Он уже миновал бы пещеру, но буря и недавняя смена пути замедлили его продвижение, поэтому пещера должна быть еще впереди.
   Руфон из Морской Крепости отчаянно надеялся, что это именно так. Если он каким-то образом миновал единственное место, которое может укрыть его и лошадь, если не заметил темный вход в нее в то время, когда дождь усиливался и видимость резко сокращалась, тогда им предстоит провести тяжелую и опасную ночь. К тому же становится холодней, больше рушится ветвей и целых деревьев.
   Руфон крепче сжал и так уже сжатые губы. Его миссия может закончиться еще до того, как на рассвете просветлеет небо.
   Вот! Зияющая чернота пещеры, которую он ищет, перед ним.
   Руфон хотел побыстрее добраться до нее, укрыться вместе с лошадью в убежище, но он слишком привык к воинской дисциплине, чтобы позволить себе действовать неосторожно. И потому натянул поводья.
   Вестник внимательно следил за лошадью и соколом, которого укрыл под своим плащом. Буря мешает использовать собственные чувства, но у животных есть и другие способности. Они у его хорошо натренированных боевых спутников очень обострены.
   Но животные не проявляли никакого беспокойства, и Руфон двинулся вперед, по-прежнему сохраняя осторожность.
   Спешившись, он пошел к пещере пешком. Под плащом у него факел и огниво, которые он приготовил на такой случай.
   Сокол устремился в пещеру, опередив воина. Там самка оставалась несколько секунд, потом вернулась, сделала круг и снова улетела в пещеру, подальше от непогоды.
   Несмотря на это заверение, воин насторожился, входя. Он прижимался к правой стене.
   Никто не прыгнул на него, и он поторопился зажечь факел и осмотреть окружающее.
   Руфон оказался в большом помещении примерно в тридцать квадратных футов. Стены и потолок грубые, с трещинами и впадинами. По крайней мере две расселины ведут дальше в глубину горы. Потолок, вероятно, очень высок в сравнении с другими размерами пещеры: его не видно в слабом свете факела.
   Одна особенность этого места очень понравилась Руфону - небольшая пещерка слева от входа, словно специально созданная для нужд путников. Оттуда не пробивается свет, который может выдать его присутствие, и там, по крайней мере, можно сохранить немного тепла.
   Руфон снова вышел наружу. Буря, по-видимому, продержит его в убежище какое-то время, и так как оставалось еще несколько светлых часов, ему лучше использовать их для сбора дров. Имеющиеся запасы стоит поберечь. Он еще не достиг Линны.
   ***
   Вечером сумерек почти не было, сразу спустилась полная темнота.
   Ветеран сел, намереваясь переждать бурю. Небольшой костер почти не разгоняет холод и влажность, но это не слишком тревожило Руфона. Ему часто приходилось ночевать и в худших условиях. Холод недостаточен, чтобы причинять страдания, а у костра одежда постепенно высохнет.
   Голод тоже не проблема. У него есть дорожный рацион, сухой и почти безвкусный, но он наполняет желудок и удовлетворяет потребности организма, и воин не собирался жаловаться на отсутствие вкусной пищи.
   Вообще он слишком устал, слишком измучен физически и душевно, чтобы заботиться о чем-то, кроме самого необходимого. Жесткий пол пещеры не помешает ему проспать ночь.
   То немногое, что у него было, он разделил со спутниками. Эти соколы боевые птицы, они неприхотливы и привыкли заботиться о себе сами; тем не менее, люди о них заботятся, и Руфон решил уделять самке не меньше внимания, чем сокольничьи. Ей тоже, несомненно, не нравится сырость и холод, и если плащ и теплое тело могут ей помочь, он готов предложить и то, и другое.
   ***
   Всю ночь и весь последующий день ревела буря, и вестник сдерживал нетерпение и заставлял себя спокойно ждать.
   Он редко оставлял пещерку, только несколько раз выходил в большее помещение, чтобы присмотреть за лошадью. Во внешней пещере было холодно и очень сыро, через широкий вход задувал ветер и приносил с собой дождь. Сквозь ливень ничего не было видно, и воин не выходил наружу, да и осторожность этого не требовала. Он знал, что здесь в безопасности от нападения людей или зверей.
   Только однажды Руфон оставался у входа дольше, чем несколько минут. Он только что закончил ужин и начал подбрасывать дрова в костер, когда услышал грохот и скрежет, гораздо громче обычных раскатов грома.
