Страница:
Обобщение схемы геоэкономического баланса приводит к следующему построению:
Эта схема подразумевает необходимость план-карты работы с углами. Заметим, что в перспективе все ее углы, в том числе – и угол со-организованностей, должны быть выражены в финансовом эквиваленте, что, например, подразумевает предварительную потребность иметь типологию субъектов со-организованностей.
Рассмотрим сдвиг рамок схемы на частом примере. Пусть государственным законом задан быстрый рост ВВП. Если при этом страна ограничивает потребление, возникает острый кризис перепроизводства, завершающийся полным социальным коллапсом. Если же потребление, следуя естественным экономическим законам, будет расти быстрее ВВП, возникнет острая дефициентность ресурсов, то есть сдвиг геоэкономического баланса. Тем самым сдвинется также рамка со-организованностей, например, в форме изменения статуса страны в результате изменения статуса элит. В результате геоэкономический баланс страны восстанавливается – за счет ренты отсталости или ренты развития.
Валюта баланса, диагональ геоэкономической диаграммы имеет термодинамический смысл энергии и определяет степень включенности страны в мировую экономику. В нулевом приближении валюта баланса остается неизменной. В следующем приближении учитывается общеиндустриальный экспоненциальный рост.
Если система проектно замкнута, то есть если ее обмен с остальной средой осуществляется исключительно через механизм рынка, то ее геоэкономический баланс, включающий агрегированные производство, потребление, со-организованно-ти, остается неизменным (первая теорема о геоэкономическом балансе).
В наиболее общем случае геоэкономический потенциал изменяется, как правило, очень медленно, за счет возникновения новых ресурсов в каноническом пространстве текущей организованности (вторая теорема о геоэкономическом балансе). Речь идет о классическом индустриально-кредитном строительстве, а также – об антропотоках.
В схеме баланса очевидной является балансировка смежных углов: капитализация территории определяется агрегированными ресурсами этой территории, агрегированное потребление очевидно связано с агрегированным производством
Рассмотрим некоторую связную область с непрерывной границей. Понятно, что в нулевом приближении региональная капитализация (часть потока капитала, осаждающаяся в регионе) есть функция от агрегированных ресурсов этого региона. Понятно также, что это не всегда так: капитализация может произойти совершенно в ином регионе, сплошь и рядом она происходит в области, совершенно лишенной ресурсов.
Рассмотрим в качестве следующего приближения некий аналог уравнений Максвелла. Предположим, что:
Региональная капитализация = агрегированные ресурсы + f(агрегированное потребление).
В статике, то есть когда характерные скорости экономических процессов много меньше характерной скорости перемещения финансовых/товарных потоков, должно наблюдаться характерное для традиционных форм хозяйствования равновесие между ресурсами и потреблением. Следовательно, функция зависит не от потребления, а от его изменения во времени– dl/dt. В линейном приближении:
Региональная капитализация = агрегированные ресурсы + 1/с(d(агрегированное потребление)/dt) Здесь с имеет размерность скорости, и в действительности это усредненная скорость пространственного развития капитала, которая может быть оценена, например, по темпам роста Европейского Союза.
Аналогично для регионального потребления (мирового потребления, актуализированного в регионе):
Региональное потребление = агрегированное производство + 1/с(d(агрегированная капитализация)/dt).
В диффреренциальной форме
Преобразуя, получаем волновые уравнения для В и Н.
Смысл этих уравнений вполне прозрачен.
Волновая функция капитализации=поток ресурсов через границу+1/с(d(агрегированное производство)/dt). Первый член этого уравнения можно назвать ресурсным, второй – инновационным.
Волновая функция потребления=поток производства через границу+1/с(d(агрегированные ресурсы)/dt) Первый член носит «экспортно-импортный характер», второй – показывает, как влияют открывающиеся или выбывающие ресурсы на способность территории аккумулировать потребление.
ПРИМЕРНЫЕ ПАРТИИ (17)
Частный капитал выдержал удар дефолта, перегруппировался, реорганизовал и расширил свой бизнес. На сегодняшний день российский рынок товаров и услуг в значительной степени насыщен. Во всяком случае, он регуляризирован и более не обеспечивает сверхприбылей (или обеспечивает их как очень редкое исключение). Это подогревает интерес российского частного капитала к зарубежным и в особенности к мировым рынкам.
Мировые рынки, однако, почти закрыты для российских товаров и услуг. Россия не участвовала в формировании этих рынков и сейчас является на них нежеланным гостем, которому позволяется поставлять преимущественно первичные природные ресурсы, такие как нефть, газ, металл, удобрения и необработанная древесина.
В 2000—2002 годах была иллюзия, что эта проблема связана с низким качеством российских товаров. Сейчас и Бизнес, и Власть понимают, что речь идет о конкурентной борьбе, которая ведется Западом против России, причем ведется преимущественно внеэкономическими методами. Такая борьба требует адекватного стратегического ответа.
1. Россия в 2004—2020 гг.: базовый сценарий развития
2. «Ну очень большая страна»
Эта схема подразумевает необходимость план-карты работы с углами. Заметим, что в перспективе все ее углы, в том числе – и угол со-организованностей, должны быть выражены в финансовом эквиваленте, что, например, подразумевает предварительную потребность иметь типологию субъектов со-организованностей.
