Ненова Нина. Формула счастья

   И вышла из "амбулатории", хлопнув дверью, которая со свистом снова герметично закрылась.
   Как и до сих пор, абсолютно без всякого выражения, Ларсен в очередной раз перелистал папку.
   - После голосования совет категорически подтвердил чрезвычайные неограниченные полномочия комиссара МБР Тервела Симова в деле расследования убийств и их мотивов. Плюс ему даны новые неограниченные полномочия в области мер безопасности, которые потребуются. Вот, - сказал он. - Это все.
   - Чего же больше? - развел руками Вернье. А Рендел злорадно посмеивался. Его шеф опять показал свое умение из всего извлекать пользу. И даже из ничего. Буря в стакане воды, только с "консультациями в три круга" - вот что собой представляло это заседание. Но теперь, очередное убийство, имевшее место здесь, не скомпрометировало его политику в отношении юсов, а лишь упрочило ее. А самим юсам показали "желтую карточку":
   "Смотрите, наша лояльность имеет предел". Завязывалась новая, еще более неблагоприятная для моего шефа интрига. Потому что, выразив вотум доверия мне, Зунг, по существу, встраивал меня в свои планы как возможную искупительную жертву. Какой бы в будущем не случился провал, прямую ответственность за него буду нести я. Ведь я же имею теперь подтвержденные неограниченные чрезвычайные полномочия. А в том, что его резидент здесь ограничит меня в действиях до выгодных для них пределов, у Зунга не было причин сомневаться. Даже, если он все еще не получил от резидента интригующие сведения о том, что именно я убил Одесту.
   А если и получил, то своим вотумом доверия сверх всего еще и позволил себе меня похвалить!
   - Когда и как эта информация поступила к тебе? - спросил я Ларсена.
   - Резюме записи заседания было передано юсам сегодня в восемь часов утра. Потом они ретранслировали его на свою базу на Эйрене, а оттуда его переслали мне лично в девять тридцать.
   - Они несколько замешкались, - отметил Вернье и, без надобности жестикулируя, пояснил мне: - Связь по их информационным каналам осуществляется мгновенно, то есть в реальном времени независимо от расстояний. Значит, они обсуждали это сообщение...
   - К половине десятого метаморфоза еще не началась, - сказал я. - Не направили ли они и какого-нибудь предупреждения о ней?
   - Нет,-ответил Ларсен.
   - Что еще было в твоем рапорте на Землю?
   - Ничего. В нем я сообщал только тот факт, что Одеста убита. Без комментариев.
   - Между прочим, а как идет твое расследование, Си-мов? - поинтересовался Ре вдел.
   - Да, - кивнул я ему, - именно так: между прочим. Он опять усмехнулся. После нашей утренней схватки он выглядел очень плохо. Левая половина его лица опухла, на подбородке - огромный синяк, глаза налиты кровью и еще более обыкновенного выпучены. Впрочем, и мой вид вряд ли можно было назвать цветущим, но не это меня беспокоило. Большое различие в наших настроениях было значительно более неприятно для меня.
   - Рендел, - начал я официально, - я обращаюсь к тебе как к научному консультанту направления "Биосистемы". Докладывай о результатах, полученных до сих пор в исследовании конусов.
   - Результаты исследования занесены в Сервер и доступны всем.
   - Там указано, что эти конусы происходят от деревьев?
   - Конечно, нет. Ведь это стало нам ясно только сегодня.
   - Вчера, - поправил его Вернье и ногтем постучал по циферблату своих часов. - Уже вчера.
   - Независимо от своего происхождения, они - не растения, - сказал Рендел. Посмотрел на меня как-то настойчиво и добавил: - Все еще не знаю, что. Но Штейн может быть, знал.
   Я понял его намек: ведь теперь исследования Штейна находились в моем секретном банке. И все же я продолжал:
   - После метаморфозы наш жилищный отсек находится уже в непосредственной близости не к лесу, а к конусам. Считаешь ли ты, что эта перемена опасна для нас.
   - Источником эйфории является лес. Конусы не оказывают такого воздействия.
   - Я спрашиваю не только об эйфории.
   - Я понял, но я могу ответить единственно о ней.
   - Единственно? - я притворился, что задумался. - Нет, нет, я убежден, что ты себя недооцениваешь. Скажи, например, что-нибудь о так называемых "вертепах".
