Налин Андрей. Последние приключения Винни-Буха и все

   Потом, когда они все вместе уже хорошо посидели, Кролик объяснил, что есть в разных странах...
   - Буржуйских, - уточнил Ё.
   ...есть такие кредитные карточки. И у них есть номера. Так вот, если такой номер набрать в интернет-магазине, то тебе за так доставляют всякие товары.
   - А номера тебе тоже просто так дают? - спросил Винни-Бух из вежливости.
   - Не совсем. Это сервак ломать надо, - ответил Кролик.
   А потом в Лесу началось такое. Какого, кажется, еще не было.
   В конце второй недели жучок Петр Борисович Фаренгейт поднялся из своей ямки и прокричал:
   - Извини меня, мамаша, за веселую гулянку!
   Отхлебнул капельку, упал и уж больше не показывался.
   Дошло до того, что Винни с Питачком даже пытались играть в Пустяки полными бутылками. Бутылки падали в Реку с одной стороны моста, но не всплывали на другой. Так что игра не получилась.
   Но самое удивительное было то, что сколько бы они эти виски они ни пили, их (висков) не становилось меньше. Их становилось только больше. Кролик сам уже почти не помещался в своей норе: все было заставлено коробками. А курьеры DHL продолжали их исправно доставлять к каждому домику и к каждой норке в Волшебном Лесу.
   В Лесу уже было виски больше, чем в Шотландии, когда случилось такое, что интернет ПОГАС.
   Кролик и Ё плакали, трясли компьютер, пытались разбирать. Ничто не помогало. Тогда они начали пить - и помогло. То есть компу - нет, он по-прежнему не заработал, но им на это стало наплевать. Тем более еще целую неделю DHL исправно доставляла коробки с бутылками...
   - А это у вас тут, пацаны, обратно на халяву наливают? - услышал Винни как-то вечером. Или днем. Или, может, быть утром. Это был Крыс со Станции. Он второй раз появился. Крыс махнул, махнул хвостом и сказал:
   - Ништяк самогонка! А у нас на Станции, типа, Ментов разогнали. Они лабаз в Америке грабанули. Ну, типа, интернет-магазин... На два лимона баксов, пацаны! На два лимона! Им компьютер дали, чтоб они лучше шарили, братву секли, по базам ментовским пробивали, а они вона как круто развернулись! Круто! А че, мне никто не нальет? А вы, это, все из горла? Ну, нормально... Бульк-бульк! А капитан Остапчук еще все кричал, - сам слышал, я, мол, не знаю, для чего нужен интернет! Я, Остапчук прям-таки орет, отродясь его не включал, даже не имею представления, значит, где он, боюсь я его! Чего уж теперь бояться-то... А он, боюсь я эту банудуру, кричит! Это он про здоровый такой монитор. Монитор, конечно, у капитана был зашибись, он думал, это комп. А самый маленький ихний комп... он как раз к инету подключенный был... так так и не нашли.
   - Точно не нашли? - вдруг спросил Ё.
   - Точняк! - ответил Крыс и забулькал.
   (Так как Ментов разогнали, их теперь нужно писать с маленькой буквы м: менты. Ее еще называют строчной. Но едва ли придется о них еще написать.)
   А Ё тут вдруг запел. И так, е-мое, протяжно, что слезы у Всех на глаза навернулись.
   Был у нас сотрудник.
   Звали его Муров.
   Он братву в Махаловке гонял:
   Грабежи и кражи,
   Рэкет и убийства
   Он легко, свободно раскрывал!
   Раз на вызов мчались,
   Мчались, поломались,
   И мы зашли в пивную Жигули...
   Там сидел наш Муров,
   С нашим депутатом
   Тихий разговор они вели.
   Депутата Блоха
   Знали мы неплохо.
   Проходил у нас за пистолет.
   Был Абрам евреем,
   Стал в Москве Андреем,
   Стал он на Москве авторитет!
   Мы решили скрыться,
   Чтоб не засветиться.
   Что там Муров Блоху рассказал?
   Наших всех внешсотов
   Продавал он оптом
   Агентов по кличкам называл!
   Ночью в отделенье,
   Встанешь на колени,
   Передач сюда не принесут!
