Страница:
Первый этап – становление классической методологии, основанной на исследовательском принципе «объяснять социальное из социального», обусловлен теорией «идеальных типов». Исходным понятием классической теории явилось понятие социального действия, под которым понимаются действия индивида, направленные, с одной стороны, его мотивационными особенностями, а с другой стороны, нормативно-ценностной ориентацией на действия других индивидов, т. е. действия, ориентированные на поведение других людей.
М. Вебер выделял следующие типы действий: целерациональное, ценностно-рациональное, традиционное, аффективное. Целерациональное действие характеризуется осознанным выбором цели, рациональным соотнесением цели и средств. Ценностно-рациональное действие определяется сознательным выбором и стремлением к идеалам добра, красоты, справедливости (т. е. этическими, эстетическими, религиозными и другими ценностями).
Традиционное действие основано на привычке, стереотипе, ритуале. Аффективное действие обусловлено эмоциональным влечением (например, любовная страсть, ненависть, гнев, страх, энтузиазм и т. п.). Целерациональные и ценностно-рациональные действия определяются осознаваемыми мотивами – целями или ценностями. Поскольку аффективное и традиционное действия находятся «на границе» осмысленной, сознательной ориентации индивида в обществе, невозможно рассматривать их как социальные действия и считать предметом изучения социологии[5].
Формулируя концепцию типов действия, М. Вебер отмечал, что описанные им действия суть абстракции, которые в реальности не встречаются, так как в действиях индивида всегда присутствует пересечение всех отмеченных типов. Однако такая абстракция вполне обоснована, если возникает в результате исследования эмпирических фактов и их сравнительного анализа как идеальный тип исследуемой социальной реальности. Идеальные типы предполагают заведомое упрощение сложности и многообразия социальных явлений, их идеализацию. Такая идеализация необходима социологу в целях систематизации анализируемого эмпирического материала и дальнейшего его сопоставления и изучения[6].
Теория идеальных типов является средством научного познания, выполняя роль логической конструкции для обработки эмпирических данных. Чтобы стать надежным инструментом исследователя, идеальный тип должен, во-первых, соответствовать существующим научным фактам; во-вторых, быть логически непротиворечивым. При этом идеальный тип как логическая конструкция отражает и целостность явления, и уникальность, своеобразие элементов структуры этого явления.
Теория идеальных типов учитывает недостатки как абстрактно-умозрительного, так и эмпирического (привязанного к усредненным значениям) подхода, в которых утрачивается целостность объекта изучения. Таким образом, данная теория оказывается одной из первых попыток стать промежуточной[7] концепцией, связывающей эмпирию и абстрактные теории (эмпирическую социологию и социальную философию), а также анализировать социальные объекты целостно, в их внутренней взаимосвязи.
Особенность теории «идеальных типов социального действия» состоит в том, что предметом социологии стало только рационально ориентированное действие человека как причина, влияющая на все прочие социальные явления. Такой подход отличен от взглядов Г. Лебона[8], Г. Тарда[9] (рассматривающих социальное действие как следствие психологических феноменов), К. Маркса и Ф. Энгельса (для которых социальное действие было следствием экономических отношений)[10], Э. Дюркгейма[11] (полагавшего причиной объективную социальную реальность, оказывающую влияние на действия человека). Постановка проблемы «социального действия» и попытка ее разрешения инструментарием, который имелся в арсенале науки того времени, интересна, однако методологический подход, предложенный М. Вебером, предписывает и описывает явления, оставляя за пределами изучения факты психического, экономического и другого порядка, не объясняя их (такова точка зрения С. Московичи, с которой автор солидарен)[12].
Второй этап характеризуется становлением системной социологической парадигмы. Системный анализ, прежде чем стать методологией социальных наук, первоначально сложился в русле естественнонаучных дисциплин, которые первыми столкнулись с проблемой ограниченности детерминистической интерпретации явлений.
Длительное время господствующий в науке детерминистический подход не мог объяснить функционирование сложных целостных объектов, а поэтому требовались иные методологические решения. Ответом на это научное требование явилась методология системного анализа, основы которой были заложены А. А. Богдановым в начале ХХ в. при разработке теории общеорганизационной науки, названной им тектологией[13]. В 50-е гг. Л. фон Берталанфи разработал «принципы системного подхода»[14], а Н. Винер – кибернетику как теорию управления и переработки информации[15].