   - Вещество, из которого состоят конусы, иногда реагирует так в присутствии человека. Словно оно так запрограммировано. С какой-то целью.
   - Ясно. Ты, похоже, действительно почти ничего не сделал здесь. Неплохо бы тебе подтянуться, Рендел. Вернье, в каком состоянии Дефрактор?
   - В нормальном. Все время, пока совершалась метаморфоза, я был там. Она нисколько не повлияла на сооружения.
   - Хорошо. А теперь, я хочу, чтобы ты мне объяснил, в чем выражаются меры против подслушивания, о которых ты упомянул, когда я прибыл.
   - С технической стороны мы использовали все самые современные достижения в этой области. Но, естественно, мы можем только надеяться, что они покрывают и юсианские диски связи. Или, что эти диски действительно служат только для связи.
   - И? - подтолкнул я его.
   - Сам знаешь. Испокон веков известно, что самая надежная мера против шпионов - это не говорить и не делать ничего существенного.
   И то правда. Они, однако, говорили и делали очень существенные вещи. На построенных не юсами, а ими самими объектах - Дефракторе, полигоне, биосекторе, лазарете... Но, может быть, были и другие в том же роде? "Пропущенные" на карте, неизвестные мне.
   - Хорошо. Я подумаю и о некоторых дополнительных мерах личной безопасности. Например, электронная система непрерывного персонального наблюдения. Есть возражения?
   Моя уловка не подействовала, возражений не было.
   - А технические проблемы? Что ты скажешь, Вернье?
   - В общем и целом, их нет. За исключением тех случаев, когда рейдеры находятся в движении. Тогда их местонахождение нельзя установить. Связь распадается. Но мы не слишком часто летаем, Симов.
   Я повернулся к Ренделу:
   - Насколько я знаю, ты вообще не летаешь, ведь так? Он сжал губы и впился взглядом в рану у меня на лбу.
   Я перенес свое внимание на Ларсена.
   - Когда ты собираешься встретиться с юсами? - спросил я его.
   - Вообще не собираюсь встречаться.
   - Даже и сейчас? После того, как они должны бы дать нам объяснения и по поводу метаморфозы, и по поводу
   того, почему они нас о ней не предупредили?
   - Моя позиция по отношению к ним остается неизменной.
   - Неизменной, да. Но позиция ли это?
   Ларсен захлопнул папку и выпрямился.
   - Мы теряем время, Симов. Если больше ничего
   нет...
   - Закончили. Только, Вернье, мы должны обсудить
   еще некоторые подробности.
   Рендел тоже выпрямился. Вместе с Ларсеном они выш-"
   ли из помещения.
   - Какие подробности? - устало вздохнул Вернье.
   - Я понял, что испытания Дефрактора состоятся совсем скоро.
   - Да,так.
   - А когда?
   - Мы точно еще не определили. Через два-три дня...
   или позднее.
   - Или раньше?
   - Нет. Не раньше. Исключено. Мне не успеть! И без
   того все слишком осложнилось.
   - Что именно?
   Он прижал руку к щеке, как если бы у него вдруг заболел
   зуб. Скорчил кислую физиономию. И мне не ответил. Ответил ему я.
   - Не беспокойся. Я не буду вводить никаких дополнительных мер. Или прямо говоря: не буду держать тебя под постоянным контролем. Все остается по-старому. Выполняйте спокойно свои задачи. В конце концов, я прибыл сюда! не для того, чтобы вам мешать. ''
   В этот раз Вернье до какой-то степени сумел скрыть, свое облегчение, а я добавил:
   - Удивляюсь только, зачем вы сюда прибыли. Раз не для того, чтобы установить какие-то близкие отношения с юсами.
   - Ничего особенного, Симов. Мы изучаем саму планету, проверяем на себе ее воздействие, исследуем растения, проводим самые различные эксперименты, каждый в своей области, и так далее. Короче говоря, готовим информационную основу переселения.
   - Послушай, Вернье, для меня очевидно, что твоя работа напрямую не связана с переселением. И именно поэтому меня интересует, что ты, лично ты, что о нем думаешь...
   - Вообще не думаю, - прервал меня он. - С тех пор, как я на Эйрене, я придерживаюсь линии полной духовной пассивности. Иначе...
   - Да?
   - Э, ты же видел, что здесь происходит. Потому что, если начнешь думать, что впадешь в искушение предпринять какие-то действия, а начнешь действовать раз! В камеру глубокой заморозки. Мне бы не хотелось быть там следующим.
