Чеботареву только должно быть обидно: скончайся он от этого взрыва, была бы и правительственная комиссия, и личный контроль президента, землю бы носом рыли. А так все думают, вдруг пострадавший придет в себя и своих убийц назовет и опознает, зачем же пупок рвать зазря? Хорошо хоть, муровскую бригаду с дела не сняли, есть шанс опросить всех свидетелей не за год, а в обозримые сроки.
   Жалеть себя, конечно, приятно, вздохнул Турецкий, раскрывая тонкую еще папку с делом Чеботарева, можно даже пивка принять в утешение, да только толку-то?! С какой стороны за дело браться - непонятно.
   Нет, пожалуй, пивом стоит поить все-таки не себя. Вернее, не только себя. Наверняка есть же на свете такие люди, которые о внутренней сущности экс-премьеров знают не только из газет, но и из более глубинных и тайных источников. И среди таких людей есть по крайней мере один, который наверняка, во-первых, любит пить пиво, особенно в рабочее время, а во-вторых, не откажется поделиться со старым товарищем драгоценными крупицами информации. Турецкий имел в виду Семена Школьникова, в бригаде с которым не так уж и давно ликвидировал "картель правосудия" (См. роман Ф. Незнанского "Картель правосудия" (М., 1999).
   Семен ушел из ФСБ и ныне трудился в ГУБЭПе, а кому, как ни управлению по борьбе с экономическими преступлениями, знать об источниках доходов сильных мира сего, а заодно и о всяких конфликтах между ними.
   На пиво Школьников согласился без колебаний, но предложил попить его на нейтральной территории. Встретились у ворот Генпрокуратуры, особых пожеланий относительно места у Школьникова не было, потому дошли до первого же кафе со столиками на террасе, уселись на воздухе, благо погода позволяла - было по-летнему жарко. Турецкий заказал "туборг" и соленых орешков.
   - Так чем я могу помочь? - осведомился Семен, одним глотком осушив полбанки.
   - Почему сразу - помочь? - лениво отмахнулся Турецкий, он разомлел на солнышке, о деле думать совсем не хотелось. - Может, мне просто пивка не с кем было попить, вот и вспомнил старого приятеля.
   - Халявы на халяву не бывает, - нравоучительно заметил Школьников, тряхнув своей буйной шевелюрой. - Рассказывайте, а то у меня всего сорок минут времени.
   - Ну ты сам напросился, - сдался Турецкий, открывая вторую банку. Чеботарев меня интересует, вся его подноготная.
   - Так на вас, значит, покушение это повесили, - ухмыльнулся Семен. Примите мои соболезнования.
   - Не издевайся, сам знаю, что гнилое дело. Только у нас сейчас все дела такие. Меня в первую очередь интересует мотив. Что эти подрывники с ним не поделили?
   - Да что угодно, - опять оскалился Семен. - Степан Степанович у нас личность многогранная, он свои щупальца всюду запустил. Не то чтобы вообще все контролирует, но свой интерес имеет в огромном количестве областей народного хозяйства.
   - А поконкретнее можно? Ты мне по вероятностям разложи.
   - По каким таким вероятностям? - растягивал удовольствие Семен.
   - Что бы ты сам, например, в первую очередь стал раскапывать? Газпром или ГКО? Или банковский скандал? А может, партийные дела?
   - Да вы же сами все и разложили - как раз в порядке убывания вероятности. Я бы еще продолжил этот ряд убийством на бытовой почве, убийством из ревности или мести, потом бы вспомнил о маньяках... Короче, дело в том, что одного Газпрома вам хватит, чтобы целый год версии отрабатывать, там все настолько у них запуталось...
   - Понимаешь, Семен, - прервал Турецкий, - меня время этого покушения смущает. Тут тебе банковский скандал и как бы вследствие - подрыв Чеботарева. Я справочку прочитал про наши успехи в этом деле, так там фамилия Чеботарева фигурирует.
