Страница:
Привязав конек, Доминик поднялся на ноги и протянул жене руку.
– Готова? – спросил он с наигранной бодростью.
Она нахмурилась:
– Не думаю, что я вообще способна к такому подготовиться.
Тем не менее, она взяла мужа под руку. Ему очень неприятно было признаваться в этом даже самому себе, но он ощутил ее прикосновение всем своим существом. И это было совершенно незнакомое для него ощущение.
– Ты сначала одну ногу двигай вперед, потом другую… и так далее, – посоветовал он, когда Кэтрин неуверенно шагнула на лед.
Она кивнула и, не отводя глаз от своих ног, неуверенно заскользила к середине озера.
– Не так уж это и ужа-а-асно! – воскликнула она, уже падая на лед.
Но она не упала, потому что муж вовремя поддержал ее.
– Ты не спеши, – сказал он, цепко держа ее за локоть. – Понимаешь, требуется время, чтобы почувствовать лед.
Она взглянула на него недоверчиво, но он с радостью отметил, что в глазах ее вспыхнули огоньки. У него тотчас же полегчало на душе, и он с увлечением стал учить жену кататься.
– Тебе легко говорить. Ты-то уже уме-е-ешь!
Кэтрин снова чуть не упала, но муж и на сей раз ее поддержал. Сделав несколько шагов, она со смехом воскликнула:
– Вот уж не думала, что я на такое способна!
– Я бы тоже не подумал, – сказал он, склонившись к ее уху и вдыхая исходивший от нее аромат. – По-моему, у тебя замечательно получается. Хотя все-таки похуже, чем в постели.
Она снова захохотала, и щеки ее залились румянцем самого прелестного розового цвета.
– Если бы я не боялась удариться о лед… э-э… местом пониже спины, я бы влепила тебе пощечину за столь дерзкое замечание, Доминик Мэллори.
Он пожал плечами, и они заскользили вдоль берега озера, описывая большой круг.
– Дорогая, я просто хочу отвлечь тебя от мыслей про лед и про коньки. Если не думать об этом, научишься быстрее.
Она вскинула подбородок, но тут же крепко вцепилась в мужа, чтобы сохранить равновесие.
– Поверь мне, Доминик, дискуссия вроде той, что ты хотел мне навязать, вряд ли поможет мне лучше удерживать равновесие. О чем бы еще поговорить, а?
Он ухмыльнулся:
– Что ж, расскажи мне о себе.
Она нахмурилась и покачала головой:
– Это не так уж интересно.
– По-моему, очень даже интересно. Что за люди были твои родители? Я ведь не знаю о тебе совсем ничего. Знаю только, что ты лишилась в детстве родителей.
Он внимательно посмотрел на жену, но она тотчас же отвела глаза – словно боялась взглянуть на него. Потом вдруг выпустила его руку, оттолкнулась и покатилась по льду самостоятельно. Но тут же упала и поморщилась от боли.
– По-моему, мы накатались достаточно для первого раза.
Доминик подъехал к жене и протянул ей руку. Подняв ее на ноги, привлек к себе и прошептал ей на ухо:
– Почему ты так испугалась?
Она внезапно побледнела, но на сей раз не стала отталкивать его.
– Я… я вовсе не испугалась. Просто все это совсем не интересно и…
– Ложь. – Он покачал головой, и она снова отвела глаза. – Что ты скрываешь, Кэт?
Она судорожно сглотнула и уставилась на свои ботинки. Наконец подняла глаза и проговорила:
– Это очень тяжелая для меня тема.
Никто лучше его не смог бы понять такой ответ. Разговоры о родственниках – они причиняют ужасную боль. И все же ему очень хотелось услышать ее историю. Возможно, он даже расскажет ей кое-что о себе. И может быть, они смогут найти утешение друг у друга.
Но он тотчас же запретил себе думать об этом. Да и как такое могло прийти ему в голову? Ведь он почти не знал эту женщину. Попытаться сблизиться с ней? Какая нелепая идея! Он уже давно усвоил: доверчивость и чувствительность делают мужчину слабым.
– Думаю, ты сможешь проехать несколько кругов одна, – сказал Доминик, отъезжая от жены на несколько шагов.
Она широко раскрыла глаза:
– Но я… я думала, что ты поможешь мне.
Он покачал головой, подавив чувство вины, кольнувшее его в сердце.
– Нет, Кэтрин. Думаю, ты сама прекрасно справишься.
Какое-то мгновение она просто смотрела на него, и на лице ее было до странности бесстрастное выражение. Затем кивнула – как если бы вдруг что-то поняла – и заскользила по направлению к берегу. Прочь от него.
Ему следовало бы почувствовать удовлетворение, однако никакого удовлетворения он не испытал.
Кэтрин расправила пальцами старинное украшение – букет искусственных шелковых цветов – и тихонько вздохнула. Она очень беспокоилась из-за того, что их гостю, возможно, не понравится дом Доминика. И еще ее огорчало, что муж не дал ей достаточно денег на обустройство Лэнсинг-Сквера. Что ж, если их жилище покажется барону Мелвиллу жалким, то виноват в этом будет сам Доминик.
Снова вздохнув, Кэтрин отвернулась от своего букета. Ее муж совершенно не интересовался поместьем. И почему-то ее это очень угнетало. Хотя, казалось бы, ей следовало радоваться… Ведь она давно уже решила: ей надо устроить все так, чтобы муж перестал интересоваться ею. А совместное проживание в таком поместье, как Лэнсинг-Сквер, мало способствовало осуществлению этого плана.
Если бы они поехали после свадьбы в Лондон, Доминик, вероятно, очень скоро вошел бы в прежнюю колею и зажил точно так же, как жил до женитьбы. А она бы смогла вернуться к своему прежнему образу жизни. И никаких жарких споров. Никаких неприятных разговоров и неловкости, когда приходится обходить молчанием свое прошлое. Если бы муж нашел себе новую любовницу – а она нисколько не сомневалась, что нашел бы, невзирая на все его уверения в обратном, – не было бы больше и страстных ласк по ночам.
Последняя мысль исторгла у нее громкий стон.
– Должен признаться, ты меня удивила.