   Руфон вскочил и бросился к выходу. Он ничего не смог увидеть и возблагодарил за это Пламя. Это грохочет внезапно высвобожденный поток, проносясь по долине внизу. Если бы он поднялся по склону так, чтобы стал виден, вероятно, мог бы затопить и пещеру. Неизвестно, выдержали ли бы животные и он натиск воды, и Руфон был рад, что проверять это ему не придется.
   Вестник опустил голову. Он поступил разумно, остановившись в пещере, чтобы переждать бурю, но когда думал о цене, которой придется заплатить за задержку, сердце его сжималось.
   Он думал и о том, как дела в Морской Крепости.
   Смогли ли там закончить стену до начала бури? Прибыли ли султаниты? Призрак утверждал, что к этому времени они уже должны появиться.
   Если это так, то царство, которое они собираются завоевать, встретило их неласково. Руфон знаком с бурями, и эта захватывает не только район пещеры. Пока сохраняется такая погода, сражение не начнется, достаточно борьбы с ветром и прибрежными волнами.
   Ветеран вернулся к костру, предварительно стряхнув с плаща дождевую воду. Незачем приносить с собой дополнительную сырость.
   Прислонившись к стене, он решительно приказал себе расслабиться. Он почти не отдыхал с того времени, как покинул Морскую Крепость, и не будет отдыхать, когда буря кончится. И нужно использовать передышку.
   ***
   На следующее утро, перед самым рассветом, буря наконец выдохлась.
   Дождь продолжал идти, но путешествие снова стало возможно, и Руфон пустился в путь, как только убедился, что погода действительно изменилась, что это не просто передышка в буре.
   Он двигался с убийственной скоростью после длительного отдыха, потому что понимал, что с каждой потраченной минутой в Морской Крепости льется кровь у недавно сооруженной стены, если эта стена еще держится.
   Еще три дня продолжалась дорога, пока, наконец, перевалив через последний подъем, Руфон не увидел перед собой город Линну.
   Здесь он остановился, чтобы передохнуть и разглядеть лабиринт зданий, который был его целью. И тут же в радости и надежде поднял голову. Вокруг морского порта всю местность занимал огромный лагерь. Те, кого он ищет, здесь.
   Стиснув бока усталой лошади, он начал последний этап своего долгого пути.
   Неожиданно в его сознании возник вопрос. Сокольничьи скрывают от людей из других племен не только свое лицо, но и ранг и, вообще, все личные признаки. Как он найдет того, кто ему нужен? Отведут ли его, жителя долины, не обладающего никакой властью, прямо к главнокомандующему просто потому, что он принес с собой Призыв Крови и должен немедленно поговорить с командиром?
   Руфон улыбнулся и слегка коснулся пальцами гордо поднятой головы сокола.
   - Ну, Крылатая Госпожа, - сказал он самке, - я думаю, это твоя часть. Отыщи главнокомандующего твоих друзей и сообщи ему то, что он должен о нас знать.
   Он умел разговаривать с боевыми птицами не больше, чем с лошадью, но самка негромко крикнула и поднялась в воздух, целеустремленно направившись к лагерю.
   Вскоре навстречу Руфону выехали два сокольничьих, они проводили его к лагерю. Остановились они перед большой палаткой примерно в центре лагеря и сразу удалились, отдав приветствие человеку, стоявшему у входа.
   Предводитель сокольничьих был высок и строен, его жилистое гибкое тело напомнило Руфону о Тарлахе.
   Бесспорно, это был ветеран, участвовавший во множестве сражений, и человек, давно знакомый с грузом ответственности. И осанка, и черты лица, те, что видны из-под шлема, свидетельствовали об этом.
   Как поступил бы Горный Сокол, этот человек сделал быстрый шаг вперед и схватил лошадь за узду.
   - Приветствую тебя именем Рогатого Лорда, житель долины, - сказал он. Слезай, мои адъютанты позаботятся о твоей лошади, а ты заходи. Я приказал, чтобы для тебя приготовили еду и питье.
   Внутри палатка оказалась разделенной на две части, в большей части главнокомандующий работал, в меньшей, очевидно, спал. Обставлено помещение очень удобно. Руфон даже удивился этому. Оглядываясь, он решил, что тут живет человек дисциплинированный и обладающий хорошим вкусом.
   Но только одно мгновение мог он осматриваться.
   Главнокомандующий посмотрел на него. Глаза у него были светлые, почти серебряные, и смотрели так проницательно, словно проникали в самую глубину души.