   - А кто, спрашивается, эту справочку готовил?
   - Ты, что ли? - запоздало сообразил Турецкий.
   - Каюсь, не обошлось без вашего покорного слуги.
   - Ну вот и чудненько, - обрадовался Турецкий. - Давай тогда ты мне ее человеческим языком перескажи с комментариями, а заодно поясни, почему ты Чеботарева в нее включил, но при этом раскапывать его связи со скандалом сам стал бы чуть ли не в последнюю очередь?
   - Без проблем, только у меня пиво кончилось, - тонко намекнул Школьников.
   Турецкий заказал еще по две банки.
   - Значит, излагаю популярно: соль в том, что где-то в далекой Америке существует фирма "Феникс Лтд", у нее имеется владелец - некий венгр, который на самом деле таинственно исчез, реальный владелец - Шестопал, и счет...
   - ...в Бэнк оф Трейтон, - закончил Турецкий. - Это я уже усвоил.
   - Делаете успехи.
   - Комплименты потом. Ты мне расскажи, известно ли хотя бы приблизительно, чьи деньги отмывались?
   - Да чьи угодно!
   - Как это?
   - Любой, кто желал перевести доллары за границу, мог воспользоваться услугами "Феникса". Конечно, крупные банки в таких конторах не нуждаются, у них есть собственные "прачечные". Но небольшой банк, или импортер каких-нибудь памперсов или тех же окорочков, или опять же мафиози средней руки - вот это как раз подходящие клиенты. А незадолго до печально известного 17 августа 1998 года через "Феникс" якобы прошли очень крупные суммы. То есть мы этого доподлинно не знаем, но фэбээровцы на это намекали оч-чень недвусмысленно. Это, кстати, вполне могли быть деньги, полученные от продажи ГКО.
   - А избавлялись от них те, кто знал о том, что скоро лавочка закроется, - согласно кивнул Турецкий. - Но Чеботарев-то знал, то есть наверняка знал.
   - Думаете, ему захотели отомстить те, кого он не предупредил вовремя? Так что же они больше года ждали?! За такое надо мочить сразу, не сходя с места.
   - Хорошо, допустим. А фэбээровцы не намекали, кто конкретно тогда, в августе, гонял деньги?
   - Не намекали, потому что опять же кто угодно. Здесь, правда, вряд ли можно заподозрить торговцев памперсами, но средние банки или даже крупные банки, причем есть мнение, что не один и не два, а очень многие, устроили "постирушки" в "Фениксе". Причем крупные банкиры оставили собственные "прачечные" без работы не из любви к господину Шестопалу, а потому, что спешно распродавали свои личные ГКО. После обвала банк или его филиал оказывается банкротом, клиенты несут убытки, а банкиры в плюсе.
   - А при чем тут МВФ? - спросил Турецкий. - Может, Чеботарев свистнул пару миллиардов из кредитов?
   - Да не в том дело, - поморщился Школьников, словно объясняя ребенку таблицу умножения. - Это только фигурально средства валютного фонда. Кредитов, как таковых, никто не крал, ибо это невозможно в принципе. Просто, согласно нашей тогдашней макроэкономической стратегии, доллары МВФ в большинстве своем вбухивались в пирамиду ГКО, а теперь американцы заявляют, что мы занимались не поддержкой национальной валюты, а отмыванием денег. Только их самих неплохо бы спросить: куда же они, любезные, смотрели? Они же весь процесс контролировали.
   Тут Школьников посмотрел на часы и заторопился:
   - Спасибо за пиво, Александр Борисович, если вы меня немного проводите, я вам еще что-нибудь расскажу.
   - Пойдем, погода вполне для прогулок подходящая, а интересует меня в первую очередь вот что: кто, на твой взгляд, реальный владелец этого "Феникса"? Русская мафия в Америке?
   - С таким же успехом можно заявить: американская мафия в России, расхохотался Школьников. - Видите ли, Александр Борисович, вы вольны с этим не соглашаться, но пусть это будет мое личное мнение, и я его разделяю. Словом... - Он немного замялся.
