Через минуту я уже забыл о своих благих порывах.
Пора начинать действовать. Вера без дел мертва.
Глава 17
Глава 18
Пора начинать действовать. Вера без дел мертва.
Глава 17
И первый выстрел сразу попал в цель.
Ровно в девять мне позвонила Альбина. Я велел не экономить на связи, и ее монолог продолжался не меньше двадцати минут. Она была у президента компании «Атточи».
Она вошла, села напротив, и пока тот с нескрываемым интересом разглядывал ее туфли, играла пальчиками на сумочке.
— Я вас слушаю, — сказал Якушкин.
— Нам известно, что вы прекратили отношения с «Вижуэл», и потому готовы предложить свои услуги из расчета восьмидесяти процентов от той суммы контракта, что была прописана в вашем договоре с «Вижуэл».
— «Нам», это кому — нам?
— Рекламная компания «СВП».
— Не слышал о такой, — Якушкин воспринял появление импозантной молодой особы как забаву и теперь старался держаться соответственно ее представлениям о серьезном разговоре. С лица его не сходила улыбка с прищуром, в пальцах танцевал «Паркер».
— «Вижуэл» скоро прекратит свое существование, — сказала Аля, откинувшись на спинку кресла. Я велел быть ей непринужденной, поскольку в восемь часов вечера деловые люди в своем офисе, как правило, напряжены до беспредела. В их голове хороводятся только мысли об отдыхе и о том, кабы чего не случилось за ночь. Неожиданные появления под конец рабочего дня не прописаны в адженте [15]ни одного делового человека, а потому разговор происходит не на фоне столкновения корпоративных интересов, а как беседа на отвлеченные темы. Я знаю, что при таких обстоятельствах проще всего договориться — руководители компаний, состоящих из сотен мелких, задерживаются допоздна, потому и велел Але прийти в восемь.
— «Вижуэл» скоро прекратит свое существование, — сказала Аля, откинувшись на спинку кресла. — Компания подготавливается к сделке в формате M&A, и уже через месяц это будет не рекламная компания, а холдинг, не имеющий никакого отношения к рекламе. Руководство компании-поглотителя сейчас вводит новые резервы для поглощения. Подготавливаемая к введению в совет директоров и назначению на место нового президента нового «Вижуэл» Мария Белан во что бы то ни стало стремится вывести из договорных обязательств большинство компаний, чтобы потом якобы предложить услуги нового рекламного монстра, с новыми технологиями и возможностями. На самом деле, как нам стало известно, Мария Белан лишь реализует свои личные планы по собственному проекту. Скажите, Лев Яковлевич, Белан предлагала вам внешнюю встречу, на которой вы обсудили бы перспективы? Я попробую угадать… Она пригласила вас в ресторан «Торнео» на Большой Якиманке, нет?
— Положим, — спустя некоторое время ответил Якушкин, на лице которого улыбки уже не было.
— На встречу уже согласился директор сети ресторанов быстрого питания. К сожалению, мы не успели вовремя вмешаться. И рады, что успели сюда. В «Торнео» вам будет предложен новый контракт. Расчет будет тот же, текст договора не изменится. Разве что за исключением небольшой мелочи… Вам, как акционерному обществу, будет предложено участвовать в совместных проектах. Предложение заманчивое, так как в случае поглощения «Вижуэл» компанией… мне бы пока не хотелось называть ее имя… новая компания Белан будет обладать активами на сумму, превышающую двести миллионов. Быть стратегическим партнером такой компании всегда заманчиво, это гарантирует перспективы. Вы дадите согласие, и едва это случится, вы окажетесь в сети.
— Почему? — спросил Якушкин, вместо того чтобы выставить странную ясновидящую вон.
— Потому что в случае вашего согласия стать партнером нового «Вижуэл» вы будете обязаны предоставить определенную информацию и документы. Проще говоря — раскрыть перед Белан портфель, который наполнен тайнами и корпоративными секретами. Такими, к примеру, как местонахождение и финансовый вес дочерних предприятий, недвижимости в России и за рубежом. То есть указать на все свои позиции. Компания, как правило, стремится ограничить предоставление недружественному акционеру этих документов, во избежание негативных последствий для нее, но, поскольку вы уверены в доброжелательности Белан, вы сделаете все, что она попросит.
— Мне трудно разговаривать с вами, — заметил Якушкин, — поскольку я понятия не имею, кто вы, что такое «СВП», однако вы владеете информацией, которая недоступна для широкого круга пользователей. Вы не хотели бы предоставить какие-нибудь документы, подтверждающие ваши полномочия, или указать на свою должность в «СВП»?..
— Все потом, Лев Яковлевич, все потом… У нас очень мало времени, давайте его экономить, тем более что я не прошу вас ни о каких услугах. Итак… Запросы о предоставлении документов могут поступать в отношении большого количества документов, эти запросы могут быть составлены некорректно. Часто возникает вопрос о наименовании документа, подлежащего предоставлению акционеру. Либо затребован документ, не подлежащий предоставлению акционеру… Вы не в силах контролировать каждый входящий и исходящий документ, вы знаете об этом…
— Вы намекаете на поглощение «Атточи»? Это невозможно в силу ряда причин.
— Вы не интересуете рейдерские планы Белан как компания-цель, — сказала Аля.
— Что же мне угрожает, по-вашему?
— Указав на месторасположение ваших акций, хотя бы двадцати процентов, вы будете подвержены Greenmail.
Якушкин не сводил с Альбины глаз. Удостоверившись, что ее слушают, она улыбнулась и сказала:
— Компания Белан скупит эти акции, и у вас возникнут резонные подозрения, что компанию перекупят. После этого новый «Вижуэл» предложит вам купить собственные акции по завышенной цене. И вы их купите. Или потеряете «Атточи», потому что я только что рассказала вам о том, что случается, когда люди вроде Марии Белан начинают перестраивать столичный бизнес по собственному усмотрению. Итак, я ничего у вас не прошу. Потому и не показывала никаких документов. Если вас заинтересуют предложения «СВП», которые явно выгоднее ранее предлагаемых издыхающим «Вижуэл» условий, вот мой телефон, — и Аля, положив на стол перед Якушкиным листок бумаги, попрощалась и направилась к двери.
— Подождите!
Остановившись, она повернулась.
— Черт возьми… Почему я должен вам верить?
— Я не прошу вас верить мне сейчас, — и Альбина рассмеялась. — Хотя я очень удивлена, что вы мне не верите… Вам, видимо, нужно поужинать в «Торнео». Не потеряйте, ради бога, телефон.
