Страница:
Я не поняла, но все равно кивнула.
– И никто не знал Оливию лучше тебя, верно? Ты можешь ходить, действовать, реагировать, как она. Это большое преимущество: иначе тебе пришлось бы изучать бесчисленные привычки и вырабатывать новую личность. Для тебя это очень упрощает положение. – Он помолчал. – Дополнительное преимущество в том, что ты остаешься близкой Ксавье Арчеру.
– Я не хочу быть ему близкой, – заявила я. Майках ничего не ответил, и я уже начала воспринимать это как дурной знак. – В чем дело?
– Он в комнате ожидания. Его не пропускают уже три дня.
– Нет.
Я отвернулась, сжимая руками живот. "Он дожидается встречи с Оливией, – с горечью подумала я. – Не со мной".
Майках кивнул, с готовностью соглашаясь с моим желанием. Со слишком большой готовностью. И когда он протянул мне руку, я с опасением посмотрела на него.
– Не хочешь ли немного подвигаться?
Я не хотела, но тело мое настолько болело от вынужденной неподвижности, что я взяла его за руку и впервые за много дней встала. Закружилась голова, но спустя какое-то время я кивнула Майкаху: все в порядке. Он провел меня к креслу перед большим, во весь рост, зеркалом.
– Посиди здесь. Привыкай к вертикальному положению. Я поняла, что он делает. Он хотел, чтобы я привыкала к своему лицу, привыкала видеть себя такой же, какой увидит меня мир. Майках развернул кресло на колесиках, так что я вся отражалась в зеркале, и пододвинул соседний столик. А потом сделал нечто совершенно неожиданное. Достал из ящика в столе щетку и принялся расчесывать мне волосы.
Как у такого большого человека может быть такое мягкое прикосновение?
– Знаешь, я был знаком с твоей матерью, – заметил он, не обращая внимания на то, как я напряглась. Просто продолжал осторожно расчесывать волосы от корней до кончиков, оборачивая каждую прядку вокруг пальца, прежде чем убрать в сторону. Я отвела взгляд от своего лица и принялась наблюдать за движениями его пальцев, за прирожденной точностью хирурга. – На самом деле ты очень на нее похожа. У тебя такие же скулы… вернее, были такие же. Во всяком случае, – торопливо добавил он, когда я нахмурилась, – твоя мать была великолепна. И смертельно опасна. Я никогда ни раньше, ни потом не видел такого мастерства сражения на дубинках. По правде говоря, я был в нее слегка влюблен. Все мы были в нее влюблены.
Я молчала.
– Она все отдала, чтобы проникнуть через Ксавье в Теневой Зодиак. И было бы стыдно, чтобы ее труды пошли насмарку.
Я тряхнула головой; волосы, только что уложенные им, растрепались. "Ты не понимаешь, о чем просишь, – хотела я ему сказать. – Я не могу так смотреть на мир. Оливия родилась женственной и мягкой. А я – гибкой, как необработанная кожа". Вместо этого я произнесла:
– Не знаю, как быть супергероем. Майках в ответ мягко улыбнулся.
– Этого никто не знает. Мы просто рождаемся с особыми способностями. Подумай о том, что у тебя хорошо получалось, что тебе нравилось делать в детстве. Начиная обучение новобранца, мы обращаемся к этому. Со временем они превращаются в оружие, и его можно использовать против врага.
– Много ли способов убить агента Тени?
Взбивая волосы на моей голове, поправляя прядку там и тут почти в точной имитации прически Бриджит Бардо, он меланхолично напевал, и этот гулкий звук распространялся во всем его теле.
– Столько же, сколько существует способов умереть. "Но умереть легко, – думала я, наблюдая за ним. – Смерть всего лишь в одном вздохе. Так же близка и так же далека, как незнакомец в твоей постели. Как мои настоящие родители".
– Мой настоящий отец действительно старается убить мою мать? – спросила я у Майкаха.
– Не знаю, стоит ли мне говорить тебе это, – ответил он, не отрывая взгляда от пальцев. – Что именно сказал тебе Уоррен о твоем настоящем отце?
– Только то, что я родилась в день рождения и его, и матери, что почему-то делает меня уникальной. И что он предводитель Теневой стороны Зодиака. Наших врагов.
Майках кивнул.
– И очень сильный руководитель. До него у нас не было трудностей в уравновешивании Зодиака. Мы были практически неуязвимы.
– А что делает его таким особенным?
– Он Тульпа. – Видя мой непонимающий взгляд, он покачал головой. – Боже, ты действительно ничего не знаешь? Тульпа. Тот, кто не рожден, а создан.
В голове у меня мелькнули образы Железного Дровосека и Страшилы. Потом мужского ребра, из которого создана женщина, и самого мужчины, слепленного из глины.
– Как создан?
– Кто-то вообразил его существующим. Я молча смотрела на него.
– Понимаю. – Майках поднял руку. – Нашей западной культуре нелегко это усвоить, но восточные философы принимают это как факт. Подумай об этом. Представь себе человека, сосредоточенного, как тибетский монах. И пусть этот человек все свои мысли, всю энергию направит на создание образа существа. Сила дисциплинированного мозга так велика, так глубока, что воображаемое может стать реальностью. Возникшее существо называется Тульпой,
– Но… такое просто невозможно.
– Возможно. Такова сила разума. Ты говоришь себе: это правда – и для тебя это становится правдой. Мы все в той или иной степени обладаем способностью создавать.
Я подумала о художниках, писателях, матерях.
– Да, но никто эту способность не использует.
– Этот человек ее использовал, и использовал во зло. Он вообразил существо могучее и злобное. Настолько сильное, чтобы руководить толпой мерзавцев, как ему приказано, не испытывая никаких колебаний или угрызений совести. Однако творец этого существа не учел одного.
– Чего же?
Майках сухо улыбнулся.
– Получив от своего творца достаточно силы и материальности, Тульпа стал независим. Он по своему выбору принимает любую оболочку и действует по собственной воле. Правит и действует, как ему хочется.
– Но кто же способен вообразить такое существо? И почему?
– Ну, почему – это просто. Власть. Бессмертие. Если ты создаешь серым веществом своего мозга существо, которое будет жить вечно, придаешь ему реальность, часть тебя самого тоже будет жить вечно. А вот кто… – Майках невесело усмехнулся. – Вопрос на миллион долларов. Величайшая загадка нашего мира. Ось, на которую нанизаны все наши судьбы. Именно эту загадку пыталась разгадать твоя мать. И почти разгадала. Ей потребовалось много лет, но наконец она узнала о существовании некоего Уайатта Нильсена, родом из западного мира, но ревностного исследователя тибетских легенд. Однако он не ограничивался изучением Тибета или буддизма, но изучал религии всего мира. Его целью была собственная религия, в которую вошло бы все то, во что он фанатично верил.
