Страница:
Проведение Политики экономических реформ в жизнь требует открытого, откровенного разговора с людьми, говорил Андропов. Мы не вправе скрывать от советских людей правду о том, что происходило и происходит в нашей стране. Советский человек сам разберется, что хорошо, а что плохо. Мы, настоящие коммунисты, должны доверять советскому человеку. Поэтому Политика экономических реформ должна сопровождаться гласностью. Мы расскажем всё о нашей истории и на основе этого рассказа сделаем выводы, чтобы избежать ошибок в будущем. Возродить откровенный разговор между Коммунистической партией и советским народом – вот наша задача!..
Половину из того, о чем говорил Андропов, Юра Москаленко просто не понял.
Генеральный секретарь использовал в своей речи некоторые очень сложные категории – политический доклад предназначался взрослым, а не школьникам, хотя бы и старших классов. Однако кое-что Юру зацепило: во-первых, он осознал (хотя и не поверил сразу), что в СССР вновь появится частная собственность, а во-вторых, ему стало совершенно ясно, что очень маленький и уютный мир, в котором он привык жить, вскоре будет разрушен, «точка возврата» пройдена, и следует готовиться к новым чудесам – к жестоким ли, к приятным, покажет время.
Полтора года назад Москаленко-младший уже испытывал похожее состояние, – это когда мужики из троллейбусного парка пугали друг друга репрессиями, – однако сегодня за предчувствием перемен пришла не депрессия, а спокойная уверенность, что так и должно быть, что всё устроится в лучшем виде, Андропов с правительством знают, что делать, и вытащат страну из того «болота», в которое она попала при Брежневе.
В возрасте пятнадцати лет нет повода для горьких размышлений в духе Экклезиаста, надежды переполняют, гормоны бурлят, и кажется, что вся Вселенная создана ради тебя и под тебя. А потому Юра мог только приветствовать реформы, о которых говорил Андропов, ведь любые новшества расширяли поле возможностей, а значит, давали надежду на осуществление самой сокровенной и самой необычной мечты. Однако в 1986 году Москаленко-младший даже представить себе не мог, куда на самом деле приведут его эти реформы…
1986 год запомнился Юре еще и тем, что он по-новому стал смотреть на девчонок. Конечно, о настоящей любви говорить пока не приходилось, но томление молодой плоти стало заботить Москаленко-младшего довольно рано.
Юра считал себя целеустремленным человеком и воспринимал происходящее как досадную помеху. В то же время он упорно не понимал, как девочкам может нравиться ухаживание мальчиков, – если бы за ним, за Москаленко-младшим, вдруг начал ухаживать мальчик, то этот мальчик немедленно получил бы в зуб. Эта нормальная для подростка экстраполяция собственных ощущений и представлений на противоположный пол сильно затрудняла общение Юры с одноклассницами и могла вырасти в серьезный психологический комплекс. Всё осложнялось еще и тем, что Юра очень давно, с детского сада, знал, в чем состоит физиологическая разница между мальчиками и девочками и в какой капусте на самом деле находят детей. Но поверить, что девочки добровольно и с охотою согласятся, чтобы в них запихивали вот эти вот предметы, он почему-то не мог. Сказывалось воспитание? Ведь в семье Москаленко тема секса была под негласным, но строгим запретом – ни отец, ни мать даже не попытались ее как-то с сыновьями обсуждать, а сыновья и сами были с усами: зачем спрашивать, если и так всё давно известно? В итоге сексуальным воспитанием Юры занимался Венька Бейшан.
Делал это Венька совершенно непроизвольно, по ходу жизни, как и всё остальное, что он делал. Как-то раз Бейшан принес в школу целую пачку цветных порнографических картинок. Где взял, почему принес, осталось загадкой. Долго тряс этими картинками на переменах в туалете, давал по очереди рассматривать, потом бережно собирал в конверт и прятал до следующей перемены. Просмотрел эти картинки, выстояв очередь, и Юра. Ничего особенного. Картинки как картинки. Голая девушка с парнем. Девушка с двумя парнями. Две голые девушки. Две девушки и один парень. Голая старушка и два парня. Что вытворяли друг с другом запечатленные на порнокартинках парни, девушки и старушка не поддавалось описанию, но при этом у них на физиономиях было написано одинаковое блаженство – ясно, что процесс доставлял им немыслимое удовольствие. Короче, ничего особенного – и без того старшеклассники, похваляясь своими воображаемыми победами, уверяли, что это дело покруче любой выпивки или «травки». Юру поразило другое: неужели какая-нибудь девушка (со старушками всё ясно!), будучи в здравом уме, позволит, чтобы с ней вытворяли такое безобразие, да еще когда партнер действует не в одиночку, а вдвоем?!
Бейшан уверял, что это – обычное дело. Девушкам даже нравится, когда партнеров много. Но Венькины рассказы и заверения всегда надо было делить на двадцать – и девятнадцать частей отбрасывать как заведомо ложные. Так что, поверить ему было трудно. Будем считать, что эти девушки снимались для порнокартинок не по доброй воле, а ради денег. Что поделаешь, мир чистогана!
История имела продолжение. Бейшан еще два раза приносил в школу наборы порнокартинок, пока его кто-то не заложил. Завуч устроил налет, Веньку на глазах у всего класса обыскали, вывернув карманы и портфель, – картинки обнаружили и конфисковали. Впрочем, отделался Бейшан сравнительно легко – вызвали родителей, проработали в кабинете у директора, порнокартинки, ясное дело, не вернули, и вообще они быстро затерялись, что очень возмущало Веньку: он считал, что это его собственность, и никто не имеет права отнимать ее у него без решения суда.