   - Крылатая доложила, что ты принес Призыв Крови, - сказал Варнел.
   Руфон кивнул.
   - Да, лорд. - Сокольничьи обычно не пользуются титулами, но этот человек правит своим народом и вполне достоен такого титула. - От отряда, размещенного в Морской Крепости. Капитан послал меня с докладом, в котором подробно рассказывается о нашем положении.
   Нашем и вашем.
   Главнокомандующий взял толстый пакет, но продолжал разглядывать вестника.
   - Ты знаком с его содержимым?
   - Да, милорд. Письменный доклад может быть потерян или уничтожен, и необходимо было, чтобы информация обязательно дошла до тебя. Сокол, несомненно, уже ответил на твои вопросы.
   - Как тебя зовут, человек из долины?
   - Руфон. Я адъютант госпожи Уны, правительницы долины, и был адъютантом ее отца, лорда Харварда до его смерти.
   - Благодарю тебя, Руфон, - сказал Варнел. Он посмотрел в сторону входа: адъютант главнокомандующего откинул входной клапан. - Твоя еда готова.
   Ешь и отдыхай, пока я прочту это. Потом я снова пошлю за тобой, чтобы ты ответил на вопросы и, может быть, дал свою оценку положения. Мнение уроженца местности всегда полезно, когда планируешь действия.
   - Я к твоим услугам, милорд.
   ***
   Прошло уже два часа после заката, когда Руфона вновь пригласили в помещение главнокомандующего.
   Варнел вежливо приветствовал его, но в его поведении видна была серьезность и какая-то тяжесть: он прочел письмо капитана и серьезно воспринял угрозу.
   - Когда ты выступил в путь, захватчики еще не прибыли?
   - Нет, лорд. Но если сведения призрака верны, сейчас они должны уже быть там.
   - Ты веришь этому призраку? - спросил Варнел.
   - Горный Сокол верит. Я знаю бойцов, лорд, и доверяю его мнению.
   - Кто такой Горный Сокол?
   Руфон покраснел.
   - Это капитан. Так его назвали в Лормте, и мы, в Морской Крепости, подхватили это имя. В нем нет никакой обиды, просто трудно работать с человеком, имени которого не знаешь.
   К удивлению Руфона, главнокомандующий улыбнулся.
   - Знаю. Мы часто сталкиваемся с этой проблемой.
   В следующий момент лицо его вновь омрачилось.
   - Шестьдесят тысяч человек. Я не наберу и трети этого количества. Твой Горный Сокол прав. Если их не удастся удержать в таком месте, где они смогут одновременно вводить в действие ограниченные силы, остановить их невозможно. Послужит ли этой цели стена, удастся ли вообще ее завершить...
   - Мы узнаем это, только когда доберемся до Морской Крепости, милорд.
   Серебристые глаза пристально смотрели на него.
   - Я слышал странные рассказы о Морской Крепости и Рейвенфилде, - сказал Варнел. - Сокольничий раньше никогда не занимал такое положение, и мне интересно, каковы планы моего капитана. Его товарищи проявляли непонятную скрытность в этом деле, когда осенью побывали в моем лагере.
   - Это дело сокольничьих, лорд, - осторожно ответил Руфон.
   - Ты хочешь защитить капитана?
   Руфон поднял голову.
   - О чем ты спрашиваешь? Горный Сокол не сделал ничего такого, что навлекло бы бесчестье на него самого или на его народ. Сколько я его знаю, он проявляет исключительную храбрость, благородство и прямодушие.
   А что касается защиты, - почти свирепо добавил ветеран, - то я отдал бы свою жизнь, даже свою душу ради него, как любой другой мужчина, женщина и ребенок в Морской Крепости. Мы преданы ему не меньше, чем владычице долины.
   Главнокомандующий снова улыбнулся.
   - Мир, житель долины! Итак, способность моего сына вызывать преданность распространяется за пределы нашего народа? - Он заметил удивление Руфона. У нас принято так называть молодых воинов, которых мы обучаем.
   - Он вызывает преданность, потому что заслуживает ее, - ответил Руфон. - Разве ты не слышал, как он спас моряков-сулкаров?
   - Слышал и от своих воинов, и от самого капитана Эльфторна. Он охотно рассказывал о своем спасении и о последовавших за этим событиях.
   - - Значит ты знаешь, что капитан.., твой сын... может служить гордостью всего вашего народа. - Руфон неловко поерзал. - Время идет, милорд. Ты теперь предупрежден, но долины еще нет. Не пошлешь ли гонцов...
