Осеева Валентина. Динка

   - "Пещера Лихтвейса", выпуск девятый, цена пять копеек", - с трудом читает вслух Динка и с интересом разглядывает картинку. На картинке мрачными, темными красками нарисована пещера, загроможденная камнями и ящиками. Из-за ящиков видны зверские лица присевших там людей, а у входа в пещеру стоит человек с поднятым вверх револьвером. - Что это, Лень? - с испугом спрашивает Динка.
   - А вот, вишь, всё убийцы... Графиню одну затащили они... А вот этот самый Лихтвейс и приметил их. Да вот на этой странице как раз написано... - Ленька послюнявил палец и, перелистав смятые страницы, нашел в конце книжки относящиеся к картинке строчки. - "Стой! - крикнул громовым голосом Лихтвейс. - Руки вверх и ни с места! Ваша карта бита!" - громко и медленно прочитал Ленька.
   - Ой, как страшно! - прошептала Динка. - И убил он их?
   - Зачем - убил? Когда б убил, так не об чем и писать было! Он их все с первого выпуска ловит, а это еще только девятый. Может, под конец убьет, конечно, только этих выпусков еще много.
   - Ну как же они спрячутся от него? - глядя на картинку, интересуется Динка.
   - А вот тут есть, в самом конце... - Ленька снова берет книжку и читает последние строчки: - "Прогремел роковой выстрел, но пещера вдруг дрогнула, и в тот же миг пол под ногами Лихтвейса провалился вместе с убийцами..."
   - Ой! - всплеснув руками, вскрикивает Динка. - Провалился?
   - Не бойсь! Вылезет... Ему уже не первый раз эдак-то, - успокаивает ее Ленька, пряча книжку в карман. Динка задумчиво крутит головой:
   - У нас книг много, но такой я не видела еще. Может, только на чердаке где-нибудь... Глаза у Леньки загораются.
   - Коли есть, принеси... А тогда обратно положишь, ладно? - просит он.
   Динка неуверенно кивает головой.
   - Погоди... А как звать-то тебя? Макака, что ли? - спрашивает вдруг Ленька.
   - Нет, меня зовут Динка, а Макакой меня дразнят. Макака - это обезьяна, а у меня вот... - Динка выпячивает вперед нижнюю губу и с огорчением говорит: Из-за нее меня и дразнят!
   - Пустяк дело! - небрежно говорит Ленька, - Дать еще раза два но шее, так и губа понравится. А Макака - имя хорошее, куда лучше, чем энта Динка.
   - Да ведь это обезьянье имя! - волнуется девочка.
   - Ну, а обезьяна что? Она еще получше людей.
   - Так ведь Макака - это для дразнения такое имя!
   - Кто скажет со злостью, тому для дразнения! Да злой человек еще и не так назовет... Ты на это плюнь с высокого дерева. Макака - имя хорошее, ни у кого такого нету, а у тебя есть, - убежденно говорит Ленька.
   Динка молчит. Может, и правда ей наплевать? Макака так Макака.
   Ленька хмурит лоб и о чем-то думает, потом неожиданно спрашивает:
   - А чего ж ты, Макака, затесалась сюда, на берег, в эдаком платье? Ты ж с шарманщиком ходишь!
   Динка с обидой рассказывает про художника.
   - Уехал, видно... Ну, может, приедет еще... - говорит Ленька и лукаво опрашивает: - А какими это ты словами ребят пугала? "Сарынь на кичку!" Выдумала тоже! - усмехается он.
   - Нет, что ты! Я ничего не выдумала. Это же слова Стеньки Разина! Ты слыхал про Стеньку Разина?
   - Про атамана? Ясно, слыхал! На Волге живу, да не слыхал! Что я, глухой, что ли?
   - Ну вот! А когда Стенька нападал на врагов, то он всегда так кричал - для смелости просто, чтоб победить! - объясняет Динка.
   - Да, есть такие слова: скажешь их про себя. и вроде сразу сила прибавится, - соглашается Ленька.
   - И еще вот песня такая есть про утес! - волнуясь, говорит Динка. - Про утес Стеньки Разина!
   - Не знаю такой. А ты знаешь?
   Динка кивает головой и встает перед Ленькой с серьезным, торжественным лицом.