В другой раз Бейшан принес старенький фотоаппарат «Весна» и коробку с пленкой фирмы «Свема». Коробка была какая-то необычная – длинная и с ярко-красным ободком. В мужском туалете Венька объяснил заинтригованным одноклассникам, что сумел достать секретную «красную» пленку, которую используют сотрудники КГБ и подпольные порнографы. Якобы если заснять с помощью этой пленки одетого человека, на фотокарточке он получится совершенно голым. Все парни, а особенно Кирилл Серков, немедленно возжаждали зарядить пленку в фотоаппарат и заснять всех девочек в классе «а», и если еще останутся кадры, то самых красивых девочек в классе «б». Однако Бейшан мялся и сопротивлялся. Мол, пленка всего одна, тратить ее на девок нецелесообразно, надо подумать, как использовать ее с большей выгодой: например, подстеречь и заснять весь педсовет оптом, чтобы по приколу растиражировать потом по школе. Серков настаивал на своем варианте. А Юра сразу понял, что рассказ о «красной» пленке – это очередная липа, придуманная Бейшаном для собственного развлечения.
Неизвестно, чем закончился бы спор Бейшана с Серковым, поскольку в процесс самым неожиданным образом вмешались одноклассницы. Они где-то прослышали о секретной «красной» пленке и о ее магических возможностях, шушукались весь день, а потом подстерегли Веньку на выходе из школы и навалились на него всей толпой. Девчонки в классе «а» оказались очень боевыми – Бейшан был избит основательно, ему порвали одежду, изодрали портфель, фотоаппарат раскокали, а таинственную пленку засветили. Венька еще долго ходил с распухшим носом и синяками, но подробности о своей стычке с одноклассницами скрывал, что было на него совсем не похоже. Наверное, посчитал, что будет выглядеть глупо.
Москаленко-младший, хотя и принимал просветительскую деятельность неутомимого Бейшана с подчеркнутым равнодушием, всё же нет-нет да задумывался на вечные темы: а вот и вправду неплохо было бы как-нибудь увидеть Маринку-отличницу, а лучше – Галку из класса «б», совсем без одежды. И если было бы можно, то даже обнять ее такой вот, голенькой, и… поцеловать. О большем Юра не смел даже мечтать…
Эти фантазии беспокоили Москаленко-младшего, однако он никому не признался бы (а особенно – Маринке с Галкой!), что именно его беспокоит. Даже мысль об этом казалась бредовой.
Но куда от фантазий денешься, когда гормоны буквально закипают в крови?!
А тут еще, на волне перемен, в программу девятого класса вдруг ввели курс «Личная и семейная гигиена» – полистав новенькую, выданную в начале учебного года, книжку, Юра с некоторым смущением понял, что этот учебник посвящен в основном рассказу о том, как правильно заниматься сексом, какие контрацептивы использовать, как правильно надевать презерватив и как отличить сифилис от гонореи. В смущение учебник вогнал и учителей, однако делать нечего и скрепя сердце «биологичка» взялась за ведение этого подрывного курса. Хотя и опасалась, наверное, подначек и шуточек со стороны класса, но подначек, как ни странно, не было – даже прирожденный провокатор Бейшан и недалекий Серков смолчали, когда «биологичка» начала рассказывать о правильном сексе. Только девчонки похихикали, да и то быстро прекратили. Потому что и впрямь было интересно и очень полезно.
Венька потом рассказывал, что курс ввели из-за эпидемии СПИДа. Дескать, в Америке и в Европе завелась страшная и неизлечимая венерическая болезнь – ее даже называют «чумой ХХ века». Якобы на закрытом заседании Политбюро решили принять строжайшие карантинные меры, закупить диагностическое оборудование и брать на анализ кровь всех иностранцев и советских граждан, бывающих часто за рубежом. Если анализ будет положительным, то иностранцев просто не пустят в СССР, а наших граждан, подхвативших «чуму», будут лечить в специализированных клиниках, организованных по типу режимных оборонных объектов, – человеку с улицы туда будет не попасть. Но это еще полдела. Вторая половина принятой программы по борьбе с распространением СПИДа на территории Советского Союза предусматривает усиление разъяснительной работы среди школьников и молодежи по вопросам сексуальных взаимоотношений. Ранее запретные темы становятся теперь открытыми для обсуждения, больше того в скором времени следует ожидать появления специальных телевизионных передач по типу «Здоровья», в которых будут рассказывать именно и только об этих вещах.
В кои-то веки, но Венька оказался прав. Вскоре действительно началась активная пропагандистская кампания, нацеленная на просвещение молодежи по половым вопросам. Появилась передача «Семейные ценности», которая шла после одиннадцати, но которую всё равно смотрела вся Москва, – вел ее молодой, но очень энергичный журналист Влад Листьев, который за словом в карман никогда не лез и поднимал острые вопросы: обсуждались там не только презервативы как средство борьбы против СПИДа, но и допустимость распространения порнографии, западные «секс-шопы» (можно ли разрешить кооператорам организовать такие у нас?) и даже «греческие смаковницы» (нужно ли снимать такое кино у нас?).
Юра сам не заметил, как его восприятие темы секса изменилось, – он стал воспринимать ее как должное, словно так было всегда и никакого общественного запрета на эту тему никогда не существовало. А главное – он заметил, что и девочки ничего не имеют против обсуждения таких интимных вопросов, наоборот, они смущаются куда меньше парней и даже готовы развивать обсуждение, заводя его в какие-то уже совсем непонятные простому мальчугану дебри.
Это вдохновляло. Это настраивало на фривольный лад. Если уж девочки всё знают и понимают, значит, прав Венька, когда говорит, что им нравится процесс, может быть, даже больше, чем юношам. Надо будет попробовать и как-нибудь подкатить к Галке из девятого «б». В кино ее, что ли, пригласить? С этого, вроде, начинают?..
Получилось так, что пока Юра размышлял о Галине, его самого пригласила одноклассница Марина – но не в кино, конечно, а на празднование собственного дня рождения. Москаленко-младший удивился: до сих пор девчонки не приглашали его на дни рождения. Он, разумеется, дал согласие, но пребывал в растерянности, поскольку не представлял себе, как это вообще будет, что нужно подарить имениннице и как себя вести на празднике.