И она ушла, чтобы тотчас позвонить мне и пересказать все это.
— Умница! — я был в восторге, потому что не ожидал от Альбины, одевающейся, как кубинка, такой прыти. Больше половины из того, что она мне рассказала, — ее экспромт. — А теперь записывай телефон, потому что сейчас ты позвонишь директору сети закусочных Шмелеву и слово в слово скажешь ему то, что сказала Якушкину…
Я знаю наверняка — люди вроде Якушкина и Шмелева уезжают домой не раньше десяти.
Как раз к этому времени я вдруг вспомнил, что в семь мы с Раечкой договаривались о встрече. Я позабыл о таком важном мероприятии, потому что сразу после инструктажа Альбины убыл к человеку, занимающемуся моими бумагами. Если кто не знает: регистрация предприятия за один день в Москве стоит денег. В моем случае пришлось расстаться с тридцатью тысячами долларов. Люди в регистрационной палате работают по принципу: «вечером деньги — утром стулья». Стулья в виде готового пакета документов с печатью компании Вольдемара Петровича мне должны были выдать в одиннадцать, и чтобы это случилось, мне пришлось почти два часа готовить устав и прочую дребедень ООО. Представляю, какой заслон сейчас выставлен в палате. Инструктированные лица сидят и ждут, пока появится человек, заявляющий, что он Медведев и что он собирается открыть компанию «Медведь».
Бедная Раечка. Не знаю, испытывает ли она оргазмы со мною, но мое отсутствие дома она сейчас переживает тяжело. Машеньке уже доложено, что встреча состоится у меня дома, и сейчас ей трудно будет объяснить, почему Медведев, падкий, как выяснилось, на сладкое, вдруг не оказался дома. Мужчины класса «Медведев» таких вульгарных поступков не совершают.
А меня мама не пустила! И все…
Поднимаясь в лифте, я набираю на телефоне ее номер.
— Рая, Рая! Рай, ты прости, милая…
— Это было очень романтично, Женя.
— Рая, меня только что выпустили.
— Откуда?
— Откуда у нас выпускают? Из милиции!
— В смысле?
Я же говорю — она дура.
— Меня на улице замели, — я подумал, почему меня могли замести. — За девочку вступился. Злодеи убежали, а девочка с перепугу объяснить сразу не могла, кто я. Пока то да се… ты приедешь?
— А право на один телефонный звонок?
— Рай, мы же не в Нью-Йорке, мы в Москве. Здесь нет никаких прав.
Зайдя в квартиру, с ходу накатываю полстакана виски. Я умный мальчик. И мне известно, что Раечка сидит сейчас в машине метрах в ста от моего дома и дожидается моего возвращения. Задача поставлена, и не выполнить ее нельзя. Она будет сидеть здесь, как сотрудник «семерки», сколько будет необходимо. Едва я успел скинуть пиджак и туфли, раздался звонок.
Ай да Раечка, ай да дура! Хотя бы минут двадцать, да нужно было выдержать.
Распахнув дверь, я вдруг едва не потерял сознание. Тупая боль ослепила меня и заставила на мгновение одуреть. Пытаясь разобрать сквозь фиолетовые круги, что происходит, я отнял руки от лица и увидел на них кровь.
И второй удар, еще сильнее первого, повалил меня на пол…
Ровно в девять мне позвонила Альбина. Я велел не экономить на связи, и ее монолог продолжался не меньше двадцати минут. Она была у президента компании «Атточи».
Она вошла, села напротив, и пока тот с нескрываемым интересом разглядывал ее туфли, играла пальчиками на сумочке.
— Я вас слушаю, — сказал Якушкин.
— Нам известно, что вы прекратили отношения с «Вижуэл», и потому готовы предложить свои услуги из расчета восьмидесяти процентов от той суммы контракта, что была прописана в вашем договоре с «Вижуэл».
— «Нам», это кому — нам?
— Рекламная компания «СВП».
— Не слышал о такой, — Якушкин воспринял появление импозантной молодой особы как забаву и теперь старался держаться соответственно ее представлениям о серьезном разговоре. С лица его не сходила улыбка с прищуром, в пальцах танцевал «Паркер».
— «Вижуэл» скоро прекратит свое существование, — сказала Аля, откинувшись на спинку кресла. Я велел быть ей непринужденной, поскольку в восемь часов вечера деловые люди в своем офисе, как правило, напряжены до беспредела. В их голове хороводятся только мысли об отдыхе и о том, кабы чего не случилось за ночь. Неожиданные появления под конец рабочего дня не прописаны в адженте [15]ни одного делового человека, а потому разговор происходит не на фоне столкновения корпоративных интересов, а как беседа на отвлеченные темы. Я знаю, что при таких обстоятельствах проще всего договориться — руководители компаний, состоящих из сотен мелких, задерживаются допоздна, потому и велел Але прийти в восемь.
— «Вижуэл» скоро прекратит свое существование, — сказала Аля, откинувшись на спинку кресла. — Компания подготавливается к сделке в формате M&A, и уже через месяц это будет не рекламная компания, а холдинг, не имеющий никакого отношения к рекламе. Руководство компании-поглотителя сейчас вводит новые резервы для поглощения. Подготавливаемая к введению в совет директоров и назначению на место нового президента нового «Вижуэл» Мария Белан во что бы то ни стало стремится вывести из договорных обязательств большинство компаний, чтобы потом якобы предложить услуги нового рекламного монстра, с новыми технологиями и возможностями. На самом деле, как нам стало известно, Мария Белан лишь реализует свои личные планы по собственному проекту. Скажите, Лев Яковлевич, Белан предлагала вам внешнюю встречу, на которой вы обсудили бы перспективы? Я попробую угадать… Она пригласила вас в ресторан «Торнео» на Большой Якиманке, нет?
— Положим, — спустя некоторое время ответил Якушкин, на лице которого улыбки уже не было.
— На встречу уже согласился директор сети ресторанов быстрого питания. К сожалению, мы не успели вовремя вмешаться. И рады, что успели сюда. В «Торнео» вам будет предложен новый контракт. Расчет будет тот же, текст договора не изменится. Разве что за исключением небольшой мелочи… Вам, как акционерному обществу, будет предложено участвовать в совместных проектах. Предложение заманчивое, так как в случае поглощения «Вижуэл» компанией… мне бы пока не хотелось называть ее имя… новая компания Белан будет обладать активами на сумму, превышающую двести миллионов. Быть стратегическим партнером такой компании всегда заманчиво, это гарантирует перспективы. Вы дадите согласие, и едва это случится, вы окажетесь в сети.