   - Словом?
   - Думаю, что контора была чистая.
   - Что?! То есть ты хочешь меня убедить, что на такой Клондайк никто не наложил лапу? Неужели в наше время такое еще возможно?
   - Основными клиентами "Феникса" были импортеры, причем крупные импортеры. И их, даже исходя из тех документов, которые смогли добыть фэбээровцы, было много - сотни. А такое количество разных фирм стали бы пользоваться одной "прачечной", только если они были уверены, что эта "прачечная" чистая, согласитесь. И после проводки ста тысяч долларов к каждому владельцу фирмы не придут серьезные дяди и не попросят отстегнуть по восемьдесят тысяч из каждых ста в фонд поддержки русской мафии. Может, это звучит довольно дико, но по большому счету услугами "Феникса" пользовались обычные честные предприниматели, радеющие и о процветании родной страны в том числе, а главное - не имеющие ничего общего с криминальными структурами.
   - Сема! Что ты несешь? - возмутился Турецкий. - Народ гонит бабки за бугор, ни черта не платит налогов, а ты их называешь честными?
   - В наших условиях, при наших законах, с таким налоговым кодексом они вполне соответствуют определению "честные". Если бы они платили все, что положено, они бы просто разорились или вынуждены были бы настолько поднять цены на ввозимые товары, что те же окорочка и памперсы стали бы предметом роскоши, недоступной девяноста пяти процентам населения России. Вот смотрите: предположим, вы ввозите в Россию товара на один доллар. Вам надо заплатить таможне примерно сорок центов. Но вы прекрасно понимаете, что за один доллар ваш товар раскупят быстрее, чем за доллар сорок, поэтому вы пошлину платить не хотите. Тогда вы заключаете с поставщиком липовый контракт о том, что ваш товар стоит десять центов, и платите пошлину четыре цента. А оставшиеся девяносто центов переводите поставщику через "Феникс". Заметьте, что эти левые доллары в основном даже не исчезают из России навсегда. Они возвращаются в виде товаров. Они крутятся через "Феникс" десятки раз, чтобы мы с вами могли что-то купить дешевле. Именно этим и объясняются огромные суммы, прокачанные через счета "Феникса". По нашим подсчетам, "Феникс" обслуживал до десяти процентов всего российского импорта.
   - Ни фига себе, - присвистнул Турецкий.
   - Конечно, с точки зрения американцев, "Феникс" - контора преступная. Шестопал работал без лицензии на такого рода операции, и он бы ее не получил, даже если бы очень захотел. Так что Шестопала они, наверное, посадят.
   - А "Феникс"?
   - "Феникс", естественно, ликвидируют, только на его месте появится новый. - Семен невесело ухмыльнулся. - Восстанет из пепла, и все пойдет по-старому.
   - Как-то угнетающе это все звучит, - вздохнул Турецкий, только теперь сообразив, что, вместо того чтобы провожать Школьникова, они топчутся у ворот Генпрокуратуры. - Полная бесперспективность, значит?
   - С ветряными мельницами, Александр Борисович, надо бороться, не наезжая на них с копьем, а посредством постройки современных мукомольных комбинатов.
   Черный. 8 сентября, 17.40
   Ток-шоу закончилось благополучно: русскую мафию заклеймили, американский образ жизни признали единственно верным. Правда, у Черного еще часа два ломило зубы - он так их стискивал, чтобы не заржать в присутствии восторженных слушателей, что многие наверняка решили, что у него многочисленные и непоправимые дефекты речи. Матерый шоумен, ведущий, живенько переводил его скудные реплики на язык, понятный дебильным детишкам, а заодно щедро сдабривал собственными дурацкими комментариями, от которых у Черного просто слезы от сдерживаемого хохота на глаза наворачивались.