Подумав, Юра решил обратиться за советом к родственникам. Смущение он уже научился преодолевать, а потому без труда обрисовал ситуацию сначала отцу, затем маме и под конец – старшему брату. Отец посоветовал купить в качестве подарка цветы и торт, мама – хорошую книжку, брат Сергей посмеялся и предложил купить в качестве подарка пластинку со свежим альбомом группы «Модерн токинг» – его только что выпустила кооперативная фирма грамзаписи «Синтез», которую основал Александр Кутиков, бас-гитарист из «Машины времени». Юра еще некоторое время поразмышлял, а потом, прикинув возможности своего, более чем скромного, бюджета, остановился на пластинке от фирмы «Синтез» – благо, стоила она всего четыре рубля.
И разумеется – промазал! Марина, что понятно, пригласила на свой день рождения не только Юру, но и десяток других одноклассников. Кто-то принес цветы и открытки, кто-то – книги, но больше всего Марина почему-то обрадовалась бутылке итальянского вина, которую припер недалекий Серков, и подшивке модных британских журналов, которую подарила одна из подруг. Грампластинку она приняла, но без малейшей благодарности – фыркнула и сказала, что этот альбом у нее уже есть на кассете, и вообще Томас Андерс и Дитер Болен – это пошлость, и немецкая «попсня» устарела, едва появившись на свет. Юра подумал, что надо бы обидеться и уйти, но не обиделся и не ушел – если сам облажался, то неча на подругу стрелку переводить. Впрочем, настроение было уже испорчено, все фантазии (а Москаленко-младший нафантазировал себе уже на полнометражную «смаковницу») испарились и пришлось вместо честного веселья и отдохновения изображать веселье и отдохновение.
Сначала перекусили. Салат «оливье», бутерброды с ветчиной, икрой и сыром. Потом Серков с ленцой сказал, что пожирать бутерброды без выпивки скучно, и все вдруг сразу воодушевились, и на столе – благо, родителей Маринкиных дома не было, – появились бутылки со спиртным, в основном – портвейн, но была и водка, и бутылка коньяка. Юра понял, что промахнулся во второй раз. Однако ему и в голову не могло прийти, что одноклассники так любят спиртное – сам он еще ни разу не пробовал и, в общем, пробовать не собирался. Зачем затуманивать себе мозги? Да и пьяницы выглядят глупо и отвратительно. Будешь пить, не станешь ни летчиком, ни космонавтом!
Юра сначала хотел даже отказаться, но Марина открыла принесенное Серковым итальянское вино и налила себе большой бокал, и Москаленко-младший понял, что будет выглядеть глупо. Не способствовало стойкости и испорченное настроение. В итоге Юра всё-таки выпил – Серков, подмигнув, наплескал ему водки. Водка Москаленко-младшему резко не понравилась. Он чуть не поперхнулся. В голове сразу зашумело, а Серков уже придвигал вторую стопку.
Поставили музыку. Юра предполагал, что Марина выберет что-нибудь медленное, танцевальное – например, Джо Дассена. Однако именинница поставила концерт новой рок-группы «ДДТ», о которой Москаленко-младший раньше даже не слышал.
Композиции «ДДТ» поразили Юру – на несколько минут он совсем потерялся в собственных ощущениях, позабыв, где он находится, – сидел дурак дураком, раскрыв рот. Резкий хрипловатый голос солиста не слишком привлекал, однако музыка и тексты били наотмашь – из них выпирала правда новой эпохи, жесткой и бескомпромиссной, порождающей чудовищ и героев; даже экстремальная «Алиса» выглядела на фоне «ДДТ» бледно. Особенно брала за душу одна песня под названием «Время». Неведомый солист с хрипловатым голосом пел:
Маринка отправилась на кухню за тортом, Серков вызвался ей помочь, и они надолго пропали. Москаленко-младший чувствовал, что пьян, – ему никак не удавалось сфокусировать зрение, комната плыла и раскачивалась в такт ударам сердца. «Пора, наверное, уходить, – подумал он. – Как бы не насвинячить…»
Тут он обнаружил, что к нему подсела Надька – одноклассница и подруга Маринки. Надька была толстенькая, рыженькая и некрасивая. Наверное, именно поэтому осталась в одиночестве – никто из приглашенных парней на нее, бедную, не позарился. Юра посмотрел на нее сурово: чего, мол, надо? – но отодвигаться не стал.
– Слышь, Юра, – обратилась Надька, жеманно улыбаясь, – а ты уже решил, куда после школы пойдешь?
– Я? В летное училище! – отозвался Москаленко-младший гордо. – Хочу быть летчиком!
– Да ты что?! – изумилась Надька. – Сейчас же другое главное.
– И что же у нас главное? – поинтересовался Юра.
– Бизнес теперь главное! – ответила Надька уверенно. – Я бы хотела замуж за пэра выйти!
– За кого? – обалдел Юра.
– Ты чего, не знаешь? – Надька недоверчиво покосилась на него. – Так теперь деловых называют… ну кооператоров. Политика экономических реформ – пэр. Здорово, правда?
– Вот уж не знаю, чем тебе… пэры нравятся, – Юра продолжал этот бессмысленный разговор, скорее, по инерции, чем по желанию. – Мне их, например, жалко – не нашли себе в жизни призвания, вот и мучаются со своими лотками и магазинами.
– Зато они богатыми будут! – заявила Надька. – А ты кем будешь? Солдафон! – в голосе ее было столько презрения, что Юре впору было пойти и удавиться.
Но Юра только хмыкнул.
– Всё в кайф, родная! – сказал он небрежно.
В тот вечер Москаленко-младший решил, что с «бабами» больше дел иметь не будет, как бы ему того не хотелось. Он, конечно, преувеличивал. Впереди его ждала не только большая жизнь и интересная работа, но и настоящая любовь.
Сначала в газете «Правда», в журналах «Огонек» и «Коммунист» были опубликованы серии статей, в которых впервые откровенно рассказывалось о репрессиях сталинского периода и о тайных эпизодах Великой Отечественной войны. Авторы статей писали, что при проведении глубоких реформ, направление которых определил XXVII съезд КПСС, необходимо обратиться к прошлому, чтобы выяснить для себя, что было сделано правильно, а что только казалось правильным, мешая развитию страны. Вновь зазвучали зловещие фамилии: Сталин, Берия, Ежов, Ягода. «Огонек» взял и опубликовал страшные «Колымские рассказы» Варлама Шаламова.
Москва удивилась. Москва не поверила.
Потом Москва убедилась и включилась в дискуссию.
Всё это напоминало недавнюю кампанию против «дедовщины». Оказывается, и по поводу сталинского периода у московской интеллигенции есть что сказать: писатели и публицисты словно бы ждали команды и разом навалились на предложенную тему.
Юру Москаленко дискуссия не сильно волновала, однако в нее оказались втянуты и московские старшеклассники. Учительница истории по распоряжению завуча устроила мероприятие, громко названное «конференцией», – всем девяти – и десятиклассникам было предложено выступить на ней с докладами о сталинской эпохе, а потом принять участие в обсуждении. Тема доклада выбиралась произвольно, по желанию, и Юра, получив это задание, понял, что заметно отстал от жизни. Однако у него возникла хорошая идея.
Вернувшись домой, Москаленко-младший залез на антресоль, куда отец забрасывал прочитанные им журналы и газеты. Периодически, когда школьную пионерскую организацию охватывал макулатурный раж, Юра обращался к антресоли и без труда сдавал положенный минимум в пять килограммов. В последнее время кампании по сбору макулатуры почему-то не проводились, а потому антресоль оказалась забита под завязку. Порывшись в журналах, Юра обнаружил несколько тощих книжек в мягких обложках, – он вспомнил, как их читал вечерами отец, однако своего мнения Москаленко-старший по поводу прочитанного не высказывал, а только хмурился и устало потирал переносицу. Просмотрев содержание и аннотации, Юра понял: это то, что нужно!
Усевшись в свое любимое кресло напротив телевизора, юноша углубился в чтение. Начал он со сборника «Лучшая публицистика», изданного «Книжной палатой». Под обложкой обнаружилось два десятка статей с громкими заголовками: «Административная система Сталина», автор – Гавриил Попов; «Сталин и политические убийства», автор – Федор Бурлацкий; «Хрущев против Сталина: разоблачение культа личности», автор – Отто Лацис; «Оскверненные сталинизмом», автор – Андрей Нуйкин; «Сталин против коммунистов», автор – Юрий Карякин; «Железные наркомы», автор – Виталий Коротич; «Маршал Тухачевский, враг Сталина», автор – Борис Соколов; «Кровавый путь Лаврентия Берия», автор – Эдвард Радзинский.
Глаза разбегались. Бери любой заголовок – тема есть! – и пиши. Но Юра не торопился. Начав читать «лучшую публицистику», он понял, что для него это слишком сложно. Если таинства аэродинамики и звездной навигации еще имело смысл постигать, невзирая на известное сопротивление материала, ведь это открывало путь к небу, – то вникать в перипетии событий, которые произошли давным-давно и, по большому счету, не имели сегодня никакого значения, Юре, честно говоря, не хотелось. Что изменится, думал он, перелистывая страницы, если я узнаю о том, в чем была разница между Сталиным и этим… как его?.. Троцким? Что изменится, если я узнаю, почему Сталин предал заветы Ленина и приступил к истреблению ленинской гвардии? Да, Сталин был гад, бяка-бука, но он ведь уже умер! И он уже разоблачен! Вот написано, что его еще Хрущев разоблачил. И случилось это давным-давно – еще в пятидесятые! Чего теперь кости ворошить и вспоминать то, о чем уже никто и не помнит?..
Юра загрустил. Даже статья о Тухачевском, которая больше других привлекла его внимание, оказалась скучна до зевоты. Этот самый Соколов уверял читателей, что если бы Тухачевский не пал жертвой репрессий, то Красная армия встретила бы гитлеровские орды достойно и сразу погнала бы их к Берлину. Юру учили по-другому: Красная армия в принципе не была готова к вероломному нападению, кто бы ее ни возглавлял, разгром 41-го был неизбежен. Поэтому Москаленко-младший не совсем понимал, какую ценность имеют все эти рассуждения в стиле «если бы да кабы».
«Лучшая публицистика» его разочаровала. Он отложил книжку и взял следующую. Вторая брошюра в коллекции называлась «Архипелаг Солженицына – правда и ложь в книге о ГУЛАГе». Кто такой Солженицын, Юра еще не знал, но быстро узнал. В брошюре приводились обширные цитаты из напечатанной за рубежом книги «Архипелаг ГУЛАГ». Прочитав их, Москаленко-младший был очень заинтригован – в «Архипелаге» рассказывалось о системе концентрационных лагерей, созданных Сталиным при помощи НКВД, и о том, как «голубые фуражки», словно садисты, издевались над невинно осужденными людьми. Солженицын писал так ярко, так захватывающе эмоционально, что Юра даже подумал: а неплохо было бы сделать доклад именно по «Архипелагу». Потом юноша добрался до комментариев, и снова затосковал. Из комментариев, написанных Эдвардом Радзинским, следовало, что этот самый Солженицын, используя исторический материал, довольно сильно привирал, искажал факты: завышал, например, масштабы репрессий, выдавал за подлинную информацию уголовную мифологию и так далее.
Половину из того, о чем говорил Андропов, Юра Москаленко просто не понял.
Генеральный секретарь использовал в своей речи некоторые очень сложные категории – политический доклад предназначался взрослым, а не школьникам, хотя бы и старших классов. Однако кое-что Юру зацепило: во-первых, он осознал (хотя и не поверил сразу), что в СССР вновь появится частная собственность, а во-вторых, ему стало совершенно ясно, что очень маленький и уютный мир, в котором он привык жить, вскоре будет разрушен, «точка возврата» пройдена, и следует готовиться к новым чудесам – к жестоким ли, к приятным, покажет время.
