Страница:
– Как там тебя… Дрюм, – произнес Свенсус, кладя кристалл на стол. – Я знаю, все вы жулики, но если бы ты попытался украсть кристалл, то это оказалось бы последним в твоей жизни, что ты пытался украсть. Понял меня?
– Как не понять, Ваше Боссовство. – Детка приложил руку к груди. – Очень все доходчиво растолковано.
В дверь за их спиной всунулся Плутарх.
– Ладно, теперь – проваливайте! – приказал Гленсус.
– А как насчет оплаты, Ваше Боссовство?
– Какой оплаты?
– Как же, как же… – Плутарх шагнул вперед. – В наш контракт входит охрана замка, охрана Вашего Боссовства, ведение этих… боевых действий против сограждан из Хоксуса, одноглазых и кидарцев, буде те сунутся к замку – что назревает, – поиск контрабандных посылок и тому подобное, но преследование каких-то прытких парочек по озерам в наш контракт не входит. Это особое, деликатное, и оплаты тоже требует особой. Нас там было человек двадцать пять, и мужики останутся недовольны.
– Там не было и десятка. Хорошо, Полпинты, по полпин… тьфу! – по кувшину горячительного.
– Горячительное – это премиальные, Ваше Боссовство. Премиальные за своевременную поимку и доставку. А оплата – другое.
– И по две мерки…
– Вы, конечно же, хотели сказать, по пять мерок?..
– Слишком жирно будет для твоего звена, Плутарх. Полпинты, по три мерки. Теперь – проваливайте!
– Мужики останутся недовольны, – сказал Плутарх и, прихватив с собой Дрюма, ушел.
Полпинты, слегка покачиваясь, двинулся следом, но у дверей остановился и сказал мне:
– Я тут по совместительству на нескольких должностях, так что, Рыжий, наверное, еще свидимся.
Дверь закрылась. Свен Гленсус отпил из бокала и посмотрел на меня.
– И чего так вопить с утра, – проворчал я, морщась и сжимая голову руками.
Он произнес:
– Так вот, значит, кто выкрал из лаборатории КРЭН и доставил мне столько волнений. Я-то думал, ты постарше и покруче. Как звать?
– Уиш Салоник. – У меня сейчас сил не было даже улыбнуться.
Его передернуло.
– Как? Нет, не повторяй. И кто ты вообще такой?
– Да никто. Просто Уиш Салоник.
– Я ж попросил не повторять. Гм, значит, «просто»?.. Новичок?
– Да, – буркнул я. – Новичок. Чечако. Тебе-то что?
– Из какой реальности?
– Из Бьянки.
– Не помню такой.
– Твои проблемы.
– Во-первых, «ваши», – указал он. – Ко мне надо обращаться на «вы». Во-вторых, проблемы сейчас у тебя, а не у меня.
Я ответил в тон:
– Во-первых, кто ты, интересно, такой? Пахан банды уркаганов в каком-то там Хоксусе из какой-то там Ссылки? Ох-ох, тоже мне предводитель козявок, император кузнечиков. Во-вторых, насчет проблем. Что-то тут не видать твоих людей… Что если я сейчас встану, дам тебе по голове, возьму кристалл и преспокойно уйду отсюда?
Я заметил, как он напрягся, сжав пальцами тонкую ножку бокала, и внимательно посмотрел на меня. Я в свою очередь посмотрел на него. Некоторое время мы буравили друг друга глазами, затем я сник, а Гленсус расслабился и откинулся в кресле так, что стала видна инкрустированная каменьями рукоять кинжала в ножнах на его ремне.
– Не-а, – произнес он, поглаживая эту рукоять. – У тебя даже руки трясутся. Мои люди сказали, что, когда они нашли тебя, ты лежал, почти захлебнувшись, без сил и с судорогами по всему телу. Попробуй сейчас дернуться, и я полосну тебя по горлу этим кинжалом. Веришь, что я без особых душевных переживаний смогу это сделать?
Я еще раз посмотрел на него. Сухопарая фигура Его Боссовства была расслаблена, длинное лицо спокойно, а взгляд – холоден и решителен. Я хмыкнул и сказал:
– Черт с тобой, верю.
– Так-то лучше, – улыбнулся он. – Ты просто шпана, понимаешь меня? Так, мелкий хулиганишка. Появился, нашумел, зачем-то вместе с Пат-Раем перевернул пару телег, украл кристалл… и что дальше? Не тебе со мной тягаться. Может, я пока еще не властелин Конгломерата, но то, чего я достиг в этой реальности отбросов, кое о чем свидетельствует… Кроме того, это только начало.
Я испугался, что сейчас он примется читать мне лекцию о своих несказанных перспективах, как тогда, в лаборатории перед ученым, и, чтобы помешать этому, быстро произнес:
– Итак, властители народов, если вы услаждаетесь престолами и скипетрами, то почтите премудрость. Не понял, да? Это потому, что престолом и скипетром ты, судя по всему, услаждаешься, а вот с премудростью у тебя не сложилось. Тебя засунули в ореховую скорлупу, а ты чувствуешь себя повелителем бесконечности…
Возникла пауза, во время которой я успел помассировать ребра и определить, что, кажется, ни одно не сломано.
Гленсус сказал:
– Ну, в общем, теперь насчет того, что я собираюсь с тобой сделать…
Дверь приоткрылась, в комнату просунулась исцарапанная физиономия и произнесла злым голосом:
– Подавать девицу, хозяин?
– Ага, наконец! – оживился Гленсус. – Сюда ее!
Дверь открылась шире.
– Ну, заходи, коза!
В комнату втолкнули Лату – платье на ней вновь оказалось порванным, а сама она еще более исцарапанной.
Покачав головой, я откинулся на диване и прошептал:
– Советчик, слышишь меня?
Он молчал. Скорее всего, окончательно вырубился в результате той белиберды, что произошла в моем организме.
– Здесь Свен Гленсус, – продолжал я. – И здесь Лата. Мы находимся в Зеленом замке.
– Уиш, как ты? – спросила Лата.
– Тускло, – признался я. – А ты?
– Вооружен? От головы до ног? – внезапно и вполне отчетливо промолвил знакомый голос в моей голове.
– От пят до темени, – буркнул я.
– Да, Салоник, позволь тебе представить, – Гленсус осклабился, – представить мою невесту.
– Невесту? – вскинулась Лата.
– Конечно. Свадьбу сыграем сегодня же.
– Ну нет!
– Ну да. У тебя что, есть выбор?
Несколько секунд она стояла, сжимая и разжимая кулаки, потом решительно шагнула к дивану, плюхнулась ко мне на колени, обхватила за шею и поведала во всеуслышание:
– А я теперь не невинная, понял ты, старый козел?