Системная парадигма в социологии исторически наследует традицию социологической классики. Здесь прослеживается стремление рассматривать общество как целостность, структуру и способ взаимосвязей между элементами исходя из принципа социального действия. Системный подход принят во многих науках, изучающих организационные общности, и он «стремится не просто описывать или предписывать, а, прежде всего, понять и охарактеризовать действия объекта, в том числе ожидаемые действия»[16]. Основополагающая задача – изучение поведения объекта. «Системный подход главное внимание сосредоточивает на изучении поведения объекта. Главный вопрос здесь – не «что это такое?» а «что оно делает?»[17]. Описание поведения объекта становится возможным через понимание того, как объект устроен и как он взаимодействует с другими объектами.
Особенность системного подхода как общенаучной методологии заключается, во-первых, в стремлении изучать объект как целостность, во-вторых, система и среда не абстрагируются одна от другой, а рассматриваются в единстве, в-третьих, самоорганизующаяся система обладает способностью к «целеполаганию». Такое представление является альтернативой и в определенном смысле противоположностью длительное время используемому детерминистическому подходу.
Детерминизм – принцип теории познания, который был ведущим в общественных науках вплоть до конца XIX в. Его особенность состоит в гносеологической установке, что любой объект детерминирован свойственным только ему определенным ключевым фактором (исходной причиной), поэтому и познание объекта должно строиться на выявлении этого исходного, ключевого фактора. Такой подход ограничен, так как областью его применения является исследование простых объектов или простых систем, построенных на причинно-следственной связи, систем, в которых только один фактор является определяющим.
При исследовании объекта, являющегося сложной системой, ученые убеждаются в ограниченных возможностях использования детерминизма. Дело в том, что в сложных системах привычные причинно-следственные связи теряют свою всеобщность, а проблема первичности превращается в схоластические рассуждения. Продолжительное время наука «занималась главным образом исследованием проблем с двумя переменными (линейными причинными рядами, одной причиной и одним следствием) или в лучшем случае задач с несколькими переменными. Однако множество проблем, возникающих в биологии и социальных науках, по существу, являются проблемами со многими переменными и требуют для своего решения новых понятийных средств»[18].
В сложных системах ни «производственные отношения», ни «либидо», ни «коллективное бессознательное», ни какой бы то ни было иной «ключевой фактор» не может претендовать на абсолютно определяющую роль. Здесь вступают в силу другие закономерности, связанные с особенностью объекта исследования. На это обращает внимание Р. Эшби: «достоинство кибернетики [разновидности системного подхода] состоит в методе исследования сложных систем, ибо при изучении простых систем кибернетика не имеет преимуществ»[19].
Анализируя поведение объекта, можно сделать вывод, что системный подход не предполагает абстрагирование объекта от внешней среды, внешнего мира, напротив, он предусматривает, что объект взаимодействует и обменивается веществом и энергией (одним словом, ресурсами) со средой, которую он изменяет. При этом он изменяет и самого себя. Характер взаимодействия «система – среда» определяется целеполаганием системы, уровнем ее активности и устойчивости.
Целеполагающей деятельностью может быть охарактеризовано стремление системы, существующей или в меняющихся, или в постоянных условиях среды, выполнять определенный образ действий, который обеспечивает адаптацию (устойчивость) системы к среде. Стремление к устойчивости (гомеостазису[20]) является наглядным примером проявления целеполагания самоорганизующейся системы. Особый аспект системного анализа при рассмотрении «живых» организмов, организаций состоит в принятии идеи целеполагания. «Если мы посмотрим на живой организм, то можем наблюдать удивительный порядок, организацию, постоянство в непрерывном изменении, регулирование и явную телеологию. В. механистическом мировоззрении. они рассматривались как иллюзорные или метафизические. оказались вне законной области науки»[21].
Системная методология в процессе становления столкнулась с рядом проблем. Главными из них оказались проблемы системной открытости-закрытости, порядка-хаоса, самоорганизации и саморегуляции. Для их решения ученым потребовалось критически проанализировать принципы системного подхода, на основании чего и возникла первоначально концепция «диссипативных» (неравновесных) систем, разработанная в 60—70-е гг. ХХ в. брюссельской школой (Г. Николис, И. Р. Пригожин, И. Стенгерс)[22]. Вслед за этим Г. Хакеном были заложены основы теории самоорганизации и введено в 1973 г. в научный оборот понятие «синергетика»[23](табл. 1).
