Павел Корнев. Лед. Чистильщик

   – Ну и?
   – А скажите, товарищ Шептало, с чего контора вообще на этот случай внимание обратила? И не через неделю, не через месяц, а вот так оперативно?
   – А есть разница?
   – Возникает, знаете ли, подозрение, что вы не до конца со мной откровенны. А это нехорошо.
   – Не говори ерунды, – нахмурился куратор. – У нас, возможно, какая-то потусторонняя тварь в реке завелась, а ты демагогию разводить начинаешь!
   – Не давите на меня, Владимир Николаевич. Не стоит. Оно ничем хорошим ни для кого обычно не заканчивается.
   – А не много на себя берете, Александр Сергеевич?
   Я хотел было напомнить о судьбе его столь же самоуверенного тезки, но вовремя прикусил язык и только буркнул:
   – В какое именно время пропал потерпевший?
   – Позавчера утром его видели последний раз. И пропал он не один. С ним двое приятелей было. Остальные до сих пор не найдены.
   – Час от часу не легче, – вздохнул я. – Это, конечно, кое-что объясняет, но концы с концами все же не сходятся.
   – В смысле? – удивился куратор.
   – У каждой твари есть свой «модус операнди», от которого она никогда не отходит. Это человек, сука, личность творческая, а хищникам лишь бы брюхо набить. На заболоченном участке можно было бы грешить на вурдалака или кикимору, но здесь-то самое течение. К тому же нападение, судя по всему, произошло на берегу, а следов волочения нет. Кишки только на пару метров тянутся и все.
   – И о чем это, по-твоему, говорит?
   – Большинство тварей старается задавить жертву по-тихому и сразу уволочь в логово, пока конкуренты не набежали. Ну или самые вкусные куски на месте сожрать. – Алена Евгеньевна при этих словах явственно побледнела. – А тут удар по голове, рука перекушена. С потрохами вообще не пойми что сотворили. Обычно некая узкая специализация сразу проглядывается, а здесь будто развлекался кто.
   – Так есть какие-нибудь предположения, кто это мог быть, или нет?
   – Предположения есть, – вздохнул я, – но все они вызывают больше вопросов, чем дают ответов. Потому как имеется один нюанс…
   – Какой еще нюанс?
   – Ни один обитатель Приграничья не может прожить без магической энергии сколь бы то ни было продолжительное время. Без нее даже обычные колдуны с катушек съезжают, что уж тогда об исчадиях Стужи говорить? Попади эти твари в обычный мир, их бы не поиск еды интересовал, а как ласты не склеить.
   – Исключения возможны?
   – Если только где-то поблизости «окно» открыто и оттуда подпитка идет, – произнес я, задумчиво разглядывая противоположный берег. – Ладно, осмотрюсь на месте, может, что и прояснится. Да! Вы с какой целью на эту сторону приехали? Туда ведь тоже дорога есть.
   – Дело в том, – вступила в разговор Алена Евгеньевна, – что наши приборы улавливают непонятную энергетическую аномалию исключительно с этого берега. А там все работает в штатном режиме. Мне это показалось важным…
   – Ох уж эти ваши приборы, – покачал я головой и направился к реке. По невысокой траве спустился к воде, присел на корточки, прислушался.
   Тихо; тянет свежестью. Вода течет совершенно бесшумно, и даже обычного для раннего утра птичьего гомона не слышно. Странное ощущение, будто к самому краю какого-то другого мира подступил. Но нет ведь открытого «окна» поблизости! Точно – нет! У меня на такие вещи нюх почище, чем у ищейки на наркоту.
   Я потрогал воду и поежился, когда холод обжег кисть куда сильней, чем того стоило ожидать от летнего утра. Ломота осторожно растеклась по запястью, после медленно, будто дожидаясь разрешения, толкнулась вверх, но сразу отступила – словно ничего и не было.
   Да и было ли?