– Во дает, – прокомментировали из-за плохо прикрытой двери.
Ножка бокала с хрустом сломалась в руке Гленсуса, верхушка упала, и красное вино растеклось по ковру.
– Это правда? – спросил он у меня, багровея.
– Ну… не знаю, – протянул я, обнимая Лату за талию. – Как тут можно сказать что-то наверняка? Есть много мелочей, на глаз ведь так сразу и не определишь… Может быть, ты и не старый… но козел – точно.
– Ах, вот как? – завопил Гленсус, и от его крика у меня вновь заболела голова. – Так вот, да? Вот так, значит? Ну хорошо, Уиш Салоник и Лата Пат-Рай. Я не щепетильный. Никаким устаревшим предрассудкам не подвержен. Если раньше я еще раздумывал, то теперь решил окончательно. Теперь, Салоник, тебя казнят!
– Да сохранят нас ангелы господни! – перепугался Советчик.
– Казнят? – переспросил я и спихнул Лату с колен. – Это вряд ли.
– Тебя повесят часа примерно через три.
– Неужто? Давай рассмотрим этот вопрос поподробнее. Каким образом ты собираешься заставить ее выйти за себя замуж, если повесишь меня? Она что, любит тебя или хотя бы хорошо к тебе относится? Так ведь нет… Но тебе ведь надо чем-то ее шантажировать, а?
– Точно, – согласилась Лата. – Если Уиша повесят, то фиг ты меня получишь, Свен. Впрочем, если Уиша не повесят, то все равно…
– М-да, а ведь когда-то, – задумчиво пробормотал Гленсус, – когда-то ты строила мне глазки… – Он театрально взмахнул рукой. – Введите третьего.
Дверь открылась, и в комнату ввалились четверо наемников – все они крепко сжимали в руках цепь, к концу которой был за шею прикован Чоча Пат-Рай.
– Чоча! – ахнула Лата и вскочила.
– Сидеть! – рявкнул Его Боссовство.
Я схватил Лату за руку и заставил усесться на диван рядом с собой.
– Буйный очень, – пожаловался один из наемников. – Прям беда с ним. Такого в нашем контракте не было.
– Получите премиальные, – отмахнулся Свен Гленсус. – Теперь, дорогая, тебе ясно, почему мне не нужен этот воришка, чтобы убедить тебя совершенно добровольно выйти за меня замуж? Я бы мог заполучить тебя и так, без всякой свадьбы, но это не годится. Гленсусы – древний род, надо блюсти приличия. Согласишься – я помилую твоего брата. Откажешься – все равно будешь моей, но их повесят рядом.
– О чем квакает эта расфуфыренная каракатица? – загремел Чоча, поднимая голову.
– Как они тебя поймали? – спросил я.
Свен Гленсус носком туфли отшвырнул в сторону разбитый бокал и пояснил:
– Я давно знал, что Невод – гнездо непокорных бунтарей, помогающих моим врагам. Этой ночью мои люди захватили его. В преддверии войны с Кидаром надо было подавить очаги возможного внутреннего сопротивления. К моему удивлению, среди рыбаков оказался человек, которого я так жаждал увидеть. Очень хорошо! Так сказать, одним махом…
Чоча шагнул вперед, цепь натянулась, и наемники уперлись ногами в пол.
– Держите его, – приказал Свенсус нервно. – Да покрепче.
– Легко сказать, – пробормотал наемник, ближе всех находившийся к Чоче.
– Такого в нашем контракте не было, – добавил второй.
Убедившись, что наемники сумели остановить Чочу, Его Боссовство продолжил:
– Часть рыбаков успела спрятаться в прибрежных лесах, и это, конечно, печально, но их все равно рано или поздно изловят. Ты, Салоник, чуть было не нарушил мои планы. Этот КРЭН был последним, нужным Урбану для совершения большой деформации. Теперь он уверяет меня, что необходимую мощность уже можно накопить. После того как мы разобьем кидарского эмира и его чепуховое воинство, остатки его армии присоединятся к нам – им просто некуда будет деваться, – и вот тогда можно десантироваться в Зенит. Но суть не в том. Сейчас моя программа вам троим ясна? Сначала публичное повешение этого молодчика, чтоб другим неповадно было, сразу после этого – моя свадьба.
Чоча напрягся, закряхтел и, медленно ступая, побрел к Гленсусу. Наемники шумно вздохнули и начали съезжать, скребя ногами по полу.
– Да держите вы его! – воскликнул Гленсус, вскакивая и отступая за кресло. – И вообще, отправьте этого быка обратно в камеру.
Поскольку, невзирая на сопротивление, Чоча продолжал двигаться вперед, ближайший к нему наемник извлек из-за пояса дубинку и огрел Пат-Рая по голове. Тот сделал еще шаг к Его Боссовству, мотнул головой, остановился и упал на колени. По лбу потекла струйка крови.
– Что за кровавый и шальной поступок.
Лата охнула, попыталась вскочить. Я удержал ее и, решив, что обо мне временно забыли и настал подходящий момент, вскочил сам и ринулся на Свена Гленсуса.
Не знаю, кто и чем швырнул в меня, но тут же последовал удар по макушке, я споткнулся, брыкнул ногами и рухнул на холодные каменные плиты.
Голос Его Боссовства загремел надо мной:
– Приготовить платье для новобрачной! Подготовить мои парадные одежды! Этих двоих – в камеры! И позвать сюда Полпинты – для него есть работа!
– А все-таки Его Боссовство зря затеял сейчас эту свадьбу. Кидарцы-то вот-вот насядут, надо к осаде готовиться. – Наемник схватил меня сзади за воротник и заставил остановиться. В это время другой большим ключом принялся открывать дверь камеры – одну из многих в длинном ряду, что тянулся вдоль всего коридора.
– Эх и везунчик ты, Рыжий. Сначала – твоя казнь, сразу после этого – свадьба твоей милашки.
Дверь наконец открылась, и меня водворили внутрь самым простым из возможных способов – пинком под зад.
Прозвучало напутствие:
– Полпинты, как всегда, пьяный, но свое дело он знает хорошо. Ну, будь здоров…
Дверь захлопнулась, и я огляделся. Небольшую камеру с низким потолком тускло освещал солнечный свет, проникающий через узкое окно.
На этом окне не было решетки.
Расшвыривая ногами устилавшую пол солому, я метнулся к нему – и тут же уразумел, что покинуть камеру этим путем невозможно. Во-первых, окно слишком узкое, во-вторых, просунув в окно голову, я увидел замковый двор… с высоты этак метров тридцать.