   Выходи-ка, Муров,
   Выходи-ка, сука,
   На конкретный милицейский суд!
   Чтобы без базара
   Ложь на стол макара
   Здравствуй ты наш Муров - и прощай!
   Сдай-ка документы,
   Все, теперь не мент ты,
   Сам перед блатными отвечай!
   Был у нас сотрудник...
   Звали его Муров...
   Тут земной он век кончает свой.
   В полутемной арке
   Встали иномарки,
   Муров возвращается домой.
   Муров окровавленный лежит!
   Глава шестая...
   ...В КОТОРОЙ ВИННИ-БУХ ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ
   Бух здорово треснулся. Головой. Сначала он лез на дерево, причем на Большое Дерево, повторяя Заначка!, Заначка!, потом летел вниз, а в конце треснулся. Головой.
   Если бы у него спросили, что он имел в виду, твердя заначка, он бы не вспомнил. Все-таки здорово треснулся.
   Когда-то, когда он был Почти Совсем Еще Новым Медведем, если он слышал ззззззз, то сразу знал, зачем он заводится, зздорово ззззаводится!
   А теперь он просто подумал: Раз ззззззз, значит, заначка.
   Если честно, он не знал, что это значит, просто много раз слышал слово, и оно ему не то чтобы нравилось, но стало знакомым. И даже приятным. Где, и от кого, и когда он много раз его слышал, он бы теперь не сказал: треснулся. Головой. И в общем, всем остальным.
   И теперь вряд ли удастся узнать, что за заначка у него была на Большом Дереве. И была ли. Если честно, когда Винни решил на него залезть, он был здорово пьян.
   Вот как он рассказывал Кролику-алкоголику о последствиях своего падения.
   - Знаешь, Кролик, я пришел в поликлинику Литфонда...
   - А кто такой Литфонд? - спросил Кролик
   Он так спросил, чтобы не спрашивать, кто такая поликлиника. Но он сразу догадался, что она ему - этому Литфонду - или собственность, или супруга.
   - А мне откуда знать, с моими опилочными мозгами? - ответил медведь. Наверное, это доктор такой знаменитый, раз его именем целую поликлинику назвали.
   - А почему только именем, а не всем им целиком? - спросил Кролик.
   Бух немного подумал и ответил:
   - Наверно, недостаточно знаменитый...
   И как бы задумался. Он совершенно забыл, о чем только что рассказывал.
   Кролик тоже как бы задумался, и так бы они долго стояли в Лесу друг напротив друга, если бы Кролику это не надоело.
   А надо сказать, что разговор этот происходил самым ранним утром. Буху не спалось потому, что башка гудела. А Кролику потому, что он был алкоголик. Бух, впрочем, тоже. Если честно.
   - Ну и что там в полуклинике? - наконец задал Кролик вопрос.
   - А я, знаешь, Кролик, с дерева здорово треснулся. Головой и всем остальным.
   - Там, в полуклинике?
   - Нет, раньше. До того. А после того пошел в поликлинику Литфонда. Она хорошая, одна из лучших.
   - А зачем?
   - Зачем хорошая или зачем треснулся? Про второе я все равно не помню.
   - Нет. Зачем пошел? В нее? - спросил Кролик.
   - Ну, болит все. И голова. Но пропуска нет...
   - Постой, Винни, - перебил Кролик. - Разве для того, чтоб все болело и голова, - нужен пропуск?
   Тут Винни-Бух снова потерял нить разговора и сделал вид, что задумался над вопросом. Кролик довольно долго ждал, а потом спросил:
   - И?..
   - ...и я им говорю: пустите, я же знаменитый литературный герой, но больной. А они мне говорят: а у нас и знаменитых создателей литературных героев теперь так просто не пускают, только за деньги. Не знаешь, Кролик, кто такой Создатель?
   - Я атеист, - ответил Кролик. - Поэтому не знаю.
   - Я тоже не знаю. Наверно, тоже атеист...
   Понятно, что после такого снова повисло глубокомысленное молчание. Когда Кролику надоело молчать, он сказал:
   - Ну и?..
   - ...Ну, и все-таки пустили. И что?
   - И что?