   Не обнаружься позавчера метрах в тридцати отсюда изувеченный труп, на такой пустяк даже внимания бы не обратил, но, как говорят, история не знает сослагательного наклонения. Похоже, и в самом деле некая аномалия здесь присутствует.
   Аномалия – да…
   – А вот скажите, Алена Евгеньевна, – вытирая руки о штанину, отошел я от берега обратно к автомобилю, – вы до этого свои приборы через водные препятствия тестировали?
   – Ну разумеется! – оскорбилась Зимина.
   – И?
   – Никакого отношения к обнаруженной здесь энергетической аномалии река не имеет!
   – Ладно, возможно, на том берегу какая-то конкретика появится.
   – Вперед, – улыбнулся Владимир Николаевич.
   – Что значит – вперед? Поехали!
   Алена Евгеньевна только улыбнулась.
   – В целях сохранения чистоты эксперимента заходить следует с этой стороны, – огорошила она меня. – Мы решили, что, если источник аномалии расположен непосредственно над водой, по-другому обнаружить его не получится…
   – Вы обалдели, что ли? – опешил я. – Вы мне в речку лезть предлагаете?!
   – Тут неглубоко, – невозмутимо заметил Владимир Николаевич. – Тебе по грудь будет.
   – Простужусь же на фиг!
   – Вода сейчас уже теплая, а мы полотенце захватили и коньяк. Лодку надувную не стали брать из-за сильного течения. Снесет.
   Я в ответ лишь беззвучно выругался и вернулся к реке.
   Захотелось послать всех подальше, но что впустую сотрясать воздух? Приказ есть приказ, да и своя логика в подобном предположении имелась. Вдруг действительно «окно» аккурат посереди реки открылось, а из-за текущей воды его с берега почувствовать не удается? Шанс мизерный, конечно, но вдруг?
   Разувшись, я подтянул штанины и осторожно ступил в воду.
   Брр! Холодно!
   Ежась, вышел на берег и без особой спешки начал расстегивать штормовку…
   – Не тяни! – поторопил меня Владимир Николаевич, резонно опасаясь, что могу и передумать.
   – А кто тянет? Не тянет никто… – ответил я и продолжил раздеваться столь же неторопливо, как и раньше.
   На лице Шептало аж желваки заходили. Ничего, перебесится. Не собачка дрессированная, чтобы по щелчку пальцев в горящий обруч прыгать. Или это львы прыгают? Да без разницы в общем-то. Виталия вон своего пусть строит.
   А тот как раз отошел от внедорожника с явным намерением выкинуть окурок в воду, но поймал раздраженный взгляд начальника и сделал вид, будто просто разминал ноги.
   – И как кеды? – заинтересовался он моей обувкой, убрав докуренную сигарету в пачку. – Удобные?
   – Это сникеры, – ответил я и как бы невзначай присмотрелся к парню.
   Крепкий, спортивный, роста среднего, внешности славянской. Торчащие коротким ежиком волосы русые, нос прямой, особые приметы в глаза не бросаются.
   Нет, не пересекались раньше.
   – Хорошо хоть не сникерсы, – сострил Виталий и повторил вопрос: – Удобные?
   – Нормальные.
   – «Лайф фаст», – опустившись на корточки, прочитал водитель надпись на заднике и с усмешкой продолжил небезызвестное высказывание: – Дай янг?
   – Это уж как получится.
   – А что за «Аффликшн»?
   – Виталий! – одернул водителя Владимир Николаевич. – Не отвлекай товарища!
   Я кинул штаны поверх штормовки и, оставшись в одних лишь семейных трусах, неуверенно супил в холодную воду. Шагнул раз, другой, представил, каково придется, когда зайду по пояс, и зябко поежился.
   А потом, как гром среди ясного неба, в голове полыхнула мысль: «Куда ты, на хрен, собрался, придурок?»
   Совсем от спокойной жизни нюх потерял?! Ладно, если никакой аномалии нет, а вдруг – есть? Вот провалишься на ту сторону практически голым, весело будет?
   Не провалишься? Точно?
   Неужто забыл, как первый раз влип?