Кэтрин подняла глаза и увидела предмет своих раздумий – муж стоял, облокотясь о перила лестницы, ведущей в холл. Одного взгляда на Доминика было довольно, чтобы сразу стало так хорошо, как бывает, когда не спеша, с наслаждением принимаешь горячую ванну после дня, проведенного на холоде. Он был в белом крахмальном галстуке и в новом сюртуке – такой красивый, что она почти забыла, что это дьявол, а не человек. Он был даже гладко выбрит – обычно его подбородок и щеки украшала щетина, – и от него исходил запах дорогого мыла и восхитительно вкусный запах мужского тела.
Она заставила себя не думать о физической близости и изобразила жизнерадостную улыбку.
– Я тебя удивила?
– Ты многого сумела добиться. – Доминик выпрямился и приблизился к ней. Она же с трудом подавила желание припасть к его груди. – А холл выглядит просто изумительно, – продолжал он. – И я заметил, что ты переставила мебель в гостиной.
Она нахмурилась. И он еще имеет дерзость делать комплименты, хотя отказался дать ей денег на обустройство дома?
Скрестив на груди руки, Кэтрин проговорила:
– Что ж, тут есть чему удивляться, если учесть, какими средствами мне пришлось обходиться.
Он взглянул на нее и улыбнулся примирительно, от чего ее раздражение только усилилось.
– Кэт, я сейчас не в настроении ссориться.
Кэт. Он называл ее Кэт только тогда, когда хотел добиться от нее чего-нибудь. Или довести ее до исступления. Или в постели. По спине у нее пробежали мурашки.
– Ну так не ссорься, – ответила она, стараясь не отвлекаться от темы и не думать о том, какие у него сумрачные глаза. Или о том, как пристально эти глаза смотрят на нее. – Дай мне необходимую сумму на реставрацию и обновление дома. Обещаю тебе, ты не пожалеешь о потраченных деньгах.
Доминик тотчас же нахмурился, и она затаила дыхание в ожидании его ответа.
– Мы уже поговорили об этом. Хватит! Я не имею ни малейшего желания…
Кэтрин шагнула к мужу и протянула к нему руку. На мгновение ей показалось, что он уже готов сдаться и осталось лишь чуть-чуть подтолкнуть его. Но едва она прикоснулась к нему, как все мысли ее начали путаться.
– Дорогой, ну, пожалуйста… Считай это капиталовложением, если хочешь. Достаточно вложить в это поместье небольшую сумму, и его потом можно будет продать гораздо дороже, – добавила она, стараясь не смотреть на их переплетенные пальцы.
Он осторожно высвободил свою руку.
– Черт возьми, и почему ты так заинтересовалась этим поместьем? Почему это для тебя так важно?
Она даже отступила на шаг – такой гнев прозвучал в его голосе.
– Я не знаю… Мне просто нравится… Ну, нравится устраивать все.
И тотчас же в глазах его появилась боль. Но это выражение мгновенно исчезло, и он еще больше помрачнел.
– Есть вещи, которые… устроить нельзя, – заявил Доминик, покачав головой. Тут со двора послышался звон бубенчиков, и он добавил: – О, это карета Адриана. Пойду встречу его.
Сбежав по лестнице, Доминик миновал холл и, распахнув дверь, вышел на крыльцо. Проводив мужа взглядом, Кэтрин тяжело вздохнула. Сколько раз она твердила себе, что нельзя вникать в причины, по которым Доминик порой становился таким грубым, а вот опять она поймала себя на том, что ей ужасно хочется понять, в чем дело. Пусть даже она из-за этого привяжется к Доминику и будет страдать потом всю жизнь. Пусть даже ее сердце будет отдано ему навсегда.
Кэтрин проявила себя идеальной хозяйкой. Доминик откинулся в кресле, наблюдая, как она смеется очередной шутке Адриана и в то же время наливает ему чай. Она даже запомнила, с чем его лучший друг любит пить чай. Она уже успела завоевать симпатию еще одного мужчины.
Что ж, такой женой можно гордиться. На свете не так уж много людей, на которых ему, Доминику, хотелось бы произвести хорошее впечатление, и Адриан был одним из этих немногих. Доминик знал барона пятнадцать лет, и все эти годы тот был ему кем-то вроде отца. Во всяком случае, он видел от барона больше любви, чем от Харрисона Мэллори.
– Думаю, вам есть о чем поговорить наедине, так что позвольте мне удалиться, – сказала Кэтрин, поднимаясь со своего места и оправляя платье. Мужчины тут же поднялись, чтобы проводить ее до двери.
– А вы уверены, что вам так уж необходимо покидать нас, миссис Мэллори? – спросил Адриан и подмигнул ей (как известно было Доминику, барон подмигивал только тем женщинам, которые ему на самом деле нравились). – Поверьте, общество Доминика покажется мне невыносимым, если вы нас покинете.
Кэтрин рассмеялась:
– Уверена, что вы как-нибудь потерпите, милорд. Я же его терплю. – Она лукаво подмигнула Доминику и вышла из комнаты.
Доминик прикрыл за женой дверь, затем вновь уселся в кресло. Что ж, попозже он заставит ее ответить за эту дерзкую выходку. И ему сразу же пришло в голову несколько весьма приятных вариантов. Но это – потом. А сейчас ему надо было занять друга.
– Не хочешь ли чего-нибудь покрепче чая? – сказал он, вставая и направляясь к буфету.
– Да, хересу, – кивнул Адриан.
Наливая херес себе и гостю, Доминик все время чувствовал, что барон не сводит с него глаз.
– Ну, говори, говори же… Что тебе так не терпится сказать?
Адриан в ответ разразился хохотом:
– Как же ты хорошо меня знаешь! А вот я, похоже, знаю тебя не так уж хорошо.
– Почему же? – спросил Доминик, протягивая другу хрустальный бокал.
Адриан улыбнулся и кивнул на дверь:
– Она настоящая красавица, Доминик. И какой темперамент! Я всегда боялся, что тебя окрутит какая-нибудь глупая и слезливая лондонская девица. Но Кэтрин – совершенно другой тип. Она мне понравилась.
– Спасибо. – Доминик снова уселся в кресло и вздохнул. Что-то подозрительным казался ему блеск в глазах барона. Было у него предчувствие, что ему предстоит выслушать еще много интересного – и не только о своей жене, которую он столь неожиданно представил барону.
– Собственно говоря, я бы просто позавидовал тебе, Доминик. Ты отхватил себе прекрасную супругу, а у меня всегда были сплошные неудачи. Вот только…
Доминик с удивлением взглянул на друга. Он и не подозревал, что Адриан когда-то подыскивал себе невесту. Он всегда считал, что его друг просто привержен холостяцкой жизни.
