Страница:
Лицо у Марии было усталым, однако она не протестовала, сидела молча и лишь посмотрела в сторону Гурова. Лев Иванович ответил ей едва заметным кивком, призывая потерпеть немного. Майор Карасев уже достал авторучку, готовясь переписать присутствующих поименно.
— Всех, у кого есть документы, попрошу их предъявить, — сказал он. — Да, кто обнаружил тело?
При слове «тело» Сенин вдруг ахнул и вздрогнул. Однако его коллега Полонский пихнул Андрея в бок, и тот быстро совладал с нервами. Полонский сидел мрачнее тучи и молчал. Перед ним стояла рюмка, наполненная коньяком, из которой он периодически делал небольшие глотки.
К Карасеву подошла та самая женщина, которая своим криком возвестила о гибели хозяйки дома. С нее майор и начал опрос. За остальных взялись его помощники — два проворных, похожих друг на друга оперативника в гражданской одежде.
Гуров наконец-то смог подойти к Марии.
— Ну вот, терпеть придется тебе, а не мне. А уйди мы минут на десять раньше, всего этого не было бы. Вот что значит быть непокорной женой, — пошутил он, однако тон его был совсем невеселым.
Гурову хотелось хотя бы немного подбодрить жену.
Она слабо улыбнулась и сказала совершенно серьезно:
— Тогда ты не простил бы самого себя за то, что не послушал советов своей непокорной жены.
Обручев намеревался спросить у Гурова, сколько все это продлится и чем грозит, но Карасев в этот момент позвал его, и Михаил пошел, растерянно оглядываясь на Гурова и Марию.
Полковник лишь махнул ему рукой, а сам обратился к жене:
— Маша, а ты знаешь женщину, которая обнаружила труп?
— Лариса Гололобова, модный художник, — ответила та. — Мы с ней незнакомы.
В этот момент с улицы послышался шум автомобильного двигателя, а затем голоса охраны. Через минуту на пороге банкетного зала появился Анатолий Петрович, тот самый мужчина, который беседовал с Анной в дверях незадолго до ее смерти.
Виктория Павловна увидела его, первой метнулась к нему и тут же принялась что-то быстро шептать. Однако майор Карасев на некоторое время оставил в покое Гололобову, подрагивавшую от нервного напряжения, и переключился на него. Он быстро подошел к Анатолию Петровичу и задал ему ряд уточняющих вопросов. Майор записал данные на нового гостя, попросил его подождать более подробной беседы и вернулся к знаменитой художнице.
Анатолий Петрович наконец смог осмотреться. Он прищурился и скользил взглядом по залу так, словно кого-то искал. Виктория Павловна вновь подошла к нему и что-то шепнула. Анатолий Петрович дернулся было в сторону выхода из зала, потом перевел взгляд на Карасева и остался на своем месте.
— Он только-только заснул, не надо сейчас!.. — прошелестел голос Виктории Павловны.
Мария перехватила вопросительный взгляд сыщика и сказала:
— Это муж Анны. Точнее, бывший. А Эдик, мальчик в бейсболке, их сын.
— Вот как? Это его фамилия Кристаллер? И что, они не живут вместе?
— Это первый муж, — устало пояснила Мария. — Они давно в разводе. А Кристаллер — фамилия второго мужа. Он немец.
— То есть Анна официально замужем во второй раз?
— Нет, она вдова. Герр Кристаллер умер. Ах, Гуров, я не знаю всех этих подробностей! — с просьбой в голосе воскликнула Мария. — Наверняка найдется человек, который просветит тебя гораздо лучше, чем я. Я чувствую себя совершенно разбитой и мечтаю добраться до подушки. Да и вообще, разве ты ведешь это дело?
— Прости, профессиональная привычка, — сказал Гуров.
Карасев действовал, как и обещал, быстро и четко. Опрос каждого человека длился недолго. Эксперт снимал отпечатки пальцев, напоминая хорошо налаженный автомат. Все переносили эту не слишком приятную процедуру по-разному. Кто-то брезгливо морщился, старался поскорее вытереть пальцы платком или салфеткой. Кто-то молчал и послушно подставлял руки эксперту. Оперная дива в меховом боа чуть не завизжала, боясь, что ей сломают ноготь. После снятия отпечатков гости с перепачканными пальцами подходили к двери и отправлялись мыть руки в туалетные комнаты.
Гуров знал, что всех этих людей, во всяком случае большинство из них, допросят повторно, когда следователь проанализирует полученную информацию и начнет строить версии и искать дополнительные свидетельские показания. Понимал он и то, что следователю придется нелегко. Учитывая специфику занятий этих людей, застать многих на месте просто не получится. А это, конечно, затянет расследование.
Дошла очередь до Марии. Она совершенно спокойно поднялась и направилась в сторону Карасева, держа спину прямо, а голову высоко.
Анатолий Петрович, который все еще стоял у дверей, не зная, куда сесть и, кажется, не желая ни с кем общаться, нерешительно посмотрел на освободившийся стул.
Он подошел к Гурову и спросил:
— Вы разрешите ненадолго присесть, пока ваша дама занята?
— Да ради бога. — Сыщик пожал плечами.
Неожиданное соседство было полковнику даже на руку. Оно давало ему возможность задать Анатолию Петровичу несколько вопросов.
— А вам, простите, кто сообщил о несчастье? — спросил он.
— Что? — Анатолий Петрович очнулся от своих мыслей. — Вика мне позвонила. Виктория Павловна, — поправился он. — Пришлось вернуться. Хорошо, что далеко уехать не успел. Меня, собственно, больше всего волновал Эдик. Это наш с Анной сын, — пояснил он. — Парень впечатлительный и очень ранимый. Но Виктория сказала, что ей удалось уложить его в постель. Вот и хорошо. — Он вздохнул и прошептал, качая головой: — Господи, какая нелепость! Я никак не могу отделаться от ощущения нереальности происходящего. Мне как будто снится дурной сон!
— Вы давно расстались с Анной? — спросил Гуров.
— Восемь лет назад. Она тогда уехала в Германию.
— А Эдик? — осторожно спросил Гуров.
— Поначалу отправился с ней. Ему тогда было четырнадцать. Но через четыре года он вернулся, сказал, что ему скучно в сытой благопристойной Германии. К тому же сын повзрослел и уже не так нуждался в матери. Мы договорились, что он станет жить со мной. К матери Эдик, конечно, ездил раза два в год. Да и она частенько бывала в России, так что нельзя сказать, что они надолго разлучились.
— Но вы сохранили с бывшей женой хорошие отношения?