Таблица 1
Системная парадигма в науке
Работы представителей брюссельской школы и Г. Хакена послужили основой нового направления в исследовании систем как систем, существующих за счет постоянного обмена со средой, как неустойчивых (диссипативных) самоорганизующихся комплексов. Неустойчивые системы в процессе взаимообмена со средой не находятся в состоянии равновесия. Напротив, такая система упорядочена и хаотична одновременно. Хаос обеспечивает накопление мутационных изменений, которые представляют собой набор возможностей. Достигнув предела накопления возможностей (который задан организационными характеристиками), система оказывается в состоянии бифуркации[24]. И. Р. Пригожин на основе анализа процессов, происходящих в сложных органических молекулах, описал механизм бифуркации, смены одного состояния другим. Такой переход из одного состояния в другое и предопределен, и неожидан. Переход предопределен набором возможных мутаций, накопленных системой. Поэтому с необходимостью реализуются только заложенные возможности (точнее, некоторые из них). То, чего нет в системе, не может в ней проявиться. Вместе с тем такой переход и неожидан, так как реализация той или иной возможности случайна.
Системная методология исследования социального действия нашла свое воплощение во второй половине ХХ в. в работах зарубежных социологов, представлявших структурно-функциональное направление (Т. Парсонс, Р. Мертон, Н. Луман), которые, опираясь на классический фундамент, заложенный в XIX в. М. Вебером, синтезировали ряд социологических традиций.
Основательная разработка теории социального действия принадлежит Т. Парсонсу[25], который внес кардинальные изменения в содержание отправных понятий веберовской концепции, дополнив ее общей теорией социального поведения. Согласно этой теории социальное действие определяется не только сознательными целями индивида, но и объективными факторами, которые влияют на возникновение сознательного целеполагания. К таким объективным факторам можно отнести социальные институты, образцы культуры, обязывающие человека подчиняться социальным нормам. Социальное действие уже не только определяется сознательным выбором, но и побуждается подсознательным влечением. Между тем действие можно считать социальным, если в нем присутствуют ожидание действий других индивидов, ориентация на их деятельность. В этом смысле социальное действие – это то, что находится в пределах влияния норм и ценностей, социальных институтов и образцов культуры. В целом Т. Парсонс к середине ХХ в. разработал общеметодологическую теорию социального действия, отвечая на главный вопрос системной теории: как действует объект?
В этом же направлении одновременно реализовал свой научный поиск и Р. Мертон[26], развивший понятие «аномия»[27] на основе системного подхода. Однако он не стремился создать общую методологию социального действия, сознательно ограничивая научный поиск сферой теории среднего уровня, которая представляет собой связующее звено между концепциями эмпирического обобщения и общеметодологической теорией. Такой подход по характеру близок к теории идеальных типов, только методологически ориентирован системным подходом. Позиции Р. Мертона и М. Вебера близки в том, что для них главным остается вопрос: почему человек осуществляет действие? Этот вопрос Р. Мертон конкретизирует: в чем причина аномийных действий человека? По его мнению, в том, что в действиях человека возможна рассогласованность между целями, предлагаемыми культурой, и институализированными способами достижения этих целей.
В 70—90-е гг. ХХ в. Н. Луман[28], опираясь на системный метод, сконцентрировал внимание на изучении социального действия с точки зрения взаимосвязи общества с окружающей его средой и на способности такого общества вырабатывать механизмы рефлексии, обеспечивающие его самоорганизацию, самосозидание (автопоэксис[29]). В конце ХХ в. системный подход во взаимосвязи с теорией социального действия в западной социологии был реализован при исследовании проблемы социальной солидарности (например, работы Ю. Хабермаса[30], К. Боулдинга[31], Дж. Тайнтера[32]. Среди современных исследований особо стоит отметить разработанную на основе теории неравновесности и самоорганизации (методология брюссельской школы) концепцию социального действия П. Штомпки[33], в которой исследовательское внимание сосредоточено на процессах (в отличие от социологии середины века, опирающейся на принципы систем Л. фон Берталанфи, которая особое внимание уделяла структурам).