— Почему? — спросил Якушкин, вместо того чтобы выставить странную ясновидящую вон.
— Потому что в случае вашего согласия стать партнером нового «Вижуэл» вы будете обязаны предоставить определенную информацию и документы. Проще говоря — раскрыть перед Белан портфель, который наполнен тайнами и корпоративными секретами. Такими, к примеру, как местонахождение и финансовый вес дочерних предприятий, недвижимости в России и за рубежом. То есть указать на все свои позиции. Компания, как правило, стремится ограничить предоставление недружественному акционеру этих документов, во избежание негативных последствий для нее, но, поскольку вы уверены в доброжелательности Белан, вы сделаете все, что она попросит.
— Мне трудно разговаривать с вами, — заметил Якушкин, — поскольку я понятия не имею, кто вы, что такое «СВП», однако вы владеете информацией, которая недоступна для широкого круга пользователей. Вы не хотели бы предоставить какие-нибудь документы, подтверждающие ваши полномочия, или указать на свою должность в «СВП»?..
— Все потом, Лев Яковлевич, все потом… У нас очень мало времени, давайте его экономить, тем более что я не прошу вас ни о каких услугах. Итак… Запросы о предоставлении документов могут поступать в отношении большого количества документов, эти запросы могут быть составлены некорректно. Часто возникает вопрос о наименовании документа, подлежащего предоставлению акционеру. Либо затребован документ, не подлежащий предоставлению акционеру… Вы не в силах контролировать каждый входящий и исходящий документ, вы знаете об этом…
— Вы намекаете на поглощение «Атточи»? Это невозможно в силу ряда причин.
— Вы не интересуете рейдерские планы Белан как компания-цель, — сказала Аля.
— Что же мне угрожает, по-вашему?
— Указав на месторасположение ваших акций, хотя бы двадцати процентов, вы будете подвержены Greenmail.
Якушкин не сводил с Альбины глаз. Удостоверившись, что ее слушают, она улыбнулась и сказала:
— Компания Белан скупит эти акции, и у вас возникнут резонные подозрения, что компанию перекупят. После этого новый «Вижуэл» предложит вам купить собственные акции по завышенной цене. И вы их купите. Или потеряете «Атточи», потому что я только что рассказала вам о том, что случается, когда люди вроде Марии Белан начинают перестраивать столичный бизнес по собственному усмотрению. Итак, я ничего у вас не прошу. Потому и не показывала никаких документов. Если вас заинтересуют предложения «СВП», которые явно выгоднее ранее предлагаемых издыхающим «Вижуэл» условий, вот мой телефон, — и Аля, положив на стол перед Якушкиным листок бумаги, попрощалась и направилась к двери.
— Подождите!
Остановившись, она повернулась.
— Черт возьми… Почему я должен вам верить?
— Я не прошу вас верить мне сейчас, — и Альбина рассмеялась. — Хотя я очень удивлена, что вы мне не верите… Вам, видимо, нужно поужинать в «Торнео». Не потеряйте, ради бога, телефон.
И она ушла, чтобы тотчас позвонить мне и пересказать все это.
— Умница! — я был в восторге, потому что не ожидал от Альбины, одевающейся, как кубинка, такой прыти. Больше половины из того, что она мне рассказала, — ее экспромт. — А теперь записывай телефон, потому что сейчас ты позвонишь директору сети закусочных Шмелеву и слово в слово скажешь ему то, что сказала Якушкину…
Я знаю наверняка — люди вроде Якушкина и Шмелева уезжают домой не раньше десяти.
Как раз к этому времени я вдруг вспомнил, что в семь мы с Раечкой договаривались о встрече. Я позабыл о таком важном мероприятии, потому что сразу после инструктажа Альбины убыл к человеку, занимающемуся моими бумагами. Если кто не знает: регистрация предприятия за один день в Москве стоит денег. В моем случае пришлось расстаться с тридцатью тысячами долларов. Люди в регистрационной палате работают по принципу: «вечером деньги — утром стулья». Стулья в виде готового пакета документов с печатью компании Вольдемара Петровича мне должны были выдать в одиннадцать, и чтобы это случилось, мне пришлось почти два часа готовить устав и прочую дребедень ООО. Представляю, какой заслон сейчас выставлен в палате. Инструктированные лица сидят и ждут, пока появится человек, заявляющий, что он Медведев и что он собирается открыть компанию «Медведь».
Бедная Раечка. Не знаю, испытывает ли она оргазмы со мною, но мое отсутствие дома она сейчас переживает тяжело. Машеньке уже доложено, что встреча состоится у меня дома, и сейчас ей трудно будет объяснить, почему Медведев, падкий, как выяснилось, на сладкое, вдруг не оказался дома. Мужчины класса «Медведев» таких вульгарных поступков не совершают.
А меня мама не пустила! И все…
Поднимаясь в лифте, я набираю на телефоне ее номер.
— Рая, Рая! Рай, ты прости, милая…
— Это было очень романтично, Женя.
— Рая, меня только что выпустили.
— Откуда?
— Откуда у нас выпускают? Из милиции!
— В смысле?
Я же говорю — она дура.
— Меня на улице замели, — я подумал, почему меня могли замести. — За девочку вступился. Злодеи убежали, а девочка с перепугу объяснить сразу не могла, кто я. Пока то да се… ты приедешь?
— А право на один телефонный звонок?
— Рай, мы же не в Нью-Йорке, мы в Москве. Здесь нет никаких прав.
Зайдя в квартиру, с ходу накатываю полстакана виски. Я умный мальчик. И мне известно, что Раечка сидит сейчас в машине метрах в ста от моего дома и дожидается моего возвращения. Задача поставлена, и не выполнить ее нельзя. Она будет сидеть здесь, как сотрудник «семерки», сколько будет необходимо. Едва я успел скинуть пиджак и туфли, раздался звонок.
Ай да Раечка, ай да дура! Хотя бы минут двадцать, да нужно было выдержать.
Распахнув дверь, я вдруг едва не потерял сознание. Тупая боль ослепила меня и заставила на мгновение одуреть. Пытаясь разобрать сквозь фиолетовые круги, что происходит, я отнял руки от лица и увидел на них кровь.
И второй удар, еще сильнее первого, повалил меня на пол…
Глава 18
С чувством облегчения я сейчас увидел бы на пороге своей квартиры крепких ребят в масках, которые, связав меня, принялись бы искать утюг. Я отдал бы им все, отделавшись ожогами, и они бы ушли. Крупных сумм дома я не держу, мамы, перенесшей два инфаркта, у меня нет, так что все закончилось бы за полчаса.
