- Мне нужен мистер Шестопал.
- Я слушаю, - сказал ровный голос. - Говорите...
Черный нажал на рычаг.
- Бинго! Попался, мать твою! Слышал, Билл? Он попался. Сейчас я заявлюсь к нему на дом и подарю ему этот опус, там про него написано, вот пусть он и разбирается, что с этим делать. А предварительно я отучу этого протиральщика стекол разглядывать чужие окна.
Вооружившись бейсбольной битой и прихватив басинский блокнот, Черный вышел из дому. Но темно-зеленого "форда" на стоянке уже не было.
- Зассал, мать твою?! То-то же! Зассал - так и скажи.
Но на Тридцать шестой улице, где жил Шестопал, Черного ждало горькое разочарование. Шестопала дома не было. Консьержка сообщила, что "мистер Шестопал уже месяц как в отъезде и никто не знает, где именно".
- Не может быть, - заартачился Черный, - я же с ним сегодня разговаривал.
- Не может быть, - уверенно заявила консьержка. - Позвоните еще раз.
Черный набрал номер.
- Але, мистер Шестопал?
Через секунду размеренный голос ответил:
- Я слушаю. Говорите после длинного сигнала. Я слушаю и записываю...
Мать его! Это был автоответчик. Нет, надо определенно что-то предпринять.
- Вы знаете, - плаксиво промямлил Черный, - ну просто ума не приложу, что же делать. Я его адвокат, и тут такой случай... а он меня не предупредил, что собирается уезжать...
- Адвокат? - индифферентно спросила консьержка.
- Да. - Черный протянул ей визитку, на которой крупными буквами было написано: "CH. P. R".
И никаких телефонов и адресов. Это, конечно, можно было перевести как угодно.
- Даже не знаю, как вам объяснить, - мямлил Черный. - У мистера Шестопала умерла богатая знакомая и...
- Я слышала, сэр, - округлила глаза консьержка. - Ее убили, какой ужас!
- Да... и она... оставила мистеру Шестопалу все свое имущество, несколько натужно соврал Черный, интенсивно, впрочем, развивая эту мысль. Но завещание составлено таким хитрым образом, что он может все упустить, если немедленно, с моей помощью, не предпримет некоторые шаги. Но как же он их предпримет, если об этом ничего не знает?! - "А ведь в этом есть некоторый смысл, мать его!"
У консьержки медленно, но верно загорались глаза.
- И если бы вы помогли мне найти его, то...
Наживка была слопана немедленно.
- Сэр, у меня есть номер мистера Шестопала! - выпалила она. - Для подобных экстренных обстоятельств.
- И? - Черный был даже несколько разочарован столь быстрым успехом, предполагая значительный торг за право попасть в квартиру Шестопала ("даже не попасть, мэм, просто посмотреть одним глазком в замочную скважину, конечно, одним, кто это, интересно, смог бы двумя").
- И?
Черный спохватился:
- Полагаю, мэм, что вижу перед собой настоящую американскую патриотку, которой изображение великого человека своей страны должно быть особенно дорого.
- Кого именно, сэр?
- Допустим... - Он полез в бумажник: - Что вы скажете о президенте Гамильтоне, мэм? - Высунул десятидолларовую бумажку.
- О Гамильтоне, - разочарованно протянула консьержка. - Я думала, мы ведем речь о величайшем из американцев...
- Я догадался, мэм, - перебил Черный, - вы, конечно, говорите о Линкольне.
- Вы хотите меня оскорбить! Я имею в виду Бенджамина Франклина. Я как раз коллекционирую его изображения.
- Н-да. - Торг был явно уместен. - А что вы думаете о Джексоне? - Он продемонстрировал двадцать баксов.
- А что тут думать? За одного Джексона двух гамильтонов дают. Сойдемся на Гранте, мистер, как там вас, CH. P. R., кажется?
- Забудьте эти буквы.