Разработка и исследование проблемы мотивации и ориентации человека в социальной среде в отечественной социологии имеет свои особенности, на которые повлиял характер развития социологии в России в ХХ в. Отечественная социология, испытав коллизии 30—40-х гг., после периода забвения возродилась в 50—60-е гг. Как и все общественные науки того времени, теоретическая социология находилась под влиянием методологии исторического материализма, тогда как эмпирическая социология, будучи в определенной мере независимой, стала использовать как исследовательский инструмент методологию структурно-функционального анализа[34]. Вследствие этого наметился разрыв между теоретической и эмпирической социологией.
Успехи прикладной социологии, а также успехи других наук, использующих системный метод, привели к тому, что в Советском Союзе начала развиваться системная методология для исследования общественных явлений, что предполагало явную или неявную борьбу с официально принятой методологией. Поэтому главным методологическим вопросом дискуссий того времени стал вопрос о предмете социологии[35]. Сосредоточенность на этом вопросе ограничивала возможность социологии заниматься разработкой других методологических проблем, что еще больше усилило разрыв между эмпирической и теоретической социологией.
Эмпирическая социология 70-х гг. нуждалась, во-первых, в методиках, обеспечивающих надежность и точность сбора данных; во-вторых, в способах первичного обобщения и интерпретации полученного материала. Первое требование обеспечило развитие в 70-х гг. социологических методик[36]. Второе требование, испытывая на себе влияние структурного функционализма, привело к структурированию социологического знания по отраслям[37]. При этом каждая отрасль социологического знания в условиях борьбы методологий столкнулась с необходимостью разработки своей собственной техники обобщения и интерпретации данных. В результате к началу 80-х гг. социологическое знание оформилось в структуру, состоящую из трех уровней[38]:
• первый – эмпирическая социология, непосредственно ориентированная на сбор первичных данных, разрабатывающая методы, обеспечивающие надежность и точность получения информации;
• второй – социология, направленная на обобщение первичных данных по определенным отраслям, сферам социальной деятельности;
• третий – теоретическая социология как общая методология, называемая в то время историческим материализмом.
Сложившаяся к настоящему времени структура социологического знания в России не имеет явно обозначенной теории социального действия, хотя в ряде подходов содержится ее проблематика (проблематика мотивации и ориентации индивида в обществе), например в теориях организации и самоорганизации, социального управления (обозначим это условно как системное направление). С другой стороны, особым направлением, где обнаруживается рассматриваемая проблема, являются научные работы, посвященные изучению так называемого «русского вопроса» – специфике российского социального поведения.
Ряд работ – это теоретические социологические разработки и подходы к изучению процессов функционирования, развития, девиации, коллапса социальных систем. Здесь могут быть выделены работы, посвященные как общеметодологическим проблемам (социологическое знание третьего уровня), так и анализу организации и самоорганизации социальных систем, условий их функционирования (социологическое знание второго уровня).
В нашей стране исследование социальных феноменов с точки зрения системного подхода было инициировано работами В. Г. Афанасьева[39] в 60—70-х гг. Им разработаны проблемы изучения общества как системной целостности, органически связанной с природой, и определено научное направление – исследование проблем управления сложными системами. Такой подход может быть охарактеризован как общая теория управления системами, в которой принципы тектологии, кибернетики и теории систем были применены к управлению обществом в целом.
Успехи системной теории в естественнонаучной сфере (математике, физике, химии и др.) оказали большое влияние на становление новой методологической парадигмы общественных наук. Здесь большую роль сыграли работы С. П. Курдюмова, Г. Г. Малинецкого, Н. Н. Моисеева и других ученых[40]. Особенность новой научной позиции состояла в том, что российские ученые опирались не столько на принципы Л. фон Берталанфи, сколько на открытия и разработки брюссельской школы. Поэтому в рамках системного подхода к изучению социальных явлений начинали преобладать идеи самоорганизации и синергетики. Синергетический подход как методология исследования социальных явлений занял заметное положение в 90-х гг. особенно в связи со сменой государственно-политического и социально-экономического устройства страны, что потребовало переосмысления устоявшихся на протяжении десятилетий представлений об обществе и личности, отказа от прежней идеологии. Разработке методологии социальных явлений посвящено значительное количество работ, в том числе В. С. Егорова[41], В. П. Бранского[42], В. Л. Романова[43]. Сейчас уже можно утверждать, что системная парадигма стала ведущей методологией исследования социальных явлений, т. е. положена в основу теоретической социологии (как социологического знания третьего уровня).