Рассмотрим сдвиг рамок схемы на частом примере. Пусть государственным законом задан быстрый рост ВВП. Если при этом страна ограничивает потребление, возникает острый кризис перепроизводства, завершающийся полным социальным коллапсом. Если же потребление, следуя естественным экономическим законам, будет расти быстрее ВВП, возникнет острая дефициентность ресурсов, то есть сдвиг геоэкономического баланса. Тем самым сдвинется также рамка со-организованностей, например, в форме изменения статуса страны в результате изменения статуса элит. В результате геоэкономический баланс страны восстанавливается – за счет ренты отсталости или ренты развития.
Валюта баланса, диагональ геоэкономической диаграммы имеет термодинамический смысл энергии и определяет степень включенности страны в мировую экономику. В нулевом приближении валюта баланса остается неизменной. В следующем приближении учитывается общеиндустриальный экспоненциальный рост.
Если система проектно замкнута, то есть если ее обмен с остальной средой осуществляется исключительно через механизм рынка, то ее геоэкономический баланс, включающий агрегированные производство, потребление, со-организованно-ти, остается неизменным (первая теорема о геоэкономическом балансе).
В наиболее общем случае геоэкономический потенциал изменяется, как правило, очень медленно, за счет возникновения новых ресурсов в каноническом пространстве текущей организованности (вторая теорема о геоэкономическом балансе). Речь идет о классическом индустриально-кредитном строительстве, а также – об антропотоках.
Волновое уравнение в геоэкономике
Картина геоэкономического баланса, предложенная В Н. Княгининым, допускает интересную математическую интерпретацию.В схеме баланса очевидной является балансировка смежных углов: капитализация территории определяется агрегированными ресурсами этой территории, агрегированное потребление очевидно связано с агрегированным производством
Рассмотрим некоторую связную область с непрерывной границей. Понятно, что в нулевом приближении региональная капитализация (часть потока капитала, осаждающаяся в регионе) есть функция от агрегированных ресурсов этого региона. Понятно также, что это не всегда так: капитализация может произойти совершенно в ином регионе, сплошь и рядом она происходит в области, совершенно лишенной ресурсов.
Рассмотрим в качестве следующего приближения некий аналог уравнений Максвелла. Предположим, что:
Региональная капитализация = агрегированные ресурсы + f(агрегированное потребление).
В статике, то есть когда характерные скорости экономических процессов много меньше характерной скорости перемещения финансовых/товарных потоков, должно наблюдаться характерное для традиционных форм хозяйствования равновесие между ресурсами и потреблением. Следовательно, функция зависит не от потребления, а от его изменения во времени– dl/dt. В линейном приближении:
Региональная капитализация = агрегированные ресурсы + 1/с(d(агрегированное потребление)/dt) Здесь с имеет размерность скорости, и в действительности это усредненная скорость пространственного развития капитала, которая может быть оценена, например, по темпам роста Европейского Союза.
Аналогично для регионального потребления (мирового потребления, актуализированного в регионе):
Региональное потребление = агрегированное производство + 1/с(d(агрегированная капитализация)/dt).
В диффреренциальной форме
Волновая функция капитализации=поток ресурсов через границу+1/с(d(агрегированное производство)/dt). Первый член этого уравнения можно назвать ресурсным, второй – инновационным.
Волновая функция потребления=поток производства через границу+1/с(d(агрегированные ресурсы)/dt) Первый член носит «экспортно-импортный характер», второй – показывает, как влияют открывающиеся или выбывающие ресурсы на способность территории аккумулировать потребление.
ПРИМЕРНЫЕ ПАРТИИ (17)
Тихоокеанская стратегия России
Данный пример, рассматривающий одну из наиболее перспективных геополитических/геоэкономических стратегий за Россию, носит обобщающий характер.Ни для кого уже не секрет, что Россия удачно завершила первый этап своего постимперского существования. Потеряв союзников, колонии, некоторые коренные области, практически лишившись флота, утратив большую часть промышленного и кадрового потенциала (в конце концов, все это – нормальные издержки большой проигранной войны), Россия сумела выжить как самостоятельное государство, занимающее свою уникальную позицию в мировой системе разделения труда. За прошедшее десятилетие в стране сформирована работоспособная и по ряду параметров лучшая в мире система подготовки и отбора управленческих кадров. Успешно восстановлена вертикаль власти. Возникновение внеконституционной административной структуры – Федеральных округов – позволило транслировать рамку стратегирования из столицы в провинции. Как следствие, созданы и проводятся в жизнь региональные программы развития, прежде всего в СЗФО и ПФО.
Подтвержденные пулей и сталью, таковы законы Москвы:
Котиков на Командорских трогать не смеете вы.
<…>
Японцы, британцы издалека вцепились Медведю в бока,
Много их, но наглей других – воровская янки рука.
Редьярд Киплинг
Частный капитал выдержал удар дефолта, перегруппировался, реорганизовал и расширил свой бизнес. На сегодняшний день российский рынок товаров и услуг в значительной степени насыщен. Во всяком случае, он регуляризирован и более не обеспечивает сверхприбылей (или обеспечивает их как очень редкое исключение). Это подогревает интерес российского частного капитала к зарубежным и в особенности к мировым рынкам.
