Петров Михаил. Гончаров смертью не торгует

   - Идеология нашего государства давно оставляет желать лучшего. Но сейчас дело не в этом, - охладил я его возмущение. - Какую газету она открыла?
   - "Вечерок на часок", а что?
   - Интересный момент получается. Именно в этой газетенке я прочел объявление Екатерины Евграфовны и рабочий телефон Алика Мамонова. Они что, в одном змеином клубке все переплелись?
   - А то нет. Слушай дальше. Года полтора тому назад она опять оказалась в поле зрения наших органов. Но к этому времени она стала бабой битой, наглой и изворотливой. И вновь выкрутилась, хотя лично я с большим удовольствием вывел бы ее из зала суда в наручниках. Подробности я уточнять не стал, нам они не нужны, а суть дела в следующем.
   Одинокий старик обратился в ее фирму с просьбой обменять его хорошую двухкомнатную квартиру на плохонькую однокомнатную. Понятное дело, с приплатой. Обмен она нашла очень быстро, и счастливая пара молодоженов, оформив документы и уплатив ей разницу, вскоре вселяется в жилище старика. Дед, естественно, уходит в однокомнатную квартиру и с нетерпением ждет свои деньги. Ждет он день, ждет он два, а на третий помирает, напившись много водки (у него потом ее пол-ящика нашли). Ну, помирает и помирает, что тут такого? Никто его не убивал, сам виноват, перестарался. Соседи вызывают "скорую", в морге его вскрывают и, ничего подозрительного, кроме смерти по собственному желанию не обнаружив, закапывают за городской счет. Старик одинок, и родственников у него нет. Все шито-крыто. В дедовской квартире проживает счастливая пара, старик тоже пристроен как следует, не жалуется. А его неоформленная однокомнатная квартира оказывается свободна и как бы зависает в воздухе. Что скажешь, Иваныч? Неплохо продумано?
   - Неплохо, - брезгливо согласился я. - Что дальше? Почему же ею заинтересовалась милиция? Вроде все чистенько. Комар носа не подточит.
   - Ошибочку она допустила. Вернее, не она, а судьба-злодейка ее обыграла. Откуда ей было знать, что дальние родственники покойного, живущие черт знает где, вдруг воспылают к одинокому дедушке страстной любовью и заботой. Он-то про них и помнить не помнил, а тут на тебе - явились не запылились, не иначе как собачье чутье сработало, жирной косточкой запахло. Пришли всем кагалом в гости и требуют у перепуганных молодых троюродного пращура. Те, конечно, объясняют, что к чему, и закручивается долгая карусель. В итоге Клыкова вынуждена оставить квартирный бизнес и заняться тем, чем занимается и по сей день.
   - Продажей "черного дерева"?
   - И не только. Это лишь одна сторона медали, причем наименее известная, другая, наиболее прибыльная, тоже связана с проститутками. По городу она сплела целую сеть мини-бардаков, начиная от самых дешевых и заканчивая сверхдорогими, суперэлитными. Нам с тобой, Иваныч, такую шлюху не понюхать даже в складчину.
   - Погоди, это что же значит? Получается, что похабные объявления проституток, размещаемые в ее подтирушке, дает она сама?
   - Выходит, так.
   - Но их там десятки.
   - И я о том же. С размахом работает дама. Я что думаю: а может, ни в какие Франции девок она не отправляет? Может, все их турне ограничивается рамками города?
   - Может быть. Но нам от этого не легче.
   - Как это "не легче"? А если сесть на телефон, обзвонить все ее бардаки и под видом клиентов записаться на прием? Обойдя все блядские квартиры, мы, глядишь, и на мою племянницу, не дай бог, выйдем.
   - Допустим, только чем ты собираешься платить за каждое такое посещение?
   - Дубинкой, милицейской дубинкой.
   - Это несправедливо по отношению к бедным труженицам, кроме того, их грешные тела наверняка охраняются, а если и нет, то они вызовут милицию и будут абсолютно правы. Ночь ты переночуешь в родном участке, а наутро начнутся разборки. Ты останешься в дураках, потому как на проституцию нынче смотрят немного смущенно, но поощрительно - бизнес есть бизнес. Нет, Макс, ворошить все гнездо нам будет не под силу, тем более что главная змеюга ускользнет и вывернется, а это меня очень огорчит. Я подозреваю, что за ее душой нечто большее, чем торговля проститутками. Уж больно тесно и круто запутан их клубок. Меня просто поражают некоторые совпадения и их контакты. Если мы хотим чего-то добиться, то за жабры мы должны брать саму санитарку. Это первое. Второе: кто такой Николай Худиш? Почему ты ни слова не сказал о нем?