М. Вебер выделял следующие типы действий: целерациональное, ценностно-рациональное, традиционное, аффективное. Целерациональное действие характеризуется осознанным выбором цели, рациональным соотнесением цели и средств. Ценностно-рациональное действие определяется сознательным выбором и стремлением к идеалам добра, красоты, справедливости (т. е. этическими, эстетическими, религиозными и другими ценностями).
Традиционное действие основано на привычке, стереотипе, ритуале. Аффективное действие обусловлено эмоциональным влечением (например, любовная страсть, ненависть, гнев, страх, энтузиазм и т. п.). Целерациональные и ценностно-рациональные действия определяются осознаваемыми мотивами – целями или ценностями. Поскольку аффективное и традиционное действия находятся «на границе» осмысленной, сознательной ориентации индивида в обществе, невозможно рассматривать их как социальные действия и считать предметом изучения социологии[5].
Формулируя концепцию типов действия, М. Вебер отмечал, что описанные им действия суть абстракции, которые в реальности не встречаются, так как в действиях индивида всегда присутствует пересечение всех отмеченных типов. Однако такая абстракция вполне обоснована, если возникает в результате исследования эмпирических фактов и их сравнительного анализа как идеальный тип исследуемой социальной реальности. Идеальные типы предполагают заведомое упрощение сложности и многообразия социальных явлений, их идеализацию. Такая идеализация необходима социологу в целях систематизации анализируемого эмпирического материала и дальнейшего его сопоставления и изучения[6].
Теория идеальных типов является средством научного познания, выполняя роль логической конструкции для обработки эмпирических данных. Чтобы стать надежным инструментом исследователя, идеальный тип должен, во-первых, соответствовать существующим научным фактам; во-вторых, быть логически непротиворечивым. При этом идеальный тип как логическая конструкция отражает и целостность явления, и уникальность, своеобразие элементов структуры этого явления.
Теория идеальных типов учитывает недостатки как абстрактно-умозрительного, так и эмпирического (привязанного к усредненным значениям) подхода, в которых утрачивается целостность объекта изучения. Таким образом, данная теория оказывается одной из первых попыток стать промежуточной[7] концепцией, связывающей эмпирию и абстрактные теории (эмпирическую социологию и социальную философию), а также анализировать социальные объекты целостно, в их внутренней взаимосвязи.
Особенность теории «идеальных типов социального действия» состоит в том, что предметом социологии стало только рационально ориентированное действие человека как причина, влияющая на все прочие социальные явления. Такой подход отличен от взглядов Г. Лебона[8], Г. Тарда[9] (рассматривающих социальное действие как следствие психологических феноменов), К. Маркса и Ф. Энгельса (для которых социальное действие было следствием экономических отношений)[10], Э. Дюркгейма[11] (полагавшего причиной объективную социальную реальность, оказывающую влияние на действия человека). Постановка проблемы «социального действия» и попытка ее разрешения инструментарием, который имелся в арсенале науки того времени, интересна, однако методологический подход, предложенный М. Вебером, предписывает и описывает явления, оставляя за пределами изучения факты психического, экономического и другого порядка, не объясняя их (такова точка зрения С. Московичи, с которой автор солидарен)[12].
Второй этап характеризуется становлением системной социологической парадигмы. Системный анализ, прежде чем стать методологией социальных наук, первоначально сложился в русле естественнонаучных дисциплин, которые первыми столкнулись с проблемой ограниченности детерминистической интерпретации явлений.
Длительное время господствующий в науке детерминистический подход не мог объяснить функционирование сложных целостных объектов, а поэтому требовались иные методологические решения. Ответом на это научное требование явилась методология системного анализа, основы которой были заложены А. А. Богдановым в начале ХХ в. при разработке теории общеорганизационной науки, названной им тектологией[13]. В 50-е гг. Л. фон Берталанфи разработал «принципы системного подхода»[14], а Н. Винер – кибернетику как теорию управления и переработки информации[15].
