Страница:
--Хорошо бы тебе вернуться в Калькутту. Почему в твоей любви к человечеству родные должны стать исключением? Это предложение повергло меня в уныние. Моя семья предсказывала, что я вернусть, хотя на многие просбы о возвращении, посланные по почте, я не дал ответа. "Пусть молодая птичка порезвится в небесах метафизики,--заметил Аманта.--Ее крылья устанут в тягостной атмосфере, и мы еще увидим, как она прилетит домой и мирно усядется в семейное гнездо". Это обескураживающее сравнение было еще свежо в моей голове, я был полон решимости не "пикировать" в Калькутту.
--Господин, я не вернусь домой. Но за вами я последую повсюду. Скажите мне, пожалуйста, ваше имя и адрес.
--Свами Шри Юктешвар Гири. Мой главный ашрам находится в Серампуре на Рай-Гхат лейн. Здесь я нахожусь в гостях у матери, и задержусь на несколько дней.
Я восхитился замысловатой игре Бога со своими преданными. Серампур расположен всего в двенадцати милях от Калькутты, но в тех местах гугу никогда не попадался мне на глаза, и вот нам обоим пришлось для встречи поехать в древний город Каши/Бенарес/, освященный памятью шанкара /5/ и многих других йогинов, исполненных духом Христа.
--Ты вернешься ко мне через четыре недели.--Впервые голос Шри Юшртешвара зазвучал сурово.--теперь, когда я рассказал тебе о своей вечной привязанности и показал тебе мое счастье при встрече, ты свободен отвергнуть мою просьбу. Но при следующей встрече ты должен будешь вновь пробудить во мне интерес к тебе. Я уже не приму тебя так легко в качестве ученика: тебе придется целиком подчиниться моему строгому воспитанию.
Я упрямо молчал. Учитель быстро проник в глубину моих затруднений:
--Ты думаешь, что родные будут смеяться над тобой?
--Я не вернусь туда!
--Вернешься в течение тридцати дней.
--Никогда.
Противоречивое напряжение все возрастало, и я, почтительно склонившись к его ногам, вышел из дома. Шагая в полуночной тьме к ашраму, я удивлялся, почему чудесная встреча закончилась таким диссонансом. Таковы весы майи, на которых любая радость уравновешивается горем! Мое юное сердце еще не было достаточно мягким для преображающих пальцев гуру.
На следующее утро я заметил возросшую враждебность в отношении ко мне обитателей ашрама. Они отравляли дни моей жизни неизменной грубостью. Прошло три недели; затем Дайананда уехал из ашрама на конференцию в Бомбей, и на мою беззащитную голову обрушились все беды.
"Мукунда--паразит; он пользуется гостеприимством аршама, ничего не предоставляя взамен". Случайно подслушанная фраза заставила меня впервые пожалеть о том, что я подчинился требованию Дайананды и отослал отцу назад деньги. С тяжелым сердцем я отыскал своего единственного друга Джитендру:
--Я ухожу из ашрама. Пожалуйста, передай мои почтительные извинения Дайананджи, когда он вернется.
--Я тоже уйду,--Джитендра говорил с решимостьтю.--Все мои попытки медитировать здесь встречают такое же неодобрение, как и твои.
--Я встретил одного святого, подобного Христу. Давай навестим его в Серампуре.
И вот "птичка" приготовилась "порхать" в опасной близости от Калькутты.
Примечание к главе 10
/1/ "Санскрит" означает "отшлифованный", "полный". Санскрит--брат всех индоевропейских языков. Его алфавит называется "деванагари"--буквально "обитель богов". "Знающий мою грамматику знает Бога!"--так Панини, величейший филолог древней Индии воздал хвалу математическому и психологическому совершенству санскрита. Тот, кто проследит за этим языком до его подлинных источников, должен, в самом деле, дойти до всезнания.
/2/ Это был не тот Джитендра /Джотия Гхош/, который, как помнит читатель, ужасно боялся тигров.
/3/ Тропа, предварительный путь к Богу.
/4/ Индийские писания учат, что семейные привязанности являются обманом, если они препятствуют преданной душе искать Деятеля всех благ. Тому же учил и Иисус: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня" /Ев. рх от Матфея. X.37/.
/5/ Легендарный "отец" свами ордена--величайший индийский философ последних 2000 лет. С непобедимой логикой, в очаровательном грациозном стиле Шаккара объяснял Веды в строго монистическом духе Адвайты /недуализм/. Великий монист также писал стихи, полные благоговейной любви. Его "Молитва Божественной Матери о прощении грехов" содержит рефрем: "Хотя есть много сыновей, никогда не было плохих матерей".
стр. 93.
Глава 11. Два мальчика без гроша в Бриндаваде
--Если бы отец лишил тебя наследства, Мукунда, это было бы вполне заслуженно! Какую нелепую жизнь ты ведешь!
Нотации старшего брата возмутили меня. Джитендра и я, только что с поезда, покрытые пылью с головы до ног, как раз явились в дом Ананты. Ананта недавно переехал из Калькутты в древний город Агру; там он служил старшим бухгалтером в правительственном отделении общественных работ.
--Ты хорошо знаешь, Ананта, что я стремлюсь получить наследство только от Отца Небесного.
--Сначала деньги, а потом может прийти и Бог! Кто знает? Жизнь может быть слишком долгой.
--Сначала Бог, а деньги--это лишь слуги Его. Кто же может сказать заранее? Вдруг жизнь окажется черезчур короткой?
Мои слова были вызваны обстоятельствами данного разговора и не содержали никаких предсказаний. Но, увы, жизнь Ананты действительно пришла к концу очень скоро /1/.
--Эта мудрость, я полагаю, получена в святой обители? Но я вижу, что ты покинул Бенарес.
В глазах Ананты светилось удовлетворение: он все еще надеялся, что мои крылья в конце концов окажутся в родном гнезде.
--Мое пребывание в Бенаресе не было напрасным! Я нашел там все, к чему стремилась моя душа! И можешь быть уверенным, это был не твой пандит с его сыном!
Ананта вместе со мной рассмеялся при этом напоминании: ему пришлось согласиться, что Бенаресский ясновидящий, которого он нашел, оказался весьма недалеким человеком.
--Каковы же твои планы, мой бродячий братец!
--Джитендра уговорил меня поехать в Агру. Мы полюбуемся там Тадж Махалом,--объяснил я.--Затем мы поедем к моему вновь найденному гуру; его обитель находится в Серампуре.
Ананта радушно устроил нас со всеми удобствами. Но я заметил, что в течение вечера он несколько раз устремлял на меня задумчивый взгляд.