Что дало мне прекрасную возможность разглядеть происходящее внизу.
Посреди замкового двора, недалеко от кустов, в которых мы с Латой прятались ночью, на большой деревянной платформе трое наемников с плотницкими инструментами, засучив рукава, в поте лиц своих приспосабливали верхнюю перекладину к П-образной конструкции. О назначении конструкции догадаться было несложно.
Ни к чему это не привело, лишь в коридоре прозвучало короткое эхо да начала болеть нога, но я все равно стукнул еще пару раз и добился лишь того, что нога заболела сильнее. Я хмуро сел у стены, стянул сапог и стал массировать стопу. Было тихо, с потолка в углу камеры капала вода. Я натянул сапог и глянул на таймер. Цифры с него исчезли, вместо них тускло светились непонятные буквы ЕГГОГ, да сбоку медленно вращалась белая спираль.
– Ты все еще окутан прежней тучей? – осторожно осведомился Советчик.
– О нет, мне даже слишком много солнца! – рявкнул я. Меня передернуло. Ну вот, сам заговорил стихами! Только этого не хватало. Чтобы половозрелый, здоровый, практичного склада молодой человек, в своем пока еще уме, начал вдруг так гладко изъясняться…
– Эй, Советчик! – сказал я. – Почему у тебя поехала крыша? Не совсем точное выражение по отношению к тебе, но ты понял. И почему не сработал дефзонд? Это что, такая дурацкая случайность или как?
В моей голове вдруг разразилась какофония звуков: визг, гул, звон, грохот, вой… Мне показалось, что сквозь все это доносится голос со слегка обалдевшими интонациями: «Ах, неужели я возвращаюсь?» Защелкало реле случайных чисел и тут же умолкло. Началась знакомая дрожь, голова затряслась, в голове словно что-то с тихим хлопком лопнуло, и все внезапно прекратилось.
Советчик произнес:
– Либо это случайная невероятность, либо невероятная случайность. День добрый, организм-носитель… хозяин.
– Вряд ли этот день добрый, – возразил я. – Ты наконец смог выбраться из своей книжки? Ну, хоть подергал на прощание за бороду того, кто ее написал?
– К сожалению, у меня отсутствуют ручные манипуляторы. Кроме того, автор жил в далекой окраинной реальности и давно умер. А вообще-то мне помог хаос, возникший в вашем организме, и нелинейные флуктуации-завихрения вашего биополя, появившиеся после неудачной попытки реальностной деформации. Я теперь покинул состояние личностного проецирования, но не совсем.
– «Не совсем»? Не люблю этого выражения. Что значит это твое «не совсем»?
– При возникновении кризисной ситуации меня вновь будет отбрасывать в прежнее состояние.
– Опять будешь сбиваться на стишки? Ну и надоел же ты мне, Советчик! И раз на то пошло, хочу напомнить, что сейчас я нахожусь в камере, из которой не могу выйти, в ожидании казни. Если это не опасная ситуация, то что тогда, по-твоему, опасная ситуация?
– Сейчас мы лишь в ожидании кризиса. Это еще не кризис – кризис будет впереди.
– Ладно, ладно, – согласился я. – Все ясно. Теперь давай советуй. И побыстрее.
– Ну, – начал он. – Первое, что приходит в голо… первое, о чем я подумал, это наличие тайных ходов, ведущих из этой камеры. План, который дал вам…
Я перебил:
– Нет, не выйдет. План остался в моей старой одежде. Брякни еще что-нибудь.
– Ну… э… Оконное отверстие не подходит?
– Нет, слишком узко и высоко.
– Что ж, тогда остается использовать мою последнюю способность. Вам надо сделать следующее… Встаньте на колени…
– Ты уверен? – удивился я – Чем это может помочь?
– Ну конечно, сейчас это вам должно помочь. Становитесь, становитесь…
Я встал на колени.
– Сведите ладони вместе в вертикальном положении так, чтобы кончики больших пальцев оказались приблизительно на уровне кончика вашего носа…
Удивившись еще больше, я сделал и это.
– Держите руки на высоте подбородка…
Я так и держал.
В голове защелкало.
– Включен модуль религиозных наставлений.
Повторяй, сын мой. Отче наш иже…
– Отче… – начал я, но тут же опомнился и, вскочив, завопил: – А чтоб ты лопнул! Совсем шестеренки с осей послетали? Тьфу на тебя! – Я тяжело уселся, привалившись спиной к стене. – Я уже действительно подумал, что ты можешь вытащить меня отсюда. Религиозные наставления, трамтарарам!
– Это ты уже столько времени насилуешь мой слух, – ответил я, тяжело дыша.
Щелканье смолкло, наступила пауза, по прошествии которой Советчик виновато сказал:
– Но это все, что в данных обстоятельствах я могу сделать, хозяин. Ну хотите, я включу блок морализаторских лекций?
– Да катись ты со своими блоками!
Он замолчал, но долго молчать не смог, и вскоре произнес совсем другим голосом:
– Почему, Салоник, вы не отдали кристалл мне, когда у вас была такая возможность?
– Как это, дубина, я мог отдать кристалл тебе, если у тебя нет ни рук, ни… – начал я и осекся. Голос не принадлежал Советчику. Да и звучал он не в моей голове.
За окном парил фенгол Смолкин и грустно смотрел на меня сквозь толстые линзы очков.
– А, летяга! – Я вскочил и подбежал к окну. – Как вы нашли меня?
– Я подслушивал под окном, когда вас и девушку привели к Свену Гленсусу. Должен сказать, что вы вели себя довольно дерзко и, по-моему, глупо.
– Глупость – наш стиль, – вставил Советчик.
– Заткнись, опухоль, – прошипел я. – Это я не вам, Смолкин. Вы тогда вернулись в лабораторию?
– Вы имеете в виду ночью? Да, но там уже появился Урбан Караф, так что КРЭН я не достал. Неужели ученый сращивает кристаллы для того, чтобы увеличить энергию деформации? Разве он не знает о возможной катастрофе? Моя раса…
– Смолкин! – перебил я. – Можете вытащить меня отсюда?
– А вы можете пролезть через окно?
– Не могу, Зарустра меня побери!
– Как же тогда я помогу вам?
– Переправьте меня через Шелуху.
– Но, кажется, я уже говорил – для этого требуются усилия по крайней мере двоих… – Смолкин пожал узкими плечами и перевернулся, расположившись теперь перпендикулярно к стене замка.