Полтора года назад Москаленко-младший уже испытывал похожее состояние, – это когда мужики из троллейбусного парка пугали друг друга репрессиями, – однако сегодня за предчувствием перемен пришла не депрессия, а спокойная уверенность, что так и должно быть, что всё устроится в лучшем виде, Андропов с правительством знают, что делать, и вытащат страну из того «болота», в которое она попала при Брежневе.
В возрасте пятнадцати лет нет повода для горьких размышлений в духе Экклезиаста, надежды переполняют, гормоны бурлят, и кажется, что вся Вселенная создана ради тебя и под тебя. А потому Юра мог только приветствовать реформы, о которых говорил Андропов, ведь любые новшества расширяли поле возможностей, а значит, давали надежду на осуществление самой сокровенной и самой необычной мечты. Однако в 1986 году Москаленко-младший даже представить себе не мог, куда на самом деле приведут его эти реформы…
15
Кстати, в пятнадцать лет появляются не только новые возможности, но и новые потребности.1986 год запомнился Юре еще и тем, что он по-новому стал смотреть на девчонок. Конечно, о настоящей любви говорить пока не приходилось, но томление молодой плоти стало заботить Москаленко-младшего довольно рано.
Юра считал себя целеустремленным человеком и воспринимал происходящее как досадную помеху. В то же время он упорно не понимал, как девочкам может нравиться ухаживание мальчиков, – если бы за ним, за Москаленко-младшим, вдруг начал ухаживать мальчик, то этот мальчик немедленно получил бы в зуб. Эта нормальная для подростка экстраполяция собственных ощущений и представлений на противоположный пол сильно затрудняла общение Юры с одноклассницами и могла вырасти в серьезный психологический комплекс. Всё осложнялось еще и тем, что Юра очень давно, с детского сада, знал, в чем состоит физиологическая разница между мальчиками и девочками и в какой капусте на самом деле находят детей. Но поверить, что девочки добровольно и с охотою согласятся, чтобы в них запихивали вот эти вот предметы, он почему-то не мог. Сказывалось воспитание? Ведь в семье Москаленко тема секса была под негласным, но строгим запретом – ни отец, ни мать даже не попытались ее как-то с сыновьями обсуждать, а сыновья и сами были с усами: зачем спрашивать, если и так всё давно известно? В итоге сексуальным воспитанием Юры занимался Венька Бейшан.
Делал это Венька совершенно непроизвольно, по ходу жизни, как и всё остальное, что он делал. Как-то раз Бейшан принес в школу целую пачку цветных порнографических картинок. Где взял, почему принес, осталось загадкой. Долго тряс этими картинками на переменах в туалете, давал по очереди рассматривать, потом бережно собирал в конверт и прятал до следующей перемены. Просмотрел эти картинки, выстояв очередь, и Юра. Ничего особенного. Картинки как картинки. Голая девушка с парнем. Девушка с двумя парнями. Две голые девушки. Две девушки и один парень. Голая старушка и два парня. Что вытворяли друг с другом запечатленные на порнокартинках парни, девушки и старушка не поддавалось описанию, но при этом у них на физиономиях было написано одинаковое блаженство – ясно, что процесс доставлял им немыслимое удовольствие. Короче, ничего особенного – и без того старшеклассники, похваляясь своими воображаемыми победами, уверяли, что это дело покруче любой выпивки или «травки». Юру поразило другое: неужели какая-нибудь девушка (со старушками всё ясно!), будучи в здравом уме, позволит, чтобы с ней вытворяли такое безобразие, да еще когда партнер действует не в одиночку, а вдвоем?!
Бейшан уверял, что это – обычное дело. Девушкам даже нравится, когда партнеров много. Но Венькины рассказы и заверения всегда надо было делить на двадцать – и девятнадцать частей отбрасывать как заведомо ложные. Так что, поверить ему было трудно. Будем считать, что эти девушки снимались для порнокартинок не по доброй воле, а ради денег. Что поделаешь, мир чистогана!
История имела продолжение. Бейшан еще два раза приносил в школу наборы порнокартинок, пока его кто-то не заложил. Завуч устроил налет, Веньку на глазах у всего класса обыскали, вывернув карманы и портфель, – картинки обнаружили и конфисковали. Впрочем, отделался Бейшан сравнительно легко – вызвали родителей, проработали в кабинете у директора, порнокартинки, ясное дело, не вернули, и вообще они быстро затерялись, что очень возмущало Веньку: он считал, что это его собственность, и никто не имеет права отнимать ее у него без решения суда.
В другой раз Бейшан принес старенький фотоаппарат «Весна» и коробку с пленкой фирмы «Свема». Коробка была какая-то необычная – длинная и с ярко-красным ободком. В мужском туалете Венька объяснил заинтригованным одноклассникам, что сумел достать секретную «красную» пленку, которую используют сотрудники КГБ и подпольные порнографы. Якобы если заснять с помощью этой пленки одетого человека, на фотокарточке он получится совершенно голым. Все парни, а особенно Кирилл Серков, немедленно возжаждали зарядить пленку в фотоаппарат и заснять всех девочек в классе «а», и если еще останутся кадры, то самых красивых девочек в классе «б». Однако Бейшан мялся и сопротивлялся. Мол, пленка всего одна, тратить ее на девок нецелесообразно, надо подумать, как использовать ее с большей выгодой: например, подстеречь и заснять весь педсовет оптом, чтобы по приколу растиражировать потом по школе. Серков настаивал на своем варианте. А Юра сразу понял, что рассказ о «красной» пленке – это очередная липа, придуманная Бейшаном для собственного развлечения.