"Знакомый взгляд!--подумал я.--Опять замышляется какая-то хитрость!"
Дело выяснилось уже на следующее утро, во время раннего завтрака.
--Итак, ты полагаешь, что вполне независим от отца и его богатства,--возобновил Ананта с невинным видом прерванный вчера разговор.
--Я сознаю свою зависимость от Бога.
--Дешевые слова! До сих пор твоя жизнь была лишена трудностей. Но каким несчастьем была бы необходимость для тебя обращаться за пищей и кровом к Незримой Руке! Тебе скоро пришлось бы просить милостыню на улицах.
--Никогда! Я не стану верить в прохожих больше, чем в Бога! Он в состоянии найти для того, кто Ему предан, тысячи источников существования, кроме нищенской чаши!
--Опять громкие слова! Но представь себе, что я предложу подвергнуть испытанию твою возвышенную философию и в этом реальном мире?
--Я согласен, Разве ты ограничиваешь Бога лишь областью размышлений?
--Хорошо, посмотрим. Сегодня у тебя будет возможность или опровергнуть мои взгляды, или подтвердить их.
Ананта сделал драматическую паузу, затем сказал медленно и серьезно:
--Я желаю послать тебя и твоего товарища Джитендру сегодня утром в соседний Бриндабан. Вы не должны брать с собою ни одной рупии, вы не должны просить милостыни--ни денег, ни пищи--вы не должны никому рассказывать об условиях вашей поездки. Вы не должны голодать в Бриндабаде и не должны там оставаться. Если вы вернетесь сюда, ко мне в бунгало, к двенадцати часам ночи, не будет более удивленного человека во всей Агре.
--Принимаю твой вызов!--В моем голосе не было ни тени колебаний; сердце мое было твердо, а в душе вспыхнули воспоминания о неожиданных благодеяниях: об исцелении от холеры благодаря обращению к портрету Лахири Махасайа, неожиданный подарок двух бумажный змеев на крыше дома в Лахоре, решающее напутствие в Барейли, переданного садху через ограду дома пандита в Бенаресе, видение Божественной Матери и Ее полные величия слова любви, Ее быстрый ответ на мои мольбы, переданные через учителя Махасайа, проявление незримого водительства, которое в последнюю минуту воплотилось в дипломе высшей школы, наконец, последнее благодеяние--живой учитель из облака мечтаний всей моей жизни. Я не мог согласиться, что моя "философия" непригодна для жестоких условий мирских испытаний.
--Твое охотное согласие говорит в твою пользу,--сказал Ананта.--Я сейчас же провожу тебя на поезд.
Обратившись к Джитендру, который от удивления открыл рот, он прибавил:
--А ты должен будешь идти с ним вместе, как свидетель, и, весьма вероятно, как вторая жертва.
Через полчаса мы с Джитендрой получили билеты в одну сторону до места назначения. Уединившись в уголке станции, мы подверглись обыску. Ананта быстро удовлетворился его результатами, убедившись, что у нас нет никаких спрятанных припасов; впрочем, в наших простых дхоти скрыть что-нибудь было просто невозможно.
И вот, когда наша вера вторглась в область финансов, мой друг подал голос протеста:
--Ананта, дайте мне хоть одну или две рупии для безопасности. При неудаче я смогу дать вам телеграмму.
--Джитендра!--воскликнул я с резким упреком.--Если ты возьмешь хоть пайсу, я не соглашусь на испытание!
--В звоне может есть что-то успокаивающее,--пробормотал Джитендра, но, увидев мой суровый взгляд, не сказал больше ни слова.
--Мукунда, я не бессердечен.--В голосе Ананты послышались нотки смирения: может быть, его мучила совесть из-за того, что возможно, он стыдился своего скептицизма в вопросах религии,--Если случайно или по милости Бога ты успешно выдержишь это испытание, я попрошу тебя дать мне посвящение, как твоему ученику.
Такое обещание до некоторой степени было необычайным, ибо самый случай выходил за принятые рамки, В индийской семье старший брат редко склоняется перед младшим, наоборот, они почитают его и подчиняются ему, как второму по старшинству после отца, Но у меня уже не оставалось времени для ответа: поезд отправлялся.
Мы ехали милю за милей; но Джитендра хранил угрюмое молчание. Наконец он зашевелился и больно ущипнул меня:
--Не вижу никакого знака, который показывал бы, что Бог приготовил нам что-нибудь еще поесть!
--Успокойся, Фома неверующий, Господь вместе с нами.
--Нельзя ли устроить, чтобы Он поторопился? Я уже умираю с голоду от одних только ожиданий. Я уехал из Бенареса, чтобы посмотреть на мавзолей Тадж, а не для того, чтобы строить тут свой собственный!
--Не унывай, Джитендра! Разве не следует сначала взглянуть на священные места Бриндабада? Я глубоко обрадован, что мы будем ступать по той земле, которую благословили стопы Господа Кришны.
Двень нашего купе отворилась, вошли два человека. Следующая остановка должна была быть последней.
--Молодые люди, у вас есть друзья в Бриндабаде?--проявил к нам неожиданный интерес сидевший напротив незнакомец.
--Вас это не касается,--грубо ответил я и отвел глаза.
--Вы, вероятно, убежали от своих родителей, очарованные Похитителем Сердец /2/? У меня благочестивый характер и потому буду считать своим долгом позаботиться о том, чтобы вы получили пищу и убежище от этой страшной жары.
--Нет, сэр, оставьте нас. Вы очень добры, но вы ошибаетесь. Мы не убегали из дому.
Разговор закончился, ибо поезд остановиллся. Мы с Джитендрой вышли на платформу, и тут наши случайные попутчики взяли нас под руки и подозвали кэб.
Мы подъехали к солидному ашраму, окруженному высокими вечнозелеными деревьями и хорошо ухоженным садом. Очевидно, наших благодетелей здесь хорошо знали, так как улыбающийся слуга провел нас в гостиную без всяких расспросов. Вскоре к нам вышла пожилая женщина, державшаяся с достоинством.
Гаури Ма, принцы не смогли приехать,--обратился к хозяйке один из наших провожатых,--так как в самый последних момент их планы расстроились, Они шлют вам свои искренние извинения. Но мы привели двух других гостей, которых встретили в поезде. Я почувствовал к ним симпатию, потому что и они--поклонники Господа Кришны.
--До свидания, юные друзья!--и наши компаньоны направились к дверям.--Мы еще встретимся, если на то будет воля Господа.
--Я рада видеть вас здесь,--улыбнулась по-матерински Гаури Ма.--Вы не могли выбрать лучший день для посещения. Я ждала двух царственных покровителей этого ашрама. Какой был бы стыд, если бы никто не оценил мое угощение!