- Давайте встретимся, - продолжал упорствовать Черный, дозвонившись-таки до Шестопала. - Это в ваших же интересах. Сами видите, что творится с вашими знакомыми. Скажите где, и я подъеду.
- Но я даже не в Штатах, вы не понимаете! Я в Голландии, в Амстердаме.
- Да я завтра там смогу быть! - заявил Черный, проклиная все на свете. - Слетаю на один день, черт с вами!
- Ладно, - после паузы сказал Шестопал. - Отправляйтесь по улице Приксенграхт. Перейдите мост Магере и, очутившись на другой стороне канала, стойте возле ближайшей телефонной будки. Ровно в десять вечера.
Турецкий. 11 сентября, 12.20
После разговора со Школьниковым Турецкий пребывал в растерянности. С Чеботаревым ничего не прояснилось. Главное - мотив. По-прежнему ни одного мотива, точнее - сто, двести равновероятных мотивов. Что на самом деле в сто раз хуже. И как, интересно, начальство представляет дальнейшее расследование? Будьте любезны, уважаемый Александр Борисович, допросить деловых партнеров Чеботарева: финансистов, чиновников, политиков, включая президента, две-три тысячи человек, не считая зарубежных товарищей. Потом проанализируйте их показания, найдите в них противоречия, а параллельно допросите всех свидетелей и установите обстоятельства покушения, вдруг киллер оставил автограф в книге почетных гостей.
Да, самое главное забыл: всем этим следует заниматься между делом, в перерывах между содействием Реддвею! Турецкий раздраженно обвел взглядом кабинет и уперся в реддвеевский сверток.
Там был не резиновый матрас, как ему сначала показалось, а резиновая кукла - голый мужик метра полтора ростом на пластиковой платформе с дырками для крепления к полу. "Залейте свежей водой и пользуйтесь с удовольствием", - перевел Турецкий крупную надпись поперек инструкции. Это что, прикол? Утонченное издевательство? Кукла из секс-шопа? Тогда почему мужик? В чем, интересно, Реддвей его подозревает? Бред какой-то. Он оторопело повертел в руках подарок: не домой же его нести, в самом деле, Ирина Генриховна на смех поднимет, в кабинете поставить - несолидно, засунуть куда подальше - Реддвей обидится.
"Важняк" пробежал глазами инструкцию: "...откройте клапан "А" и, поворачивая его ободок по часовой стрелке, добейтесь, чтобы он принял форму воронки. Залейте 50 л воды - и "Beat boy" готов к удовлетворению вас. Воду рекомендуется менять не реже одного раза в неделю..."
"Beat boy"? А! Мальчик для битья! Ну слава богу. Хотя на вид натуральный тренажер для гомиков.
Турецкий отодвинул от стены вешалку и примерил резинового пацана в образовавшуюся нишу - нормально, если аккуратно развесить плащ, бит-бой почти не виден. Завернув его в газету, он направился в туалет, дождался, пока все разойдутся, запер дверь на швабру и попытался, следуя инструкции, наполнить водой. По инструкции не получилось: "ободок клапана А" желал принимать воронкообразную форму только в состоянии "закрыто", когда вода внутрь не поступала. На самом клапане Турецкий обнаружил едва различимую надпись: "Made in China". Ну конечно. А то кто-то сомневался. Вся контрабанда делается в Одессе на Малой Арнаутской улице.
Пришлось вернуться, соорудить из полиэтиленового пакета и скотча подобие гибкого шланга и предпринять еще одну попытку.
Наполненная водой резиновая туша оказалась чертовски тяжелой и неприспособленной для переноски. А в коридоре, по закону подлости, столпились коллеги.
- Следственный эксперимент, - пояснил Турецкий, предвосхищая дурацкие вопросы, преодолел из последних сил остаток пути рысью, чтобы не слышать смешков за спиной, ввалился в кабинет и поскорей захлопнул за собой дверь.
- Фух! - Ткнул бит-боя пальцем в живот, отчего по его телу пошла волнообразная дрожь. - Раз в неделю тебе воду менять?! Не дождешься!
