После смерти Ричарда она уже не была так жизнерадостна и легкомысленна, как когда-то. Нервы стали сдавать, и Далида все чаще срывалась, а в последние годы жизни совсем не могла себя контролировать. Певица все чаще стала прибегать к наркотическим средствам или алкоголю, чтобы снять депрессивное состояние, но с их помощью вряд ли можно добиться чего-то положительного. Депрессии становились более глубокими и продолжительными после каждого очередного алкогольно-наркотического загула. Далида пребывала в сумрачном состоянии месяцами, можно сказать, она убивала себя несколько лет.

Последние годы она провела в своем особняке на Монпарнасе, оставаясь в полном одиночестве и совершенно удалившись от людей. Лишь пара карликов, Петро и Лючия, скрашивали одиночество звезды, вернее, они только лишь помогали по хозяйству, не более. Но и с ними приключилась беда: в 1987 году они внезапно заболели неизвестной болезнью и вскоре умерли один за другим.

Видимо, эта двойная смерть оказалась последней каплей. Далида, отгородившись от всего мира, полагала, что ее никто не понимает, все любовники, которые у нее теперь появлялись, надолго не задерживались, а наркотики и алкоголь сильно подорвали здоровье. Правда, она делала попытки выйти в свет, последний раз ее видели в парижском зале «Олимпия». Это было за несколько дней до смерти. Она пела с Шарлем Азнавуром и выглядела как всегда ослепительно. Зрители были в восторге.

А затем в газетах появился некролог, сообщавший о том, что Далида покончила с собой: когда ее нашли, она лежала в изящной позе, в ослабевшей руке оставался недопитый бокал, а рядом белел кусок картона с последними прощальными словами певицы.

Глава 4

«Приглашение на казнь»

Иногда люди лишены возможности делать выбор между жизнью и смертью. Их заставляют совершать самоубийство, и они не противятся судьбе и не испытывают ненависти к окружающему миру. Возможно, лучше всех это состояние описал Ф. М. Достоевский словами одного из своих персонажей: «…Есть, пить и спать по-человеческому значит наживаться и грабить, а устраивать гнездо значит по преимуществу грабить (это метафора; речь идет не о бандитизме, здесь подразумевается капиталистический способ производства и распределения созданного продукта – ред. ). Возразят мне, пожалуй, что можно устроиться и устроить гнездо на основаниях разумных, на научно верных социальных началах, а не грабежом, как было доныне. Пусть, а я спрошу, для чего? Для чего устраиваться и употреблять столько стараний устроиться в обществе людей правильно, разумно и нравственно-праведно? На это, уж конечно, никто не сможет мне дать ответа. Все, что мне могли бы ответить, это: „чтоб получить наслаждение“. Да, если б я был цветок или корова, я бы и получил наслаждение. Но, задавая, как теперь, себе беспрерывно вопросы, я не могу быть счастлив, даже и при самом высшем и непосредственном счастье любви к ближнему и любви ко мне всего человечества, ибо знаю, что завтра же все это будет уничтожено: и я, и все счастье это, и вся любовь, и все человечество – обратимся в ничто, в прежний хаос. А под таким условием я ни за что не могу принять никакого счастья, – не от нежелания согласиться принять его, не от упрямства какого из-за принципа, а просто потому, что не буду и не могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля. Это – чувство, это непосредственное чувство, и я не могу побороть его. Ну, пусть бы я умер, а только человечество оставалось вместо меня вечно, тогда, может быть, я все же был бы утешен. Но ведь планета наша невечна, и человечеству срок – такой же миг, как и мне. И как бы разумно, радостно, праведно и свято ни устроилось на земле человечество, – все это тоже приравняется завтра к тому же нулю. И хоть это почему-то там и необходимо, по каким-то там всесильным, вечным и мертвым законам природы, но поверьте, что в этой мысли заключается какое-то глубочайшее неуважение к человечеству, глубоко мне оскорбительное и тем более невыносимое, что тут нет никого виноватого…

Так как, наконец, при таком порядке, я принимаю на себя в одно и то же время роль истца и ответчика, подсудимого и судьи и нахожу эту комедию, со стороны природы, совершенно глупою, а переносить эту комедию, с моей стороны, считаю даже унизительным – то, в моем несомненном качестве истца и ответчика, судьи и подсудимого, я присуждаю эту природу, которая так бесцеремонно и нагло произвела меня на страдание, – вместе со мною к уничтожению… А так как природу я истребить не могу, то истреблю себя одного, единственно от скуки сносить тиранию, в которой нет виноватого».