   - Нет.
   Руфон вскинул голову.
   - Прости, что побеспокоил тебя, командующий. Мне до ночи нужно проехать еще немало миль...
   Варнел поднял руку, призывая к спокойствию, в то же время он негромко рассмеялся.
   - У тебя характер такой же горячий, как у Горного Сокола. Успокойся, Руфон из Морской Крепости! Я не пошлю вестников, потому что уже сделал это.
   Руфон покраснел.
   - Прошу прощения.
   Сокольничий снова рассмеялся, на этот раз громче.
   - Не нужно. Я дразнил тебя. Садись. Даже наемникам нужно время, чтобы свернуть такой большой лагерь.
   Огромная тяжесть словно спала с плеч Руфона.
   - Вы отправитесь со мной?
   Главнокомандующий кивнул.
   - Все, кроме выздоравливающих, которые останутся охранять деревни, и вестников, о которых я говорил.
   Я много слышал о Морской Крепости и Рейвенфилде и хочу взглянуть на них собственными глазами. Мне бы не хотелось, чтобы эти земли были захвачены, а их жители перебиты.
   18
   Тарлах позволил своему усталому телу соскользнуть вдоль стены, пока не сел на платформу. Он закрыл глаза и попытался забыть о том ужасе, что уже почти месяц заполняет его жизнь.
   Но сразу же открыл глаза. Бесполезно. Реальность слишком жестока, и одним желанием и волей от нее не избавишься.
   Все казалось странно спокойным. Защитники настолько устали, что не могли даже поблагодарить тех, кто принес им еду и питье, а султаниты почти не шумели, убирая своих мертвецов. Им не нужно разговаривать, тупо подумал Тарлах: работа теперь для них привычная.
   Да и ему все слишком знакомо.
   Капитан приподнялся и посмотрел вправо и влево вдоль платформы. Слишком много отсутствует тех, кто стоял на ней почти пять недель назад, когда султаниты начали первый натиск. Стена, которую соорудили так торопливо, оказалась превосходной защитой, но не могла защищать всех бесконечно, отражать все удары и стрелы. Конечно, не все отсутствующие мертвы. Большинство просто ранены, но немало воинов отправилось занимать свои места в Залах Доблестных.
   Тарлаха охватил приступ горя, когда он подумал о тех, кого больше никогда не увидит в мире живых.
   Есть ли среди них Рорик? После последней схватки лейтенанта унесли вниз с копьем, пронзившим тело.
   Такие раны в грудь не обязательно смертельны, но все же очень многие от них умирают, даже те, о ком заботится Дария.
   Если лейтенант умрет, Тарлаху его будет не хватать.
   Всем будет не хватать мастерства и храбрости Рорика.
   Какой бы ни была его рана, на стену он больше не вернется. Либо умрет, либо придут подкрепления, и султанитов отгонят задолго до его выздоровления.
   Очень многие могли бы покинуть бой из-за ран. Не было ни одного бойца, на теле которого не оказалось бы раны, и мало кто из соколов оставался невредимым.
   Большинство ранено неоднократно, и раны такие, что в других обстоятельствах воина давно бы заменили.
   Но здесь такой возможности нет. Пока солдат держится на ногах и способен отражать нападение, пока боевая птица может летать и сражаться, они должны оставаться на месте.
   Самому Тарлаху до сих пор везло. Во время осады он получил с полдюжины ран и порезов, но они не ограничивали его боеспособность и даже почти не причиняли неудобств. Ничего похожего на то, что он назвал бы болью. Хвала Рогатому Лорду, Бросающий Вызов Буре тоже невредим.
   Горный Сокол чуть распрямился. Он критично осмотрел свое копье: и острие, и древко. Врагам понадобится немного времени, чтобы убрать павших, чтобы снова начать нападение. Когда этот момент наступит, атака немедленно возобновится.
   Рот сокольничего сжался. Тарлах не наслаждался убийством; особенно, когда приходилось восхищаться упорством и храбростью противника.
   Нужно отдать им должное, этим воинам-султанитам.
   Они падают, как мотыльки в пламени, они дрожат от холода и иногда погружаются в воду за своим песчаным укреплением, они выдерживают нечеловеческую скученность, видят, как гибнут их раненые товарищи, которые выжили бы, если бы не нестерпимые условия, в которых вынуждена находиться армия, и тем не менее каждый раз бросаются в бой с настойчивостью и целеустремленностью, которых не было бы ни у самого сокольничего, ни у его подчиненных.