Около часа он просидел над протоколами допросов свидетелей и рапортами (после того как первая волна больших начальников с места преступления схлынула, муровская опергруппа, прикомандированная к прокуратуре, во главе с майором Семаго проделала первую черновую работу). Всего было допрошено более сорока человек: охрана офиса, технический персонал, посыльный из ресторана бизнес-клуба, приносивший в офис обед накануне происшествия, личный шофер, четверо телохранителей и жена Чеботарева. Ничего существенного в их показаниях не содержалось.
Жена Чеботарева заявила, что накануне покушения не заметила в поведении мужа чего-либо странного и необычного: он не был подавлен или расстроен. Хотя вообще-то, с другой стороны, Степан Степанович не имел обыкновения обсуждать в кругу семьи свою политическую и финансовую деятельность. Супруга слышала, как он позвонил Романову и назначил ему встречу (у Чеботарева, оказывается, привычка разговаривать по мобильному телефону, сидя на стуле в прихожей, и в это время не спеша обуваться). Больше он никому в то утро не звонил. Шофер и телохранители подтвердили, что из дома Чеботарев поехал прямо в офис, встретил Романова на стоянке в 9.55 и поднялся вместе с ним в свой кабинет. Взрыв произошел в 10.05. Подробности, которые Романов накануне сообщил Турецкому, в деле отсутствовали: больше его не допрашивали. Подтвердить или опровергнуть его слова пока некому: ни Чеботарев, ни его секретарша в сознание еще не пришли.
Согласно показаниям начальника охраны "Степан-Степаныч-офиса", в здании размещаются также общественная приемная движения "Единение" и фонд "Россия", созданный при активной поддержке Чеботарева в его бытность премьером (на первом этаже, а собственно офис - на втором). Ежедневное число посетителей - около двухсот человек, из них пятнадцать - двадцать принимал лично Чеботарев. Вход в здание свободный с 9.00 до 18.00. Имеются 5 телекамер наблюдения, но видеозапись не ведется, пройти с первого этажа на второй можно беспрепятственно.
9 сентября накануне покушения Чеботарев закончил прием посетителей в 17.35. Сразу после этого он отправился на презентацию благотворительной акции "Фонд "Россия" - детям-сиротам России" в концертный зал гостиницы "Россия". Такая вот тафтология получается.
Секретарша ушла в 18.10.
Уборка кабинета производилась 10-го числа с 6.10 до 6.25.
Секретарша пришла на работу в 8.50, по свидетельству одного из телохранителей - она открыла кабинет своим ключом, когда Чеботарев с Романовым вошли в приемную.
- Так вот! - сказал Турецкий нравоучительно, обращаясь к бит-бою. Значит, бомбу в портсигар ему подложили накануне. Поехали за новыми свидетелями!
В особняке в Потаповском переулке народу было не меньше, чем вчера: и фонд, и общественная приемная работали в обычном режиме. Половина посетителей - зеваки, подумал Турецкий, протискиваясь сквозь толпу в холле. Не иначе явились поглазеть и посудачить. Смотреть, правда, им было особо не на что: на лестнице стоял охранник и посторонних наверх не пропускал.
Второй этаж был практически пуст, еще из коридора Турецкий услыхал, как в чеботаревской приемной переругиваются два человека. Одним из них оказался майор Семаго, с которым он до сих пор толком не переговорил.
- Александр Борисович! - Семаго обрадовался встрече еще больше, чем Турецкий. - Это к тебе! Если понадоблюсь - я у начальника охраны. - Он чуть не бегом выскочил из приемной.
- Кржижановский! - человек, перед тем скандаливший с Семаго, энергично протянул руку. - Общественные связи. "Единение". Начальник... представитель. По связям с общественностью. - Турецкий вспомнил его: видел несколько раз по телевизору. - Вы отдаете себе отчет в том, что произошло?! - тут же заорал Кржижановский, не дождавшись, пока Турецкий представится. - Какой-то вшивый майор! Вы издеваетесь?!
