно которой суды рассматривают жалобы на любые действия (решения), нарушающие права и свободы граждан, кроме действий (решений), проверка которых отнесена законодательством к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, и действий (решений), в отношении которых законодательством предусмотрен иной порядок судебного обжалования.
Проверка по жалобам граждан нормативных и ненормативных актов федеральных органов государственной власти отнесена согласно гражданскому процессуальному и арбитражному процессуальному законодательству к компетенции соответственно Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Те же нормативные акты, оспаривание которых в судах указанным процессуальным законодательством не предусмотрено, согласно ст. 3 Закона РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» должны рассматриваться судами в процедуре, установленной этим Законом. Указанные правовые предписания в их совокупности обеспечивают вытекающее из ст. 46 Конституции Российской Федерации право гражданина обжаловать в суд любой (как ненормативный, так и нормативный правовой) акт.
3.3. Предмет конституционной жалобы – действующий нормативный правовой акт
По общему правилу конституционной жалобой может быть оспорен нормативно-правовой акт, который не отменен и не утратил силу до начала рассмотрения дела Конституционным Судом Российской Федерации. Если же нормативный акт утрачивает силу в процессе рассмотрения дела Конституционным Судом, это является основанием для прекращения производства по делу.
3.3.1. Возможно ли обжалование утративших силу актов?
Статья 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» допускает возможность обжалования даже утративших юридическую силу актов, но только лишь в том случае, если действием этого акта были нарушены конституционные права и свободы граждан.
Вместе с тем признание законодателем нормативного акта утратившим силу имеет такие же правовые последствия, как и признание Конституционным Судом Российской Федерации какого-либо акта не соответствующим Конституции Российской Федерации, поскольку именно путем лишения юридической силы устраняются неконституционные нормы и, следовательно, обеспечивается защита конституционных прав граждан.
Настаивая на признании не соответствующей Конституции Российской Федерации отмененной законодателем нормы, заявительница фактически исходит из того, что решение Конституционного Суда Российской Федерации могло бы способствовать пересмотру ее гражданско-правового спора в судах общей юрисдикции. Однако в таком случае конституционное судопроизводство использовалось бы как средство судебной защиты, заменяющее судопроизводство по гражданским, уголовным или административным делам, что по смыслу ст. 118, 125 и 126 Конституции Российской Федерации не может быть признано допустимым.
Конституционная жалоба, несмотря на кажущееся первоначальное сходство с жалобой административной, ей не тождественна, более того, эти жалобы имеют ряд принципиальных отличий, связанных в первую очередь с характером спорного правоотношения.
Административная жалоба связана с оспариванием публично-властных обязывающих действий или решений должностных лиц или органов государственной власти на предмет их соответствия законам; конституционная жалоба направлена на активизацию проверки конституционности актов определенного круга законотворческих органов. Отсюда вытекает необходимость установления различных процедур судебного разбирательства для каждой из названных жалоб, а равно и последствий рассмотрения соответствующих дел. В связи с этим уже упоминавшийся нами принцип разделения юрисдикций исключает возможность рассмотрения и разрешения дел в рамках административной жалобы.
Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 1998 г. гражданке И.Е. Ивановой со ссылкой на ч. 2 ст. 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» было отказано в принятии к рассмотрению жалобы на нарушение ее конституционных прав ч. 2 ст. 108 ГК РСФСР, утратившей силу с 1 января 1995 г., т. е. до обращения заявительницы в Конституционный Суд Российской Федерации.Разрешая данное дело, Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что оспариваемая норма не распространяется на случаи, когда оспариваемый акт утрачивает силу еще до обращения заявителя в Конституционный Суд Российской Федерации, – Закон «О Конституционном Суде РФ» вообще не предусматривает проверку конституционности таких актов.