   Конечно, их поддерживала надежда, нет, уверенность в том, что они неизбежно победят. Солдаты захватчиков видели, как мало у них противников. И понимали, что нужно только измотать их до тех пор, пока на стене не окажется слишком мало защитников. Нужно, чтобы остался незащищенным один пост, всего один. Если они смогут в одном месте преодолеть стену, обойти жалкую кучку защитников, все кончится в несколько минут.
   И офицеры и воины захватчиков наступали все настойчивей. Гордость их была возмущена: их удерживает такая ничтожная горстка защитников. Помимо того, что их подгоняли гордость и приказ их бога Султана, они понимали, что им необходимо победить. Необходимо прорвать стену раньше, чем кончатся припасы, пока не начались болезни. А они неизбежно начнутся на этом тесном берегу, хотя тела погибших ежедневно сгорали в собственном жиру.
   ***
   Медные трубы прозвучали за стеной, и высокий пронзительный крик, от которого содрогался далекий мир султанитов, разорвал воздух.
   Уна вскочила. Они снова идут, снова накатывается нескончаемое море пурпурных тюрбанов, море ненависти и смерти.
   От стрел защитников упал первый ряд нападающих, но шедшие сзади перепрыгивали через тела, когда те еще не успевали коснуться земли, и бежали к упрямой стене.
   Тут они начинали карабкаться, один поддерживая другого, образуя живые лестницы, чтобы поднять товарищей на расстояние рукопашной с теми, кто не пускает их в Верхний Холлек.
   Над стеной показался тюрбан. Правительница долины подождала еще мгновение, потом ударила по появившемуся лицу. Первого сменил второй, затем третий.
   Уна старалась не смотреть им в лица, вообще не думать о них. Она не мясницкой работой занята, где тебе ничего не угрожает и убивать так легко. Каждый противник, который успевает пустить в ход оружие, смертельно опасен.
   Одному удалось подняться на стену. Уна первым ударом не сумела сбросить его, и прежде, чем она снова смогла пустить в ход оружие, рядом с первым врагом появился второй.
   Женщина пронзила копьем сердце первого и мгновенным движением высвободила оружие, в тот же момент, сжимая в руках древко, повернулась лицом ко второму воину.
   Захватчик изо всех сил рубанул ятаганом по древку.
   Прочное древко разлетелось, словно стекло.
   Владелица долины предвидела это и не застыла даже на мгновение после уничтожения своего орудия, как надеялся враг. Нападение султанита было быстрым, но неосторожным, фатально неосторожным, и Уна ударила обломком копья, пронзив им противника.
   Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы свалить этих двоих, но за это время на стене появился и третий.
   Женщина нырнула, едва избежав широкого взмаха ятагана. И оставшейся частью копья ударила захватчика в лоб.
   Конечно, это не дубина, но Уна всю свою силу вложила в удар. Султанит схватился руками за лицо и упал назад, на головы товарищей, прихватив их с собой в падении.
   Уна распрямилась и извлекла меч, встречая следующего противника, но Солнечный Луч впилась ему в лицо, и тот упал, ослепленный и кричащий, в кишащую массу людей внизу.
   Сколько еще будет продолжаться нападение? Уже поздно, сумерки все сгущаются, но ее позиция не единственная, которая оказалась в опасности, а султаниты продолжают нажимать.
   Битва продолжалась в сгущающейся темноте, но первоначальный успех, достигнутый ожесточенным натиском, не удалось развить. Защитники отбросили нападающих от стены и удерживали их, и, наконец, прозвучал долгожданный сигнал отступления.
   ***
   Тарлах подождал, пока не убедился, что сигнал истинный, что это не просто перегруппировка сил, потом отдал приказ.
   Как только появилась смена, он спустился со стеньг.
   Душа и тело его так устали, что пришлось заставлять себя вытереть лезвие отвратительно запятнанной тряпкой, которую он держал для этой цели, и спрятать его в ножны.
   Как и остальные офицеры, которые нуждаются в ясной голове, чтобы быстро и точно принимать нужные решения, он ночью будет спать вдали от стены.
   Сержанты и рядовые разделены на несколько смен, так что примерно треть спит ночью, как и руководители, а на следующий день несут относительно легкую резервную службу. Остальные две трети остаются на стене, по очереди дежуря в ожидании неожиданных нападений.