Неизвестно, чем закончился бы спор Бейшана с Серковым, поскольку в процесс самым неожиданным образом вмешались одноклассницы. Они где-то прослышали о секретной «красной» пленке и о ее магических возможностях, шушукались весь день, а потом подстерегли Веньку на выходе из школы и навалились на него всей толпой. Девчонки в классе «а» оказались очень боевыми – Бейшан был избит основательно, ему порвали одежду, изодрали портфель, фотоаппарат раскокали, а таинственную пленку засветили. Венька еще долго ходил с распухшим носом и синяками, но подробности о своей стычке с одноклассницами скрывал, что было на него совсем не похоже. Наверное, посчитал, что будет выглядеть глупо.
Москаленко-младший, хотя и принимал просветительскую деятельность неутомимого Бейшана с подчеркнутым равнодушием, всё же нет-нет да задумывался на вечные темы: а вот и вправду неплохо было бы как-нибудь увидеть Маринку-отличницу, а лучше – Галку из класса «б», совсем без одежды. И если было бы можно, то даже обнять ее такой вот, голенькой, и… поцеловать. О большем Юра не смел даже мечтать…
Эти фантазии беспокоили Москаленко-младшего, однако он никому не признался бы (а особенно – Маринке с Галкой!), что именно его беспокоит. Даже мысль об этом казалась бредовой.
Но куда от фантазий денешься, когда гормоны буквально закипают в крови?!
А тут еще, на волне перемен, в программу девятого класса вдруг ввели курс «Личная и семейная гигиена» – полистав новенькую, выданную в начале учебного года, книжку, Юра с некоторым смущением понял, что этот учебник посвящен в основном рассказу о том, как правильно заниматься сексом, какие контрацептивы использовать, как правильно надевать презерватив и как отличить сифилис от гонореи. В смущение учебник вогнал и учителей, однако делать нечего и скрепя сердце «биологичка» взялась за ведение этого подрывного курса. Хотя и опасалась, наверное, подначек и шуточек со стороны класса, но подначек, как ни странно, не было – даже прирожденный провокатор Бейшан и недалекий Серков смолчали, когда «биологичка» начала рассказывать о правильном сексе. Только девчонки похихикали, да и то быстро прекратили. Потому что и впрямь было интересно и очень полезно.
Венька потом рассказывал, что курс ввели из-за эпидемии СПИДа. Дескать, в Америке и в Европе завелась страшная и неизлечимая венерическая болезнь – ее даже называют «чумой ХХ века». Якобы на закрытом заседании Политбюро решили принять строжайшие карантинные меры, закупить диагностическое оборудование и брать на анализ кровь всех иностранцев и советских граждан, бывающих часто за рубежом. Если анализ будет положительным, то иностранцев просто не пустят в СССР, а наших граждан, подхвативших «чуму», будут лечить в специализированных клиниках, организованных по типу режимных оборонных объектов, – человеку с улицы туда будет не попасть. Но это еще полдела. Вторая половина принятой программы по борьбе с распространением СПИДа на территории Советского Союза предусматривает усиление разъяснительной работы среди школьников и молодежи по вопросам сексуальных взаимоотношений. Ранее запретные темы становятся теперь открытыми для обсуждения, больше того в скором времени следует ожидать появления специальных телевизионных передач по типу «Здоровья», в которых будут рассказывать именно и только об этих вещах.
В кои-то веки, но Венька оказался прав. Вскоре действительно началась активная пропагандистская кампания, нацеленная на просвещение молодежи по половым вопросам. Появилась передача «Семейные ценности», которая шла после одиннадцати, но которую всё равно смотрела вся Москва, – вел ее молодой, но очень энергичный журналист Влад Листьев, который за словом в карман никогда не лез и поднимал острые вопросы: обсуждались там не только презервативы как средство борьбы против СПИДа, но и допустимость распространения порнографии, западные «секс-шопы» (можно ли разрешить кооператорам организовать такие у нас?) и даже «греческие смаковницы» (нужно ли снимать такое кино у нас?).
Юра сам не заметил, как его восприятие темы секса изменилось, – он стал воспринимать ее как должное, словно так было всегда и никакого общественного запрета на эту тему никогда не существовало. А главное – он заметил, что и девочки ничего не имеют против обсуждения таких интимных вопросов, наоборот, они смущаются куда меньше парней и даже готовы развивать обсуждение, заводя его в какие-то уже совсем непонятные простому мальчугану дебри.
Это вдохновляло. Это настраивало на фривольный лад. Если уж девочки всё знают и понимают, значит, прав Венька, когда говорит, что им нравится процесс, может быть, даже больше, чем юношам. Надо будет попробовать и как-нибудь подкатить к Галке из девятого «б». В кино ее, что ли, пригласить? С этого, вроде, начинают?..
Получилось так, что пока Юра размышлял о Галине, его самого пригласила одноклассница Марина – но не в кино, конечно, а на празднование собственного дня рождения. Москаленко-младший удивился: до сих пор девчонки не приглашали его на дни рождения. Он, разумеется, дал согласие, но пребывал в растерянности, поскольку не представлял себе, как это вообще будет, что нужно подарить имениннице и как себя вести на празднике.
Подумав, Юра решил обратиться за советом к родственникам. Смущение он уже научился преодолевать, а потому без труда обрисовал ситуацию сначала отцу, затем маме и под конец – старшему брату. Отец посоветовал купить в качестве подарка цветы и торт, мама – хорошую книжку, брат Сергей посмеялся и предложил купить в качестве подарка пластинку со свежим альбомом группы «Модерн токинг» – его только что выпустила кооперативная фирма грамзаписи «Синтез», которую основал Александр Кутиков, бас-гитарист из «Машины времени». Юра еще некоторое время поразмышлял, а потом, прикинув возможности своего, более чем скромного, бюджета, остановился на пластинке от фирмы «Синтез» – благо, стоила она всего четыре рубля.