"Готов создать Джима Джонса" [29], – сухо подумала я, а Майках продолжал:
– Но потом его отвлекла идея Тульпы. Зачем уговаривать, увещевать, соблазнять людей, чтобы они последовали за тобой, если можно сотворить нечто, заставляющее людей это делать?
Действительно, зачем? И вот Нильсен начал создавать существо, которое не стареет, не может быть убито – бога среди смертных. Он решил, что гораздо проще и легче убедить людей делать то, что соответствует низменным устремлениям их природы – ненависти, похоти, алчности… всем семи смертным грехам, чем убеждать их делать добро. Он перестал изучать религиозные доктрины и сосредоточился исключительно на медитации, овладевая силой своего мозга. Он посвятил созданию Тульпы пятнадцать лет своей жизни.
Понимаешь, мы не знаем, можно ли убить Тульпу – по крайней мере пока мы не нашли для этого способа. Зоя считала, что если каким-то образом убить его творца, может возникнуть брешь между ними, и мы сможем этим воспользоваться, проникнуть в организацию Тени или просто убить Тульпу.
– Значит, моя мать подбиралась к этому Тульпе, чтобы узнать, кто его творец?
– Она много лет добивалась его доверия, скрывая свою личность, маскируя свой запах. Это было нелегко, но она была упряма. – Майках восторженно покачал головой. – Она была так убедительна, что у нас кое-кто начал задумываться, на чьей она стороне. Однако она постоянно сообщала нам информацию, дававшую нам преимущество, помогала предотвратить нападение или спасти жизнь члена Зодиака.
– Она завоевывала его доверие?
– Да, – кивнул Майках. – И использовала все для достижения цели.
Включая свое тело.
– Он не мог себе представить, что его величайший враг ляжет с ним в постель.
– Большинство мужчин не способны на это. – Майках положил руки мне на плечи, заставив меня поднять голову и встретиться с ним взглядом. – Не думай, что она не любила тебя, Джо. Ты хотела узнать, кто твой отец, и я рассказываю тебе. Он чистое, неразбавленное зло. – Я поморщилась. -
По он спал с настоящей богиней чистоты и даже не знал этого. У нее была возможность избавиться от беременности, но даже зная, что, сохранив тебя, она рискует всем, для чего работала, она не стала делать этого. Она хотела тебя. Даже больше, чем его.
Она хотела меня. Но она и бросила меня.
– Так что же произошло?
Он улыбнулся, но улыбка была сдержанной.
– Она достигла успеха.
– Правда? Он кивнул.
– И как раз вовремя. Вскоре Тульпа учуял бы ее беременность. Но она нашла Уайатта Нельсона и сразу сама его убила. Сумела уйти и исчезла, как дым.
Проблема в том, что всякий раз, убивая кого-то, ты уничтожаешь его опознавательный запах, а на его месте оставляешь свой. Это прекрасно, если тебе нужно признание, но очень плохо для конфиденциальности. Когда Тульпа узнал, что его предала твоя мать, он обезумел от ярости.
– Но стал ли он слабей? Майках покачал головой. – Он стал сильней. Словно перерезав нити марионетки ты обнаруживаешь, что только освободила ее. Вера других Теней была достаточно сильна, чтобы он продолжал существовать, и поэтому он получил свободу. Он мог уничтожать все, что хотел, разрушать и править организацией Тени по своему усмотрению. А он больше всего хотел найти Зою и убить ее. И тут Зоя проявила свою гениальность. В то время как он повсюду искал ее, она замаскировала свой запах, приняла на себя новую личность и стала жить с Ксавье. Она скрывалась прямо у трона Тульпы. Вскоре после этого родилась ты – ребенок Ксавье для всего мира.
А, потом у нее родился и настоящий ребенок Ксавье. Я задумалась, а любила ли она когда-нибудь мужчину.
– Она просто не желала сдаваться, – продолжал Майках, качая головой. – Никогда не видел более целеустремленной и смелой женщины. Она провела годы с Тульпон, потом годы с Ксавье, отказавшись от любых радостей, от любой возможности нормальной жизни.
– И все же она потерпела неудачу, – заметила я.
– Да, но была очень близка к победе, – ответил он, заправляя локон мне за ухо. – Еще несколько недель – и он был бы у нее в руках.
– Но что? – подтолкнула я его. Мне нужно было узнать, почему она так неожиданно исчезла – в тот момент, когда и я, и эти люди больше всего в ней нуждались.
– Но ты. – Майках смотрел на меня с горькой улыбкой на лице. – Ты унаследовала не только скулы своей матери, Джоанна. Ты обладаешь ее генетической картой, и хотя свой запах она смогла скрыть, ты оставалась незащищенной. Ты достигла половой зрелости, вступила в период, который мы называем вторым жизненным циклом, и твои гормоны начали буйствовать. Агенты Тени прочесывали город в поисках Зои, и один из них…
– … нашел меня.
Я закрыла глаза: последние детали паззла легли на место. Неудивительно, что ее горе было так пронизано чувством вины.
– Он пытался убить тебя, убить все, что хорошо и чисто… и убить Зою в тебе. Ты должна знать: любой из нас погиб бы в ту ночь.
Но я не умерла. Почему? Я посмотрела на себя в зеркало и заметила, что глаза по-прежнему мои. При упоминании о нападении на меня они потемнели, стали черней ночи.
– Его гены, – произнесла я. – Они меня защитили. Майках наклонил голову.
– Думаю, можно сказать, что Тульпа стал теперь твоим творцом. Ты нечто совершенно новое, Джоанна, нечто невиданное раньше, хотя твое существование было предсказано. Ты единственная, кто соединяет и то и другое… Единственная, способная уцелеть после такого нападения. Единственная.
И он начал рассказывать о ком-то по имени Кайрос. Это столп, от которой зависят все их судьбы. Это часть их мифологии – и Света, и Тени, – и Уоррен, очевидно, считал, что м и есть эта Кайрос. Я долго молчала, пытаясь усвоить это вместе со всем остальным, но все эти слова как будто оставались на поверхности моего сознания.
– Он знает обо мне? – спросила я наконец. Майках покачал головой.