– Вот только – что?
– Вот только не верится мне, что все это настоящее. – Адриан подался вперед: – Черт возьми, что тут происходит?
Доминик вздохнул. Он прекрасно знал человека, сидевшего сейчас напротив него. Знал с шестнадцати лет. Адриан всегда ему помогал, и он доверял барону больше, чем кому бы то ни было. Адриану была известна правда о происхождении Доминика, а также и то, что поместье Лэнсинг-Сквер многое для него значило.
Черт возьми, да ведь именно барон нанял человека, который сумел раздобыть информацию обо всем, что происходило в этом поместье. И его старший друг свято хранил тайну, ни о чем не расспрашивая. Может быть, ему именно сейчас стоит обратиться к Адриану за советом?
– Что тут происходит?.. – переспросил он, уставившись на свой бокал. – Происходит то, чего я никак не ожидал. Мне казалось, что будет много легче, Адриан.
Барон кивнул и откинулся на спинку кресла.
– Что ж, начни сначала.
– Я-то надеялся, что ты скажешь, что влюбился в эту женщину, что наконец-то понял: невозможно жить одним гневом. Но устроить такое…
Доминик потупился:
– Пожалуйста, не усугубляй. Мне и так тяжело.
Барон криво усмехнулся:
– А почему я должен тревожиться о твоих чувствах? Ты использовал Кэтрин, чтобы заполучить этот дом. О Господи, дом, в котором ты даже не собираешься жить!
Вскочив на ноги, Доминик простер руки к приятелю:
– Не ради дома! Ради моего будущего!
Адриан пристально посмотрел на собеседника, и в его взгляде было не только раздражение, но и жалость.
– Нет, Доминик. – Он тяжело вздохнул. – Будущее здесь ни при чем. Все дело в прошлом. Ты хочешь знать, кто же был твоим отцом.
Доминик болезненно поморщился. Они с бароном редко затрагивали эту тему. И сам Адриан никогда не заговаривал об этом, тем самым давая другу понять: его не интересует происхождение человека, которого он уважает. Но сейчас барон сам поднял эту тему, и, следовательно, рассказ друга очень его огорчил.
Доминик отвернулся и уставился на огонь в камине.
– Да, конечно, все из-за этого. Я не стал бы ввязываться в такое дело, не стаи бы так поступать, если бы не такой важный вопрос. Что может быть важнее, чем желание понять, кто ты на самом деле?
– Ты прекрасно знаешь, кто ты такой! – воскликнул Адриан, теряя терпение. – И я ни разу в жизни не видел человека, который был бы больше уверен в себе, чем ты. Но вот как насчет вопроса, кем бы ты мог стать?
Доминик пожал плечами:
– Не понимаю, о чем ты…
– Кем бы ты мог стать с ней, со своей женой? – Адриан кивком головы указал на дверь, за которой скрылась Кэтрин полчаса назад.
Сжимая кулаки, Доминик повернулся к другу спиной. Барон говорил правду, и эту правду было не так-то приятно слышать.
– Но, Адриан…
– Пусть прошлое останется в прошлом, – перебил барон. – То, что было, изменить нельзя. Но Кэтрин может стать твоим будущим, если только ты дашь ей такую возможность. Я же заметил, какими глазами вы смотрите друг на друга. Ваш брак – вовсе не хладнокровно заключенная сделка.
Доминик кивнул:
– Я и не отрицаю, что искра чувства есть. Но это – физическое влечение. А физическое влечение, как известно, со временем всегда сходит на нет. Да, всего-навсего влечение…
– Но почему ты так уверен, что ваше взаимное влечение сойдет на нет?
Доминик опешил:
– Н-ну… потому что у меня в прошлом это всегда проходило. Среди моих друзей и деловых знакомых я ни разу не видел союза, который можно было бы назвать счастливым. И я никогда не испытывал ни малейшего желания превратить какое-либо из моих романтических увлечений в нечто более серьезное.
– А ты когда-нибудь испытывал к женщине чувства, которые сейчас испытываешь к Кэтрин?
Доминик задумался. Он не знал, как ответить на этот вопрос. В конце концов, он ведь все это время из кожи вон лез, пытаясь убедить себя, что его пылкая реакция на присутствие жены – всего лишь плотское желание. И даже когда он понимал, что его волнуют куда более глубокие чувства, он гнал от себя эту мысль. Адриан пристально посмотрел на друга:
– Думаю, что ты никогда не испытывал ничего подобного. – Резким движением руки он как бы отклонил возможные возражения Доминика. – Пожалуйста, избавь меня от дальнейших рассуждений. Можешь думать, что тебя влечет к этой женщине одно только плотское желание. Меня это не волнует. Это причиняет боль только тебе, хочешь верь, хочешь нет. А теперь, наверное, мне стоит принять ванну, перед тем как одеваться к ужину. – Коротко кивнув другу, барон вышел из гостиной.
Доминик мысленно выругался и залпом допил свой херес. Пытаясь не думать о словах друга, он тут же налил себе еще один бокал, однако слова эти по-прежнему звучали у него в ушах и не давали покоя.
Глава 10
– Готова? – спросил он с наигранной бодростью.
Она нахмурилась:
– Не думаю, что я вообще способна к такому подготовиться.
Тем не менее, она взяла мужа под руку. Ему очень неприятно было признаваться в этом даже самому себе, но он ощутил ее прикосновение всем своим существом. И это было совершенно незнакомое для него ощущение.
– Ты сначала одну ногу двигай вперед, потом другую… и так далее, – посоветовал он, когда Кэтрин неуверенно шагнула на лед.
Она кивнула и, не отводя глаз от своих ног, неуверенно заскользила к середине озера.
– Не так уж это и ужа-а-асно! – воскликнула она, уже падая на лед.
Но она не упала, потому что муж вовремя поддержал ее.
– Ты не спеши, – сказал он, цепко держа ее за локоть. – Понимаешь, требуется время, чтобы почувствовать лед.
Она взглянула на него недоверчиво, но он с радостью отметил, что в глазах ее вспыхнули огоньки. У него тотчас же полегчало на душе, и он с увлечением стал учить жену кататься.
– Тебе легко говорить. Ты-то уже уме-е-ешь!
Кэтрин снова чуть не упала, но муж и на сей раз ее поддержал. Сделав несколько шагов, она со смехом воскликнула:
– Вот уж не думала, что я на такое способна!