   - Доктор Степаненко, невропатолог, говорит, не буду вас лечить. От вас, говорит, алкоголем пахнет. А какой алкоголь? Пива пара бутылок. Ну, четверка. А Степаненко говорит, что сначала, говорит, вылечитесь от алкоголизма, а потом уже выпишу обезболивающие таблетки. Еще иголкой колола и молотком меня резиновым стучала! Доктор Степаненко, женщина. Эти научные бабы совсем озверели... И еще говорит, если б вы даже сегодня не выпили четыре бутылки пива, а все равно учуяла б, что вы пили вчера. Нюх у меня такой уникальный. А вот когда вылечитесь, потом со своими болячками ко мне и приходите.
   - А как же клятва Гиппократа?! - возмутился Кролик.
   - Это поликлиника не Гиппократа, а Литфонда, - наставительно заметил Винни.
   - И что же ты, медведь, теперь будешь делать?
   - Как что - лечиться. Все равно надоело. Брошу пить. Я вот листовочку из поликлиники Литфонда прихватил, там для всех писателей разложено, а написано - верный способ. Знаменитый доктор написал: Алкохолик Анонимус.
   - Грек?
   - Нет, должно быть, римлянин.
   Тут, конечно, можно изумиться. Как это так - Винни-Бух то читать не умел, а то - умел. И даже по-английски! А чего изумляться? Вот Питачок тоже то читать не умел, а то даже писать умел! Достаточно вспомнить, что он про всех написал ХРОНИКИ.
   Вот так, блин! (Как говорит Кролик).
   Когда Кролику снова надоело молчать, он сказал:
   - Ну, блин, ты тормоз. И что этот мой тезка Алкохолик написал?
   - Он написал Большую книгу.
   - А если вкратце?
   - А вкратце надо организовать Собрание, на которое надо всех собрать. Все должны быть алкоголиками, но анонимными. То есть, по-научному, никому не известными. И все должны рассказывать о своих проблемах, не стесняться задавать вопросы. Я чур первый.
   Кролик, будучи алкоголиком простым, не анонимным, с одной стороны, сразу же усомнился в действенности методики этого доктора Ануса, а с другой, - испытал жгучее желание чего-нибудь такое немедленно организовать. Он уже давно ничего такого не организовывал, этот Кролик-алкоголик! Но Буху он так прямо обо всем не сказал. А сказал он следующее:
   - Значит, господину Буху нужно немедленно обегать весь Лес и собрать всех на Собрание. Каждому нужно изложить Суть Идеи и настоять на немедленном появлении. В случае неподчинения следует грозить ответными мерами. Также нужно определить место сбора всех, оплатить аренду, добиться скидки и найти средства. Вперед, медвежонок!
   - Ой, Кролик, я не побегу. Голова гудит, тошнит, наверно, у меня сотряс.
   - Конечно, сотряс. Даже очень маленькие опилочные мозги могут сотрястись. Но, Винни, ты же решил! Ты должен! Если только...
   - Если только - что?
   - Если только - кто. Если только тебе кто-нибудь не поможет.
   - А кто же мне поможет найти этого кто-нибутя?
   - Я.
   - Ты поможешь с кто-нибутем?
   - Я он и есть.
   - Ой, Кролик! Ты просто спаситель...
   - Я атеист.
   - Не знаю, я, может, тоже, но ты меня спас. Беги собирай Всех. А я пока полежу. Меня мутит.
   И Кролик убежал.
   Тут кое-кто шибко внимательный может опять изумиться. Да, понятно, крошка Ру как был дитем, так дитем и остался (поэтому он пока ни разу не появлялся в Последних приключениях Винни-Буха и все и больше не появится). Да, как был Тигра (DJ Gra) раздолбаем-подростком лет тринадцати-четырнадцати (хотя на момент Последних приключений ему уже пятьдесят восемь или даже восемьдесят два), так и остался. И Сава, в общем, объяснима, совы живут по триста лет, это древние птицы. А Кролик?
   - А кого это колышет, блин? - окрысился Кролик на бегу. Он бежал собирать всех на собрание Анонимных Алкоголиков.
   x x x
   - Я чувствую себя, как бутылка, полная похмелья, - изрек Винни-Бух.