— Да! — Анатолий Петрович закивал. — Мы с ней и расставались не врагами. Наши семейные отношения к тому времени себя исчерпали. Любовь прошла, но уважение осталось. А тут как раз подвернулся хороший человек, я имею в виду Германа. Анна приняла его предложение. Я и сам ей советовал так поступить. Мы с ней регулярно переписывались и перезванивались. У нас ведь общий сын. Такое связывает людей на всю жизнь. Так что к чему нам ссориться?
— Надо же, нечасто встретишь такие взаимоотношения между бывшими супругами, — заметил Гуров.
— Нормальные отношения, — заявил Анатолий Петрович и пожал плечами. — По-моему, именно так и должны поступать нормальные люди в случае развода. А что, было бы лучше, если бы между нами пылала взаимная ненависть, мы спекулировали бы сыном, настраивали бы его друг против друга? По-моему, это отвратительно!
Гуров помолчал, потом все-таки решился спросить:
— О чем вы разговаривали сегодня с Анной?
Анатолий Петрович впервые за время разговора внимательно посмотрел Гурову в лицо.
— Простите, а вы кто по профессии? — поинтересовался он в свою очередь.
Вместо ответа полковник достал служебное удостоверение, которое носил с собой постоянно, даже на неофициальные мероприятия.
— Но я здесь обычный гость, — пояснил он. — Просто в силу профессиональной привычки вас расспрашиваю. Если не хотите, можете не отвечать.
— Нет, отчего же! — Бывший супруг Анны покачал головой. — Тут скрывать нечего. Мы говорили об Эдике. В его поведении были моменты, которые беспокоили Анну. Сами знаете, двадцать лет — такой возраст!.. К тому же Эдик довольно инфантилен, его подростковые заскоки несколько затянулись. Это и я сам признаю. Поведение парня порой оставляет желать лучшего. Анна в этот приезд пообщалась с ним и сегодня советовалась со мной, как лучше поступить. Она даже хотела забрать его с собой в Германию после постановки мюзикла. Я обещал подумать. Мне нужно было завтра лететь в командировку. Теперь, конечно, останусь здесь.
Он словно вспомнил, что Анны больше нет. С ее смертью становятся бессмысленными размышления на тему переезда в Германию, да и вообще все, что было связано с ее планами. Анатолий Петрович впал в какое-то угрюмое настроение. Он поглядывал в окно, за которым было уже совсем темно. Время близилось к полуночи.
— А чем занимается Эдик? — спросил Гуров, заметив, что Мария уже освободилась и направилась мыть руки.
— Он поет. — Анатолий Петрович несколько оживился. — Записал два альбома, иногда ездит с гастролями по городам.
— Даже так? Талантливый парень?
Анатолий Петрович неопределенно покрутил рукой и ответил:
— Способный, я бы сказал. Но ленивый. Ведь чтобы развить талант, каким бы он ни был, нужно много заниматься. А Эдик этого не делает. Вот он и застрял на своем уровне. Ладно, это сейчас неважно!
К ним направлялась Мария, на ходу вытирая влажные руки салфеткой. До конца отмыть черную краску ей так и не удалось, да она и не пыталась это сделать. Гуров понял, что его жена и впрямь смертельно устала, и поднялся.
Анатолий Петрович тут же освободил ее стул, извинился и отошел в сторону. Гуров взял Марию под локоть и повел к двери, намереваясь отправиться домой. Отпечатки его собственных пальцев, разумеется, хранились в картотеке МВД. Да и вообще следователь и оперативники гораздо быстрее могли найти его, чем кого-либо иного из тех людей, которые сейчас здесь присутствовали.
Однако майор Карасев быстро перепоручил очередного опрашиваемого одному из своих подчиненных, догнал его возле двери и проговорил:
— Одну минуту, Лев Иванович! Мне бы хотелось кое-что уточнить.
— Маша, спускайся и жди меня в машине. — Гуров протянул супруге ключи от своего автомобиля, она молча взяла их и пошла к выходу.
— Вот какое дело, — начал Карасев. — Вы ведь были в комнате, где ее убили, верно?
В ответ Гуров лишь молча кивнул.
— Понимаете, мы так и не нашли оружие, — поделился с ним Карасев. — Да и гильзу тоже. А это значит, что они либо здесь, либо их кто-то увез. Кто-нибудь покидал дом за это время?
— Нет, — твердо ответил Гуров. — Уезжал только некий Анатолий Петрович, бывший супруг Анны Кристаллер, но это было еще до убийства. А вернулся он только сейчас.
— Это точно? — живо уточнил Карасев.
— Абсолютно, — кивнул Гуров.
— Где же он может быть?.. — пробормотал Карасев, явно имея в виду пистолет. — По-хорошему, надо бы всех обыскать, а у меня постановления нет. Я был вызван сюда спешно, по телефону. А попробуй обыщи их без постановления — такой хай поднимут! Особенно эти фифы. — Он покосился в сторону гламурных особ разного возраста.
Гуров не зря отметил, что Карасев был хорошим профессионалом в своем деле. Он не только умел собирать улики и показания. Майор был хорош тем, что не гнушался прислушиваться к советам опытных людей. Именно к таковым он относил Гурова, с которым сейчас делился и ждал от него поддержки.
Карасев не вставал в позу, не кричал с явным вызовам: «Это мое дело, и я его веду». Он вообще не совершал ошибок, свойственных людям амбициозным, претензии которых зачастую построены на комплексах и неуверенности в себе. Карасев ждал от Гурова чего-то дельного, что могло бы ему помочь. Полковник не мог этого не оценить.
— Я все же не думаю, что убийца станет держать пистолет в кармане, — сказал Гуров и покачал головой. — Он же не знает, есть у вас постановление или нет. Этот человек очень тщательно спланировал все свои действия. На такой неоправданный риск он не пойдет. Искать нужно в доме. В сложившихся обстоятельствах вы можете делать это и без постановления. Хозяйки-то нет в живых! А если уж так надо, то подобное постановление вы сможете получить хоть в два часа ночи. Убийство известной особы в разгар банкета!.. Понятное дело, что дом нужно осматривать.
Карасев внимательно слушал его, чуть сдвинув брови.
— Да, вы, пожалуй, правы, — сказал он.
— И вот еще что. Вы сотовый телефон Анны проверяли?
— Пока нет. Я его к делу приобщил, а что?
— Проверьте самым тщательным образом.
Гуров рассказал о том, как Анна при прощании с бывшим мужем получила некое сообщение, которое буквально выбило ее из колеи. Через несколько минут она была застрелена в комнате отдыха. Там ее уже поджидал киллер.
Это известие Карасев выслушал очень внимательно, потом кивнул и заявил:
— Это действительно важно. — Он протянул Гурову руку и добавил: — Спасибо!
— Одна маленькая просьба. — Полковник тронул его за рукав. — Если найдете оружие, не сочтите за труд, позвоните мне.