– Не знает, что ты его дочь и что мы подозреваем в тебе Кайрос. Знает только, что ты дочь Зои. Теперь, когда ты иступила в свой третий цикл, мы все чувствуем это в тебе. И теперь, когда он знает о твоем существовании, он постарается тебе отомстить.
Итак, глава сверхъестественного подпольного мира – ну, по крайней мере мира долины Лас-Вегаса – жаждет моей крови. Великолепно. Я прикусила губу и посмотрела на Майкаха в зеркало.
– Он это сделал?
– Кто? Что?
– Тот человек. В ту ночь. Он убил… – Я поискала подходящие слова, но их не было. Была только правда. – Он убил то, что было во мне хорошего?
– Да, – негромко ответил Майках и улыбнулся. – Но то, что ты задаешь этот вопрос, должно внушить уверенность.
– Не понимаю.
– Это очень просто, Джоанна. Он высвободил в тебе потенциального героя. А потом твоя мать снова собрала тебя.
Приборы молчали; звуки капель и гудение не нарушали застывшего времени; я думала, и комната застыла. В моем сознании возникал ответ на один из самых важных вопросов жизни, но прежде чем я смогла его сформулировать, это сделал за меня Майках.
– Она дала тебе все, что могла: все запахи, которые мы создали для ее защиты, всю личную силу, которая придавала ей цельность. Она с помощью химии замаскировала твои феромоны, а потом спрятала тебя – даже от пас. Но это сделало ее саму уязвимой для нападения. Она знала, что теперь только вопрос времени – Тульпа все равно найдет ее, а если он ее захватит…
Майках содрогнулся.
– Но как она могла просто уйти?! Бросить все, ради чего работала? – воскликнула я, имея в виду "бросить нас". И подумала, а не произнесла ли я последнее вслух, потому что Майках посмотрел на меня с таким отвращением и разочарованием, что я сразу устыдилась.
– Она отдала все ради тебя.
Я не шевелилась, даже не убрала прядь, которая щекотала мне левую щеку. Слышала свое дыхание, слышала Майкаха за своей спиной и направила в его сторону мысли – просто чтобы увидеть, что смогу обнаружить. От него пахло порошком серебра, дождевыми облаками и "Олд Спайс" [30]. И эта смесь великолепно к нему подходила.
– И что же я теперь должна сделать?
Найти Тульпу? Найти мою мать? Узнать, как агенты Тени убивают лучшие звездные знаки?
– Просто научиться оставаться в живых, – мягко сказал Майках и отложил щетку. – Если у тебя этого не получится, мы никогда не узнаем, на что ты способна.
– И ты собираешься научить меня?
– Да, – кивнул он, – я и все остальные. Мы научим тебя быть такой, какой ты рождена быть. Мы познакомим тебя с путями Зодиака, в особенности с путями Стрельца, и с наследством твоей матери.
Наследство звезд и супергероев, Я взглянула в зеркало на законченный продукт, на внешность, постепенно возникавшую в течение последних десяти минут. На меня смотрели широко раскрытые голубые глаза, по окружности зрачков едва виднелись края контактных линз.
– Удивительно!
Майках довольно улыбнулся. – Мы нашли в твоей квартире несколько крупных снимков Оливии. У тебя настоящий талант, поэтому мы смогли поспроизвести ее вплоть до мельчайших деталей. – Он сунул руку в карман лабораторного халата и достал снимок, который я в ту ночь принесла с собой в номер мотеля. – Видишь?
Я держала снимок перед собой, внимательно его разглядывая, потом посмотрела в зеркало. Никакой заметной разницы. Я нахмурилась. Но я-то по крайней мере должна различать нас?
– Как же она счастлива, – заметил Майках, указывая на единственное отличие.
– Ее же фотографируют, – ответила я.
Но это не так. Это просто Оливия. Да, счастливая, И еще открытая, доверчивая. Невинная.
– Я больше похожа на Оливию, чем сама Оливия, – Заявила я.
– Конечно, – согласился он, осторожно кивая. – При Делании обманешь самого Ксавье.
Я вздохнула. Разве у меня есть выбор? Я хочу возвратить свое тело, свое лицо, хотя бы для того, чтобы у меня не было таких надутых губок, когда я хмурюсь. Но ведь я не могу просить Майкаха вернуть все назад – после того как была мертва в течение недели. Теперь другая личность будет именно другой, но вряд ли станет усовершенствованием.
"Оставаться в живых, – с сомнением подумала я. – Выжить". Чтобы сделать это, я должна убедить весь мир в том, что я Оливия Арчер. Частью сознания я решала, насколько тяжело это будет. Оливия ходила по магазинам, она поздно завтракала, председательствовала на многочисленных балах и благотворительных ужинах, а ночами – когда ее никто не видел – вела нелегальные вебсайты. Но эту часть, вероятно, я могу пропустить.
Но что самое трудное в том, чтобы быть Оливией? Могу ли я позволить себе стать такой же мягкой, не считая при этом себя слабой? Быть такой же уязвимой, не, мысля как – жертва? – Такой же покладистой, но не бесхарактерной? Меня заставляли задуматься не поступки Оливии. Нет – останавливала ее полная беззащитность.
Я поджала губы и смотрела, как напротив меня поджимает губы Оливия. "Так вот как она делала это", – подумала я и улыбнулась. Ее рот – мой рот, поскольку он теперь стал моим, – чуть изогнулся, выглядя при этом невероятно соблазнительным на этом лице в форме сердца. Я взглянула на Майкаха, который наблюдал за мной, ожидая решения.
– Ты очень хорошо поработал.
Он принял комплимент за согласие, за принятие ситуации – так оно и было. И широко улыбнулся в ответ.
– Спасибо, Оливия. Оливия.
Я – Оливия. Я набрала полную грудь воздуха, потом медленно выдохнула, пока в легких его совсем не осталось. Может быть, так, через меня, Оливия продолжит жить. Эта мысль мне понравилась. Это самое малое что я могу для нее сделать – и сейчас единственное. Так я по крайней мере чувствую себя менее беспомощной, а это уже кое-что. А со всем остальным придется справляться по мере встречи.
– Можешь позвать моего отца.
Майках протянул руку и осторожно помог мне встать, так что мы на короткое время оказались лицом к лицу.
– Да, – наконец объявил он. – Думаю, ты готова к этому. Чудесное выздоровление. Твой отец будет очень доволен.
"Тогда это первый случай, когда он будет доволен мной", – подумала я, но вслух не произнесла. Не этого от меня ждал Майках. Этого бы не сказала Оливия.