   - А я как пузырек, - пискнул Питачок.
   - А я как элегантный изысканный флакон, - заметила Сава. - Похмельем полный.
   Ё не нашелся, что сказать, и сказал только:
   - Е-мое...
   DJ Gra и Кролик тоже были тут. Они довольно кисло промолчали. Все еще было утро.
   В общем, благодаря Кролику все были на месте. На месте проведения Собрания АА в доме Питачка. И несмотря на общую подавленность, Кролик испытывал некоторое удовлетворение. Которое постепенно начало сменяться легким беспокойством. Потому что Бух все молчал и молчал. Молчал и молчал. Молчал без умолку.
   - У меня сложилось такое представление, - наконец, не выдержал Кролик и заговорил с определенным раздражением (потому что общую подавленность давно сменило некоторое удовлетворение, само некоторое удовлетворение уже успело смениться легким беспокойством, а уж легкое беспокойство теперь сменялось определенным раздражением), - что Все собрались, чтобы Кто-то задавал вопросы.
   И тут Бух выпалил:
   - Как часто у мужчины должен быть запой?
   - Но, Бух, - ты не мужчина, а плюшевый медведь! - сразу ответил Питачок.
   - Зачем люди пьют?
   - Винни, я же тебе сказал: мы не люди!
   - Питачок! Ты нарушаешь принцип анонимности! - возмутилась Сава. А медведь словно ничего не слышал.
   - Если напиваться все дни в году (каждый), это - запой?
   - А это с какого боку к ней подойти! - авторитетно заявил Ё. Все так поняли, что она - это бутылка, но, возможно, Ё имел в виду что-то иное. А возможно, и ничего не имел.
   А Бух опять бухнул:
   - Пить меньше надо или нет?
   - Ну, я полагаю... - начал Кролик после некоторого раздумья, но не успел ничего положить, потому что Винни спросил:
   - Бывают ли запойные НЕалкоголики?
   Этот вопрос показался всем таким сложным, что никто не решился по нему высказываться.
   - А сам-то ты как думаешь? - спросил Ё.
   Но Винни не думал. Он задавал вопросы. Каждую минуту - новый.
   - Что бывает после алкоголизма?
   А через минуту:
   - Что бывает до алкоголизма?
   И еще через минуту:
   - Правда ли, что алкоголики умеют читать?
   И еще через одну:
   - Если пьянство начинает мешать работе, то... Что такое работа?
   DJ Gra уже давно сидел как на иголках, а тут не выдержал и выскочил с Собрания. Впрочем, он очень скоро вернулся - довольный.
   - Здоров ты, брат, пургу гнать, - сказал он доброжелательно. При этих словах сквозь густой перегар Собрания пробился свежий пивной сквознячок.
   А Бух продолжил:
   - Пиво - это удовольствие или необходимость?
   - 900 грамм - это много или мало?
   - Сколько человек должен выпивать в день?
   - Как бомжи смотрят телевизор?
   Теперь ненадолго отлучились, перемигнувшись, Кролик с Ё. Часть вопросов они пропустили, но вернулись умиротворенные и даже Саве что-то принесли. Она отвернулась и тут раздался было звук похожий на бульканье, но Винни заглушил его новым вопросом:
   - Почему нельзя остановиться после ста пятидесяти грамм?
   - А мне почем знать... - начал было Ё. - Ну, просто охота еще принять.
   - Почему нельзя остановиться до ста пятидесяти грамм?
   Всех поразила философская глубинность последнего вопроса и никто не посмел высказываться. Но этот вопрос еще не был последним. И еще не самым философским.
   - Почему водки сначала все время мало, а потом сразу много?
   Повисло молчание. А Бух тяжело уронил:
   - Зачем нужно похмелье?
   Повисшее молчание стало таким ужасно тяжелым, что, казалось, что оно сейчас оборвется с того, на чем висело, упадет и всех подавит. А через минуту в тишине раздалось:
   - Всегда ли свинья грязь найдет?
   Тут Питачок засуетился, бормоча про себя заначка, заначка и вскоре вернулся в круг алкоголиков с двумя бутылками ризлинга. Причем одна была недооткрыта, а другая - недодопита. Бутылки пошли по кругу.