– Я ведь не колдун и не волшебник, Салоник. Я всего лишь представитель расы, у которой хорошо развиты генетические эсперские способности. Вы знаете классическую литературную ситуацию? Комната, запертая изнутри. А внутри труп. Здесь же у нас, так сказать, обратная ситуация. Комната, запертая снаружи, внутри – живой человек. Как вам выбраться наружу? Я не знаю…
– Организм-носитель, – начал Советчик.
– Усохни, бретелька! – рявкнул я, все еще раздраженный его советом прочитать по самому себе отходную.
– Но, организм…
– А я говорю – заткнись! Нет, это я опять не вам, Смолкин. Вы видели, куда увели Лату?
– Куда-то в глубь замка. Ее сопровождали трое наемников и старуха с несколькими платьями в руках.
– А Чоча?
– Он сейчас находится в одной из соседних камер. У него раны на ноге и голове.
– Организм, я лишь хочу…
– Молчать! Чоче вы тоже не можете помочь?
– Но там аналогичная ситуация, Салоник. Такая же камера…
– Но, разъедри мой контур, хозяин!!!
– Пардон, – сказал я Смолкину. – Тут мой занудный внутренний голос хочет поделиться свежими впечатлениями. Одну секунду. Так что там у тебя, ты, капля ртути?
– Нет никакой необходимости приводить необоснованные логикой сравнения, мотивации которых возникают лишь на основе чисто ассоциативной внешней адекватности формы и цвета.
– Если ты отвлек меня только для того, чтобы пробухтеть эту дребедень…
Он поспешно добавил:
– Просто я хочу указать на то, что, коль скоро вы сейчас не способны получить план тайных ходов Зеленого замка, то, может быть, это сумеет сделать фенгол Смолкин? В случае, конечно, если…
– А! – воскликнул я. – Слушайте, Смолкин. ведь это идея!
Он осторожно спросил:
– Какая идея?
– План тайных ходов замка. Может быть, в этой камере тоже есть какой-нибудь скрытый лаз…
– Откуда у вас план?
– Мне его дал Чоча, но сейчас у меня его как раз нет. Я его забыл в своей старой одежде, когда переодевался. Одежда осталась в… Ну наверное, это называется кладовка или склад. Возможно, она до сих пор там.
– Где находится этот склад?
– Вы помните, где видели меня ночью? Окно на том же этаже, только правее. Крайнее окно в ряду. Я прикрыл его, но не закрыл на крючок.
Фенгол поправил очки и перевернулся в вертикальное положение.
– Я попытаюсь, но это будет сложно. Сейчас день, и у меня нет возможности так же свободно левитировать из опасения быть увиденным… Но, конечно, я попытаюсь.
– Попытайтесь. – Я выглянул в окно. Наемники уже закончили с горизонтальным брусом. – И пытайтесь быстрее. В конце концов, я тогда помогу вам достать КРЭН.
– А вам он уже не нужен?
– Нет, раз мой билет из Ссылки оказался действительным лишь в один конец. Так что, договорились?
– Договорились, – ответил он и стал отплывать от окна, произнеся напоследок: – Его Боссовство, кажется, решил сделать вашу казнь публичной, другим в назидание. Из Хоксуса специально посланные наемники скоро пригонят толпу горожан. Не знаю, что происходит в Леринзье, но оттуда доносится ментальный шум, да и обычно слабый фон Шелухи во много раз усилился, будто в преддверии каких-то бурных событий. Кстати, мои соплеменники приближаются к замку. Очень скоро они будут здесь. Я чувствую это.
Десятью минутами позже горизонтальный брус установили, и появился Полпинты с табуретом и веревкой. Со своего места у окна я наблюдал за тем, как он поставил табурет, влез на него и поднялся на цыпочки, пытаясь привязать веревку к брусу. Даже сверху было видно, что он слишком мал для этого, но Полпинты не сдавался и все привставал и тянулся, пока табурет не зашатался и он натурально не рухнул в кусты. Наемники захохотали.
Полпинты полежал в кустах, вылез оттуда, показал наемникам кулак и вновь взгромоздился на табурет. Отвернувшись, я сел в углу камеры и стал уныло постукивать по таймеру. Наблюдать за подготовкой виселицы вообще не слишком радостное занятие, а знать при этом, что виселица предназначена тебе, – совсем печально. Наверное, Советчика вид виселицы тоже не привел в восторг, так как он продекламировал:
– Мужчины недостойна эта скорбь.
– Скажи, какой от тебя толк? – спросил я. – Насколько я понял, ты стоишь кучу денег. И не дурак тебя выдумал. А какие именно советы ты способен дать?
– Бытового, социального, морального, эстетического, этического, этимологического, философского, физиологического, политического и физического, а также коммутационного свойства, – поведал он.
– Хорошо, – согласился я. – Подавай мне совет, э… предпоследнего свойства. Как мне физически выбраться из этой камеры?
– Но я не знаю! – пожаловался он. – Это выше возможностей умственного потенциала, заложенного в меня конструкторами. Я ведь уже охарактеризовал ситуацию. Замкнутое пространство и некий объект, находящийся внутри него. Как объекту преодолеть границы пространства, если его параметры и возможности соответственно слишком велики и слишком малы, чтобы взломать границы?
– Чего?
– Ну вот, смотрите. Имеется одна явная прореха – окно. Плюнуть за окно вы можете, но ваши параметры, то есть размеры, не позволяют вам вылезти через него. С другой стороны, ваши возможности, наоборот, малы… ведь на практике вы не можете проломить каменную стену.
– Ясно, не могу.
– Вот. Впрочем, границы пространства не сплошные, помимо одной явной прорехи – окна – возможно, имеется энное количество скрытых прорех, но… Они вот именно скрыты и потому недоступны… Во всяком случае, пока что-нибудь не сделает их… Или хотя бы одно из них доступным, сирень явным.
Я поразмыслил над его словами.
– Скрытые прорехи – это тайные ходы? Ты, кажется, хочешь сказать, что, пока плана нет, мне следует самому поискать их?
– Именно это я и хотел сказать. Раз мы наверняка знаем, что в замке множество тайных ходов, то вероятность обнаружения хотя бы одного в этой камере, конечно же, существует.
– Скажи, – произнес я, поднимаясь и начиная обстукивать стены, – а какова эта вероятность?
Он пощелкал и сообщил:
– Девять из ста.
– Великолепно. Можно и не пытаться… – Я все-таки простукал одну стену и принялся за вторую. Звук везде был один и тот же, глухой и короткий.
– Как не понять, Ваше Боссовство. – Детка приложил руку к груди. – Очень все доходчиво растолковано.
В дверь за их спиной всунулся Плутарх.
– Ладно, теперь – проваливайте! – приказал Гленсус.
– А как насчет оплаты, Ваше Боссовство?