Эти приятные слова произвели на Джитендру удивительное действие: он залился слезами. "Страшная судьба", ожидавшая его в Бриндабане, обернулась царским угощением, и такой поворот событий чрезвычайно потряс его душу. Хозяйка посмотрела на него с некоторым удивлением, но не сказала ни слова; возможно, ей были знакомы юношеские причуды.
Объявили, что угощение готово. Гаури Ма провела нас в павильон, благоухающий вкусными запахами, и скрылась в соседней кухне. Я ждал этого момента и, выбрав соответствующее место на теле Джитендры, ущипнул его так же больно, как и он меня в поезде.
--Видишь, Фома неверующий, Господь действует--и очень быстро!
Хозяйка вновь появилась с пункхой. Она старательно обмахивала нас по восточному обычаю, когда мы на корточках устроились на местах для сидения, убранных одеялами. Ученики ашрама вошли и вышли не менее тридцати раз; это было не простое "угощение", его, скорее, следовало бы назвать "роскошным пиршеством". За всю свою жизнь мы с Джитендрой не ели ничего подобного, даже не пробовали столь вкусных блюд!
--Это, действительно, еда для принцев, почтенная мать! Невозможно представить, чтобы какие бы то ни было дела могли оказаться для ваших царственных покровителей более срочными, чем этот пир! Мы будем помнить о нем всю жизнь.
Поскольку Антанта требовал от нас молчания, мы не смогли объяснить доброй госпоже, что наша благодарность имеет двойной смысл. Но наша искренность была, по крайней мере, очевидной. Мы распрощались, сопровождаемые благословениями госпожи и приятным приглашением посетить ашрам еще раз.
За воротами стояла беспощадная жара. Мы укрылись под величественным деревом кадамба у ворот ашрама. Вновь раздались резкие слова Джитендры; он был полон опасений.
--В хорошую штуку ты втянул меня! Наш завтрак был просто удачным совпадением! Как мы сможем осмотреть город без единой пайсы? И как, во имя всего святого, мы вернемся к Ананте?
--Быстро ты забываешь Бога--едва лишь наполнится твой желудок!--Мои слова, хотя и не были резкими, всеже содержали осуждение. Как коротка память человека о божественном благодеянии! Нет ни одного живого человека, мольбы которого хоть раз не получили бы удовлетворения.
--Я никак не могу забыть о своем безумии: согласиться ехать с таким сумасшедшим, как ты!
--Успокойся, Джитендра! Тот же самый Господь, который напитал нас, покажет нам Бриндабад и возвратит нас в Агру.
Неожиданно к нам подошел худощавый молодой человек приятной наружности.Остановившись под деревом, он поклонился мне.
--Дорогой друг, вы со своим товарищем, вероятно, здесь чужие. Разрешите мне быть вашим хозяином и проводником.
Индиец почти не в состоянии побледнеть, но лицо Джитендры внезапно сделалось болезненно серым. Я вежливо отклонил приглашение.
--Но ведь вы, конечно, не прогоняете меня?
Тревога незнакомца при других обстоятельствах показалась бы комичной.
--Почему вас это беспокоит?
--Вы мой гуру!--Его глаза доверчиво смотрели на меня.--Когда я совершал обряды сегодня в полдень, мне в видении явился благословенный Господь Кришна. Он показал мне две одинокие фигуры под этим деревом. Одно из лиц было вашим, мой учитель! Как часто я видел его во время медитации! Как рад был бы я, если бы вы приняли мои скромные услуги.
--Я тоже рад тому, что меня нашли. Нас не покинули ни Бог, ни люди.--Хотя я сидел неподвижно, улыбаясь жадно устремленному на меня лицу, в душе я склонился к Божественным стопам.
--Дорогие друзья, не осчастливите ли вы мой дом своим посещением?
--Вы очень добры, но это невыполнимо: мы уже находимся в гостях у моего брата в Агре.
--По крайней мере, пусть у меня останется в памяти прогулка с вами по Бриндабаду.
Я охотно согласился. Молодой человек сказал, что его зовут Пратап Чаттерджи. Он подозвал экипаж. Мы посетили храм мадана-мохана и другие святилища Кришны. До наступления вечера мы выполнили все храмовые обряды.
--Извините меня, я достану сандеш.--Пратап вошел в лавку около железнодорожной станции. Мы с Джитендрой прогуливались по широкой улице; стало прохладно, и она заполнена народом. Наш друг некотое время отсутствовал; наконец он появился, неся нам в подарок сладости.
--Разрешите, пожалуйста, мне приобрести религиозную заслугу,--умоляюще улыбнулся Пратам, протягивая нам пачку рупий и два билета до Агры, которые он только что купил.
Я принял дары с бллагословением перед Невидимой Рукой. Ананта смеялся над Ней--но разве Ее мудрость не превзошла намного то, что было для нас необходимо?
Мы нашли уединенное место около станции.
--Пратап, я научу вас Крийа Йоге Лахири Махасайа, величайшего Мастера нашего времени. Данная им техника будет вашим гуру.
Посвящение завершилось через полчаса.
--Крийа--это ваш "чинтамани" /3/,--сказал я новому ученику.--Как вы видите, эта техника проста, но она воплощает в себе искусство ускорять духовную эволюцию человека. Индийские писания учат, что воплощающееся "я" нуждается в миллионе лет, чтобы добиться освобождения от оков майи. При помощи крийа-йоги этот естественный период значительно сокращается. Точно так же, как на демонстрациях Джагадзи Чандра Боза темп развития растения можно сильно ускорить, так и психическое развитие может быть ускорено научными методами. Будьте постоянны в своей практике, и вы приобщитесь к Учителю всех учителей.
--Я в восторге от того, что нашел этот ключ йоги, который так долго и так давно искал!--сказал с воодушевлением Пратап.--Его раскрепащающее действие на оковы внешних чувств освободит меня для высших сфер. Сегодняшнее видение Господа Кришны могло означать только мое высочайшее благо.
Мы немного посидели в молчаливом размышлении, затем медленно пошли к станции. Я был полон радости, усаживаясь в поезд; но для Ждитендры этот день был днем слез. Мое сердечное прощание с Пратапом прервалось заглушенными всхлипываниями обоих моих товарищей. И опять путешествие поверглло Джитендру в пучину слез. На этот раз он горевал не о себе, а из-за себя.
--Как ничтожна моя вера! Мое сердце окаменело! Никогда более не усомнюсь я в помощи Бога.
Приближалась полночь. Два "Золушки", посланные в Бриндабад без гроша, вошли в спальню Ананты. Как он и предсказывал, его глаза широко раскрылись от изумления. Не говоря ни слова, я бросил на стол пачку рупий.