– Я так рада, – проворковала я, вслушиваясь в свои слова: насколько искренне они звучат.
Майках помог мне снова лечь и сразу направился к двери. Наверно, он опасался, что я передумаю.
– Сейчас вернусь.
Я откинулась на подушку и ждала. Пыталась убедить себя в том, что у каждого супергероя двойная жизнь. Например, Супермен и Кларк Кент. А Чудо-женщина была скромной секретаршей, когда не набрасывала на плохих парней свое лассо, заставляющее говорить правду. Были и другие, конечно, и я стала размышлять, сколько из этих историй, описанных в комиксах, предмет авторского вымысла, воображения, а сколько проникло сквозь тонкую паутину реальности, отделяющую мир Тульпы от нашего. Мое собственное существование, это. использование в качестве маскировки мертвой сестры, носит все признаки вымысла.
Я Джоанна, которая умерла.
И я Оливия, которая тоже умерла.
Я также моя собственная мать, которая рисковала жизнью такими способами, которые мне еще предстоит раскрыть, чтобы оставаться в безопасности. Но если это правда, то я также и он. Этот человек – Тульпа. Существо настолько злое, что он одновременно уничтожил меня и сохранил мне жизнь.
– Я тебя убью. – Эти слова гулко прозвучали в больничной палате. И в них я узнала в себе Тульпу. Но мне понравилась эта клятва, и я повторила ее. – Я убью тебя за то, что ты сделал с моей сестрой. И с моей матерью.
И за то, что осталось от меня.
Звуки моей клятвы еще звучали, а я откинулась на подушку и стала ждать, когда войдет человек, который одновременно был и не был моим отцом. И когда он наконец вошел, я приветливо улыбнулась ему.
11
– И никто не знал Оливию лучше тебя, верно? Ты можешь ходить, действовать, реагировать, как она. Это большое преимущество: иначе тебе пришлось бы изучать бесчисленные привычки и вырабатывать новую личность. Для тебя это очень упрощает положение. – Он помолчал. – Дополнительное преимущество в том, что ты остаешься близкой Ксавье Арчеру.
– Я не хочу быть ему близкой, – заявила я. Майках ничего не ответил, и я уже начала воспринимать это как дурной знак. – В чем дело?
– Он в комнате ожидания. Его не пропускают уже три дня.
– Нет.
Я отвернулась, сжимая руками живот. "Он дожидается встречи с Оливией, – с горечью подумала я. – Не со мной".
Майках кивнул, с готовностью соглашаясь с моим желанием. Со слишком большой готовностью. И когда он протянул мне руку, я с опасением посмотрела на него.
– Не хочешь ли немного подвигаться?
Я не хотела, но тело мое настолько болело от вынужденной неподвижности, что я взяла его за руку и впервые за много дней встала. Закружилась голова, но спустя какое-то время я кивнула Майкаху: все в порядке. Он провел меня к креслу перед большим, во весь рост, зеркалом.
– Посиди здесь. Привыкай к вертикальному положению. Я поняла, что он делает. Он хотел, чтобы я привыкала к своему лицу, привыкала видеть себя такой же, какой увидит меня мир. Майках развернул кресло на колесиках, так что я вся отражалась в зеркале, и пододвинул соседний столик. А потом сделал нечто совершенно неожиданное. Достал из ящика в столе щетку и принялся расчесывать мне волосы.
Как у такого большого человека может быть такое мягкое прикосновение?
– Знаешь, я был знаком с твоей матерью, – заметил он, не обращая внимания на то, как я напряглась. Просто продолжал осторожно расчесывать волосы от корней до кончиков, оборачивая каждую прядку вокруг пальца, прежде чем убрать в сторону. Я отвела взгляд от своего лица и принялась наблюдать за движениями его пальцев, за прирожденной точностью хирурга. – На самом деле ты очень на нее похожа. У тебя такие же скулы… вернее, были такие же. Во всяком случае, – торопливо добавил он, когда я нахмурилась, – твоя мать была великолепна. И смертельно опасна. Я никогда ни раньше, ни потом не видел такого мастерства сражения на дубинках. По правде говоря, я был в нее слегка влюблен. Все мы были в нее влюблены.
Я молчала.
– Она все отдала, чтобы проникнуть через Ксавье в Теневой Зодиак. И было бы стыдно, чтобы ее труды пошли насмарку.
Я тряхнула головой; волосы, только что уложенные им, растрепались. "Ты не понимаешь, о чем просишь, – хотела я ему сказать. – Я не могу так смотреть на мир. Оливия родилась женственной и мягкой. А я – гибкой, как необработанная кожа". Вместо этого я произнесла:
– Не знаю, как быть супергероем. Майках в ответ мягко улыбнулся.
– Этого никто не знает. Мы просто рождаемся с особыми способностями. Подумай о том, что у тебя хорошо получалось, что тебе нравилось делать в детстве. Начиная обучение новобранца, мы обращаемся к этому. Со временем они превращаются в оружие, и его можно использовать против врага.
– Много ли способов убить агента Тени?
Взбивая волосы на моей голове, поправляя прядку там и тут почти в точной имитации прически Бриджит Бардо, он меланхолично напевал, и этот гулкий звук распространялся во всем его теле.
– Столько же, сколько существует способов умереть. "Но умереть легко, – думала я, наблюдая за ним. – Смерть всего лишь в одном вздохе. Так же близка и так же далека, как незнакомец в твоей постели. Как мои настоящие родители".
– Мой настоящий отец действительно старается убить мою мать? – спросила я у Майкаха.
– Не знаю, стоит ли мне говорить тебе это, – ответил он, не отрывая взгляда от пальцев. – Что именно сказал тебе Уоррен о твоем настоящем отце?
– Только то, что я родилась в день рождения и его, и матери, что почему-то делает меня уникальной. И что он предводитель Теневой стороны Зодиака. Наших врагов.
Майках кивнул.
– И очень сильный руководитель. До него у нас не было трудностей в уравновешивании Зодиака. Мы были практически неуязвимы.
– А что делает его таким особенным?
– Он Тульпа. – Видя мой непонимающий взгляд, он покачал головой. – Боже, ты действительно ничего не знаешь? Тульпа. Тот, кто не рожден, а создан.
В голове у меня мелькнули образы Железного Дровосека и Страшилы. Потом мужского ребра, из которого создана женщина, и самого мужчины, слепленного из глины.
– Как создан?
– Кто-то вообразил его существующим. Я молча смотрела на него.