   Вернье улыбнулся мне во весь рот. Совершены три убийства, убийцы не найдены, а он только нарочито демонстрирует повышенную осторожность, на самом деле нисколько не опасаясь за себя. Как, впрочем, и все осталь-- ные на базе "Эйрена". Никто из них не боится оставаться один, ходят свободно повсюду, между ними не чувствуется типичной в таких случаях атмосферы подозрительности, убийства не комментируют, не пытаются проводить собственные расследования... Так могут вести себя только люди, которым абсолютно все известно. Начиная с конкретных мотивов убийств и кончая именами убийц. А если это так, то я не только сталкиваюсь с молчаливым сговором, но и сам тоже участвую в нем, при том находясь в самом идиотском положении - и убийца, и человек, который единственно знает, что в сущности произошло, что происходит и что произойдет на этой дьявольской планете.
   - Ничего тебе не обещаю, Вернье, - ответил я. - Ничего.
   Глава двадцать шестая
   ...Вниз. Я спускаюсь по лестнице, покрытой мягкой ковровой дорожкой. Своих шагов не слышу, но чувствую их - потому что одно колено у меня сильно ободрано, свежая кожица растрескалась, и рана вновь кровоточит. Продолжаю спускаться. В гостинице совсем тихо. Все - и дети, и взрослые спят. Дойдя до первого этажа, поворачиваю в холл, да, да, я почти уверен, что забыл их где-то здесь. Делаю еще несколько шагов... потом останавливаюсь. Замерзаю.
   Она меня не замечает, какая-то незнакомая старушка. Нагнувшись, раскладывает и перекладывает мои осенние листья. Желтые, красные, коричневые, пестрые - всякие, она разложила их по всему столику. Ее руки в белых перчатках постоянно летают над ними, быстро меняя их местами, и вся картина шелестит, магически превращается в другую и еще в другую.... Я улыбаюсь и уже готов приблизиться к ней. Но в этот момент старушка поднимает голову.
   Ее лицо под густой сеткой морщин лишено всякого выражения. Как растрескавшаяся маска. В которой глубоко спрятанные под бледно-серыми веками, едва-едва проглядывают глаза.
   Слепые!.. Задохнувшись, я бегу, бегу наверх по той же лестнице. И одновременно испытываю смутное, будто отдаленное сочувствие к мальчишке, который когда-то испугался там, внизу в фойе...
   Изображение Штейна обжигало мне пальцы. Я осторожно поставил его перед собой и посмотрел на него - мужчина среднего возраста, без особых внешних достоинств, без особых недостатков. Обычный. В застывшем взгляде его глаз затаилась горечь, его образ запечатлелся в тот момент, когда он слегка закусил нижнюю губу и сморщил лоб, охваченный воспоминаниями об этой слепой старушке. Воспоминаниями, которые теперь стали и моими. Частица умершего, притаившаяся навсегда в моей памяти... Но почему же там, в юсианском звездолете, перед самым стартом Штейн вернулся к этому, давно прошедшему случаю? Неужели он чувствовал себя как тогда? Или ассоциация была совсем другой.
   Одеста: "Даже в звездолете он продолжал обдумывать
   какую-то свою теорию - надеялся ее развить и закончить здесь, на Эйрене",
   В один из периодов эпохи своего расцвета юсы достигли других четырех планет, обращающихся вокруг их солнца. Две из них были абсолютно безжизненны, на третьей существовали только примитивные микроорганизмы, а на четвертой был сравнительно богатый растительный мир и некоторые виды квазиживотных, то есть жили существа, у которых была очень слабо развита система условных рефлек-. сов. Конечно, и микроорганизмы, и растения, и квазиживотные сейчас же стали объектом самых разнообразных исследований, причем именно это, в конечном счете, привело к великой идее биологического объединения пяти планет. А ее осуществление должно было начаться с нескольких целенаправленных мутаций и постепенного органического увязывания всех других принципиально различных генофондов, которыми уже располагали юсы. И здесь необходимо отметить, что генофонд их собственной планеты был более чем беден. Жизнь там была представлена единственно самими юсами.