Полагая, что применением ч. 2 ст. 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» были нарушены ее конституционные права, предусмотренные ст. 18, 45 и 46 Конституции Российской Федерации, что в свою очередь создало препятствия в защите прав, закрепленных ст. 21 (ч. 2), 35 и 55 (ч. 2 и 3) Конституции Российской Федерации, И.Е. Иванова обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать оспариваемую норму не соответствующей Конституции Российской Федерации.[75]
Вместе с тем признание законодателем нормативного акта утратившим силу имеет такие же правовые последствия, как и признание Конституционным Судом Российской Федерации какого-либо акта не соответствующим Конституции Российской Федерации, поскольку именно путем лишения юридической силы устраняются неконституционные нормы и, следовательно, обеспечивается защита конституционных прав граждан.
Настаивая на признании не соответствующей Конституции Российской Федерации отмененной законодателем нормы, заявительница фактически исходит из того, что решение Конституционного Суда Российской Федерации могло бы способствовать пересмотру ее гражданско-правового спора в судах общей юрисдикции. Однако в таком случае конституционное судопроизводство использовалось бы как средство судебной защиты, заменяющее судопроизводство по гражданским, уголовным или административным делам, что по смыслу ст. 118, 125 и 126 Конституции Российской Федерации не может быть признано допустимым.
Конституционная жалоба, несмотря на кажущееся первоначальное сходство с жалобой административной, ей не тождественна, более того, эти жалобы имеют ряд принципиальных отличий, связанных в первую очередь с характером спорного правоотношения.
Административная жалоба связана с оспариванием публично-властных обязывающих действий или решений должностных лиц или органов государственной власти на предмет их соответствия законам; конституционная жалоба направлена на активизацию проверки конституционности актов определенного круга законотворческих органов. Отсюда вытекает необходимость установления различных процедур судебного разбирательства для каждой из названных жалоб, а равно и последствий рассмотрения соответствующих дел. В связи с этим уже упоминавшийся нами принцип разделения юрисдикций исключает возможность рассмотрения и разрешения дел в рамках административной жалобы.
Гражданка Р.А. Мохова обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение ее конституционных прав ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ», примененными Конституционным Судом Российской Федерации в деле заявительницы при вынесении определения об отказе в принятии к рассмотрению ее предыдущей жалобы.[76]Как указал Конституционный Суд Российской Федерации, восстановление прав граждан, нарушенных в результате незаконных действий государственных органов, осуществляется судами общей юрисдикции в соответствии со ст. 46 (ч. 2) Конституции Российской Федерации, Законом РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» и иными законодательными актами Российской Федерации. Возложение же на Конституционный Суд Российской Федерации обязанности рассматривать жалобы граждан на незаконные действия государственных органов означало бы использование конституционного судопроизводства вместо судопроизводства по гражданским делам, осуществляемого судами общей юрисдикции, и противоречило бы ст. 47, 118, 125 и 126 Конституции Российской Федерации, исключающим подмену того суда, к подсудности которого закон относит рассмотрение определенной категории дел, каким-либо другим судом.[77]
По мнению Р.А. Моховой, положения оспариваемых ею статей Закона, как не предоставляющие гражданам права на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобами на незаконные действия органов государственной власти, повлекшие нарушение их конституционных прав и свобод, противоречат ст. 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации.
3.3.2. Требование о применении обжалуемого закона как критерий допустимости конституционной жалобы.
Оспариваемый закон должен быть применен или подлежит применению в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде или ином органе, применяющем закон. При этом не имеет значения, каково содержание решений, принятых по делу судом и рассмотрено ли оно всеми судебными инстанциями[78]. Более того, правоприменение не обязательно должно быть связано с судебным порядком рассмотрения дела. Законодатель не связывает возможность конституционной оценки закона с обязательным его применением в суде, поэтому критерий допустимости конституционной жалобы в этой части связан с применением или реальной возможностью применения закона любым правоприменительным органом.