--Джитендра, всю правду!--тон Ананды был шутливым.--Не ограбил ли этот молодец кого-нибудь?
Но по мере того, как развертывалось повествование, Ананта становился серьезнее; затем его лицо приняло торжественное выражение.
--Закон "просящие получают" простирается на области, более тонкие, чем я предполлагал,--сказал Ананта с духовным подъемом, которого в нем раньше не было.--Впервые я понимаю твое безразличие к мирской суете и вульгарному приобретательству.
Хотя было уже поздно, брат настоял, чтобы я дал ему дикша крийа-йоги /4/. Итак, за один вечер "гуру" Мукунда взвалил на свои плечи двух непрошенных "учеников".
Утренний завтрак прошел в гармоничной атмосфере, которой так не хватало в прошлое утро.
Я улыбнулся Джитендра:
--Ты не обмануллся в ожидании: мы посмотрим на Тадж перед отъездом в Серампур.
Попрощавшись с Анантой, мы с другом скоро оказались перед сливой Агры, Тадж Махалом. Белый мрамор блестел на солнце, возвышаясь как образ безупречноф чистой симметрии. Окружавшие его темные кипарисы, зеленые лужайки и спокойные лагуны. Внутренние покои поражали своей прелестью: великолепно контрастировали между собой стены с кружевной резьбой на мраморе, выложенные полудрагоценныи камнями, тонкие ветки и свитки незаметно выступали из коричневого и фиолетового мрамора; освещение из окон падало на кешотафы падишаха Шах-Джахана и Мумта-Махал, царицы его страны и его сердца.
Но довольно зрелищ! Я стремился увидеться со своим гуру. Мы с Джитендрой быстро ехали в поезде на юг, к Бенгали.
--Мукунда, я не видел своих родных уже несколько месяцев. Я передумал: может быть, позже навещу твоего учителя в Серампуре.
Мой друг обладал, мягко выражаясь, изменчивым характером. Он покинул меня в Кальтутте. Местным поездом я скоро доехал до Серампура, расположенного в двенадцати милях к северу.
С дрожью удивления я сообразил, что со времени моей встречи с гуру в Веранси прошло как раз двадцать восемь дней. "Ты придешь ко мне через четыре недели". И вот я здесь, с бьющимся сердцем стою у его дворика на тихой Рай Гхат-лейн. Впервые я вступил в обитель, где должен был провести лучшую часть последующих десяти лет с Джанаватар /"воплощение мудрости"/ Индии.
Примечание к главе 11
/1/ См. главу 25
/2/ Хари:--ласкательное имя, которым поклонники называют Господа Кришну.
/3/ Мифический драгоценный камень, обладающий силой исполнения желаний; также одно из имени Бога.
/4/ Духоввное посвящение: от санскритского корня "дики", т. е. посвящать кого-либо.
Глава 12. Годы в обители гуру
--Ты пришел?
Так приветствовал меня Шри Юктешвар, сидя на тигровой шкуре, разосланной на полу комнаты с выходом на балкон. Его голос был холоден, выражение бесстрастно.
--Да, дорогой учитель, я здесь, чтобы следовать за вами.
Преклонив колени, я коснулся его ног.
--Как это может быть? Ведь ты не считаешься с моими замечаниями.
--Этого более не случится, Гуруджи! Ваше желание будет для меня законом.
--Это уже лучше. Теперь я смогу взять на себя ответственность за твою жизнь.
--охотно передаю вам это бремя, учитель.
--Тогда мое первое требование заключается в том, чтобы ты вернулся домой, к семье, и поступил в колледж в Калькутте. тебе необходимо продолжить образование.
--Очень хорошо, господин.--Я скрыл свое огорчение. Неужели эти надоевшие мне книги так и будут преследовать меня до слез? Сначала отец, а теперь и Шри Юктешвар!..
--Когда-нибудь ты поедешь на Запад. Там охотнее примут древнюю мудрость Индии, если неизвестный индийский учитель будет иметь университетскую степень.
--Вы знаете лучше, Гуруджи!--Мое огорчение исчезло. Замечание о западе казалось сомнительным и отдельным, а возможность сделать приятное учителю, повинуясь его воле, была связана непосредственно с данным моментом.
--Ты будешь жить неподалеку, в Калькутте; приходи сюда, когда у тебя будет возможность.
--Каждый день, если можно, гуруджи. Я с благодарностью принимаю ваше руководство во всех деталях, но при одном условии...
--Что это за условие?
--При условие, что вы пообещаете открыть мне Бога.
Последовала долгая вербальная борьба. Мастер не нарушает свое слово; и оно дается не так то легко. Принесение обета открывает безбрежные метафизические перспективы. Гуру должен быть в очень и очень сокровенных отношениях с создателем прежде, чем он сможет обязать Его проявиться! Я чувствовал, что Шри Юктешвар достиг божественного единения и был полон решимости в качестве Его ученика использовать свое выгодное положение.
--У тебя требовательный характер!--и затем раздалось полное сочувствия и снисхождения согласие Учителя:
--Пусть твоя воля будет моей волей.
С моего сердца слетела тень, окутывавшая его всю жизнь. Неясные поиски, то здесь, то там, пришли к концу. Я нашел вечное убежище в истинном гуру.
--Пойдем, я покажу тебе обитель.
Учитель встал со своей тигровой подстилки. Оглядевшись, я заметил на столе портрет, украшенный гирляндой жасминов.
--Лахири Махасайа!--промолвил я в изумлении.
--Да, это мой божественный учитель.--В голосе Шри Юктешвара зазвучало почтение.--Как человек и как йогин, он был более велик, чем любой другой учитель, о жизни которого мне удалось узнать.
Я молча склонился перед знакомым портретом, изливая душевное благоговение перед несравненным учителем, который благословил мое детство и вел меня к этому часу.
Следуя за гуру я прошел по всем этажам и помещениям дома. Обитель гуру располагалась в обширном старинном, хорошо выстроенном здании, окруженном двором с оградой из массивных колонн. Стены дома и оград были покрыты мхом, над плоской серой крышей порхали голуби, бесцеремонно поселившиеся в ашраме. Расположенный за домом сад радовал глаз фруктовыми деревьями. С трех сторон двор окружала балюстрада балконов верхних комнат трехэтажного здания. Просторный зал первого этажа с высоким потолком и колоннами использовался, как сказал учитель, главным образом во время ежегодных праздников, Дурга-пуджи. Узкая лестница вела в комнату для медитации самого Шри Юктешвара; ее маленьткий балкон выходил на улицу. Обстановка ашрама была скромной; вещи были просты, чисты, полезны. Стояло несколько стульев, скамеек и столов западно-европейского стиля.