– Понимаю. – Майках поднял руку. – Нашей западной культуре нелегко это усвоить, но восточные философы принимают это как факт. Подумай об этом. Представь себе человека, сосредоточенного, как тибетский монах. И пусть этот человек все свои мысли, всю энергию направит на создание образа существа. Сила дисциплинированного мозга так велика, так глубока, что воображаемое может стать реальностью. Возникшее существо называется Тульпой,
– Но… такое просто невозможно.
– Возможно. Такова сила разума. Ты говоришь себе: это правда – и для тебя это становится правдой. Мы все в той или иной степени обладаем способностью создавать.
Я подумала о художниках, писателях, матерях.
– Да, но никто эту способность не использует.
– Этот человек ее использовал, и использовал во зло. Он вообразил существо могучее и злобное. Настолько сильное, чтобы руководить толпой мерзавцев, как ему приказано, не испытывая никаких колебаний или угрызений совести. Однако творец этого существа не учел одного.
– Чего же?
Майках сухо улыбнулся.
– Получив от своего творца достаточно силы и материальности, Тульпа стал независим. Он по своему выбору принимает любую оболочку и действует по собственной воле. Правит и действует, как ему хочется.
– Но кто же способен вообразить такое существо? И почему?
– Ну, почему – это просто. Власть. Бессмертие. Если ты создаешь серым веществом своего мозга существо, которое будет жить вечно, придаешь ему реальность, часть тебя самого тоже будет жить вечно. А вот кто… – Майках невесело усмехнулся. – Вопрос на миллион долларов. Величайшая загадка нашего мира. Ось, на которую нанизаны все наши судьбы. Именно эту загадку пыталась разгадать твоя мать. И почти разгадала. Ей потребовалось много лет, но наконец она узнала о существовании некоего Уайатта Нильсена, родом из западного мира, но ревностного исследователя тибетских легенд. Однако он не ограничивался изучением Тибета или буддизма, но изучал религии всего мира. Его целью была собственная религия, в которую вошло бы все то, во что он фанатично верил.
"Готов создать Джима Джонса" [29], – сухо подумала я, а Майках продолжал:
– Но потом его отвлекла идея Тульпы. Зачем уговаривать, увещевать, соблазнять людей, чтобы они последовали за тобой, если можно сотворить нечто, заставляющее людей это делать?
Действительно, зачем? И вот Нильсен начал создавать существо, которое не стареет, не может быть убито – бога среди смертных. Он решил, что гораздо проще и легче убедить людей делать то, что соответствует низменным устремлениям их природы – ненависти, похоти, алчности… всем семи смертным грехам, чем убеждать их делать добро. Он перестал изучать религиозные доктрины и сосредоточился исключительно на медитации, овладевая силой своего мозга. Он посвятил созданию Тульпы пятнадцать лет своей жизни.
Понимаешь, мы не знаем, можно ли убить Тульпу – по крайней мере пока мы не нашли для этого способа. Зоя считала, что если каким-то образом убить его творца, может возникнуть брешь между ними, и мы сможем этим воспользоваться, проникнуть в организацию Тени или просто убить Тульпу.
– Значит, моя мать подбиралась к этому Тульпе, чтобы узнать, кто его творец?
– Она много лет добивалась его доверия, скрывая свою личность, маскируя свой запах. Это было нелегко, но она была упряма. – Майках восторженно покачал головой. – Она была так убедительна, что у нас кое-кто начал задумываться, на чьей она стороне. Однако она постоянно сообщала нам информацию, дававшую нам преимущество, помогала предотвратить нападение или спасти жизнь члена Зодиака.
– Она завоевывала его доверие?
– Да, – кивнул Майках. – И использовала все для достижения цели.
Включая свое тело.
– Он не мог себе представить, что его величайший враг ляжет с ним в постель.
– Большинство мужчин не способны на это. – Майках положил руки мне на плечи, заставив меня поднять голову и встретиться с ним взглядом. – Не думай, что она не любила тебя, Джо. Ты хотела узнать, кто твой отец, и я рассказываю тебе. Он чистое, неразбавленное зло. – Я поморщилась. -
По он спал с настоящей богиней чистоты и даже не знал этого. У нее была возможность избавиться от беременности, но даже зная, что, сохранив тебя, она рискует всем, для чего работала, она не стала делать этого. Она хотела тебя. Даже больше, чем его.
Она хотела меня. Но она и бросила меня.
– Так что же произошло?
Он улыбнулся, но улыбка была сдержанной.
– Она достигла успеха.
– Правда? Он кивнул.
– И как раз вовремя. Вскоре Тульпа учуял бы ее беременность. Но она нашла Уайатта Нельсона и сразу сама его убила. Сумела уйти и исчезла, как дым.
Проблема в том, что всякий раз, убивая кого-то, ты уничтожаешь его опознавательный запах, а на его месте оставляешь свой. Это прекрасно, если тебе нужно признание, но очень плохо для конфиденциальности. Когда Тульпа узнал, что его предала твоя мать, он обезумел от ярости.
– Но стал ли он слабей? Майках покачал головой. – Он стал сильней. Словно перерезав нити марионетки ты обнаруживаешь, что только освободила ее. Вера других Теней была достаточно сильна, чтобы он продолжал существовать, и поэтому он получил свободу. Он мог уничтожать все, что хотел, разрушать и править организацией Тени по своему усмотрению. А он больше всего хотел найти Зою и убить ее. И тут Зоя проявила свою гениальность. В то время как он повсюду искал ее, она замаскировала свой запах, приняла на себя новую личность и стала жить с Ксавье. Она скрывалась прямо у трона Тульпы. Вскоре после этого родилась ты – ребенок Ксавье для всего мира.
А, потом у нее родился и настоящий ребенок Ксавье. Я задумалась, а любила ли она когда-нибудь мужчину.
– Она просто не желала сдаваться, – продолжал Майках, качая головой. – Никогда не видел более целеустремленной и смелой женщины. Она провела годы с Тульпон, потом годы с Ксавье, отказавшись от любых радостей, от любой возможности нормальной жизни.
– И все же она потерпела неудачу, – заметила я.
– Да, но была очень близка к победе, – ответил он, заправляя локон мне за ухо. – Еще несколько недель – и он был бы у нее в руках.
– Но что? – подтолкнула я его. Мне нужно было узнать, почему она так неожиданно исчезла – в тот момент, когда и я, и эти люди больше всего в ней нуждались.
– Но ты. – Майках смотрел на меня с горькой улыбкой на лице. – Ты унаследовала не только скулы своей матери, Джоанна. Ты обладаешь ее генетической картой, и хотя свой запах она смогла скрыть, ты оставалась незащищенной. Ты достигла половой зрелости, вступила в период, который мы называем вторым жизненным циклом, и твои гормоны начали буйствовать. Агенты Тени прочесывали город в поисках Зои, и один из них…
– … нашел меня.
Я закрыла глаза: последние детали паззла легли на место. Неудивительно, что ее горе было так пронизано чувством вины.
– Он пытался убить тебя, убить все, что хорошо и чисто… и убить Зою в тебе. Ты должна знать: любой из нас погиб бы в ту ночь.
Но я не умерла. Почему? Я посмотрела на себя в зеркало и заметила, что глаза по-прежнему мои. При упоминании о нападении на меня они потемнели, стали черней ночи.
– Его гены, – произнесла я. – Они меня защитили. Майках наклонил голову.
– Думаю, можно сказать, что Тульпа стал теперь твоим творцом. Ты нечто совершенно новое, Джоанна, нечто невиданное раньше, хотя твое существование было предсказано. Ты единственная, кто соединяет и то и другое… Единственная, способная уцелеть после такого нападения. Единственная.
И он начал рассказывать о ком-то по имени Кайрос. Это столп, от которой зависят все их судьбы. Это часть их мифологии – и Света, и Тени, – и Уоррен, очевидно, считал, что м и есть эта Кайрос. Я долго молчала, пытаясь усвоить это вместе со всем остальным, но все эти слова как будто оставались на поверхности моего сознания.
– Он знает обо мне? – спросила я наконец. Майках покачал головой.
– Не знает, что ты его дочь и что мы подозреваем в тебе Кайрос. Знает только, что ты дочь Зои. Теперь, когда ты иступила в свой третий цикл, мы все чувствуем это в тебе. И теперь, когда он знает о твоем существовании, он постарается тебе отомстить.
Итак, глава сверхъестественного подпольного мира – ну, по крайней мере мира долины Лас-Вегаса – жаждет моей крови. Великолепно. Я прикусила губу и посмотрела на Майкаха в зеркало.
– Он это сделал?
– Кто? Что?
– Тот человек. В ту ночь. Он убил… – Я поискала подходящие слова, но их не было. Была только правда. – Он убил то, что было во мне хорошего?
– Да, – негромко ответил Майках и улыбнулся. – Но то, что ты задаешь этот вопрос, должно внушить уверенность.
– Не понимаю.
– Это очень просто, Джоанна. Он высвободил в тебе потенциального героя. А потом твоя мать снова собрала тебя.
Приборы молчали; звуки капель и гудение не нарушали застывшего времени; я думала, и комната застыла. В моем сознании возникал ответ на один из самых важных вопросов жизни, но прежде чем я смогла его сформулировать, это сделал за меня Майках.
– Она дала тебе все, что могла: все запахи, которые мы создали для ее защиты, всю личную силу, которая придавала ей цельность. Она с помощью химии замаскировала твои феромоны, а потом спрятала тебя – даже от пас. Но это сделало ее саму уязвимой для нападения. Она знала, что теперь только вопрос времени – Тульпа все равно найдет ее, а если он ее захватит…
Майках содрогнулся.
– Но как она могла просто уйти?! Бросить все, ради чего работала? – воскликнула я, имея в виду "бросить нас". И подумала, а не произнесла ли я последнее вслух, потому что Майках посмотрел на меня с таким отвращением и разочарованием, что я сразу устыдилась.
– Она отдала все ради тебя.
Я не шевелилась, даже не убрала прядь, которая щекотала мне левую щеку. Слышала свое дыхание, слышала Майкаха за своей спиной и направила в его сторону мысли – просто чтобы увидеть, что смогу обнаружить. От него пахло порошком серебра, дождевыми облаками и "Олд Спайс" [30]. И эта смесь великолепно к нему подходила.
– И что же я теперь должна сделать?
Найти Тульпу? Найти мою мать? Узнать, как агенты Тени убивают лучшие звездные знаки?
– Просто научиться оставаться в живых, – мягко сказал Майках и отложил щетку. – Если у тебя этого не получится, мы никогда не узнаем, на что ты способна.
– И ты собираешься научить меня?
– Да, – кивнул он, – я и все остальные. Мы научим тебя быть такой, какой ты рождена быть. Мы познакомим тебя с путями Зодиака, в особенности с путями Стрельца, и с наследством твоей матери.
Наследство звезд и супергероев, Я взглянула в зеркало на законченный продукт, на внешность, постепенно возникавшую в течение последних десяти минут. На меня смотрели широко раскрытые голубые глаза, по окружности зрачков едва виднелись края контактных линз.
– Удивительно!
Майках довольно улыбнулся. – Мы нашли в твоей квартире несколько крупных снимков Оливии. У тебя настоящий талант, поэтому мы смогли поспроизвести ее вплоть до мельчайших деталей. – Он сунул руку в карман лабораторного халата и достал снимок, который я в ту ночь принесла с собой в номер мотеля. – Видишь?
Я держала снимок перед собой, внимательно его разглядывая, потом посмотрела в зеркало. Никакой заметной разницы. Я нахмурилась. Но я-то по крайней мере должна различать нас?
– Как же она счастлива, – заметил Майках, указывая на единственное отличие.
– Ее же фотографируют, – ответила я.
Но это не так. Это просто Оливия. Да, счастливая, И еще открытая, доверчивая. Невинная.
– Я больше похожа на Оливию, чем сама Оливия, – Заявила я.
– Конечно, – согласился он, осторожно кивая. – При Делании обманешь самого Ксавье.
Я вздохнула. Разве у меня есть выбор? Я хочу возвратить свое тело, свое лицо, хотя бы для того, чтобы у меня не было таких надутых губок, когда я хмурюсь. Но ведь я не могу просить Майкаха вернуть все назад – после того как была мертва в течение недели. Теперь другая личность будет именно другой, но вряд ли станет усовершенствованием.
"Оставаться в живых, – с сомнением подумала я. – Выжить". Чтобы сделать это, я должна убедить весь мир в том, что я Оливия Арчер. Частью сознания я решала, насколько тяжело это будет. Оливия ходила по магазинам, она поздно завтракала, председательствовала на многочисленных балах и благотворительных ужинах, а ночами – когда ее никто не видел – вела нелегальные вебсайты. Но эту часть, вероятно, я могу пропустить.
Но что самое трудное в том, чтобы быть Оливией? Могу ли я позволить себе стать такой же мягкой, не считая при этом себя слабой? Быть такой же уязвимой, не, мысля как – жертва? – Такой же покладистой, но не бесхарактерной? Меня заставляли задуматься не поступки Оливии. Нет – останавливала ее полная беззащитность.
Я поджала губы и смотрела, как напротив меня поджимает губы Оливия. "Так вот как она делала это", – подумала я и улыбнулась. Ее рот – мой рот, поскольку он теперь стал моим, – чуть изогнулся, выглядя при этом невероятно соблазнительным на этом лице в форме сердца. Я взглянула на Майкаха, который наблюдал за мной, ожидая решения.
– Ты очень хорошо поработал.
Он принял комплимент за согласие, за принятие ситуации – так оно и было. И широко улыбнулся в ответ.
– Спасибо, Оливия. Оливия.
Я – Оливия. Я набрала полную грудь воздуха, потом медленно выдохнула, пока в легких его совсем не осталось. Может быть, так, через меня, Оливия продолжит жить. Эта мысль мне понравилась. Это самое малое что я могу для нее сделать – и сейчас единственное. Так я по крайней мере чувствую себя менее беспомощной, а это уже кое-что. А со всем остальным придется справляться по мере встречи.
– Можешь позвать моего отца.
Майках протянул руку и осторожно помог мне встать, так что мы на короткое время оказались лицом к лицу.
– Да, – наконец объявил он. – Думаю, ты готова к этому. Чудесное выздоровление. Твой отец будет очень доволен.
"Тогда это первый случай, когда он будет доволен мной", – подумала я, но вслух не произнесла. Не этого от меня ждал Майках. Этого бы не сказала Оливия.
– Я так рада, – проворковала я, вслушиваясь в свои слова: насколько искренне они звучат.
Майках помог мне снова лечь и сразу направился к двери. Наверно, он опасался, что я передумаю.
– Сейчас вернусь.
Я откинулась на подушку и ждала. Пыталась убедить себя в том, что у каждого супергероя двойная жизнь. Например, Супермен и Кларк Кент. А Чудо-женщина была скромной секретаршей, когда не набрасывала на плохих парней свое лассо, заставляющее говорить правду. Были и другие, конечно, и я стала размышлять, сколько из этих историй, описанных в комиксах, предмет авторского вымысла, воображения, а сколько проникло сквозь тонкую паутину реальности, отделяющую мир Тульпы от нашего. Мое собственное существование, это. использование в качестве маскировки мертвой сестры, носит все признаки вымысла.
Я Джоанна, которая умерла.
И я Оливия, которая тоже умерла.
Я также моя собственная мать, которая рисковала жизнью такими способами, которые мне еще предстоит раскрыть, чтобы оставаться в безопасности. Но если это правда, то я также и он. Этот человек – Тульпа. Существо настолько злое, что он одновременно уничтожил меня и сохранил мне жизнь.
– Я тебя убью. – Эти слова гулко прозвучали в больничной палате. И в них я узнала в себе Тульпу. Но мне понравилась эта клятва, и я повторила ее. – Я убью тебя за то, что ты сделал с моей сестрой. И с моей матерью.
И за то, что осталось от меня.
Звуки моей клятвы еще звучали, а я откинулась на подушку и стала ждать, когда войдет человек, который одновременно был и не был моим отцом. И когда он наконец вошел, я приветливо улыбнулась ему.
11
Меня похоронили в холодный ветреный январский день. Я смотрела репортаж местного телеканала в прямом эфире – официально я еще только выздоравливаю, – а в это время женщина-косметолог делала мое здоровое лицо подобающе бледным. В гробу должна была лежать Оливия, она и так там лежит. Я не просила об этой замене, но ни Майках, ни Уоррен меня не спрашивали. Голос репортера казался мне непристойно оживленным; перечислялись политики штата Невада, известные шоумены, деловые партнеры Ксавье; все они выстроились в ряд, чтобы проявить уважение к женщине, с которой большинство не было знакомо. Даже для такого непостоянного и утомленного города это большая новость. Должна признаться, все это напоминало какую-то подростковую фантазию:. я наблюдаю, как оплакивают мой уход; слышу, как говорят, насколько меня будет не хватать.
Но в основном это была просто процессия малознакомых людей, которые отсюда пойдут выпить и вернутся к своей обычной жизни. Однако– среди них было и несколько таких, кто действительно знал и любил меня. Асаф, о котором в завтрашней газете напишут, что он потребовал полного расследования обстоятельств моей смерти и поиска– и наказания виновных. Безуспешно. Он горевал обо мне, а я о нем.
Была подруга-одноклассница, которую я после окончания школы видела всего несколько раз; по лицу ее струились слезы, и мне захотелось позвонить ей и сообщить, что со мной все в порядке. С удивлением увидела я также подругу Оливин Шер: она была одна и выглядела прекрасно.
Ныл и Ксавье. Он стоял немного в стороне от остальных и казался слегка скучающим; на фоне моего гроба звучали слова Ксавье о том, как он благодарен мне за то, что я спасла жизнь Оливии. "Она пожертвовала собой ради сестры, и это придает ее смерти, а следовательно, и жизни подлинный смысл".
Я не рассердилась, услышав эти слова. Только накануне он обнимал меня, считая, что я Оливия, и слезы его были реальны настолько, насколько он на них способен. Мне он никогда не был отцом, но он любил Оливию, и я была благодарна за то, что у нее было хоть это.
А потом появился еще один человек. Он был виден мне в профиль, очень худой, стоял слева от Ксавье, и его пустые голубые глаза все время оглядывали окружающих.
– Аякс! – Я наклонилась на больничной койке, глядя на экран. Со скептическим выражением лица, казавшегося очень опасным, в своем черном пальто, Аякс повернулся к камере, ноздри его раздулись. – Ты, ублюдок!
– Мэм, пожалуйста, – попросила женщина косметолог с губкой в руке – ее звали Рейн, и на бровях у нее был пирсинг. Она с помощью этой губки добивалась, чтобы у меня под глазами появились темные круги, а на«щеках синяки. Готовила к приходу Ксавье сегодня вечером. Я была уверена, она гадала, зачем все это делается, но Майках платил ей достаточно, чтобы она ни о чем не спрашивала. Не обращая на нее внимания, я продолжала таращиться на Аякса. Он смотрел влево, глубоко вдыхал утренний воздух, и ветер поднимал его волосы.