Рассматривая требование о применении или о реальной возможности применения обжалуемого закона в конкретном деле, следует уяснить содержание категории «конкретное дело». В соответствии с правовой позицией, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 5 июля 2002 г. № 187-О[79], по смыслу ч. 4 ст. 125 Конституции Российской Федерации, а также ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ» конкретным делом является то дело, в котором судом или иным правоприменительным органом в установленной юрисдикционной и иной процедуре разрешается затрагивающий права и свободы заявителя вопрос на основе норм соответствующего закона, устанавливаются и (или) исследуются фактические обстоятельства.
Рассматривая требование о применении или о реальной возможности применения обжалуемого закона в конкретном деле, следует уяснить содержание категории «конкретное дело». В соответствии с правовой позицией, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 5 июля 2002 г. № 187-О[79], по смыслу ч. 4 ст. 125 Конституции Российской Федерации, а также ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ» конкретным делом является то дело, в котором судом или иным правоприменительным органом в установленной юрисдикционной и иной процедуре разрешается затрагивающий права и свободы заявителя вопрос на основе норм соответствующего закона, устанавливаются и (или) исследуются фактические обстоятельства.
3.3.3. О возможности обжалования в Конституционном Суде РФ «доконституционных» законодательных актов.
Очевидно, что данная проблема с каждым днем приобретает в большей степени теоретическое, нежели практическое значение. Это, однако, не исключает возможности возникновения споров, в том числе самого неожиданного характера, о конституционности такого рода правовых актов.
Заявитель указывает на нарушение применением названного акта его прав, закрепленных, в частности, в ст. 35 Конституции Российской Федерации, гарантирующей право собственности и право наследования, и в ст. 36 (ч. 1) Конституции Российской Федерации о праве граждан иметь в частной собственности землю. Между тем названные конституционные права граждан гарантируются только в отношении того имущества, правовой режим которого определяется действующим законодательством и субъективные права на которое возникли в соответствии с ним. Таким образом, данная жалоба не отвечает критерию допустимости.
Фактически же обращенные к Конституционному Суду Российской Федерации требования заявителя направлены на восстановление путем признания данного Декрета противоречащим Конституции Российской Федерации 1993 г. существовавших ранее прав частных собственников и наделение наследственными правами в отношении национализированного имущества их потомков. Однако в силу ст. 10, 125 Конституции Российской Федерации решение этого вопроса Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно и составляет прерогативу законодателя, который реализует политическую волю государства путем принятия соответствующих федеральных законов.
Довод заявителя о нарушении положений ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации применением в его деле неопубликованного в надлежащем порядке «Декрета Президиума ВЦИК» заявлен по мнимому основанию и фактически направлен на отмену состоявшегося решения суда общей юрисдикции средствами конституционного судопроизводства. Однако решение вопроса о проверке законности и обоснованности состоявшихся судебных решений, в том числе в части выбора подлежащей применению нормы, равно как и вопроса о внесении в их тексты каких-либо исправлений, относится к компетенции судов общей юрисдикции и Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно в силу ст. 3 Закона «О Конституционном Суде РФ».
Решением Мещанского районного суда г. Москвы от 7 февраля 2003 г. гражданину А.Н. Фирсанову было отказано в удовлетворении исковых требований, в том числе о признании права совместной собственности на владение братьев Фирсановых (застроенный жилыми зданиями земельный участок, которым владели до 1917 г. братья Фирсановы), а также о признании отсутствия у Правительства г. Москвы доказательств и законных оснований приобретения имущественных прав на данный объект недвижимости. Суд указал, что факт национализации недвижимого имущества в городах на основании Декрета от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» общеизвестен и в соответствии со ст. 61 ГПК РФ является обстоятельством, не нуждающимся в доказывании. При этом суд, ссылаясь на отдельные положения Декрета об отмене права частной собственности на земельные участки и определенную категорию строений, расположенных в городских поселениях, и о передаче изъятых из частной собственности городских земель и строений в распоряжение органов местной власти, поименовал данный акт как «Декрет Президиума ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах».В силу ч. 2 ст. 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» не допускается проверка конституционности актов, которые были отменены или утратили силу до обращения заявителя в Конституционный Суд Российской Федерации. Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах», как политический акт, на основании которого в период изменения государственного строя принимались решения о национализации и экспроприации находившегося в частной собственности недвижимого имущества, после завершения этого процесса исчерпал свою силу, и, следовательно, проверка его конституционности не может быть осуществлена.