– Какой оплаты?
– Как же, как же… – Плутарх шагнул вперед. – В наш контракт входит охрана замка, охрана Вашего Боссовства, ведение этих… боевых действий против сограждан из Хоксуса, одноглазых и кидарцев, буде те сунутся к замку – что назревает, – поиск контрабандных посылок и тому подобное, но преследование каких-то прытких парочек по озерам в наш контракт не входит. Это особое, деликатное, и оплаты тоже требует особой. Нас там было человек двадцать пять, и мужики останутся недовольны.
– Там не было и десятка. Хорошо, Полпинты, по полпин… тьфу! – по кувшину горячительного.
– Горячительное – это премиальные, Ваше Боссовство. Премиальные за своевременную поимку и доставку. А оплата – другое.
– И по две мерки…
– Вы, конечно же, хотели сказать, по пять мерок?..
– Слишком жирно будет для твоего звена, Плутарх. Полпинты, по три мерки. Теперь – проваливайте!
– Мужики останутся недовольны, – сказал Плутарх и, прихватив с собой Дрюма, ушел.
Полпинты, слегка покачиваясь, двинулся следом, но у дверей остановился и сказал мне:
– Я тут по совместительству на нескольких должностях, так что, Рыжий, наверное, еще свидимся.
Дверь закрылась. Свен Гленсус отпил из бокала и посмотрел на меня.
– И чего так вопить с утра, – проворчал я, морщась и сжимая голову руками.
Он произнес:
– Так вот, значит, кто выкрал из лаборатории КРЭН и доставил мне столько волнений. Я-то думал, ты постарше и покруче. Как звать?
– Уиш Салоник. – У меня сейчас сил не было даже улыбнуться.
Его передернуло.
– Как? Нет, не повторяй. И кто ты вообще такой?
– Да никто. Просто Уиш Салоник.
– Я ж попросил не повторять. Гм, значит, «просто»?.. Новичок?
– Да, – буркнул я. – Новичок. Чечако. Тебе-то что?
– Из какой реальности?
– Из Бьянки.
– Не помню такой.
– Твои проблемы.
– Во-первых, «ваши», – указал он. – Ко мне надо обращаться на «вы». Во-вторых, проблемы сейчас у тебя, а не у меня.
Я ответил в тон:
– Во-первых, кто ты, интересно, такой? Пахан банды уркаганов в каком-то там Хоксусе из какой-то там Ссылки? Ох-ох, тоже мне предводитель козявок, император кузнечиков. Во-вторых, насчет проблем. Что-то тут не видать твоих людей… Что если я сейчас встану, дам тебе по голове, возьму кристалл и преспокойно уйду отсюда?
Я заметил, как он напрягся, сжав пальцами тонкую ножку бокала, и внимательно посмотрел на меня. Я в свою очередь посмотрел на него. Некоторое время мы буравили друг друга глазами, затем я сник, а Гленсус расслабился и откинулся в кресле так, что стала видна инкрустированная каменьями рукоять кинжала в ножнах на его ремне.
– Не-а, – произнес он, поглаживая эту рукоять. – У тебя даже руки трясутся. Мои люди сказали, что, когда они нашли тебя, ты лежал, почти захлебнувшись, без сил и с судорогами по всему телу. Попробуй сейчас дернуться, и я полосну тебя по горлу этим кинжалом. Веришь, что я без особых душевных переживаний смогу это сделать?
Я еще раз посмотрел на него. Сухопарая фигура Его Боссовства была расслаблена, длинное лицо спокойно, а взгляд – холоден и решителен. Я хмыкнул и сказал:
– Черт с тобой, верю.
– Так-то лучше, – улыбнулся он. – Ты просто шпана, понимаешь меня? Так, мелкий хулиганишка. Появился, нашумел, зачем-то вместе с Пат-Раем перевернул пару телег, украл кристалл… и что дальше? Не тебе со мной тягаться. Может, я пока еще не властелин Конгломерата, но то, чего я достиг в этой реальности отбросов, кое о чем свидетельствует… Кроме того, это только начало.
Я испугался, что сейчас он примется читать мне лекцию о своих несказанных перспективах, как тогда, в лаборатории перед ученым, и, чтобы помешать этому, быстро произнес:
– Итак, властители народов, если вы услаждаетесь престолами и скипетрами, то почтите премудрость. Не понял, да? Это потому, что престолом и скипетром ты, судя по всему, услаждаешься, а вот с премудростью у тебя не сложилось. Тебя засунули в ореховую скорлупу, а ты чувствуешь себя повелителем бесконечности…
Возникла пауза, во время которой я успел помассировать ребра и определить, что, кажется, ни одно не сломано.
Гленсус сказал:
– Ну, в общем, теперь насчет того, что я собираюсь с тобой сделать…
Дверь приоткрылась, в комнату просунулась исцарапанная физиономия и произнесла злым голосом:
– Подавать девицу, хозяин?
– Ага, наконец! – оживился Гленсус. – Сюда ее!
Дверь открылась шире.
– Ну, заходи, коза!
В комнату втолкнули Лату – платье на ней вновь оказалось порванным, а сама она еще более исцарапанной.
Покачав головой, я откинулся на диване и прошептал:
– Советчик, слышишь меня?
Он молчал. Скорее всего, окончательно вырубился в результате той белиберды, что произошла в моем организме.
– Здесь Свен Гленсус, – продолжал я. – И здесь Лата. Мы находимся в Зеленом замке.
– Уиш, как ты? – спросила Лата.
– Тускло, – признался я. – А ты?
– Вооружен? От головы до ног? – внезапно и вполне отчетливо промолвил знакомый голос в моей голове.
– От пят до темени, – буркнул я.
– Да, Салоник, позволь тебе представить, – Гленсус осклабился, – представить мою невесту.
– Невесту? – вскинулась Лата.
– Конечно. Свадьбу сыграем сегодня же.
– Ну нет!
– Ну да. У тебя что, есть выбор?
Несколько секунд она стояла, сжимая и разжимая кулаки, потом решительно шагнула к дивану, плюхнулась ко мне на колени, обхватила за шею и поведала во всеуслышание:
– А я теперь не невинная, понял ты, старый козел?
– Во дает, – прокомментировали из-за плохо прикрытой двери.
Ножка бокала с хрустом сломалась в руке Гленсуса, верхушка упала, и красное вино растеклось по ковру.
– Это правда? – спросил он у меня, багровея.
– Ну… не знаю, – протянул я, обнимая Лату за талию. – Как тут можно сказать что-то наверняка? Есть много мелочей, на глаз ведь так сразу и не определишь… Может быть, ты и не старый… но козел – точно.