   Есть на Волге утес,
   Диким мохом оброс,
   запевает она, сильно копируя дядю Леку.
   Ленька слушает внимательно, но Динка не помнит слов и поет пятое через десятое, заканчивая обрывистой фразой:
   И утес-великан
   Все, что думал Степан,
   Все тому смельчаку перескажет...
   Она долго вытягивает последнее слово, ей кажется, что так полагается по мотиву. Но Леньке нетерпеливо машет рукой:
   - Погоди выводить-то! С одного слова толку мало. Что же это за песня, с гулькин нос?
   - Как - гулькин нос? - фыркает Динка. - Это я просто слова забыла!
   - Жаль. Хорошая песня, ты бы выучила слова.
   - Я выучу! Только знаешь что? Никто, никто не может сказать, где этот утес! - печально говорит Динка.
   - Никто не может? - спрашивает Ленька, и глаза его светятся гордостью. - А я могу! Пойдем, покажу! - Он встает и меряет Динку долгим взглядом: - Только помни, Макака: скажешь кому - навечно останусь я на барже.
   Глава двадцать шестая
   УТЕС СТЕНЬКИ РАЗИНА
   Ленька подходит к отвесной стене обрыва и, поплевав на ладони, быстро карабкается наверх, ловко перешагивая от одного корня к другому. Из-под ног его сыплются на голову Динки колючий песок и сухие комки глины, но она молча зажмуривается, стараясь не отстать от своего товарища. Оторванная оборка платья волочится за ней, цепляясь за корни и чахлые кусты.
   Поднявшись наверх, Ленька присаживается на корточки и протягивает Динки руку:
   - Ну, вылезай! Распустила павлиний хвост и ползешь - эдак и сковырнуться можно! Обвяжи его вокруг себя или за пояс заткни, - советует он.
   Динка поспешно привязывает к поясу оборку. Она боится, что Ленька раздумает брать ее с собой, и, заглядывая ему в глаза, робко торопит:
   - Пойдем, Лень?
   Ленька молча встает и идет по краю обрыва. Чуть приметная тропка вьется между кустами; подмытая ливнями, она иногда обрывается, и вместо нее торчат из земли голые корни поваленных деревьев; иногда, отходя от края, тропка теряется в кустах колючего дерна с круглыми, как шарики, зелеными ягодами. Ленька раздвигает кусты, и, смыкаясь за его спиной, они больно хлещут Динку по лицу и по плечам, но она не жалуется и, крепко сжав губы, продирается за Ленькой, обрывая платье и царапая руки... Босые ноги ее исколоты, а тропка все бежит да бежит, то круто поднимаясь на гору, то падая вниз, а слева, освещенная ярким солнцем, блестит Волга, ослепляя глаза и с мягким шелестом накатывая на берег волны...
   Динка спотыкается и на ходу вытаскивает из босых пяток колючки, но если нашелся человек, который может показать ей утес Стеньки Разина, то надо идти и молчать, хотя бы со всех сторон вонзались в нее колючки, думает усталая Динка.
   А Ленька идет да идет, не оглядываясь и словно не замечая следующей за ним по пятам Динки.
   Крутой обрывистый берег вдруг рассекается надвое, образуя между двумя половинами глубокую трещину. Ленька обходит опасное место и снова идет по краю обрыва. Берег поворачивается, пристань с баржами и пароходами уходит из глаз. Ленька останавливается, раздвигает кусты и оглядывается назад:
   - Вот утес Стеньки Разина! Гляди!
   Динка протискивается вперед и становится с ним рядом. Один только шаг отделяет их с Ленькой от глубокой пропасти. Земля в этом месте круто обрывается, и огромный, как остров, кусок обрыва стоит совсем отдельно, окруженный со всех сторон широкими провалами. В середине его - пожелтевший от - времени и поросший диким мхом утес. Рядом с ним лежит поваленное грозой дерево, голые ветки его простираются над берегом и тянутся к воде, словно черные, высохшие руки мертвеца. У Динки захватывает дух от любопытства и страха. Вцепившись в руку Леньки, она заглядывает в пропасть... Далеко-далеко виден каменистый берег, вода подходит почти к самому обрыву и, смывая с него желтую глину, с шумом отбегает назад...