Но в мой дом вошли, прикрыв за собой дверь, хорошо знакомые мне люди. По той причине, что они пришли не за деньгами и не за аппаратурой, они ничего не потребовали и утюг искать не стали. Они просто принялись меня молотить. Трое ребят из офиса Вики Мухиной, пареньки для спецпоручений, ног и рук не жалели. В «Вижуэл» они работают по линии дебиторов, то есть подразумевается, что у них юридическое образование и большой опыт написания исковых заявлений и участия в судебных процессах. На самом деле я сомневаюсь, есть ли у них вообще какое-то образование и умеют ли они что-то писать, не говоря уже об исковых заявлениях. На самом деле это группа силовой поддержки. Трое мальчиков от двадцати пяти до тридцати пяти — за буграми мышц возраста не разобрать, плюс ко всему они все лысые. Четвертым человеком, вошедшим в мою квартиру, оказалась девочка, имеющая привычку крутить ката в рабочее время. Вика Мухина прошла в мой дом, как в собственный, и развалилась в чиппендейловом кресле, как на шезлонге. Ее появление произвело на работников линии дебиторов успокаивающий эффект. Вряд ли они посчитали, что в присутствии дамы втроем бить одного неприлично, скорее они не посчитали возможным заниматься любимым делом, когда им еще не занималась дама.
А Вика тем временем, выбравшись из кресла, стала осматривать мое жилище. Оно ей нравилось. Не знаю, понимала ли она толк в скромной коллекции офортов, но DVD-диски ее заинтересовали немало.
— Женя, как ты себя чувствуешь? — найдя в моем баре одинокую бутылку боржома, которую я берег на тот случай, если когда-нибудь придется перебрать с вечера, она скрутила с нее пробку и с удовольствием начала пить.
— До вашего прихода было ничего, сносно… — размазывая кровь по лицу, как первоклашка, ответил я. Сотрясения не было, было потрясение. Один из мерзавцев угодил мне по носу, это был первый удар, но кости, кажется, были целы.
— Тебе известно, Женя, что причина и повод — не одно и то же? — спросила она, прохаживаясь с бутылкой. — Вот, к примеру… Поводом к Первой мировой войне послужило убийство эрцгерцога Фердинанда. А причинами были экономические и политические противоречия в Европе, накопившиеся к 14-му году.
— Вы пришли, чтобы устроить семинар по истории?
— Нет, Женя, я пришла, чтобы спасти твою жизнь. Ты думаешь, что причина нашего появления — твой ночной визит в «Вижуэл»? Нет, это повод. Причины куда серьезнее. Их много, и они стали доставлять беспокойство. При этом меня не столько беспокоит волнение Рогулина, сколько собственное. Ты упрямо хочешь лишить меня работы.
Шагнув ко мне, она взмахнула рукой. Это было столь неожиданно, что голову я руками закрыл уже после того, как полупустая бутылка разлетелась вдребезги. Слизывая языком соленую воду и кровь, я повалился на бок.
— Сначала ты взрываешь офис, потом двое руководителей крупных организаций ни с того ни с сего вдруг отказываются работать с Рогулиным и Белан…
— Что за бред, Мухина?!
Сотрясения все равно нет. У меня или кость каленая, или бутылки нынче пошли не те. Стерва поцарапала осколком голову, и кровь ручьем течет только поэтому. На голове достаточно небольшого рассечения, чтобы появилось море влаги цвета кумача. Столько не вытекает, если всадить нож в живот.
— Какие руководители?
Она присела передо мной, широко раздвинув ноги. Она так смела потому, что ей нет никакой разницы, в брюках она или нет?
— Якушкин, Шмелев. Ты не знаешь, почему они вдруг отвернулись от «Вижуэл»? Еще вчера разговаривать с ними было одно удовольствие, а сегодня, — она развела руками, — их будто подменили? И я знаю, кто их подменил, Женя.
Сплюнув на паркет, я старательно оттер то место на лице, где у меня глаза.
— Попроси кого-нибудь из юристов принести мне полотенце из ванной.
Она кивнула, и через десять секунд мне на голову шлепнулось полотенце.
— Медведев, у тебя есть сейф?
— Есть, конечно.
— Можно, я посмотрю, что ты там хранишь?
Я прикинул. Диск лежит в сейфе, каракули Белан лежат в сейфе. Там же пули для пневматического пистолета, пять штук баксов и одна из первых 10 тысяч пластинок «Битлз», выпущенных в Лондоне и купленная мною три года назад на аукционе Дома Захаровых.
— Код, Медведев.
Я медлил, и чтобы процесс соображения в моей голове шел быстрее, один из людей Мухиной врезал мне туфлей в бок.
— Подключи ноутбук к сети… — пробормотал я, перекатываясь на другой бок.
От рывка вверх рубашка моя затрещала. Словно убогого, меня довели до столика и посадили в кресло.
— У тебя сейф отпирается ноутбуком?
— Нет, программой, которая в него загружена…
Пока комп грузился, я вынул шнур, и один разъем вставил в гнездо ноутбука, а второй — в панель сейфа.
— Хитрая штучка, — похвалил один из пула Мухиной. — Ни ручек, ни табло, ни клавиатуры… Только резать.
— Не разрежешь, — усмехнулся я сквозь кровавый рот.
— Ну, у нас другие способы, — довольно ухмыльнулась Мухина.
Набрав код, я кликнул, и в сейфе раздался едва слышимый щелчок. Компания с азартом занялась содержимым ящика. А я тем временем кликнул курсором по значку с изображением щита и меча и быстро поставил квартиру на охрану. Дополнительная люксовая опция от УВД, стоящая дополнительно четыреста рублей в месяц. Иногда я так спешу, что мысль о том, что квартира осталась беззащитна, приходит ко мне лишь спустя некоторое время. И тогда я открываю свой бук и быстро исправляю ляп.
Свернув окно, я с трепетом в душе наблюдал за тем, как Мухина бросает на пол пластинку и выцарапывает из коробки диск. Бумаги уже давно в ее руках, на всякий случай она прихватила еще и папки с досье на лиц, которых я рассматривал как потенциальных клиентов. В общем ущерб для меня значительный и, я бы сказал, невосполнимый. А сейчас ей хочется посмотреть диск. После этого мне, наверное, пробьют голову, потому что Мухиной, к сожалению, не объяснишь: диск не мой, а Белан. И что снимал не я, а она…
— Я посмотрю? — спрашивает она с такой женской непосредственностью, словно я могу отказать, после чего она обидится и не будет со мной разговаривать.
Сияющий диск в ее руке насмешливо слепит меня, и я, конечно, встаю из кресла.