   Хорошо еще, что есть и такой отдых. В первые четыре дня передышек вообще не было. Тогда султаниты посылали нападающих волну за волной, час за часом без перерывов, даже не расчищая пространство у этого свирепо защищаемого барьера, пока, наконец, не поняли, что сами слабеют от недостатка отдыха, а удобная позиция позволяет противнику сохранять ее, несмотря на малочисленность. И так как выяснилось, что сражаться придется еще неизвестное количество дней - никто не думал, что битва растянется на недели, - султаниты вынуждены были отступать на время темноты.
   Капитан сокольничьих вначале прошел в дом, который отвели для серьезно раненых, где их обрабатывали перед отправлением на высокогорье.
   У входа стоял, опустив голову, Бреннан.
   Сердце Тарлаха дрогнуло, хотя он не удивился.
   - Умер? - спросил он, подходя к лейтенанту.
   - Кто, Рорик? Нет. В сущности, он ранен не очень серьезно и со временем оправится. Его уже увезли.
   Тарлах кивнул. Группа, подносившая припасы, появлялась с наступлением темноты. Обратно уносили с собой раненых.
   - Подкрепления есть?
   - Десяток из Клифдейла.
   Недостаточно, устало подумал командир. Конечно, они немного помогут каждый новый меч не лишний, - но нужно гораздо больше.
   Соседние долины ответили на призыв Морской Крепости, как и предсказывала Уна: щедро предоставляли припасы, но давали очень мало бойцов.
   Плечи Тарлаха обвисли. Сколько они еще продержатся, пока потери, пусть поразительно малые, не лишат его резервов? Придется увеличить дистанцию на стене между защитниками. Уцелевших солдат станет слишком мало, чтобы удерживать нападающих. Неужели он сошел с ума, решив, что Морская Крепость продержится, пока помощь преодолеет расстояние от Линны? И придет ли эта помощь вообще?
   Горный Сокол заставил себя снова выпрямиться.
   Такие мысли он должен держать при себе, ни с кем нельзя ими делиться. И нужно скрывать тот факт, что его мучат эти мысли. Нельзя проявлять слабость перед теми, кто надеется на него, даже перед лучшим другом.
   Тарлах знал, что нужно поесть, но не мог заставить себя. Он хотел только просмотреть отчеты Уны и Бреннана, который в этот день командовал резервами, принять необходимые меры и погрузиться в забвение на несколько драгоценных часов, которые предоставит ему враг.
   - Капитан!
   Тарлах повернулся и увидел приближающуюся хозяйку долины. Он быстро пошел ей навстречу. Госпожа Уна поражала его. Она держалась лучше всех его офицеров. Конечно, она побледнела, лицо ее осунулось, но энергия не уменьшилась. Точнее, поправился он, она старается, чтобы так это выглядело, потому что понимает, как он расстроится и насколько командующему Морской Крепостью необходимо опираться на своих офицеров. Жители долины оказались сильны и упорны, а эта женщина - сильней и упорней всех.
   - Какие новости, госпожа? - спросил Тарлах, приблизившись к ней.
   - Подкрепления пришли, хотя они нам мало помогут. Все равно нужно их приветствовать.
   Тарлах пристально посмотрел на нее. Она явно не радуется подкреплениям, и это удивило его.
   - Подкрепления? Сколько человек?
   - Сто двадцать. Из Рейвенфилда. - Лицо ее затуманилось. - Что им здесь нужно? У нас хватает дел и без заботы о них.
   - Молчи! - резко сказал капитан, удивив ее. - Они пришли с оружием, чего нельзя сказать о твоих доблестных соседях.
   Но Тарлах тут же взял себя в руки. Усталость и напряжение сказываются на всех: он должен помнить об этом и не поддаваться.
   - Они ведь прошли такую же подготовку, что и жители Морской Крепости после нашего прихода. И им не обязательно быть очень хорошо подготовленными, все равно они принесут пользу.
   - Ты знаешь их прошлое, - сказала Уна.
   - Да, они не сражались, но, госпожа, большинство жителей твоей долины, которых мы вынуждены были использовать, тоже не сражались, не сражались против такого врага. Мы оба видели, чего они достигли за последние недели.
   - А что касается отсутствия боевого духа у рейвенфилдцев: они пришли и тем самым доказали, что искорка у них есть. Их единственных из всех соседних долин мы не призывали к себе на помощь. Они пришли по своей воле и по собственной инициативе.