– Я здесь, ты, ублюдок, – сказала я, и у меня перехватило дыхание: Аякс уставился прямо в камеру. На его лице появилось выражение такой ненависти, что на мгновение мне показалось, будто он меня услышал. Затем глаза его вспыхнули, как факелы, и понимающая улыбка скривила рот. Точно так же он улыбался мне за обедом, когда говорил, что собирается меня убить.
Но он меня не слышал и, несмотря на это выражение лица, не мог меня видеть. Я поняла это, потому что он отодвинулся, открыв того, кто привлек к себе его внимание.
– О боже! – Я закрыла рукой рот, чтобы не закричать. – Боже. Бен.
Он рыдал открыто, не стесняясь, слезы катились по щекам, рот был искажен болью. Он отбросил руку одного из утешавших его коллег – их было несколько, все в форме – они очень неловко выглядели рядом с безутешным другом. Бен. Он целовал меня так страстно, что я забыла об опасности. Бен, с которым я рассталась после ужина, чтобы пойти к Оливии.
Бен, который считает, что снова потерял меня.
Я заплакала, и Рейн неуверенно отступила, не зная, что -. ей делать. Я беспомощно наблюдала, как Аякс подошел к Бену и сказал несколько слов, после которых голова Бена удивленно дернулась. Конечно, звук был приглушен: репортер продолжал непрерывно болтать о моем месте в обществе – на самом деле о месте моего отца, – о том, во сколько оценивается наследство Оливии, теперь, когда она не должна будет со мной его делить. Но я видела движение губ Аякса. Он произносил слоги отчетливо, подчеркнуто, как будто знал, что я за ним слежу, и хотел, чтобы я поняла.
Мои соболезнования.
Беи уже собирался стряхнуть его, когда увидел что-то и мгновенно застыл, а Аякс протягивал руку, со змеиной улыбкой, которая заняла место ложного сочувствия. Я поймала то мгновение, когда он попытался отдернуть свою руку: это можно было сделать, если знаешь, чего ждать, но друзья Бена, хотя все они копы с очень внимательными взглядами, ничего этого не заметили. Оки слышали слова. Видели только попытку рукопожатия, только человека, выражавшего сочувствие другому. Но я разглядела кое-что еще.
Но в основном это была просто процессия малознакомых людей, которые отсюда пойдут выпить и вернутся к своей обычной жизни. Однако– среди них было и несколько таких, кто действительно знал и любил меня. Асаф, о котором в завтрашней газете напишут, что он потребовал полного расследования обстоятельств моей смерти и поиска– и наказания виновных. Безуспешно. Он горевал обо мне, а я о нем.
Была подруга-одноклассница, которую я после окончания школы видела всего несколько раз; по лицу ее струились слезы, и мне захотелось позвонить ей и сообщить, что со мной все в порядке. С удивлением увидела я также подругу Оливин Шер: она была одна и выглядела прекрасно.
Ныл и Ксавье. Он стоял немного в стороне от остальных и казался слегка скучающим; на фоне моего гроба звучали слова Ксавье о том, как он благодарен мне за то, что я спасла жизнь Оливии. "Она пожертвовала собой ради сестры, и это придает ее смерти, а следовательно, и жизни подлинный смысл".
Я не рассердилась, услышав эти слова. Только накануне он обнимал меня, считая, что я Оливия, и слезы его были реальны настолько, насколько он на них способен. Мне он никогда не был отцом, но он любил Оливию, и я была благодарна за то, что у нее было хоть это.
А потом появился еще один человек. Он был виден мне в профиль, очень худой, стоял слева от Ксавье, и его пустые голубые глаза все время оглядывали окружающих.
– Аякс! – Я наклонилась на больничной койке, глядя на экран. Со скептическим выражением лица, казавшегося очень опасным, в своем черном пальто, Аякс повернулся к камере, ноздри его раздулись. – Ты, ублюдок!
– Мэм, пожалуйста, – попросила женщина косметолог с губкой в руке – ее звали Рейн, и на бровях у нее был пирсинг. Она с помощью этой губки добивалась, чтобы у меня под глазами появились темные круги, а на«щеках синяки. Готовила к приходу Ксавье сегодня вечером. Я была уверена, она гадала, зачем все это делается, но Майках платил ей достаточно, чтобы она ни о чем не спрашивала. Не обращая на нее внимания, я продолжала таращиться на Аякса. Он смотрел влево, глубоко вдыхал утренний воздух, и ветер поднимал его волосы.
– Я здесь, ты, ублюдок, – сказала я, и у меня перехватило дыхание: Аякс уставился прямо в камеру. На его лице появилось выражение такой ненависти, что на мгновение мне показалось, будто он меня услышал. Затем глаза его вспыхнули, как факелы, и понимающая улыбка скривила рот. Точно так же он улыбался мне за обедом, когда говорил, что собирается меня убить.
Но он меня не слышал и, несмотря на это выражение лица, не мог меня видеть. Я поняла это, потому что он отодвинулся, открыв того, кто привлек к себе его внимание.
– О боже! – Я закрыла рукой рот, чтобы не закричать. – Боже. Бен.
Он рыдал открыто, не стесняясь, слезы катились по щекам, рот был искажен болью. Он отбросил руку одного из утешавших его коллег – их было несколько, все в форме – они очень неловко выглядели рядом с безутешным другом. Бен. Он целовал меня так страстно, что я забыла об опасности. Бен, с которым я рассталась после ужина, чтобы пойти к Оливии.
Бен, который считает, что снова потерял меня.
Я заплакала, и Рейн неуверенно отступила, не зная, что -. ей делать. Я беспомощно наблюдала, как Аякс подошел к Бену и сказал несколько слов, после которых голова Бена удивленно дернулась. Конечно, звук был приглушен: репортер продолжал непрерывно болтать о моем месте в обществе – на самом деле о месте моего отца, – о том, во сколько оценивается наследство Оливии, теперь, когда она не должна будет со мной его делить. Но я видела движение губ Аякса. Он произносил слоги отчетливо, подчеркнуто, как будто знал, что я за ним слежу, и хотел, чтобы я поняла.
Мои соболезнования.
Беи уже собирался стряхнуть его, когда увидел что-то и мгновенно застыл, а Аякс протягивал руку, со змеиной улыбкой, которая заняла место ложного сочувствия. Я поймала то мгновение, когда он попытался отдернуть свою руку: это можно было сделать, если знаешь, чего ждать, но друзья Бена, хотя все они копы с очень внимательными взглядами, ничего этого не заметили. Оки слышали слова. Видели только попытку рукопожатия, только человека, выражавшего сочувствие другому. Но я разглядела кое-что еще.