   - Сколько времени нужно, чтобы выпить ВСЮ водку?
   - Все-таки он здорово треснулся, - заметил Питачок.
   - Как сказать спился наоборот?
   - Ага. Головой, - добавил Ё.
   - Можно ли напиться на всю жизнь?
   Винни продолжал бухать, но его никто уже не слушал. Возбужденно переговариваясь, Все отправились взять еще. А из дома Питачка долго доносилось буханье:
   - Менты - это люди или что-то еще?
   - Что читают бомжи?
   - Зачем я так напился?
   - Кто такой зюзя?
   - Будет ли коммунизм?..
   Глава седьмая...
   ...В КОТОРОЙ В ВОЛШЕБНОМ ЛЕСУ КОНЧАЮТСЯ ПРАЗНИКИ
   Ё стоял на Чертополоховом Пригорке и негромко разговаривал сам с собой.
   - Празники...
   Порыв ветра сорвал это веселое слов с печальных губ старого серого осла и унес куда-то в сторону Леса.
   - Мы совсем одурели от этих Празников.
   Теперь ветер унес целую фразу.
   - И так жизнь говно, а тут еще Празники.
   И опять слова его были унесены ветром... Получалось, что Ё говорит не сам с собой, а в Пространство.
   - Празники надо запретить.
   Осел кончил и замолчал.
   Празники кончились.
   x x x
   А начинались они в Лесу с Еврейского Нового года.
   Никто толком не знал, что это такое и почему этот Новый год еврейский, но соскучившись по Празникам, гуляли весело, устраивали конкурсы А ну-ка, девушки! и А ну-ка, парни! и пели песенку А ну-ка, давай-ка плясать выходи! Нет, Дед Мороз, погоди! Ануку эту еще называли Малой Разминкой.
   Потом следовал Дня Рождения Буха - в середине декабря. Бух не знал точно дня своего рождения, но почему-то был уверен, что он приходится на эти дни. Так что праздновать приходилось все эти дни: 12-го, 13-го, 14-го, 15-го и 16-го. На большее не хватало. Но и это было только Разминкой, правда, Большой.
   В эти пять дней (реже - семь или девять) Все тоже пели - и про мороз-мороз, и про девочек красивых любите, и про синькаразин. Но так как песни эти были непонятные...
   x x x
   Конечно, непонятные. Вот, скажем, что такое синькаразин? Сава, например, утверждала, что это лекарственный препарат медицинского предназначения, только с неправильным ударением в середине для правильного размера. А правильное ударение - на конце. Она сама его принимала, когда у нее был грипп.
   - Ой, Сава, а я думал, птицы грибов не едят! - заметил тут Питачок.
   - Это был гонконгский грипп, - обидчиво ответила Сава.
   - Вот ведь китаезы что делают! - воскликнул Кролик. - К нам в лес - со своими грибами, блин!
   - Так так они еще додумаются, игрушки нам китайские будут поставлять, невесело предрек Ё.
   Все на него замахали руками (лапами и крыльями), а дискуссия о синькаразине продолжилась. Питачок сказал, что он точно знает, что Синь-Каразин это просто такое народное непереводимое выражение. Вроде как Ой-Люли, Вот-Те-На, Мать-Честна или Е-Мое.
   А Кролик, честно признался, что не знает, что это такое, но уверен, что это такой научный, книжный термин. Или еще говорят - книжной. Ведь так и поется: сидит книжной.
   Бух же предположил, что так могли звать какого-нибудь человека. Но тут Все опять замахали руками. Чтобы так назвали человека - Синькаразин? Чушь!
   Но за именинника выпили - было как раз то ли 12-е, то ли 19-е.
   x x x
   Ну так вот, так как любимые песни были непонятные, то часто пели из Буха. Ну, точнее, он исполнял свои бурчали, вопилки и страдалки, а Все слушали и хвалили. Винни всегда старался к Празникам сочинить новую песню и всегда старался сочинять ее получше. В этот раз получилась такая:
   Почему пьет как Лошадь, а пьян как Свинья?
   Разве в жизни бывает такое,
   Чтоб одно существо просто так, от питья,
   В существо превратилось другое?
