столько же прав путешествовать на "Ястребе", как и у любого
другого. А может и больше...
- О, мы так боимся за тебя...
- Или вы думаете, что я боюсь опасностей?
- О, нет, наш храбрый Лэнт, это мы боимся...
- Вы слишком много думаете, мои жены, и от этого ваши мозги
протухли. Я полностью сознаю опасность такого предприятия. Вы
думаете нет? Ну, так в таком случае, я вот вам что скажу: если
бы я не был уверен, что это безопасное путешествие, я и не
собирался бы лететь.
- О, мой муж, мой храбрый муж, останься с нами, мы даже не
будем протестовать против покупки третьей жены...
- Что вы не будете? Если я захочу третью жену, я ее куплю!
Если я захочу лететь, я так и сделаю. И я собираюсь сделать и
то, и другое! А теперь принесите мой ужин, и будьте благодарны,
что я еще недостаточно разгневан.
Красный закат. Тихий и спокойный, жаркая духота в воздухе -
память об обжигающе раскаленном голубом дне.
Френ и четверо других держали веревку. Орбур и Вилвил были
наверху, на снастях, меняя позицию двух баллонов. По их сигналу
Френ и его рабочие отпустили веревку, и баллоны скачком
вернулись в общий ряд. Пурпурный провел этот день подкачивая
опавшие воздушные мешки. Даже сейчас он все еще наполнял из
водяного горшка последний, балансируя на узких дощечках палубы.
Шуга и я стояли в стороне от помоста. Я держал в руках
пакет и размышлял, как же я мог влипнуть в такое положение. Я
перебирал в голове все разговоры дня, но ответ на это как-то не
находился. Но в своем рвении уговорить меня не рисковать своей
жизнью, моя жена настойчиво просила совета у множества женщин.
А эти женщины рассказывали своим мужьям...
Вскоре я обнаружил, что каждый мужчина, женщина и ребенок
на холме знают, что Лэнт Глава будет на борту "Ястреба", когда
он поднимется в небо на красном закате...
Когда Орбур и Вилвил спустились со снастей, Пурпурный
сделал отметку в своем контрольном списке. Орбур нырнул под
ткань, прикрывающую кучу грузов.
- Одеяла здесь внизу, Пурпурный.
- Хорошо, - ответил Пурпурный. - Я не хотел бы их оставить.
Питьевой воды на этот раз у нас достаточно?
- Более чем достаточно, - ответил Вилвил, покосившись на
Шугу.
Я увидел Пурпурного уже подходившего к нам.
- Я рад, что ты летишь, Лэнт. Путешествие будет долгим, а я
привык к твоему обществу.
Шуга тут же ответил:
- Я тоже рад присутствию Лэнта.
- На этот раз ты не взял с собой огнеделательных устройств,
не так ли? - спросил Пурпурный у Шуги.
Шуга сурово покачал головой.
- Ты помнишь, что я говорил тебе насчет этого?
Новый кивок.
- Отлично!
Пурпурный отошел к мальчикам и что-то шепнул им. Вилвил и
Орбур посмотрели на нас и переглянулись. Потом выбрались из
лодки и подошли к нам.
- О, Шуга, - спросили они, - можем ли мы спросить тебя об
одном из труднейших мест заклинания...
Шуга поковылял за ними. Они скрылись за черными кустами,
послышался резкий крик и звуки борьбы. Затем еще один крик - и
тишина. Через мгновение раздалось шипение и плеск воды,
выливаемой из горшка. Вилвил и Орбур появились, улыбаясь, и
немного погодя появился промокший Шуга. Он свирепо поблескивал
глазами. Волшебник подошел ко мне.
- Если бы они не были твоими сыновьями...
- И если бы они не нужны были для успешного возвращения
домой, - спокойно продолжил я. - То что бы ты сделал?
- Не имеет значения, - проворчал он. - Я тоже рад, что в
конце концов ты решился лететь с нами. Я собираюсь устроить
Пурпурному такую месть, о которой никто никогда не мечтал и не
слышал.
Несмотря на неудобное время дня на склоне собралась
значительная толпа. Было много народу из других деревень,
которые прослышав о нашей машине пришли посмотреть на старт. Но
было много и наших. Каждый горделиво показывал над какой частью
машины работал лично он. Среди собравшихся бродили торговцы,
продавая сладости и пряности. Как-то я их попробовал, а потом
несколько дней чувствовал себя больным. На этот раз я решил не
есть ничего, не хотелось лететь в воздушной машине с плохим
самочувствием.
- Все в порядке, Лэнт, - сказал Пурпурный. - Теперь ты
можешь подняться на борт.
Он помахал рукой волшебнику:
- Шуга...
Мы поднялись. Пурпурный указал мне, где сесть - на самом
носу лодки. Сам он выбрал себе место на корме. Пурпурный нервно
озирался, словно опасался, что в последний момент что-то
забудется.
Я оцепенел. Сердце отчаянно билось. Я не мог в это
поверить. Я действительно здесь, на летающей лодке... Я
собираюсь подняться на ней в небо!
Послышался голос:
- Лэнт! Лэнт!
Я перегнулся через борт. Там стоял Пилг Крикун.
- Пилг! - закричал я. - Где ты был?
- Я шел назад, - ответил он. - Лэнт, ты действительно
собираешься лететь с Пурпурным?
- Да, - ответил я. - Собираюсь.
- Ты храбрый мужчина, - заключил Пилг, - я буду скучать по
тебе.
Еще дальше по склону я разглядел Гортина и двух моих жен.
Они обильно рыдали, а маленький Гортин счастливо махал рукой.
- Все в порядке, - сообщил Пурпурный, - наземная команда
заняла свои места.
Я осмотрелся. Тысячи лиц глядели на нас. Вилвил и Орбур
махали собравшимся. Они забрались на свои велосипеды и как раз
привязывали себя страховочными веревками.
- Знаешь, - неожиданно произнес я. - Думаю, мне все же
стоит остаться...
Шуга толкнул меня на место.
- Перестань, Лэнт. Хочешь, чтобы все подумали, будто ты
трус?
Пурпурный стоял на корме лодки, для равновесия вцепившись
одной рукой в снасти.
Иногда он подавал команды наземной бригаде. Френ и его люди
рассредоточены вокруг помоста. У каждого в руке был тяжелый
нож. Каждый стоял возле своего причального каната.
- Порядок, - сказал Пурпурный. - Без сомнения, теперь
порядок. Будьте наготове! Все веревки должны быть обрезаны
одновременно! Поэтому ждите моего сигнала. Вы должны обрезать
канаты только тогда, когда я крикну. Я начинаю обратный отсчет:
готовы? Десять, девять, восемь...
- Шуга, дай мне выйти, - сказал я. - Я не собираюсь...
- Что?
- ...участвовать в авантюрах...
- Семь, шесть, пять...
- Шуга!
- Четыре, три...
