Нортон Андрэ. Год Единорога

   Одной рукой я схватила амулет и сорвала его с ленточки, а потом, почти не сознавая, почему так делаю, прижала амулет к покрытой пеной лошади. Та взбрыкнула, испуганно заржала и замедлила свой головокружительный бег. Моя воля наконец победила, и мы вернулись. Я была уверена, что мою кобылу и лошадь Херрела нарочно привели в состояние паники.
   Я почти боялась, что не найду обратной дороги, потому что все скалы вокруг выглядели одинаково. Позади меня послышался стук копыт и сразу же после этого возле меня оказался Хальзе. Я видела его сверкающие глазки человека-медведя. Он нагнулся, чтобы подхватить поводья моей лошади и заставить ее остановиться. Я оттолкнула его руку, и при этом амулет соскользнул с разорванной ленточки и ударил его по запястью,
   — Aaaa… — крик боли, словно на него обрушился удар бича. Он отпрянул, и его лошадь встала на дыбы. А потом я снова оказалась вне пределов его досягаемости и поскакала к Херрелу.
   Но там была только его лошадь, стоявшая со свисающими поводьями и опущенной головой. А потом я увидела на скальном выступе такого же, готового к прыжку зверя, какого я видела в лунном свете на кровати.
   — Херрел? — Я была так уверена в том, что зверь снова превратится в человека, что, забыв про всякую осторожность, спрыгнула с лошади и побежала к скале. Но на этот раз мне не удалось прогнать фантом. Зеленые глаза пристально смотрели в том направлении, откуда мы прибыли. А потом хищная кошка издала долгий вой. Я испуганно отпрянула от скалы и внезапно амулет, который я все еще сжимала в руке, снова нагрелся. Я торопливо убрала руку от скалы, о которую опиралась и увидела в щели скалы какой-то предмет. От него исходили такие волны злобы, что я не задумываясь, вытащила его из трещины и бросила на землю. Предмет этот был длиной с мое предплечье и раскалился, когда я приблизила к нему амулет. Я начала топтать его каблуками сапог и топтала до тех пор, пока он не разлетелся по камням мелкими осколками.
   — Харроооо! — отразилось от скал, и этот звук исходил из человеческого горла. Потом я услышала другой крик и шипение зверя.
   А затем, так быстро, что я едва это заметила, мимо меня пронесся медведь, за которым следовал черный волк. Надо мной пролетела гигантская птица. Потом я увидела огромного серого волка, еще одну кошку, на этот раз
   — красно-коричневую, с черными пятнами, второго черного волка: отряд всадников на боевой тропе. Но самого боя я не видела. И может быть, это было и к лучшему, потому что я услышала крики, наполненные таким ужасом, что зажала уши и забилась в щель скалы. Мое мужество покинуло меня. У меня было только одно желание: не видеть и не слышать ничего, что происходило там, где в полутьме сошлись звери и люди.
   Я снова пришла в себя, когда кто-то потряс меня за плечо и назвал по имени.
   — Джиллан!
   Я взглянула в зеленые глаза, но на этот раз они находились не на голове кошки. Хотя я все еще видела эту кошку, но сейчас это был только шлем с фигуркой на нем…
   — Она видела нас! Она знает все! — услышала я чей-то голос по ту сторону моего маленького мирка, в котором была заключена и где кроме меня был только Херрел.
   — Она знает больше, чем вы думаете, братья, по отряду! Посмотрите на то, что она держит в руках!
   Гнев сгущался вокруг меня и я почти ощущала его в виде плотного красного тумана.
   Потом мои плечи обвила чья-то рука и поддержала меня, словно обещая безопасность.
   — Прекратите! Лучше посмотрите, что она сжимает в руке! Посмотрите же
   — Харл, Хизон, Хулор! В этом предмете заключено волшебство, но в этом волшебстве нет ничего злого, если только против него не будет направлено какое-нибудь зло! Харл, скажи Семь Слов, держа это в руке.
   Я услышала слова или звуки, такие жесткие, что моим ушам стало больно. Слова чужой Силы.
   — Ну?
   — Да, это волшебство, но оно направлено только против Власти Тьмы!
   — А теперь посмотрите туда!
   Красный туман гнева исчез. Я снова видела, как обычно, глазами, а не чувствами. Там, где я растоптала этот предмет, в небо поднималась тоненькая ниточка маслянисто-черного дыма и скверный запах, появившийся, когда я топтала предмет, исчез. Дым медленно сформировался во что-то вроде жезла, подобного тому, какой я нашла в расщелине скалы.