Системная парадигма в социологии исторически наследует традицию социологической классики. Здесь прослеживается стремление рассматривать общество как целостность, структуру и способ взаимосвязей между элементами исходя из принципа социального действия. Системный подход принят во многих науках, изучающих организационные общности, и он «стремится не просто описывать или предписывать, а, прежде всего, понять и охарактеризовать действия объекта, в том числе ожидаемые действия»[16]. Основополагающая задача – изучение поведения объекта. «Системный подход главное внимание сосредоточивает на изучении поведения объекта. Главный вопрос здесь – не «что это такое?» а «что оно делает?»[17]. Описание поведения объекта становится возможным через понимание того, как объект устроен и как он взаимодействует с другими объектами.
Особенность системного подхода как общенаучной методологии заключается, во-первых, в стремлении изучать объект как целостность, во-вторых, система и среда не абстрагируются одна от другой, а рассматриваются в единстве, в-третьих, самоорганизующаяся система обладает способностью к «целеполаганию». Такое представление является альтернативой и в определенном смысле противоположностью длительное время используемому детерминистическому подходу.
Детерминизм – принцип теории познания, который был ведущим в общественных науках вплоть до конца XIX в. Его особенность состоит в гносеологической установке, что любой объект детерминирован свойственным только ему определенным ключевым фактором (исходной причиной), поэтому и познание объекта должно строиться на выявлении этого исходного, ключевого фактора. Такой подход ограничен, так как областью его применения является исследование простых объектов или простых систем, построенных на причинно-следственной связи, систем, в которых только один фактор является определяющим.
При исследовании объекта, являющегося сложной системой, ученые убеждаются в ограниченных возможностях использования детерминизма. Дело в том, что в сложных системах привычные причинно-следственные связи теряют свою всеобщность, а проблема первичности превращается в схоластические рассуждения. Продолжительное время наука «занималась главным образом исследованием проблем с двумя переменными (линейными причинными рядами, одной причиной и одним следствием) или в лучшем случае задач с несколькими переменными. Однако множество проблем, возникающих в биологии и социальных науках, по существу, являются проблемами со многими переменными и требуют для своего решения новых понятийных средств»[18].
В сложных системах ни «производственные отношения», ни «либидо», ни «коллективное бессознательное», ни какой бы то ни было иной «ключевой фактор» не может претендовать на абсолютно определяющую роль. Здесь вступают в силу другие закономерности, связанные с особенностью объекта исследования. На это обращает внимание Р. Эшби: «достоинство кибернетики [разновидности системного подхода] состоит в методе исследования сложных систем, ибо при изучении простых систем кибернетика не имеет преимуществ»[19].
Анализируя поведение объекта, можно сделать вывод, что системный подход не предполагает абстрагирование объекта от внешней среды, внешнего мира, напротив, он предусматривает, что объект взаимодействует и обменивается веществом и энергией (одним словом, ресурсами) со средой, которую он изменяет. При этом он изменяет и самого себя. Характер взаимодействия «система – среда» определяется целеполаганием системы, уровнем ее активности и устойчивости.
Целеполагающей деятельностью может быть охарактеризовано стремление системы, существующей или в меняющихся, или в постоянных условиях среды, выполнять определенный образ действий, который обеспечивает адаптацию (устойчивость) системы к среде. Стремление к устойчивости (гомеостазису[20]) является наглядным примером проявления целеполагания самоорганизующейся системы. Особый аспект системного анализа при рассмотрении «живых» организмов, организаций состоит в принятии идеи целеполагания. «Если мы посмотрим на живой организм, то можем наблюдать удивительный порядок, организацию, постоянство в непрерывном изменении, регулирование и явную телеологию. В. механистическом мировоззрении. они рассматривались как иллюзорные или метафизические. оказались вне законной области науки»[21].
Системная методология в процессе становления столкнулась с рядом проблем. Главными из них оказались проблемы системной открытости-закрытости, порядка-хаоса, самоорганизации и саморегуляции. Для их решения ученым потребовалось критически проанализировать принципы системного подхода, на основании чего и возникла первоначально концепция «диссипативных» (неравновесных) систем, разработанная в 60—70-е гг. ХХ в. брюссельской школой (Г. Николис, И. Р. Пригожин, И. Стенгерс)[22]. Вслед за этим Г. Хакеном были заложены основы теории самоорганизации и введено в 1973 г. в научный оборот понятие «синергетика»[23](табл. 1).