– Ах, вот как? – завопил Гленсус, и от его крика у меня вновь заболела голова. – Так вот, да? Вот так, значит? Ну хорошо, Уиш Салоник и Лата Пат-Рай. Я не щепетильный. Никаким устаревшим предрассудкам не подвержен. Если раньше я еще раздумывал, то теперь решил окончательно. Теперь, Салоник, тебя казнят!
– Да сохранят нас ангелы господни! – перепугался Советчик.
– Казнят? – переспросил я и спихнул Лату с колен. – Это вряд ли.
– Тебя повесят часа примерно через три.
– Неужто? Давай рассмотрим этот вопрос поподробнее. Каким образом ты собираешься заставить ее выйти за себя замуж, если повесишь меня? Она что, любит тебя или хотя бы хорошо к тебе относится? Так ведь нет… Но тебе ведь надо чем-то ее шантажировать, а?
– Точно, – согласилась Лата. – Если Уиша повесят, то фиг ты меня получишь, Свен. Впрочем, если Уиша не повесят, то все равно…
– М-да, а ведь когда-то, – задумчиво пробормотал Гленсус, – когда-то ты строила мне глазки… – Он театрально взмахнул рукой. – Введите третьего.
Дверь открылась, и в комнату ввалились четверо наемников – все они крепко сжимали в руках цепь, к концу которой был за шею прикован Чоча Пат-Рай.
– Чоча! – ахнула Лата и вскочила.
– Сидеть! – рявкнул Его Боссовство.
Я схватил Лату за руку и заставил усесться на диван рядом с собой.
– Буйный очень, – пожаловался один из наемников. – Прям беда с ним. Такого в нашем контракте не было.
– Получите премиальные, – отмахнулся Свен Гленсус. – Теперь, дорогая, тебе ясно, почему мне не нужен этот воришка, чтобы убедить тебя совершенно добровольно выйти за меня замуж? Я бы мог заполучить тебя и так, без всякой свадьбы, но это не годится. Гленсусы – древний род, надо блюсти приличия. Согласишься – я помилую твоего брата. Откажешься – все равно будешь моей, но их повесят рядом.
– О чем квакает эта расфуфыренная каракатица? – загремел Чоча, поднимая голову.
– Как они тебя поймали? – спросил я.
Свен Гленсус носком туфли отшвырнул в сторону разбитый бокал и пояснил:
– Я давно знал, что Невод – гнездо непокорных бунтарей, помогающих моим врагам. Этой ночью мои люди захватили его. В преддверии войны с Кидаром надо было подавить очаги возможного внутреннего сопротивления. К моему удивлению, среди рыбаков оказался человек, которого я так жаждал увидеть. Очень хорошо! Так сказать, одним махом…
Чоча шагнул вперед, цепь натянулась, и наемники уперлись ногами в пол.
– Держите его, – приказал Свенсус нервно. – Да покрепче.
– Легко сказать, – пробормотал наемник, ближе всех находившийся к Чоче.
– Такого в нашем контракте не было, – добавил второй.
Убедившись, что наемники сумели остановить Чочу, Его Боссовство продолжил:
– Часть рыбаков успела спрятаться в прибрежных лесах, и это, конечно, печально, но их все равно рано или поздно изловят. Ты, Салоник, чуть было не нарушил мои планы. Этот КРЭН был последним, нужным Урбану для совершения большой деформации. Теперь он уверяет меня, что необходимую мощность уже можно накопить. После того как мы разобьем кидарского эмира и его чепуховое воинство, остатки его армии присоединятся к нам – им просто некуда будет деваться, – и вот тогда можно десантироваться в Зенит. Но суть не в том. Сейчас моя программа вам троим ясна? Сначала публичное повешение этого молодчика, чтоб другим неповадно было, сразу после этого – моя свадьба.
Чоча напрягся, закряхтел и, медленно ступая, побрел к Гленсусу. Наемники шумно вздохнули и начали съезжать, скребя ногами по полу.
– Да держите вы его! – воскликнул Гленсус, вскакивая и отступая за кресло. – И вообще, отправьте этого быка обратно в камеру.
Поскольку, невзирая на сопротивление, Чоча продолжал двигаться вперед, ближайший к нему наемник извлек из-за пояса дубинку и огрел Пат-Рая по голове. Тот сделал еще шаг к Его Боссовству, мотнул головой, остановился и упал на колени. По лбу потекла струйка крови.
– Что за кровавый и шальной поступок.
Лата охнула, попыталась вскочить. Я удержал ее и, решив, что обо мне временно забыли и настал подходящий момент, вскочил сам и ринулся на Свена Гленсуса.
Не знаю, кто и чем швырнул в меня, но тут же последовал удар по макушке, я споткнулся, брыкнул ногами и рухнул на холодные каменные плиты.
Голос Его Боссовства загремел надо мной:
– Приготовить платье для новобрачной! Подготовить мои парадные одежды! Этих двоих – в камеры! И позвать сюда Полпинты – для него есть работа!
* * *
– А все-таки Его Боссовство зря затеял сейчас эту свадьбу. Кидарцы-то вот-вот насядут, надо к осаде готовиться. – Наемник схватил меня сзади за воротник и заставил остановиться. В это время другой большим ключом принялся открывать дверь камеры – одну из многих в длинном ряду, что тянулся вдоль всего коридора.
– Эх и везунчик ты, Рыжий. Сначала – твоя казнь, сразу после этого – свадьба твоей милашки.
– Ты бы лучше заткнулся, – пробормотал я.
Расчетливость, приятель, с похорон
на брачный стол пойдет пирог поминный.
Дверь наконец открылась, и меня водворили внутрь самым простым из возможных способов – пинком под зад.
Прозвучало напутствие:
– Полпинты, как всегда, пьяный, но свое дело он знает хорошо. Ну, будь здоров…
Дверь захлопнулась, и я огляделся. Небольшую камеру с низким потолком тускло освещал солнечный свет, проникающий через узкое окно.
На этом окне не было решетки.
Расшвыривая ногами устилавшую пол солому, я метнулся к нему – и тут же уразумел, что покинуть камеру этим путем невозможно. Во-первых, окно слишком узкое, во-вторых, просунув в окно голову, я увидел замковый двор… с высоты этак метров тридцать.
Что дало мне прекрасную возможность разглядеть происходящее внизу.
Посреди замкового двора, недалеко от кустов, в которых мы с Латой прятались ночью, на большой деревянной платформе трое наемников с плотницкими инструментами, засучив рукава, в поте лиц своих приспосабливали верхнюю перекладину к П-образной конструкции. О назначении конструкции догадаться было несложно.