   Ревун, один из тех, которые используют Темные Силы.
   Снова прозвучали странные слова, на этот раз произнесенные почти всеми одновременно. Жезл, сформировавшийся из дыма, покачнулся и внезапно исчез с резким щелкающим звуком.
   — Вы сами видели это, — сказал Херрел. — Теперь вы знаете, что это было за колдовство. Тот, кто носит такой амулет, как и Джиллан, не может заниматься черной магией. — Джиллан, — он повернулся ко мне. — Что ты знаешь об этом только что исчезнувшем предмете?
   — Амулет обжег мне руку, когда я оперлась о камень. Я увидела в камне расщелину и в ней находился тот предмет. Я… я вытащила его и раздавила сапогами на мелкие кусочки.
   — Смотрите, — Херрел снова повернулся к остальным всадникам. — Мне кажется, братья по отряду, что мы должны быть благодарны ей за спасение. Если бы эта вещь все еще продолжала действовать, могло произойти вот что: мы не смогли бы избавиться от нашего боевого обличья, не смогли бы снова превратиться в людей и вернуться назад, к тем, кто не должен знать о нас правду.
   Среди всадников послышалось быстрое перешептывание.
   — Нам следует все это обсудить, — заявил Хальзе.
   — Пусть будет так, — ответил Херрел. — И вы убедитесь в том, что здесь произошло. Но здесь, может быть, и другое колдовство, Харл, прошу тебя, взгляни на левую переднюю бабку Рошана.
   Я видела, как тот всадник, у кого на шлеме была прикреплена фигурка орла, подошел к лошади Херрела, нагнулся к ее левой передней ноге и ощупал копыто.
   — Путы колдовства?
   — Да. И вы утверждаете, что это работа какого-нибудь нашего врага или моей леди? Может быть, — Херрел бросил долгий взгляд на каждого из присутствующих здесь всадников. — Может быть, это и было задумано, как шутка. Но это чуть было не стало причиной моей гибели, а также каждого из нас, кто пришел сюда. А может, это была совсем не шутка. Кто-то надеялся, что я остановлюсь и паду жертвой судьбы или врага?
   — Тогда у тебя есть право требовать удовлетворения с помощью меча, — сказал ему Хальзе.
   — Я знаю это и потребую, когда найду того, кто пытался сыграть со мной такую скверную шутку.
   Херрел посадил меня в седло, а потом сел позади меня. Его руки обняли меня, но я все же чувствовала себя одиноко. Одиноко среди тех, кто, как мне казалось, ненавидел меня.

ГЛАВА 7

   Потом мы где-то разбили лагерь, и я так устала, что все происшедшее казалось мне дурным сном.
   На следующее утро мы поехали дальше, и я все еще чувствовала себя разбитой. Херрел ехал рядом со мной.
   — Все это продлится не больше одного дня. Мы уже недалеко от Врат. Но я прошу тебя: никогда не забывать о том, чего ты должна остерегаться.
   Херрел говорил так, словно опасность угрожала нам обоим. Но я все равно чувствовала себя одинокой. Не было того Херрела, на которого я бы могла положиться. Здесь был человек и зверь, и я не отваживалась довериться ни одному, ни другому.
   — Мне снилось, что тут была битва, но тут не было никакой битвы, — сказала я, наизусть заучив этот урок.
   — Нет, здесь не было никакой битвы, — подтвердил он.
   — Итак, эта битва мне приснилась, — продолжала я. — Кто же следует по нашим следам, и какое оружие использует ваш противник, чтобы разрушить ваши чары?
   Он ответил мне со всей откровенностью.
   — Это были охотники из Ализона, и некоторые из них, должно быть, обучены тайному знанию и их ненависть выплеснулась наружу. То, что они направили на нас, было Темными Силами, вызывающими изменение наших тел, а затем навсегда закрепляющими это изменение. И этим мы сами себе роем могилу. Лучше бы они сделали так, чтобы мы навсегда остались людьми.
   — Сколько их было? И почему они напали на нас?
   — Мы насчитали двадцать человек. Их план был очень хитер. Они оставили лошадиный след, чтобы разъединить нашу группу, а потом напали на ту ее часть, которую считали наиболее слабой. А почему? Они носят щиты с гербами Халлака, и это значит, что они хотят направить нас против Халлака. Только мы не понимаем этой Черной Стрелы. Она не относится к их обычному вооружению.