— Даже в пять утра? — спросил майор и улыбнулся.
— Даже в четыре. — Гуров ответил ему улыбкой и направился к выходу.
— Клаус! — Голос в телефонной трубке дрожал, словно говорившего человека бил крупный озноб. — Это ты?
— Да, слушаю, — лениво ответил Клаус.
Он только что принял дозу отличнейшего препарата, который получил на прошлой неделе. Это была новейшая штучка. Клаус не мог не отметить, что она по ощущениям превосходила все, что он пробовал до сих пор.
Он был опытным наркодилером и перепробовал практически все кроме, разумеется, синтетической тяжелой дряни, от которой через год умирают мозг и тело. Клаус хорошо разбирался в подобных вещах, являлся своего рода корифеем во всех вопросах, касавшихся любых типов наркотиков.
Героин, кокаин, морфий, ЛСД — такое дерьмо он не употреблял. Клаус любил себя и знал, что лучше всего добрый старый гашиш. Его-то он и покуривал тихо-мирно, раскачиваясь в своем любимом кресле-качалке.
Но новый препарат тоже был просто изумителен. Конечно, злоупотреблять не стоит, но разок-другой в месяц можно себе позволить. Штучка хоть и дорогая, но прикольная. А в остальное время — любимая травка. Отлично, кстати, нервы успокаивает.
— Клаус, тут такое дело… — Человек, позвонивший ему, запнулся. — Короче, если к тебе придут, то мы с тобой не знакомы, ладно?
— Кто придет? — протянул Клаус, прикрыв глаза.
Он жалел, что снял трубку. Собеседник явно собирался чем-то его загрузить, а у Клауса не было никакого желания напрягаться.
— Не знаю, скорее всего, никто не придет, — торопливо начал пояснять этот тип. — Просто так, на всякий случай предупреждаю!
— Что за дела? — Клаус слегка насторожился.
— Да тут, понимаешь, насчет порошка. Короче, нашли его.
— Мой порошок? — С Клауса мгновенно слетела сонная одурь.
Он резко выпрямился в кресле, в котором возлежал, и сел, словно внезапно проглотил оглоблю. — У кого нашли? У тебя?
— Нет-нет, не у меня, вообще у левого человека, но дело в том, что!.. Черт, я не могу по телефону объяснять.
— Ты что там гонишь? — Голос Клауса зазвучал зло. — Куда ты влетел?
— Тут у нас убийство.
— Что? — Клаус аж подскочил. — И мой порошок?
— Нет-нет! — занервничал собеседник. — Все совсем не так! О тебе вообще ни слова даже не было и не будет, я тебе клянусь! Я приеду и все объясню. Я сейчас в России.
— В России? — Клаус то ли удивился, то ли обрадовался. — А я при чем?
— Ты ни при чем, разумеется, — тут же согласно закудахтал собеседник. — Я тебе и говорю: если что — ты меня не знаешь, и я тебя не знаю!
Клаус некоторое время размышлял. Мозг, настроенный совершенно на другую волну, вначале работал плохо, но потом все же справился со своей задачей.
— Значит, так! — жестко сказал он в трубку. — Твои проблемы меня не касаются, ясно? Если ко мне придут по твою душу, я первый скажу, что знать тебя не знаю! У меня бизнес налаженный, клиентура постоянная, и налоги я с доходов плачу честно! Мне неприятности из-за тебя не нужны. Мне больше не звони и не приходи сюда! Все! — Клаус с силой нажал кнопку на стареньком, но надежном «Сименсе».
Потом он некоторое время смотрел на экран, вошел в меню и удалил номер человека, звонившего ему. После чего Клаус отключил звук в телефоне, бросил его на столик, надел наушники и прикрыл глаза. Он блаженно откинулся в кресле и принялся мерно раскачиваться под любимый соул.
Его недавний собеседник горестно вздохнул, глядя на погасший экран, потом воздел руки к потолку и проговорил:
— О, мама миа! Святая Дева, помоги мне!
Он походил из угла в угол, никак не находя себе места, и выглянул в окно. Перед его глазами расстилалась Москва, шли люди, бежали машины. Все это ему нравилось, но теперь, похоже, с этим придется расстаться, причем навсегда. Как бы ни было жаль, но возвращаться сюда, наверное, не стоит. На всякий случай.
Как всякий трус, он готов был пожертвовать чем угодно, поступиться любыми чувствами, даже тем, что и кого любил, лишь бы избавиться от опасности и этого липкого, вгоняющего в дрожь страха. Данный субъект вдруг подумал, что бежать надо немедленно. То ли динамика мостовых на него подействовала, то ли ощущение, что со всем этим он прощается навсегда, только он вдруг решился.
Какая разница, что о нем подумают? Он свободный человек и имеет право поступать так, как считает нужным. К тому же в сложившихся обстоятельствах это самое разумное. Полагаться следует всегда на разум, какими бы приятными и волнующими ни были чувства.
Он подошел к шкафу, достал ярко-красный чемодан, открыл его и стал быстро собирать и складывать в него вещи. Потом этот человек опомнился, подошел к телефону, набрал номер аэропорта и уточнил расписание. Он постоял, подумал.
Все складывалось на редкость удачно. Следующий рейс будет через полтора часа. Он как раз успеет доехать и купить билет. Документы все у него в порядке, так что никаких осложнений быть не должно.
Всего через каких-то три часа он будет далеко отсюда. Все проблемы останутся черт знает где. Они ведь здесь, а не там. У него все пройдет хорошо и спокойно. Он вообще не должен знать никаких бед. Разве они его касаются? Кто он такой и почему должен страдать из-за того, что не имеет к нему никакого отношения? Пусть переживают другие!
Он решительно вернулся к сборам, подбадривая себя мыслью о том, что завтра даже и не вспомнит про все ужасы, через которые пришлось пройти. Все это будет казаться ему совсем далеким, чужим и выдуманным.
— Это все чужое, не мое, — как заклинание повторял он, подхватывая чемодан и перекидывая через плечо ремень спортивной сумки.
Приятным для Гурова моментом во всем случившемся было, пожалуй, лишь то, что следующее утро было субботним, и поэтому ему не нужно было идти на службу. У Марии, правда, был спектакль, но это вечером, так что никто никуда не спешил. Учитывая все обстоятельства вчерашнего вечера, Гуров решил поспать хотя бы часов до десяти.
Однако его планы нарушил звонок сотового телефона. Сыщик недовольно поморщился — часы показывали всего-то восемь пятнадцать! — поспешно слез с дивана и направился в кухню, чтобы не мешать Марии спокойно восстанавливаться после вчерашней нервотрепки.
Звонил Орлов. Гуров понял это по номеру, высветившемуся на дисплее мобильника.