   - Вот это и есть утес Стеньки Разина, - тихо и убежденно говорит Ленька.
   "...И стоит много лет, только мохом одет..." - припоминает очарованная Динка.
   - Лень, Лень, а как же пройти туда, на этот камень? - спрашивает она с замиранием сердца.
   Ленька усаживается на траву и задумчиво жует травинку.
   - Я знаю как, только не скажу...
   - Почему не скажешь? - шепотом спрашивает Динка.
   - Потому не скажу, - медленно говорит Ленька, - что ты девчонка маленькая, сболтнешь кому-нибудь, похвалишься и выдашь это место.
   - Не похвалюсь я, Лень! Не выдам я! - лихорадочно цепляясь за него, уверяет Динка. - Разве я сыщик какой-нибудь? Я не сыщик! Нет! - В голосе ее слышится обида и гнев. - Я не сыщик! - топая ногой, кричит она на Леньку.
   - Хорош сыщик! - усмехается Ленька, забавляясь ее гневом. - Сыщик - это Нат Пипкертон, пять копеек за выпуск! А ты куда годишься с оборкой энтой?.. Ну, чего разобиделась?
   Занозистая какая! Утес ей понадобился! Ну, прыгай головой вниз!
   Динка тоскливо оглядывается на камень... Леньке становится жаль девочку.
   - Ладно, - мрачно говорит он, - я поведу. Только слышь, Макака... Задумал я убечь от хозяина, а деться мне некуда, кроме этого места. Скажешь кому пропал я.
   Динка отчаянно мотает головой.
   - Ну, посиди тут.
   Ленька раздвигает соседние кусты, расшвыривает кучу валежника, отодвигает в сторону тяжелые камни и вытаскивает из земли широкую крепкую доску. Подтащив ее к краю обрыва и перекинув через трещину, он долго пробует крепость доски ногой, потом смело шагает на середину и, схватившись за ветку сухого дерева, перепрыгивает на утес.
   - Вот как я! - весело говорит он, глядя на оробевшую Динку. - Теперь можешь идти! Тут твоих три шага, не больше. Только вниз не гляди. Боишься?
   - Боюсь, - сознается Динка.
   - Ну, боишься, так посиди маленько; а обвыкнут у тебя глаза, тогда и перейдешь.
   - Ладно, - соглашается Динка, усаживаясь на край доски. "Как же атаман переходил туда? Тоже по доске или просто прыгал? - думает она. - Наверное, просто разгонялся и прыгал - ноги у него большие, длинные. А у меня ноги маленькие и не очень длинные, мне не допрыгнуть, а надо по доске..."
   Ленька дважды переходит на обрыв, потом обратно на утес - проверяет доску.
   - Ну, обвыкли глаза? - спрашивает он.
   - Нет еще, - вздыхает Динка. - Доска-то... она качается...
   - Ну, а что ж такого? Это ведь не сходни. Ну, обвыкай еще, - соглашается Ленька и снова переходит на утес. Остановившись на самом краю его, он выжидательно смотрит на Динку и, вытянув почти до середины доски руку, ободряюще говорит: - Вот и рука моя. Шаг шагнешь и хватайся.
   Динка крепко сжимает зубы и встает на доску, но взгляд ее падает вниз, и она снова усаживается на обрыв.
   - Ну, что же ты? - разочарованно спрашивает Ленька, опуская руку.
   - Вниз поглядела... - жалобно оправдывается Динка.
   - Ну, вот какая! Я же сказал - не гляди! - с досадой говорит Ленька.
   Динка снова встает на доску.
   - Давай руку! - решительно говорит она. Ленька напряженно вытягивается вперед.
   - Шагай - раз! Шагай - два! - считает он, подхватывая на середине доски Динкину руку и осторожно переводя ее на утес. - Вот и все!
   - Все! - облегченно говорит Динка и громко смеется от радости.
   - Ну, теперь не страшно! Обходи за мной камень, тут у меня скрытное жилье есть. Не жилье, а настоящая пещера Лихтвейса! - хвастливо говорит он.
   Динка трогает поросший мхом и кое-где пожелтевший камень с дырочками на поверхности.
   - Полезем на него! - просит она.
   - Полезем! - соглашается Ленька. - Только с другой стороны, тут не влезть.