И разумеется – промазал! Марина, что понятно, пригласила на свой день рождения не только Юру, но и десяток других одноклассников. Кто-то принес цветы и открытки, кто-то – книги, но больше всего Марина почему-то обрадовалась бутылке итальянского вина, которую припер недалекий Серков, и подшивке модных британских журналов, которую подарила одна из подруг. Грампластинку она приняла, но без малейшей благодарности – фыркнула и сказала, что этот альбом у нее уже есть на кассете, и вообще Томас Андерс и Дитер Болен – это пошлость, и немецкая «попсня» устарела, едва появившись на свет. Юра подумал, что надо бы обидеться и уйти, но не обиделся и не ушел – если сам облажался, то неча на подругу стрелку переводить. Впрочем, настроение было уже испорчено, все фантазии (а Москаленко-младший нафантазировал себе уже на полнометражную «смаковницу») испарились и пришлось вместо честного веселья и отдохновения изображать веселье и отдохновение.
Сначала перекусили. Салат «оливье», бутерброды с ветчиной, икрой и сыром. Потом Серков с ленцой сказал, что пожирать бутерброды без выпивки скучно, и все вдруг сразу воодушевились, и на столе – благо, родителей Маринкиных дома не было, – появились бутылки со спиртным, в основном – портвейн, но была и водка, и бутылка коньяка. Юра понял, что промахнулся во второй раз. Однако ему и в голову не могло прийти, что одноклассники так любят спиртное – сам он еще ни разу не пробовал и, в общем, пробовать не собирался. Зачем затуманивать себе мозги? Да и пьяницы выглядят глупо и отвратительно. Будешь пить, не станешь ни летчиком, ни космонавтом!
Юра сначала хотел даже отказаться, но Марина открыла принесенное Серковым итальянское вино и налила себе большой бокал, и Москаленко-младший понял, что будет выглядеть глупо. Не способствовало стойкости и испорченное настроение. В итоге Юра всё-таки выпил – Серков, подмигнув, наплескал ему водки. Водка Москаленко-младшему резко не понравилась. Он чуть не поперхнулся. В голове сразу зашумело, а Серков уже придвигал вторую стопку.
Поставили музыку. Юра предполагал, что Марина выберет что-нибудь медленное, танцевальное – например, Джо Дассена. Однако именинница поставила концерт новой рок-группы «ДДТ», о которой Москаленко-младший раньше даже не слышал.
Композиции «ДДТ» поразили Юру – на несколько минут он совсем потерялся в собственных ощущениях, позабыв, где он находится, – сидел дурак дураком, раскрыв рот. Резкий хрипловатый голос солиста не слишком привлекал, однако музыка и тексты били наотмашь – из них выпирала правда новой эпохи, жесткой и бескомпромиссной, порождающей чудовищ и героев; даже экстремальная «Алиса» выглядела на фоне «ДДТ» бледно. Особенно брала за душу одна песня под названием «Время». Неведомый солист с хрипловатым голосом пел:
Компания тем временем борзо напивалась, словно заправские алкаши на площади перед кинотеатром. Алкоголь способствовал раскрепощению, и когда Марина вспомнила, что у нее еще есть торт и фрукты в сливках, оказалось, что все уже расселись попарно, причем, Серков нацелился облапать конкретно именинницу. Еще час назад Юра такие поползновения воспринял бы в штыки, но теперь отнесся равнодушно: то ли водка подействовала, то ли «ДДТ», а скорее всего – он был еще сердит на Маринку за то, с каким презрением она отнеслась к его подарку. Серков, конечно, – урод, но была бы охота связываться!
– Время играет с нами в детство.
Детством мы рождены!
Время пылает с нами в юности,
Юность – долой штаны!
Время собирает нашу зрелость,
У кого высок урожай?
Наше время сулит безмятежную старость,
Кефир, и видео-рай.
Нас время по темечку лупит лопатой
Сомосовских палачей.
Высунув лик из-под грима плакатов,
Пугает больных сыновей.
Эмансипацией насилует женщин,
Водкою глушит мужчин.
А подохнуть от рака у нас шансов не меньше,
Чем от военных морщин!
И всё в кайф! Всё в кайф!
И всё в кайф!
Всё в кайф, родная,
Всё просто отлично, пусть бесятся наши
Штампованные враги,
Мы тоже не будем излишне тактичны
На нашем тернистом пути!..
Маринка отправилась на кухню за тортом, Серков вызвался ей помочь, и они надолго пропали. Москаленко-младший чувствовал, что пьян, – ему никак не удавалось сфокусировать зрение, комната плыла и раскачивалась в такт ударам сердца. «Пора, наверное, уходить, – подумал он. – Как бы не насвинячить…»
Тут он обнаружил, что к нему подсела Надька – одноклассница и подруга Маринки. Надька была толстенькая, рыженькая и некрасивая. Наверное, именно поэтому осталась в одиночестве – никто из приглашенных парней на нее, бедную, не позарился. Юра посмотрел на нее сурово: чего, мол, надо? – но отодвигаться не стал.
– Слышь, Юра, – обратилась Надька, жеманно улыбаясь, – а ты уже решил, куда после школы пойдешь?
– Я? В летное училище! – отозвался Москаленко-младший гордо. – Хочу быть летчиком!
– Да ты что?! – изумилась Надька. – Сейчас же другое главное.
– И что же у нас главное? – поинтересовался Юра.
– Бизнес теперь главное! – ответила Надька уверенно. – Я бы хотела замуж за пэра выйти!
– За кого? – обалдел Юра.
– Ты чего, не знаешь? – Надька недоверчиво покосилась на него. – Так теперь деловых называют… ну кооператоров. Политика экономических реформ – пэр. Здорово, правда?
– Вот уж не знаю, чем тебе… пэры нравятся, – Юра продолжал этот бессмысленный разговор, скорее, по инерции, чем по желанию. – Мне их, например, жалко – не нашли себе в жизни призвания, вот и мучаются со своими лотками и магазинами.
– Зато они богатыми будут! – заявила Надька. – А ты кем будешь? Солдафон! – в голосе ее было столько презрения, что Юре впору было пойти и удавиться.
Но Юра только хмыкнул.
– Всё в кайф, родная! – сказал он небрежно.