Учитель предложил мне остаться на ночь. Мы поужинали карри из овощей, поданной двумя молодыми учениками, проходившими обучение в ашраме.
--Гуруджи, расскажите мне, пожалуйста, что-нибудь о вашей жизни.
--Господин, я не вернусь домой. Но за вами я последую повсюду. Скажите мне, пожалуйста, ваше имя и адрес.
--Свами Шри Юктешвар Гири. Мой главный ашрам находится в Серампуре на Рай-Гхат лейн. Здесь я нахожусь в гостях у матери, и задержусь на несколько дней.
Я восхитился замысловатой игре Бога со своими преданными. Серампур расположен всего в двенадцати милях от Калькутты, но в тех местах гугу никогда не попадался мне на глаза, и вот нам обоим пришлось для встречи поехать в древний город Каши/Бенарес/, освященный памятью шанкара /5/ и многих других йогинов, исполненных духом Христа.
--Ты вернешься ко мне через четыре недели.--Впервые голос Шри Юшртешвара зазвучал сурово.--теперь, когда я рассказал тебе о своей вечной привязанности и показал тебе мое счастье при встрече, ты свободен отвергнуть мою просьбу. Но при следующей встрече ты должен будешь вновь пробудить во мне интерес к тебе. Я уже не приму тебя так легко в качестве ученика: тебе придется целиком подчиниться моему строгому воспитанию.
Я упрямо молчал. Учитель быстро проник в глубину моих затруднений:
--Ты думаешь, что родные будут смеяться над тобой?
--Я не вернусь туда!
--Вернешься в течение тридцати дней.
--Никогда.
Противоречивое напряжение все возрастало, и я, почтительно склонившись к его ногам, вышел из дома. Шагая в полуночной тьме к ашраму, я удивлялся, почему чудесная встреча закончилась таким диссонансом. Таковы весы майи, на которых любая радость уравновешивается горем! Мое юное сердце еще не было достаточно мягким для преображающих пальцев гуру.
На следующее утро я заметил возросшую враждебность в отношении ко мне обитателей ашрама. Они отравляли дни моей жизни неизменной грубостью. Прошло три недели; затем Дайананда уехал из ашрама на конференцию в Бомбей, и на мою беззащитную голову обрушились все беды.
"Мукунда--паразит; он пользуется гостеприимством аршама, ничего не предоставляя взамен". Случайно подслушанная фраза заставила меня впервые пожалеть о том, что я подчинился требованию Дайананды и отослал отцу назад деньги. С тяжелым сердцем я отыскал своего единственного друга Джитендру:
--Я ухожу из ашрама. Пожалуйста, передай мои почтительные извинения Дайананджи, когда он вернется.
--Я тоже уйду,--Джитендра говорил с решимостьтю.--Все мои попытки медитировать здесь встречают такое же неодобрение, как и твои.
--Я встретил одного святого, подобного Христу. Давай навестим его в Серампуре.
И вот "птичка" приготовилась "порхать" в опасной близости от Калькутты.
Примечание к главе 10
/1/ "Санскрит" означает "отшлифованный", "полный". Санскрит--брат всех индоевропейских языков. Его алфавит называется "деванагари"--буквально "обитель богов". "Знающий мою грамматику знает Бога!"--так Панини, величейший филолог древней Индии воздал хвалу математическому и психологическому совершенству санскрита. Тот, кто проследит за этим языком до его подлинных источников, должен, в самом деле, дойти до всезнания.
/2/ Это был не тот Джитендра /Джотия Гхош/, который, как помнит читатель, ужасно боялся тигров.
/3/ Тропа, предварительный путь к Богу.
/4/ Индийские писания учат, что семейные привязанности являются обманом, если они препятствуют преданной душе искать Деятеля всех благ. Тому же учил и Иисус: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня" /Ев. рх от Матфея. X.37/.
/5/ Легендарный "отец" свами ордена--величайший индийский философ последних 2000 лет. С непобедимой логикой, в очаровательном грациозном стиле Шаккара объяснял Веды в строго монистическом духе Адвайты /недуализм/. Великий монист также писал стихи, полные благоговейной любви. Его "Молитва Божественной Матери о прощении грехов" содержит рефрем: "Хотя есть много сыновей, никогда не было плохих матерей".
стр. 93.
Глава 11. Два мальчика без гроша в Бриндаваде
--Если бы отец лишил тебя наследства, Мукунда, это было бы вполне заслуженно! Какую нелепую жизнь ты ведешь!
Нотации старшего брата возмутили меня. Джитендра и я, только что с поезда, покрытые пылью с головы до ног, как раз явились в дом Ананты. Ананта недавно переехал из Калькутты в древний город Агру; там он служил старшим бухгалтером в правительственном отделении общественных работ.
--Ты хорошо знаешь, Ананта, что я стремлюсь получить наследство только от Отца Небесного.
--Сначала деньги, а потом может прийти и Бог! Кто знает? Жизнь может быть слишком долгой.
--Сначала Бог, а деньги--это лишь слуги Его. Кто же может сказать заранее? Вдруг жизнь окажется черезчур короткой?
Мои слова были вызваны обстоятельствами данного разговора и не содержали никаких предсказаний. Но, увы, жизнь Ананты действительно пришла к концу очень скоро /1/.
--Эта мудрость, я полагаю, получена в святой обители? Но я вижу, что ты покинул Бенарес.
В глазах Ананты светилось удовлетворение: он все еще надеялся, что мои крылья в конце концов окажутся в родном гнезде.
--Мое пребывание в Бенаресе не было напрасным! Я нашел там все, к чему стремилась моя душа! И можешь быть уверенным, это был не твой пандит с его сыном!
Ананта вместе со мной рассмеялся при этом напоминании: ему пришлось согласиться, что Бенаресский ясновидящий, которого он нашел, оказался весьма недалеким человеком.
--Каковы же твои планы, мой бродячий братец!
--Джитендра уговорил меня поехать в Агру. Мы полюбуемся там Тадж Махалом,--объяснил я.--Затем мы поедем к моему вновь найденному гуру; его обитель находится в Серампуре.
Ананта радушно устроил нас со всеми удобствами. Но я заметил, что в течение вечера он несколько раз устремлял на меня задумчивый взгляд.
"Знакомый взгляд!--подумал я.--Опять замышляется какая-то хитрость!"
Дело выяснилось уже на следующее утро, во время раннего завтрака.
--Итак, ты полагаешь, что вполне независим от отца и его богатства,--возобновил Ананта с невинным видом прерванный вчера разговор.
--Я сознаю свою зависимость от Бога.