   - Потому что не знаю. Он не значится не только в картотеке, но и в адресном столе. Такой фамилии нет даже близко. Или он живет под чужим именем, или он у нас не прописан. Что будем делать?
   - Как ты думаешь, если есть газета, то должна быть контора?
   - Ага, называется редакция.
   * * *
   Черный "БМВ", ничего не подозревая, стоял в крохотном редакционном дворике. За его тонированными стеклами плохо просматривалась одинокая голова водителя. Подойдя вплотную, мы открыли варежки и, ковыряя в носу, с немым обожанием уставились на заморское чудо. Обласкав его глазами, я пошел дальше. Вытащив носовой платок, я принялся азартно протирать его хромированные части. Такое кощунство не могло не возмутить водилу. Опустив стекло и высунув рыжий кочан бестолковой головы, он собрался сделать мне замечание, но, сраженный коварной Максовой рукой и газовым баллончиком, скис и заскучал в самом начале гневной тирады. Открыв дверцу и подождав, когда вредный для нашего организма газ улетучится, мы забрались в салон, отодвинув на пассажирское сиденье окоченевшего истуканчика.
   Прошло не меньше десяти минут, прежде чем он начал проявлять признаки жизни, и мы были всерьез обеспокоены возможным преждевременным появлением его хозяйки. За это время педантичный Ухов успел досконально его обыскать и обезвредить, тщательно захомутав конечности.
   - Тебя как зовут, зема? - приветливо спросил Макс еще балдеющего водилу.
   - Толик, - послушно ответил мужик.
   - Сам знаю, что Толик, а точнее, Анатолий Иванович Лукин, - сличаясь с красным удостоверением, поправил его Макс, - сотрудник частной охранной фирмы "Баррикада". Приятно было познакомиться, только что это ты, Анатолий Иванович, вздумал кричать на моего товарища? Нехорошо. Ты дурно воспитан.
   - Развяжите меня, что вы хотите?
   - От тебя, товарищ Лукин, мы хотим, чтобы вел ты себя смирно и не дергался, лежал спокойно и вместе с нами ждал свою хозяйку.
   - Козлы, вы мне ответите! - свирепо заскрипев зубами, пообещал шофер.
   - У-у-у, товарищ, я вижу, тебе жутко понравился аэрозоль "Весенние грезы"? Дать нюхнуть? Не хочешь? Ну, тогда на сухую отдыхай, мой сладкий. Когда твоя хозяюшка на обед собирается?
   - Когда как, должна уже.
   Татьяна Андреевна Клыкова собралась откушать только через час, когда я, прогуливаясь неподалеку, порядком промерз. Слава богу, вышла она одна. Подойдя к машине и увидев закрытую дверцу, она возмущенно остановилась, всем своим видом показывая крайнюю степень раздражения. Я ловко и вовремя исправил это маленькое недоразумение. Подскочив со спины, я галантно распахнул дверку и пинком под зад сопроводил меховое чувырло в салон. Не давая ей опомниться, запрыгнул сам и тут же блокировал замок. Ухмыляющийся Макс плавно тронул машину, чуть покачнув мохнатую тушу, на которой я полулежал. Кажется, все сошло гладко.
   Неожиданно меня стряхнув, баба заорала громко и нецензурно. Мне пришлось украдкой показать ей рукоятку пистолета. Правильно оценив ситуацию, она заткнулась и без лишних вопросов конкретно спросила:
   - Сколько вы хотите?
   - Мильон новыми, - вежливо ответил я.
   - Вы что, рехнулись, козлы? Да вы не знаете, с кем вы связались!
   - Нет, моя ласточка, - радостно согласился я, - откуда же нам знать.
   - Когда узнаете, будет поздно. Я вам все кишки через жопу вытащу. Пока я прошу добром - остановите машину и развяжите кучера. Толян, что это за дела?
   - Я не виноват, Татьяна Андреевна, простите меня, пожалуйста, - гнусно заныл Толик, - они прыснули мне газом в нос.