   Короче, все остались довольны. Особенно Джексон, ну и, конечно, миллионы телезрителей. Которые уже звонят в ближайшие книжные магазины, желая первыми завладеть личным экземпляром бестселлера "Бизнес и политика по-русски", чтобы окончательно постичь темные глубины современной русской души.
   По дороге домой Черный заехал в японский ресторанчик, взял дюжину суси, сушеных кальмаров, пару токкури саке, собираясь отметить свой успех на Си-эн-эн наедине с Биллом. Биллу, не врубающемуся в тонкости японской кухни, пришлось купить традиционного сыра.
   Билл явно поздоровел за время отсутствия Черного, по крайней мере смог самостоятельно перебраться из своего лежбища в книжном шкафу на стол и возлежал на басинском блокноте. Черный оставил без комментариев интерес любимца к порнографической литературе и приступил к сложному церемониалу приготовления торжественной трапезы. Саке, подогретое на водяной бане, переместилось на стол в специальной подставке, токкури-хакама, бутерброды и ломтики кальмаров разложены на блюде в художественном беспорядке, сыр нарезан кубиками. Черный поджег палочку благовоний, наполнил маленькие фарфоровые стаканчики, очоко, и, усевшись на ковер, с удовольствием сделал первый глоток.
   - За миллионы, Билли! - Миллионы чего и чьи миллионы, он уточнять не стал.
   Билл проигнорировал свой стакан, но ринулся к сыру, как голодающий Поволжья. Примерно за час Черный целиком опустошил одну бутылку и наполовину вторую.
   Легкое похмелье всегда подвигало его на героические поступки, он стряхнул Билла на подушку и без колебаний открыл басинский блокнот.
   "5.03.97
   ...Итак, она не проститутка. Я о ней по-прежнему практически ничего не знаю и не знаю, хочу ли я что-то узнать..."
   - Ну, и правильно! - энергично прокомментировал Черный. - Главное, чтоб трахалась круто.
   "11.03.97
   ...Фактически я работаю на ее мужа. И наплевать! Он неизвестно где, и ему, похоже, тоже наплевать. А в конце концов, чем я хуже Апраксина? Его же он не кастрировал...
   14.03.97
   Затащила меня ночью в метро, было холодно и страшно неудобно. Ей явно не хватает экзотики. Заказал ложу в оперу, посмотрим, как ей понравится трахаться под Вагнера. Обещала познакомить с подругой, кажется, будет что-то грандиозное".
   - А подробности?! - Черный долистал до более или менее длинной записи. - Ого! Десять страниц почти.
   "17.04.97
   Марина приехала не одна. Мало того. Опоздала на час.
   Надо знать Марину, чтобы понять, что для нее значит опоздать на целый час. Позавчера наш "торжественный вечер" продолжался до шести утра, во всяком случае, когда я сворачивал для нее "наипоследнейший" косячок, на часах, по моим ощущениям, было без десяти шесть и незадолго до этого я выключил свет, потому что стало уже достаточно светло - в совокупности слишком логично для галлюцинации. Потом я отнес Марину на тахту (оставить ее тело в кресле я почему-то счел недостойным, а тахта - самое низкое лежбище в моей квартире, и с учетом упадка сил мне представлялось, что уложить ее туда будет проще всего - бред!). Я еще с наркотическим сарказмом подумал тогда, что моя леди-супербизнес пропустит свое суперважное совещание и не сделает свой эпохальный доклад, о котором она только и болтала всю ночь.
   В самый неподходящий момент она ляпнула под руку: "После моего выступления все эти старперы из Бэнк оф Трейтон просто кончат!"
   И я не смог, черт побери!
   Я чуть не ударил ее от злости, я подумал, что она может вести деловые переговоры по телефону во время секса и получать полное удовлетворение.
   От удачно заключенной сделки, разумеется.