   Почему говорят, что он пьян как Свинья?
   Не как Лебедь и не как Фламинго?
   Ну а если, к примеру, не он пьян, а я,
   И такое мне слышать обидно?
   Ну а если напьется мой друг Питачок,
   На Свинью ведь обидится хрюшка?
   Пусть он весь состоит из двух слов: пить и чок!
   Он в любом состоянии - душка!
   Прочему ж как Свинья, а не как Бегемот?
   Не Жираф или, скажем, не Страус?
   Я задался проклятым вопросом - и вот
   Разобраться напрасно стараюсь...
   Почему не как Слон? Не как Лев? Не как Кит?
   А ведь Кит мог бы выпить изрядно!
   (Пусть он рыба, но все-таки Кит знаменит!)
   Нет, ребята, тут что-то неладно!
   Почему, наконец, я не пьян как Медведь?
   Вот особенно что интересно.
   Я всю жизнь был Медведем и ведь
   Мне Медведем быть только полезно!
   Вопрошалка Всем очень понравилась. Правда, Бух сразу честно сказал, что так и не смог придумать рифму к слову Фламинго (то есть, конечно, придумал, но ширинка не подошла по смыслу). А Сава заметила, что Кит млекопитающеееся. Ну, и Питачок, раскрасневшийся от удовольствия, все-таки признался, что для него Свинья - оскорбление совсем не обидное. И предложил чокнуться за Винни. И все чокнулись.
   И так они чокались все дни Дня Рождения Винни-Буха.
   x x x
   Дальше в году был еще один Празник, такой древний, что его название забылось, поэтому его называли просто Празник.
   Название, как уже, кажется, говорилось, уже забылось, но зато еще помнилось, как его еще отмечать. Надо облачиться в белые одежды (Все использовали для этого простыни, и только Питачок - наволочку), встать в круг и следить за Зимним Солнца Стоянием.
   Это просто. Смотришь на зимнее Солнце и ждешь, пока оно остановится. Первый кто заметит, кричит: Я вижу, о, священные руны, великое Солнца Стояние. Ну, как в гори-гори-ясно. А потом все идут и пьют таинственные друидские настои (портвейн подойдет) и бальзамы древние (не меньше трех звездочек).
   Почему-то первым остановку Солнца всегда замечал Питачок в наволочке, и Ё в попонке из простынки ему всегда завидовал и даже подозревал.
   А потом наконец-то наступал Ураза-Байрам.
   Что это такое, никто не знал. Но зато Все знали, что месяц поста кончился и теперь можно погулять по-настоящему. Собственно, к этому моменту по-настоящему уже и гулялось. В угаре Кролик несколько раз даже предлагал зарезать жертвенного барана. Но Ё всегда выступал резко против.
   И вот наконец наступало католическое Рождество - самый домашний Празник.
   Тут все сидели по домам и пили. Католическое Рождество, как известно, бывает Белым и Красным. Если пили белую - то оно было Белым. И наоборот. В общем, для кого какое получалось католическое Рождество.
   А буквально через несколько дней (никто не сказал бы точно, через сколько) приходил Новый год! Самый любимый и самый главный Празник!
   x x x
   К встрече Нового года начинали готовиться заранее: садились за стол за два дня. Провожать Старый год, вспоминать все хорошее, что в нем было. А хорошего было столько, что меньше, чем за два дня, и не вспомнить.
   Провожали, конечно, водкой, а вот шампанское оставляли для встречи Нового года. Как Бух написал:
   А вина не пей
   Это для гостей.
   Но когда водка кончалась, пили и кислое пенистое вино, которое Кролик называл шампузой.
   Питачок еще любил бросить в бокал кусочек шоколадки и смотреть, как она сначала, плавно покачиваясь, ложится на дно, потом долго покрывается пузыриками, а потом медленно всплывает сквозь толщу прозрачного желтоватого вина - и снова тонет. За этими перемещениями он мог наблюдать часами. Но шампанское тоже кончалось.
   В общем, устраивать встречу Нового года тоже удавалось неоднократно (хотя и не столько раз, как День Рождения Буха). Или проводы Старого? Так или иначе приходилось снова собирать на стол, замораживать шампанское, рассаживаться... И дальше провожать Старый год - водкой. Ну и шампузой. Приходилось.