Пятьдесят ножей одновременно упали на канаты. Мы
подпрыгнули вверх. Толпа восторженно закричала. Я завопил. Шуга
вскрикнул и вцепился в меня. Лодка резко накренилась. Я
ухватился за что-то, стараясь удержаться от падения. Раздался
рвущийся звук - это оказался Шугин пояс... Мы образовали свалку
на дне лодки. Я подтянулся, обрел сидячее положение и оперся о
скамью лодки.
Пурпурный яростно ругался.
- Вы, идиоты с протухшими мозгами! Вы даже считать
правильно не умеете! Я не успел даже кончить...
- Что кончить? - спросил я. - Три - это волшебное число,
Пурпурный. Все заклинания начинаются с тройки.
Он с глупым видом посмотрел на меня, затем отвернулся,
бормоча:
- Конечно, Пурпурный. Три - волшебное число, как ты можешь
быть таким глупым...
Его слова унес прочь ветер. Я огляделся, Шуга с ужасом
смотрел за борт.
- В чем дело? - спросил я.
- Мой волшебный пояс, болван! Ты разорвал его!
Я стал рядом с ним у перил. Лодка рискованно накренилась,
но Пурпурный переменил свое место на корме, и нос выровнялся.
И вот впервые с начала подъема у меня появилась возможность
взглянуть вниз. Там далеко внизу была скала, солнечный свет
падал на нее под углом. Голубые тени протянулись в
бесконечность. Крошечные человечки с каждой минутой делались
все меньше и меньше. Я мог видеть помост, домашние деревья,
пенистый край моря и его волнующуюся поверхность,
простиравшуюся до края мира, с другой стороны виднелись горные
пики. Мы летели даже выше их. Шуга смотрел вниз.
- Чем ты так расстроен? - спросил я. - Большинство твоих
заклинаний здесь, на дне лодки.
- Знаю, - ответил он. - Ты разорвал пояс и кое-что пропало.
Пыль желания. Она будет висеть в воздухе над деревней много
дней.
- Ну и ну! - сказал я. - И что из этого следует?
- Порошок. Ты помнишь пыль желания, направленную на
Пурпурного?
- Когда ты уничтожил его яйцо?
- Так оно и есть.
Я содрогнулся. Я все слишком хорошо помнил. Несколько раз
вдохнув пыль, Пурпурный направился в деревню и там сделал с
моей женой то, ради чего создаются семьи. Несколько раз.
- Я думаю, - прошептал Шуга, - я думаю...
- Ну, значит, мы обязаны вернуться, - заявил я. - Ты должен
показать им, какие травы необходимо пожевать. В районе ведь нет
другого волшебника. А там сейчас творится такое...
- Вернуться? - повторил Шуга. - Ты шутишь? Мы не можем
спуститься на землю, пока газ не устанет от работы и не
выберется из баллона. Кроме того, мы движемся строго на
север...
Он был прав, конечно. Я оставил его и переместился на
другую часть лодки. При каждом моем шаге лодка покачивалась.
Орбур крикнул Вилвилу:
- Думаю, мы должны снова поставить киль.
- Да, действительно, - согласился тот.
- Нет, - возразил Пурпурный, - все, что нам надо - это
переделать оснастку. Распределить ее шире вдоль лодки. Это...
- Что? - воскликнули сыновья.
Пурпурный вздохнул.
- Не обращайте внимания.
В небе на такой высоте оказался сильный ветер. Скала Юдиони
превратилась в черную точку на горизонте, под нами раскинулось
разноцветное море. Его покрывали коричневые и черные пятна. В
некоторых местах проглядывали рифы. Можно было разглядеть рощи
затонувших деревьев, скальные скопления и даже высокие
пирамиды, посвященные Маск-Вотцу. Кое-где они торчали из воды.
В тех местах, где таились водовороты, водная поверхность
оставалась серой и пенистой.
Пурпурный поглядел на солнце и что-то отметил на шкуре,
натянутой на раму. От центра шкуры к ее краям тянулись странные
линии.
- Это заклинание, указывающее направление, - пояснил
Пурпурный. - Мы направляемся почти прямо на восток.
- Я и сам бы мог тебе об этом сказать, - удивился я.
- Каким образом?
Я указал вниз.
- Видишь вон ту полоску земли... Это дорога, по которой мы
двигались во время нашего переселения. Она ведет точно к старой
деревне.
- Да? - Пурпурный перегнулся через борт, стараясь
собственными глазами увидеть ее. Я опасался за его равновесие.
Но еще больше я опасался за Шугу, который поглядывал на нас
мерцающими глазами. Пурпурный командовал:
- Вилвил, Орбур! Мы хотим изменить курс. Отвяжите
воздухотолкатели!
Ребята кивнули и взялись за дело. Колесо с лопастями
закачалось под поплавком. Потом с другой стороны опустилось
другое. Я содрогнулся от этого зрелища. Ни за что не поменялся
бы местами со своими сыновьями. Меня не затащишь туда, где
ничего нет между тобой, морем и бездонной воздушной пустотой.
- Нам надо держать курс вон туда, - кричал Пурпурный. -
Поверните к востоку на девять градусов влево.
Последних слов я не понял, но мальчишки, видимо, хорошо их
поняли. Вилвил начал крутить педали назад, а Орбур - вперед.
"Ястреб" медленно развернулся в небе. Лучи красного солнца
пронизывали снасти, по нашим лицам качались тени. Пурпурный
внимательно наблюдал за своей измерительной шкурой. На ее
центре торчали маленькие палочки, и он следил за положением
тени, которую она отбрасывала.
- Стоп! - закричал он. - Все в порядке! - Он помедлил, пока
движение воздухотолкателей не прекратилось и снова проверил
положение тени. - М-да, недостаточно, еще на десять градусов!
Когда они, наконец, направились в нужную сторону, он отдал
еще один непонятный приказ:
- Скорость в одну четверть!
Ребята начали напевать и крутить педали. Они сдвинули один
из шкивов таким образом, что воздух от толкателей шел теперь в
направлении кормы. А сами они сидели в направлении движения.
Песня представляла собой набор рифмованных слов в определенном
ритме, и они работали ногами в такт им.
Пурпурный немного понаблюдал за ними и опять начал
разглядывать что-то за бортом.
Немного спустя он буркнул:
- Ага! - и выпрямился. - Мы на правильном курсе. Мы летим
параллельно той полосе, которую ты указывал, Лэнт. Если ветер
нам позволит, то постараемся лететь точно над ней.
Он снова прошел на корму и растянулся на койке из воздушной
ткани.
- Знаешь, Лэнт, - воскликнул он, - если бы у меня не было
дел и обязанностей в другом месте, я, может быть, поселился
здесь. У вас очень спокойная жизнь.
- О, нет, Пурпурный, - возразил я. - Ты не был бы счастлив,
живя с нами. Тебе лучше вернуться...
- Не бойся, Лэнт. Именно это я и собираюсь сделать. Но я
говорю тебе, что действительно наслаждался жизнью здесь. - Он
указал на свое брюшко. - Взгляни, я вроде потерял даже
несколько фунтов.
- Лучше бы ты посмотрел на себя сзади, - пробормотал Шуга.
- Т-с-с, - пробормотал я, - нам придется пробыть вместе
довольно долго. Постарайся, по крайней мере, сдерживаться.
- Из-за него?
- Тебе не надо было лететь, Шуга.
- Как не надо? Как же я иначе докажу...
- Ты просто не обращай внимания. Если не можешь сказать
ничего приятного, то совсем ничего не говори. По крайней мере,
пока мы в воздухе.
Шуга заворчал на меня и пошел вперед на нос лодки. Я устало
опустился на кучу одежды и припасов. Немного понаблюдал, как
сыновья крутят педали. Нелепое это было зрелище - велосипед так
высоко в воздухе и совсем без колес, а они с таким упорством
нажимают на педали, что я рассмеялся. Ребята посмотрели на
меня, но продолжали работать. Скопление воздушных мешков над
нами напоминало отдаленную скалу. Они были достаточно большими,
чтобы покрыть нас, но недостаточно большими , чтобы подавлять.
Ощущение такое, словно находишься под навесом, и в то же время
- странная свобода.
Время от времени мальчики отдыхали и тогда становилось
совсем тихо. Это было самой характерной особенностью воздушного
корабля. В небе он никогда не трещал и не содрогался. Здесь
совсем не было звуков, не считая, возможно, биения моего
сердца.
Воздух был холодным, почти кусающим. Пурпурный достал
несколько одеял и раздал их. Вилвил и Орбур одели
дополнительную одежду. Она была прикреплена к снастям, так что
ее можно было одевать при желании. У них были с собой пакеты
сухарей и бутылки с водой. Они могли совсем не спускаться в
лодку, пока сами того не захотят. Последние лучи красного
солнца окончательно исчезали за горизонтом.
- Они и в темноте будут крутить педали? - спросил я у
Пурпурного.
- А как же! Все время, пока держится ветер. Кто-то должен
продолжать крутить педали. Видишь ли, Лэнт, ветер дует на
северо-восток. Если мы будем держать курс на запад, то
компенсируем восток и нацелимся точно на север. Но ветер не
прекращается, и следовательно, мы тоже не должны прекращать
крутить педали. Единственной альтернативой является
приземление, то тогда необходимо выпустить газ из баллонов.
- А ты не хочешь этого делать, верно?
- Верно. Ты знаешь, лодка может плыть и по воде, но я не
хотел бы этим воспользоваться. К тому же, даже если мы
спустимся на море, ветер все равно будет сносить нас. Поэтому
нам придется оставаться в воздухе и крутить педали всю ночь.
Выдержать направление мальчики смогут и сами. Пока мы остаемся
над этой полоской земли, беспокоиться не о чем.
Песня и поскрипывание педалей производили в темноте
жутковатое впечатление. Звуки, приходящие ниоткуда. К счастью,
до голубого рассвета было немногим меньше часа - в это время
года тьма долго не длится. За ней следовали семнадцать часов
голубого дня, час двойного солнечного света и еще семнадцать
часов красного дня. И опять темнота. Темнота постепенно будет
расти, как и интервал света двух солнц. Дни одиночных солнц
станут сокращаться, и светила все ближе станут подкрадываться
друг к другу на небе, - к неизбежному красному соединению.
Мы летели по погруженному во тьму небу.
Далеко на востоке горизонт озарился голубым сиянием. Позади
нас поднимался голубой Оуэлс, чтобы вскоре выпрыгнуть из-за
горизонта и залить мир ярким светом. Под нами чернела равнина
моря, мрачная и морщинистая.
Вокруг завывал холодный ветер. Я поплотнее завернулся в
одеяло. Лодка мягко покачивалась. Раздутые баллоны над головами
казались неподвижными. Морское пространство под нами -
неподвижным и плоским.
Мои сыновья упорно крутили педали. Я представил, как позади
нас остаются потоки взбаламученного воздуха. Их работа
сопровождалась ровным звуком, скорее ощутимым, чем слышным -
постоянная вибрация наполняла лодку.
А затем настало утро - пронзительное и голубое. Яркая точка
Оуэлса появилась на краю мира. Пока Пурпурный отыскивал полосу
земли под водой, Вилвил и Орбур отдыхали. Ориентиром была цепь
невысоких холмов, на фоне поднявшейся воды они должны были
выделяться более светлой линией.
Сперва Пурпурный решил, что мы сбились с курса, но потом
заметил холмы слева от нас. Должно быть во тьме ветер чуть-чуть
стих. Мальчики не знали этого и продолжали крутить педали, и в
результате мы отклонились немного к востоку. К счастью, ветер
продолжал дуть на северо-восток, поэтому Пурпурный разрешил
ребятам отдохнуть, пока мы опять не окажемся над нашим
ориентиром.
Мальчики перебрались в лодку, но не отказались от своих
страховочных ремней, пока не оказались в безопасности. Они
жадно выпили пузырь пива, передавая его друг другу. А потом
растянулись на обтянутых тканью рамах, заменявших на "Ястребе"
койки. Через минуту они уже спали.
Я пробрался вперед между пакетов с припасами. Шуга только
что улегся и зевал. Он приветствовал меня угрюмым ворчанием.
- Не спишь? - поинтересовался я.
- Конечно нет, Лэнт. В нашем распоряжении только час
темноты. Я наблюдаю за лунами. Луны, - он раздраженно оскалил
зубы, - мне нужны луны!
- Шуга, - сказал я. - Тебе не нужны луны...
- Да ну, ты видимо хочешь, чтобы я проиграл дуэль?
Я понял, что его не переубедишь.
- Иди на корму, - сказал я. - Иди на корму и поспи немного.
Шуга пошарил у себя в рукаве, но нашел только отсыревший
чесоточный шар.
- Проклятие, - пробормотал он. - Они его испортили. Детишки
твои испортили мой шар! Я надеялся, что он высохнет, но...
Шуга пожал плечами и швырнул промокшую массу за борт.
- Я собираюсь спать, Лэнт, - буркнул он и поковылял прочь.
Я пробрался на самый нос лодки и выглянул. Вид отсюда не
загораживали ни балконы, ни снасти. Я летел над
серебристо-голубым морем. Казалось, я плыву в тишине.
Спокойствие было подавляющим, оглушающим. Воздух был свежим и в
то же время теплым. Голубой Оуэлс уже разогревал воздух.
- Красиво, не правда ли?
Я оглянулся. Сзади ко мне подошел Пурпурный. Он положил
руки на перила и разглядывал голубой океан.
- Мне кажется, что все меняется, - сказал он, - изменяется
свет солнца, меняется и цвет воды.
Я кивнул.
Я еще не чувствовал себя расположенным к разговору. Кости
все ныли от ночного холода, солнце еще только начинало изгонять
его.
- Лэнт, - попросил Пурпурный, - расскажи еще раз о своем
путешествии. Я пытаюсь подсчитать, как далеко вы ушли и сколько
мне понадобится времени, чтобы преодолеть это расстояние на
летающей машине.
Я вздохнул. Мы говорили об этом уже много раз. Именно на
основании рассказа о нашем переселении Пурпурный подсчитал
количество баллонов и необходимых припасов.