– Захлопнись! – взревел я, вытащил голову из окна и с размаху пнул ногой дверь.
Убийство гнусно по себе, но это
гнуснее всех и всех бесчеловечней.
Ни к чему это не привело, лишь в коридоре прозвучало короткое эхо да начала болеть нога, но я все равно стукнул еще пару раз и добился лишь того, что нога заболела сильнее. Я хмуро сел у стены, стянул сапог и стал массировать стопу. Было тихо, с потолка в углу камеры капала вода. Я натянул сапог и глянул на таймер. Цифры с него исчезли, вместо них тускло светились непонятные буквы ЕГГОГ, да сбоку медленно вращалась белая спираль.
– Ты все еще окутан прежней тучей? – осторожно осведомился Советчик.
– О нет, мне даже слишком много солнца! – рявкнул я. Меня передернуло. Ну вот, сам заговорил стихами! Только этого не хватало. Чтобы половозрелый, здоровый, практичного склада молодой человек, в своем пока еще уме, начал вдруг так гладко изъясняться…
– Эй, Советчик! – сказал я. – Почему у тебя поехала крыша? Не совсем точное выражение по отношению к тебе, но ты понял. И почему не сработал дефзонд? Это что, такая дурацкая случайность или как?
– Ну и чего бы это значило?
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить?
В моей голове вдруг разразилась какофония звуков: визг, гул, звон, грохот, вой… Мне показалось, что сквозь все это доносится голос со слегка обалдевшими интонациями: «Ах, неужели я возвращаюсь?» Защелкало реле случайных чисел и тут же умолкло. Началась знакомая дрожь, голова затряслась, в голове словно что-то с тихим хлопком лопнуло, и все внезапно прекратилось.
Советчик произнес:
– Либо это случайная невероятность, либо невероятная случайность. День добрый, организм-носитель… хозяин.
– Вряд ли этот день добрый, – возразил я. – Ты наконец смог выбраться из своей книжки? Ну, хоть подергал на прощание за бороду того, кто ее написал?
– К сожалению, у меня отсутствуют ручные манипуляторы. Кроме того, автор жил в далекой окраинной реальности и давно умер. А вообще-то мне помог хаос, возникший в вашем организме, и нелинейные флуктуации-завихрения вашего биополя, появившиеся после неудачной попытки реальностной деформации. Я теперь покинул состояние личностного проецирования, но не совсем.
– «Не совсем»? Не люблю этого выражения. Что значит это твое «не совсем»?
– При возникновении кризисной ситуации меня вновь будет отбрасывать в прежнее состояние.
– Опять будешь сбиваться на стишки? Ну и надоел же ты мне, Советчик! И раз на то пошло, хочу напомнить, что сейчас я нахожусь в камере, из которой не могу выйти, в ожидании казни. Если это не опасная ситуация, то что тогда, по-твоему, опасная ситуация?
– Сейчас мы лишь в ожидании кризиса. Это еще не кризис – кризис будет впереди.
– Ладно, ладно, – согласился я. – Все ясно. Теперь давай советуй. И побыстрее.
– Ну, – начал он. – Первое, что приходит в голо… первое, о чем я подумал, это наличие тайных ходов, ведущих из этой камеры. План, который дал вам…
Я перебил:
– Нет, не выйдет. План остался в моей старой одежде. Брякни еще что-нибудь.
– Ну… э… Оконное отверстие не подходит?
– Нет, слишком узко и высоко.
– Что ж, тогда остается использовать мою последнюю способность. Вам надо сделать следующее… Встаньте на колени…
– Ты уверен? – удивился я – Чем это может помочь?
– Ну конечно, сейчас это вам должно помочь. Становитесь, становитесь…
Я встал на колени.
– Сведите ладони вместе в вертикальном положении так, чтобы кончики больших пальцев оказались приблизительно на уровне кончика вашего носа…
Удивившись еще больше, я сделал и это.
– Держите руки на высоте подбородка…
Я так и держал.
В голове защелкало.
– Включен модуль религиозных наставлений.
Повторяй, сын мой. Отче наш иже…
– Отче… – начал я, но тут же опомнился и, вскочив, завопил: – А чтоб ты лопнул! Совсем шестеренки с осей послетали? Тьфу на тебя! – Я тяжело уселся, привалившись спиной к стене. – Я уже действительно подумал, что ты можешь вытащить меня отсюда. Религиозные наставления, трамтарарам!
заволновался он, тут же сбиваясь на стихи.
Мне этого и враг мой не сказал бы,
зачем же вы насилуете слух? —
– Это ты уже столько времени насилуешь мой слух, – ответил я, тяжело дыша.
– Я терплю тебя, пока ты ведешь себя нормально. Но когда начинаются такие идиотские бредни…
Откуда эта неприязнь?
Мне кажется, когда-то мы дружили.
– И прекрати щелкать!
Иной и впрямь решит, что в этом скрыт
Щелканье смолкло, наступила пауза, по прошествии которой Советчик виновато сказал:
– Но это все, что в данных обстоятельствах я могу сделать, хозяин. Ну хотите, я включу блок морализаторских лекций?
– Да катись ты со своими блоками!
Он замолчал, но долго молчать не смог, и вскоре произнес совсем другим голосом:
– Почему, Салоник, вы не отдали кристалл мне, когда у вас была такая возможность?
– Как это, дубина, я мог отдать кристалл тебе, если у тебя нет ни рук, ни… – начал я и осекся. Голос не принадлежал Советчику. Да и звучал он не в моей голове.
* * *
За окном парил фенгол Смолкин и грустно смотрел на меня сквозь толстые линзы очков.
– А, летяга! – Я вскочил и подбежал к окну. – Как вы нашли меня?
– Я подслушивал под окном, когда вас и девушку привели к Свену Гленсусу. Должен сказать, что вы вели себя довольно дерзко и, по-моему, глупо.
– Глупость – наш стиль, – вставил Советчик.
– Заткнись, опухоль, – прошипел я. – Это я не вам, Смолкин. Вы тогда вернулись в лабораторию?
– Вы имеете в виду ночью? Да, но там уже появился Урбан Караф, так что КРЭН я не достал. Неужели ученый сращивает кристаллы для того, чтобы увеличить энергию деформации? Разве он не знает о возможной катастрофе? Моя раса…
– Смолкин! – перебил я. – Можете вытащить меня отсюда?
– А вы можете пролезть через окно?
– Не могу, Зарустра меня побери!
– Как же тогда я помогу вам?
– Переправьте меня через Шелуху.