Отвечая генерал-лейтенанту, он постарался придать своему голосу обычные нотки:
— Приветствую, Петр! Что беспокоишь в такую рань? У самого старческая бессонница, поэтому и меня решил разбудить, чтоб не обидно было?
— Привет, Лева, — спокойно ответил Орлов. — Думаю, ты и сам догадываешься, чего я тебя беспокою.
Гуров подавил вздох. Все понятно, речь идет об убийстве Анны Кристаллер, чтоб ему никогда не совершаться! Орлов, разумеется, уже в курсе. Доложили, несмотря на выходной.
— Ты не напрягайся, Лева, я еще ночью все знал, — сказал Орлов. — Из министерства позвонили. Я просто не хотел тебя раньше времени тревожить.
— Спасибо. — Гуров усмехнулся и подумал, что он тоже не хотел беспокоить Орлова среди ночи.
Выходит, они позаботились друг о друге, вот только совершенно напрасно.
— И что? Я тебе нужен в качестве очевидца?
— Ты, Лева, приезжай в главк, я тебе все на месте объясню, — сказал Орлов.
Гуров не стал спорить и пошел собираться. Он оставил Марии короткую записку «Уехал в главк» и направился к лифту.
Вскоре сыщик прибыл в главное управление и сразу же прошел в кабинет генерал-лейтенанта. Он ожидал увидеть его в одиночестве, однако Орлов сидел в компании майора Карасева. Секретарша Верочка угощала их каким-то травяным чаем, аромат которого ощущался даже в приемной.
Орлов сразу приступил к делу. Разводить церемонии и дружеские беседы при Карасеве он явно считал излишним.
— Так вот, Лев Иванович, поступило распоряжение из министерства поручить расследование убийства госпожи Анны Кристаллер вам, — сухим официальным тоном сообщил генерал-лейтенант. — Майор Карасев ознакомит вас со всеми материалами, которые ему удалось раздобыть за это время. Вы с ним пообщайтесь, поделитесь соображениями и принимайте дело. Все, можете идти. — Орлов больше ничего не стал комментировать.
Гуров поднялся и направился к двери. Он пропустил майора вперед и вышел из кабинета вслед за ним.
— Лев Иванович! — окликнул его Орлов.
Гуров обернулся.
— Когда закончите, зайди ко мне, — тихо сказал генерал-лейтенант, и сыщик молча кивнул на ходу.
Карасев держался хорошо и спокойно, хотя в глубине его души, наверное, сидела обида. Именно он начал это дело, причем хорошо. Теперь его передают Гурову только потому, что тот давным-давно успел получить звание полковника, а Карасев пока что довольствовался майорским.
Гуров отлично понимал его чувства. При этом сыщика радовало то, что Карасев, несмотря на обиду, вел себя достойно, не злился и не вынашивал мстительные планы из разряда «Погодите, вы у меня еще узнаете, с кем связались!». Ничего подобного в тоне майора не было. Обычный рабочий, деловой настрой.
Они прошли в кабинет, который Гуров делил со своим коллегой и ближайшим другом Станиславом Крячко, и уселись. Карасев тут же начал последовательно излагать факты, установленные за прошедшую ночь.
Первым из них был тот, что люди Карасева так и не нашли оружие, хотя осмотрели буквально каждый сантиметр и проверили все помещения на наличие тайников. Гильза также обнаружена не была. Однако пулю они уже извлекли из тела Анны и передали на экспертизу.
— Результатов пока нет, так же как и по отпечаткам пальцев на бутылке из-под коньяка, — сообщил Карасев. — По предварительным данным очень сложно выстроить версию, хотя бы мало-мальски похожую на верную. Если же оттолкнуться от всего, что мы выяснили, и углубиться в анализ, то бишь в выявление мотивов, то первыми на ум, конечно же, приходят конкуренты.
— Речь о постановке мюзикла? — спросил Гуров.
— О гранте, выделенном на это, — уточнил Карасев.
— А что, есть еще претенденты? Я думал, что вопрос с поручением этого проекта Анне Кристаллер был решен окончательно.
Карасев слегка замялся.
— Так-то оно так, — не слишком уверенно сказал он. — Но все же оставалась какая-то лазейка. Немцы должны были посмотреть пробный показ. Вот если бы он их устроил, то вопрос можно было бы считать решенным окончательно и бесповоротно.
— Это вам откуда известно?
— Рассказал продюсер Лейбман. Да и другие артисты упоминали. Но вы сами понимаете, что это за публика! Привыкли к игре, интригам, вот и сейчас темнят, юлят, говорят много, а по сути почти ничего. Замучился с ними. Не люблю с богемной тусовкой работать, уж лучше с бандитами, честное слово! Там хотя бы методы ясны, а этих попробуй тронь — на всю Москву раструбят, что в полиции к ним применили насильственные действия!
— Так вам надо радоваться, что вы избавились от столь неприятного дела, — пошутил Гуров и попытался улыбнуться.
— Да я особо привередничать не привык, — суховато ответил Карасев. — Что поручают, то и веду.
— А следователь остался прежним? — спросил Гуров.
— Да, Сухарев. Вы с ним пообщаетесь?
— Непременно, но сначала все же продолжим с вами.
— Хорошо. Значит, самый яркий и пока не слишком объяснимый факт выглядит так. У одной гостьи в сумочке был обнаружен наркотик. Интересно и то, что точно такая же гадость найдена в спальне Анны Кристаллер.
Гуров присвистнул и заявил:
— Ничего себе! Баловалась, значит, Аннушка наркотой, да?
— Все ее близкие начисто опровергают эти данные, — заявил Карасев. — Утверждают, что ни о каких наркотиках слыхом не слыхивали. Но я и не ожидал, что они начнут кричать, будто покойница была наркоманкой.
— Ладно, с этим я сам разберусь, — задумчиво сказал Гуров. — А у кого нашли наркотик?
— У некоей Ольги Летицкой. Все называют ее Лелей. Эта совсем молодая певичка должна была исполнять в мюзикле одну из ведущих партий. Она из филармонии.
— Как Летицкая это объясняет?
— Орет дурным голосом, что это не ее, что она впервые это видит, ей это подбросили. — Карасев усмехнулся. — Признаюсь, что за годы службы я ничего другого и не слышал от персон, задержанных с наркотой. Такое впечатление, что они в школе зазубрили на уроке: «Не мое, мне подбросили!»
Гуров побарабанил пальцами по крышке стола, потом спросил:
— Где она сейчас? Отпустили?
— Ну уж нет, — решительно возразил Карасев. — Не стал я ее отпускать, несмотря на посыпавшиеся со всех сторон поручительства и заверения в том, что это недоразумение. Закрыл барышню до выяснения. Она сейчас в КПЗ сидит. Ничего, меньше гонору будет, — неожиданно со злостью добавил он.