Она не досмотрела до того файла, где чешет себя между больших пальцев ног, минут пять. Слава богу, что и увиденного ей показалось достаточным.
— И как давно ты этим занимался?
Мухина невероятно довольна, поскольку к Белан она вернется не с пустыми руками.
— Вика, если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие снимать, как я хожу по кабинету и почесываю свою задницу?
Покусав губу, она мгновенно соображает.
— Кто снимал?
— А ты, прежде чем вручить добычу Машеньке, досмотри файлы до конца. Женская логика должна подсказать тебе правильный ответ.
— Тут еще минут двадцать?
— Да, верно. Столько я вас не вынесу. Мне бы хотелось прибраться в квартире, потому что скоро должна прийти женщина.
Я говорю искренне, потому что думаю так. По моим подсчетам сразу после них ко мне должна прийти Раечка и выяснить, что я намерен делать дальше. Это у них план такой хитрый.
Вике незачем больше меня бить. Единственное, что она еще не сделала, — не предупредила о страшных последствиях. Но я не успеваю произнести мысленно эту фразу, как слышу:
— Женя, я всегда считала тебя умным человеком. Поэтому хочу предложить следующее: в дальнейшем ты не делаешь ничего, что заставило бы меня вернуться, а я сохраняю о тебе память как о мужчине, который держался достойно. Если бы ты стал сейчас бить стенку и кричать «Вызовите милицию!», я презирала бы тебя до глубины души.
Я сплюнул кровавую слизь и пожал плечами. Что поделать, вот такой я стойкий мужчина.
— Забудь о «Вижуэл». Забудь обо всем, что тебя связывало с этой компанией. Ты ничего не изменишь, разве что испортишь собственную жизнь.
Трое молодцев открывают дверь, и все выходят к лифту.
— Напоследок, Вика…
Она делает знак свите, и один из придурков вставляет меж дверей кабины ногу.
— Помнишь тот день, когда у Вити Лебедева был день рождения?
Она недоуменно хмурится и наклоняет голову.
— Ну, и что?
Опершись на косяк, я вынул из кармана брюк пачку и стал выцарапывать из нее сигарету. Пачка имела вид буквы S, и сигарета выниматься не хотела.
— Дайте ему закурить, черт возьми!
Один из волкодавов приблизился и бесцеременно сунул мне в рот сигарету. Поняв, что и зажигалки у меня нет, он щелкнул своей. Минуту назад он бил мне в ребро с явным намерением его сломать.
— За двое суток до дня рождения у Лебедева состоялся контакт с директором журнала «Лайфстрим» Вероникой Гоцман-Зеленовской. Обычный контакт, о них обычно молчат, опасаясь домашних сцен и внеплановой беременности, поэтому последующие дни, вплоть до самого дня рождения, Лебедев ходил сам не свой. Чтобы понять, почему Витя на следующее утро и в последующие дни трясся и был сер, как тень, нужно знать о том, почему у Вероники такая странная фамилия. Дело в том, что когда Виктор впервые познакомился с этой дамой, она представилась как Гоцман. Вероника Гоцман. Две первые встречи между приглянувшимися друг другу молодыми людьми прошли в обстановке жаркого, я бы сказал, холерического секса. Но однажды во время перекура, лежа на спине и поглядывая в потолок, то есть ожидая, пока Вероника вернется из душа, Витя смахнул с тумбочки журнал «Лайфстрим» и стал поглядывать, накапливая энергию для нового эмоционального всплеска…
Двери уже раз десять били Викиного присного по ноге, но он с терпением партизана молчаливо сносил все муки. Вика, та уже начала терять терпение, но я хотел рассказать эту историю до конца. Еще никто не смел врываться в мою квартиру, гадить в ней и копаться в моем сейфе. И я очень хотел, чтобы Вика запомнила меня как мужчину, который держался даже достойнее того максимума, который она себе представляет.
— И в тот момент, когда он просматривал первую страницу журнала, он прочел: «Главный редактор, владелец журнала: Виктория Гоцман-Зеленовская». И сигарета выпала из губ Виктора. Он впал в панику и даже вскочил с кровати. Шествуя по комнате и слушая, как тугие струи воды хлещут по обнаженному телу Вероники, он вдруг вспомнил, что его так встревожило. Он знал Веронику Гоцман, но она оказалась еще и Зеленовской. Виктор знал, что однажды жизнь уже сталкивала его с человеком с этой фамилией, и его внутренние ассоциации подсказывали, что встреча та была не из приятных. И вот, наконец, когда Вероника появилась в комнате с полотенцем в руках, он вспомнил…
Не понимаю, почему звук грохающих по лестнице шагов до сих пор не вызвал никаких внутренних ассоциаций у Мухиной и ее придурков. Я бы на их месте уже давно свалил из дома. Наверное, в тот момент, когда Вероника Гоцман-Зеленовская вышла с полотенцем в руках из душа, Вика и поняла, что нужно сваливать. Но было поздно, потому что на площадке появились двое сержантов в бронежилетах, а я, окровавленный, сполз по двери на пол.
— Ах, сукин ты сын! — восхитилась Вика, терпеливо дожидаясь, пока сержант ОВО, надев наручники, сойдет с ее спины.
Потом было много милиции. Среди милицейских чинов мелькали люди в белых халатах. Кто-то из них измерял мое кровяное давление, которое не могло быть нормальным хотя бы потому, что стакана два крови я потерял, кто-то совал под нос аммиак, кто-то встремлял в вену иглу.
Крутые пацаны Мухиной были бледны, лица их были похожи на лица детей, которых застукали в чужом саду, говорили они тихо, с тремором в руках. Меня допрашивать никто не собирался, все и так было ясно.
Дом гудел. Соседи на площадки не выходили и наблюдали за событиями по экранам телевизоров, на которые были выведены видеокамеры в их дверных глазках. Но вскоре их один за другим стали выдергивать пацаны в штатском, так что через четверть часа на ногах был весь подъезд.
По несчастливому стечению обстоятельств люди Мухиной были вооружены, и, хотя и имели разрешение, на состав преступления это совершенно не влияло. И перестало иметь какое-либо значение вовсе, когда я вдруг вспомнил, как один из молодых людей — я указал на того, кто едва не удалил мне ребро, — сунул мне в нос ствол.
— Что из этого принадлежит вам? — спросил меня какой-то седой мужик с явными происками ревизии в глазах. Так, наверное, должен выглядеть следователь, — подумал я и ткнул слабеющим пальцем в пласт «битлов». — Скажите мне только одно — он цел?
Пластинка оказалась неповрежденной.