– Я бы тоже не подумал, – сказал он, склонившись к ее уху и вдыхая исходивший от нее аромат. – По-моему, у тебя замечательно получается. Хотя все-таки похуже, чем в постели.
Она снова захохотала, и щеки ее залились румянцем самого прелестного розового цвета.
– Если бы я не боялась удариться о лед… э-э… местом пониже спины, я бы влепила тебе пощечину за столь дерзкое замечание, Доминик Мэллори.
Он пожал плечами, и они заскользили вдоль берега озера, описывая большой круг.
– Дорогая, я просто хочу отвлечь тебя от мыслей про лед и про коньки. Если не думать об этом, научишься быстрее.
Она вскинула подбородок, но тут же крепко вцепилась в мужа, чтобы сохранить равновесие.
– Поверь мне, Доминик, дискуссия вроде той, что ты хотел мне навязать, вряд ли поможет мне лучше удерживать равновесие. О чем бы еще поговорить, а?
Он ухмыльнулся:
– Что ж, расскажи мне о себе.
Она нахмурилась и покачала головой:
– Это не так уж интересно.
– По-моему, очень даже интересно. Что за люди были твои родители? Я ведь не знаю о тебе совсем ничего. Знаю только, что ты лишилась в детстве родителей.
Он внимательно посмотрел на жену, но она тотчас же отвела глаза – словно боялась взглянуть на него. Потом вдруг выпустила его руку, оттолкнулась и покатилась по льду самостоятельно. Но тут же упала и поморщилась от боли.
– По-моему, мы накатались достаточно для первого раза.
Доминик подъехал к жене и протянул ей руку. Подняв ее на ноги, привлек к себе и прошептал ей на ухо:
– Почему ты так испугалась?
Она внезапно побледнела, но на сей раз не стала отталкивать его.
– Я… я вовсе не испугалась. Просто все это совсем не интересно и…
– Ложь. – Он покачал головой, и она снова отвела глаза. – Что ты скрываешь, Кэт?
Она судорожно сглотнула и уставилась на свои ботинки. Наконец подняла глаза и проговорила:
– Это очень тяжелая для меня тема.
Никто лучше его не смог бы понять такой ответ. Разговоры о родственниках – они причиняют ужасную боль. И все же ему очень хотелось услышать ее историю. Возможно, он даже расскажет ей кое-что о себе. И может быть, они смогут найти утешение друг у друга.
Но он тотчас же запретил себе думать об этом. Да и как такое могло прийти ему в голову? Ведь он почти не знал эту женщину. Попытаться сблизиться с ней? Какая нелепая идея! Он уже давно усвоил: доверчивость и чувствительность делают мужчину слабым.
– Думаю, ты сможешь проехать несколько кругов одна, – сказал Доминик, отъезжая от жены на несколько шагов.
Она широко раскрыла глаза:
– Но я… я думала, что ты поможешь мне.
Он покачал головой, подавив чувство вины, кольнувшее его в сердце.
– Нет, Кэтрин. Думаю, ты сама прекрасно справишься.
Какое-то мгновение она просто смотрела на него, и на лице ее было до странности бесстрастное выражение. Затем кивнула – как если бы вдруг что-то поняла – и заскользила по направлению к берегу. Прочь от него.
Ему следовало бы почувствовать удовлетворение, однако никакого удовлетворения он не испытал.
Кэтрин расправила пальцами старинное украшение – букет искусственных шелковых цветов – и тихонько вздохнула. Она очень беспокоилась из-за того, что их гостю, возможно, не понравится дом Доминика. И еще ее огорчало, что муж не дал ей достаточно денег на обустройство Лэнсинг-Сквера. Что ж, если их жилище покажется барону Мелвиллу жалким, то виноват в этом будет сам Доминик.
Снова вздохнув, Кэтрин отвернулась от своего букета. Ее муж совершенно не интересовался поместьем. И почему-то ее это очень угнетало. Хотя, казалось бы, ей следовало радоваться… Ведь она давно уже решила: ей надо устроить все так, чтобы муж перестал интересоваться ею. А совместное проживание в таком поместье, как Лэнсинг-Сквер, мало способствовало осуществлению этого плана.
Если бы они поехали после свадьбы в Лондон, Доминик, вероятно, очень скоро вошел бы в прежнюю колею и зажил точно так же, как жил до женитьбы. А она бы смогла вернуться к своему прежнему образу жизни. И никаких жарких споров. Никаких неприятных разговоров и неловкости, когда приходится обходить молчанием свое прошлое. Если бы муж нашел себе новую любовницу – а она нисколько не сомневалась, что нашел бы, невзирая на все его уверения в обратном, – не было бы больше и страстных ласк по ночам.
Последняя мысль исторгла у нее громкий стон.
– Должен признаться, ты меня удивила.
Кэтрин подняла глаза и увидела предмет своих раздумий – муж стоял, облокотясь о перила лестницы, ведущей в холл. Одного взгляда на Доминика было довольно, чтобы сразу стало так хорошо, как бывает, когда не спеша, с наслаждением принимаешь горячую ванну после дня, проведенного на холоде. Он был в белом крахмальном галстуке и в новом сюртуке – такой красивый, что она почти забыла, что это дьявол, а не человек. Он был даже гладко выбрит – обычно его подбородок и щеки украшала щетина, – и от него исходил запах дорогого мыла и восхитительно вкусный запах мужского тела.
Она заставила себя не думать о физической близости и изобразила жизнерадостную улыбку.
– Я тебя удивила?
– Ты многого сумела добиться. – Доминик выпрямился и приблизился к ней. Она же с трудом подавила желание припасть к его груди. – А холл выглядит просто изумительно, – продолжал он. – И я заметил, что ты переставила мебель в гостиной.
Она нахмурилась. И он еще имеет дерзость делать комплименты, хотя отказался дать ей денег на обустройство дома?
Скрестив на груди руки, Кэтрин проговорила:
– Что ж, тут есть чему удивляться, если учесть, какими средствами мне пришлось обходиться.
Он взглянул на нее и улыбнулся примирительно, от чего ее раздражение только усилилось.
– Кэт, я сейчас не в настроении ссориться.
Кэт. Он называл ее Кэт только тогда, когда хотел добиться от нее чего-нибудь. Или довести ее до исступления. Или в постели. По спине у нее пробежали мурашки.
– Ну так не ссорься, – ответила она, стараясь не отвлекаться от темы и не думать о том, какие у него сумрачные глаза. Или о том, как пристально эти глаза смотрят на нее. – Дай мне необходимую сумму на реставрацию и обновление дома. Обещаю тебе, ты не пожалеешь о потраченных деньгах.
Доминик тотчас же нахмурился, и она затаила дыхание в ожидании его ответа.
– Мы уже поговорили об этом. Хватит! Я не имею ни малейшего желания…
Кэтрин шагнула к мужу и протянула к нему руку. На мгновение ей показалось, что он уже готов сдаться и осталось лишь чуть-чуть подтолкнуть его. Но едва она прикоснулась к нему, как все мысли ее начали путаться.
– Дорогой, ну, пожалуйста… Считай это капиталовложением, если хочешь. Достаточно вложить в это поместье небольшую сумму, и его потом можно будет продать гораздо дороже, – добавила она, стараясь не смотреть на их переплетенные пальцы.
Он осторожно высвободил свою руку.
– Черт возьми, и почему ты так заинтересовалась этим поместьем? Почему это для тебя так важно?
Она даже отступила на шаг – такой гнев прозвучал в его голосе.
– Я не знаю… Мне просто нравится… Ну, нравится устраивать все.
И тотчас же в глазах его появилась боль. Но это выражение мгновенно исчезло, и он еще больше помрачнел.
– Есть вещи, которые… устроить нельзя, – заявил Доминик, покачав головой. Тут со двора послышался звон бубенчиков, и он добавил: – О, это карета Адриана. Пойду встречу его.
Сбежав по лестнице, Доминик миновал холл и, распахнув дверь, вышел на крыльцо. Проводив мужа взглядом, Кэтрин тяжело вздохнула. Сколько раз она твердила себе, что нельзя вникать в причины, по которым Доминик порой становился таким грубым, а вот опять она поймала себя на том, что ей ужасно хочется понять, в чем дело. Пусть даже она из-за этого привяжется к Доминику и будет страдать потом всю жизнь. Пусть даже ее сердце будет отдано ему навсегда.
Кэтрин проявила себя идеальной хозяйкой. Доминик откинулся в кресле, наблюдая, как она смеется очередной шутке Адриана и в то же время наливает ему чай. Она даже запомнила, с чем его лучший друг любит пить чай. Она уже успела завоевать симпатию еще одного мужчины.
Что ж, такой женой можно гордиться. На свете не так уж много людей, на которых ему, Доминику, хотелось бы произвести хорошее впечатление, и Адриан был одним из этих немногих. Доминик знал барона пятнадцать лет, и все эти годы тот был ему кем-то вроде отца. Во всяком случае, он видел от барона больше любви, чем от Харрисона Мэллори.
– Думаю, вам есть о чем поговорить наедине, так что позвольте мне удалиться, – сказала Кэтрин, поднимаясь со своего места и оправляя платье. Мужчины тут же поднялись, чтобы проводить ее до двери.
– А вы уверены, что вам так уж необходимо покидать нас, миссис Мэллори? – спросил Адриан и подмигнул ей (как известно было Доминику, барон подмигивал только тем женщинам, которые ему на самом деле нравились). – Поверьте, общество Доминика покажется мне невыносимым, если вы нас покинете.
Кэтрин рассмеялась:
– Уверена, что вы как-нибудь потерпите, милорд. Я же его терплю. – Она лукаво подмигнула Доминику и вышла из комнаты.
Доминик прикрыл за женой дверь, затем вновь уселся в кресло. Что ж, попозже он заставит ее ответить за эту дерзкую выходку. И ему сразу же пришло в голову несколько весьма приятных вариантов. Но это – потом. А сейчас ему надо было занять друга.
– Не хочешь ли чего-нибудь покрепче чая? – сказал он, вставая и направляясь к буфету.
– Да, хересу, – кивнул Адриан.
Наливая херес себе и гостю, Доминик все время чувствовал, что барон не сводит с него глаз.
– Ну, говори, говори же… Что тебе так не терпится сказать?
Адриан в ответ разразился хохотом:
– Как же ты хорошо меня знаешь! А вот я, похоже, знаю тебя не так уж хорошо.
– Почему же? – спросил Доминик, протягивая другу хрустальный бокал.
Адриан улыбнулся и кивнул на дверь:
– Она настоящая красавица, Доминик. И какой темперамент! Я всегда боялся, что тебя окрутит какая-нибудь глупая и слезливая лондонская девица. Но Кэтрин – совершенно другой тип. Она мне понравилась.
– Спасибо. – Доминик снова уселся в кресло и вздохнул. Что-то подозрительным казался ему блеск в глазах барона. Было у него предчувствие, что ему предстоит выслушать еще много интересного – и не только о своей жене, которую он столь неожиданно представил барону.
– Собственно говоря, я бы просто позавидовал тебе, Доминик. Ты отхватил себе прекрасную супругу, а у меня всегда были сплошные неудачи. Вот только…
Доминик с удивлением взглянул на друга. Он и не подозревал, что Адриан когда-то подыскивал себе невесту. Он всегда считал, что его друг просто привержен холостяцкой жизни.
– Вот только – что?
– Вот только не верится мне, что все это настоящее. – Адриан подался вперед: – Черт возьми, что тут происходит?
Доминик вздохнул. Он прекрасно знал человека, сидевшего сейчас напротив него. Знал с шестнадцати лет. Адриан всегда ему помогал, и он доверял барону больше, чем кому бы то ни было. Адриану была известна правда о происхождении Доминика, а также и то, что поместье Лэнсинг-Сквер многое для него значило.
Черт возьми, да ведь именно барон нанял человека, который сумел раздобыть информацию обо всем, что происходило в этом поместье. И его старший друг свято хранил тайну, ни о чем не расспрашивая. Может быть, ему именно сейчас стоит обратиться к Адриану за советом?
– Что тут происходит?.. – переспросил он, уставившись на свой бокал. – Происходит то, чего я никак не ожидал. Мне казалось, что будет много легче, Адриан.
Барон кивнул и откинулся на спинку кресла.
– Что ж, начни сначала.
* * *
Осушив свой бокал одним глотком, Адриан поставил его на столик и в задумчивости прошелся по комнате. Затем провел ладонью по седеющим волосам и проговорил:– Я-то надеялся, что ты скажешь, что влюбился в эту женщину, что наконец-то понял: невозможно жить одним гневом. Но устроить такое…
Доминик потупился:
– Пожалуйста, не усугубляй. Мне и так тяжело.