Мировые рынки, однако, почти закрыты для российских товаров и услуг. Россия не участвовала в формировании этих рынков и сейчас является на них нежеланным гостем, которому позволяется поставлять преимущественно первичные природные ресурсы, такие как нефть, газ, металл, удобрения и необработанная древесина.
В 2000—2002 годах была иллюзия, что эта проблема связана с низким качеством российских товаров. Сейчас и Бизнес, и Власть понимают, что речь идет о конкурентной борьбе, которая ведется Западом против России, причем ведется преимущественно внеэкономическими методами. Такая борьба требует адекватного стратегического ответа.
1. Россия в 2004—2020 гг.: базовый сценарий развития
Рассмотрим базовый сценарий развития России, достаточно вероятный и, во всяком случае, акцептованный высшими элитами. Согласно алгоритму сценирования, будем рассматривать альтернативные сценарии в качестве рисков Базового.
Российскую историю XX столетия можно интерпретировать как последовательные попытки национальных элит и контрэлит решить в общем виде проблемы инфраструктурной и кадровой недостаточности страны. На каждом этапе эта деятельность имела несомненный успех, но высокие социальные издержки, свойственные революциям, препятствовали его институциализации. В конечном итоге в 1968—1986 гг. Россия/СССР проиграла Третью Мировую («холодную») войну и оказалась перед лицом национальной катастрофы.
Эта катастрофа составляла содержание исторического процесса между 1986 и 1993 годом. Все же она привела к меньшим разрушениям, нежели ожидалось, была не столь уж длительной и, главное, сопровождалось очередной успешной попыткой кадровой модернизации. Следствием обрушивания советской государственной системы стало великое социальное перемешивание: масштабная смена элит, практически полное переформатирование национальной системы деятельностей, включение в реальную экономическую жизнь обитателей «социальных заповедников», таких как НИИ, КБ, райкомы и горкомы партии.
Преобразования осуществлялись в два этапа: первый был растянут более чем на десять лет и сопровождался сильнейшим ударом по высшим эшелонам власти. Продуктом этого этапа стала модернизация государственной элиты и опосредованно административного аппарата. Второй этап начался дефолтом, то есть разрушением самих основ существования среднего класса и российского предпринимательства. Средний класс прекратил свое существование[236], а вот бизнес модернизировался, резко изменил характер и повысил степень своей агрессивности.
Плохо ли, хорошо ли, но к 2002—2003 годам национальная катастрофа была в основном преодолена. Россия решила задачи первого этапа своего постсоветского существования, за исключением двух.
Первой является проблема разграничения компетенций различных звеньев государственной машины в юридическом, социальном и административном пространствах. Задача эта носит для России хронический характер: в полной мере она не была решена даже всеобъемлющими преобразованиями Петра Великого.
Второй, более частной, но и более серьезной проблемой стала реформа естественных монополий, неразрывно связанная с реформами ЖКХ, местного самоуправления и бюджетной реформой.
Представляется, что реальным содержанием этой группы реформ является «третья модернизация». На этот раз удар будет нанесен по российской глубинке – географической и социальной: по тем людям, которые все еще живут при социализме. По деревенским и городским «низам». По народу.
Дело вовсе не в том, что им (как и нам) придется полностью оплачивать жилье и коммунальные услуги – к этому все уже готовы. Гораздо более серьезным социальным процессом станет превращение жилья и муниципальных строений в собственность, обращающуюся на рынках.
Важная деталь: муниципальное имущество во многих, а может быть, и во всех субъектах Федерации не застраховано. Оно даже толком не оценено. Для этого «нет средств». Интересно, кто-нибудь может представить себе находящегося в здравом уме и твердой памяти предпринимателя, который не знает стоимости своего имущества и не страхует его тем или иным способом?
Речь идет об огромном рынке собственности, составляющем, по некоторым оценкам, более 300 миллиардов долларов. Или, если хотите, о перераспределении собственности на указанную сумму.
Результатом в любом случае будет новое «великое перемешивание». Жилье превратится в недвижимость, недвижимость необходимо обслуживать, внося страховку и платя налоги. Придется оплачивать – и притом в полной мере – коммунальные услуги. Либо же – продавать жилье.
Насколько можно судить, результатом реформ станет исчезновение «народа», которому придется волей-неволей превратиться в «человеческий капитал», обладающий рыночной стоимостью, хотя бы соразмерной со стоимостью обслуживания жилья. Это будет третья и последняя российская модернизация.
Понятно, что период реформ ни в коем случае не пройдет гладко, тем более что ожидать благоприятной международной конъюнктуры, и прежде всего высоких цен на нефтепродукты, не приходится. Тем самым мы должны прогнозировать наступление опасного и во многом критического периода: кривые экономического роста, радующие нас последние годы, скорее всего, изменят свое поведение.
Если у высшего руководства хватит решимости, реформы будут синхронизированы и пройдут сравнительно быстро. Тогда к 2009—2010 годам Россия вступит в следующий этап своего развития, характеризующийся созданием в стране инновационного экономическогомодуля (см. часть II, главу 9).