- Перестаньте кричать, - спокойно сказал Турецкий. - В чем, собственно, дело?
- В масштабе дело! В звании! Да здесь все силовые структуры должны, во главе с первыми замами! Это как минимум! Должны не покладая... Землю носом рыть должны! А вы?! Сутки уже прошли!!! И до сих пор не все свидетели допрошены!
- Вас лично допрашивали?
- Да, майор этот. - Кржижановский несколько раз нервно ущипнул себя за бровь, как будто пытался избавиться от приставшего репейника. - Двадцать минут назад! Но вчера я прибыл уже после того и о мотивах не имею ни малейшего представления. Я хочу знать, я требую сообщить, какие версии есть у следствия! Вы разрабатываете политическую подоплеку? Или специально на это дело были назначены шавки, чтобы следствие ограничилось всякой бытовой ерундой? Тогда вы обязаны заявить, что вы не в состоянии, потому что вам чинят препоны...
- Кто? - прервал его Турецкий. - Кто, по вашему мнению, собирается чинить препятствия следствию?
- Ну... Не знаю, да мало ли... Я же знаю...
- Изложите все, что вам известно, на бумаге, и я приму соответствующие меры, - пообещал Турецкий, - времени вам - до конца рабочего дня.
Кржижановский остался стоять с открытым ртом. Он ведь так и не узнал, с кем разговаривал.
Когда Турецкий спустился в кабинет начальника охраны, Семаго уже собирался уходить.
- Удалось выяснить что-нибудь новое? - спросил Турецкий.
Семаго отрицательно покачал головой.
- Доступ в кабинет Чеботарева кроме него самого имели секретарша и начальник охраны. Были еще две уборщицы, ключ они брали у начальника охраны. Он сам из МУРа, подполковник в отставке. Так что сам понимаешь... С уборщицами я тоже говорил. Нужно, конечно, проверять, но все это туфта. Мимо!
- Я слушаю, - сказал ровный голос. - Говорите...
Черный нажал на рычаг.
- Бинго! Попался, мать твою! Слышал, Билл? Он попался. Сейчас я заявлюсь к нему на дом и подарю ему этот опус, там про него написано, вот пусть он и разбирается, что с этим делать. А предварительно я отучу этого протиральщика стекол разглядывать чужие окна.
Вооружившись бейсбольной битой и прихватив басинский блокнот, Черный вышел из дому. Но темно-зеленого "форда" на стоянке уже не было.
- Зассал, мать твою?! То-то же! Зассал - так и скажи.
Но на Тридцать шестой улице, где жил Шестопал, Черного ждало горькое разочарование. Шестопала дома не было. Консьержка сообщила, что "мистер Шестопал уже месяц как в отъезде и никто не знает, где именно".
- Не может быть, - заартачился Черный, - я же с ним сегодня разговаривал.
- Не может быть, - уверенно заявила консьержка. - Позвоните еще раз.
Черный набрал номер.
- Але, мистер Шестопал?
Через секунду размеренный голос ответил:
- Я слушаю. Говорите после длинного сигнала. Я слушаю и записываю...
Мать его! Это был автоответчик. Нет, надо определенно что-то предпринять.
- Вы знаете, - плаксиво промямлил Черный, - ну просто ума не приложу, что же делать. Я его адвокат, и тут такой случай... а он меня не предупредил, что собирается уезжать...
- Адвокат? - индифферентно спросила консьержка.
- Да. - Черный протянул ей визитку, на которой крупными буквами было написано: "CH. P. R".
И никаких телефонов и адресов. Это, конечно, можно было перевести как угодно.
- Даже не знаю, как вам объяснить, - мямлил Черный. - У мистера Шестопала умерла богатая знакомая и...
- Я слышала, сэр, - округлила глаза консьержка. - Ее убили, какой ужас!