Это обстоятельство послужило поводом для обращения А.Н.Фирсанова с жалобой в Конституционный Суд Российской Федерации, поскольку, по его мнению, судебные инстанции г. Москвы применили в его деле не опубликованный в надлежащем порядке Декрет об отмене права частной собственности на недвижимости в городах, полный текст которого был утвержден Президиумом ВЦИК на заседании 20 августа 1918 г. (Протокол № 8).
Заявитель просил признать указанный «Декрет Президиума ВЦИК» противоречащим ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации и не подлежащим применению в Российской Федерации, т. к. он не был официально опубликован для всеобщего сведения; признать, что положения п. 1 ст. 11 ГПК РФ о нормативных правовых актах, применяемых судом при разрешении гражданских дел, не распространяются на неопубликованные для всеобщего сведения акты государственных или иных органов; признать, что положения ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации об условии применения законов и любых нормативных актов, затрагивающих права, свободы и обязанности человека, распространяются на все законы и иные нормативные правовые акты независимо от момента их издания (принятия). Заявитель также указывает, что применение данного акта в его деле противоречит ст. 6 (ч. 2), 8 (ч. 2), 9 (ч. 2), 15 (ч. 3), 17, 19 (ч. 2), 35, 36 (ч. 1) и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации.[80]
Заявитель указывает на нарушение применением названного акта его прав, закрепленных, в частности, в ст. 35 Конституции Российской Федерации, гарантирующей право собственности и право наследования, и в ст. 36 (ч. 1) Конституции Российской Федерации о праве граждан иметь в частной собственности землю. Между тем названные конституционные права граждан гарантируются только в отношении того имущества, правовой режим которого определяется действующим законодательством и субъективные права на которое возникли в соответствии с ним. Таким образом, данная жалоба не отвечает критерию допустимости.
Фактически же обращенные к Конституционному Суду Российской Федерации требования заявителя направлены на восстановление путем признания данного Декрета противоречащим Конституции Российской Федерации 1993 г. существовавших ранее прав частных собственников и наделение наследственными правами в отношении национализированного имущества их потомков. Однако в силу ст. 10, 125 Конституции Российской Федерации решение этого вопроса Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно и составляет прерогативу законодателя, который реализует политическую волю государства путем принятия соответствующих федеральных законов.
Довод заявителя о нарушении положений ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации применением в его деле неопубликованного в надлежащем порядке «Декрета Президиума ВЦИК» заявлен по мнимому основанию и фактически направлен на отмену состоявшегося решения суда общей юрисдикции средствами конституционного судопроизводства. Однако решение вопроса о проверке законности и обоснованности состоявшихся судебных решений, в том числе в части выбора подлежащей применению нормы, равно как и вопроса о внесении в их тексты каких-либо исправлений, относится к компетенции судов общей юрисдикции и Конституционному Суду Российской Федерации неподведомственно в силу ст. 3 Закона «О Конституционном Суде РФ».
На основании п. 6, 8 и 11 ч. 2 и ч. 4 ст. 6, абз. 2 п. 2 ч. 1 ст. 7, ч. 2 ст. 8 Закона РФ от 13 марта 1992 г. № 2506-1 «Об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации» заместителем Генерального прокурора Российской Федерации в отношении М.И. Сапронова было санкционировано проведение оперативно-розыскных мероприятий: прослушивание телефонных переговоров (с 25 августа 1993 г. сроком на 30 суток, продлено 22 сентября 1993 г. сроком на 90 суток) и наблюдение с использованием аудио– и видеозаписи (с 10 сентября 1993 г. сроком на 90 суток).