   Они обходят камень и, карабкаясь по сухим веткам поваленного дерева, взбираются на самую верхушку.
   - Здесь атаман Стенька Разин сидел? - шепотом спрашивает Динка, усаживаясь рядом с Ленькой на зеленый мох.
   - А где же больше? Самое место ему тут! - говорит Ленька. - А посидевши, конечно, спать лег. И знаешь, где спал?
   - Где?
   - А в той пещере, что я сейчас говорил, - таинственно сообщает Ленька и стучит ногой по камню. - Вот под этим самым камнем..
   - Под нами? Но ведь он не спал, он думал... - сомневается Динка.
   - Когда думал, а когда и спал... - задумчиво отвечает Ленька.
   Динка смотрит на Волгу, на бегущие по ней пароходы, на длинные плоты .
   - "И утес-великан все, что думал Степан, все тому смельчаку перескажет..." - тихо говорит она и робко спрашивает: - Перескажет нам что-нибудь утес, Лень?
   - Перескажет, - уверенно кивает головой Ленька. - Я и песни твоей еще не знал, а как приду, бывало, сюда, и чтой-то мне вроде кто нашептывает в уши: "Беги, Ленька, от хозяина али возьми камень и убей его! Не убьешь ты его, так он тебя убьет!"
   - Убей ты! - хватая его за руку, просит Динка
   - Убить человека не просто. Сроду никого не убивал я... Лучше убечь... Это я так, к слову сказал вроде сила у меня тут такая является!
   - И у меня сила является, - шепчет Динка, сжимая свои кулачки. - Это нам с тобой от Стеньки Разина, да?
   - Может, от него, а может, от чего другого. Нет тут над человеком кулака, и расправляет он себя, как орел крылья! - Ленька встает и, упершись рукой в бок, гордо оглядывается. - Вот убегу я и, как орел, буду жить тут! Сам себе хозяин!
   - Беги, Лень! Я тебе хлеб приносить буду! И денежек принесу! - горячо обещает Динка.
   Ленька снова усаживается рядом с ней:
   - Откуда ты денег возьмешь? Своих у тебя нет, а красть я тебе никогда не посоветую. Слышь, Макака? Сроду не кради ничего! Я воров много видал - руки у них скрючены, а глаза ровно волчьи, так и бегают, так и бегают! Сохнут они от воровства, жулики-то.
   - А почему сохнут? - со страхом спрашивает Динка.
   - А потому, что все ж они люди, а ни рукам, ни глазам покою нет и воровской хлеб на пользу не идет, вот и сохнут... Совесть как возьмется за человека, так она его всего искорежит, - с глубокой убежденностью говорит Ленька. - А ты и вовсе девчонка маленькая, мелкая сошка, пропадешь совсем, если красть будешь! - строго добавляет он.
   - Я не буду красть, Лень...
   Динка хотела б сказать, что она возьмет у мамы и хлеб и денежки, что мама у нее добрая-предобрая, что она сама пожалеет его, Леньку, и, может быть, даже насовсем возьмет его к себе... Но, вспомнив с горьким сожалением, что она в глазах Леньки сирота, несчастная, брошенная девочка, что именно поэтому он пожалел ее и побил ее врагов, Динка замолкает. Она боится сознаться, что у нее есть мама... Ленька может подумать, что она вообще лгунья, и пожалеть, что показал ей утес.
   - Я деньги заработаю, буду с шарманщиком ходить, петь буду, - тихо говорит она.
   - Я и сам себя прокормлю, - бодрится Ленька: - Возьму удочку у Федьки, рыбу буду продавать...
   - А кто это Федька?
   - А тот паренек, белобрысый такой, что вместе с Митричем из воды нас вытаскивал.
   Динка ежится и опускает голову.
   "Эх ты, паскуда!" - вспоминает она и торопливо начинает объяснять Леньке, как все это вышло, почему подумала тогда, что он вместе с Минькой и Трошкой хотел ее утопить.
   Но Ленька не слушает объяснений, он по-своему понимает ее поступок.
   - Что ж, ты сирота, - вздыхая, говорит он. - У тебя и сердце сторожкое, и ненависть к людям... Я не сержусь, я понимаю...
   - А у тебя разве ненависть ко всем людям? - спрашивает Динка.