   Я сидел в кожаном кресле у окна в квартире, в которой несколько недель назад обитал Штейн. Какая-то внутренняя потребность привела меня сюда. Зеркальная поверхность ближайшего конуса отражала в мою сторону лучи Ри-дона, слившиеся в неподвижный желто-фиолетовый блеск. Незадолго до своей смерти Штейн предвидел колоссальную метаморфозу на Эйрене. Более того, он подробно и достаточно точно ее описал. Даже указывал вероятную дату ее проявления и, хотя тут он ошибся на несколько дней, наверное, испытал бы удовлетворение, если бы сейчас, сидя в своем кресле, созерцал до неузнаваемости изменившийся пейзаж за окном. Только он едва ли стал бы пассивно созерцать в этот час. "У него была способность работать в любых обстоятельствах".
   Работать... Я провел в зале Сервера более трех часов за его записями, но даже, если бы посвятил им недели, вряд ли смог бы разобраться в их научной части, как мог бы, например, Рендел, да и не это было моей целью. Для меня прежде всего имела значение сама личность Штейна и, мне кажется, я сумел схватить основное. А поняв это, испытал огромное уважение к этому всецело отданному своей работе человеку. Он изложил свои констатации, аргументы, выводы, предположения, догадки, исходя из абсолютно добрых намерений и, я бы сказал, достойно - без излишних эмоций, выдающих подавленное самочувствие ученого, столкнувшегося с чем-то таким необозримым и величавым, как юсианская цивилизация. Он не боялся ошибок, которые мог бы допустить, его не поколебали и неизбежные "может быть", "если", "вероятно". Он недро- жал за свой авторитет, когда использовал новые, иногда неуклюжие выражения, придуманные потому, что не было аналогов в земных языках. Вообще, Штейн оказался одним из тех исключительных людей, которые имели смелость вторгнуться в область неведомого и с ясным сознанием недостаточности своих сил и с твердой верой в свою человеческую стойкость.
   Вернье: "Мне он казался каким-то... нереальным, абстрактным".
   Педантичные руки роботов стерли в квартире даже самые незначительные следы его пребывания, но несмотря на это, в тот момент меня охватило чувство, что я улавливаю его присутствие, что достаточно только сказать ему: "Все-таки и ты тоже боялся, даже больше нас всех, правда? Потому что ты знал..." - "Нет. Ничего я не знал, - та же улыбка как тогда, в те несколько секунд, когда он был мальчиком, очарованным изменчивой пестротой листьев на гостиничном столике. Только предполагал, допускал. И очень хотел узнать". - "Что?" - "Все!"
   Он хаотично раскрывал свои мысли перед бесчувственным диктофоном, потом их систематизировал терпеливо и старательно, спорил сам с собой, уставал, снова поднимался, был на подъеме, снова уставал, иногда впадал в отчаяние. Но никогда не сдавался. И никогда не переставал быть человечным... "Мы даже представить себе не можем, насколько, в сущности, одиноки юсы".
   Изначальная причина всех различий - включая и психические между нами и ними - может быть, состоит в том, что юсы - растительного происхождения, насколько вообще уместно употреблять это определение для существ, у которых нет ни корней, ни листьев, ни фотосинтеза, которые не связаны с почвой. Но так или иначе, по крайней мере, по нашим критериям, как организмы они много ближе к растениям, чем к животным. Снабжают себя необходимой телесной энергией путем абсорбирования неорганических частиц и излучений окружающей среды, посредством всей своей "кожной" поверхности в каждый миг существования:
   аналогия с нашим дыханием могла бы до известной степени дать представление об этом процессе. Об их размножении, несмотря на то, что мы не смогли еще узнать ничего конкретного, можно с уверенностью сказать, что оно происходит не половым путем. Их нервная система имеет волокнисто-оптическое строение, которое, хотя и неизмеримо сложнее, чем у самых высших земных растений, в основном, основана почти на таком же принципе. Головной мозг у них не локализован и состоит из некой постепенно меняющей свои свойства ткани, расположенной слоями на различных, находящихся во взаимной корреляции уровнях. Их естественные органы чувств приспособлены регистрировать очень широкий диапазон звуков, гравитационных и электромагнитных волн, но их зрение, в земном смысле этого слова, было создано значительно позднее. Да именно, было создано ими самими не раньше, чем две-три тысячи лет назад, когда биологические науки у них достигли такого уровня, что они смогли позволить себе заняться собственным усовершенствованием, используя как прототип органы квазиживотных с других планет.