 
   Тогда все началось с тишины, точнее – со смолкшего перестука колес. А в остальном ничего особо не изменилось. Негромкие разговоры, шлепки карт, толчея у туалета.
   Вот именно – у туалета. Туда я, собственно, и направлялся. И вдруг остановка.
   Нехорошо получилось. Мочевой пузырь поджимал, а всякому хоть раз путешествовавшему поездом человеку прекрасно известно: туалеты на время стоянок запирают, дабы пассажиры не гадили в пределах населенных пунктов.
   Ух, как скрутило!
   Я выудил из кармана кожаной куртки мятые десятки и, на ходу пересчитывая деньги, начал проталкиваться к выходу. Раз уж такая оказия вышла, облегчусь на станции, заодно и пива куплю.
   Соскочив на перрон, я поежился из-за ни с того ни с сего накатившего озноба и запахнул расстегнутую куртку. Машинально вытащил из кармана вязаную шапочку и только тогда обратил внимание на захрустевший под ногами снег.
   И это в сентябре?! Ну и дела!
   Удивляясь отсутствию на перроне непременных бабулек со снедью, я направился к зданию станции, но тут же приметил темневшие пустыми провалами выбитые окна и остановился.
   Это еще как понимать? Мы у заброшенной платформы остановились? С какого перепугу?
   Решив убираться отсюда подобру-поздорову, я развернулся и на какое-то время просто впал в ступор: поезд как сквозь землю провалился. Ни вагонов, ни локомотива. Кругом лишь заснеженные поля, да серая стена уже облетевших на зиму деревьев.
   Какого хрена?! Сердце у меня так и екнуло.
   Подскочив к краю перрона, глянул вниз и обалдел окончательно: рельсы тоже исчезли! Более того – испачканные масляными пятнами шпалы, из которых кто-то хозяйственный повыдергивал все железные костыли, местами припорошил нетронутый снежок.
   Что за бред?!
   Где я? Куда, мать вашу, я попал?!
   Что за чертовщина?!
   В груди противно закололо; я несколько раз глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Должно же быть какое-то рациональное объяснение случившемуся, должно!
   Ведь если начинает казаться, будто мир сошел с ума, это еще не говорит о том, что мир действительно сошел с ума. В первую очередь стоит припомнить, сколько ты выпил. Ну или выкурил.
   Курить я ничего не курил, употреблял только пиво. И употребил его явно недостаточно, чтобы грешить на хмельной напиток. Только вот своих собутыльников видел первый раз в жизни, а когда пьешь с кем попало, надо быть готовым к любым неожиданностям.
   Могли мне что-нибудь в пиво подсыпать? Да запросто! И не со зла даже, а просто шутки ради. Повеселиться за чужой счет любителей хватает, а человеку с моим весом – трех таблеток того же тарена за глаза хватит.
   Но поскольку на наркотическую галлюцинацию происходящее нисколько не походило, то логично предположить, что под воздействием некоего препарата я сошел с поезда и заблудился. Теперь вот отпускать начало…
   Убеждая себя, что ничего страшного не произошло, я отошел к ближайшим кустам, облегчился и вернулся на перрон. Немеющими от холода пальцами застегнулся, задумчиво огляделся и тяжело вздохнул.
   Ну и куда двинуть? Направо? Налево?
   – Ау! – Женский крик заставил вздрогнуть. – Эй! Есть здесь кто-нибудь?
   – Есть! – хрипло откликнулся я.
   – Привет! – Из-за билетных касс выбежала девчонка лет двадцати в коротенькой курточке с меховым воротником, джинсах и кожаных сапожках. – Уф, хоть кого-то нашла! А то думала, совсем одна тут! Чуть не чокнулась! Меня Катей зовут!
   – Александр, – пробормотал я, понимая, что с появлением девушки версия о подсыпанном в пиво наркотике накрылась медным тазом. – Слушай, ты как сюда попала?
   – Я с поезда сошла, а здесь все заброшено…
   – «Уфа – Нижневартовск»?
   – Да, в Сургут к родителям из Екатеринбурга еду. Училась там.
   – Я тоже в Сургут. Ехал. Вагон третий был?
   – Нет, седьмой. А что? – удивилась Катя. – Ты вопросы какие-то странные задаешь.
   – На рельсы глянь, – посоветовал я.
   Девушка подошла к краю перрона, посмотрела вниз и неожиданно крепко выматерилась.
   – Извини, – тут же обернулась она. – Проживание в общаге сказывается…
   – Забей, – махнул я рукой.
   Катя достала из кармана пачку сигарет, взяла себе, протянула мне. Я отказываться не стал, но стоило затянуться, как легкие начал рвать резкий кашель.
   – Не куришь? – догадалась девушка.
   – По такому поводу можно и закурить. – Я сделал еще одну затяжку и, будто оправдываясь, пояснил: – У меня хронический бронхит, но такая фигня сейчас уже как-то даже не волнует…
   – Вот это мы с тобой влипли! – кивнула Катя.
   – Ты ничего не употребляла в поезде?
   – Ничего крепче чая, – сразу поняла мой намек девушка. – С семейными ехала…
   – Беда, – ежась от кусачего морозца, пробормотал я и выкинул недокуренную сигарету в снег. – Слушай, надо как-то выбираться отсюда…
   – Темнеет уже. – Катя затянулась и алой точкой окурка ткнула в хмурое небо. – Нам бы ночь где-то переждать…
   Где-то? Выбор на самом деле невелик.
   Я глянул на билетные кассы и решил, что должен взять инициативу на себя. В конце концов, мужик я или нет?
   – Идем! – потянул девушку за собой.
   Дернул ручку – заперто, пнул дверь – не шелохнулась даже. Окна разбиты, но на них решетки. А остальные строения чистые развалюхи; ветер сильней дунет, и обрушатся.
   – Подожди, – попросил я Катю и отправился на задворки.
   Порыскав там какое-то время, я вернулся с найденным в куче хлама тяжеленным ржавым гвоздодером. Холодное железо обжигало ладони, и пришлось перехватить инструмент, обвернув его рукавом куртки. Неудобно, зато пальцы не обморожу.
   Вогнав изогнутый конец гвоздодера меж дверным полотном и косяком, я приналег, и трухлявое дерево не выдержало: хрясь – и пусть свободен.
   – Ой, Александр, ты такой молодец! – обрадовалась Катя.
   – Да просто Саша, – смутился я, настороженно заглядывая в темное помещение билетных касс.
   Пусто, пыльно, холодно. Но зато здесь от ветра укрыться можно и костер развести не проблема. Только мебель на растопку не сгодится – сплошные пластик и ДСП.
   – Саш, может, огонь разожжем? – будто прочитала мои мысли переступившая через порог девушка.
   – Конечно, – кивнул я. – И окна чем-нибудь закрыть надо…
   – Как думаешь, подойдет? – ткнула Катя носком сапожка стоявшую у входа здоровенную картонную коробку, заполненную всяким хламом.
   – Вполне, – кивнул я и отправился на поиски дров.
   Пока выламывал гвоздодером деревянные брусья стоявших на улице скамеек и таскал обломки в комнатушку, девушка прикрыла оконные решетки картонными листами распотрошенной коробки, и в итоге мне осталось лишь выбрать с пола бумажку посуше, придавить ее щепками и запалить одолженной у девушки зажигалкой.
   – Хоть какая-то польза от курения, – невесело рассмеялась Катя.
   – И не говори. А то бы трением до утра огонь добывали, – улыбнулся я. Дождался, пока языки пламени перекинутся на щепки потолще и подложил в костер обломок бруса. Сам отошел к двери и задумчиво оглядел вывороченный косяк. На душе было тревожно, и мысль о том, что придется ночевать в незапертом помещении, мягко говоря, не радовала.
   И ведь открывается наружу – не подпереть!
   В итоге я просунул один из заготовленных на дрова брусьев в намертво привинченную к полотну ручку и тот гигантским засовом заблокировал дверь. Толкнул – не открывается. Порядок.
   Вернувшись к девушке, я устроил изогнутый конец гвоздодера меж полыхавших поленьев – хоть руки не так морозить будет! – и вытянул к огню озябшие и покрасневшие от холода ладони. Сразу стало теплее, но по ногам так и тянуло ледяным сквозняком.
   – Слушай, Кать, как думаешь – где мы? – спросил я, не желая сидеть в тишине. Треск поленьев, шум дыхания – это не то. Важны слова, голоса. Лишь они могли отпугнуть притаившуюся за окнами ночь.
   – Не знаю, – быстро ответила та. – Не знаю, и думать об этом не хочу. До утра бы дожить…
   – Доживем! – со всей возможной в этой ситуации уверенностью заявил я.
   Постепенно воздух в комнатушке начал прогреваться; девушка откинула с головы капюшон, и я залюбовался тонкими чертами ее лица. Отсветы огня играли на рыжеватых волосах, превращая их то в расплавленное золото, то в красную медь, а в зеленых глазах мелькали изумрудные огоньки.
   – Так ты к родителям ехала?
   – Да как-то с работой не заладилось.
   – У меня тоже, – вздохнул я, хотя на деле после получения диплома озаботиться поисками нормального места просто не удосужился. – Друзья на Север позвали. Говорят, чё ты как лох, хоть на машину заработаешь. А у меня даже прав нет – зачем мне эта машина? Но согласился вот, на свою голову…
   – За компанию? – догадалась Катя.
   – Ага. Только друзья раньше уехали, а я…
   – Слушай! – насторожилась вдруг девушка.
   – Что?
   – Ничего не слышал?
   – Нет.
   – Будто шуршало что-то.
   – Может, мыши?
   – Боюсь мышей, – поежилась Катя.
   – Не бойся, покараулю пока. – И хоть огонь и не думал затухать, я подкинул в костер сразу несколько обломков расщепленного бруса.
   Просто беспокойство девушки передалось и мне. Невесть с чего почудилось, будто под покровом темноты к билетным кассам подобралось неведомое чудовище, и по спине побежали колючие мурашки.
   Вот – нечто темное заглядывает в окно, вот – оно ходит кругами, выискивая путь внутрь. Гладит призрачными когтями хлипкую дверь, вздыхает…
   Ветер, это всего лишь ветер.
   Натянув на голову капюшон куртки, девушка напряженно уставилась в костер; я поежился и постарался выкинуть из головы ожившие с наступлением темноты страхи.
   Без толку – воображение и не думало униматься, а ночь подкидывала все новые и новые поводы для беспокойства.
   Тут скрипнут оконные решетки, там зашебаршит осыпающаяся со стены побелка. В дальнем углу – недовольное шипение, на крыше – непонятный шорох. А еще время от времени легонько потрескивало дверное полотно, будто снаружи на него навалилась неведомая сила, жаждущая добраться до двух перепуганных людей.
   Я скороговоркой прочитал все три молитвы, которые знал, и, как ни странно, страх тотчас отступил.
   Страх – отступил, скрывавшаяся в ночи тварь – нет. Теперь уже совершенно явственно хрустнула дверь, и сразу зашуршала посыпавшаяся с косяка цементная крошка.
   – Что это? – испуганно прошептала Катя.
   И словно истеричные нотки в ее голосе заставили ночного охотника позабыть об осторожности, – резко переломился просунутый в ручку брус. Дверь с грохотом распахнулась, а стоило ворвавшемуся в нее ветру сбить неровное пламя костра, как следом с улицы проскользнула непроглядная тьма.
   Тьма и нечто, скрывавшееся в ней.
   Страх немедленно лишил сил, заткнул рот, сбивчиво зашептал на ухо успокаивающе-гаденькое: «Сиди спокойно, не дергайся, и, возможно, оно выберет не тебя»…
   Не меня? Я ощутил тепло прижавшейся девушки и вдруг понял, что не хочу ее терять. Не хочу – и точка. А еще не хочу бояться.
   Так какого черта?!
   И схватив гвоздодер, я со всего маху саданул железякой по тьме, выделявшейся на фоне багряных углей своей непроглядной чернотой. Раскаленный докрасна крюк вошел в неведомую сущность, будто горячий нож в масло, и сразу взвыло так, что пыль с потолка посыпалась.
   Миг спустя импровизированное оружие вырвало у меня из руки; тьма метнулась за порог; я – следом. Но не вдогонку, нет. Вылетев на улицу, я сунул в снег обожженную ладонь и в сердцах покрыл матом и саму ночь, и всех ее обитателей, вместе взятых.
   Боль и выброшенный в кровь адреналин притупили страх, и обратно в билетные кассы я вернулся пусть и не гордой походкой победителя, но и не забыв прихватить валявшийся на крыльце гвоздодер с перекрученным неведомой силой крюком…
   Захлопнул дверь, подкинул во вновь начавший разгораться костер едва ли не половину заготовленных на ночь дров и уселся рядом с мелко-мелко дрожавшей девушкой.
   – Что это было? – тут же прижалась ко мне Катя.
   – Не важно, – обнял я ее. – Не важно. Я тебя в обиду не дам. Все будет хорошо.
   И все должно было быть хорошо. Только вот не было…
 
   Вспомнилось мне это – и сразу как мороз по коже. Нет, вновь угодить в такую переделку совсем не хотелось. Дураков нет…
   И, решительно развернувшись, я выбрался на берег.
   – Ты чего? – удивился Владимир Николаевич.
   – Сами лезьте.
   – В смысле? – нахмурился куратор.
   – Да я тут подумал – не стоит горячку пороть. Надо все обдумать, подготовиться нормально…
   – Да нет у нас времени на подготовку! – рявкнул Шептало. – Сегодня воскресенье, тут с самого утра от народу не протолкнуться будет!
   – Без оружия не полезу.
   – Виталий! – обернулся Владимир Николаевич к водителю. – Неси. – А когда парень притащил обшарпанный дипломат, куратор щелкнул замками и подозвал меня: – Получи и распишись.
   – Вот вы продуманные, – только и вздохнул я. Кобура, потертый ПМ, два набитых магазина. – А серебряные пули?
   – Обойдешься, – ожидаемо отказал куратор. – Нет причин полагать, что они тебе понадобятся. Теперь все?
   Я расписался и загнал магазин в рукоять пистолета.
   – Уговорили. Иду.
   – Давно бы так, – с явственным облегчением перевел дух Шептало, но тут же всполошился вновь: – Ты куда?!
   – Сюда, – усмехнулся я, вытаскивая из внедорожника свой рюкзак.
   – Зачем еще?
   – Злые вы, уйду я от вас.
   Никуда уходить я, разумеется, не собирался. Просто в рюкзаке, несмотря на его невеликие размеры, хранилась масса полезных вещей.
   Пара ножей – карманная «крыса» и едва-едва умещавшееся в большом отделении мачете, медицинская струнная пила, зажигалка, магниевое огниво, фонарик, лыжная шапочка, перчатки, несколько фальшфайеров, солнечные очки, марганцовка, леска и крючки, набор антибиотиков, презервативы, увеличительное стекло, компас, перевязочный материал и тому подобные мелочи, которые в чрезвычайной ситуации могут значительно облегчить, а зачастую и спасти вашу жизнь.
   Я запасливый, да. А еще немного параноик. И даже не спрашивайте, как все это хозяйство удалось пронести в самолет, хе-хе…
   Положив кобуру с ПМ и одежду поверх рюкзака, я подхватил свободной рукой обувь и в нерешительности остановился на берегу. Остановился, поскольку неожиданно возник вопрос морально-практического характера.
   А именно: снимать трусы или нет.
   С одной стороны, у нас тут дама; с другой – и хрен бы с ней: мне в мокрых трусах потом шарахаться вовсе не улыбается. Еще не хватало хозяйство застудить.
   Колебался недолго. Разделся и, сверкая голым задом, решительно шагнул в речку. Под ногами заскользили голыши, но я и не подумал замедлить шаг – остановлюсь, и точно назад поверну. Холодно!
   Вскоре дно пошло под уклон, и ледяная вода как-то неожиданно быстро добралась до пояса.
   Ух! – у меня аж дыхание перехватило. Чтоб вас всех! Чтоб вас…
   Стиснув зубы, зашагал дальше – главное не останавливаться! – и осклизлые камни под ногами сменились мягким песком, а поднявшаяся до середины груди вода пошла на убыль. У противоположного берега течение потянуло вбок, и постепенно я начал все больше и больше смещаться к камышам, где и было обнаружено тело.
   Пробрался к нужному месту, прислушался к собственным ощущениям и…
   …и не почувствовал ничего особенного! Ровным счетом ничего!
   Вот ведь! Неужто зря мерз?
   Черт, как же холодно!
   Внимательно разглядывая обломанные спасателями, полицейскими и зеваками камыши, я выбрался на берег, и там на меня совершено неожиданно накатило ощущение некоей неправильности. Будто мир распался на части, а я завис аккурат посередине точки разлома и могу выбирать…
   Выбирать? Что выбирать-то?
   Сбросив непонятное оцепенение, я пробрался через кусты и вдруг ощутил присутствие разлитой в воздухе магической энергии. Немедленно заломило давным-давно сломанные ребра, скрутило правое предплечье, холодом серебра обожгли голую кожу звенья цепочки…
   Я рванул прочь от опасного места, и неприятные ощущения почти сразу сошли на нет. Лишь на правой руке от запястья и до локтя налились чернотой выжженные на коже магические символы, еще минуту назад бывшие бесцветными росчерками едва заметных шрамов и татуировок.
   Выскочив на небольшую полянку, я сразу кинул рюкзак с одеждой на траву, выхватил из кобуры пистолет, дослал патрон…
   И лишь ощутив в руке привычную тяжесть оружия, начал понемногу успокаиваться.
   Чего всполошился-то? Ну почувствовал остаточные следы магической энергии – и что с того? Обычное дело на месте недавно схлопнувшегося «окна», обычное дело…
   И вместе с тем некое ощущение неправильности заставляло раз за разом прокачивать в голове ситуацию.
   Что не так? Что?!
   Патрон в патроннике, пистолет в руке, указательный палец у спускового крючка.
   Порядок! Или нет?
   Не выпуская рукоять «макарова», я кое-как просунул ноги в штанины, затянул ремень и обулся. Повертел головой по сторонам, но через густые заросли не смог разглядеть ни внедорожник, ни оставшихся на том берегу коллег. Выходит, и они меня из виду потеряли.
   И это просто здорово; иначе Шептало непременно попытался бы в воду загнать. А лезть в речку по понятным причинам категорически не хотелось; более того – при одной только мысли об этом свело мошонку.
   Ну, уж нет, не дождетесь.
   Переборов непонятное беспокойство, я убрал пистолет в кобуру, натянул на себя футболку и достал мобильник.
   Ай-ай-ай, как нехорошо – после авиаперелета телефон так и не включил!
   И, послушно пиликнув, смартфон забылся мертвым сном. Все, теперь не вызвонят.
   Закинув рюкзак за спину, я выбрался из кустов – нигде ни брызг крови, ни даже обычного мусора и проплешин кострищ – и сразу приметил петлявшую в траве тропинку. Поднялся по ней на невысокий пригорок и оказался на краю широкого поля, на дальнем краю которого зеленели высоченные тополя. Справа тянулся заросший березами овраг, слева пятнами темной листвы выделялись посадки облепихи.
   Если не ошибаюсь, напрямик до первого корпуса госуниверситета здесь минут десять идти. Вот оттуда и позвоню.