— Всех, у кого есть документы, попрошу их предъявить, — сказал он. — Да, кто обнаружил тело?
При слове «тело» Сенин вдруг ахнул и вздрогнул. Однако его коллега Полонский пихнул Андрея в бок, и тот быстро совладал с нервами. Полонский сидел мрачнее тучи и молчал. Перед ним стояла рюмка, наполненная коньяком, из которой он периодически делал небольшие глотки.
К Карасеву подошла та самая женщина, которая своим криком возвестила о гибели хозяйки дома. С нее майор и начал опрос. За остальных взялись его помощники — два проворных, похожих друг на друга оперативника в гражданской одежде.
Гуров наконец-то смог подойти к Марии.
— Ну вот, терпеть придется тебе, а не мне. А уйди мы минут на десять раньше, всего этого не было бы. Вот что значит быть непокорной женой, — пошутил он, однако тон его был совсем невеселым.
Гурову хотелось хотя бы немного подбодрить жену.
Она слабо улыбнулась и сказала совершенно серьезно:
— Тогда ты не простил бы самого себя за то, что не послушал советов своей непокорной жены.
Обручев намеревался спросить у Гурова, сколько все это продлится и чем грозит, но Карасев в этот момент позвал его, и Михаил пошел, растерянно оглядываясь на Гурова и Марию.
Полковник лишь махнул ему рукой, а сам обратился к жене:
— Маша, а ты знаешь женщину, которая обнаружила труп?
— Лариса Гололобова, модный художник, — ответила та. — Мы с ней незнакомы.
В этот момент с улицы послышался шум автомобильного двигателя, а затем голоса охраны. Через минуту на пороге банкетного зала появился Анатолий Петрович, тот самый мужчина, который беседовал с Анной в дверях незадолго до ее смерти.
Виктория Павловна увидела его, первой метнулась к нему и тут же принялась что-то быстро шептать. Однако майор Карасев на некоторое время оставил в покое Гололобову, подрагивавшую от нервного напряжения, и переключился на него. Он быстро подошел к Анатолию Петровичу и задал ему ряд уточняющих вопросов. Майор записал данные на нового гостя, попросил его подождать более подробной беседы и вернулся к знаменитой художнице.
Анатолий Петрович наконец смог осмотреться. Он прищурился и скользил взглядом по залу так, словно кого-то искал. Виктория Павловна вновь подошла к нему и что-то шепнула. Анатолий Петрович дернулся было в сторону выхода из зала, потом перевел взгляд на Карасева и остался на своем месте.
— Он только-только заснул, не надо сейчас!.. — прошелестел голос Виктории Павловны.
Мария перехватила вопросительный взгляд сыщика и сказала:
— Это муж Анны. Точнее, бывший. А Эдик, мальчик в бейсболке, их сын.
— Вот как? Это его фамилия Кристаллер? И что, они не живут вместе?
— Это первый муж, — устало пояснила Мария. — Они давно в разводе. А Кристаллер — фамилия второго мужа. Он немец.
— То есть Анна официально замужем во второй раз?
— Нет, она вдова. Герр Кристаллер умер. Ах, Гуров, я не знаю всех этих подробностей! — с просьбой в голосе воскликнула Мария. — Наверняка найдется человек, который просветит тебя гораздо лучше, чем я. Я чувствую себя совершенно разбитой и мечтаю добраться до подушки. Да и вообще, разве ты ведешь это дело?
— Прости, профессиональная привычка, — сказал Гуров.
Карасев действовал, как и обещал, быстро и четко. Опрос каждого человека длился недолго. Эксперт снимал отпечатки пальцев, напоминая хорошо налаженный автомат. Все переносили эту не слишком приятную процедуру по-разному. Кто-то брезгливо морщился, старался поскорее вытереть пальцы платком или салфеткой. Кто-то молчал и послушно подставлял руки эксперту. Оперная дива в меховом боа чуть не завизжала, боясь, что ей сломают ноготь. После снятия отпечатков гости с перепачканными пальцами подходили к двери и отправлялись мыть руки в туалетные комнаты.
Гуров знал, что всех этих людей, во всяком случае большинство из них, допросят повторно, когда следователь проанализирует полученную информацию и начнет строить версии и искать дополнительные свидетельские показания. Понимал он и то, что следователю придется нелегко. Учитывая специфику занятий этих людей, застать многих на месте просто не получится. А это, конечно, затянет расследование.
Дошла очередь до Марии. Она совершенно спокойно поднялась и направилась в сторону Карасева, держа спину прямо, а голову высоко.
Анатолий Петрович, который все еще стоял у дверей, не зная, куда сесть и, кажется, не желая ни с кем общаться, нерешительно посмотрел на освободившийся стул.
Он подошел к Гурову и спросил:
— Вы разрешите ненадолго присесть, пока ваша дама занята?
— Да ради бога. — Сыщик пожал плечами.
Неожиданное соседство было полковнику даже на руку. Оно давало ему возможность задать Анатолию Петровичу несколько вопросов.
— А вам, простите, кто сообщил о несчастье? — спросил он.
— Что? — Анатолий Петрович очнулся от своих мыслей. — Вика мне позвонила. Виктория Павловна, — поправился он. — Пришлось вернуться. Хорошо, что далеко уехать не успел. Меня, собственно, больше всего волновал Эдик. Это наш с Анной сын, — пояснил он. — Парень впечатлительный и очень ранимый. Но Виктория сказала, что ей удалось уложить его в постель. Вот и хорошо. — Он вздохнул и прошептал, качая головой: — Господи, какая нелепость! Я никак не могу отделаться от ощущения нереальности происходящего. Мне как будто снится дурной сон!
— Вы давно расстались с Анной? — спросил Гуров.
— Восемь лет назад. Она тогда уехала в Германию.
— А Эдик? — осторожно спросил Гуров.
— Поначалу отправился с ней. Ему тогда было четырнадцать. Но через четыре года он вернулся, сказал, что ему скучно в сытой благопристойной Германии. К тому же сын повзрослел и уже не так нуждался в матери. Мы договорились, что он станет жить со мной. К матери Эдик, конечно, ездил раза два в год. Да и она частенько бывала в России, так что нельзя сказать, что они надолго разлучились.
— Но вы сохранили с бывшей женой хорошие отношения?
— Да! — Анатолий Петрович закивал. — Мы с ней и расставались не врагами. Наши семейные отношения к тому времени себя исчерпали. Любовь прошла, но уважение осталось. А тут как раз подвернулся хороший человек, я имею в виду Германа. Анна приняла его предложение. Я и сам ей советовал так поступить. Мы с ней регулярно переписывались и перезванивались. У нас ведь общий сын. Такое связывает людей на всю жизнь. Так что к чему нам ссориться?