- Да... и она... оставила мистеру Шестопалу все свое имущество, несколько натужно соврал Черный, интенсивно, впрочем, развивая эту мысль. Но завещание составлено таким хитрым образом, что он может все упустить, если немедленно, с моей помощью, не предпримет некоторые шаги. Но как же он их предпримет, если об этом ничего не знает?! - "А ведь в этом есть некоторый смысл, мать его!"
У консьержки медленно, но верно загорались глаза.
- И если бы вы помогли мне найти его, то...
Наживка была слопана немедленно.
- Сэр, у меня есть номер мистера Шестопала! - выпалила она. - Для подобных экстренных обстоятельств.
- И? - Черный был даже несколько разочарован столь быстрым успехом, предполагая значительный торг за право попасть в квартиру Шестопала ("даже не попасть, мэм, просто посмотреть одним глазком в замочную скважину, конечно, одним, кто это, интересно, смог бы двумя").
- И?
Черный спохватился:
- Полагаю, мэм, что вижу перед собой настоящую американскую патриотку, которой изображение великого человека своей страны должно быть особенно дорого.
- Кого именно, сэр?
- Допустим... - Он полез в бумажник: - Что вы скажете о президенте Гамильтоне, мэм? - Высунул десятидолларовую бумажку.
- О Гамильтоне, - разочарованно протянула консьержка. - Я думала, мы ведем речь о величайшем из американцев...
- Я догадался, мэм, - перебил Черный, - вы, конечно, говорите о Линкольне.
- Вы хотите меня оскорбить! Я имею в виду Бенджамина Франклина. Я как раз коллекционирую его изображения.
- Н-да. - Торг был явно уместен. - А что вы думаете о Джексоне? - Он продемонстрировал двадцать баксов.
- А что тут думать? За одного Джексона двух гамильтонов дают. Сойдемся на Гранте, мистер, как там вас, CH. P. R., кажется?
- Забудьте эти буквы.
- Давайте встретимся, - продолжал упорствовать Черный, дозвонившись-таки до Шестопала. - Это в ваших же интересах. Сами видите, что творится с вашими знакомыми. Скажите где, и я подъеду.
- Но я даже не в Штатах, вы не понимаете! Я в Голландии, в Амстердаме.
- Да я завтра там смогу быть! - заявил Черный, проклиная все на свете. - Слетаю на один день, черт с вами!
- Ладно, - после паузы сказал Шестопал. - Отправляйтесь по улице Приксенграхт. Перейдите мост Магере и, очутившись на другой стороне канала, стойте возле ближайшей телефонной будки. Ровно в десять вечера.
Турецкий. 11 сентября, 12.20
После разговора со Школьниковым Турецкий пребывал в растерянности. С Чеботаревым ничего не прояснилось. Главное - мотив. По-прежнему ни одного мотива, точнее - сто, двести равновероятных мотивов. Что на самом деле в сто раз хуже. И как, интересно, начальство представляет дальнейшее расследование? Будьте любезны, уважаемый Александр Борисович, допросить деловых партнеров Чеботарева: финансистов, чиновников, политиков, включая президента, две-три тысячи человек, не считая зарубежных товарищей. Потом проанализируйте их показания, найдите в них противоречия, а параллельно допросите всех свидетелей и установите обстоятельства покушения, вдруг киллер оставил автограф в книге почетных гостей.
Да, самое главное забыл: всем этим следует заниматься между делом, в перерывах между содействием Реддвею! Турецкий раздраженно обвел взглядом кабинет и уперся в реддвеевский сверток.
Там был не резиновый матрас, как ему сначала показалось, а резиновая кукла - голый мужик метра полтора ростом на пластиковой платформе с дырками для крепления к полу. "Залейте свежей водой и пользуйтесь с удовольствием", - перевел Турецкий крупную надпись поперек инструкции. Это что, прикол? Утонченное издевательство? Кукла из секс-шопа? Тогда почему мужик? В чем, интересно, Реддвей его подозревает? Бред какой-то. Он оторопело повертел в руках подарок: не домой же его нести, в самом деле, Ирина Генриховна на смех поднимет, в кабинете поставить - несолидно, засунуть куда подальше - Реддвей обидится.