Сегодня инновационный комплекс рассматривается элитами не столько в качестве панацеи от всех бед, сколько как единственная возможность создать принципиально управляемую экономическую систему. Пока основные капиталы сосредоточены в сырьевом секторе, управление и развитие невозможны. Если же сырьевой сектор уравновешен инновационным, государство может смещать точку равновесия, провоцируя устойчивое (или, напротив, бифуркационное) развитие. Создание инновационного экономического модуля даст России возможность принять участие в конкурсе постиндустриальных национальных проектов, но это – тема следующего периода: «после 2020 года».
Итак, Базовый сценарий развития России включает в себя:
Этап выборов с благоприятной во всех отношениях конъюнктурой – 2003—2004 гг.;
Этап сложных в техническом отношении и весьма болезненных для населения реформ – 2004—2010 гг.;
Этап инновационного развития – 2010—2020 гг.;
Этап постиндустриального развития 2020 гг. – …
Всякая стратегия за Россию должна иметь в виду эту периодизацию.
Российскую историю XX столетия можно интерпретировать как последовательные попытки национальных элит и контрэлит решить в общем виде проблемы инфраструктурной и кадровой недостаточности страны. На каждом этапе эта деятельность имела несомненный успех, но высокие социальные издержки, свойственные революциям, препятствовали его институциализации. В конечном итоге в 1968—1986 гг. Россия/СССР проиграла Третью Мировую («холодную») войну и оказалась перед лицом национальной катастрофы.
Эта катастрофа составляла содержание исторического процесса между 1986 и 1993 годом. Все же она привела к меньшим разрушениям, нежели ожидалось, была не столь уж длительной и, главное, сопровождалось очередной успешной попыткой кадровой модернизации. Следствием обрушивания советской государственной системы стало великое социальное перемешивание: масштабная смена элит, практически полное переформатирование национальной системы деятельностей, включение в реальную экономическую жизнь обитателей «социальных заповедников», таких как НИИ, КБ, райкомы и горкомы партии.
Преобразования осуществлялись в два этапа: первый был растянут более чем на десять лет и сопровождался сильнейшим ударом по высшим эшелонам власти. Продуктом этого этапа стала модернизация государственной элиты и опосредованно административного аппарата. Второй этап начался дефолтом, то есть разрушением самих основ существования среднего класса и российского предпринимательства. Средний класс прекратил свое существование[236], а вот бизнес модернизировался, резко изменил характер и повысил степень своей агрессивности.
Плохо ли, хорошо ли, но к 2002—2003 годам национальная катастрофа была в основном преодолена. Россия решила задачи первого этапа своего постсоветского существования, за исключением двух.
Первой является проблема разграничения компетенций различных звеньев государственной машины в юридическом, социальном и административном пространствах. Задача эта носит для России хронический характер: в полной мере она не была решена даже всеобъемлющими преобразованиями Петра Великого.
Второй, более частной, но и более серьезной проблемой стала реформа естественных монополий, неразрывно связанная с реформами ЖКХ, местного самоуправления и бюджетной реформой.
Представляется, что реальным содержанием этой группы реформ является «третья модернизация». На этот раз удар будет нанесен по российской глубинке – географической и социальной: по тем людям, которые все еще живут при социализме. По деревенским и городским «низам». По народу.
Дело вовсе не в том, что им (как и нам) придется полностью оплачивать жилье и коммунальные услуги – к этому все уже готовы. Гораздо более серьезным социальным процессом станет превращение жилья и муниципальных строений в собственность, обращающуюся на рынках.
Важная деталь: муниципальное имущество во многих, а может быть, и во всех субъектах Федерации не застраховано. Оно даже толком не оценено. Для этого «нет средств». Интересно, кто-нибудь может представить себе находящегося в здравом уме и твердой памяти предпринимателя, который не знает стоимости своего имущества и не страхует его тем или иным способом?
Речь идет об огромном рынке собственности, составляющем, по некоторым оценкам, более 300 миллиардов долларов. Или, если хотите, о перераспределении собственности на указанную сумму.
Результатом в любом случае будет новое «великое перемешивание». Жилье превратится в недвижимость, недвижимость необходимо обслуживать, внося страховку и платя налоги. Придется оплачивать – и притом в полной мере – коммунальные услуги. Либо же – продавать жилье.
Насколько можно судить, результатом реформ станет исчезновение «народа», которому придется волей-неволей превратиться в «человеческий капитал», обладающий рыночной стоимостью, хотя бы соразмерной со стоимостью обслуживания жилья. Это будет третья и последняя российская модернизация.
Понятно, что период реформ ни в коем случае не пройдет гладко, тем более что ожидать благоприятной международной конъюнктуры, и прежде всего высоких цен на нефтепродукты, не приходится. Тем самым мы должны прогнозировать наступление опасного и во многом критического периода: кривые экономического роста, радующие нас последние годы, скорее всего, изменят свое поведение.
Если у высшего руководства хватит решимости, реформы будут синхронизированы и пройдут сравнительно быстро. Тогда к 2009—2010 годам Россия вступит в следующий этап своего развития, характеризующийся созданием в стране инновационного экономическогомодуля (см. часть II, главу 9).