   Потом Херрел получил приказ ехать в арьергарде, и я присоединилась к другим девушкам. Один раз, когда Сольфинна немного отъехала вперед, возле меня появился Хальзе. Его красные медвежьи глазки изучающе смотрели на меня, словно он пытался прочесть мои мысли.
   — Настоящее зрение может быть угнетающим, моя леди, — заметил он. — Оно здесь не нужно.
   — Бывает и нужно, мой лорд, — ведь именно оно помогло мне обнаружить эту вещь, по крайней мере, я так думаю. И оно все еще может принести мне пользу…
   Он пожал плечами.
   — Может быть, мы несправедливы к вам, моя леди. Но, по крайней мере, ваши сестры не разделяют ваших сомнений. И вам это также было бы полезно.
   И все же я нашла его улыбку жуткой, и когда он, наконец повернул своего коня и исчез, я поехала быстрее, чтобы догнать Кильдас. Мне вдруг стало очень неприятно ехать в одиночестве.
   — Харл сказал, что у Хальзе злой язык, — заметила Кильдас. — Хотя он и проявляет необходимую вежливость, или, по крайней мере, делает вид, что проявляет. Он в ярости от того, что ему не досталось невесты.
   — Может быть, его накидка была недостаточно красивой.
   Она рассмеялась.
   — Только пусть он не услышит этого! Он воображает, что в любом обществе он является первым. А это правда, он же выглядит таким привлекательным…
   Она находит его привлекательным? Для меня он был медведем, скрытой под густым мехом опасностью.
   — Красивое лицо — это еще не все.
   — Ты права. И мне Хальзе не особенно нравится. Он всегда улыбается, и кажется таким довольным, но я думаю, что на самом деле это не так. Джиллан, я не знаю, что тебе сказал Херрел, но не разговаривай с Хальзе так открыто. Харл сказал мне, что между ним и Херрелом старая вражда, а после свадеб отношения между ними еще больше ухудшились. Потому, что Херрел получил то, что Хальзе хотел бы получить…
   — Меня? — улыбаясь, спросила я.
   — Может быть, не тебя, но невесту. Перед тем, как мы появились здесь, он много говорил о том, что его счастье было разрушено. Что его ожидания были разбиты и это стало занозой в его пальце. И другие всадники не забыли о его хвастовстве, и постоянно напоминают ему об этом. Это плохо, — она посмотрела на меня. — Прежде, чем мы встретились с ними, я думала, что все всадники похожи друг на друга и объединены в общую группу, которая думает и действует как один человек. Но они оказались такими же, как и все остальные люди; у каждого из них свои собственные мысли и мечты, ошибки и страхи.
   — Тебе Харл рассказал все это?
   Кильдас улыбнулась и улыбка ее была улыбкой безграничного счастья.
   — Харл рассказал мне о многом… — И она снова погрузилась в мир грез и мечты, в который я не смогла последовать за ней.
   Долгий день подходил к концу, но Херрела я больше не видела. Мы в конце концов достигли узкой и длинной долины, вход в которую был так тщательно скрыт деревьями и кустами, что я и не подозревала о его существовании. Там нас уже ожидали скрытые отвесными скалами походные палатки, и авангард нашей группы уже достиг их. Уже стемнело, но в руках у всадников замерцали зеленые лампы и был разведен костер. Все вокруг напоминало большой прекрасный зал.
   Но, когда мы остановились, Херрел не подошел ко мне, чтобы помочь слезть с лошади. Это сделал человек, у которого на шлеме был изображен волк.
   — А где Херрел? — спросила я.
   — Арьергард еще не достиг этого места, леди.
   И это было правдой. Честно говоря, я не могла сказать, что почувствовала облегчение и избавилась от страха, когда увидела искусно вырезанную фигурку кошки, прикрепленную к шлему, из-под которого на меня смотрели зеленые глаза.
   Усталость, а я ее совсем не ощущала, пока сидела в седле, волной нахлынула на меня, когда я несгибающимися ногами приблизилась к костру. Одиночество стеной отделило меня от остальных, одиночество и то, что только я одна знала об их тайне. Мне все еще было не ясно, был ли Херрел зверем, который мог принимать внешность человека, или он был человеком, который иногда принимал облик зверя? При нашей первой встрече я с готовностью пошла на то, чтобы признать его странности, но теперь меня угнетала мысль, что у меня нет пути к отступлению. И я больше не могла думать о будущем.