"Важняк" пробежал глазами инструкцию: "...откройте клапан "А" и, поворачивая его ободок по часовой стрелке, добейтесь, чтобы он принял форму воронки. Залейте 50 л воды - и "Beat boy" готов к удовлетворению вас. Воду рекомендуется менять не реже одного раза в неделю..."
"Beat boy"? А! Мальчик для битья! Ну слава богу. Хотя на вид натуральный тренажер для гомиков.
Турецкий отодвинул от стены вешалку и примерил резинового пацана в образовавшуюся нишу - нормально, если аккуратно развесить плащ, бит-бой почти не виден. Завернув его в газету, он направился в туалет, дождался, пока все разойдутся, запер дверь на швабру и попытался, следуя инструкции, наполнить водой. По инструкции не получилось: "ободок клапана А" желал принимать воронкообразную форму только в состоянии "закрыто", когда вода внутрь не поступала. На самом клапане Турецкий обнаружил едва различимую надпись: "Made in China". Ну конечно. А то кто-то сомневался. Вся контрабанда делается в Одессе на Малой Арнаутской улице.
Пришлось вернуться, соорудить из полиэтиленового пакета и скотча подобие гибкого шланга и предпринять еще одну попытку.
Наполненная водой резиновая туша оказалась чертовски тяжелой и неприспособленной для переноски. А в коридоре, по закону подлости, столпились коллеги.
- Следственный эксперимент, - пояснил Турецкий, предвосхищая дурацкие вопросы, преодолел из последних сил остаток пути рысью, чтобы не слышать смешков за спиной, ввалился в кабинет и поскорей захлопнул за собой дверь.
- Фух! - Ткнул бит-боя пальцем в живот, отчего по его телу пошла волнообразная дрожь. - Раз в неделю тебе воду менять?! Не дождешься!
Около часа он просидел над протоколами допросов свидетелей и рапортами (после того как первая волна больших начальников с места преступления схлынула, муровская опергруппа, прикомандированная к прокуратуре, во главе с майором Семаго проделала первую черновую работу). Всего было допрошено более сорока человек: охрана офиса, технический персонал, посыльный из ресторана бизнес-клуба, приносивший в офис обед накануне происшествия, личный шофер, четверо телохранителей и жена Чеботарева. Ничего существенного в их показаниях не содержалось.
Жена Чеботарева заявила, что накануне покушения не заметила в поведении мужа чего-либо странного и необычного: он не был подавлен или расстроен. Хотя вообще-то, с другой стороны, Степан Степанович не имел обыкновения обсуждать в кругу семьи свою политическую и финансовую деятельность. Супруга слышала, как он позвонил Романову и назначил ему встречу (у Чеботарева, оказывается, привычка разговаривать по мобильному телефону, сидя на стуле в прихожей, и в это время не спеша обуваться). Больше он никому в то утро не звонил. Шофер и телохранители подтвердили, что из дома Чеботарев поехал прямо в офис, встретил Романова на стоянке в 9.55 и поднялся вместе с ним в свой кабинет. Взрыв произошел в 10.05. Подробности, которые Романов накануне сообщил Турецкому, в деле отсутствовали: больше его не допрашивали. Подтвердить или опровергнуть его слова пока некому: ни Чеботарев, ни его секретарша в сознание еще не пришли.
Согласно показаниям начальника охраны "Степан-Степаныч-офиса", в здании размещаются также общественная приемная движения "Единение" и фонд "Россия", созданный при активной поддержке Чеботарева в его бытность премьером (на первом этаже, а собственно офис - на втором). Ежедневное число посетителей - около двухсот человек, из них пятнадцать - двадцать принимал лично Чеботарев. Вход в здание свободный с 9.00 до 18.00. Имеются 5 телекамер наблюдения, но видеозапись не ведется, пройти с первого этажа на второй можно беспрепятственно.