   С мужчинами она встречается просто по инерции, по привычке, она может купить себе жеребца, но в этом нет смысла: деньги доставляют ей оргазм непосредственно. Возможно, я все-таки ее ударил, как раз перед этим мы одолели третью порцию травки и воспоминания мои местами довольно зыбки. Если так, она, видимо, не поняла, в чем дело, решила, что это - проявление страсти...
   В одиннадцать меня разбудил назойливый писк. Меня хватило на то, чтобы сообразить - это сотовый телефон, он лежал на стуле прямо перед моими глазами и издавал эти отвратительные звуки. Звонила какая-то Наташа. Услышав мой голос, она извинялась, давала отбой и звонила снова. На третий или четвертый раз она наконец решилась спросить, как меня зовут, и попросила пригласить госпожу Митину, тут до меня дошло, что это сотовый не мой, а Марины. Я честно признался, что не в состоянии подняться, и Марина, безусловно, тоже. Однако я оказался не прав. После двух Марина заехала ко мне за своим телефоном, сообщила, что доклад прошел на ура, по ходу ее выступления старперы действительно кончали бурно и неоднократно и сразу после подписания документов о слиянии Бэнк оф Нью-Джерси и Бэнк оф Трейтон она займет в Трейтоне должность старшего менеджера департамента Восточной Европы. По ходу своего восторженного монолога она пожаловалась, что совещание перенесли с девяти на восемь, поэтому она чувствовала себя немного (!) не в своей тарелке.
   Итак, сегодня она опоздала на час. С ней была томная, как мне поначалу показалось, холеная брюнетка лет тридцати пяти. Они никак не могли наговориться, и в течение минуты, пока Марина нас наконец не представила, я успел прояснить для себя, что это та самая Наташа, фамилия ее Пушкина (ни больше ни меньше!), они с Мариной коллеги по Бэнк оф Нью-Джерси, причем Наташа занимает более высокий пост, что родилась она в России, а в Штаты переехала на несколько лет раньше Марины, что она шесть раз (!!!) была замужем, но в настоящий момент свободна. Такие дела...
   Минут пятнадцать мы вели светскую беседу, Наташа скромно поддакивала и поглощала виски. Уговорив полбутылки, она совершенно преобразилась: не могу сказать, чтобы она выглядела пьяной, но решила, что мы с Мариной не знаем, чем себя занять, и поэтому взяла бразды правления в свои руки.
   - Фима, вы знаете, кто такой Марк Вуд?! - Она поймала меня за руку, но тут же, передумав, отпустила и схватилась за мое колено. От неожиданности я чуть не опрокинул столик, на котором стояло ее виски.
   - Какой-то хрен из Трейтона. - По ее тону я догадался, что она не испытывает симпатий к этому субъекту.
   - О-о! Вы разбираетесь в людях! Вы знаете, какая должность мне светит в Трейтоне его стараниями? Впрочем, в отличие от Марины, я не так уж обеспокоена служебным ростом, - тут мне показалось, что она с трудом сдерживает зависть, - я считаю, что у меня еще все впереди. И вообще, сила женщины в том, чтобы помыкать мужчинами, а не руководить ими по службе, как вы считаете? - Она целиком забралась мне на колени. Марина, похоже, возражений не имела.
   - Это тест? Мною, как адвокатом, заинтересовался тайный союз феминисток?
   - Это был риторический вопрос. - Она устроилась поудобнее, и я почувствовал, что в ней определенно что-то есть. - А Вуд - жалкий импотент. Как-то затащил меня в отель "Рояль", в президентский номер, представляете?
   - Нет.
   - И правильно. Бросал, мерзавец, к моим ногам вид Манхэттена на закате с сорок первого этажа. - Она расхохоталась. Сперва это выглядело абсолютно ненатурально, но через несколько секунд тело ее забилось в конвульсиях, а по щекам потекли самые настоящие слезы. - Потом так обстоятельно извинялся. - Она прыснула еще сильнее, и я схватил ее за плечи, иначе она грохнулась бы на пол. - Самое смешное! Я случайно подслушала, он сегодня приглашал какую-то мисс Софи в тот же самый номер.