   - Быдло! Шоферюга поганый! Я тебе прысну, я тебе прысну, только не в нос, а в твой рот! Обнаглел, голь перекатная, босяк вонючий. Сейчас приедем, я тебе устрою, я тебе такое устрою, что ты у меня забудешь, с какой стороны к бабе подходить. Козлина, чтоб завтра же твоего духу в моем доме не было! Кретины! - Затем последовало обращение к нам: - Немедленно отвезите меня домой.
   - Слушаюсь, моя госпожа, - подобострастно прогудел Макс. - Только сначала заедем в одно тихое и уютное место.
   - В какое еще место?! - возмутилась санитарка. - Некогда мне с вами базарить. Я же сказала - домой. Куда ты, к черту, прешь?
   - На кладбище, - равнодушно ответил Ухов. - Ты же сама просила.
   - Я просила домой.
   - Теперь это и будет твоим новым домом, - успокоил я бушующую бабу.
   - Вы, кажется, меня не поняли, - все еще ерепенилась мерзавка. - Если вы сейчас же не повернете, то у вас будут большие неприятности.
   - Да ты не волнуйся, моя госпожа, мы зароем тебя в очень удобном, шикарном месте. Ты ведь так любила все элитное и престижное. К великому нашему сожалению, резного гроба мы для тебя не заготовили, но ничего, твоя роскошная шуба его заменит вполне. А может быть, ты предпочитаешь покоиться в скорбном одиночестве где-нибудь на опушке леса? Скажи, не стесняйся, для нас и это труда не составит. Макс, я правильно говорю?
   - Правильно. Да и выстрела там не будет слышно.
   - Так-то оно так, а только земля промерзла, долбить несподручно, озабоченно, по-хозяйски посетовал я.
   - А мы ее снегом зашвыряем, и порядок. Если до весны собаки не растащат, то будет ментам от нас большой подснежник. Вот здесь и свернем. Заржав, он съехал на второстепенную дорогу, уходившую в лес.
   Кажется, мы начали ее доставать. По крайней мере, она перестала вякать и стала тихонько от меня отползать, перемещаясь поближе к левой двери. Пресекая ее попытку самовольно покинуть салон, я взял ее руку в замок, и тут ее развезло.
   - Не убивайте меня, я дам вам денег. Столько, сколько вы спросили, размазывая помаду, замешенную на соплях, утробно запричитала баба и в этом естестве стала сама собой. - Не надо, не везите меня туда, я не хочу.
   - Врешь, это ты сейчас говоришь, а как придет время рассчитываться, ты притащишь за собой кодлу ментов. Знаем мы такие штучки.
   - Нет, честное слово, не обману.
   - Твоим честным словом подтереться и то стремно. Все, приехали! сообщил Ухов, загоняя машину меж трех сосен. - Вылазь по одному и с вещами.
   - Не вылезу... Не надо... Я не хочу... Я не хочу умирать, - почти теряя сознание, запричитала Клыкова.
   - Тот старик, которого ты споила своей водкой, тоже не хотел умирать. С перекошенной от злобы физиономией Макс выволок ее из машины и, швырнув на снег, заорал: - Падаль, если ты сию же минуту не скажешь, куда дела Тоньку, тебе хана! - Для большего устрашения он выхватил ствол, но, на мой взгляд, это было уже лишним, потому что теплый зимний ветерок хлопотливо донес пикантное известие о том, что бабе немного полегчало. Отойдя на безопасное расстояние, Макс продолжил допрос: - Сука старая, где моя Тонька?
   - Какая Тонька? - безнадежно простонала Татьяна Андреевна. - Откуда мне знать.
   - Антонина Зайцева, та двадцатилетняя девушка, которой полтора месяца назад ты обещала Францию.
   - Господи, да зачем она вам?
   - Не твоего ума дело. Отвечай.
   - Боже мой! И из-за такой чепухи вы устроили этот концерт. Какой ужас! Могли все решить проще. Я бы вам все рассказала.
   - Вот и рассказывай. Где она?
   - Откуда я могу знать. Надо кое-кого спросить, навести справки. А так-то сразу что я могу сказать? Наверное, где-нибудь в Турции.
   - Короче, так, падаль вонючая, ты поняла, что шутить я не люблю, значит, и тебе со мной шутить не стоит. Все мои юмористы давно молчат. Я ясно излагаю?