   - Нет, был один редкий человек, - тихо говорит Ленька. - Сказывал мне есть хорошие люди. Только сам я их не видел. А тех, что видал... - Глаза его темнеют, грудь тяжело дышит. - Вон гляди! - срывая с себя рубаху, говорит он. - Кто это, как не люди?
   Динка видит темные рубцы и вдавленные белые шрамы на его спине. Между острыми торчащими лопатками - свежая набухшая полоса.
   - Кто это, как не люди? Хозяин тоже считается человеком, - надевая снова рубаху и усаживаясь рядом с Динкой, говорит Ленька.
   Динка молчит, но губы у нее трясутся.
   - Ты что? - спрашивает Ленька.
   - Я сейчас возьму камень и убью его... - бормочет Динка.
   - Кого убьешь? - с живым интересом спрашивает Ленька.
   - Хозяина твоего, - задыхаясь от злобы, шепчет Динка. Ленька широко раскрывает глаза и, опрокидываясь навзничь, громко хохочет.
   - Ты что, в уме? - спрашивает он и снова хохочет. - С первым человеком смеюсь, - говорит он, успокоившись и ласково глядя в злые, колючие глаза девочки. - Чудная ты, Макака... Ну, что смотришь? Ладно тебе...
   - Сбеги тогда! - строго говорит Динка.
   - А вот как погрузимся, так и сбегу. Мне бы только не забояться в последнюю минуту... - вздыхает Ленька.
   - Не забойся! Не буду водиться с тобой, если забоишься! - сердито кричит Динка.
   - Ишь ты! - говорит Ленька, но в глазах его загорается решимость. - Так сбечь? - спрашивает он вдруг, глядя в лицо Динки потемневшими от волнения глазами. - Велишь сбечь?
   - Сбечь! - ударяя кулаком по камню, коротко отвечает Динка.
   - Ладно. Пусть вместе со мной провалится в Волгу этот утес, пусть убьет меня на этом камне гроза, если я не сбегу! - торжественно клянется Ленька. Вот поклялся, теперь уже не отступлю, - серьезно говорит он. - И самая лютая смерть мне не страшна!
   Динка молча прижимается щекой к его плечу. Спутанные волосы ее лезут Леньке в глаза.
   - Погоди, - говорит он, осторожно отодвигая девочку, - весь свет ты мне своей гривой закрыла. На-ко вот гребень, расчешись!
   Динка берет у него обломок гребешка и, морщась, старается расчесать густые пружинистые кольца своих волос.
   - Э, нет! - отбирая у нее свой обломок и пряча его в карман, говорит Ленька. - Я тебе железный гребень куплю!
   - Купи! А разве бывают железные? - удивляется она.
   - Ну как же! Я на базаре видел. Может, они, конечно, для лошадей, но и тебе в самый раз! - серьезно говорит Ленька.
   - Конечно! Они же не ломаются! А когда купишь?
   - Вот заработаю и куплю... Ну, пойдем пещеру смотреть! - вспоминает он.
   - Где атаман спал? Пойдем.
   Ленька показывает подружке глубокую яму под камнем:
   - Тут ни дождь, ни гроза не достанут! А сидеть и двоим можно!
   - Это ты вырыл, Лень? - спрашивает Динка.
   - Нет, она тут и была. Я только камни повыкидал. - Она тут и была? Значит, верно, что Стенька Разин здесь спал?
   - Может, и верно.
   - Конечно... Чего же ему? Подумал, подумал да и заснул... Но в песне про это ничего не поется, - задумчиво говорит Динка, заглядывая в "пещеру".
   Ленька извлекает откуда-то помятую жестяную кружку:
   - Вот для воды я себе припас. А теперь начну сухари здесь копить!
   - А когда хозяин твой приедет? - беспокоится Динка.
   - Не знаю. Сказал: еду на неделю. Может, обманул? - хмурится Ленька. Надо мне идти!
   - Ну, пойдем! Мне тоже некогда.
   Назад Динка идет по доске спокойнее. Ленька протягивает ей руку.
   - Ну, вот и обвыкли твои глаза! - хвалит он девочку, засыпая землей и валежником доску.
   - Камни положи, - напоминает Динка.
   - Непременно, а то видна будет.
   - Опять по краю пойдем? - морщится Динка.