«Я ухожу отсюда, приговоренный вами к смерти». Сократ

Древнегреческий философ Сократ (469–399 до н. э.) родился в бедной семье афинского каменотеса Софроникса и повитухи Финареты. В Афинах в это время отмечали один из многочисленных праздников – знаменитые фаргелии, посвященные рождению Аполлона и Артемиды. Согласно преданию, богиня Лето родила их на острове Крит, в местечке Делос, под пальмой. По афинской культовой традиции в фаргелии город занимался искупительным очищением. Родиться в такой день считалось знаменательным событием, поскольку покровителем новорожденного становился высоко почитаемый в Афинах бог муз, искусств и гармонии Аполлон.

Рождение под «знаком Аполлона» действительно предопределило судьбу Сократа. Известно, что надпись на Дельфийском храме Аполлона гласит: «Познай самого себя». Именно философскому познанию Сократ и посвятил всю свою жизнь. Более того, он расценивал занятие философией, которая была для него высочайшим из искусств, как служение дельфийскому богу. Недаром оракул Аполлона в Дельфах провозгласил Сократа мудрейшим из греков.

В дошедших до наших дней источниках правда нередко переплетается с вымыслом, но из множества древних текстов все же можно почерпнуть некоторые достоверные сведения, касающиеся первой половины жизни великого философа.

Сократ

Сократ был в семье вторым ребенком. Старшего брата звали Патрокл. Согласно одной из биографических легенд, по принятому в те времена обычаю, после рождения Сократа Софроникс отправился к оракулу и задал ему вопрос о том, как следует обращаться с сыном и каким образом его воспитывать. Оракул изрек следующее божественное наставление: «Пусть сын делает то, что ему заблагорассудится; отец не должен его к чему-то вынуждать и от чего-то удерживать. Отцу лишь следует молиться Зевсу и музам о благом исходе дела, предоставив сына свободному проявлению своих склонностей и влечений. В иных заботах его сын не нуждается, так как он уже имеет внутри себя на всю жизнь руководителя, который лучше тысячи учителей и воспитателей».

Под внутренним руководителем имелся в виду даймоний (демон) Сократа, т. е. его гений, внутренний оракул, голос, предостерегавший от дурных поступков. На суде Сократ скажет о своем демоне: «Со мною приключается нечто божественное или чудесное… Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет. Вот этот-то голос и возбраняет мне заниматься государственными делами».

Так же как и все афинские дети, Сократ получил общедоступное начальное образование, целью которого было физиче? ское и духовное формирование члена полиса (города-государства), его будущего преданного и полноправного гражданина. Обучение в афинских гимназиях происходило по двум направлениям – мусическому и гимнастическому. К мусическому воспитанию относились все искусства: поэзия, музыка, театр, изобразительное искусство, скульптура, искусство счета, речи и философия. Дети получали зачатки знаний во всех этих областях.

Достигнув 20-летнего возраста, Сократ на протяжении некоторого времени обрабатывал камни, так же как и его отец. Многие древние историки приписывают ему авторство скульптуры из трех одетых харит, которая выставлялась у Афинского акрополя.

Одно из преданий гласит, что однажды на одаренного молодого человека обратил внимание философ Архелай, который освободил его от работы каменотеса и сделал своим учеником. Так, писатель Ион Хиосский сообщает о том, что Сократ вместе с Архелаем не раз посещал остров Самос. Согласно другой версии, деньги на обучение Сократу дал его друг Критон, покоренный душевными качествами молодого человека. Именно благодаря Критону он получил возможность совершенствовать свои знания в области философии.

Как бы то ни было, Сократ очень быстро завоевал славу умного и находчивого собеседника в философских спорах, наделенного необыкновенным даром красноречия. Он выбирал политического деятеля или просто известного в городе человека, после того как тот прочитал речь, и начинал задавать свои знаменитые вопросы. Сначала Сократ хвалил собеседника, говорил, что он умный человек, поэтому ему не составит труда ответить на один элементарный вопрос. Сократ задавал свой вопрос, который действительно был настолько элементарным, что собеседник легко давал на него ответ. Тогда Сократ задавал следующий вопрос, касавшийся той же темы, собеседник снова отвечал. Так, вопрос следовал за вопросом до тех пор, пока оппонент своим последним ответом полностью не противоречил первому. Доведенный до исступления, оратор спрашивал Сократа, известен ли ему самому ответ на этот вопрос, на что Сократ отвечал, что он не знает ответа, и удалялся.

Однако не всегда споры заканчивались столь дружелюбно. Однажды очередной взбешенный поражением афинянин пнул Сократа ногой. Тот не обратил на это внимания. Свидетели сцены, удивленные его поведением, спросили Сократа, почему он молча стерпел оскорбление, на что философ спокойно отвечал: «Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?».

Испытывая на мудрость других людей, сам Сократ не претендовал на звание мудреца. Он говорил: «Какой я мудрец, я только люблю и ищу мудрость, я – философ». Звание мудреца, по мнению Сократа, приличествовало лишь богу. Философ считал: если человек самодовольно возомнит о себе, что на каждый вопрос он знает единственно верный ответ, он не может быть философом, потому что ему незачем предаваться поискам наиболее верных понятий и блуждать по бесконечным лабиринтам мысли. Однако чаще всего те истины, которые он считает неоспоримыми, оказываются по сути своей собранием убогих представлений заурядного обывателя.

Излюбленным выражением Сократа, отражавшим его философскую позицию, было: «Я знаю только то, что ничего не знаю». «Ничего не знаю» означало, что, насколько бы далеко человек ни продвинулся в своем познании, он не должен останавливаться на достигнутом.

Основным направлением философских поисков истины для Сократа стало не создание стройного учения о сущности мироздания и происхождении человека и окружающего его мира, а выяснение смысла, роли и границ человеческого познания. Он враждебно относился к изучению природы, которое считал вмешательством в дело богов. Философский интерес Сократа к проблематике человека и поиску принципов познания ознаменовал собой переход от натурфилософии к философии моральной.

Сократ не оставил после себя никаких сочинений. Его мысли и суждения дошли до наших дней благодаря воспоминаниям его многочисленных учеников, в частности Платона. Единственным способом распространения его учения были споры, в которых затрагивались не только чисто философские, но и религиозно-нравственные проблемы. На улицах, площадях, в местах общественных собраний Сократ неутомимо проповедовал идеи своего этического идеализма.

Философ считал, что, для того чтобы соединиться душой с миром богов, а значит, и с основами бытия, человек должен быть добродетельным, а для этого ему необходимо знать добродетель как «всеобщее», которое служит основой для всех частных добродетелей. Задаче нахождения «всеобщего» и способствовал, по мнению Сократа, его особый философский метод обнаружения истины путем беседы, спора, полемики, ставший источником идеалистической диалектики.

Известно, что древние ученые понимали под диалектикой искусство достижения истины путем раскрытия противоречий в суждении противника и их преодоления. Раскрытие противоречий в мышлении и столкновение противоположных мнений представлялись им лучшим средством обнаружения истины.

Учение Гераклита, который считал главной движущей силой развития природы борьбу противоположностей, было основано на объективной диалектике. Сократ же, взяв за основу идеи элейской школы (Зенон) и софистов (Протагор), первым среди философов древности сосредоточил свое внимание на субъективной диалектике, т. е. диалектическом способе мышления.