   - Ясно, ясно...
   - Ну вот и хорошо. Через неделю, максимум через десять дней, Антонина Зайцева должна быть дома. Как ты это сделаешь, не моя забота. Если ее не будет, то сегодняшняя прогулка тебе покажется волшебными грезами. Понятно?
   - Понятно, - поспешно согласилась санитарка. - Нам можно ехать?
   - Нет, - резко осадил я. - Ты нам еще не рассказала, как поживает дорогой Николай Худиш.
   - Мужики, - недоуменно хлопая глазами, растерялась Клыкова. - Мать не видать! Честно вам скажу, не знаю такого, вообще первый раз про него слышу.
   - Может быть, ты и Раису Кох не знаешь? - ядовито спросил я, уже начиная сомневаться в правильности моих предположений.
   - Нет, врать не буду, Райку я хорошо знаю, а вот про вашего Николая ничего сказать не могу, чтоб мне с этого места не подняться.
   - Врать будешь - точно не поднимешься. Чем она занималась?
   - Дык телок мне вербовала, чуть сама в их числе не оказалась. Красивая бабца. А что случилось?
   - Ничего. Она одна работала?
   - Нет, в паре с одним мужиком. А почему работала, она и сейчас работает, я не собираюсь терять с ней связи.
   - Уже потеряла. Как того мужика зовут?
   - Чего значит "потеряла"? Это еще почему? - начала наглеть санитарка.
   - Потому что твой блядский бизнес с сегодняшнего дня я прикрываю.
   - А ты кто такой? Кто ты такой? - Возмущенная баба раненой жабой поползла ко мне по снегу. - Я тебя спрашиваю, кто ты такой?!
   - Товарищ, объясни ей, кто мы такие, кажется, наша дама опять забывается.
   - С моим превеликим удовольствием. - Макс многообещающе поднял пушку.
   - Не надо, мальчики, - торопливо опомнилась санитарка. - Не надо, родненькие. Я же вам все скажу, про все доложу, пожалейте бедную женщину. Райка работала вместе с Аликом Мамоновым, только ему про меня ничего не говорите. Он нехороший, он металлолом принимает. Он Райкин любовник, он спит с ней и ее же мне хотел продать, подонок. Не терплю таких, ненавижу! Вы только подумайте! Жить с женщиной и думать о том, как ее продать. Убить его мало!
   - А ты-то лучше, что ли? Ладно, моральная сторона дела меня не интересует. Кто еще ходил у нее в любовниках?
   - Не знаю, вот те крест, не знаю. Видела я, как однажды она с полным мужчиной прогуливалась, а кто он ей - любовник или нет, не знаю, чтоб мне мамы не видеть.
   Похоже, что она говорила правду, а значит, все мои надежды зацепить через нее Николая растаяли, как снег в июле.
   - Собирайся и уматывай, только помни: если о нашей встрече кто-нибудь узнает или ты начнешь дергаться, мы будем говорить с тобой по-другому и в другом месте, в таком месте, что этот зимний лес тебе покажется райской сказкой. Пошла вон!
   - Да, конечно, - засуетилась баба, - я понимаю. Только можно я в кусточки сбегаю?
   - Беги хоть к проруби, там тебе рыбаки помогут, - великодушно разрешил Макс. - Только помни, какое время тебе отпущено. Если через десять дней моя Тонька не заявится домой, то твоя блядская резиденция взлетит на воздух. Можешь не сомневаться и не суетиться, нанимая усиленную охрану. Тачка твоя на краю леса.
   * * *
   Уже начало темнеть, когда я, проводив Макса до присутственного места, в самом отвратительном настроении вернулся домой. Похоже, что на этот раз я остался в дураках. Нет ничего хуже досадного бессилия и невозможности повернуть время вспять. Теперь я почти не сомневался, что весь цикл убийств был подготовлен и выполнен "революционером-демократом" Николаем Худишем. И от этого становилось еще тоскливее. Ведь не кто иной, как он, сидел в моей машине почти полчаса и кому, как не мне, следовало его сразу же приторочить к седлу. Такого фазана упустить! Но кто мог знать! Где теперь его искать? В городе? В области? По всей матушке-Руси? Похоже, мне не остается ничего другого, как официально заявить о своей причастности к этому делу и выложить все те немногие сведения, которыми я располагаю. В совершенно расстроенных чувствах, немножко потрогав тестев бар, я заперся в его кабинете и вытащил свои трофеи, изъятые в квартире Раисы. Их оказалось до смешного мало: две записные книжки, телефонный справочник и связка кудлатовских ключей. Сюда же я приобщил галстук, найденный под телом Екатерины Евграфовны, и фотографию Николая Худиша.
   С нее я и начал. Это был небольшой моментальный любительский снимок, вернее, его половина. Судя по всему, с правой стороны от бородача стоял кто-то такой, кого Екатерина Евграфовна или сам Худиш открывать не хотели. Снимок я рассматривал несколько раз, ничего нового в нем не находил, кроме, пожалуй, галстука, но его изображение на фото было настолько нечетким, что для идентификации он явно не подходил. С сожалением отложив безответную фотографию и галстук, я занялся Раисой Кох.
   Начал я с записных книжек. Тщательно их перелистывая, я мечтал найти хоть что-то, издали похожее на Н. Х. После часа этого изнурительного и, как оказалось, бесполезного труда я с отвращением отбросил книжки и, перекурив, принялся за толстый телефонный справочник, причем стал листать его шиворот-навыворот, и вскоре был вознагражден за неординарность своего мышления. Меня заинтересовала некая схема, очень похожая на ту, что давно уже выстраивалась у меня в голове. Только здесь она была немного изменена и адаптирована под хозяйку справочника. Похоже, что не только Екатерина и Кудлатый хотели избавиться от лишних посредников, та же мысль беспокоила и Раису. В центре листа обведенная кружком стояла буква "Я". От нее вниз стрелка указывала на незнакомое мне имя Ким. Стрелка, ведущая вверх, упиралась в фамилию Кудлатый. От него одна ниточка вела в пустое оконце со знаком вопроса, того самого вопроса, который и в моей голове засел гвоздем Зато другая стрелка в обход пустой таблички упиралась в номер телефона. И телефон этот был мне хорошо знаком: 22-52-15. Бедная Раиса, она даже не предполагала, насколько близко подошла к цели! Не из-за этого ли ее убрали? Похоже на то. Вообще, удивительные выверты творит с нами судьба. Она ведь в мае познакомилась с Аликом и, можно сказать, была в пяти сантиметрах от Екатерины. Их излишняя маскировка и подозрительность все испортили. А может быть, я что-то недопонимаю и опять самонадеянно прусь не в ту дверь? Может быть. Да и что толку, все равно пустующее оконце как для нее, так и для меня помечено знаком вопроса.
   Отодвинув книжку, я задумался. Похоже, что эта улица тоже тупиковая. Конечно, если кто и знал координаты Худиша, так это Кудлатый и Катерина, они были связаны с ним непосредственно, но, к сожалению, эти двое теперь мало что могут мне о нем рассказать. Погоди, Гончаров, почему ты так думаешь? Я бы на твоем месте не торопился отчаиваться. Мертвая Раиса немного помогла. Почему то же самое не может сделать Кудлатый? Наверняка менты уже удалились из его квартиры, все там перелопатив. Все, да не все. Как известно, даже после самого старательного золотодобытчика всегда остаются хвосты. Чем черт не шутит, когда мент спит. Попробуем, тем более достопочтимый Владимир Алексеевич, пусть земля ему будет пухом, сам завещал мне ключи от своей квартиры. Прямо не верится, только вчера он был энергичен и бодр, а сегодня уже мерзнет в морге. Неисповедимы пути Господни, спаси нас и помилуй! Тьфу-тьфу-тьфу!
   Предварительно выкрутив лампочку в подъезде и игнорируя милицейские печати, я с третьей попытки проник в квартиру. Блокировав замки, при свете фонарика первым делом занялся холостяцким письменным столом. Перелистав находившиеся там бумаги, я с удивлением обнаружил их непорочность. Видимо, органы пока ограничились тем, что просто опечатали квартиру. Похвалив их за такую нерасторопность, я более пристально принялся изучать старые записные книжки. Всего их было три, и на их анализ у меня ушло не меньше получаса. К сожалению, ничего, что бы меня заинтересовало, я там не нашел либо просто просмотрел. Но скорее всего, интересующего адреса там не было, поскольку книжки были старыми, а валютная возня шайки началась только в мае. Уже безо всякого энтузиазма я вытащил толстую красную тетрадь и открыл посредине. С первых же строк я понял, что фортуна наконец-то повернулась ко мне лицом. Как оказалось, в финансовой части Кудлатый был большим аккуратистом. Здесь подробно и дотошно им записывались его денежные приходы и расходы, причем указывалось, от кого именно получено и кому конкретно передано. Не какой-нибудь бабкин поминальник, а сокровенная книга жизни раба Кудлатого Владимира Алексеевича. В доперестроечные времена она бы явилась ему льготной путевкой в самые живописные районы Колымы. Но самым ценным в этой тетради были первые страницы. Здесь аккуратным кудлатовским почерком были записаны телефоны всех его деловых партнеров. Да здравствует педантизм!
   Открыв сегодняшний месяц, я без труда нашел прошедшее воскресенье и уяснил, что в этот день господин Кудлатый получил от господина Вагнера Ю. И. сумму в размере двадцати пяти тысяч долларов, которую в этот же день передал госпоже Кох, но уже в немного измененном виде, о чем свидетельствовала цифра двадцать. А в колонке прибыли бессовестный Владимир Алексеевич накропал пять тысяч. Ну и плутишка, а мне-то божился, что его доля - не более десяти процентов. Ну да ладно, о покойниках плохо не говорят. Простим ему этот последний грех. Затаив дыхание, я вернулся к первой странице и удовлетворенно выписал номер телефона Вагнера Ю. И.
   В семь часов вечера я закрыл печальный дом и из автомата позвонил Максу. Особенно не вдаваясь в подробности, попросил поскорее выяснить адрес телефона Вагнера и тот же час бежать ко мне.
   Явившись домой, я первым делом набрал поющий в душе скрипкой номер и спросил у ответившей мне женщины, дома ли Юра
   - Юля, вы хотите сказать, - как серпом по голове ответила она.
   Что-то нечленораздельное пробормотав, я бросил трубку. Опять прокол. От огорчения я выпил полстакана водки и сразу понял, какой я замечательный осел. Почему я решил, что Юлей обязательно должна быть девушка? Мальчикам такое имя тоже подходит. Например, Юлиан Семенов или Юлий Цезарь, да и я бы неплохо смотрелся как Гончаров Юлий Иванович. Очень даже ничего.
   Перезвонив еще раз, я с облегчением услышал, что Юлиан Иосифович никогда в такую рань не приходит, а вот поближе к десяти я буду иметь шанс с ним поговорить.
   Макс подъехал к девяти, и мы сразу же отправились по известному теперь адресу в район речного порта. По пути все ему доложив, я предупредил, что, возможно, Вагнер и его окружение будут вооружены и нам нет никакой спешки брать их именно сегодня.
   Оставив Ухова в машине на случай, если возникнет что-то непредвиденное, я, поднявшись на второй этаж, позвонил в третью квартиру. После непродолжительного ожидания вышла удивительной внешности женщина неопределенного возраста. Во-первых, ее спутанные волосы были скручены в какой-то бесформенный ком и сверху облиты кефиром или другой непонятной гадостью. Во-вторых, все ее лицо было ядовито-зеленым, что делало ее похожей на лягушку. При виде такой образины я безо всякой задней мысли непроизвольно отшатнулся.
   - Не бойтесь, - успокоила она. - Это огуречная маска. Вам кого?
   - Юлиана Иосифовича хотелось бы видеть.
   - Его еще нет, будет попозже, что ему передать?
   - Да я, собственно, зашел вернуть ему галстук. Тут у меня с воскресенья на понедельник был мальчишник. Перепились как черти, вот он по запарке его и оставил. А может, я ошибаюсь, может, не его галстук, может быть, кто-то другой забыл? Взгляните, пожалуйста.
   Из внутреннего кармана я вытащил кончик галстука и представил его для освидетельствования.
   - Господи, - обрадовалась она, - конечно его, а я-то ему скандал закатила. Обвинила во всех смертных грехах. Придется перед ним извиняться. Он так мне и говорил, что у товарища заночевал, да только разве нам, женщинам, докажешь? Спасибо вам большое, давайте его сюда.
   - Извините, я передумал, дождусь его и вручу лично в руки.
   - Пожалуйста, заходите в таком случае.
   - Не стоит, лучше прогуляюсь пока, погода прекрасная.
   - Как хотите, - немного удивленно ответила лягушка и захлопнула дверь.