--Дешевые слова! До сих пор твоя жизнь была лишена трудностей. Но каким несчастьем была бы необходимость для тебя обращаться за пищей и кровом к Незримой Руке! Тебе скоро пришлось бы просить милостыню на улицах.
--Никогда! Я не стану верить в прохожих больше, чем в Бога! Он в состоянии найти для того, кто Ему предан, тысячи источников существования, кроме нищенской чаши!
--Опять громкие слова! Но представь себе, что я предложу подвергнуть испытанию твою возвышенную философию и в этом реальном мире?
--Я согласен, Разве ты ограничиваешь Бога лишь областью размышлений?
--Хорошо, посмотрим. Сегодня у тебя будет возможность или опровергнуть мои взгляды, или подтвердить их.
Ананта сделал драматическую паузу, затем сказал медленно и серьезно:
--Я желаю послать тебя и твоего товарища Джитендру сегодня утром в соседний Бриндабан. Вы не должны брать с собою ни одной рупии, вы не должны просить милостыни--ни денег, ни пищи--вы не должны никому рассказывать об условиях вашей поездки. Вы не должны голодать в Бриндабаде и не должны там оставаться. Если вы вернетесь сюда, ко мне в бунгало, к двенадцати часам ночи, не будет более удивленного человека во всей Агре.
--Принимаю твой вызов!--В моем голосе не было ни тени колебаний; сердце мое было твердо, а в душе вспыхнули воспоминания о неожиданных благодеяниях: об исцелении от холеры благодаря обращению к портрету Лахири Махасайа, неожиданный подарок двух бумажный змеев на крыше дома в Лахоре, решающее напутствие в Барейли, переданного садху через ограду дома пандита в Бенаресе, видение Божественной Матери и Ее полные величия слова любви, Ее быстрый ответ на мои мольбы, переданные через учителя Махасайа, проявление незримого водительства, которое в последнюю минуту воплотилось в дипломе высшей школы, наконец, последнее благодеяние--живой учитель из облака мечтаний всей моей жизни. Я не мог согласиться, что моя "философия" непригодна для жестоких условий мирских испытаний.
--Твое охотное согласие говорит в твою пользу,--сказал Ананта.--Я сейчас же провожу тебя на поезд.
Обратившись к Джитендру, который от удивления открыл рот, он прибавил:
--А ты должен будешь идти с ним вместе, как свидетель, и, весьма вероятно, как вторая жертва.
Через полчаса мы с Джитендрой получили билеты в одну сторону до места назначения. Уединившись в уголке станции, мы подверглись обыску. Ананта быстро удовлетворился его результатами, убедившись, что у нас нет никаких спрятанных припасов; впрочем, в наших простых дхоти скрыть что-нибудь было просто невозможно.
И вот, когда наша вера вторглась в область финансов, мой друг подал голос протеста:
--Ананта, дайте мне хоть одну или две рупии для безопасности. При неудаче я смогу дать вам телеграмму.
--Джитендра!--воскликнул я с резким упреком.--Если ты возьмешь хоть пайсу, я не соглашусь на испытание!
--В звоне может есть что-то успокаивающее,--пробормотал Джитендра, но, увидев мой суровый взгляд, не сказал больше ни слова.
--Мукунда, я не бессердечен.--В голосе Ананты послышались нотки смирения: может быть, его мучила совесть из-за того, что возможно, он стыдился своего скептицизма в вопросах религии,--Если случайно или по милости Бога ты успешно выдержишь это испытание, я попрошу тебя дать мне посвящение, как твоему ученику.
Такое обещание до некоторой степени было необычайным, ибо самый случай выходил за принятые рамки, В индийской семье старший брат редко склоняется перед младшим, наоборот, они почитают его и подчиняются ему, как второму по старшинству после отца, Но у меня уже не оставалось времени для ответа: поезд отправлялся.
Мы ехали милю за милей; но Джитендра хранил угрюмое молчание. Наконец он зашевелился и больно ущипнул меня:
--Не вижу никакого знака, который показывал бы, что Бог приготовил нам что-нибудь еще поесть!
--Успокойся, Фома неверующий, Господь вместе с нами.
--Нельзя ли устроить, чтобы Он поторопился? Я уже умираю с голоду от одних только ожиданий. Я уехал из Бенареса, чтобы посмотреть на мавзолей Тадж, а не для того, чтобы строить тут свой собственный!
--Не унывай, Джитендра! Разве не следует сначала взглянуть на священные места Бриндабада? Я глубоко обрадован, что мы будем ступать по той земле, которую благословили стопы Господа Кришны.
Двень нашего купе отворилась, вошли два человека. Следующая остановка должна была быть последней.
--Молодые люди, у вас есть друзья в Бриндабаде?--проявил к нам неожиданный интерес сидевший напротив незнакомец.
--Вас это не касается,--грубо ответил я и отвел глаза.
--Вы, вероятно, убежали от своих родителей, очарованные Похитителем Сердец /2/? У меня благочестивый характер и потому буду считать своим долгом позаботиться о том, чтобы вы получили пищу и убежище от этой страшной жары.
--Нет, сэр, оставьте нас. Вы очень добры, но вы ошибаетесь. Мы не убегали из дому.
Разговор закончился, ибо поезд остановиллся. Мы с Джитендрой вышли на платформу, и тут наши случайные попутчики взяли нас под руки и подозвали кэб.
Мы подъехали к солидному ашраму, окруженному высокими вечнозелеными деревьями и хорошо ухоженным садом. Очевидно, наших благодетелей здесь хорошо знали, так как улыбающийся слуга провел нас в гостиную без всяких расспросов. Вскоре к нам вышла пожилая женщина, державшаяся с достоинством.
Гаури Ма, принцы не смогли приехать,--обратился к хозяйке один из наших провожатых,--так как в самый последних момент их планы расстроились, Они шлют вам свои искренние извинения. Но мы привели двух других гостей, которых встретили в поезде. Я почувствовал к ним симпатию, потому что и они--поклонники Господа Кришны.
--До свидания, юные друзья!--и наши компаньоны направились к дверям.--Мы еще встретимся, если на то будет воля Господа.
--Я рада видеть вас здесь,--улыбнулась по-матерински Гаури Ма.--Вы не могли выбрать лучший день для посещения. Я ждала двух царственных покровителей этого ашрама. Какой был бы стыд, если бы никто не оценил мое угощение!
Эти приятные слова произвели на Джитендру удивительное действие: он залился слезами. "Страшная судьба", ожидавшая его в Бриндабане, обернулась царским угощением, и такой поворот событий чрезвычайно потряс его душу. Хозяйка посмотрела на него с некоторым удивлением, но не сказала ни слова; возможно, ей были знакомы юношеские причуды.