— Надо же, нечасто встретишь такие взаимоотношения между бывшими супругами, — заметил Гуров.
— Нормальные отношения, — заявил Анатолий Петрович и пожал плечами. — По-моему, именно так и должны поступать нормальные люди в случае развода. А что, было бы лучше, если бы между нами пылала взаимная ненависть, мы спекулировали бы сыном, настраивали бы его друг против друга? По-моему, это отвратительно!
Гуров помолчал, потом все-таки решился спросить:
— О чем вы разговаривали сегодня с Анной?
Анатолий Петрович впервые за время разговора внимательно посмотрел Гурову в лицо.
— Простите, а вы кто по профессии? — поинтересовался он в свою очередь.
Вместо ответа полковник достал служебное удостоверение, которое носил с собой постоянно, даже на неофициальные мероприятия.
— Но я здесь обычный гость, — пояснил он. — Просто в силу профессиональной привычки вас расспрашиваю. Если не хотите, можете не отвечать.
— Нет, отчего же! — Бывший супруг Анны покачал головой. — Тут скрывать нечего. Мы говорили об Эдике. В его поведении были моменты, которые беспокоили Анну. Сами знаете, двадцать лет — такой возраст!.. К тому же Эдик довольно инфантилен, его подростковые заскоки несколько затянулись. Это и я сам признаю. Поведение парня порой оставляет желать лучшего. Анна в этот приезд пообщалась с ним и сегодня советовалась со мной, как лучше поступить. Она даже хотела забрать его с собой в Германию после постановки мюзикла. Я обещал подумать. Мне нужно было завтра лететь в командировку. Теперь, конечно, останусь здесь.
Он словно вспомнил, что Анны больше нет. С ее смертью становятся бессмысленными размышления на тему переезда в Германию, да и вообще все, что было связано с ее планами. Анатолий Петрович впал в какое-то угрюмое настроение. Он поглядывал в окно, за которым было уже совсем темно. Время близилось к полуночи.
— А чем занимается Эдик? — спросил Гуров, заметив, что Мария уже освободилась и направилась мыть руки.
— Он поет. — Анатолий Петрович несколько оживился. — Записал два альбома, иногда ездит с гастролями по городам.
— Даже так? Талантливый парень?
Анатолий Петрович неопределенно покрутил рукой и ответил:
— Способный, я бы сказал. Но ленивый. Ведь чтобы развить талант, каким бы он ни был, нужно много заниматься. А Эдик этого не делает. Вот он и застрял на своем уровне. Ладно, это сейчас неважно!
К ним направлялась Мария, на ходу вытирая влажные руки салфеткой. До конца отмыть черную краску ей так и не удалось, да она и не пыталась это сделать. Гуров понял, что его жена и впрямь смертельно устала, и поднялся.
Анатолий Петрович тут же освободил ее стул, извинился и отошел в сторону. Гуров взял Марию под локоть и повел к двери, намереваясь отправиться домой. Отпечатки его собственных пальцев, разумеется, хранились в картотеке МВД. Да и вообще следователь и оперативники гораздо быстрее могли найти его, чем кого-либо иного из тех людей, которые сейчас здесь присутствовали.
Однако майор Карасев быстро перепоручил очередного опрашиваемого одному из своих подчиненных, догнал его возле двери и проговорил:
— Одну минуту, Лев Иванович! Мне бы хотелось кое-что уточнить.
— Маша, спускайся и жди меня в машине. — Гуров протянул супруге ключи от своего автомобиля, она молча взяла их и пошла к выходу.
— Вот какое дело, — начал Карасев. — Вы ведь были в комнате, где ее убили, верно?
В ответ Гуров лишь молча кивнул.
— Понимаете, мы так и не нашли оружие, — поделился с ним Карасев. — Да и гильзу тоже. А это значит, что они либо здесь, либо их кто-то увез. Кто-нибудь покидал дом за это время?
— Нет, — твердо ответил Гуров. — Уезжал только некий Анатолий Петрович, бывший супруг Анны Кристаллер, но это было еще до убийства. А вернулся он только сейчас.
— Это точно? — живо уточнил Карасев.
— Абсолютно, — кивнул Гуров.
— Где же он может быть?.. — пробормотал Карасев, явно имея в виду пистолет. — По-хорошему, надо бы всех обыскать, а у меня постановления нет. Я был вызван сюда спешно, по телефону. А попробуй обыщи их без постановления — такой хай поднимут! Особенно эти фифы. — Он покосился в сторону гламурных особ разного возраста.
Гуров не зря отметил, что Карасев был хорошим профессионалом в своем деле. Он не только умел собирать улики и показания. Майор был хорош тем, что не гнушался прислушиваться к советам опытных людей. Именно к таковым он относил Гурова, с которым сейчас делился и ждал от него поддержки.
Карасев не вставал в позу, не кричал с явным вызовам: «Это мое дело, и я его веду». Он вообще не совершал ошибок, свойственных людям амбициозным, претензии которых зачастую построены на комплексах и неуверенности в себе. Карасев ждал от Гурова чего-то дельного, что могло бы ему помочь. Полковник не мог этого не оценить.
— Я все же не думаю, что убийца станет держать пистолет в кармане, — сказал Гуров и покачал головой. — Он же не знает, есть у вас постановление или нет. Этот человек очень тщательно спланировал все свои действия. На такой неоправданный риск он не пойдет. Искать нужно в доме. В сложившихся обстоятельствах вы можете делать это и без постановления. Хозяйки-то нет в живых! А если уж так надо, то подобное постановление вы сможете получить хоть в два часа ночи. Убийство известной особы в разгар банкета!.. Понятное дело, что дом нужно осматривать.
Карасев внимательно слушал его, чуть сдвинув брови.
— Да, вы, пожалуй, правы, — сказал он.
— И вот еще что. Вы сотовый телефон Анны проверяли?
— Пока нет. Я его к делу приобщил, а что?
— Проверьте самым тщательным образом.
Гуров рассказал о том, как Анна при прощании с бывшим мужем получила некое сообщение, которое буквально выбило ее из колеи. Через несколько минут она была застрелена в комнате отдыха. Там ее уже поджидал киллер.
Это известие Карасев выслушал очень внимательно, потом кивнул и заявил:
— Это действительно важно. — Он протянул Гурову руку и добавил: — Спасибо!
— Одна маленькая просьба. — Полковник тронул его за рукав. — Если найдете оружие, не сочтите за труд, позвоните мне.
— Даже в пять утра? — спросил майор и улыбнулся.
— Даже в четыре. — Гуров ответил ему улыбкой и направился к выходу.