Барон криво усмехнулся:
– А почему я должен тревожиться о твоих чувствах? Ты использовал Кэтрин, чтобы заполучить этот дом. О Господи, дом, в котором ты даже не собираешься жить!
Вскочив на ноги, Доминик простер руки к приятелю:
– Не ради дома! Ради моего будущего!
Адриан пристально посмотрел на собеседника, и в его взгляде было не только раздражение, но и жалость.
– Нет, Доминик. – Он тяжело вздохнул. – Будущее здесь ни при чем. Все дело в прошлом. Ты хочешь знать, кто же был твоим отцом.
Доминик болезненно поморщился. Они с бароном редко затрагивали эту тему. И сам Адриан никогда не заговаривал об этом, тем самым давая другу понять: его не интересует происхождение человека, которого он уважает. Но сейчас барон сам поднял эту тему, и, следовательно, рассказ друга очень его огорчил.
Доминик отвернулся и уставился на огонь в камине.
– Да, конечно, все из-за этого. Я не стал бы ввязываться в такое дело, не стаи бы так поступать, если бы не такой важный вопрос. Что может быть важнее, чем желание понять, кто ты на самом деле?
– Ты прекрасно знаешь, кто ты такой! – воскликнул Адриан, теряя терпение. – И я ни разу в жизни не видел человека, который был бы больше уверен в себе, чем ты. Но вот как насчет вопроса, кем бы ты мог стать?
Доминик пожал плечами:
– Не понимаю, о чем ты…
– Кем бы ты мог стать с ней, со своей женой? – Адриан кивком головы указал на дверь, за которой скрылась Кэтрин полчаса назад.
Сжимая кулаки, Доминик повернулся к другу спиной. Барон говорил правду, и эту правду было не так-то приятно слышать.
– Но, Адриан…
– Пусть прошлое останется в прошлом, – перебил барон. – То, что было, изменить нельзя. Но Кэтрин может стать твоим будущим, если только ты дашь ей такую возможность. Я же заметил, какими глазами вы смотрите друг на друга. Ваш брак – вовсе не хладнокровно заключенная сделка.
Доминик кивнул:
– Я и не отрицаю, что искра чувства есть. Но это – физическое влечение. А физическое влечение, как известно, со временем всегда сходит на нет. Да, всего-навсего влечение…
– Но почему ты так уверен, что ваше взаимное влечение сойдет на нет?
Доминик опешил:
– Н-ну… потому что у меня в прошлом это всегда проходило. Среди моих друзей и деловых знакомых я ни разу не видел союза, который можно было бы назвать счастливым. И я никогда не испытывал ни малейшего желания превратить какое-либо из моих романтических увлечений в нечто более серьезное.
– А ты когда-нибудь испытывал к женщине чувства, которые сейчас испытываешь к Кэтрин?
Доминик задумался. Он не знал, как ответить на этот вопрос. В конце концов, он ведь все это время из кожи вон лез, пытаясь убедить себя, что его пылкая реакция на присутствие жены – всего лишь плотское желание. И даже когда он понимал, что его волнуют куда более глубокие чувства, он гнал от себя эту мысль. Адриан пристально посмотрел на друга:
– Думаю, что ты никогда не испытывал ничего подобного. – Резким движением руки он как бы отклонил возможные возражения Доминика. – Пожалуйста, избавь меня от дальнейших рассуждений. Можешь думать, что тебя влечет к этой женщине одно только плотское желание. Меня это не волнует. Это причиняет боль только тебе, хочешь верь, хочешь нет. А теперь, наверное, мне стоит принять ванну, перед тем как одеваться к ужину. – Коротко кивнув другу, барон вышел из гостиной.
Доминик мысленно выругался и залпом допил свой херес. Пытаясь не думать о словах друга, он тут же налил себе еще один бокал, однако слова эти по-прежнему звучали у него в ушах и не давали покоя.
Глава 10
Переступив порог столовой, Кэтрин успела уже сделать несколько шагов, когда криво висевшая картина внезапно привлекла ее внимание. Поправив картину, она, не удержавшись, прошептала себе под нос:
– Ах, если бы этот упрямец только позволил, я бы все здесь привела в идеальный порядок. Это не труднее, чем поправить картину на стене.
– Добрый вечер, миссис Мэллори.
Кэтрин стремительно обернулась на голос и с изумлением обнаружила, что оказалась лицом к лицу с Адрианом Мелвиллом – тот сидел в кресле у стены и читал какую-то газету. На губах его играла улыбка, и поэтому он казался гораздо моложе своих лет. Впрочем, барон ей сразу же понравился, еще при первой встрече. И он действительно был довольно привлекательным мужчиной. Седеющие виски прибавляли ему импозантности, а карие глаза смотрели остро и пристально, точь-в-точь как глаза ловчего сокола, только они казались гораздо добрее.
– Простите, милорд, я не заметила, что вы здесь, – сказала Кэтрин. Не было никакого сомнения, что лучший друг мужа прекрасно расслышал ее ворчливое замечание. Вероятно, он решил, что она и глупа, и сварлива.
– Это мне следовало бы извиниться, – сказал барон, поднимаясь на ноги и предлагая ей руку. – Не следовало мне позволять себе такие вольности и бродить по дому. Но, проходя мимо столовой, я случайно увидел ту самую картину, которую вы поправили, и не мог не остановиться. Мне захотелось рассмотреть ее получше.
– В этом доме множество очень красивых вещей, – заметила Кэтрин с улыбкой. Она предложила барону перейти в гостиную, где было гораздо удобнее. – Очень странно, милорд, что Доминик не проявляет ни малейшего интереса к Лэнсинг-Скверу.
– Гм… – Барон покачал головой и подвел Кэтрин к потертому креслу перед столь полюбившимся ей большим окном. – Не уверен, что мне следует осуждать Доминика. Видите ли, мы с ним знакомы уже много лет, но даже я далеко не всегда понимаю мотивы, которые стоят за его поступками.
Несколько мгновений барон вглядывался в лицо собеседницы, и Кэтрин вдруг подумала: «Почему он так на меня смотрит? Словно с жалостью…»
– Собственно говоря, я несколько удивлена, что застала вас одного, а не в обществе моего мужа, милорд, – сказала она. – Он с таким нетерпением ожидал вашего приезда.