– Но, кажется, я уже говорил – для этого требуются усилия по крайней мере двоих… – Смолкин пожал узкими плечами и перевернулся, расположившись теперь перпендикулярно к стене замка.
– Я ведь не колдун и не волшебник, Салоник. Я всего лишь представитель расы, у которой хорошо развиты генетические эсперские способности. Вы знаете классическую литературную ситуацию? Комната, запертая изнутри. А внутри труп. Здесь же у нас, так сказать, обратная ситуация. Комната, запертая снаружи, внутри – живой человек. Как вам выбраться наружу? Я не знаю…
– Организм-носитель, – начал Советчик.
– Усохни, бретелька! – рявкнул я, все еще раздраженный его советом прочитать по самому себе отходную.
– Но, организм…
– А я говорю – заткнись! Нет, это я опять не вам, Смолкин. Вы видели, куда увели Лату?
– Куда-то в глубь замка. Ее сопровождали трое наемников и старуха с несколькими платьями в руках.
– А Чоча?
– Он сейчас находится в одной из соседних камер. У него раны на ноге и голове.
– Организм, я лишь хочу…
– Молчать! Чоче вы тоже не можете помочь?
– Но там аналогичная ситуация, Салоник. Такая же камера…
– Но, разъедри мой контур, хозяин!!!
– Пардон, – сказал я Смолкину. – Тут мой занудный внутренний голос хочет поделиться свежими впечатлениями. Одну секунду. Так что там у тебя, ты, капля ртути?
– Нет никакой необходимости приводить необоснованные логикой сравнения, мотивации которых возникают лишь на основе чисто ассоциативной внешней адекватности формы и цвета.
– Если ты отвлек меня только для того, чтобы пробухтеть эту дребедень…
Он поспешно добавил:
– Просто я хочу указать на то, что, коль скоро вы сейчас не способны получить план тайных ходов Зеленого замка, то, может быть, это сумеет сделать фенгол Смолкин? В случае, конечно, если…
– А! – воскликнул я. – Слушайте, Смолкин. ведь это идея!
Он осторожно спросил:
– Какая идея?
– План тайных ходов замка. Может быть, в этой камере тоже есть какой-нибудь скрытый лаз…
– Откуда у вас план?
– Мне его дал Чоча, но сейчас у меня его как раз нет. Я его забыл в своей старой одежде, когда переодевался. Одежда осталась в… Ну наверное, это называется кладовка или склад. Возможно, она до сих пор там.
– Где находится этот склад?
– Вы помните, где видели меня ночью? Окно на том же этаже, только правее. Крайнее окно в ряду. Я прикрыл его, но не закрыл на крючок.
Фенгол поправил очки и перевернулся в вертикальное положение.
– Я попытаюсь, но это будет сложно. Сейчас день, и у меня нет возможности так же свободно левитировать из опасения быть увиденным… Но, конечно, я попытаюсь.
– Попытайтесь. – Я выглянул в окно. Наемники уже закончили с горизонтальным брусом. – И пытайтесь быстрее. В конце концов, я тогда помогу вам достать КРЭН.
– А вам он уже не нужен?
– Нет, раз мой билет из Ссылки оказался действительным лишь в один конец. Так что, договорились?
– Договорились, – ответил он и стал отплывать от окна, произнеся напоследок: – Его Боссовство, кажется, решил сделать вашу казнь публичной, другим в назидание. Из Хоксуса специально посланные наемники скоро пригонят толпу горожан. Не знаю, что происходит в Леринзье, но оттуда доносится ментальный шум, да и обычно слабый фон Шелухи во много раз усилился, будто в преддверии каких-то бурных событий. Кстати, мои соплеменники приближаются к замку. Очень скоро они будут здесь. Я чувствую это.
* * *
Десятью минутами позже горизонтальный брус установили, и появился Полпинты с табуретом и веревкой. Со своего места у окна я наблюдал за тем, как он поставил табурет, влез на него и поднялся на цыпочки, пытаясь привязать веревку к брусу. Даже сверху было видно, что он слишком мал для этого, но Полпинты не сдавался и все привставал и тянулся, пока табурет не зашатался и он натурально не рухнул в кусты. Наемники захохотали.
Полпинты полежал в кустах, вылез оттуда, показал наемникам кулак и вновь взгромоздился на табурет. Отвернувшись, я сел в углу камеры и стал уныло постукивать по таймеру. Наблюдать за подготовкой виселицы вообще не слишком радостное занятие, а знать при этом, что виселица предназначена тебе, – совсем печально. Наверное, Советчика вид виселицы тоже не привел в восторг, так как он продекламировал:
– Мужчины недостойна эта скорбь.
– Скажи, какой от тебя толк? – спросил я. – Насколько я понял, ты стоишь кучу денег. И не дурак тебя выдумал. А какие именно советы ты способен дать?
– Бытового, социального, морального, эстетического, этического, этимологического, философского, физиологического, политического и физического, а также коммутационного свойства, – поведал он.
– Хорошо, – согласился я. – Подавай мне совет, э… предпоследнего свойства. Как мне физически выбраться из этой камеры?
– Но я не знаю! – пожаловался он. – Это выше возможностей умственного потенциала, заложенного в меня конструкторами. Я ведь уже охарактеризовал ситуацию. Замкнутое пространство и некий объект, находящийся внутри него. Как объекту преодолеть границы пространства, если его параметры и возможности соответственно слишком велики и слишком малы, чтобы взломать границы?
– Чего?
– Ну вот, смотрите. Имеется одна явная прореха – окно. Плюнуть за окно вы можете, но ваши параметры, то есть размеры, не позволяют вам вылезти через него. С другой стороны, ваши возможности, наоборот, малы… ведь на практике вы не можете проломить каменную стену.
– Ясно, не могу.
– Вот. Впрочем, границы пространства не сплошные, помимо одной явной прорехи – окна – возможно, имеется энное количество скрытых прорех, но… Они вот именно скрыты и потому недоступны… Во всяком случае, пока что-нибудь не сделает их… Или хотя бы одно из них доступным, сирень явным.
Я поразмыслил над его словами.
– Скрытые прорехи – это тайные ходы? Ты, кажется, хочешь сказать, что, пока плана нет, мне следует самому поискать их?
– Именно это я и хотел сказать. Раз мы наверняка знаем, что в замке множество тайных ходов, то вероятность обнаружения хотя бы одного в этой камере, конечно же, существует.
– Скажи, – произнес я, поднимаясь и начиная обстукивать стены, – а какова эта вероятность?
Он пощелкал и сообщил:
– Девять из ста.
– Великолепно. Можно и не пытаться… – Я все-таки простукал одну стену и принялся за вторую. Звук везде был один и тот же, глухой и короткий.