Сегодня инновационный комплекс рассматривается элитами не столько в качестве панацеи от всех бед, сколько как единственная возможность создать принципиально управляемую экономическую систему. Пока основные капиталы сосредоточены в сырьевом секторе, управление и развитие невозможны. Если же сырьевой сектор уравновешен инновационным, государство может смещать точку равновесия, провоцируя устойчивое (или, напротив, бифуркационное) развитие. Создание инновационного экономического модуля даст России возможность принять участие в конкурсе постиндустриальных национальных проектов, но это – тема следующего периода: «после 2020 года».
Итак, Базовый сценарий развития России включает в себя:
Этап выборов с благоприятной во всех отношениях конъюнктурой – 2003—2004 гг.;
Этап сложных в техническом отношении и весьма болезненных для населения реформ – 2004—2010 гг.;
Этап инновационного развития – 2010—2020 гг.;
Этап постиндустриального развития 2020 гг. – …
Всякая стратегия за Россию должна иметь в виду эту периодизацию.
2. «Ну очень большая страна»
Второй необходимой для стратегирования «рамкой» является пространственная протяженность страны. Россия действительно очень велика. Она занимает значительную часть суперконтинента Евразия, покрывая по долготе девять часовых поясов, а по широте – области между полярными пустынями и субтропиками. Ни население России, ни ее промышленность, ни ее инфраструктура не соразмерны территории страны.
Сколько бы железных дорог ни строилось в Империи, мобилизация в России отставала от европейских стран более чем на месяц. Сколько бы усилий ни вкладывалось в развитие промышленности Сибири и Дальнего Востока, эта промышленность неизменно оставалась нерентабельной. На месте для нее не было рынка, а доставка товара на европейский рынок была непозволительно дорога. Практически любая попытка наладить восточнее Урала нормальное капиталистическое (неколониальное) хозяйствование способствовала возрастанию в стране связностной, или транспортной, инфляции.
На Сахалине водка, произведенная на острове, стоит дороже, чем доставленная с материка. Проблема в том, что рабочую силу приходится завозить, и это оказывается недешево. В результате фонд оплаты труда составляет в цене сахалинской водки 45%, а в цене импортной – 6%. Еще примерно 20% накручивают транспортные расходы.
На сегодня ситуация выглядит следующим образом: если Россия создаст у себя систему производства, соответствующую европейским стандартам, ее продукция – внутри страны или за рубежом – будет стоить дороже соответствующей европейской на величину, соответствующую транспортной инфляции. Нерентабельностью производства страна оплачивает свои размеры.
Даже историческое время идет по-разному на разных пространственных полюсах России. Москва в значительной мере закончила реформу ЖКХ и превратилась в настоящий мировой город, превосходящий по уровню деловой активности большинство европейских городов. Она живет где-то в 2007 году. Санкт-Петербург традиционно «размазан» по нескольким эпохам, тяготея, однако, к сегодняшнему дню, то есть к 2003 году. Точно так же Нижний Новгород, Екатеринбург, Красноярск, Томск синхронизированы с европейским историческим временем – там 2003 год. Во Владивостоке – начало 2000-х. В Южно-Сахалинске – конец 1990-х. А Курильские острова (как и сибирская глубинка) еще живет в историческом социализме – там заканчиваются 1980-е годы.
Во всех случаях восточные земли не рассматривались охотниками и поселенцами как настоящий или будущий дом. Они шли за добычей, которой могли быть соболиные шкуры, золотой песок или командировочные с «северным» или «восточным» коэффициентом, и предполагали вернуться с этой добычей домой. Они могли жить во Владивостоке, в Якутске или Южно-Сахалинске десятилетиями и даже поколениями, но оставались пришельцами, захватчиками, колонизаторами[237].
Ситуация несколько изменилась в последние годы – в связи с демонстрируемым Москвой безразличием к судьбе восточных и северных земель. Дальний Восток перестал быть колонией, поскольку перестал быть нужным Москве.
Вместо структуры «Империя плюс колонии» возникла другая, но столь же старая и экономически несообразная схема «Метрополия плюс провинция».
Границы почти точно совпадают с линией раздела между Европой и Азией. Не только для внешнего мира, но и для абсолютного большинства нашего собственного населения Россия – это Москва. Ну, еще – Санкт-Петербург и, может быть, Нижний Новгород. Россия регионов занимает две трети страны, в этой России проживает половина ее населения. Но в финансовом, экономическом, культурном смысле ее нет. Нет ее и на информационной карте мира. Зато там есть бедная тень Москвы – Россия провинций.
Проблемы Метрополии и Провинции в чем-то совпадают (в конце концов, это все-таки одна страна), но в значительной мере они противоположны. Метрополия, и прежде всего Москва, поглощает (аккрецирует) кадровые ресурсы Провинции. Но Метрополия в значительной мере освоена, ее проектное пространство застроено и поделено, свободных вакансий нет. И Метрополия «уничтожает», деклассирует кадры, превращая их в аморфное «население», в «народ». Метрополия избыточна в финансовом и кадровом отношении и бедна свободной проектностью. Провинция страдает от катастрофической кадровой и ресурсной недостаточности, зато она открыта для проектности.