   Часа за два до Нового года вдруг вспоминали, что не нарядили Елку.
   - Ой-ой-ой!
   - Бли-ин!
   - Е-мое...
   И все скорее бежали к Елке - кто с мандарином, кто с кусочком фольги от шампанской бутылки, кто с чем. Елочных игрушек в Лесу, к сожалению, не осталось - побили.
   И ведь главное, обидно, что побили не случайно, а специально. Ради куража, который случался между Новым и Старым Новым годами, сами стреляли по блестящим шарам на Елке из старого ружья Кристофера Робина, которое Сава называла АК-47. АК - Аружие Кристофера, а 47 - просто так, для красоты.
   И еще так обидно, что стреляли Все (хотя обычно промахивались) и теперь не на кого было обижаться.
   А ведь и еще есть обидное! Само ружье АК-47 позже потом куда-то потерялось, а елочных игрушек-то уже и не осталось.
   Осталась только надежда на китаезов-экспортеров.
   Пока же Винни лез на Елку с тем, что принесли: кто - мандарин, кто блестящую бумажку, кто - конфету, ну и - кто-что.
   Зато сама Елка была - не позавидуешь. Высокая, густая, с мохнатыми лапами, раскинувшимися правильной ярко-зеленой пирамидкой. Просто чудо-ель.
   - Никому не позавидуешь, - удовлетворенно каждый год отмечал Ё, стоя в сторонке. - Пусть сами нам завидуют.
   А что? И было чему. Тут светился мандаринчик, там - другой, а там поблескивала в лунном свете фольга, где-то ярким пятнышком виднелась конфетка, а кое-где - кто-что.
   Тут к месту вспомнить, что они всегда забывали убрать Елку. То есть не в смысле красиво убрать - про это-то как раз всегда вспоминали, за целых два часа! - а вот забывали потом убрать с нее игрушки. Ну, украшения. То есть только первые два месяца забывали, а потом - чего уж. Скоро Новый год.
   Конечно, за год, который из нового постепенно становился старым, - или несколько таких годов - украшения тускнели, частично их растаскивали птицы, но волшебной новогодней ночью Елка словно начинала сиять изнутри, и всем становилось ясно, что приходит Новый год.
   Тут Бух трескался с дерева (Елки) и Все скорей бежали садиться за праздничный стол.
   И только успевали сесть, как раздавался бой курантов. Слабо так раздавался, издалека - то ли с Биг-Бена, то ли со Спасской башни долетал. Хлопали пробки, пенилось шампанское и Все кричали:
   - С Новым годом! С новым счастьем!
   И Все были счастливы.
   x x x
   Дед Мороз приходил в самый разгар веселья. Настоящий.
   Волшебный Лес Дед оставлял - как самое вкусненькое - под завязку. И конечно, после всех предыдущих гостей Мороз был тепленький. Под завязку. Шапка сдвинута на затылок, белая борода всклокочена, сам весь расхристанный и все время хохочет:
   - Хо-хо-хо!
   А Снегурочка до Леса не добиралась ни разу.
   - А я эту, как ее, Снегурку назад, вишь, потерял, хо-хо-хо! Бобылем, е-кэлэмэнэ, обратно остался...
   Дед с мороза махал целый бокал, шумно занюхивал локтем - Хороша! Хо-хо-хо! - и продолжал:
   - Народ-то как гуляет, хо-хо-хо! Как гуляет! Знать, стали люди жить хорошо... А можа, и совсем плохо, коли так гуляют! Хо-хо-хо!
   И Дед Мороз опять махал. Он никогда не закусывал, что Всех поражало.
   - А главна каждый норовит этого - того самого! Хо-хо-хо! Значит, залили глаза - и к лебедушке моей малолетней, к этой, как ее... Снегурочке! Ну, японский бог, ну, что за народ! Я об них чуть посох не обломал, все по рукам, да по рукам, да по лапищам! Так их, так их, так! Хо-хо-хо! А не уберег, вишь. Забыл где-то. Может, позовем? Все хором? Снегурочку? А?