— Клаус! — Голос в телефонной трубке дрожал, словно говорившего человека бил крупный озноб. — Это ты?
— Да, слушаю, — лениво ответил Клаус.
Он только что принял дозу отличнейшего препарата, который получил на прошлой неделе. Это была новейшая штучка. Клаус не мог не отметить, что она по ощущениям превосходила все, что он пробовал до сих пор.
Он был опытным наркодилером и перепробовал практически все кроме, разумеется, синтетической тяжелой дряни, от которой через год умирают мозг и тело. Клаус хорошо разбирался в подобных вещах, являлся своего рода корифеем во всех вопросах, касавшихся любых типов наркотиков.
Героин, кокаин, морфий, ЛСД — такое дерьмо он не употреблял. Клаус любил себя и знал, что лучше всего добрый старый гашиш. Его-то он и покуривал тихо-мирно, раскачиваясь в своем любимом кресле-качалке.
Но новый препарат тоже был просто изумителен. Конечно, злоупотреблять не стоит, но разок-другой в месяц можно себе позволить. Штучка хоть и дорогая, но прикольная. А в остальное время — любимая травка. Отлично, кстати, нервы успокаивает.
— Клаус, тут такое дело… — Человек, позвонивший ему, запнулся. — Короче, если к тебе придут, то мы с тобой не знакомы, ладно?
— Кто придет? — протянул Клаус, прикрыв глаза.
Он жалел, что снял трубку. Собеседник явно собирался чем-то его загрузить, а у Клауса не было никакого желания напрягаться.
— Не знаю, скорее всего, никто не придет, — торопливо начал пояснять этот тип. — Просто так, на всякий случай предупреждаю!
— Что за дела? — Клаус слегка насторожился.
— Да тут, понимаешь, насчет порошка. Короче, нашли его.
— Мой порошок? — С Клауса мгновенно слетела сонная одурь.
Он резко выпрямился в кресле, в котором возлежал, и сел, словно внезапно проглотил оглоблю. — У кого нашли? У тебя?
— Нет-нет, не у меня, вообще у левого человека, но дело в том, что!.. Черт, я не могу по телефону объяснять.
— Ты что там гонишь? — Голос Клауса зазвучал зло. — Куда ты влетел?
— Тут у нас убийство.
— Что? — Клаус аж подскочил. — И мой порошок?
— Нет-нет! — занервничал собеседник. — Все совсем не так! О тебе вообще ни слова даже не было и не будет, я тебе клянусь! Я приеду и все объясню. Я сейчас в России.
— В России? — Клаус то ли удивился, то ли обрадовался. — А я при чем?
— Ты ни при чем, разумеется, — тут же согласно закудахтал собеседник. — Я тебе и говорю: если что — ты меня не знаешь, и я тебя не знаю!
Клаус некоторое время размышлял. Мозг, настроенный совершенно на другую волну, вначале работал плохо, но потом все же справился со своей задачей.
— Значит, так! — жестко сказал он в трубку. — Твои проблемы меня не касаются, ясно? Если ко мне придут по твою душу, я первый скажу, что знать тебя не знаю! У меня бизнес налаженный, клиентура постоянная, и налоги я с доходов плачу честно! Мне неприятности из-за тебя не нужны. Мне больше не звони и не приходи сюда! Все! — Клаус с силой нажал кнопку на стареньком, но надежном «Сименсе».
Потом он некоторое время смотрел на экран, вошел в меню и удалил номер человека, звонившего ему. После чего Клаус отключил звук в телефоне, бросил его на столик, надел наушники и прикрыл глаза. Он блаженно откинулся в кресле и принялся мерно раскачиваться под любимый соул.
Его недавний собеседник горестно вздохнул, глядя на погасший экран, потом воздел руки к потолку и проговорил:
— О, мама миа! Святая Дева, помоги мне!
Он походил из угла в угол, никак не находя себе места, и выглянул в окно. Перед его глазами расстилалась Москва, шли люди, бежали машины. Все это ему нравилось, но теперь, похоже, с этим придется расстаться, причем навсегда. Как бы ни было жаль, но возвращаться сюда, наверное, не стоит. На всякий случай.
Как всякий трус, он готов был пожертвовать чем угодно, поступиться любыми чувствами, даже тем, что и кого любил, лишь бы избавиться от опасности и этого липкого, вгоняющего в дрожь страха. Данный субъект вдруг подумал, что бежать надо немедленно. То ли динамика мостовых на него подействовала, то ли ощущение, что со всем этим он прощается навсегда, только он вдруг решился.
Какая разница, что о нем подумают? Он свободный человек и имеет право поступать так, как считает нужным. К тому же в сложившихся обстоятельствах это самое разумное. Полагаться следует всегда на разум, какими бы приятными и волнующими ни были чувства.
Он подошел к шкафу, достал ярко-красный чемодан, открыл его и стал быстро собирать и складывать в него вещи. Потом этот человек опомнился, подошел к телефону, набрал номер аэропорта и уточнил расписание. Он постоял, подумал.
Все складывалось на редкость удачно. Следующий рейс будет через полтора часа. Он как раз успеет доехать и купить билет. Документы все у него в порядке, так что никаких осложнений быть не должно.
Всего через каких-то три часа он будет далеко отсюда. Все проблемы останутся черт знает где. Они ведь здесь, а не там. У него все пройдет хорошо и спокойно. Он вообще не должен знать никаких бед. Разве они его касаются? Кто он такой и почему должен страдать из-за того, что не имеет к нему никакого отношения? Пусть переживают другие!
Он решительно вернулся к сборам, подбадривая себя мыслью о том, что завтра даже и не вспомнит про все ужасы, через которые пришлось пройти. Все это будет казаться ему совсем далеким, чужим и выдуманным.
— Это все чужое, не мое, — как заклинание повторял он, подхватывая чемодан и перекидывая через плечо ремень спортивной сумки.
Приятным для Гурова моментом во всем случившемся было, пожалуй, лишь то, что следующее утро было субботним, и поэтому ему не нужно было идти на службу. У Марии, правда, был спектакль, но это вечером, так что никто никуда не спешил. Учитывая все обстоятельства вчерашнего вечера, Гуров решил поспать хотя бы часов до десяти.
Однако его планы нарушил звонок сотового телефона. Сыщик недовольно поморщился — часы показывали всего-то восемь пятнадцать! — поспешно слез с дивана и направился в кухню, чтобы не мешать Марии спокойно восстанавливаться после вчерашней нервотрепки.
Звонил Орлов. Гуров понял это по номеру, высветившемуся на дисплее мобильника.