Такая ситуация провоцирует встречный антропоток: некоторый аналог вращающихся дверей, когда кадры Метрополии участвуют в проектном движении Провинции и возвращаются назад, обогащенные новым деятельным опытом. В свою очередь молодежь Провинции получает профессиональную подготовку в Метрополии и возвращается назад – из кадрового пространства в проектное.
Но такому обменному антропотоку препятствует инфраструктурная недостаточность Российской Федерации.
Аэропорт Южно-Курильска не сертифицирован как всепогодный. Летает туда из Южно-Сахалинска Ан-24, машина когда-то очень надежная, но сейчас устаревшая морально и изношенная физически. Трасса проходит над Охотским морем, которое летом обычно штормит, а зимой покрыто торосистым льдом. На Южных Курилах почти постоянно лежит туман. С Тихого океана приходят циклоны. Летом и осенью циклоны приносят ливневые дожди, а зимой – обильные снегопады.
Понятно, что летчики, отвечающие за жизнь пассажиров, решаются на перелет только в самых благоприятных условиях. Если же учесть, что на сегодняшний день Россия не имеет на Курильских островах ни одного метеорологического поста, предсказать эти условия наперед невозможно.
Но с точки зрения администрации Сахалинской области с Южными Курилами дело обстоит не так уж и плохо. Значительно сложнее попасть из областного центра в Северо-Курильск. Прямой воздушной линии не существует: необходимо лететь на запад – в Хабаровск, потом на север – в Петропавловск-Камчатский. А там договариваться с вертолетчиками, которые будут ждать благоприятной погоды, чтобы вылететь на юг – в Северо-Курильск. Благоприятная погода бывает редко, даже летом[238].
А как вы добираетесь до Средних Курил?
А никак.
Это, конечно, небольшое преувеличение. Теоретически летом туда ходит «Марина Цветаева», старый теплоход, едва ли не речного класса. Чтобы выйти на таком «лайнере» в славящееся своими штормами Охотское море, нужно быть русским…
Не будет преувеличением сказать, что Курильские острова находятся дальше от материковой России, нежели Сан-Франциско или Окленд, не говоря уже о Токио, Сеуле, Нью-Йорке. Метрополии просто нет дела до этих островов. Субъекту Федерации, в роли которого в данном случае выступает администрация Сахалинской области, проблемами Курил заниматься приходится, но «платонически». Слишком низка транспортная связность и слишком ограничены материальные ресурсы.
Между тем Курилы – это спорная территория. И отсутствие на этой территории сколько-нибудь реальной хозяйственной деятельности со стороны России придает японским притязаниям некоторую видимость легитимности[239].
Но, может быть, нам действительно стоит отдать острова Японии?
Геополитическая стратегия очень похожа на шахматную. Отдавая пешку или даже качество, фигуру, нужно очень точно представлять себе получаемую компенсацию.
В данном случае жертвуется много.
Прежде всего ставится под сомнение нерушимость границ России. Прав на Курилы у нас немногим больше, чем на Южный Сахалин. Очевидны проблемы с Калининградской областью. Вполне осмыслены претензии Китая на часть Приморья, а Польши – на Смоленскую область. Кроме того, есть Татарстан, Чечня…
Россия теряет богатейшие морские ресурсы (которые, прав да, не используются в полной мере все из-за тех же проблем со связностью).
Отдается область с очень высоким туристским и экологическим потенциалом. Кроме того, некоторые из Курильских островов перспективны и с точки зрения добычи минеральных ресурсов (редкие земли, рений).
Высоко и военное значение островов. Практически они представляют собой внешний восточный щит России. Острова весьма удобны для базирования ряда наблюдательных комплексов, в том числе – системы радиоразведки.
Что же является компенсацией?
«Моральное удовлетворение» от передачи Японии земель, которые в рамках определенной версии международного права принадлежат ей? Вряд ли Россия получит за это большую благодарность мировой общественности, нежели за сдачу всей Восточной Европы.
Мирный договор с Японией и хорошее отношение этой державы? Это может стоить очень дорого: в некоторых сценариях развития России вся «история Будущего» вращается вокруг Японо-Российского геополитического союза. Но насколько мы уверены в том, что Южные Курилы являются действительной причиной стагнации политических, военных и экономических связей между Россией и Японией? Если же острова – только повод, тогда, отдав их, мы лишимся всякой политической контригры.
Согласно «транспортной теореме», Россия вовсе не консолидируется, отдав Курильские острова. «Потерянные территории» исчезают как для российских смыслов, так и для российских рынков. Общий объем товаров/людей/услуг, циркулирующих по российским транспортным и телекоммуникационным артериям, падает. Тем самым, хотя формальная территориально-географическая связность страны возрастает, ее социальная и социокультурная связность падает. А это, в свою очередь, означает, что новые области оказываются периферией, обслуживать которую в транспортном отношении невыгодно. И проблема Курил передвинется на Сахалин и Камчатку, потом – в Приморский край и в Магаданскую область. А вслед за Дальним Востоком придет очередь Восточной Сибири.
С точки зрения «транспортной теоремы» положение России внушает тревогу – и особенно в связи с мировым трендом глобализации, который, видимо, продлится до конца 2010-х годов. Хотя современные средства связи и позволяют управлять страной в реальном времени, относительно маневра ресурсами дело обстоит далеко не так хорошо. Еще более опасной является ситуация с развитием инфраструктуры.
Сколько бы железных дорог ни строилось в Империи, мобилизация в России отставала от европейских стран более чем на месяц. Сколько бы усилий ни вкладывалось в развитие промышленности Сибири и Дальнего Востока, эта промышленность неизменно оставалась нерентабельной. На месте для нее не было рынка, а доставка товара на европейский рынок была непозволительно дорога. Практически любая попытка наладить восточнее Урала нормальное капиталистическое (неколониальное) хозяйствование способствовала возрастанию в стране связностной, или транспортной, инфляции.
На Сахалине водка, произведенная на острове, стоит дороже, чем доставленная с материка. Проблема в том, что рабочую силу приходится завозить, и это оказывается недешево. В результате фонд оплаты труда составляет в цене сахалинской водки 45%, а в цене импортной – 6%. Еще примерно 20% накручивают транспортные расходы.
На сегодня ситуация выглядит следующим образом: если Россия создаст у себя систему производства, соответствующую европейским стандартам, ее продукция – внутри страны или за рубежом – будет стоить дороже соответствующей европейской на величину, соответствующую транспортной инфляции. Нерентабельностью производства страна оплачивает свои размеры.
Даже историческое время идет по-разному на разных пространственных полюсах России. Москва в значительной мере закончила реформу ЖКХ и превратилась в настоящий мировой город, превосходящий по уровню деловой активности большинство европейских городов. Она живет где-то в 2007 году. Санкт-Петербург традиционно «размазан» по нескольким эпохам, тяготея, однако, к сегодняшнему дню, то есть к 2003 году. Точно так же Нижний Новгород, Екатеринбург, Красноярск, Томск синхронизированы с европейским историческим временем – там 2003 год. Во Владивостоке – начало 2000-х. В Южно-Сахалинске – конец 1990-х. А Курильские острова (как и сибирская глубинка) еще живет в историческом социализме – там заканчиваются 1980-е годы.
2.1 Метрополия и провинция
Освоение Россией Сибири и Дальнего Востока носило сугубо колониальный характер. Речь шла не столько о распахивании и включении в хозяйственный оборот новых свободных земель (как это было во время покорения американского Запада), сколько об эксплуатации, и притом хищнической эксплуатации природных ресурсов. Наши предки продвигались на восток за моржовой костью, пушниной, золотом. В индустриальную эпоху искали уголь, нефть, газ, уран, дешевую гидроэнергию. Сейчас ценностью становится лес, пресная вода, экологически чистые территории.Во всех случаях восточные земли не рассматривались охотниками и поселенцами как настоящий или будущий дом. Они шли за добычей, которой могли быть соболиные шкуры, золотой песок или командировочные с «северным» или «восточным» коэффициентом, и предполагали вернуться с этой добычей домой. Они могли жить во Владивостоке, в Якутске или Южно-Сахалинске десятилетиями и даже поколениями, но оставались пришельцами, захватчиками, колонизаторами[237].
Ситуация несколько изменилась в последние годы – в связи с демонстрируемым Москвой безразличием к судьбе восточных и северных земель. Дальний Восток перестал быть колонией, поскольку перестал быть нужным Москве.
Вместо структуры «Империя плюс колонии» возникла другая, но столь же старая и экономически несообразная схема «Метрополия плюс провинция».
Границы почти точно совпадают с линией раздела между Европой и Азией. Не только для внешнего мира, но и для абсолютного большинства нашего собственного населения Россия – это Москва. Ну, еще – Санкт-Петербург и, может быть, Нижний Новгород. Россия регионов занимает две трети страны, в этой России проживает половина ее населения. Но в финансовом, экономическом, культурном смысле ее нет. Нет ее и на информационной карте мира. Зато там есть бедная тень Москвы – Россия провинций.
Проблемы Метрополии и Провинции в чем-то совпадают (в конце концов, это все-таки одна страна), но в значительной мере они противоположны. Метрополия, и прежде всего Москва, поглощает (аккрецирует) кадровые ресурсы Провинции. Но Метрополия в значительной мере освоена, ее проектное пространство застроено и поделено, свободных вакансий нет. И Метрополия «уничтожает», деклассирует кадры, превращая их в аморфное «население», в «народ». Метрополия избыточна в финансовом и кадровом отношении и бедна свободной проектностью. Провинция страдает от катастрофической кадровой и ресурсной недостаточности, зато она открыта для проектности.
Такая ситуация провоцирует встречный антропоток: некоторый аналог вращающихся дверей, когда кадры Метрополии участвуют в проектном движении Провинции и возвращаются назад, обогащенные новым деятельным опытом. В свою очередь молодежь Провинции получает профессиональную подготовку в Метрополии и возвращается назад – из кадрового пространства в проектное.
Но такому обменному антропотоку препятствует инфраструктурная недостаточность Российской Федерации.