   — Джиллан?
   Я с трудом повернула голову. Ко мне подходил Херрел. Охваченная чувством одиночества, я смотрела на человека, для которого, может быть, что-то значила. Я протянула ему руку и произнесла:
   — Херрел!

ГЛАВА 8

   Когда руки Херрела обняли меня, я почувствовала, как на меня нахлынули иллюзии. Теперь мы находились не в темной узкой расщелине, окруженной каменными стенами, а в самом центре цветущей весенней долины. И хотя нас все еще окружала ночь, но это была весенняя ночь. В травяном ковре, испуская сладкий аромат, распустились маленькие белые цветочки. Зелено-золотое сияние, исходящее отнюдь не от ламп, окружало палатки. Я увидела низкий стол, уставленный тарелками и кубками, а перед ними маты, на которых сидят во время еды. Все те, у кого не было невест, исчезли. Только мы, двенадцать и одна, пришли с мужчинами, которых мы выбрали, остались тут.
   Херрел повел меня к столу, и я последовала за ним, околдованная в этот момент так же, как и все другие девушки. Какое это было облегчение — забыть о реальности и погрузиться в иллюзию!
   Мы с Херрелом, как обычно, ели из одной тарелки. Я не могла понять, что это была за еда, я знала только, что никогда в своей жизни не ела ничего более вкусного и изысканного. И темно-красная жидкость в бокалах, стоящих перед нами, имела запах спелых, насыщенных солнцем фруктов ранней осени.
   — За тебя, моя леди, — Херрел поднял бокал. Действительно ли он выпил или мне это только показалось? Когда он передал мне бокал, я только слегка смочила вином губы.
   — Теперь мы наконец достигли цели нашего путешествия, мой лорд? — спросила я у Херрела.
   — В известном смысле. Но это также и начало его. И мы сегодня это отпразднуем.
   В этом обществе трезвы были только мы одни. Вокруг нас слышался тихий нежный смех и шепот. Все, казалось, были счастливы, но мы не включились в эту всеобщую идиллию.
   — Перед нами находятся Врата и мы должны проникнуть через них? Или овладеть ими?
   — Овладеть? Нет, мы не можем силой пробить себе путь. Или Врата откроются сами, или они останутся закрытыми. И если они останутся закрытыми…
   Он надолго замолчал, и я решилась задать вопрос:
   — И что же тогда?
   — Тогда мы должны будем странствовать дальше. Но мы надеемся, что время наших странствий подошло к концу.
   — Когда вы это узнаете и как?
   — Когда? Утром. И как? Я не могу тебе сказать этого.
   Было ясно, что он не хотел говорить мне этого.
   — И что нас ожидает, когда мы минуем Врата?
   Херрел глубоко вздохнул. Лицо его всегда выглядело юным, но на нем были глаза старика, а теперь мне показалось, что и глаза его стали молодыми. И от зверя… видела ли я когда-нибудь его в образе зверя?
   — Как мне описать тебе это? Жизнь там совсем другая: это другой мир!
   Около нас поднялась другая пара и они, крепко обнявшись, пошли к палатке. Теперь мне предстояло то, чего я всегда подсознательно боялась.
   — Моя дорогая, пойдем и мы? — голос его изменился и стал мягким и нежным.
   Все во мне воспротивилось, но тело мое не оттолкнуло его, когда его рука легла на мою талию. Для постороннего наблюдателя мы были обычной влюбленной парой.
   — За наше счастье, — он взглянул на бокал, который все еще был в его руке. — Джиллан, выпей за наше счастье.
   Это была не просьба, а приказ. Его глаза вынуждали меня пить, и я выпила. Передо мной все поплыло и иллюзия снова стала совершенной. Я без сопротивления пошла с ним.
   Губы его были мягкими, ищущими, а потом требовательными и я ответила на это требование. Словно острие меча пронзило меня, и моя защитная реакция снова проснулась во мне. Нет! Это было не для меня! Это было бы концом всего, что было Джиллан, это было бы моей маленькой смертью. Против этой смерти поднялись все мои защитные силы, этому воспротивилась вся моя сила воли. Я забилась в самый дальний угол палатки и выставила руки перед собой. Потом я увидела бледное лицо Херрела, покрытое кровавыми царапинами.
   — Колдунья, — я услышала, как он отодвигается от меня. — Это то, чем ты являешься на самом деле — ты колдунья, Джиллан.