В тот вечер Москаленко-младший решил, что с «бабами» больше дел иметь не будет, как бы ему того не хотелось. Он, конечно, преувеличивал. Впереди его ждала не только большая жизнь и интересная работа, но и настоящая любовь.
16
В мае 1986 года Коммунистическая партия обратилась к советскому народу с предложением провести в рамках развития гласности всесоюзную дискуссию на исторические темы.Сначала в газете «Правда», в журналах «Огонек» и «Коммунист» были опубликованы серии статей, в которых впервые откровенно рассказывалось о репрессиях сталинского периода и о тайных эпизодах Великой Отечественной войны. Авторы статей писали, что при проведении глубоких реформ, направление которых определил XXVII съезд КПСС, необходимо обратиться к прошлому, чтобы выяснить для себя, что было сделано правильно, а что только казалось правильным, мешая развитию страны. Вновь зазвучали зловещие фамилии: Сталин, Берия, Ежов, Ягода. «Огонек» взял и опубликовал страшные «Колымские рассказы» Варлама Шаламова.
Москва удивилась. Москва не поверила.
Потом Москва убедилась и включилась в дискуссию.
Всё это напоминало недавнюю кампанию против «дедовщины». Оказывается, и по поводу сталинского периода у московской интеллигенции есть что сказать: писатели и публицисты словно бы ждали команды и разом навалились на предложенную тему.
Юру Москаленко дискуссия не сильно волновала, однако в нее оказались втянуты и московские старшеклассники. Учительница истории по распоряжению завуча устроила мероприятие, громко названное «конференцией», – всем девяти – и десятиклассникам было предложено выступить на ней с докладами о сталинской эпохе, а потом принять участие в обсуждении. Тема доклада выбиралась произвольно, по желанию, и Юра, получив это задание, понял, что заметно отстал от жизни. Однако у него возникла хорошая идея.
Вернувшись домой, Москаленко-младший залез на антресоль, куда отец забрасывал прочитанные им журналы и газеты. Периодически, когда школьную пионерскую организацию охватывал макулатурный раж, Юра обращался к антресоли и без труда сдавал положенный минимум в пять килограммов. В последнее время кампании по сбору макулатуры почему-то не проводились, а потому антресоль оказалась забита под завязку. Порывшись в журналах, Юра обнаружил несколько тощих книжек в мягких обложках, – он вспомнил, как их читал вечерами отец, однако своего мнения Москаленко-старший по поводу прочитанного не высказывал, а только хмурился и устало потирал переносицу. Просмотрев содержание и аннотации, Юра понял: это то, что нужно!
Усевшись в свое любимое кресло напротив телевизора, юноша углубился в чтение. Начал он со сборника «Лучшая публицистика», изданного «Книжной палатой». Под обложкой обнаружилось два десятка статей с громкими заголовками: «Административная система Сталина», автор – Гавриил Попов; «Сталин и политические убийства», автор – Федор Бурлацкий; «Хрущев против Сталина: разоблачение культа личности», автор – Отто Лацис; «Оскверненные сталинизмом», автор – Андрей Нуйкин; «Сталин против коммунистов», автор – Юрий Карякин; «Железные наркомы», автор – Виталий Коротич; «Маршал Тухачевский, враг Сталина», автор – Борис Соколов; «Кровавый путь Лаврентия Берия», автор – Эдвард Радзинский.
Глаза разбегались. Бери любой заголовок – тема есть! – и пиши. Но Юра не торопился. Начав читать «лучшую публицистику», он понял, что для него это слишком сложно. Если таинства аэродинамики и звездной навигации еще имело смысл постигать, невзирая на известное сопротивление материала, ведь это открывало путь к небу, – то вникать в перипетии событий, которые произошли давным-давно и, по большому счету, не имели сегодня никакого значения, Юре, честно говоря, не хотелось. Что изменится, думал он, перелистывая страницы, если я узнаю о том, в чем была разница между Сталиным и этим… как его?.. Троцким? Что изменится, если я узнаю, почему Сталин предал заветы Ленина и приступил к истреблению ленинской гвардии? Да, Сталин был гад, бяка-бука, но он ведь уже умер! И он уже разоблачен! Вот написано, что его еще Хрущев разоблачил. И случилось это давным-давно – еще в пятидесятые! Чего теперь кости ворошить и вспоминать то, о чем уже никто и не помнит?..
Юра загрустил. Даже статья о Тухачевском, которая больше других привлекла его внимание, оказалась скучна до зевоты. Этот самый Соколов уверял читателей, что если бы Тухачевский не пал жертвой репрессий, то Красная армия встретила бы гитлеровские орды достойно и сразу погнала бы их к Берлину. Юру учили по-другому: Красная армия в принципе не была готова к вероломному нападению, кто бы ее ни возглавлял, разгром 41-го был неизбежен. Поэтому Москаленко-младший не совсем понимал, какую ценность имеют все эти рассуждения в стиле «если бы да кабы».
«Лучшая публицистика» его разочаровала. Он отложил книжку и взял следующую. Вторая брошюра в коллекции называлась «Архипелаг Солженицына – правда и ложь в книге о ГУЛАГе». Кто такой Солженицын, Юра еще не знал, но быстро узнал. В брошюре приводились обширные цитаты из напечатанной за рубежом книги «Архипелаг ГУЛАГ». Прочитав их, Москаленко-младший был очень заинтригован – в «Архипелаге» рассказывалось о системе концентрационных лагерей, созданных Сталиным при помощи НКВД, и о том, как «голубые фуражки», словно садисты, издевались над невинно осужденными людьми. Солженицын писал так ярко, так захватывающе эмоционально, что Юра даже подумал: а неплохо было бы сделать доклад именно по «Архипелагу». Потом юноша добрался до комментариев, и снова затосковал. Из комментариев, написанных Эдвардом Радзинским, следовало, что этот самый Солженицын, используя исторический материал, довольно сильно привирал, искажал факты: завышал, например, масштабы репрессий, выдавал за подлинную информацию уголовную мифологию и так далее.