Основными составляющими сократического метода были ирония и майевтика. Ирония заключалась в том, чтобы привести собеседника в противоречие с самим собой и тем самым показать его невежественность. Майевтика («повивальное искусство») способствовала преодолению этих противоречий. Ее суть выражалась словами «В споре рождается истина». Сократ как бы помогал своим собеседникам возродиться к новой жизни, познать «всеобщее» как основу истинной морали. Таким образом, главной задачей сократического метода было обнаружение «всеобщего» в нравственности, установление всеобщей нравственной основы отдельных добродетелей.

Основными добродетелями Сократ считал умеренность (знание, как обуздывать страсти), храбрость (знание, как преодолеть опасности) и справедливость (знание, как соблюдать законы божественные и людские). Философ отождествлял истину и нравственность, а истинную нравственность трактовал как знание того, что хорошо.

Беседа Сократа опиралась на факты реальной жизни, конкретные явления. Он сравнивал отдельные этические факты, находил общие элементы, анализировал их, для того чтобы обнаружить противоречивые моменты, препятствовавшие их объединению, и в конечном итоге на основе выявленных существенных признаков сводил их к высшему единству. Таким образом он формулировал общие понятия и законы.

Сократ прославился не только своей жизнью и философскими воззрениями, но также и смертью. Несмотря на то что он не питал ни к кому из своих сограждан враждебных чувств, его ирония многим не давала покоя. Он высмеивал людей за их жадность, расточительность, неразумное поведение и другие пороки, так что речи философа не все воспринимали восторженно. Кое-кто затаил тайную злобу, потому что во все времена мудрый человек, высмеивавший самодовольство темных и пустых людей, слыл сначала беспокойным, затем нестерпимым и наконец в глазах обиженных сограждан он превращался в преступника, который заслуживал смерти.

Своеобразное полушутливое-полусерьезное обвинение в адрес Сократа было выдвинуто в 423 году до н. э. Это была всего лишь постановка комедии Аристофана «Облака», в которой автор изобразил философа мастером «кривых речей». Спустя 24 года после этого, в 399 году до н. э., жители Афин читали выставленный на всеобщее обсуждение текст обвинения, в котором говорилось: «Это обвинение написал и клятвенно засвидетельствовал Мелет, сын Мелета, пифеец, против Сократа, сына Софроникса из дома Алопеки. Сократ обвиняется в том, что он не признает богов, которых признает город, и вводит других, новых богов. Обвиняется он и в развращении молодежи. Требуемое наказание – смерть».

На суде Сократ произнес речь в свою защиту, содержание которой с необычайной художественной силой передал Платон в первом философском сочинении «Апология Сократа». В словах философа поражает то, что он сам абсолютно сознательно идет на смерть. Смысл его рассуждений заключался в следующем: «Раз уж, афиняне, вы дошли до такого позора, что судите мудрейшего из эллинов, то испейте чашу позора до дна. Не меня, Сократа, судите вы, а самих себя, не мне выносите приговор, а себе, на вас ложится несмываемое клеймо. Лишая жизни мудрого и благородного человека, общество себя лишает мудрости и благородства, лишает себя стимулирующей силы, ищущей, критической, беспокоящей мысли. И вот меня, человека медлительного и старого (Сократу было в то время 70 лет —ред. ), догнала та, что настигает не так стремительно, – смерть, а моих обвинителей, людей сильных и проворных, – та, что бежит быстрее, – испорченность. Я ухожу отсюда, приговоренный вами к смерти, а мои обвинители уходят, уличенные правдою в злодействе и несправедливости».

Сократ предсказал, что сразу же после его смерти афинян постигнет более суровая кара, чем та, на которую они его обрекли. Однако озлобленные на Сократа сограждане не прислушались к его речам. Суд признал его виновным, а когда судьи решали, какое избрать для него наказание, философ с присущей ему иронией заметил: «По заслугам моим я бы себе назначил вместо всякого наказания обед в Пританее». В Пританее афиняне устраивали пиры, на которых чествовали почетных гостей.

Услышав слова подсудимого, судьи наконец вынесли свой приговор. Они предоставили Сократу выбор: либо умереть от яда, либо провести остаток жизни в изгнании. Философ сам подписал смертный приговор. Сократ мог спасти жизнь, согласившись на изгнание, однако это бегство он рассматривал как отказ от своих убеждений, поэтому предпочел смерть и хладнокровно выпил цикуту.

Слова Сократа, произнесенные им на суде, очень скоро превратились в пророчество. Его обвинители были побиты каменьями и, по словам Плутарха, повесились, сраженные презрением афинян, которые лишили их «огня и воды». Таким образом Сократ собственной смертью продемонстрировал всему миру несправедливость законов, принятых в его стране.

Луций Анней Сенека. Судьба философа

Знаменитый древнеримский философ-стоик, поэт и государственный деятель Луций Анней Сенека родился в 4 году до н. э. в испанском городе Кордубе (Кордове) в семье талантливого юриста, политика и ритора.

Будучи сторонником традиционных взглядов, отец с презрением относился к философии, считая ее занятием, недостойным настоящего мужчины. Он прочил своим сыновьям карьеру государственных мужей и ради осуществления этой мечты переехал в Рим.

Здесь, в столице, и прошла юность Сенеки-младшего, не стремившегося, в отличие от старших братьев и отца, блистать на политической арене. Юношу в большей степени интересовала философия. Он посещал школы пифагорейцев и стоиков, среди его наставников были лучшие мыслители современности.

Сенека старался во всем следовать заветам стоиков, призывавших к подавлению чувственных желаний путем аскетического самоотрешения, а также к отказу от привилегированного положения в обществе социального неравенства.

Желание посвятить свою жизнь философии было велико, но чувство долга перед родиной и уважение к отцу, поставленные на противоположную чашу весов, вынудили Луция Аннея Сенеку поступить на государственную службу.

Луций Сенека

Лишенный возможности заниматься любимым делом, философ вскоре серьезно заболел. Состояние его здоровья было настолько тяжелым, что юноша даже начал подумывать о самоубийстве. От решительного шага его удержала лишь безграничная любовь к отцу и нежелание причинить ему боль. Сенека уехал в Египет, где, занимаясь любимой философией и естественными науками, вскоре пошел на поправку.

Вернувшись в Рим, молодой мыслитель быстро обрел известность, став сначала придворным поэтом и оратором, а при императоре Калигуле – сенатором.

Речи Сенеки, произносимые перед членами сената, всегда отличались необыкновенным мастерством, в них было все: и знание темы, и искрометный юмор, и убежденная уверенность в правоте произносимых слов. Ораторское мастерство Сенеки вызывало зависть многих, и однажды оно чуть не погубило философа.

Как-то, выступая в очередной раз в сенате, Сенека произнес блистательную речь, вызвавшую не только восторженные аплодисменты присутствовавших, но и жгучую зависть честолюбивого Калигулы. Злоба императора была столь сильна, что он отдал приказ убить красноречивого оратора. От неминуемой гибели Сенеку спасло лишь вмешательство одной из императорских наложниц, напомнившей Калигуле о слабом здоровье философа и его вероятной скорой смерти. Это был лишь первый раскат грома, грянувшего над головой Сенеки позже.

В первый год правления императора Клавдия (41 год) знаменитый оратор снова впал в немилость. Сенеке были предъявлены обвинения в прелюбодеянии с Юлией Ливиллой, опальной сестрой Калигулы, и члены сената, приободренные поддержкой императрицы Мессалины, потребовали для него смертной казни. На этот раз философа спасло от гибели вмешательство самого императора Клавдия. Казнь была заменена ссылкой на Корсику.

Пустынный остров угнетающе подействовал на слабого здоровьем философа. Не желая провести на Корсике остаток жизни, он послал в Рим сочинение «Утешение к Полибию» – своеобразное ходатайство о помиловании, содержавшее большое количество комплиментов в адрес императора. Ответа не последовало, и Сенека предался научным изысканиям.