   Что же касается тех разноцветных зон, которые гипертрофированно развились у них на груди, то, очевидно, что они регулируют приток лучистой энергии в организм юсов. Но их предназначение этим не исчерпывается. Структура их многослойна: она приспособлена разлагать поглощаемый свет и путем трансформации толщины и плотности слоев, осуществляемой как рефлекторно, так и сознательно, пропускать наружу только выбранный цвет спектра, постоянно изменять его концентрацию, яркость и интенсивность. Можно почти категорически утверждать, что это - основной способ общения между юсами, которое, вероятно, выражается в строго дозированном направлении определенных цветовых импульсов к каким-то неизвестным нам их рецепторам. В качестве косвенного подтверждения этого необходимо подчеркнуть, что хотя и существует звуковой, разговорный юсианский язык, они пользуются им довольно редко, и он, видимо; имеет для них преимущественно дополнительный, вспомогательный характер.
   Однако, есть основания предполагать, что упомянутые зоны, кроме регулирующей и коммуникативной функции выполняют и еще одну, особо важную прямого энергетического обмена.
   "Я бы назвал их специализированными органами прямой взаимопомощи между отдельными индивидами, несмотря на то, что знаю: едва ли найдется человек, который бы скептически не усмехнулся, услышав об этой столь чуждой нашему миру гипотезе. Зубы, ногти, рога, шипы - это - да, они необходимы в борьбе за выживание. Но органы для взаимопомощи? Звучит как некая сентиментальная ныдумка, не правда ли?"
   Я, действительно, скептически улыбнулся там, перед экраном монитора. Даже и "органы взаимопомощи"... Если это правда, и если юсы были единственными обитателями своей планеты, они вообще не должны были бы знать, что такое агрессивность, а многие их действия вроде бы доказывают обратное. Но и сама мысль, что Чикс, например, является каким-то растением, каким бы высшим оно не было, или что он произошел от чего-то подобного, просто не укладывалась у меня в голове. Казалось мне абсурдной, нелепой. Смешной. И не знаю, почему, но уверен, что такой она казалась и Штейну, независимо от того, что он развил ее очень обстоятельно.
   Как мы, так и юсы, естественно, тоже прошли все стадии эволюции - от элементарных микроорганизмов до существ, обладающих сложнейшей, детализированной телесной организацией, причем в их случае двигателем их развития была только планета с ее физическими, климатическими, с&йсмическими и другими условиями, ее движениями, изменениями, катаклизмами, значительно отличающимися от земных и более интенсивными...
   Голоса Рендела и Вернье прервали поток путаных впечатлений, в который вовлекли меня записки Штейна.
   - Не позднее, чем через два дня, - говорил Рендел, и конусы повторяли отрывки его фраз-многократным "эхо":
   два дня, два дня, дня, дня, дня..."
   - А если какая-то ошибка?-отвечал Вернье... "какая-тоошибка? Ошибка? Ошибка?.."
   Они удалялись и вскоре до моего слуха долетали толь" отдельные слова:
   - ...Я неуверен - "уверен"...
   - ... Всегда приходит, -- "приходит..."
   - ... но перемены... -w Люди. Всего несколько часов назад мы подверглись самой ужасной агрессии, чудовищной атаке на наши души, на нашу человеческую сущность, а сейчас Рендел и Вернье по-. деловому разговаривают, Элия спит, Ларсен наверняка снова на своем полигоне, я же сижу и спрашиваю себя, каково настоящее телесное устройство негуманоидов. Как будто это сейчас имеет значение, и как будто я мог ответить на этот вопрос, который, в конечном счете, остался невыяс-. ценным и для Штейна, несмотря на то, что на Земле ему был обеспечен доступ ко всей имеющейся информации о юсах, и к голофильмам, которые они нам предоставили, и рапортам всех участников с нашей стороны в тех пресловутых смешанных экспедициях. "К сожалению, я не нашел ни одного бесспорного доказательства в подкрепление моих утверждений. У меня сложилось впечатление, что в отношении сведений, касающихся их анатомии, юсы проявляют вполне сознательную, доходящую до крайности сдержанность".
   Идея о пентабиопланетарной системе была возведена юсами в культ, и в этом нет ничего странного. Разнообразие форм жизни, которое они открыли на соседних планетах, всегда было для них сокровенной прекрасной мечтой. "Мы даже представить себе не можем, насколько они были одиноки".
   Одеста - "Иногда мне казалось, что он их не ненавидит".