Таблица 1
Системная парадигма в науке
Работы представителей брюссельской школы и Г. Хакена послужили основой нового направления в исследовании систем как систем, существующих за счет постоянного обмена со средой, как неустойчивых (диссипативных) самоорганизующихся комплексов. Неустойчивые системы в процессе взаимообмена со средой не находятся в состоянии равновесия. Напротив, такая система упорядочена и хаотична одновременно. Хаос обеспечивает накопление мутационных изменений, которые представляют собой набор возможностей. Достигнув предела накопления возможностей (который задан организационными характеристиками), система оказывается в состоянии бифуркации[24]. И. Р. Пригожин на основе анализа процессов, происходящих в сложных органических молекулах, описал механизм бифуркации, смены одного состояния другим. Такой переход из одного состояния в другое и предопределен, и неожидан. Переход предопределен набором возможных мутаций, накопленных системой. Поэтому с необходимостью реализуются только заложенные возможности (точнее, некоторые из них). То, чего нет в системе, не может в ней проявиться. Вместе с тем такой переход и неожидан, так как реализация той или иной возможности случайна.
Системная методология исследования социального действия нашла свое воплощение во второй половине ХХ в. в работах зарубежных социологов, представлявших структурно-функциональное направление (Т. Парсонс, Р. Мертон, Н. Луман), которые, опираясь на классический фундамент, заложенный в XIX в. М. Вебером, синтезировали ряд социологических традиций.
Основательная разработка теории социального действия принадлежит Т. Парсонсу[25], который внес кардинальные изменения в содержание отправных понятий веберовской концепции, дополнив ее общей теорией социального поведения. Согласно этой теории социальное действие определяется не только сознательными целями индивида, но и объективными факторами, которые влияют на возникновение сознательного целеполагания. К таким объективным факторам можно отнести социальные институты, образцы культуры, обязывающие человека подчиняться социальным нормам. Социальное действие уже не только определяется сознательным выбором, но и побуждается подсознательным влечением. Между тем действие можно считать социальным, если в нем присутствуют ожидание действий других индивидов, ориентация на их деятельность. В этом смысле социальное действие – это то, что находится в пределах влияния норм и ценностей, социальных институтов и образцов культуры. В целом Т. Парсонс к середине ХХ в. разработал общеметодологическую теорию социального действия, отвечая на главный вопрос системной теории: как действует объект?
В этом же направлении одновременно реализовал свой научный поиск и Р. Мертон[26], развивший понятие «аномия»[27] на основе системного подхода. Однако он не стремился создать общую методологию социального действия, сознательно ограничивая научный поиск сферой теории среднего уровня, которая представляет собой связующее звено между концепциями эмпирического обобщения и общеметодологической теорией. Такой подход по характеру близок к теории идеальных типов, только методологически ориентирован системным подходом. Позиции Р. Мертона и М. Вебера близки в том, что для них главным остается вопрос: почему человек осуществляет действие? Этот вопрос Р. Мертон конкретизирует: в чем причина аномийных действий человека? По его мнению, в том, что в действиях человека возможна рассогласованность между целями, предлагаемыми культурой, и институализированными способами достижения этих целей.
В 70—90-е гг. ХХ в. Н. Луман[28], опираясь на системный метод, сконцентрировал внимание на изучении социального действия с точки зрения взаимосвязи общества с окружающей его средой и на способности такого общества вырабатывать механизмы рефлексии, обеспечивающие его самоорганизацию, самосозидание (автопоэксис[29]). В конце ХХ в. системный подход во взаимосвязи с теорией социального действия в западной социологии был реализован при исследовании проблемы социальной солидарности (например, работы Ю. Хабермаса[30], К. Боулдинга[31], Дж. Тайнтера[32]. Среди современных исследований особо стоит отметить разработанную на основе теории неравновесности и самоорганизации (методология брюссельской школы) концепцию социального действия П. Штомпки[33], в которой исследовательское внимание сосредоточено на процессах (в отличие от социологии середины века, опирающейся на принципы систем Л. фон Берталанфи, которая особое внимание уделяла структурам).