Особый интерес проявлял философ к небесным светилам. Его умозрительные представления об устройстве Земли и Вселенной, почерпнутые из сочинений стоиков, были дополнены конкретными наблюдениями. Выводы Сенеки нашли выражение в адресованном матери трактате «Утешение к Гельвии»: «Пусть мы проедем из конца в конец любые земли – нигде в мире мы не найдем чужой нам страны: отовсюду одинаково можно поднять глаза к небу».

Пребывание на практически безлюдном острове заставляло Сенеку постоянно задумываться над превратностями человеческой судьбы. Именно в это время был написан философский трактат «О краткости жизни». Сенека полагал, что каждый человек призван исполнять долг перед обществом, причем первичным является долг перед собой и философией, которая одна есть путь к истинному благу. Государственная же служба не приносит ничего, кроме забот и волнений.

Тем не менее, получив после гибели Мессалины в 48 году помилование и возвратившись в Рим, философ не отказался от почетного места при дворе. Он стал наставником Домиция Агенобара, сына второй жены императора Клавдия, Агриппины, будущего императора Нерона.

Выбор в пользу Сенеки был сделан с расчетом на то, что он примет участие в реализации коварных замыслов рвавшейся к власти Агриппины. Однако этот расчет оказался неверным, ни в одном историческом документе нет упоминаний об участии Сенеки в государственном перевороте, в результате которого власть в Риме перешла в руки 16-летнего Нерона.

Первые 5 лет правления нового императора (54–59) вошли в историю как «счастливая эпоха принципата». В этот период Нерон чутко прислушивался к советам своего умного наставника. Сенеке даже удавалось держать в узде властную жестокость Агриппины, имевшей на сына большое влияние.

Союзником философа в этом деле был префект претория (начальник императорской гвардии) Афраний Бурр. Римский историк Тацит отмечал в одном из своих сочинений: «Они помогали друг другу, чтобы легче было удержать пребывавшего в опасном возрасте императора, дозволив ему, если он пренебрежет добродетелью, некоторые наслаждения».

В годы влияния Сенеки был проведен ряд мероприятий государственного масштаба: финансовых (попытка отделить государственную казну от личной императорской), судебных разбирательств (виновные в злоупотреблениях властью наместники провинций представали перед судом), велась борьба с доносительством. Последняя мера вызывала недовольство большей части римлян и многочисленные нарекания в адрес Сенеки.

Именитый философ с презрением относился к доносчикам. Его не беспокоило мнение большинства. Сенека методично делал свое дело: воспитывал идеального, по понятиям стоиков, правителя – мудрого, справедливого и милосердного императора, носителя высшего разума. Философ полагал, что «только мудрец умеет быть царем» и только при таком правителе монархия способна стать залогом благоденствия государства.

В своем трактате «О милосердии», адресованном Нерону, Сенека писал: «Необходимо найти должную меру между мягкостью и строгостью для обуздания страстей толпы». Это, по мнению философа, способствовало бы исправлению нравов народа и объединению его в порыве любви и поклонения перед мудрым правителем.

Однако мечты были далеки от реальности. Чтобы сохранить свое влияние на Нерона, Сенеке приходилось идти на уступки молодому императору, возомнившему себя гениальным артистом, поэтом и властелином мира. В благодарность за поддержку Нерон посылал воспитателю дорогие подарки.

Богатство Сенеки увеличивалось столь быстрыми темпами, что среди римских граждан пошли разговоры о несоответствии проповедей философа его поступкам. Ропот недовольства сменился открытым презрением, когда в 59 году Сенека помог Нерону оправдать страшное преступление – матереубийство.

Попытка мыслителя сказать веское слово в свое оправдание и примирить стоическую доктрину с действительностью вылилась в написание трактата «О блаженной жизни». Здесь Сенека впервые использовал понятие «совесть» – сознание нравственной нормы, объединяющее разум и чувства и выделяющее человека-мудреца из порабощенной страстями толпы.

В трактате мыслитель критически подошел к оценке собственного положения: «Все философы говорят не о том, как живут сами, но о том, как должно жить. Говорю о добродетели, но не о себе, и воюю против грехов, а это значит, и против своих собственных: когда их одолею, буду жить как надо».