Отвечая генерал-лейтенанту, он постарался придать своему голосу обычные нотки:
— Приветствую, Петр! Что беспокоишь в такую рань? У самого старческая бессонница, поэтому и меня решил разбудить, чтоб не обидно было?
— Привет, Лева, — спокойно ответил Орлов. — Думаю, ты и сам догадываешься, чего я тебя беспокою.
Гуров подавил вздох. Все понятно, речь идет об убийстве Анны Кристаллер, чтоб ему никогда не совершаться! Орлов, разумеется, уже в курсе. Доложили, несмотря на выходной.
— Ты не напрягайся, Лева, я еще ночью все знал, — сказал Орлов. — Из министерства позвонили. Я просто не хотел тебя раньше времени тревожить.
— Спасибо. — Гуров усмехнулся и подумал, что он тоже не хотел беспокоить Орлова среди ночи.
Выходит, они позаботились друг о друге, вот только совершенно напрасно.
— И что? Я тебе нужен в качестве очевидца?
— Ты, Лева, приезжай в главк, я тебе все на месте объясню, — сказал Орлов.
Гуров не стал спорить и пошел собираться. Он оставил Марии короткую записку «Уехал в главк» и направился к лифту.
Вскоре сыщик прибыл в главное управление и сразу же прошел в кабинет генерал-лейтенанта. Он ожидал увидеть его в одиночестве, однако Орлов сидел в компании майора Карасева. Секретарша Верочка угощала их каким-то травяным чаем, аромат которого ощущался даже в приемной.
Орлов сразу приступил к делу. Разводить церемонии и дружеские беседы при Карасеве он явно считал излишним.
— Так вот, Лев Иванович, поступило распоряжение из министерства поручить расследование убийства госпожи Анны Кристаллер вам, — сухим официальным тоном сообщил генерал-лейтенант. — Майор Карасев ознакомит вас со всеми материалами, которые ему удалось раздобыть за это время. Вы с ним пообщайтесь, поделитесь соображениями и принимайте дело. Все, можете идти. — Орлов больше ничего не стал комментировать.
Гуров поднялся и направился к двери. Он пропустил майора вперед и вышел из кабинета вслед за ним.
— Лев Иванович! — окликнул его Орлов.
Гуров обернулся.
— Когда закончите, зайди ко мне, — тихо сказал генерал-лейтенант, и сыщик молча кивнул на ходу.
Карасев держался хорошо и спокойно, хотя в глубине его души, наверное, сидела обида. Именно он начал это дело, причем хорошо. Теперь его передают Гурову только потому, что тот давным-давно успел получить звание полковника, а Карасев пока что довольствовался майорским.
Гуров отлично понимал его чувства. При этом сыщика радовало то, что Карасев, несмотря на обиду, вел себя достойно, не злился и не вынашивал мстительные планы из разряда «Погодите, вы у меня еще узнаете, с кем связались!». Ничего подобного в тоне майора не было. Обычный рабочий, деловой настрой.
Они прошли в кабинет, который Гуров делил со своим коллегой и ближайшим другом Станиславом Крячко, и уселись. Карасев тут же начал последовательно излагать факты, установленные за прошедшую ночь.
Первым из них был тот, что люди Карасева так и не нашли оружие, хотя осмотрели буквально каждый сантиметр и проверили все помещения на наличие тайников. Гильза также обнаружена не была. Однако пулю они уже извлекли из тела Анны и передали на экспертизу.
— Результатов пока нет, так же как и по отпечаткам пальцев на бутылке из-под коньяка, — сообщил Карасев. — По предварительным данным очень сложно выстроить версию, хотя бы мало-мальски похожую на верную. Если же оттолкнуться от всего, что мы выяснили, и углубиться в анализ, то бишь в выявление мотивов, то первыми на ум, конечно же, приходят конкуренты.
— Речь о постановке мюзикла? — спросил Гуров.
— О гранте, выделенном на это, — уточнил Карасев.
— А что, есть еще претенденты? Я думал, что вопрос с поручением этого проекта Анне Кристаллер был решен окончательно.
Карасев слегка замялся.
— Так-то оно так, — не слишком уверенно сказал он. — Но все же оставалась какая-то лазейка. Немцы должны были посмотреть пробный показ. Вот если бы он их устроил, то вопрос можно было бы считать решенным окончательно и бесповоротно.
— Это вам откуда известно?
— Рассказал продюсер Лейбман. Да и другие артисты упоминали. Но вы сами понимаете, что это за публика! Привыкли к игре, интригам, вот и сейчас темнят, юлят, говорят много, а по сути почти ничего. Замучился с ними. Не люблю с богемной тусовкой работать, уж лучше с бандитами, честное слово! Там хотя бы методы ясны, а этих попробуй тронь — на всю Москву раструбят, что в полиции к ним применили насильственные действия!
— Так вам надо радоваться, что вы избавились от столь неприятного дела, — пошутил Гуров и попытался улыбнуться.
— Да я особо привередничать не привык, — суховато ответил Карасев. — Что поручают, то и веду.
— А следователь остался прежним? — спросил Гуров.
— Да, Сухарев. Вы с ним пообщаетесь?
— Непременно, но сначала все же продолжим с вами.
— Хорошо. Значит, самый яркий и пока не слишком объяснимый факт выглядит так. У одной гостьи в сумочке был обнаружен наркотик. Интересно и то, что точно такая же гадость найдена в спальне Анны Кристаллер.
Гуров присвистнул и заявил:
— Ничего себе! Баловалась, значит, Аннушка наркотой, да?
— Все ее близкие начисто опровергают эти данные, — заявил Карасев. — Утверждают, что ни о каких наркотиках слыхом не слыхивали. Но я и не ожидал, что они начнут кричать, будто покойница была наркоманкой.
— Ладно, с этим я сам разберусь, — задумчиво сказал Гуров. — А у кого нашли наркотик?
— У некоей Ольги Летицкой. Все называют ее Лелей. Эта совсем молодая певичка должна была исполнять в мюзикле одну из ведущих партий. Она из филармонии.
— Как Летицкая это объясняет?
— Орет дурным голосом, что это не ее, что она впервые это видит, ей это подбросили. — Карасев усмехнулся. — Признаюсь, что за годы службы я ничего другого и не слышал от персон, задержанных с наркотой. Такое впечатление, что они в школе зазубрили на уроке: «Не мое, мне подбросили!»
Гуров побарабанил пальцами по крышке стола, потом спросил:
— Где она сейчас? Отпустили?
— Ну уж нет, — решительно возразил Карасев. — Не стал я ее отпускать, несмотря на посыпавшиеся со всех сторон поручительства и заверения в том, что это недоразумение. Закрыл барышню до выяснения. Она сейчас в КПЗ сидит. Ничего, меньше гонору будет, — неожиданно со злостью добавил он.