   Нет. Он не относился к ним с ненавистью. Наверное, потому, что он был человеком, неспособным испытывать такое чувство. И все же: "Есть много доводов против переселения, но я пока акцентируюсь только на одном из них - оно нам навязано*.
   Как я и предполагал, Штейн был против проекта Зунга, и именно это, должно быть, стало причиной его убийства. Я снова всмотрелся в его юсианское изображение. Он везде носил его с собой. "На память", - так он говорил. И вот оно действительно оказалось памятью. Нечто вроде эмоциональной фотографии вмигперед стартом...
   Элия - "Он был неизвестен нам... и до конца остался таким".
   На самом деле, у Штейна был друг на Эйрене. Очень близкий. Тот, кто и после смерти сжимал в руке его последнее изображение - память.
   Ларсен - "Фаулер был моим другом".
   Элия - "Фаулер был моим другом".
   Вернье - "Фаулер был моим другом".
   Да, вероятно, так и было. Но теснее всего был с ним связан другой, оставшийся почти неизвестным человек-Штейн. Единственный, с кем Фаулер разговаривал совсем редко, и к кому относился с чуждой его общительному ха-' рактеру сдержанностью. Но почему? Эта кажущаяся дистанция между ними, наверное, была вызвана весьма серьезными соображениями.
   Итак, вечером двадцать пятого числа прошлого месяца Рендел и Штейн едут на джипе до места, где в тот день юсы оставили очередную посылку с Земли. Берут оттуда только необходимый для их экспериментов экстрейнер, отвозят его в биосектор и после этого дают роботам указания, как и где его монтировать, а сами возвращаются в "Хижину". А на следующее утро, когда оба.снова оказываются в биосекторе, Штейн связывается с фаулером, чтобы передать ему какое-то совсем короткое сообщение. Потом он заходит в кабинет Рендела и через его компьютер дает ему полномочия рассекретить, "не откладывая", его банк в Сервере. И отправляет свою заявку о вдвойне засекреченной записи его содержания. Пешком возвращается на базу, берет микрочип и направляется к действующей юсианской базе. Таковы были до настоящего времени наиболее важные факты, а некоторые из них давали мне основания для двух следующих заключений. Во-первых, сам Фаулер не собирался посещать юсов, иначе Штейн не дал бы ему свое изображение на память - явно прощальный подарок, как не доверился бы Ренделу до такой степени, чтобы оставить свои исследования всецело в его власти, без надежного, хотя и конспиративного контроля со стороны своего единственного здесь друга. И во-вторых, направляясь на юсианскую базу, Штейн знал или, по крайней мере, допускал, что может не вернуться, его последние действия недвусмысленно говорят об этом. Но вновь и вновь возникает вопрос: почему? Что он собирался делать у юсов?
   Ларсен - "Его цель едва ли была безобидной, если он шел пешком и под прикрытием леса".
   Реализация пентабиопланетарной системы сопровождалась небывалым подъемом во всех областях юсианской науки. В этот период юсы осваивают ряд новых состояний вещества. Они начинают извлекать колоссальную энергию из вакуума. Экспериментально доказывают способность любого материального объекта не только фиксировать, но и воспроизводить целые классы сведений в иерархической последовательности - то есть закладывают основы теории памяти материи. Открывают глубинные свойства неорганической материи и находят возможность избирательно усилить их путем биокатализа, разрушая таким образом существующий на молекулярном уровне барьер между живыми и неживыми структурами. Они делают и следующий шаг: "вносят" свойства живых организмов в неорганические объекты и таким образом преобразуют их в качественно новый вид. Создают и первые комбинированные автономно функционирующие системы.
   "Живые иногда и почти", - сказал мне Чикс о чудных, не выносящих " разумного соприкосновения" стенах, и только сейчас я вроде бы понял смысл его слов, а в известной степени и сущность того "обыкновенного предмета", о котором твердил, что он - звездолет, "окруженный подчиненными ему материями и энергиями". Меня охватило глуповатое чувство облегчения: вот, по крайней мере, в этом отношении все эти вещи оказываются достаточно легко объяснимыми - юсы просто используют какие-то там биологические неорганические конструкции и все тут. Но как только я задумался о полностью непонятных для нас способах, благодаря которым они были созданы, и о тысячелетней пропасти, которая отделяла нас от них, и об их фантастическом "хрональ-ном управлении", описаном далее Штейном, голова у меня снова пошла кругом.