- Мы шли сто пятьдесят дней, Пурпурный. Мы двигались по той
цепочке холмов, потому что море очень быстро поднималось.
Он кивнул.
- Хорошо, хорошо, - затем замолчал и углубился в свои
мысли, точно производил в голове подсчеты. Немного погодя он
снова принес свою измерительную шкуру и снова начал глядеть на
солнце.
- Мы опять уклонились от нашего курса, - сказал он
озабоченно. - Лучше разбудить мальчиков.
Вскоре я почувствовал вибрацию от возобновивших свое
вращение велосипедов. Я пробрался на корму, чтобы разделить с
Пурпурным завтрак - мое первое принятие пищи на борту
воздушного корабля. Шуга громко храпел на своей койке.
Пурпурный откусил от кислой дыни, а потом сказал:
- Иногда я удивляюсь, Лэнт, почему вы зовете меня
Пурпурным?
- Как? Разве это не твое имя?
Он поднял голову.
- Что ты имеешь в виду? Я знаю, это слово означает мое имя
на вашем языке, но когда мое говорящее устройство оказалось
уничтоженным, я обнаружил, что это же слово обозначает на вашем
языке яркий пурпурный цвет.
- Но ты же сам давным-давно сказал мне, что это твое имя...
- Не говорил я такого. Это не так.
- Как же не так? Но... я подумал, что это твое имя.
- А-а! - протянул он, - говорящее устройство...
Как будто этим все объяснилось.
- Да, Лэнт, иногда у нас бывают неприятности из-за
говорящих устройств.
- Я тоже так подумал, - согласился я, - иногда приходилось
сомневаться, правильно ли оно работает. Порой оно говорило
очень глупые вещи...
- И что же оно говорило?
- Говорило о пылевых облаках, других солнцах...
- Я имею в виду мое имя.
- О, оно сказало, что твое имя - как цвет - оттенок
пурпурно-серого. Мы подумали, что это очень странно.
Пурпурный казался сконфуженным. Он смахнул остатки дыни с
подбородка.
- Как цвет оттенка пурпурно-серого. Не вижу каким
образом...
Но тут его глаза вспыхнули. На лице появилось восхищенное
выражение.
- Так то же игра слов! Игра слов! Конечно! Конечно! Попался
же переводчик, который конструирует двуязычный каламбур. Как
цвет оттенка пурпурно-серого. Как розоватого либо лиловый. Нет,
как интересно!
Я с недоумением глядел на него.
Пурпурный объяснил:
- Он, должно быть, попытался перевести отдельные слоги
моего имени на ваш язык.
- Тогда имя Пурпурный - не настоящее твое имя?
- Нет, конечно, нет. Это просто плохой перевод. Мое же
настоящее имя...
Он произнес свое имя на демонском языке. Я почувствовал,
как холодный озноб прошел у меня по позвоночнику. Ничего
удивительного, что первое проклятие Шуги не получилось - он
использовал неправильное имя!
Храпение Шуги позади нас прекратилось. Он лежал на спине,
вместо глаз узенькие щелочки.
Интересно, слышал ли он наш разговор?
Ветер прекратился совершенно. Пурпурный дал сигнал Вилвилу
и Орбуру отдохнуть, пока он снова не замерит в этот раз точное
положение солнц.
- Это очень трудно, - признался он, - здесь нет Полярной
звезды, и даже магнитный компас мало помогает. Я должен, в
основном, полагаться на солнца, чтобы узнать где мы находимся.
Ребята снова перебрались в лодку, жадно глотали пиво и
жевали сухари.
- Отдохните, - говорил им Пурпурный, - раз мы попали в
штиль, то нечего беспокоиться, что мы отклонимся от курса.
Мальчишки прилегли вздремнуть. Шуга оставался на носу
лодки, решив помолиться Маск-Вотцу и попытаться выпросить у
него ветер.
А Пурпурный полез на снасти, чтобы проверить свои баллоны.
Я тоже прошел на нос. Путешествие начинало становиться скучным.
Делать здесь было совершенно нечего, только сидеть и смотреть
вокруг и вниз. Шуга покончил со своей молитвой и опустился на
скамью. Он принялся распаковывать свое волшебное оборудование.
- Вонючие подонки, - поминал он своих подмастерьев. -
Забыли положить мою флейту.
- Ты должен радоваться, что у тебя вообще есть подмастерья,
- сказал я. - С недавних пор мало кого на это тянет. Большая
часть молодежи деревни желает стать либо ткачами, либо
производителями электричества. Немногие стремятся следовать
старым обычаям.
- Хм! - фыркнул Шуга. Он поглядел на меня, - и что они
будут делать теперь, когда воздушная лодка закончена, а? Спроса
на воздушную ткань больше нет, генераторы крутить ни к чему.
Вот и получается, что работы у них тоже нет.
- Ну, не знаю, - ответил я. - Недавно я слышал, как Леста и
Гортин обсуждали возможность постройки еще одной летающей
машины. Больше этой. Чтобы доставлять из деревни товары на
материк и обратно.
- Это вполне вероятно, - пробурчал Шуга. - Но у меня пока
что есть дураки-помощники. И они забыли положить в мой мешок
саранчу и мои трубы...
- Значит ты плохо учил их, - сказал я. - Со своими у меня
неприятностей не было.
- Хм, не так это легко, как ты думаешь, Лэнт, научить стать
волшебником. Как вспомню свою учебу...
И он замолчал.
- В чем дело? - спросил я.
- Лэнт, ты прав. Я мало их бил.
- Не понимаю.
- Конечно. Учить волшебника это совсем не то, что учить
резчика или ткача. Ученика надо бить три раза в день, чтобы он
не стал самодовольным. Затем ты должен бить его еще три раза,
чтобы он захотел слушать, и еще три раза, чтобы внушить к себе
страх - пусть они будут недовольны своей жизнью, пусть даже
восстанут разок против тебя.
- Что-то слишком много битья, - заметил я.
Шуга кивнул.
- Это необходимо. Вечное величие волшебника прямо
пропорционально количеству побоев, которые он перенес.
- Твои годы учебы, должно быть, были ужасными...
- Так и было. Мне повезло остаться в живых. Старик Алгер не
шел отдыхать, пока не выбивал из меня все недовольство. Мы
смастерили на него около сотни различных волшебных ловушек, и
ни одна не сработала - он все их разгадал.
- Ты хочешь сказать, что ученик волшебника должен стараться
убить своего учителя?
Шуга кивнул.
- Конечно. А как же ты узнаешь, что ты лучше, чем он. Это
необходимо, ученики всегда стараются так поступить. Потому что
это самый короткий путь к величию. И это проще, чем ждать
нормального посвящения.
- Но Шуга, - забормотал я. - Значит твои ученики тоже
постараются убить тебя.
- Конечно. И я этого жду. Но я умнее и искуснее, чем любой
из них, чем оба вместе взятые. Насчет их я не беспокоюсь. Они
до сих пор даже не выучили, как проклясть родных. Каждый раз,
когда покушение у них срывается, я их сурово наказываю. Таким
образом, они получают очередную порцию вдохновения. И в
следующий раз все стараются сделать лучше. А значит, учатся
другого. А может и больше...
- О, мы так боимся за тебя...
- Или вы думаете, что я боюсь опасностей?
- О, нет, наш храбрый Лэнт, это мы боимся...
- Вы слишком много думаете, мои жены, и от этого ваши мозги
протухли. Я полностью сознаю опасность такого предприятия. Вы
думаете нет? Ну, так в таком случае, я вот вам что скажу: если
бы я не был уверен, что это безопасное путешествие, я и не
собирался бы лететь.
- О, мой муж, мой храбрый муж, останься с нами, мы даже не
будем протестовать против покупки третьей жены...
- Что вы не будете? Если я захочу третью жену, я ее куплю!
Если я захочу лететь, я так и сделаю. И я собираюсь сделать и
то, и другое! А теперь принесите мой ужин, и будьте благодарны,
что я еще недостаточно разгневан.
Красный закат. Тихий и спокойный, жаркая духота в воздухе -
память об обжигающе раскаленном голубом дне.
Френ и четверо других держали веревку. Орбур и Вилвил были
наверху, на снастях, меняя позицию двух баллонов. По их сигналу
Френ и его рабочие отпустили веревку, и баллоны скачком
вернулись в общий ряд. Пурпурный провел этот день подкачивая
опавшие воздушные мешки. Даже сейчас он все еще наполнял из
водяного горшка последний, балансируя на узких дощечках палубы.
Шуга и я стояли в стороне от помоста. Я держал в руках
пакет и размышлял, как же я мог влипнуть в такое положение. Я
перебирал в голове все разговоры дня, но ответ на это как-то не
находился. Но в своем рвении уговорить меня не рисковать своей
жизнью, моя жена настойчиво просила совета у множества женщин.
А эти женщины рассказывали своим мужьям...
Вскоре я обнаружил, что каждый мужчина, женщина и ребенок
на холме знают, что Лэнт Глава будет на борту "Ястреба", когда
он поднимется в небо на красном закате...
Когда Орбур и Вилвил спустились со снастей, Пурпурный
сделал отметку в своем контрольном списке. Орбур нырнул под
ткань, прикрывающую кучу грузов.
- Одеяла здесь внизу, Пурпурный.
- Хорошо, - ответил Пурпурный. - Я не хотел бы их оставить.
Питьевой воды на этот раз у нас достаточно?
- Более чем достаточно, - ответил Вилвил, покосившись на
Шугу.
Я увидел Пурпурного уже подходившего к нам.
- Я рад, что ты летишь, Лэнт. Путешествие будет долгим, а я
привык к твоему обществу.
Шуга тут же ответил:
- Я тоже рад присутствию Лэнта.
- На этот раз ты не взял с собой огнеделательных устройств,
не так ли? - спросил Пурпурный у Шуги.
Шуга сурово покачал головой.
- Ты помнишь, что я говорил тебе насчет этого?
Новый кивок.
- Отлично!
Пурпурный отошел к мальчикам и что-то шепнул им. Вилвил и
Орбур посмотрели на нас и переглянулись. Потом выбрались из
лодки и подошли к нам.
- О, Шуга, - спросили они, - можем ли мы спросить тебя об
одном из труднейших мест заклинания...
Шуга поковылял за ними. Они скрылись за черными кустами,
послышался резкий крик и звуки борьбы. Затем еще один крик - и
тишина. Через мгновение раздалось шипение и плеск воды,
выливаемой из горшка. Вилвил и Орбур появились, улыбаясь, и
немного погодя появился промокший Шуга. Он свирепо поблескивал
глазами. Волшебник подошел ко мне.
- Если бы они не были твоими сыновьями...
- И если бы они не нужны были для успешного возвращения
домой, - спокойно продолжил я. - То что бы ты сделал?
- Не имеет значения, - проворчал он. - Я тоже рад, что в
конце концов ты решился лететь с нами. Я собираюсь устроить
Пурпурному такую месть, о которой никто никогда не мечтал и не
слышал.
Несмотря на неудобное время дня на склоне собралась
значительная толпа. Было много народу из других деревень,
которые прослышав о нашей машине пришли посмотреть на старт. Но
было много и наших. Каждый горделиво показывал над какой частью
машины работал лично он. Среди собравшихся бродили торговцы,
продавая сладости и пряности. Как-то я их попробовал, а потом
несколько дней чувствовал себя больным. На этот раз я решил не
есть ничего, не хотелось лететь в воздушной машине с плохим
самочувствием.
- Все в порядке, Лэнт, - сказал Пурпурный. - Теперь ты
можешь подняться на борт.
Он помахал рукой волшебнику:
- Шуга...
Мы поднялись. Пурпурный указал мне, где сесть - на самом
носу лодки. Сам он выбрал себе место на корме. Пурпурный нервно
озирался, словно опасался, что в последний момент что-то
забудется.
Я оцепенел. Сердце отчаянно билось. Я не мог в это
поверить. Я действительно здесь, на летающей лодке... Я
собираюсь подняться на ней в небо!
Послышался голос:
- Лэнт! Лэнт!
Я перегнулся через борт. Там стоял Пилг Крикун.
- Пилг! - закричал я. - Где ты был?
- Я шел назад, - ответил он. - Лэнт, ты действительно
собираешься лететь с Пурпурным?
- Да, - ответил я. - Собираюсь.
- Ты храбрый мужчина, - заключил Пилг, - я буду скучать по
тебе.
Еще дальше по склону я разглядел Гортина и двух моих жен.
Они обильно рыдали, а маленький Гортин счастливо махал рукой.
- Все в порядке, - сообщил Пурпурный, - наземная команда
заняла свои места.
Я осмотрелся. Тысячи лиц глядели на нас. Вилвил и Орбур
махали собравшимся. Они забрались на свои велосипеды и как раз
привязывали себя страховочными веревками.
- Знаешь, - неожиданно произнес я. - Думаю, мне все же
стоит остаться...
Шуга толкнул меня на место.
- Перестань, Лэнт. Хочешь, чтобы все подумали, будто ты
трус?
Пурпурный стоял на корме лодки, для равновесия вцепившись
одной рукой в снасти.
Иногда он подавал команды наземной бригаде. Френ и его люди
рассредоточены вокруг помоста. У каждого в руке был тяжелый
нож. Каждый стоял возле своего причального каната.
- Порядок, - сказал Пурпурный. - Без сомнения, теперь
порядок. Будьте наготове! Все веревки должны быть обрезаны
одновременно! Поэтому ждите моего сигнала. Вы должны обрезать
канаты только тогда, когда я крикну. Я начинаю обратный отсчет:
готовы? Десять, девять, восемь...
- Шуга, дай мне выйти, - сказал я. - Я не собираюсь...
- Что?
- ...участвовать в авантюрах...
- Семь, шесть, пять...
- Шуга!
- Четыре, три...
Пятьдесят ножей одновременно упали на канаты. Мы
подпрыгнули вверх. Толпа восторженно закричала. Я завопил. Шуга
вскрикнул и вцепился в меня. Лодка резко накренилась. Я
ухватился за что-то, стараясь удержаться от падения. Раздался
рвущийся звук - это оказался Шугин пояс... Мы образовали свалку
на дне лодки. Я подтянулся, обрел сидячее положение и оперся о
скамью лодки.
Пурпурный яростно ругался.
- Вы, идиоты с протухшими мозгами! Вы даже считать
правильно не умеете! Я не успел даже кончить...
- Что кончить? - спросил я. - Три - это волшебное число,
Пурпурный. Все заклинания начинаются с тройки.
Он с глупым видом посмотрел на меня, затем отвернулся,
бормоча:
- Конечно, Пурпурный. Три - волшебное число, как ты можешь
быть таким глупым...
Его слова унес прочь ветер. Я огляделся, Шуга с ужасом
смотрел за борт.
- В чем дело? - спросил я.
- Мой волшебный пояс, болван! Ты разорвал его!
Я стал рядом с ним у перил. Лодка рискованно накренилась,
но Пурпурный переменил свое место на корме, и нос выровнялся.
И вот впервые с начала подъема у меня появилась возможность
взглянуть вниз. Там далеко внизу была скала, солнечный свет
падал на нее под углом. Голубые тени протянулись в
бесконечность. Крошечные человечки с каждой минутой делались
все меньше и меньше. Я мог видеть помост, домашние деревья,
пенистый край моря и его волнующуюся поверхность,
простиравшуюся до края мира, с другой стороны виднелись горные
пики. Мы летели даже выше их. Шуга смотрел вниз.
- Чем ты так расстроен? - спросил я. - Большинство твоих
заклинаний здесь, на дне лодки.
- Знаю, - ответил он. - Ты разорвал пояс и кое-что пропало.
Пыль желания. Она будет висеть в воздухе над деревней много
дней.
- Ну и ну! - сказал я. - И что из этого следует?
- Порошок. Ты помнишь пыль желания, направленную на
Пурпурного?
- Когда ты уничтожил его яйцо?
- Так оно и есть.
Я содрогнулся. Я все слишком хорошо помнил. Несколько раз
вдохнув пыль, Пурпурный направился в деревню и там сделал с
моей женой то, ради чего создаются семьи. Несколько раз.
- Я думаю, - прошептал Шуга, - я думаю...
- Ну, значит, мы обязаны вернуться, - заявил я. - Ты должен
показать им, какие травы необходимо пожевать. В районе ведь нет
другого волшебника. А там сейчас творится такое...
- Вернуться? - повторил Шуга. - Ты шутишь? Мы не можем
спуститься на землю, пока газ не устанет от работы и не
выберется из баллона. Кроме того, мы движемся строго на
север...
Он был прав, конечно. Я оставил его и переместился на
другую часть лодки. При каждом моем шаге лодка покачивалась.
Орбур крикнул Вилвилу:
- Думаю, мы должны снова поставить киль.
- Да, действительно, - согласился тот.
- Нет, - возразил Пурпурный, - все, что нам надо - это
переделать оснастку. Распределить ее шире вдоль лодки. Это...
- Что? - воскликнули сыновья.
Пурпурный вздохнул.
- Не обращайте внимания.
В небе на такой высоте оказался сильный ветер. Скала Юдиони
превратилась в черную точку на горизонте, под нами раскинулось
разноцветное море. Его покрывали коричневые и черные пятна. В
некоторых местах проглядывали рифы. Можно было разглядеть рощи
затонувших деревьев, скальные скопления и даже высокие
пирамиды, посвященные Маск-Вотцу. Кое-где они торчали из воды.
В тех местах, где таились водовороты, водная поверхность
оставалась серой и пенистой.
Пурпурный поглядел на солнце и что-то отметил на шкуре,
натянутой на раму. От центра шкуры к ее краям тянулись странные
линии.
- Это заклинание, указывающее направление, - пояснил
Пурпурный. - Мы направляемся почти прямо на восток.
- Я и сам бы мог тебе об этом сказать, - удивился я.
- Каким образом?
Я указал вниз.
- Видишь вон ту полоску земли... Это дорога, по которой мы
двигались во время нашего переселения. Она ведет точно к старой
деревне.
- Да? - Пурпурный перегнулся через борт, стараясь
собственными глазами увидеть ее. Я опасался за его равновесие.
Но еще больше я опасался за Шугу, который поглядывал на нас
мерцающими глазами. Пурпурный командовал:
- Вилвил, Орбур! Мы хотим изменить курс. Отвяжите
воздухотолкатели!
Ребята кивнули и взялись за дело. Колесо с лопастями
закачалось под поплавком. Потом с другой стороны опустилось
другое. Я содрогнулся от этого зрелища. Ни за что не поменялся
бы местами со своими сыновьями. Меня не затащишь туда, где
ничего нет между тобой, морем и бездонной воздушной пустотой.
- Нам надо держать курс вон туда, - кричал Пурпурный. -
Поверните к востоку на девять градусов влево.
Последних слов я не понял, но мальчишки, видимо, хорошо их
поняли. Вилвил начал крутить педали назад, а Орбур - вперед.
"Ястреб" медленно развернулся в небе. Лучи красного солнца
пронизывали снасти, по нашим лицам качались тени. Пурпурный
внимательно наблюдал за своей измерительной шкурой. На ее
центре торчали маленькие палочки, и он следил за положением
тени, которую она отбрасывала.
- Стоп! - закричал он. - Все в порядке! - Он помедлил, пока
движение воздухотолкателей не прекратилось и снова проверил
положение тени. - М-да, недостаточно, еще на десять градусов!
Когда они, наконец, направились в нужную сторону, он отдал
еще один непонятный приказ:
- Скорость в одну четверть!
Ребята начали напевать и крутить педали. Они сдвинули один
из шкивов таким образом, что воздух от толкателей шел теперь в
направлении кормы. А сами они сидели в направлении движения.
Песня представляла собой набор рифмованных слов в определенном
ритме, и они работали ногами в такт им.
Пурпурный немного понаблюдал за ними и опять начал
разглядывать что-то за бортом.
Немного спустя он буркнул:
- Ага! - и выпрямился. - Мы на правильном курсе. Мы летим
параллельно той полосе, которую ты указывал, Лэнт. Если ветер
нам позволит, то постараемся лететь точно над ней.
Он снова прошел на корму и растянулся на койке из воздушной
ткани.
- Знаешь, Лэнт, - воскликнул он, - если бы у меня не было
дел и обязанностей в другом месте, я, может быть, поселился
здесь. У вас очень спокойная жизнь.
- О, нет, Пурпурный, - возразил я. - Ты не был бы счастлив,
живя с нами. Тебе лучше вернуться...
- Не бойся, Лэнт. Именно это я и собираюсь сделать. Но я
говорю тебе, что действительно наслаждался жизнью здесь. - Он
указал на свое брюшко. - Взгляни, я вроде потерял даже
несколько фунтов.
- Лучше бы ты посмотрел на себя сзади, - пробормотал Шуга.
- Т-с-с, - пробормотал я, - нам придется пробыть вместе
довольно долго. Постарайся, по крайней мере, сдерживаться.
- Из-за него?
- Тебе не надо было лететь, Шуга.
- Как не надо? Как же я иначе докажу...
- Ты просто не обращай внимания. Если не можешь сказать
ничего приятного, то совсем ничего не говори. По крайней мере,
пока мы в воздухе.
Шуга заворчал на меня и пошел вперед на нос лодки. Я устало
опустился на кучу одежды и припасов. Немного понаблюдал, как
сыновья крутят педали. Нелепое это было зрелище - велосипед так
высоко в воздухе и совсем без колес, а они с таким упорством
нажимают на педали, что я рассмеялся. Ребята посмотрели на
меня, но продолжали работать. Скопление воздушных мешков над
нами напоминало отдаленную скалу. Они были достаточно большими,
чтобы покрыть нас, но недостаточно большими , чтобы подавлять.
Ощущение такое, словно находишься под навесом, и в то же время
- странная свобода.
Время от времени мальчики отдыхали и тогда становилось
совсем тихо. Это было самой характерной особенностью воздушного
корабля. В небе он никогда не трещал и не содрогался. Здесь
совсем не было звуков, не считая, возможно, биения моего
сердца.
Воздух был холодным, почти кусающим. Пурпурный достал
несколько одеял и раздал их. Вилвил и Орбур одели
дополнительную одежду. Она была прикреплена к снастям, так что
ее можно было одевать при желании. У них были с собой пакеты
сухарей и бутылки с водой. Они могли совсем не спускаться в
лодку, пока сами того не захотят. Последние лучи красного
солнца окончательно исчезали за горизонтом.
- Они и в темноте будут крутить педали? - спросил я у
Пурпурного.
- А как же! Все время, пока держится ветер. Кто-то должен
продолжать крутить педали. Видишь ли, Лэнт, ветер дует на
северо-восток. Если мы будем держать курс на запад, то
компенсируем восток и нацелимся точно на север. Но ветер не
прекращается, и следовательно, мы тоже не должны прекращать
крутить педали. Единственной альтернативой является
приземление, то тогда необходимо выпустить газ из баллонов.
- А ты не хочешь этого делать, верно?
- Верно. Ты знаешь, лодка может плыть и по воде, но я не
хотел бы этим воспользоваться. К тому же, даже если мы
спустимся на море, ветер все равно будет сносить нас. Поэтому
нам придется оставаться в воздухе и крутить педали всю ночь.
Выдержать направление мальчики смогут и сами. Пока мы остаемся
над этой полоской земли, беспокоиться не о чем.
Песня и поскрипывание педалей производили в темноте
жутковатое впечатление. Звуки, приходящие ниоткуда. К счастью,
до голубого рассвета было немногим меньше часа - в это время
года тьма долго не длится. За ней следовали семнадцать часов
голубого дня, час двойного солнечного света и еще семнадцать
часов красного дня. И опять темнота. Темнота постепенно будет
расти, как и интервал света двух солнц. Дни одиночных солнц
станут сокращаться, и светила все ближе станут подкрадываться
друг к другу на небе, - к неизбежному красному соединению.
Мы летели по погруженному во тьму небу.
Далеко на востоке горизонт озарился голубым сиянием. Позади
нас поднимался голубой Оуэлс, чтобы вскоре выпрыгнуть из-за
горизонта и залить мир ярким светом. Под нами чернела равнина
моря, мрачная и морщинистая.
Вокруг завывал холодный ветер. Я поплотнее завернулся в
одеяло. Лодка мягко покачивалась. Раздутые баллоны над головами
казались неподвижными. Морское пространство под нами -
неподвижным и плоским.
Мои сыновья упорно крутили педали. Я представил, как позади
нас остаются потоки взбаламученного воздуха. Их работа
сопровождалась ровным звуком, скорее ощутимым, чем слышным -
постоянная вибрация наполняла лодку.
А затем настало утро - пронзительное и голубое. Яркая точка
Оуэлса появилась на краю мира. Пока Пурпурный отыскивал полосу
земли под водой, Вилвил и Орбур отдыхали. Ориентиром была цепь
невысоких холмов, на фоне поднявшейся воды они должны были
выделяться более светлой линией.
Сперва Пурпурный решил, что мы сбились с курса, но потом
заметил холмы слева от нас. Должно быть во тьме ветер чуть-чуть
стих. Мальчики не знали этого и продолжали крутить педали, и в
результате мы отклонились немного к востоку. К счастью, ветер
продолжал дуть на северо-восток, поэтому Пурпурный разрешил
ребятам отдохнуть, пока мы опять не окажемся над нашим
ориентиром.
Мальчики перебрались в лодку, но не отказались от своих
страховочных ремней, пока не оказались в безопасности. Они
жадно выпили пузырь пива, передавая его друг другу. А потом
растянулись на обтянутых тканью рамах, заменявших на "Ястребе"
койки. Через минуту они уже спали.
Я пробрался вперед между пакетов с припасами. Шуга только
что улегся и зевал. Он приветствовал меня угрюмым ворчанием.
- Не спишь? - поинтересовался я.
- Конечно нет, Лэнт. В нашем распоряжении только час
темноты. Я наблюдаю за лунами. Луны, - он раздраженно оскалил
зубы, - мне нужны луны!
- Шуга, - сказал я. - Тебе не нужны луны...
- Да ну, ты видимо хочешь, чтобы я проиграл дуэль?
Я понял, что его не переубедишь.
- Иди на корму, - сказал я. - Иди на корму и поспи немного.
Шуга пошарил у себя в рукаве, но нашел только отсыревший
чесоточный шар.
- Проклятие, - пробормотал он. - Они его испортили. Детишки
твои испортили мой шар! Я надеялся, что он высохнет, но...
Шуга пожал плечами и швырнул промокшую массу за борт.
- Я собираюсь спать, Лэнт, - буркнул он и поковылял прочь.
Я пробрался на самый нос лодки и выглянул. Вид отсюда не
загораживали ни балконы, ни снасти. Я летел над
серебристо-голубым морем. Казалось, я плыву в тишине.
Спокойствие было подавляющим, оглушающим. Воздух был свежим и в
то же время теплым. Голубой Оуэлс уже разогревал воздух.
- Красиво, не правда ли?
Я оглянулся. Сзади ко мне подошел Пурпурный. Он положил
руки на перила и разглядывал голубой океан.
- Мне кажется, что все меняется, - сказал он, - изменяется
свет солнца, меняется и цвет воды.
Я кивнул.
Я еще не чувствовал себя расположенным к разговору. Кости
все ныли от ночного холода, солнце еще только начинало изгонять
его.
- Лэнт, - попросил Пурпурный, - расскажи еще раз о своем
путешествии. Я пытаюсь подсчитать, как далеко вы ушли и сколько
мне понадобится времени, чтобы преодолеть это расстояние на
летающей машине.
Я вздохнул. Мы говорили об этом уже много раз. Именно на
основании рассказа о нашем переселении Пурпурный подсчитал
количество баллонов и необходимых припасов.
- Мы шли сто пятьдесят дней, Пурпурный. Мы двигались по той
цепочке холмов, потому что море очень быстро поднималось.