Мухина стояла с заведенными и скованными наручниками руками лицом к стене и беззвучно смеялась.
— Это все, что принадлежит вам?
— Пластинка стоит двадцать пять тысяч долларов, — сообщил я. У меня сохранилась квитанция из Дома Захаровых. — А вот это — бумаги, диск… Я их впервые вижу.
Мухина расхохоталась. Наверное, она понимала толк в умных людях и умела быть самокритичной.
— Ты, скот!.. — захрипел с площадки меж моим и нижним этажами один из ее людей. — Мы же брали пластинку!
— Молчи, идиот, молчи! — прикрикнула на него Мухина, после чего один из оперов, если я правильно понимаю должность человека, уже успевшего засунуть свой хориный нос во все щели моей квартиры, заклеил ей рот скотчем. После этого заклеили рот всем участникам экспедиции, и я из уст следователя услышал какое-то ботаническое слово «рассадка».
Я знаю, что они не брали диск. Я взял его в руку и шел за ними следом к выходу, а когда появились «мальчики по вызову», положил пласт на лестничную клетку.
— Значит, диск, документы — это не ваше? — спросил следователь.
— Впервые вижу.
— Ладно, разберемся… — процедил он сквозь прокуренные «муровские» усы. — Вызывай-ка президента этих «Жигулей» на Петровку, — это — одному из шустрых в пиджаках.
— Медведев! — слышу я откуда-то с лестницы. — А что за Зеленский-то?
— Понятия не имею, — бормочу, проверяя, все ли стекла стряхнул с затылка. Витя Лебедев — персонаж не для любовных романов. Он много говорит о сексе такими оборотами и столь искусно и правдоподобно, что мне непременно стало бы стыдно за свои неумело прожитые тридцать лет жизни, если бы я не знал, что все адюльтеры нашего начальника отдела по работе с клиентами — плод его фантазии, которая регулярно подпитывается свежим материалом с порносайтов.
Допросили меня в квартире, взяв обязательство прибыть завтра для очных ставок, опознания и тому подобного. Я в этом не разбираюсь. Потом манежили еще часа два, заставляя расписываться в каких-то бланках, рисовать схемы с уточнением, кто из напавших где стоял, заодно прошмонали мою квартиру и уехали, когда над Москвой-рекой стояло солнце. Эти ребята совсем не различают день и ночь. Не считая царапин на голове, меня ничто не беспокоило, но эти пятеро довели меня до такого состояния, что мне не нужно было даже врубать перед ними дуру — я валился с ног, как пьяный.
Кое-как очистив квартиру, я вынес ведро с битым стеклом в мусоропровод и едва успел собраться в ванную, как вдруг снова раздался звонок. Наученный горьким опытом, я включил телевизор и нажал на кнопку видеокамеры. «Глазок» сработал, и я увидел Раечку. Черт бы ее побрал… Во-первых, я совсем забыл о ней, во-вторых, мне сейчас было не до шпионских игр. Я хотел в душ и обмотаться пластырем. Этот визит в одиннадцатом часу утра убедил меня в том, что после сенсационного вывода из моего подъезда группы Мухиной Раечке понадобились срочные консультации. Белан сейчас пребывает в состоянии нездорового оживления, ей нужно срочно узнать, что я намерен делать. И Раечка спущена с цепи…
Но в мой дом вошли, прикрыв за собой дверь, хорошо знакомые мне люди. По той причине, что они пришли не за деньгами и не за аппаратурой, они ничего не потребовали и утюг искать не стали. Они просто принялись меня молотить. Трое ребят из офиса Вики Мухиной, пареньки для спецпоручений, ног и рук не жалели. В «Вижуэл» они работают по линии дебиторов, то есть подразумевается, что у них юридическое образование и большой опыт написания исковых заявлений и участия в судебных процессах. На самом деле я сомневаюсь, есть ли у них вообще какое-то образование и умеют ли они что-то писать, не говоря уже об исковых заявлениях. На самом деле это группа силовой поддержки. Трое мальчиков от двадцати пяти до тридцати пяти — за буграми мышц возраста не разобрать, плюс ко всему они все лысые. Четвертым человеком, вошедшим в мою квартиру, оказалась девочка, имеющая привычку крутить ката в рабочее время. Вика Мухина прошла в мой дом, как в собственный, и развалилась в чиппендейловом кресле, как на шезлонге. Ее появление произвело на работников линии дебиторов успокаивающий эффект. Вряд ли они посчитали, что в присутствии дамы втроем бить одного неприлично, скорее они не посчитали возможным заниматься любимым делом, когда им еще не занималась дама.
А Вика тем временем, выбравшись из кресла, стала осматривать мое жилище. Оно ей нравилось. Не знаю, понимала ли она толк в скромной коллекции офортов, но DVD-диски ее заинтересовали немало.
— Женя, как ты себя чувствуешь? — найдя в моем баре одинокую бутылку боржома, которую я берег на тот случай, если когда-нибудь придется перебрать с вечера, она скрутила с нее пробку и с удовольствием начала пить.
— До вашего прихода было ничего, сносно… — размазывая кровь по лицу, как первоклашка, ответил я. Сотрясения не было, было потрясение. Один из мерзавцев угодил мне по носу, это был первый удар, но кости, кажется, были целы.
— Тебе известно, Женя, что причина и повод — не одно и то же? — спросила она, прохаживаясь с бутылкой. — Вот, к примеру… Поводом к Первой мировой войне послужило убийство эрцгерцога Фердинанда. А причинами были экономические и политические противоречия в Европе, накопившиеся к 14-му году.
— Вы пришли, чтобы устроить семинар по истории?
— Нет, Женя, я пришла, чтобы спасти твою жизнь. Ты думаешь, что причина нашего появления — твой ночной визит в «Вижуэл»? Нет, это повод. Причины куда серьезнее. Их много, и они стали доставлять беспокойство. При этом меня не столько беспокоит волнение Рогулина, сколько собственное. Ты упрямо хочешь лишить меня работы.
Шагнув ко мне, она взмахнула рукой. Это было столь неожиданно, что голову я руками закрыл уже после того, как полупустая бутылка разлетелась вдребезги. Слизывая языком соленую воду и кровь, я повалился на бок.
— Сначала ты взрываешь офис, потом двое руководителей крупных организаций ни с того ни с сего вдруг отказываются работать с Рогулиным и Белан…
— Что за бред, Мухина?!
Сотрясения все равно нет. У меня или кость каленая, или бутылки нынче пошли не те. Стерва поцарапала осколком голову, и кровь ручьем течет только поэтому. На голове достаточно небольшого рассечения, чтобы появилось море влаги цвета кумача. Столько не вытекает, если всадить нож в живот.