9 сентября накануне покушения Чеботарев закончил прием посетителей в 17.35. Сразу после этого он отправился на презентацию благотворительной акции "Фонд "Россия" - детям-сиротам России" в концертный зал гостиницы "Россия". Такая вот тафтология получается.
Секретарша ушла в 18.10.
Уборка кабинета производилась 10-го числа с 6.10 до 6.25.
Секретарша пришла на работу в 8.50, по свидетельству одного из телохранителей - она открыла кабинет своим ключом, когда Чеботарев с Романовым вошли в приемную.
- Так вот! - сказал Турецкий нравоучительно, обращаясь к бит-бою. Значит, бомбу в портсигар ему подложили накануне. Поехали за новыми свидетелями!
В особняке в Потаповском переулке народу было не меньше, чем вчера: и фонд, и общественная приемная работали в обычном режиме. Половина посетителей - зеваки, подумал Турецкий, протискиваясь сквозь толпу в холле. Не иначе явились поглазеть и посудачить. Смотреть, правда, им было особо не на что: на лестнице стоял охранник и посторонних наверх не пропускал.
Второй этаж был практически пуст, еще из коридора Турецкий услыхал, как в чеботаревской приемной переругиваются два человека. Одним из них оказался майор Семаго, с которым он до сих пор толком не переговорил.
- Александр Борисович! - Семаго обрадовался встрече еще больше, чем Турецкий. - Это к тебе! Если понадоблюсь - я у начальника охраны. - Он чуть не бегом выскочил из приемной.
- Кржижановский! - человек, перед тем скандаливший с Семаго, энергично протянул руку. - Общественные связи. "Единение". Начальник... представитель. По связям с общественностью. - Турецкий вспомнил его: видел несколько раз по телевизору. - Вы отдаете себе отчет в том, что произошло?! - тут же заорал Кржижановский, не дождавшись, пока Турецкий представится. - Какой-то вшивый майор! Вы издеваетесь?!
- Перестаньте кричать, - спокойно сказал Турецкий. - В чем, собственно, дело?
- В масштабе дело! В звании! Да здесь все силовые структуры должны, во главе с первыми замами! Это как минимум! Должны не покладая... Землю носом рыть должны! А вы?! Сутки уже прошли!!! И до сих пор не все свидетели допрошены!
- Вас лично допрашивали?
- Да, майор этот. - Кржижановский несколько раз нервно ущипнул себя за бровь, как будто пытался избавиться от приставшего репейника. - Двадцать минут назад! Но вчера я прибыл уже после того и о мотивах не имею ни малейшего представления. Я хочу знать, я требую сообщить, какие версии есть у следствия! Вы разрабатываете политическую подоплеку? Или специально на это дело были назначены шавки, чтобы следствие ограничилось всякой бытовой ерундой? Тогда вы обязаны заявить, что вы не в состоянии, потому что вам чинят препоны...
- Кто? - прервал его Турецкий. - Кто, по вашему мнению, собирается чинить препятствия следствию?
- Ну... Не знаю, да мало ли... Я же знаю...
- Изложите все, что вам известно, на бумаге, и я приму соответствующие меры, - пообещал Турецкий, - времени вам - до конца рабочего дня.
Кржижановский остался стоять с открытым ртом. Он ведь так и не узнал, с кем разговаривал.
Когда Турецкий спустился в кабинет начальника охраны, Семаго уже собирался уходить.
- Удалось выяснить что-нибудь новое? - спросил Турецкий.
Семаго отрицательно покачал головой.
- Доступ в кабинет Чеботарева кроме него самого имели секретарша и начальник охраны. Были еще две уборщицы, ключ они брали у начальника охраны. Он сам из МУРа, подполковник в отставке. Так что сам понимаешь... С уборщицами я тоже говорил. Нужно, конечно, проверять, но все это туфта. Мимо!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента