Пендлтон Дон. Осада Сан-Диего

   Ну конечно. Именно так его звали в Палм-Спрингс.
   Фрэнки «Счастливчик».
   Фрэнки «Счастливчик» Ламбретта.
   Сукин сын, ублюдок Мак Болан!
   Капореджиме Сан-Диего сделал глубокую затяжку и, немного успокоившись, обратился к капитану:
   — Что ты хочешь мне сказать, Черепаха?
   — А разве вы не в курсе? — забеспокоился Тарантини.
   — В курсе чего? — грозно спросил Тони Купалетто, стараясь держать себя в руках.
   — Он сказал, что должен совершить сделку с «Пепе». Он сказал, что у вас неожиданно возникли какие-то проблемы и что он пойдет в море вместо вас.
   — Мне наплевать на то, что он сказал! — закричал Тони, теряя терпение. — Что он сделал?
   Не на шутку струхнув, Тарантини отступил на шаг и еле выдавил из себя:
   — Черт возьми, а я думал, что вам все известно. Я считал, что все приказы исходят от вас. Француз попытался всучить нам негодный товар. Мистер Ламбретта пристрелил его, а потом выбросил все дерьмо за борт.
   — Что?! — задохнулся Тони «Опасность». Казалось, еще секунда — и его хватит апоплексический удар.
   «Черепаха» Тарантини в любой миг был готов дать деру. Но он собрался с духом и протянул Тони большой светло-коричневый конверт.
   — Он оставил этот пакет, — робко пояснил он, — и велел мне передать его вам лично в руки.
   Тони схватил конверт, не сводя в то же время глаз со своего капитана. В его взгляде сквозило негодование и ненависть.
   — Где теперь этот тип? — спросил он.
   — Велел высадить его с другой стороны набережной. Он сказал, что там его ждет машина.
   — Когда он покинул яхту?
   — Минут пять тому назад, может, десять.
   Тони не испытывал ни малейшего желания открыть конверт. Он отлично представлял себе, что там может находиться.
   — Он выбросил товар, — недоверчиво пробормотал Купалетто.
   — Да, сэр. Но это же было дерьмо. Он заплатил экипажу «Пепе», но всадил пулю в лоб французу.
   Поверьте мне, мистер Купалетто, этот тип знал, что делал.
   — Пятьдесят кило, — потрясенно пробормотал Тони «Опасность». — Миллион долларов чистой прибыли. И он выбросил все в воду!
   — Но я же сказал вам, что товар был паршивым. Я думал, что вы в курсе. Я думал...
   — Будешь много думать — скорее попадешь в могилу, Черепаха, — бросил Тони своему напуганному капитану.
   Медленно, соблюдая все меры предосторожности, он вскрыл конверт.
   — Ты слишком много думаешь, Черепаха. Подумай об этом.
   Совершенно очевидно, что «Черепаха» Тарантини не понимал, почему его босс так разозлился на Фрэнки Ламбретту, который мастерски выполнил свою работу.
   — Слишком уж много среди вас командиров, и все мне приказывают, — заявил он в свое оправдание.
   Тони «Опасность» не слышал замечание своего капитана. Он рассматривал содержимое конверта. Сунув в пакет палец, капореджиме коснулся белого порошка, потом поднес палец с приставшими к нему крупинками к языку.
   — Дерьмо, да? — в отчаянии произнес он, затем достал из конверта маленький железный крест с мишенью в центре и показал его Тарантини.
   — Вот твой Фрэнки Ламбретта, — глухо произнес он.
   — Не верю, — прошептал Черепаха.
   — Ну и зря, — спокойно сказал Тони «Опасность». — Лучше бы ты поверил.
   Он быстро отвернулся, чтобы не выдать своего волнения, и спустился на палубу. Черт возьми! Хочешь — не хочешь, а поверить придется. В Сан-Диего пожаловал сам дьявол. Скоро здесь будет ад...

* * *

   Болан вышел на связь с Гаджетом, чтобы условиться с ним о месте встречи, где бы он мог прослушать переговоры с виллой Винтерса, но в это время их прервал Бланканалес со срочным сообщением.
   — Я надеялся, что ты дашь о себе знать раньше, — заявил Политик. — Здесь заваривается крутая каша. С тех пор, как я занял свой пост, к нашему другу постоянно приходят самые разные люди. Чувствуется, что они начали укреплять свои позиции. Я бы хотел, чтобы ты взглянул на кое-какие фотографии, которые я сделал «поляроидом».
   Болан высоко ценил сведения, добытые Бланканалесом, и его умение анализировать обстановку. Он принял мгновенное решение.
   — Наш план меняется, — заявил Мак. — Оставайся на месте и прикрывай перемещения Гаджета. Гаджет, ты снимешь запись ровно через десять минут. Политик, не спускай с него глаз. Я вас обоих прикрою с позиции «Чарли». Общий сбор в точке «Альфа».
   Похоже, что осада продлится недолго. По всему было видно: противник готовил контрнаступление.

* * *

   В течение часа на совет прибывали все новые и новые люди. Приехали важные персоны из Мексики, с минуты на минуту ждали американцев из внутренней Калифорнии. Кроме того, с помощью специального оборудования, затрудняющего подслушивание, была установлена селекторная связь с Нью-Йорком, Финиксом, Лос-Анджелесом и Сан-Диего.
   Бен Люкази не хотел, чтобы Болан снова застал его врасплох. Другим главарям американской мафии чрезмерный гонор не позволял обращаться за помощью при появлении Палача, но не таков был Бен Люкази. Свое прозвище Биг Бен он получил не из-за роста, а по причине непомерных амбиций и новых оригинальных идей, которые фонтаном били из него.
   Да, Биг Бен не хотел попасть в ловушку.
   Когда зазвонил телефон, он решил, что уже началось селекторное совещание, но в трубке зазвучал взволнованный голос Купалетто.
   — Ты с ума сошел, повесь трубку, — приказал Люкази. — Вот-вот начнется совещание.
   — Сейчас я сообщу тебе кое-что неожиданное, — угрюмо произнес Тони. — Эта сука Болан заставил мой экипаж вывести его в море. Во время встречи с французом он пристрелил его, уничтожив тем самым французский канал, а весь товар утопил в море. Ну что скажешь, Бен? Товар на миллион долларов в океане! То-то рыба поймает кайф!
   — Сволочь! — яростно прошипел Люкази в трубку. — Зачем он сотворил эту пакость?
   — Считай, что он хочет вывести нас из терпения, — сказал Тони. — По всей видимости, он что-то замышляет.
   — Ладно, расскажешь потом! — оборвал его Люкази. — У нас начинается совещание. Скажи, Тони, он в самом деле укокошил Бенуа?
   — Да. Четыре месяца титанического труда — и все псу под хвост. Сколько было пролито пота и крови! Уж можешь мне поверить, Бен, товар не так-то легко достается. Мы не можем позволить себе терять таких поставщиков.
   — Знаю, знаю, — попытался успокоить своего любимого «лейтенанта» Люкази. — Слушай, приезжай сюда. Мы всерьез займемся этой сволочью.
   — Через десять минут буду у тебя, — пообещал Тони и повесил трубку.
   Делегаты, прибывшие на совещание, молчаливо бродили по залу или угощались в баре в ожидании начала заседания. Люкази обратился к начальнику охраны, который торопливо вошел в зал:
   — Дайвер, я буду в зале вместе с остальными. Если позвонят, соединишь нас по внутреннему телефону.
   — Я пришел вам сообщить, что на улице происходит что-то необычное, — сказал Дайвер.
   — Что значит «необычное»?
   — Если у вас есть хоть немного времени, пойдемте взглянем.
   Люкази пошел следом за своим главным телохранителем, успокаивая себя мыслью о том, что Дайвер ошибся и ничего странного за стенами его дома не происходит.
   Верзила телохранитель поднял руку.
   — Видите вон там хлебный фургон?.. У ближних домов.
   — Ну и что? — буркнул Люкази.
   — Вот уже два часа, как он колесит по нашему кварталу.
   — Он что, развозит хлеб?
   — Вроде бы да. Но, если подумать логически, сколько времени можно болтаться в одном и том же квартале?
   — Ну, это зависит от разных обстоятельств, — ответил Люкази, к которому постепенно возвращалось его обычное чувство юмора. — Может, здешних домохозяек не удовлетворяют мужья. И поэтому ты меня сюда вытащил?
   — Нет, есть еще кое-что.
   Дайвер повернулся и снова показал рукой, но уже в другую сторону.
   — Что вы видите там, наверху?
   — Небольшой зеленый грузовичок, — раздраженно ответил Люкази. — Ну и что дальше?
   — А то, что утром я видел этот грузовичок с тем же шофером за рулем на соседней улице. Как раз после нападения.
   Люкази изо всех сил старался казаться спокойным.
   — Ладно, я всегда считал, Дайвер, что у тебя необычайно остро развито чувство опасности. Скажи конкретно, что тебя смущает?
   — Мне кажется, что за нами следят.
   — Да ну?!
   Люкази чуть не подавился своей сигарой. Он пожевал губами в раздумье, а потом произнес:
   — Конечно, в утреннем нападении было что-то странное. Ты не находишь?
   Дайвер кивнул головой.
   — Да. Но на Болана не похоже.
   — Только что он напал на «Пене», — негромко сказал Люкази, — прикончил Бенуа, а весь наш товар вывалил в море.
   — Этот тип становится слишком хитрым, — пробормотал Дайвер.
   Он внимательно осматривал фасад дома.
   — Сегодня утром, Бен, он мог запросто вас прикончить. Я вот думаю, почему он этого не сделал?
   — Наверно, не был готов, — ответил Люкази напряженным голосом. Он почувствовал, что нервы его снова начали сдавать. Внезапно Люкази увидел округлившиеся глаза своего телохранителя. Он проследил за его взглядом и почувствовал, как у него самого на затылке начали вставать дыбом волосы.
   — Ты думаешь, что...
   — Ну вот, теперь мы знаем, что на этот раз он действует не один, — тихо ответил Дайвер.
   Он поднял руку и показал на одно из окон второго этажа.
   — Вы что-нибудь видите там, на выступе?
   Реакция Люкази была мгновенной.
   — Осмотреть весь дом! — крикнул он, задыхаясь. — Сверху донизу!
   Начальник охраны побежал в дом, на ходу созывая своих людей.
   Люкази быстрым шагом пошел за ним следом, полный решимости немедленно перевернуть весь дом вверх дном, чтобы очистить его от «жучков».
   — Наколол! — процедил он сквозь зубы. — Этот гад наколол меня!
   Факт вполне очевидный. Сукин сын Болан обвел его вокруг пальца, как последнего сосунка. Может, еще не поздно исправить ситуацию. Даст Бог, и Болан на чем-нибудь попадется.
   — Машины! — завопил Люкази. — Захватите машины!

Глава 10

   С вершины холма Болан в бинокль наблюдал за суматохой, царившей в доме Люкази, расположенном внизу, в нескольких сотнях метрах от него.
   Он находился на своем посту, когда Шварц подъехал к дому, чтобы снять запись. Мак видел, как Гаджет вышел из машины, открыл капот, а затем пошел к багажнику.
   Со своего наблюдательного поста Болан заметил и Бланканалеса, сидящего за рулем хлебного фургончика, медленно катящегося в сторону Гаджета.
   Болан заговорил в микрофон рации, прикрепленной к плечу.
   — Политик, Гаджет снимает запись.
   — Понял. Вижу его, — немедленно отозвался Бланканалес. — Что ты видишь с поста «Чарли»?
   — Все спокойно, — ответил Болан. — Хотя подожди... Из дома вышли два типа. Это... Люкази! И его амбал-телохранитель. Их что-то заинтересовало на улице.
   В поле обзора бинокля попадали только два человека да несколько метров газона по обе стороны от них.
   — Политик, мне кажется, что они на тебя смотрят. И на Гаджета тоже! Слышишь меня?
   — Увы, — язвительно обронил электронщик.
   — Они засекли вас обоих и, по-моему, начинают догадываться о слежке. Мне кажется, что я слышу, как в их высохших мозгах начали со скрипом крутиться шестеренки!
   Да, так и есть!
   Теперь поле зрения Болана заполнило тщедушное, обеспокоенное личико Люкази, который стал белее мела, обнаружив аппаратуру подслушивания.
   — Отходите! — приказал Болан. — Они все поняли! Немедленно отходите!
   — Но я снял записи только с двух лент, — запротестовал Шварц.
   — Разговоры по телефону?
   — Как раз этим и занимаюсь.
   — Продолжай, — бросил Бланканалес. — Я прикрою тебя.
   Болан скрепя сердце согласился. Начиналась гонка со временем.
   — Даю тебе тридцать секунд, — рявкнул он, — а потом ты сматываешься! Политик, держись ближе к Шварцу!
   — Поехали, — ответил Бланканалес.
   Болан опустил бинокль и взял в руки карабин — чудовищный «уэзерби» Mk.V. Разрывные пули «магнум 460» — настоящие крохотные бомбочки — сеяли смерть даже на расстоянии в тысячу метров. Но в данном случае до цели было вдвое ближе. Прильнув к оптическому прицелу, Мак начал вносить поправки по дальности...

* * *

   Дайвер отправил троих своих людей на перехват хлебного фургона, а еще двоих — заняться зеленым джипом-грузовичком. Остальным он поручил перерыть весь дом в поисках спрятанных микрофонов.
   Люкази ворвался в салон, где сидели его гости.
   — Больше ни слова! — задыхаясь, предупредил он. — Ни слова!
   Сорвав со стены двустволку, Бен вихрем взлетел по лестнице на второй этаж, к тому окну, на подоконнике которого он заметил подслушивающее устройство. Он выглянул в окно как раз в тот момент, когда хлебный фургон на большой скорости проезжал мимо дома.
   Трое охранников из команды Дайвера бежали следом, что-то крича и размахивая пистолетами. Длинная автоматная очередь из кабины грузовика прервала их бег, и они распластались на асфальте, обливаясь кровью.
   Грузовик замедлил ход и остановился почти напротив дома. Грохот автоматных очередей не затихал ни на секунду, через открытое окно фургона на дорогу летели дымящиеся стреляные гильзы. Пули, как град, барабанили по фасаду дома, разнося в пыль оконные стекла, сшибая штукатурку, калеча великолепную коллекционную мебель — гордость Люкази.
   Звон бьющегося стекла перекрывали крики гостей Люкази, которые падали на пол, пытаясь укрыться от роя свинцовых пчел. Но еще громче звучал голос Дайвера, пытавшегося навести порядок и организовать оборону.
   Охваченный азартом, пренебрегая опасными последствиями своих действий, Люкази прикладом выбил окно, высунулся наружу и из обоих стволов пальнул по хлебному фургону.
   Оглушительное «ба-бах!» его ружья почти слилось с громом отдаленного выстрела. Чудовищная сила вырвала ружье из рук Люкази и отбросила его в другой конец комнаты. Тут же еще что-то разорвалось в нескольких сантиметрах от его глаз и вырвало здоровенный кусок оконной рамы.
   Люкази упал на ковер и подполз к стене, пытаясь укрыться от обстрела. Руки страшно болели, словно по ним били палками. Он понял, что чудом избежал кошмарной смерти. На секунду он представил себя лежащим с размозженным лицом, превращенным в кровавую кашу, сдобренную серо-фиолетовым киселем мозга, в ужасе вскочил на ноги и пулей слетел на первый этаж, громко крича:
   — Дайвер! Дайвер!
   Но Дайвер уже выскочил из дома и, возглавляя группу своих людей, перебегал лужайку, что как нельзя лучше устраивало Мака Болана.
   — Не выходи! — зашелся Люкази в бессильном крике.
   Слишком поздно.
   Зло прогрохотала автоматная очередь с другой стороны улицы, и стало ясно, что на стороне противника в бой вступили свежие силы. Громоподобные выстрелы ужасного карабина следовали один за другим, почти без паузы, сливаясь в один громовой раскат.
   «Да, — отрешенно подумал Люкази. — Слишком поздно».

* * *

   Болан ожидал, что последует ответ на автоматную стрельбу Бланканалеса, и потому сразу увидел двустволку в окне второго этажа.
   Он мгновенно взял эту цель на мушку и нажал на курок, понимая все же, что из окна выстрелили раньше. Отдача мощного карабина больно ударила в плечо, и тут же до Болана донесся звук двойного выстрела из окна. Прильнув к окуляру прицела, Мак выстрелил еще раз — скорее для устрашения, чем на поражение.
   Оптический прицел давал такое увеличение, что в поле зрения Болана попадало не больше нескольких квадратных сантиметров, но и этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, как чудовищно деформированное ружье вылетело из рук Люкази. В прицеле мелькнуло позеленевшее от страха лицо Бена, когда перед самым его носом пролетели щепки, вырванные пулей из оконной рамы.
   Болан воспользовался паузой и осмотрел в бинокль поле боя.
   Бланканалес уже выбрался из своего фургончика, двигатель которого вышел из строя, поврежденный пулей Люкази.
   На улице, на полпути между машиной Шварца и домом, в нерешительности топтались два человека, не зная, то ли им выполнять полученное задание, то ли возвращаться в дом к Люкази, где несомненно нуждались в их помощи.
   Болан крикнул в микрофон:
   — Политик, Гаджет, отвечайте!
   Отозвался Бланканалес. Он говорил хриплым, задыхающимся голосом:
   — Я укрылся за небольшим каменным парапетом. Смотри на четырнадцать часов относительно барака Люкази.
   — А я уже закончил работу, — спокойно объявил Гаджет. — Готовься, Политик, сейчас я заберу тебя.
   — Отставить! — скомандовал Болан. — Разворачивайся и уезжай отсюда! Я сам займусь Политиком.
   — Слишком поздно, — заметил Шварц. — К нашим друзьям прибыло подкрепление.
   — Отставить споры! — скрипнул зубами Болан. — Уезжай!
   — О'кей, о'кей.
   — За меня не беспокойтесь, — подал голос Бланканалес.
   Но, глядя на расстановку сил, Болан понял, что пришло время всерьез позаботиться о своем соратнике.
   Из дома выскакивали вооруженные люди и, прикрывая друг друга, короткими перебежками подбирались к убежищу Политика.
   Болан прильнул к оптическому прицелу и тут же услышал отрывистое стаккато автомата Шварца. Он увидел, как двое растерянных охранников метнулись наконец в укрытие. Но один из них оказался не очень проворным: он упал, скорчившись, на щебенку. Прицеливаясь, Болан задержал дыхание. «Гаджет, — подумал он, — всегда выкрутится».
   Ну а что касается тех, кто находился в саду... Убивать их с такого расстояния, да еще из карабина «уэзерби», показалось Маку равносильно преступлению. Они были слишком доступной целью.