Он кивнул.
- Хорошо, хорошо, - затем замолчал и углубился в свои
мысли, точно производил в голове подсчеты. Немного погодя он
снова принес свою измерительную шкуру и снова начал глядеть на
солнце.
- Мы опять уклонились от нашего курса, - сказал он
озабоченно. - Лучше разбудить мальчиков.
Вскоре я почувствовал вибрацию от возобновивших свое
вращение велосипедов. Я пробрался на корму, чтобы разделить с
Пурпурным завтрак - мое первое принятие пищи на борту
воздушного корабля. Шуга громко храпел на своей койке.
Пурпурный откусил от кислой дыни, а потом сказал:
- Иногда я удивляюсь, Лэнт, почему вы зовете меня
Пурпурным?
- Как? Разве это не твое имя?
Он поднял голову.
- Что ты имеешь в виду? Я знаю, это слово означает мое имя
на вашем языке, но когда мое говорящее устройство оказалось
уничтоженным, я обнаружил, что это же слово обозначает на вашем
языке яркий пурпурный цвет.
- Но ты же сам давным-давно сказал мне, что это твое имя...
- Не говорил я такого. Это не так.
- Как же не так? Но... я подумал, что это твое имя.
- А-а! - протянул он, - говорящее устройство...
Как будто этим все объяснилось.
- Да, Лэнт, иногда у нас бывают неприятности из-за
говорящих устройств.
- Я тоже так подумал, - согласился я, - иногда приходилось
сомневаться, правильно ли оно работает. Порой оно говорило
очень глупые вещи...
- И что же оно говорило?
- Говорило о пылевых облаках, других солнцах...
- Я имею в виду мое имя.
- О, оно сказало, что твое имя - как цвет - оттенок
пурпурно-серого. Мы подумали, что это очень странно.
Пурпурный казался сконфуженным. Он смахнул остатки дыни с
подбородка.
- Как цвет оттенка пурпурно-серого. Не вижу каким
образом...
Но тут его глаза вспыхнули. На лице появилось восхищенное
выражение.
- Так то же игра слов! Игра слов! Конечно! Конечно! Попался
же переводчик, который конструирует двуязычный каламбур. Как
цвет оттенка пурпурно-серого. Как розоватого либо лиловый. Нет,
как интересно!
Я с недоумением глядел на него.
Пурпурный объяснил:
- Он, должно быть, попытался перевести отдельные слоги
моего имени на ваш язык.
- Тогда имя Пурпурный - не настоящее твое имя?
- Нет, конечно, нет. Это просто плохой перевод. Мое же
настоящее имя...
Он произнес свое имя на демонском языке. Я почувствовал,
как холодный озноб прошел у меня по позвоночнику. Ничего
удивительного, что первое проклятие Шуги не получилось - он
использовал неправильное имя!
Храпение Шуги позади нас прекратилось. Он лежал на спине,
вместо глаз узенькие щелочки.
Интересно, слышал ли он наш разговор?
Ветер прекратился совершенно. Пурпурный дал сигнал Вилвилу
и Орбуру отдохнуть, пока он снова не замерит в этот раз точное
положение солнц.
- Это очень трудно, - признался он, - здесь нет Полярной
звезды, и даже магнитный компас мало помогает. Я должен, в
основном, полагаться на солнца, чтобы узнать где мы находимся.
Ребята снова перебрались в лодку, жадно глотали пиво и
жевали сухари.
- Отдохните, - говорил им Пурпурный, - раз мы попали в
штиль, то нечего беспокоиться, что мы отклонимся от курса.
Мальчишки прилегли вздремнуть. Шуга оставался на носу
лодки, решив помолиться Маск-Вотцу и попытаться выпросить у
него ветер.
А Пурпурный полез на снасти, чтобы проверить свои баллоны.
Я тоже прошел на нос. Путешествие начинало становиться скучным.
Делать здесь было совершенно нечего, только сидеть и смотреть
вокруг и вниз. Шуга покончил со своей молитвой и опустился на
скамью. Он принялся распаковывать свое волшебное оборудование.
- Вонючие подонки, - поминал он своих подмастерьев. -
Забыли положить мою флейту.
- Ты должен радоваться, что у тебя вообще есть подмастерья,
- сказал я. - С недавних пор мало кого на это тянет. Большая
часть молодежи деревни желает стать либо ткачами, либо
производителями электричества. Немногие стремятся следовать
старым обычаям.
- Хм! - фыркнул Шуга. Он поглядел на меня, - и что они
будут делать теперь, когда воздушная лодка закончена, а? Спроса
на воздушную ткань больше нет, генераторы крутить ни к чему.
Вот и получается, что работы у них тоже нет.
- Ну, не знаю, - ответил я. - Недавно я слышал, как Леста и
Гортин обсуждали возможность постройки еще одной летающей
машины. Больше этой. Чтобы доставлять из деревни товары на
материк и обратно.
- Это вполне вероятно, - пробурчал Шуга. - Но у меня пока
что есть дураки-помощники. И они забыли положить в мой мешок
саранчу и мои трубы...
- Значит ты плохо учил их, - сказал я. - Со своими у меня
неприятностей не было.
- Хм, не так это легко, как ты думаешь, Лэнт, научить стать
волшебником. Как вспомню свою учебу...
И он замолчал.
- В чем дело? - спросил я.
- Лэнт, ты прав. Я мало их бил.
- Не понимаю.
- Конечно. Учить волшебника это совсем не то, что учить
резчика или ткача. Ученика надо бить три раза в день, чтобы он
не стал самодовольным. Затем ты должен бить его еще три раза,
чтобы он захотел слушать, и еще три раза, чтобы внушить к себе
страх - пусть они будут недовольны своей жизнью, пусть даже
восстанут разок против тебя.
- Что-то слишком много битья, - заметил я.
Шуга кивнул.
- Это необходимо. Вечное величие волшебника прямо
пропорционально количеству побоев, которые он перенес.
- Твои годы учебы, должно быть, были ужасными...
- Так и было. Мне повезло остаться в живых. Старик Алгер не
шел отдыхать, пока не выбивал из меня все недовольство. Мы
смастерили на него около сотни различных волшебных ловушек, и
ни одна не сработала - он все их разгадал.
- Ты хочешь сказать, что ученик волшебника должен стараться
убить своего учителя?
Шуга кивнул.
- Конечно. А как же ты узнаешь, что ты лучше, чем он. Это
необходимо, ученики всегда стараются так поступить. Потому что
это самый короткий путь к величию. И это проще, чем ждать
нормального посвящения.
- Но Шуга, - забормотал я. - Значит твои ученики тоже
постараются убить тебя.
- Конечно. И я этого жду. Но я умнее и искуснее, чем любой
из них, чем оба вместе взятые. Насчет их я не беспокоюсь. Они
до сих пор даже не выучили, как проклясть родных. Каждый раз,
когда покушение у них срывается, я их сурово наказываю. Таким
образом, они получают очередную порцию вдохновения. И в
следующий раз все стараются сделать лучше. А значит, учатся