– Я познакомился с Домиником, когда он был совсем юнцом, почти мальчиком. – Адриан снова улыбнулся. – В некотором смысле он стал для меня как бы сыном. И моя роль наставника вынуждает меня говорить ему правду в глаза, даже когда эта правда ему очень не нравится. К сожалению, он иногда на меня обижается.
Заинтригованная словами барона, Кэтрин внимательно на него посмотрела. Она чувствовала, что старший друг мужа нравится ей все больше и больше. В отличие от членов семьи Доминика барон явно питал к ее мужу и искреннее уважение, и сердечную привязанность. Что бы ни послужило причиной их размолвки, было ясно, что это ненадолго.
– Ах, милорд, я ведь, кажется, уже говорила, что Доминик порой бывает чудовищно упрямым. – Она нахмурилась, вспомнив, с какой резкостью муж отказал ей, когда она отважилась попросить у него денег на восстановление дома. – И иногда он просто безрассуден в своем упрямстве.
Адриан рассмеялся:
– Да, совершенно верно. Но увидев вас вместе, я сразу догадался: вам прекрасно известно, что упрямство – далеко не единственная черт характера вашего мужа. У него имеются и другие…
Кэтрин молча кивнула. Конечно же, барон и на сей раз был прав. Сколько бы Доминик ни пытался казаться человеком холодным, лишенным эмоций, ясно было, что все это напускное, внешнее. Он ни разу не поступил с ней жестоко. Собственно говоря, он даже проявлял заботу.
Ведь ей не раз случалось просыпаться среди ночи и замечать, что Доминик, пока она спала, прикрывал ее одеялом. К тому же он пообещал ей, что сразу по приезде Лондон в ее распоряжении будут лучшие модистки. Конечно, дело было не только в этих проявлениях его заботливости. Она уже не раз замечала, как он раним и как тщательно старается скрыть свою ранимость. Особенно ясно это проявилось, когда она застала его на чердаке. И еще – во время разговора о его юношеских годах. Иногда ей даже казалось, что он смотрит на нее с какой-то странной грустью в глазах. Да, с грустью и с нежностью.
Впрочем, вероятно, она просто принимала желаемое за действительное.
Кэтрин снова взглянула на барона. Судя по всему, он ждал, что она станет задавать вопросы. И, ах, как же ей хотелось расспросить его! Но она все же сдержалась. Она ведь не очень хорошо знала барона, в сущности – совсем не знала.
И тут, словно прочитав ее мысли, он сказал:
– Возможно, вам хотелось бы узнать побольше о человеке, за которого вы вышли замуж. Я знаю Доминика давно. И я уверен, что он был с вами не так откровенен, как мог бы. Он обычно не торопится рассказывать о своем прошлом – даже людям, которые сердечно привязаны к нему.
Она опять кивнула. Барон словно видел ее насквозь. Он понял, что она неравнодушна к Доминику. Неужели это настолько очевидно? Неужели и ее муж это видит?
Впрочем, быть неравнодушной к мужу – это совсем не то, что любить его. А она ведь боится полюбить его до безумия, не так ли?
Адриан вдруг вновь заговорил:
– Когда я впервые повстречался с Домиником, им владело одно чувство – гнев. Он был так озлоблен из-за… из-за прошлого. Но я увидел нечто особое в этом молодом человеке. Я понял, что ему нужен друг и нужен совет, хотя довольно долго, почти целый год. Доминик отказывался принимать как мою дружбу, так и мои советы. И еще он…
Барон внезапно умолк, и в глазах его появилась грусть – казалось, ему трудно было вспоминать о том времени.
Немного помедлив, Кэтрин спросила:
– Но почему?.. Почему он долго отказывался принимать вашу дружбу? А впрочем… мне, наверное, не следовало об этом спрашивать.
– Нет-нет, миссис Мэллори, напротив… Почему вы считаете, что вам нельзя меня расспрашивать?
– Видите ли, я не уверена, что мне следует говорить о муже с вами. Вы же знаете, какой он скрытный. И мне не хотелось бы своими расспросами испортить ваши отношения.
Барон улыбнулся:
– Не стоит тревожиться об этом. Мы с Домиником столько раз вступали в словесные баталии… Столько у нас их было, что и не вспомнишь. И я действительно думаю, что вы имеете право знать… – Барон ненадолго умолк. – Ну, во всяком случае, я считаю, что вы имеете право узнать очень многое. Но мы спешить не станем, будем продвигаться шаг за шагом. Так что задавайте вопросы, а я стану давать ответы настолько полные, насколько мне покажется удобным.
Кэтрин сделала глубокий вдох и проговорила:
– Почему Доминик был в таком гневе, когда вы впервые повстречались много лет назад?
Барон поджал губы:
– К сожалению, это как раз одна из тех тайн, которые я не вправе раскрывать. Однако я могу вам сообщить, что Харрисон Мэллори всегда жестоко обращался с Домиником, а старший брат Доминика не отставал от отца.
Эти слова ошеломили Кэтрин.
– Коул?! – воскликнула она.
Адриан кивнул:
– Люди часто носят маску, миссис Мэллори. Не может быть, чтобы вы не знали этого. Коулден Мэллори выглядит в глазах света… определенным образом, но это не значит, что именно таково его истинное лицо.
– Да, наверное, – пролепетала Кэтрин.
Ей всегда казалось странным, что Доминик так ненавидит Коула, но ей ни разу даже в голову не пришло, что ненависть эта может быть вполне заслуженной, и что инициатором конфликта был именно Коул. Неужели она настолько ошибалась в человеке, которого сама выбрала себе в мужья?
Барон же тем временем продолжал:
– Доминик, возможно, тоже носит маску. Маску, которую, право, стоит сбросить.
У Кэтрин тотчас же возник добрый десяток вопросов. Но имела ли она право задавать все эти вопросы? Конечно, барон сам предложил, но все же… В конце концов, она решила задать еще один вопрос, но тут вдруг раздался голос мужа:
– Адриан!
Кэтрин вздрогнула от неожиданности и повернулась к двери. Взгляд Доминика был устремлен на барона, и чувствовалось, что муж охвачен гневом. «Но если и это маска, то что же скрывается за ней?» – промелькнуло у Кэтрин.