2.2. Снова «транспортная теорема»
Город Южно-Сахалинск отстоит от Москвы на девять часов полета (включая время регистрации и дорогу к аэропорту) и примерно на 500 долларов вместе с налогом с продаж. Город Южно-Курильск разделяют с Южно-Сахалинском примерно 300 морских миль, сотни полторы долларов и три-четыре дня. Это – среднее время. Зимой, бывает, вылета приходится ждать неделю.Аэропорт Южно-Курильска не сертифицирован как всепогодный. Летает туда из Южно-Сахалинска Ан-24, машина когда-то очень надежная, но сейчас устаревшая морально и изношенная физически. Трасса проходит над Охотским морем, которое летом обычно штормит, а зимой покрыто торосистым льдом. На Южных Курилах почти постоянно лежит туман. С Тихого океана приходят циклоны. Летом и осенью циклоны приносят ливневые дожди, а зимой – обильные снегопады.
Понятно, что летчики, отвечающие за жизнь пассажиров, решаются на перелет только в самых благоприятных условиях. Если же учесть, что на сегодняшний день Россия не имеет на Курильских островах ни одного метеорологического поста, предсказать эти условия наперед невозможно.
Но с точки зрения администрации Сахалинской области с Южными Курилами дело обстоит не так уж и плохо. Значительно сложнее попасть из областного центра в Северо-Курильск. Прямой воздушной линии не существует: необходимо лететь на запад – в Хабаровск, потом на север – в Петропавловск-Камчатский. А там договариваться с вертолетчиками, которые будут ждать благоприятной погоды, чтобы вылететь на юг – в Северо-Курильск. Благоприятная погода бывает редко, даже летом[238].
А как вы добираетесь до Средних Курил?
А никак.
Это, конечно, небольшое преувеличение. Теоретически летом туда ходит «Марина Цветаева», старый теплоход, едва ли не речного класса. Чтобы выйти на таком «лайнере» в славящееся своими штормами Охотское море, нужно быть русским…
Не будет преувеличением сказать, что Курильские острова находятся дальше от материковой России, нежели Сан-Франциско или Окленд, не говоря уже о Токио, Сеуле, Нью-Йорке. Метрополии просто нет дела до этих островов. Субъекту Федерации, в роли которого в данном случае выступает администрация Сахалинской области, проблемами Курил заниматься приходится, но «платонически». Слишком низка транспортная связность и слишком ограничены материальные ресурсы.
Между тем Курилы – это спорная территория. И отсутствие на этой территории сколько-нибудь реальной хозяйственной деятельности со стороны России придает японским притязаниям некоторую видимость легитимности[239].
Но, может быть, нам действительно стоит отдать острова Японии?
Геополитическая стратегия очень похожа на шахматную. Отдавая пешку или даже качество, фигуру, нужно очень точно представлять себе получаемую компенсацию.
В данном случае жертвуется много.
Прежде всего ставится под сомнение нерушимость границ России. Прав на Курилы у нас немногим больше, чем на Южный Сахалин. Очевидны проблемы с Калининградской областью. Вполне осмыслены претензии Китая на часть Приморья, а Польши – на Смоленскую область. Кроме того, есть Татарстан, Чечня…
Россия теряет богатейшие морские ресурсы (которые, прав да, не используются в полной мере все из-за тех же проблем со связностью).
Отдается область с очень высоким туристским и экологическим потенциалом. Кроме того, некоторые из Курильских островов перспективны и с точки зрения добычи минеральных ресурсов (редкие земли, рений).
Высоко и военное значение островов. Практически они представляют собой внешний восточный щит России. Острова весьма удобны для базирования ряда наблюдательных комплексов, в том числе – системы радиоразведки.
Что же является компенсацией?
«Моральное удовлетворение» от передачи Японии земель, которые в рамках определенной версии международного права принадлежат ей? Вряд ли Россия получит за это большую благодарность мировой общественности, нежели за сдачу всей Восточной Европы.
Мирный договор с Японией и хорошее отношение этой державы? Это может стоить очень дорого: в некоторых сценариях развития России вся «история Будущего» вращается вокруг Японо-Российского геополитического союза. Но насколько мы уверены в том, что Южные Курилы являются действительной причиной стагнации политических, военных и экономических связей между Россией и Японией? Если же острова – только повод, тогда, отдав их, мы лишимся всякой политической контригры.
Согласно «транспортной теореме», Россия вовсе не консолидируется, отдав Курильские острова. «Потерянные территории» исчезают как для российских смыслов, так и для российских рынков. Общий объем товаров/людей/услуг, циркулирующих по российским транспортным и телекоммуникационным артериям, падает. Тем самым, хотя формальная территориально-географическая связность страны возрастает, ее социальная и социокультурная связность падает. А это, в свою очередь, означает, что новые области оказываются периферией, обслуживать которую в транспортном отношении невыгодно. И проблема Курил передвинется на Сахалин и Камчатку, потом – в Приморский край и в Магаданскую область. А вслед за Дальним Востоком придет очередь Восточной Сибири.
С точки зрения «транспортной теоремы» положение России внушает тревогу – и особенно в связи с мировым трендом глобализации, который, видимо, продлится до конца 2010-х годов. Хотя современные средства связи и позволяют управлять страной в реальном времени, относительно маневра ресурсами дело обстоит далеко не так хорошо. Еще более опасной является ситуация с развитием инфраструктуры.