Разработка и исследование проблемы мотивации и ориентации человека в социальной среде в отечественной социологии имеет свои особенности, на которые повлиял характер развития социологии в России в ХХ в. Отечественная социология, испытав коллизии 30—40-х гг., после периода забвения возродилась в 50—60-е гг. Как и все общественные науки того времени, теоретическая социология находилась под влиянием методологии исторического материализма, тогда как эмпирическая социология, будучи в определенной мере независимой, стала использовать как исследовательский инструмент методологию структурно-функционального анализа[34]. Вследствие этого наметился разрыв между теоретической и эмпирической социологией.
Успехи прикладной социологии, а также успехи других наук, использующих системный метод, привели к тому, что в Советском Союзе начала развиваться системная методология для исследования общественных явлений, что предполагало явную или неявную борьбу с официально принятой методологией. Поэтому главным методологическим вопросом дискуссий того времени стал вопрос о предмете социологии[35]. Сосредоточенность на этом вопросе ограничивала возможность социологии заниматься разработкой других методологических проблем, что еще больше усилило разрыв между эмпирической и теоретической социологией.
Эмпирическая социология 70-х гг. нуждалась, во-первых, в методиках, обеспечивающих надежность и точность сбора данных; во-вторых, в способах первичного обобщения и интерпретации полученного материала. Первое требование обеспечило развитие в 70-х гг. социологических методик[36]. Второе требование, испытывая на себе влияние структурного функционализма, привело к структурированию социологического знания по отраслям[37]. При этом каждая отрасль социологического знания в условиях борьбы методологий столкнулась с необходимостью разработки своей собственной техники обобщения и интерпретации данных. В результате к началу 80-х гг. социологическое знание оформилось в структуру, состоящую из трех уровней[38]:
• первый – эмпирическая социология, непосредственно ориентированная на сбор первичных данных, разрабатывающая методы, обеспечивающие надежность и точность получения информации;
• второй – социология, направленная на обобщение первичных данных по определенным отраслям, сферам социальной деятельности;
• третий – теоретическая социология как общая методология, называемая в то время историческим материализмом.
Сложившаяся к настоящему времени структура социологического знания в России не имеет явно обозначенной теории социального действия, хотя в ряде подходов содержится ее проблематика (проблематика мотивации и ориентации индивида в обществе), например в теориях организации и самоорганизации, социального управления (обозначим это условно как системное направление). С другой стороны, особым направлением, где обнаруживается рассматриваемая проблема, являются научные работы, посвященные изучению так называемого «русского вопроса» – специфике российского социального поведения.
Ряд работ – это теоретические социологические разработки и подходы к изучению процессов функционирования, развития, девиации, коллапса социальных систем. Здесь могут быть выделены работы, посвященные как общеметодологическим проблемам (социологическое знание третьего уровня), так и анализу организации и самоорганизации социальных систем, условий их функционирования (социологическое знание второго уровня).
В нашей стране исследование социальных феноменов с точки зрения системного подхода было инициировано работами В. Г. Афанасьева[39] в 60—70-х гг. Им разработаны проблемы изучения общества как системной целостности, органически связанной с природой, и определено научное направление – исследование проблем управления сложными системами. Такой подход может быть охарактеризован как общая теория управления системами, в которой принципы тектологии, кибернетики и теории систем были применены к управлению обществом в целом.
Успехи системной теории в естественнонаучной сфере (математике, физике, химии и др.) оказали большое влияние на становление новой методологической парадигмы общественных наук. Здесь большую роль сыграли работы С. П. Курдюмова, Г. Г. Малинецкого, Н. Н. Моисеева и других ученых[40]. Особенность новой научной позиции состояла в том, что российские ученые опирались не столько на принципы Л. фон Берталанфи, сколько на открытия и разработки брюссельской школы. Поэтому в рамках системного подхода к изучению социальных явлений начинали преобладать идеи самоорганизации и синергетики. Синергетический подход как методология исследования социальных явлений занял заметное положение в 90-х гг. особенно в связи со сменой государственно-политического и социально-экономического устройства страны, что потребовало переосмысления устоявшихся на протяжении десятилетий представлений об обществе и личности, отказа от прежней идеологии. Разработке методологии социальных явлений посвящено значительное количество работ, в том числе В. С. Егорова[41], В. П. Бранского[42], В. Л. Романова[43]. Сейчас уже можно утверждать, что системная парадигма стала ведущей методологией исследования социальных явлений, т. е. положена в основу теоретической социологии (как социологического знания третьего уровня).