* * *

   Политик сознавал, что оказался в отчаянном положении. Заклинило затвор автомата, и у него уже не было времени заниматься починкой. Остался лишь револьвер с шестью патронами в барабане, чего, конечно, было явно недостаточно, чтобы ввязываться в бой с пятнадцатью мафиози, которые перебегали через лужайку, направляясь к его укрытию.
   Ближе всех к нему находился товарищ по команде — их разделяло не более ста метров, — но и тот только что получил приказ отступить.
   Конечно, сержант здорово стрелял из своего карабина и остановил бы любого из тех кретинов, кто осмелился бы появиться в поле зрения его прицела.
   Бланканалес верил Болану. Если тот обещал выручить его, значит, он это сделает. Но все-таки... Давненько уже Розарио Бланканалес, весельчак и жизнелюб, не попадал в такие переделки. К тому же ему не приходилось видеть сержанта в деле. А ведь кто угодно, в том числе и Мак Болан, мог потерять квалификацию.
   Он заметил, как несколько вооруженных мафиози двинулись по направлению к Шварцу, в то время как тот вел огонь по двум другим, раньше всех оказавшимся на улице. А потом гулко загремели выстрелы «уэзерби». Политику даже показалось, что воздух сгустился от его громовых раскатов.
   Да, Болан не разучился стрелять.
   Черт побери! Он стрелял с расстояния триста метров, но люди Люкази через равные промежутки времени один за другим, как кегли, падали на землю, чтобы никогда больше не встать с поля боя. Один, два, три, четыре — в ритме вальса. Те из мафиози, кто избежал печальной участи своих менее удачливых коллег, получили наглядное представление о том, что такое мастерское владение оружием.
   На пороге дома появилась фигура человека, приказывавшего своим людям вернуться.
   Бланканалес услышал спокойный голос Болана, чисто, без помех звучавший из динамика рации, закрепленной у него на плече:
   — Пора уносить ноги, Политик. Отходи на соседнюю улицу и жди там. Гаджет, сделай крюк и забери его.
   — О'кей, — ответил Гаджет.
   — Порядок, — вздохнул Бланканалес.
   Ну конечно, разве могло быть иначе? Он знал, что сержант вытащит его. И, разумеется, сержант не потерял квалификацию.
   Оставалось лишь решить вопрос об отходе самого Болана.
   Со всех сторон доносился назойливый вой сирен полицейских автомобилей, которые уже окружали квартал.
   Со стороны поста «Чарли» раздалось еще два выстрела, и Бланканалес, обернувшись, увидел, как его хлебный фургон взлетел на воздух, подхваченный косматым огненным вихрем. Он улыбнулся, догадавшись, что Болан решил добавить еще немного смятения к той обстановке, которая царила в квартале.
   За Палача можно было не беспокоиться, он выберется из любой передряги.

Глава 11

   Капитан Татум с трудом пробрался на своей машине через лабиринт полицейских автомобилей и остановился на самой границе театра военных действий.
   Именно театра военных действий — другими словами нельзя было назвать то, что представлял собой этот квартал: посреди улицы медленно догорал развороченный остов автофургона. Фасад дома, словно оспинами, был густо усеян пулевыми отметинами, а от окон осталось лишь одно воспоминание. В парке то тут, то там валялись пистолеты с глушителями. Врачи и санитары мрачно копошились среди распростертых в траве тел.
   Повсюду, куда ни посмотри, толпились пожарные и полицейские в форме и гражданском платье.
   Дежурный офицер увидел капитана и подошел с докладом. Татум узнал Джорджа Гонсалеса, ветерана, у которого за плечами было двадцать лет службы в полиции.
   — Здесь, наверно, побывал сам дьявол, — сообщил Гонсалес. — Семь человек убиты, шестеро ранены, из них четверо — тяжело. Ну и дом пострадал, конечно.
   Он бросил взгляд на догорающий хлебный фургон.
   — Полтонны горелого хлеба — вот, пожалуй, и все. Водителя до сих пор не нашли. Пока все жертвы — люди Люкази. Кто-то как следует ему врезал, капитан.
   — Ну а что говорит сам коротышка? — насмешливо спросил Татум.
   — Заявил, что будет говорить лишь в присутствии адвоката. К тому же он отказывается выйти из дома... Или даже выглянуть в окно... Хотя тут собралась добрая сотня полицейских...
   — Он ранен?
   — Нет, но его гордость не позволяет ему смириться с такой пощечиной. Мне кажется, его вот-вот хватит удар.
   Татум постарался сдержать улыбку и сказал дежурному офицеру:
   — Предупредите меня, когда приедет адвокат.
   — Слушаюсь, сэр. Мы их арестуем?
   — А у вас есть повод для ареста? — спросил капитан.
   — По правде говоря, нет. Судя по всему, стрельба велась в одну сторону и виновны в ней другие. Я даже не могу прицепиться к Люкази за незаконное хранение оружия. У всех его людей есть разрешение.
   Последнее было слишком хорошо известно Татуму. Он поморщился, как от зубной боли.
   — Конечно, все они — славные ребята и в ладах с законом. А как насчет свидетелей?
   — Мы опрашиваем всех жителей квартала. Только одна дама, та, что живет напротив, миссис Бергман, согласилась дать показания. Она заявила, что видела из окна своей ванной комнаты какого-то типа в белом комбинезоне, который прятался за оградой ее дома...
   Гонсалес замолчал и указал пальцем на то место, о котором шла речь.
   — Там, как раз напротив окна. Она сказала, что он перебежал через ее сад, как только утихла стрельба.
   Нахмурив брови, Татум рассматривал обгоревший фургон и пытался сделать для себя хоть какие-то выводы. Его раздумья нарушил зуммер рации, прикрепленной к поясу. Он отозвался не сразу и как бы нехотя.
   — В аэропорту Линдберг «Эйр Тен» только что взял на борт советника из Лос-Анджелеса, — объявил офицер связи. — Доставить его прямо к вам?
   — Да. И передайте пилоту, пусть пролетит над кварталом и найдет зону бедствия. Он не сможет ошибиться.
   Гонсалес вопросительно смотрел на капитана, надеясь услышать какие-то разъяснения. Но Татум вовсе не собирался откровенничать. Цирка не будет! Пресса обожает шумиху вокруг дела Болана, а Татуму вовсе не улыбалась перспектива встретиться с толпой насмешливых и дотошных репортеров.
   — Скорее всего, существует связь между этой историей с недавними событиями в Лос-Анджелесе. По этой причине к нам отправили советника.
   Подобное объяснение, казалось, удовлетворило дежурного офицера.
   На юго-западе уже показался полицейский вертолет. Татум проследил за его посадкой на лужайке в саду и двинулся навстречу высокому молодому человеку, которого прислало ему управление полиции Лос-Анджелеса.
   Знакомство было кратким. Они представились друг другу, пытаясь перекричать рев вертолетного двигателя, который заглушал все другие звуки. Татум сразу понял, что сержант Карл Лайонс из отдела по борьбе с организованной преступностью был как раз тем полицейским, которые ему нравились: интеллигентным, бойким, ревностным служакой.
   Когда вертолет улетел и на квартал вновь опустилась тишина, Татум обратился к прибывшему:
   — Я приехал сюда всего несколько минут тому назад, значит, вы узнаете все подробности вместе со мной.
   Он представил ему Гонсалеса, который сразу же ввел Лайонса в курс дела. Затем все вместе они отправились на осмотр места происшествия.
   Остановившись около трупа, накрытого серой простыней, капитан опустился на колено и приподнял плотную ткань. Осмотрев тело, он перешел к следующему. Закончив осмотр, он поднялся с колен, отряхнул брюки и сказал:
   — Попадание в голову, у всех четверых.
   — Чудовищные раны, — добавил Лайонс.
   — Вы говорили о семи убитых, — обратился Татум к дежурному офицеру, — а где же еще трое?
   Гонсалес показал на обгоревший фургон.
   — На улице.
   — Тоже убиты выстрелом в голову?
   — Нет. Из них сделали решето, но стреляли из оружия меньшего калибра. Очередь из автомата, скорее всего.
   Он повернулся и показал на другой конец улицы.
   — Там в канаве нашли еще двоих. Пока живы, но... И такие же раны, все изрешечены пулями.