   Она сорвалась и убежала в соседнюю комнату. Я слышал, как она с кем-то говорит по телефону, но слов разобрать не смог. Вернулась, отрывисто спросила:
   - Здесь есть какая-нибудь площадка поблизости?
   - Баскетбольная, за домом... - ответил я, ничего не понимая.
   - Идем!
   Мы все втроем вышли на улицу. Надо заметить, что Марина сохраняла полное спокойствие и понимание ситуации. На всякий случай я прихватил с собой непочатую бутылку, чтобы напоить Наташу, если она станет слишком невыносимой.
   Я чуть не упал.
   На баскетбольную площадку приземлился вертолет. Изнутри он напоминал лимузин: кабина пилота отделена от пассажиров поднимающимся стеклом, общаться можно было через переговорное устройство. Но общаться не пришлось: Наташа распорядилась обо всем заранее. Мы подлетели к отелю "Рояль", пилот направил прожектор в окно президентского номера. Я отчетливо рассмотрел парочку: женщина после секундного шока с головой ушла под простыню, а мужчина в оцепенении уставился в нашу сторону, прикрыв глаза ладонью. Наташа, распахнув дверцу и рискуя выпасть с высоты сорок первого этажа, закричала в мегафон:
   - Мистер Вуд! Номер окружен! Сопротивление бесполезно! Вылезайте из-под простыни и подойдите к окну с поднятыми руками! - Она отбросила мегафон и повернулась к нам с Мариной, возбужденно указывая пальцем: Смотрите! Он обделался! Ха-ха-ха. Обделался! - Потом она набросилась на меня, судорожно пытаясь стащить с меня брюки. - Фима! Давай им покажем, как это делается в Одессе!
   Справившись с моими брюками и в мгновение ока расставшись с собственными одеждами, она прыгнула мне на колени и принялась гарцевать, сопровождая свою скачку победными выкриками.
   Марина скомандовала пилоту:
   - Уходим! Покажи высший пилотаж!
   Она тоже сбросила с себя все и, пристроившись к Наташе сзади, начала ласкать ей спину, плечи и грудь. В результате Наташи хватило ненадолго: она несколько раз натужно простонала и повалилась на соседнее сиденье совершенно обессиленная, как будто секунду назад добежала до финиша марафонской дистанции. Марина тут же заняла ее место. В этот момент пилот исполнил полученное от Марины указание и заложил такой вираж, что, будь я занят чем-то другим, все содержимое моего организма немедленно перекочевало бы на пол салона.
   - Послезавтра я уезжаю в командировку в Венгрию и Польшу, - сказала Марина, аккуратно съехав на кучу одежды и стирая руками пот с груди, - как назло, с Марком Вудом. - Она нащупала в моих вещах бутылку виски и вылила несколько капель на кровоточащую ссадину на плече: видимо, она слишком импульсивно снимала бюстгальтер.
   Наташа отобрала бутылку и, сделав несколько больших глотков, поспешила ее успокоить:
   - Не переживай, я не дам Фиме скучать. Клянусь моей треуголкой! - Она приоткрыла дверцу, швырнула бутылку в Гудзон и, подождав секунд десять, крикнула вниз через мегафон: - По-обереги-и-ись!"
   - Итого! - рявкнул Черный Биллу, захлопывая блокнот. - Леди и джентльмены. Кстати, леди и джентльмены, анекдот вашему вниманию. "Сержант выдает солдатское жалованье. Выкрикивает фамилии. "Смит!" - "Я!!!" "Получи, распишись!" - "Вессон!" - "Я!!!" - "Получи, распишись!" "Джексон!" - "Я!!!" - "Получи, распишись!" - "Hифигаcебефамилия!" "Я!!!" - "Получи, распишись!" - "Итого!" - "..." - "Итого!" - "..." - "Куда он делся?.. Вот пpидypок!.. Больше всех ведь получает!"