   Я опустила руки и взглянула на него. Он не двигался. Только лицо его было таким же решительным, как после битвы, когда он выступил против своих братьев по отряду.
   — Я не знал этого, — тихо сказал он, словно понимая меня. — Я этого не знал, — он пошевелился и испуганно отпрянул назад.
   — Не бойся, я не прикоснусь к тебе ни в эту ночь, ни в последующие! — Голос его звучал горько. — И в самом деле, судьба против меня. Такой, как Хальзе, принудил бы тебя для твоей же собственной пользы и для пользы всех нас. Но я не хочу делать этого. Ну, хорошо, Джиллан, ты можешь выбирать, но ты должна взять на себя все последствия твоего выбора. Может быть, ты обнаружишь, что твой выбор был неразумным.
   Он, казалось, думал, что я все поняла, но его слова были для меня загадкой. Он взял меч и положил его в середине спального мата. Потом лег по другую сторону меча и закрыл глаза.
   Почему? Мне нужно было задать ему столько вопросов, но лицо его было непроницаемым. Хотя он и лежал справа от меня, мне казалось, что нас отделяет друг от друга бесконечная пустыня. И я не отважилась нарушить молчание.
   Я думала, что теперь мне не заснуть, но едва я легла на своей стороне от меча, как сон немедленно овладел мной.
   Я проснулась на рассвете.
   — Херрел? — Рука моя не ощутила холода стали. Я была в палатке одна. Но у меня было желание встать и выйти наружу, желание более сильное, чем тогда, в горах, когда оно привело меня к разоблачению лордом Имграем. Меня снова звали, но кто и куда?
   Я быстро оделась и вышла наружу, в свет раннего утра. Иллюзия исчезла, остались только суровые каменные утесы и догорающий костер. Я чувствовала, что все другие девушки еще спят и проснулась только я одна. И потребность убедиться, что я не осталась здесь одна, взяла верх надо всем.
   Гонимая этим желанием, я пошла к ближайшей палатке. Там лежала Кильдас, укрытая накидкой, и спала. Я заглянула в следующую палатку. Всадников нигде не было! Я вернулась к Кильдас и попыталась разбудить ее, но тщетно. Может быть, ей снился сладкий сон, потому что на ее губах играла улыбка. Мои попытки разбудить других тоже не имели успеха.
   И мое беспокойство становилось все сильнее и сильнее. Кожа моя зудела: меня переполняло возбуждение, которого я не понимала. Где-то происходило что-то, что меня притягивало…
   Притягивало, да, это было так! Я отключила все свои мысли и постаралась сосредоточиться на этом влечении. Мне так хотелось, чтобы оно исчезло.
   Я закрыла глаза, покачнулась, как соломинка на ветру и повернулась к засыпанному щебнем концу долины. Там, это было где-то там!
   Опасность… Я забыла о всякой опасности, а сознавала только магическое влечение. Я карабкалась по грудам щебня, досадуя на то, что мое платье мешает мне. Вверх, еще выше, вверх!
   Моя кровь равномерно пульсировала в такт ударам сердца, но одновременно с этим пульсация чувствовалась и в воздухе, похожая на почти беззвучный барабанный бой, удары волн о мое тело, пока я карабкалась все выше и выше. Потом я услышала звук, на который во мне что-то среагировало и зуд в моем теле стал сильнее. Одновременно во мне росло разочарование, потому что я хотела узнать и понять — но не узнала ничего. Я стояла по эту сторону закрытой двери, по которой могла молотить кулаками до тех пор, пока не пойдет кровь, но я все равно не могла войти в нее, потому что не знала, как ее открыть.
   Я достигла вершины этого каменного горба и взглянула вниз. Я обнаружила всадников.
   Они стояли тремя рядами и лица их были обращены к концу долины. И это действительно был конец: массивная, гладкая каменная стена была непреодолима. Головы всадников были непокрыты; их шлемы и все их оружие было сложено в стороне, на место, которое находилось почти за пределами моего поля зрения. Они с пустыми руками стояли перед стеной.
   Они кричали, но не голосами, а своими сердцами. Этот крик причинял мне боль, и я зажала уши руками, чтобы не слышать его. Но это не помогло мне против того, что вызвал во мне этот крик: голода, скорби, одиночества и маленького лучика надежды. Они, как осадным тараном, ударили своими чувствами в стену, чтобы пробить Врата в свою страну.