Объявили, что угощение готово. Гаури Ма провела нас в павильон, благоухающий вкусными запахами, и скрылась в соседней кухне. Я ждал этого момента и, выбрав соответствующее место на теле Джитендры, ущипнул его так же больно, как и он меня в поезде.
--Видишь, Фома неверующий, Господь действует--и очень быстро!
Хозяйка вновь появилась с пункхой. Она старательно обмахивала нас по восточному обычаю, когда мы на корточках устроились на местах для сидения, убранных одеялами. Ученики ашрама вошли и вышли не менее тридцати раз; это было не простое "угощение", его, скорее, следовало бы назвать "роскошным пиршеством". За всю свою жизнь мы с Джитендрой не ели ничего подобного, даже не пробовали столь вкусных блюд!
--Это, действительно, еда для принцев, почтенная мать! Невозможно представить, чтобы какие бы то ни было дела могли оказаться для ваших царственных покровителей более срочными, чем этот пир! Мы будем помнить о нем всю жизнь.
Поскольку Антанта требовал от нас молчания, мы не смогли объяснить доброй госпоже, что наша благодарность имеет двойной смысл. Но наша искренность была, по крайней мере, очевидной. Мы распрощались, сопровождаемые благословениями госпожи и приятным приглашением посетить ашрам еще раз.
За воротами стояла беспощадная жара. Мы укрылись под величественным деревом кадамба у ворот ашрама. Вновь раздались резкие слова Джитендры; он был полон опасений.
--В хорошую штуку ты втянул меня! Наш завтрак был просто удачным совпадением! Как мы сможем осмотреть город без единой пайсы? И как, во имя всего святого, мы вернемся к Ананте?
--Быстро ты забываешь Бога--едва лишь наполнится твой желудок!--Мои слова, хотя и не были резкими, всеже содержали осуждение. Как коротка память человека о божественном благодеянии! Нет ни одного живого человека, мольбы которого хоть раз не получили бы удовлетворения.
--Я никак не могу забыть о своем безумии: согласиться ехать с таким сумасшедшим, как ты!
--Успокойся, Джитендра! Тот же самый Господь, который напитал нас, покажет нам Бриндабад и возвратит нас в Агру.
Неожиданно к нам подошел худощавый молодой человек приятной наружности.Остановившись под деревом, он поклонился мне.
--Дорогой друг, вы со своим товарищем, вероятно, здесь чужие. Разрешите мне быть вашим хозяином и проводником.
Индиец почти не в состоянии побледнеть, но лицо Джитендры внезапно сделалось болезненно серым. Я вежливо отклонил приглашение.
--Но ведь вы, конечно, не прогоняете меня?
Тревога незнакомца при других обстоятельствах показалась бы комичной.
--Почему вас это беспокоит?
--Вы мой гуру!--Его глаза доверчиво смотрели на меня.--Когда я совершал обряды сегодня в полдень, мне в видении явился благословенный Господь Кришна. Он показал мне две одинокие фигуры под этим деревом. Одно из лиц было вашим, мой учитель! Как часто я видел его во время медитации! Как рад был бы я, если бы вы приняли мои скромные услуги.
--Я тоже рад тому, что меня нашли. Нас не покинули ни Бог, ни люди.--Хотя я сидел неподвижно, улыбаясь жадно устремленному на меня лицу, в душе я склонился к Божественным стопам.
--Дорогие друзья, не осчастливите ли вы мой дом своим посещением?
--Вы очень добры, но это невыполнимо: мы уже находимся в гостях у моего брата в Агре.
--По крайней мере, пусть у меня останется в памяти прогулка с вами по Бриндабаду.
Я охотно согласился. Молодой человек сказал, что его зовут Пратап Чаттерджи. Он подозвал экипаж. Мы посетили храм мадана-мохана и другие святилища Кришны. До наступления вечера мы выполнили все храмовые обряды.
--Извините меня, я достану сандеш.--Пратап вошел в лавку около железнодорожной станции. Мы с Джитендрой прогуливались по широкой улице; стало прохладно, и она заполнена народом. Наш друг некотое время отсутствовал; наконец он появился, неся нам в подарок сладости.
--Разрешите, пожалуйста, мне приобрести религиозную заслугу,--умоляюще улыбнулся Пратам, протягивая нам пачку рупий и два билета до Агры, которые он только что купил.
Я принял дары с бллагословением перед Невидимой Рукой. Ананта смеялся над Ней--но разве Ее мудрость не превзошла намного то, что было для нас необходимо?
Мы нашли уединенное место около станции.
--Пратап, я научу вас Крийа Йоге Лахири Махасайа, величайшего Мастера нашего времени. Данная им техника будет вашим гуру.
Посвящение завершилось через полчаса.
--Крийа--это ваш "чинтамани" /3/,--сказал я новому ученику.--Как вы видите, эта техника проста, но она воплощает в себе искусство ускорять духовную эволюцию человека. Индийские писания учат, что воплощающееся "я" нуждается в миллионе лет, чтобы добиться освобождения от оков майи. При помощи крийа-йоги этот естественный период значительно сокращается. Точно так же, как на демонстрациях Джагадзи Чандра Боза темп развития растения можно сильно ускорить, так и психическое развитие может быть ускорено научными методами. Будьте постоянны в своей практике, и вы приобщитесь к Учителю всех учителей.
--Я в восторге от того, что нашел этот ключ йоги, который так долго и так давно искал!--сказал с воодушевлением Пратап.--Его раскрепащающее действие на оковы внешних чувств освободит меня для высших сфер. Сегодняшнее видение Господа Кришны могло означать только мое высочайшее благо.
Мы немного посидели в молчаливом размышлении, затем медленно пошли к станции. Я был полон радости, усаживаясь в поезд; но для Ждитендры этот день был днем слез. Мое сердечное прощание с Пратапом прервалось заглушенными всхлипываниями обоих моих товарищей. И опять путешествие поверглло Джитендру в пучину слез. На этот раз он горевал не о себе, а из-за себя.
--Как ничтожна моя вера! Мое сердце окаменело! Никогда более не усомнюсь я в помощи Бога.
Приближалась полночь. Два "Золушки", посланные в Бриндабад без гроша, вошли в спальню Ананты. Как он и предсказывал, его глаза широко раскрылись от изумления. Не говоря ни слова, я бросил на стол пачку рупий.
--Джитендра, всю правду!--тон Ананды был шутливым.--Не ограбил ли этот молодец кого-нибудь?
Но по мере того, как развертывалось повествование, Ананта становился серьезнее; затем его лицо приняло торжественное выражение.