   Черный раскланялся воображаемым слушателям.
   - Благодарю, благодарю... Что?! Кто тут обвиняет меня в плагиате?! Как старый анекдот?! Ну действительно немолодой... Итак, на чем мы остановились? А! Итого! Итого, перед нами классический пример записок закомплексованного сексуального маньяка, жертвы полового террора и вообще полного, мать его, придурка-графомана. Литературной ценности эти мемуары не имеют. Тем более они, безусловно, не нужны лицам, запачканным банковским скандалом, и их преследователям. А посему историческое место им в мусорном баке. Желаете возразить? Может быть, мои доводы кажутся вам неубедительными? Хорошо! Последний аргумент: сейчас мы позвоним этой вот Наташе Пушкиной и предложим ей самой утилизировать эти литературные отбросы.
   Черный пролистал телефонный справочник. Пушкиных в нем было гораздо меньше, чем Джонсов и Смитов, Пушкина Н. вообще была только одна. Черный набрал номер и врубил громкую связь, чтобы Билл тоже слышал весь разговор. Трубку взяла женщина, но, судя по голосу, довольно древняя старуха.
   - Могу я поговорить с Наташей? - Черный бодро подмигнул Биллу.
   На том конце провода послышался вздох, покашливание, еще вздох и, наконец, всхлипывающий возглас:
   - Наташа умерла!
   Черный подозрительно посмотрел на Билла, тот жевал сыр и вообще делал вид, что, кроме сыра, его ничто не интересует.
   - Мне жаль, извините, я не знал... Я сегодня прилетел из России, хотел передать приветы... - Черный лихорадочно соображал, как бы ненавязчиво выспросить, как умерла Пушкина, было ли это связано с Бэнк оф Трейтон или с Басиным. В результате спросил в лоб: - А... но что с ней случилось?
   - Автомобильная катастрофа, - уже более спокойно ответила старуха. - А вы давно знали Наташу Пушкину, мистер... мистер...
   - Лермонтов, - не раздумывая, брякнул Черный. - Примите мои соболезнования. Извините.
   Он бросил трубку и воззрился на мышь:
   - А может, она просто перепила и врезалась в столб?! Судя по тому, что записал о ней этот маньяк, с нее станется... вернее, сталось... Молчишь?! И правильно молчишь! Мы сейчас еще проверим этого Никки Апраксина!
   Черный еще раз перелистал справочник.
   - Резиденция Апраксина, - деревянным голосом ответил дворецкий, или мажордом, или камердинер, короче - явно возомнивший о себе слуга.
   - Я хотел бы узнать... - начал Черный.
   - Отпевание одиннадцатого в 10.00, сэр, - прервал дворецкий. - В соборе Святого Михаила, цветы посылать в похоронное бюро "Крамер и сын".
   Черный остолбенел.
   Через некоторое время Билл доел все, до чего мог дотянуться, и теперь вылизывал лапу.
   - А они ехали в одной машине! - заорал на него Черный. - Понял?!
   Он прямо из горлышка допил саке и пересел на подоконник. Разглядывание уличной толпы свысока всегда его успокаивало. Появилось острое желание сбросить токкури вместе с токкури-хакамой кому-нибудь на голову или на крышу машины на стоянке. Темно-зеленый "форд" и мужик, усердно протирающий стекло, были просто идеальной мишенью.
   Черный вдруг вспомнил, что видел этот "форд" или такой же около телестудии, и рядом с японским рестораном тоже... И... кажется, за такси, в котором он вернулся домой, тащилась похожая колымага.
   Как бы в подтверждение того, что он здесь не просто так, мужик посмотрел на окна Черного, залез в машину, но не уехал.
   - Билли!!! А у меня теперь тоже есть "хвост"!
   Хмель бродил в голове, и тяга к подвигам не проходила. Черный энергично пролистал басинский блокнот, отыскал еще одну редкую для Нью-Йорка фамилию - Шестопал, живо выяснил номер и позвонил.