   - Можно прямо наверх подняться, к дачам. Тут близко. А ты где живешь? спрашивает Ленька.
   - Я... на дачах живу.
   - Ну, так иди прямо. Там дорожка гладкая, без колючек.
   Найдешь сама? - спрашивает Ленька.
   Динка кивает головой и скрывается между деревьями. - Книжку поищи! доносится до нее голос Леньки. - Эй, слышь, Макака?
   Глава двадцать седьмая
   ДЕДУШКА НИКИЧ В СВОЕЙ РОЛИ
   Проплутав немного между деревьям и, Динка вдруг попала на хорошо утоптанную тропинку и, поднявшись выше, уткнулась прямо в свой забор.
   "Вот так штука! - удивились он", - Мы так далеко шли с Ленькой по обрыву, а здесь, оказывается, сбежать - и все!" Значит, к утесу гораздо ближе от их дачи, чем к пристани. Вот хорошо! Динка подошла к забору и хотели уже пырнуть в лазейку, как вдруг около палатки Никича раздался голос Алины:
   - Дедушка Никич! А Динки так и нет!
   "Я здесь!" - хотела крикнуть Динка, но, вспомнив о своем платье, решила пройти через калитку. Если Алина у Никича, то Мышка тоже, наверное, там, а может быть, и Катя. Надо снять платье и пробежать в сад - там около крокетной площадки стоит кадушка с водой. Если немного обрызгаться и свернуть платье, как полотенце, то все подумают, что она купалась. А потом можно будет незаметно положить этот узелок в самый дальний угол шкафа.
   Сняв платье и сунув его под мышку, она помчалась вдоль забора в одной рубашонке и, завернув за угол, остолбенела от испуга и неожиданности. Прямо навстречу ей из калитки вышла Катя.
   - Ой! - шлепаясь с размаху в траву, прошептала Динка. Но Катя не видела ее, она смотрела прямо перед собой и шла медленно, как будто не хотела идти, но все-таки шла. Лицо Кати поразило Динку: оно было такое белое, как будто с него сошел весь загар, не оставив ни кровинки даже на щеках, а зеленые глаза Кати казались такими светлыми и грустными, что Динке вспомнилась сказка о немой русалочке. Она, наверное, была такая же, как сейчас Катя. Вот так же солнце просвечивало насквозь ее кудри, и крупные кольца их сверкали, как темное золото. Лежа в траве, Динка в молчаливом изумлении провожала взглядом свою молоденькую тетку. Ах, если бы у Кати был рыбий хвост и если бы она внезапно онемела, то ничего не могло бы быть лучше! Динка сама водила бы Катю на берег, и они вдвоем ждали бы там ее принца. Но у Кати нет рыбьего хвоста, и, наверное, она еще не совсем онемела - во всяком случае, она всегда сумеет сказать Динке что-нибудь неприятное... И куда она идет? Не искать ли "подлую девчонку", это "убоище", которое опять убежало из дому, надев самое лучшее платье? Но нет, в руках у Кати запечатаннок письмо, она, наверное, хочет отправить его на пристани.
   Не смея верить удаче, Динка долго смотрит вслед своей тетке, и, когда фигура Кати скрывается за деревьями, она в один миг влетает в калитку и мчится но дорожке к дому. На террасе никого нет, в комнатах тоже пусто.
   Динка открывает дверцу шкафа, засовывает в самый дальний угол свой узелок и, найдя вчерашнее платье, поспешно облачается в него. Теперь все! Можно спокойно подумать о чем-нибудь другом... Почему, например, Алина у дедушки Никича? Она так редко ходит к нему в палатку... Может, рано утром у них побывал Костя и теперь Алина выполняет уже его "тайное и важное поручение"? Но при чем тут дедушка Никич? И где Мышка?
   - Мышка! Мышка! - выбегая на террасу, кричит Динка.
   - Ау! Иди сюда! - раздается голос Мышки.
   Динка бежит на ее голос и видит обеих сестер у палатки Никича. Ого! Да они работают! Алина выпиливает что-то из фанеры, а Мышка стругает дощечку. А сам дедушка Никич ходит между ними и все что-то объясняет, указывает... Дедушку Никича совсем нельзя узнать. Он такой торжественный, в начищенных ботинках и в синей рубашке с галстучком. И лицо у него светлое, доброе, совсем как на пасху, когда он приходит христосоваться. Динка подбегает к сестрам и подозрительно обходит вокруг Алины... Гм... фанерка... пилочка...