--Закон "просящие получают" простирается на области, более тонкие, чем я предполлагал,--сказал Ананта с духовным подъемом, которого в нем раньше не было.--Впервые я понимаю твое безразличие к мирской суете и вульгарному приобретательству.
Хотя было уже поздно, брат настоял, чтобы я дал ему дикша крийа-йоги /4/. Итак, за один вечер "гуру" Мукунда взвалил на свои плечи двух непрошенных "учеников".
Утренний завтрак прошел в гармоничной атмосфере, которой так не хватало в прошлое утро.
Я улыбнулся Джитендра:
--Ты не обмануллся в ожидании: мы посмотрим на Тадж перед отъездом в Серампур.
Попрощавшись с Анантой, мы с другом скоро оказались перед сливой Агры, Тадж Махалом. Белый мрамор блестел на солнце, возвышаясь как образ безупречноф чистой симметрии. Окружавшие его темные кипарисы, зеленые лужайки и спокойные лагуны. Внутренние покои поражали своей прелестью: великолепно контрастировали между собой стены с кружевной резьбой на мраморе, выложенные полудрагоценныи камнями, тонкие ветки и свитки незаметно выступали из коричневого и фиолетового мрамора; освещение из окон падало на кешотафы падишаха Шах-Джахана и Мумта-Махал, царицы его страны и его сердца.
Но довольно зрелищ! Я стремился увидеться со своим гуру. Мы с Джитендрой быстро ехали в поезде на юг, к Бенгали.
--Мукунда, я не видел своих родных уже несколько месяцев. Я передумал: может быть, позже навещу твоего учителя в Серампуре.
Мой друг обладал, мягко выражаясь, изменчивым характером. Он покинул меня в Кальтутте. Местным поездом я скоро доехал до Серампура, расположенного в двенадцати милях к северу.
С дрожью удивления я сообразил, что со времени моей встречи с гуру в Веранси прошло как раз двадцать восемь дней. "Ты придешь ко мне через четыре недели". И вот я здесь, с бьющимся сердцем стою у его дворика на тихой Рай Гхат-лейн. Впервые я вступил в обитель, где должен был провести лучшую часть последующих десяти лет с Джанаватар /"воплощение мудрости"/ Индии.
Примечание к главе 11
/1/ См. главу 25
/2/ Хари:--ласкательное имя, которым поклонники называют Господа Кришну.
/3/ Мифический драгоценный камень, обладающий силой исполнения желаний; также одно из имени Бога.
/4/ Духоввное посвящение: от санскритского корня "дики", т. е. посвящать кого-либо.
Глава 12. Годы в обители гуру
--Ты пришел?
Так приветствовал меня Шри Юктешвар, сидя на тигровой шкуре, разосланной на полу комнаты с выходом на балкон. Его голос был холоден, выражение бесстрастно.
--Да, дорогой учитель, я здесь, чтобы следовать за вами.
Преклонив колени, я коснулся его ног.
--Как это может быть? Ведь ты не считаешься с моими замечаниями.
--Этого более не случится, Гуруджи! Ваше желание будет для меня законом.
--Это уже лучше. Теперь я смогу взять на себя ответственность за твою жизнь.
--охотно передаю вам это бремя, учитель.
--Тогда мое первое требование заключается в том, чтобы ты вернулся домой, к семье, и поступил в колледж в Калькутте. тебе необходимо продолжить образование.
--Очень хорошо, господин.--Я скрыл свое огорчение. Неужели эти надоевшие мне книги так и будут преследовать меня до слез? Сначала отец, а теперь и Шри Юктешвар!..
--Когда-нибудь ты поедешь на Запад. Там охотнее примут древнюю мудрость Индии, если неизвестный индийский учитель будет иметь университетскую степень.
--Вы знаете лучше, Гуруджи!--Мое огорчение исчезло. Замечание о западе казалось сомнительным и отдельным, а возможность сделать приятное учителю, повинуясь его воле, была связана непосредственно с данным моментом.
--Ты будешь жить неподалеку, в Калькутте; приходи сюда, когда у тебя будет возможность.
--Каждый день, если можно, гуруджи. Я с благодарностью принимаю ваше руководство во всех деталях, но при одном условии...
--Что это за условие?
--При условие, что вы пообещаете открыть мне Бога.
Последовала долгая вербальная борьба. Мастер не нарушает свое слово; и оно дается не так то легко. Принесение обета открывает безбрежные метафизические перспективы. Гуру должен быть в очень и очень сокровенных отношениях с создателем прежде, чем он сможет обязать Его проявиться! Я чувствовал, что Шри Юктешвар достиг божественного единения и был полон решимости в качестве Его ученика использовать свое выгодное положение.
--У тебя требовательный характер!--и затем раздалось полное сочувствия и снисхождения согласие Учителя:
--Пусть твоя воля будет моей волей.
С моего сердца слетела тень, окутывавшая его всю жизнь. Неясные поиски, то здесь, то там, пришли к концу. Я нашел вечное убежище в истинном гуру.
--Пойдем, я покажу тебе обитель.
Учитель встал со своей тигровой подстилки. Оглядевшись, я заметил на столе портрет, украшенный гирляндой жасминов.
--Лахири Махасайа!--промолвил я в изумлении.
--Да, это мой божественный учитель.--В голосе Шри Юктешвара зазвучало почтение.--Как человек и как йогин, он был более велик, чем любой другой учитель, о жизни которого мне удалось узнать.
Я молча склонился перед знакомым портретом, изливая душевное благоговение перед несравненным учителем, который благословил мое детство и вел меня к этому часу.
Следуя за гуру я прошел по всем этажам и помещениям дома. Обитель гуру располагалась в обширном старинном, хорошо выстроенном здании, окруженном двором с оградой из массивных колонн. Стены дома и оград были покрыты мхом, над плоской серой крышей порхали голуби, бесцеремонно поселившиеся в ашраме. Расположенный за домом сад радовал глаз фруктовыми деревьями. С трех сторон двор окружала балюстрада балконов верхних комнат трехэтажного здания. Просторный зал первого этажа с высоким потолком и колоннами использовался, как сказал учитель, главным образом во время ежегодных праздников, Дурга-пуджи. Узкая лестница вела в комнату для медитации самого Шри Юктешвара; ее маленьткий балкон выходил на улицу. Обстановка ашрама была скромной; вещи были просты, чисты, полезны. Стояло несколько стульев, скамеек и столов западно-европейского стиля.
Учитель предложил мне остаться на ночь. Мы поужинали карри из овощей, поданной двумя молодыми учениками, проходившими обучение в ашраме.
--Гуруджи, расскажите мне, пожалуйста, что-нибудь о вашей жизни.