   Один из них вышел вперед — это был Хирон. Я поняла это, даже не видя его лица. Он положил ладонь на каменную стену и замер, пока остальные все еще молили о доступе в свою страну. Потом отошел в сторону и его место занял другой, потом следующий и так все по очереди. Время шло, но я сознавала это так же смутно, как и всадники.
   Когда последним к стене подошел Херрел, я увидела его лицо прямо перед собой, как видела его вчера вечером: оно выражало чувство утраты и безграничной тоски. Они там, внизу, не пытались воздействовать на Врата своей волей, они только молили и унижались, идя против своей природы.
   Ожидали ли они теперь какого-то ответа? Херрел отошел от стены и снова вернулся на свое место в последнем ряду. И мощные удары волн их чувств не ослабевали. Я почти поверила, что все их усилия напрасны. Эта каменная стена, должно быть, стояла там такая же несокрушимая с начала времен. Или во время бесконечных странствий по степям их охватило безумие, которое заставило их пытаться сокрушить эту стену? И существовала ли вообще эта затерянная страна?
   Я уже привыкла к пульсации в моем собственном теле и теперь, когда узнала, что они здесь делают, то решила проявить осторожность и подумала о возвращении в лагерь. Но когда я попыталась покинуть свой наблюдательный пост, мне не удалось этого сделать. Я была словно прикована к камням, на которых полулежала. Когда я это поняла, меня охватил страх и я вскрикнула.
   Они меня заметили! Они обнаружили меня! Но ни одна голова не повернулась в мою сторону. Все глаза были устремлены на стену. Я напрягла все свои психические силы, но не смогла порвать невидимые оковы. Всадники-оборотни продолжали взывать к Силам, от которых они ждали милости, в то время, как я должна была беспомощно лежать здесь.
   Я справилась с охватившей меня паникой и снова попыталась подняться. Но я не могла двигаться! Моя рука лежала на камне передо мной и я сконцентрировала внимание на своих пальцах. Давайте же, пальцы! Рука сжалась в кулак и оттолкнулась от скалы. Только рука! Рука, поднимись!
   Я снова и снова отдавала мысленные приказы, и пот лился по моему лицу. Мои конечности начали повиноваться: сначала одна, потом другая. Я с трудом пошевелила ногой, согнула колено, чтобы освободиться из этой невидимой сети. Сантиметр за сантиметром я отползала назад, пока всадники не скрылись из моего поля зрения. Потом я устало вытянулась и отдохнула, прежде, чем сосредоточить свою волю на том, чтобы встать. Я стояла, пошатываясь, затем мне удалось переступить сначала одной ногой, затем, другой и чем дальше я удалялась от своего наблюдательного поста, тем свободнее становились мои движения.
   Лучи солнца проникли в долину и упали мне на лицо и мои истерзанные руки, согрев их. Когда я повернулась спиной к каменному горбу, который отделял меня от всадников, я снова смогла двигаться нормально. И теперь мне только хотелось достичь лагеря и найти там убежище.
   Однако едва лишь я сделала несколько шагов, как услышала удар колокола, похожий на тот, что звучал с колокольни монастыря, призывая к молитве; только этот удар был звучнее и глубже. Звук, казалось, исходил отовсюду: с неба, из-под камней у меня под ногами, от окружающих скал. И с этим гулом, казалось, все пришло в движение, все, что было прочньм и неподвижным, вдруг закачалось. Вниз посыпались камни. Моя рука, в которую попал камень, стала бесчувственной.
   Эхо этого колокольного гула, который теперь уже прекратился, катясь вдоль горной цепи, было таким же громким. Никакие боевые барабаны, никакие гонги в замках, никакие другие звуки, которые я когда-либо слышала, не могли сравниться с этим гулом.
   Итак, они достигли своего, и их закрытые Врата открылись. Их родина была перед ними. Их! А не моя…
   Снова покатились падающие камни, и я огляделась. На меня смотрели пылающие глаза медведя, за медведем я увидела узкую морду волка и услышала удары крыльев орла. Люди-оборотни или звери?
   А потом они снова стали людьми, а не зверями, Херрел пробивался через отряд вперед.
   — Убить!
   Вылетел ли этот приказ из горла волка, из клюва орла или же это было ржание жеребца? Слышала ли я это вообще или только прочитала это в их глазах?
   — Я не могу убить ее, — сказал Херрел. — Разве вы не понимаете, что дал нам случай? Она из рода Мудрых: в ней течет кровь колдуньи!