   - Становись на работу! Почему опоздала? - кричит дедушка Никич, и голос у него такой зычный, требовательный, что Динка невольно робеет.
   - На какую работу? Куда опоздала? - спрашивает она.
   - Опоздала ко мне на урок, - сильно окая, говорит дедушка Никич. - Сейчас сестер отпущу, а ты останешься!
   - Да она, дедушка Никич, не знала. Нам Катя только после чая сказала, что мы будем с вами заниматься, - объясняет Алина.
   - Ну, не знала, так на первый раз прощаю... А то вон они, часы-то. И звонок я себе завел!
   Старик показывает детям будильник и блестящий школьный звонок.
   - Вот как зазвоню, чтобы мигом собирались! Ну, говори, Динка, что тебе по душе? Скамеечку ли будешь мастерить или рамочку выпиливать себе? Одним словом, ставь перед собой цель, а поставишь цель - добивайся. Не так, чтоб какое дело начать, а потом бросить и другое начать. Этого я не позволю. Ну, выбирай, что будешь мастерить? Девочка вспоминает Леньку.
   - Я сундучок такой, легонький, с ручкой, чтобы взять и идти с ним куда глаза глядят!
   - Ишь ты! Сундучок с ручечкой! - усмехается дедушка Никич, разглаживая свою бородку. - Немалая задача! Ну, между прочим, я помогу, конечно. Гм... да... А какой же размером ты хочешь?
   Динка разводит руками:
   - Ну, просто, не маленький и не большой, вот как моя спина... Померяй по моей спине, дедушка Никич! Динка поворачивается и подставляет спину.
   - Зачем тебе? - удивляется Мышка. - У тебя целый ящик есть для игрушек.
   - Ну, пускай, пускай делает! Вещь должна быть по душе! - добродушно говорит дедушка Никич и ведет Динку отбирать дощечки. - Погоди, не ворочай зря. Чего копаешься без толку? Какой толщины тебе нужна доска? Говоришь, чтоб был легонький, ну и бери потоньше. А теперь давай сантиметром смеряем длину и ширину твоего сундучка...
   Девочки работают охотно. Алина старательно выпиливает по рисунку; Мышка, розовая от непривычных усилий, стругает вторую дощечку. Она хочет сделать скамеечку маме для ног. Никич обещал покрасить ее в зеленый цвет с нарядным ободочком. Динка тоже старается вовсю, но, чувствуя себя более умелой, чем сестры, вдруг вмешивается в их работу.
   - Не так, не так стругаешь! - кричит она Мышке. - Дай я!
   Мышка пищит и изо всех сил тянет к себе дощечку.
   - Дети! Дети! - строго покрикивает Алина, не поднимая головы от своей фанерки.
   - Прекратить возню! Стань на свое место! Не указывай! Я сам укажу, что надо! - стучит по верстаку Никич.
   Динка принимается за свое дело, но, взглянув на Алину, шепчет:
   - Алина, ты бы взяла пилочку потоньше... Дать тебе?
   - Дина, не мешай... - рассеянно откликается Алина. Динка успокаивается, но ненадолго.
   - Смотри, дедушка Никич, так я делаю? - поминутно дергает она старика.
   - Ты смотри не торопись! Испортишь мне материал, другого не дам! угрожает дедушка Никич. - Что ты рвешься, как щенок на привязи? Работать надо с толком, с терпением.
   Конец урока дедушка Никич торжественно возвещает звонком.
   - Складывайте работу, - довольно говорит он, - теперь до завтра!
   Девочки складывают работу, каждая отдельно: Ннкич дли всех троих находит удобные местечки.
   - Спасибо, дедушка Никич! - степенно говорит Алина.
   - Спасибо... - тянется к старику Мышка и звонко чмокает его в морщинистую щеку.
   - Спасибо, Никич! - шлепая ладошкой по ладони старика, дурачится Динка. Давай в окунька и рыбочку сыграем!
   - Иди вон с Мышкой сыграй, а я тут маленько приготовлю кое-что к следующему уроку.