— Какие руководители?
Она присела передо мной, широко раздвинув ноги. Она так смела потому, что ей нет никакой разницы, в брюках она или нет?
— Якушкин, Шмелев. Ты не знаешь, почему они вдруг отвернулись от «Вижуэл»? Еще вчера разговаривать с ними было одно удовольствие, а сегодня, — она развела руками, — их будто подменили? И я знаю, кто их подменил, Женя.
Сплюнув на паркет, я старательно оттер то место на лице, где у меня глаза.
— Попроси кого-нибудь из юристов принести мне полотенце из ванной.
Она кивнула, и через десять секунд мне на голову шлепнулось полотенце.
— Медведев, у тебя есть сейф?
— Есть, конечно.
— Можно, я посмотрю, что ты там хранишь?
Я прикинул. Диск лежит в сейфе, каракули Белан лежат в сейфе. Там же пули для пневматического пистолета, пять штук баксов и одна из первых 10 тысяч пластинок «Битлз», выпущенных в Лондоне и купленная мною три года назад на аукционе Дома Захаровых.
— Код, Медведев.
Я медлил, и чтобы процесс соображения в моей голове шел быстрее, один из людей Мухиной врезал мне туфлей в бок.
— Подключи ноутбук к сети… — пробормотал я, перекатываясь на другой бок.
От рывка вверх рубашка моя затрещала. Словно убогого, меня довели до столика и посадили в кресло.
— У тебя сейф отпирается ноутбуком?
— Нет, программой, которая в него загружена…
Пока комп грузился, я вынул шнур, и один разъем вставил в гнездо ноутбука, а второй — в панель сейфа.
— Хитрая штучка, — похвалил один из пула Мухиной. — Ни ручек, ни табло, ни клавиатуры… Только резать.
— Не разрежешь, — усмехнулся я сквозь кровавый рот.
— Ну, у нас другие способы, — довольно ухмыльнулась Мухина.
Набрав код, я кликнул, и в сейфе раздался едва слышимый щелчок. Компания с азартом занялась содержимым ящика. А я тем временем кликнул курсором по значку с изображением щита и меча и быстро поставил квартиру на охрану. Дополнительная люксовая опция от УВД, стоящая дополнительно четыреста рублей в месяц. Иногда я так спешу, что мысль о том, что квартира осталась беззащитна, приходит ко мне лишь спустя некоторое время. И тогда я открываю свой бук и быстро исправляю ляп.
Свернув окно, я с трепетом в душе наблюдал за тем, как Мухина бросает на пол пластинку и выцарапывает из коробки диск. Бумаги уже давно в ее руках, на всякий случай она прихватила еще и папки с досье на лиц, которых я рассматривал как потенциальных клиентов. В общем ущерб для меня значительный и, я бы сказал, невосполнимый. А сейчас ей хочется посмотреть диск. После этого мне, наверное, пробьют голову, потому что Мухиной, к сожалению, не объяснишь: диск не мой, а Белан. И что снимал не я, а она…
— Я посмотрю? — спрашивает она с такой женской непосредственностью, словно я могу отказать, после чего она обидится и не будет со мной разговаривать.
Сияющий диск в ее руке насмешливо слепит меня, и я, конечно, встаю из кресла.
Она не досмотрела до того файла, где чешет себя между больших пальцев ног, минут пять. Слава богу, что и увиденного ей показалось достаточным.
— И как давно ты этим занимался?
Мухина невероятно довольна, поскольку к Белан она вернется не с пустыми руками.
— Вика, если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие снимать, как я хожу по кабинету и почесываю свою задницу?
Покусав губу, она мгновенно соображает.
— Кто снимал?
— А ты, прежде чем вручить добычу Машеньке, досмотри файлы до конца. Женская логика должна подсказать тебе правильный ответ.
— Тут еще минут двадцать?
— Да, верно. Столько я вас не вынесу. Мне бы хотелось прибраться в квартире, потому что скоро должна прийти женщина.
Я говорю искренне, потому что думаю так. По моим подсчетам сразу после них ко мне должна прийти Раечка и выяснить, что я намерен делать дальше. Это у них план такой хитрый.
Вике незачем больше меня бить. Единственное, что она еще не сделала, — не предупредила о страшных последствиях. Но я не успеваю произнести мысленно эту фразу, как слышу:
— Женя, я всегда считала тебя умным человеком. Поэтому хочу предложить следующее: в дальнейшем ты не делаешь ничего, что заставило бы меня вернуться, а я сохраняю о тебе память как о мужчине, который держался достойно. Если бы ты стал сейчас бить стенку и кричать «Вызовите милицию!», я презирала бы тебя до глубины души.
Я сплюнул кровавую слизь и пожал плечами. Что поделать, вот такой я стойкий мужчина.
— Забудь о «Вижуэл». Забудь обо всем, что тебя связывало с этой компанией. Ты ничего не изменишь, разве что испортишь собственную жизнь.
Трое молодцев открывают дверь, и все выходят к лифту.
— Напоследок, Вика…
Она делает знак свите, и один из придурков вставляет меж дверей кабины ногу.
— Помнишь тот день, когда у Вити Лебедева был день рождения?
Она недоуменно хмурится и наклоняет голову.
— Ну, и что?
Опершись на косяк, я вынул из кармана брюк пачку и стал выцарапывать из нее сигарету. Пачка имела вид буквы S, и сигарета выниматься не хотела.
— Дайте ему закурить, черт возьми!
Один из волкодавов приблизился и бесцеременно сунул мне в рот сигарету. Поняв, что и зажигалки у меня нет, он щелкнул своей. Минуту назад он бил мне в ребро с явным намерением его сломать.
— За двое суток до дня рождения у Лебедева состоялся контакт с директором журнала «Лайфстрим» Вероникой Гоцман-Зеленовской. Обычный контакт, о них обычно молчат, опасаясь домашних сцен и внеплановой беременности, поэтому последующие дни, вплоть до самого дня рождения, Лебедев ходил сам не свой. Чтобы понять, почему Витя на следующее утро и в последующие дни трясся и был сер, как тень, нужно знать о том, почему у Вероники такая странная фамилия. Дело в том, что когда Виктор впервые познакомился с этой дамой, она представилась как Гоцман. Вероника Гоцман. Две первые встречи между приглянувшимися друг другу молодыми людьми прошли в обстановке жаркого, я бы сказал, холерического секса. Но однажды во время перекура, лежа на спине и поглядывая в потолок, то есть ожидая, пока Вероника вернется из душа, Витя смахнул с тумбочки журнал «Лайфстрим» и стал поглядывать, накапливая энергию для нового эмоционального всплеска…
Двери уже раз десять били Викиного присного по ноге, но он с терпением партизана молчаливо сносил все муки. Вика, та уже начала терять терпение, но я хотел рассказать эту историю до конца. Еще никто не смел врываться в мою квартиру, гадить в ней и копаться в моем сейфе. И я очень хотел, чтобы Вика запомнила меня как мужчину, который держался даже достойнее того максимума, который она себе представляет.
— И в тот момент, когда он просматривал первую страницу журнала, он прочел: «Главный редактор, владелец журнала: Виктория Гоцман-Зеленовская». И сигарета выпала из губ Виктора. Он впал в панику и даже вскочил с кровати. Шествуя по комнате и слушая, как тугие струи воды хлещут по обнаженному телу Вероники, он вдруг вспомнил, что его так встревожило. Он знал Веронику Гоцман, но она оказалась еще и Зеленовской. Виктор знал, что однажды жизнь уже сталкивала его с человеком с этой фамилией, и его внутренние ассоциации подсказывали, что встреча та была не из приятных. И вот, наконец, когда Вероника появилась в комнате с полотенцем в руках, он вспомнил…
Не понимаю, почему звук грохающих по лестнице шагов до сих пор не вызвал никаких внутренних ассоциаций у Мухиной и ее придурков. Я бы на их месте уже давно свалил из дома. Наверное, в тот момент, когда Вероника Гоцман-Зеленовская вышла с полотенцем в руках из душа, Вика и поняла, что нужно сваливать. Но было поздно, потому что на площадке появились двое сержантов в бронежилетах, а я, окровавленный, сполз по двери на пол.
— Ах, сукин ты сын! — восхитилась Вика, терпеливо дожидаясь, пока сержант ОВО, надев наручники, сойдет с ее спины.
Потом было много милиции. Среди милицейских чинов мелькали люди в белых халатах. Кто-то из них измерял мое кровяное давление, которое не могло быть нормальным хотя бы потому, что стакана два крови я потерял, кто-то совал под нос аммиак, кто-то встремлял в вену иглу.
Крутые пацаны Мухиной были бледны, лица их были похожи на лица детей, которых застукали в чужом саду, говорили они тихо, с тремором в руках. Меня допрашивать никто не собирался, все и так было ясно.
Дом гудел. Соседи на площадки не выходили и наблюдали за событиями по экранам телевизоров, на которые были выведены видеокамеры в их дверных глазках. Но вскоре их один за другим стали выдергивать пацаны в штатском, так что через четверть часа на ногах был весь подъезд.
По несчастливому стечению обстоятельств люди Мухиной были вооружены, и, хотя и имели разрешение, на состав преступления это совершенно не влияло. И перестало иметь какое-либо значение вовсе, когда я вдруг вспомнил, как один из молодых людей — я указал на того, кто едва не удалил мне ребро, — сунул мне в нос ствол.
— Что из этого принадлежит вам? — спросил меня какой-то седой мужик с явными происками ревизии в глазах. Так, наверное, должен выглядеть следователь, — подумал я и ткнул слабеющим пальцем в пласт «битлов». — Скажите мне только одно — он цел?
Пластинка оказалась неповрежденной.
Мухина стояла с заведенными и скованными наручниками руками лицом к стене и беззвучно смеялась.
— Это все, что принадлежит вам?
— Пластинка стоит двадцать пять тысяч долларов, — сообщил я. У меня сохранилась квитанция из Дома Захаровых. — А вот это — бумаги, диск… Я их впервые вижу.
Мухина расхохоталась. Наверное, она понимала толк в умных людях и умела быть самокритичной.
— Ты, скот!.. — захрипел с площадки меж моим и нижним этажами один из ее людей. — Мы же брали пластинку!
— Молчи, идиот, молчи! — прикрикнула на него Мухина, после чего один из оперов, если я правильно понимаю должность человека, уже успевшего засунуть свой хориный нос во все щели моей квартиры, заклеил ей рот скотчем. После этого заклеили рот всем участникам экспедиции, и я из уст следователя услышал какое-то ботаническое слово «рассадка».
Я знаю, что они не брали диск. Я взял его в руку и шел за ними следом к выходу, а когда появились «мальчики по вызову», положил пласт на лестничную клетку.
— Значит, диск, документы — это не ваше? — спросил следователь.
— Впервые вижу.
— Ладно, разберемся… — процедил он сквозь прокуренные «муровские» усы. — Вызывай-ка президента этих «Жигулей» на Петровку, — это — одному из шустрых в пиджаках.
— Медведев! — слышу я откуда-то с лестницы. — А что за Зеленский-то?
— Понятия не имею, — бормочу, проверяя, все ли стекла стряхнул с затылка. Витя Лебедев — персонаж не для любовных романов. Он много говорит о сексе такими оборотами и столь искусно и правдоподобно, что мне непременно стало бы стыдно за свои неумело прожитые тридцать лет жизни, если бы я не знал, что все адюльтеры нашего начальника отдела по работе с клиентами — плод его фантазии, которая регулярно подпитывается свежим материалом с порносайтов.
Допросили меня в квартире, взяв обязательство прибыть завтра для очных ставок, опознания и тому подобного. Я в этом не разбираюсь. Потом манежили еще часа два, заставляя расписываться в каких-то бланках, рисовать схемы с уточнением, кто из напавших где стоял, заодно прошмонали мою квартиру и уехали, когда над Москвой-рекой стояло солнце. Эти ребята совсем не различают день и ночь. Не считая царапин на голове, меня ничто не беспокоило, но эти пятеро довели меня до такого состояния, что мне не нужно было даже врубать перед ними дуру — я валился с ног, как пьяный.
Кое-как очистив квартиру, я вынес ведро с битым стеклом в мусоропровод и едва успел собраться в ванную, как вдруг снова раздался звонок. Наученный горьким опытом, я включил телевизор и нажал на кнопку видеокамеры. «Глазок» сработал, и я увидел Раечку. Черт бы ее побрал… Во-первых, я совсем забыл о ней, во-вторых, мне сейчас было не до шпионских игр. Я хотел в душ и обмотаться пластырем. Этот визит в одиннадцатом часу утра убедил меня в том, что после сенсационного вывода из моего подъезда группы Мухиной Раечке понадобились срочные консультации. Белан сейчас пребывает в состоянии нездорового оживления, ей нужно срочно узнать, что я намерен делать. И Раечка спущена с цепи…