Она поднялась на ноги и проговорила:
– Мой муж может теперь составить вам компанию, барон, так что позвольте покинуть вас. Мне надо проверить, как там с ужином.
Улыбнувшись гостю, Кэтрин направилась к двери. У порога она обернулась и снова взглянула на барона.
– Ах, если бы этот упрямец только позволил, я бы все здесь привела в идеальный порядок. Это не труднее, чем поправить картину на стене.
– Добрый вечер, миссис Мэллори.
Кэтрин стремительно обернулась на голос и с изумлением обнаружила, что оказалась лицом к лицу с Адрианом Мелвиллом – тот сидел в кресле у стены и читал какую-то газету. На губах его играла улыбка, и поэтому он казался гораздо моложе своих лет. Впрочем, барон ей сразу же понравился, еще при первой встрече. И он действительно был довольно привлекательным мужчиной. Седеющие виски прибавляли ему импозантности, а карие глаза смотрели остро и пристально, точь-в-точь как глаза ловчего сокола, только они казались гораздо добрее.
– Простите, милорд, я не заметила, что вы здесь, – сказала Кэтрин. Не было никакого сомнения, что лучший друг мужа прекрасно расслышал ее ворчливое замечание. Вероятно, он решил, что она и глупа, и сварлива.
– Это мне следовало бы извиниться, – сказал барон, поднимаясь на ноги и предлагая ей руку. – Не следовало мне позволять себе такие вольности и бродить по дому. Но, проходя мимо столовой, я случайно увидел ту самую картину, которую вы поправили, и не мог не остановиться. Мне захотелось рассмотреть ее получше.
– В этом доме множество очень красивых вещей, – заметила Кэтрин с улыбкой. Она предложила барону перейти в гостиную, где было гораздо удобнее. – Очень странно, милорд, что Доминик не проявляет ни малейшего интереса к Лэнсинг-Скверу.
– Гм… – Барон покачал головой и подвел Кэтрин к потертому креслу перед столь полюбившимся ей большим окном. – Не уверен, что мне следует осуждать Доминика. Видите ли, мы с ним знакомы уже много лет, но даже я далеко не всегда понимаю мотивы, которые стоят за его поступками.
Несколько мгновений барон вглядывался в лицо собеседницы, и Кэтрин вдруг подумала: «Почему он так на меня смотрит? Словно с жалостью…»
– Собственно говоря, я несколько удивлена, что застала вас одного, а не в обществе моего мужа, милорд, – сказала она. – Он с таким нетерпением ожидал вашего приезда.
– Я познакомился с Домиником, когда он был совсем юнцом, почти мальчиком. – Адриан снова улыбнулся. – В некотором смысле он стал для меня как бы сыном. И моя роль наставника вынуждает меня говорить ему правду в глаза, даже когда эта правда ему очень не нравится. К сожалению, он иногда на меня обижается.
Заинтригованная словами барона, Кэтрин внимательно на него посмотрела. Она чувствовала, что старший друг мужа нравится ей все больше и больше. В отличие от членов семьи Доминика барон явно питал к ее мужу и искреннее уважение, и сердечную привязанность. Что бы ни послужило причиной их размолвки, было ясно, что это ненадолго.
– Ах, милорд, я ведь, кажется, уже говорила, что Доминик порой бывает чудовищно упрямым. – Она нахмурилась, вспомнив, с какой резкостью муж отказал ей, когда она отважилась попросить у него денег на восстановление дома. – И иногда он просто безрассуден в своем упрямстве.
Адриан рассмеялся:
– Да, совершенно верно. Но увидев вас вместе, я сразу догадался: вам прекрасно известно, что упрямство – далеко не единственная черт характера вашего мужа. У него имеются и другие…
Кэтрин молча кивнула. Конечно же, барон и на сей раз был прав. Сколько бы Доминик ни пытался казаться человеком холодным, лишенным эмоций, ясно было, что все это напускное, внешнее. Он ни разу не поступил с ней жестоко. Собственно говоря, он даже проявлял заботу.
Ведь ей не раз случалось просыпаться среди ночи и замечать, что Доминик, пока она спала, прикрывал ее одеялом. К тому же он пообещал ей, что сразу по приезде Лондон в ее распоряжении будут лучшие модистки. Конечно, дело было не только в этих проявлениях его заботливости. Она уже не раз замечала, как он раним и как тщательно старается скрыть свою ранимость. Особенно ясно это проявилось, когда она застала его на чердаке. И еще – во время разговора о его юношеских годах. Иногда ей даже казалось, что он смотрит на нее с какой-то странной грустью в глазах. Да, с грустью и с нежностью.
Впрочем, вероятно, она просто принимала желаемое за действительное.
Кэтрин снова взглянула на барона. Судя по всему, он ждал, что она станет задавать вопросы. И, ах, как же ей хотелось расспросить его! Но она все же сдержалась. Она ведь не очень хорошо знала барона, в сущности – совсем не знала.
И тут, словно прочитав ее мысли, он сказал:
– Возможно, вам хотелось бы узнать побольше о человеке, за которого вы вышли замуж. Я знаю Доминика давно. И я уверен, что он был с вами не так откровенен, как мог бы. Он обычно не торопится рассказывать о своем прошлом – даже людям, которые сердечно привязаны к нему.
Она опять кивнула. Барон словно видел ее насквозь. Он понял, что она неравнодушна к Доминику. Неужели это настолько очевидно? Неужели и ее муж это видит?
Впрочем, быть неравнодушной к мужу – это совсем не то, что любить его. А она ведь боится полюбить его до безумия, не так ли?
Адриан вдруг вновь заговорил:
– Когда я впервые повстречался с Домиником, им владело одно чувство – гнев. Он был так озлоблен из-за… из-за прошлого. Но я увидел нечто особое в этом молодом человеке. Я понял, что ему нужен друг и нужен совет, хотя довольно долго, почти целый год. Доминик отказывался принимать как мою дружбу, так и мои советы. И еще он…
Барон внезапно умолк, и в глазах его появилась грусть – казалось, ему трудно было вспоминать о том времени.
Немного помедлив, Кэтрин спросила:
– Но почему?.. Почему он долго отказывался принимать вашу дружбу? А впрочем… мне, наверное, не следовало об этом спрашивать.
– Нет-нет, миссис Мэллори, напротив… Почему вы считаете, что вам нельзя меня расспрашивать?
– Видите ли, я не уверена, что мне следует говорить о муже с вами. Вы же знаете, какой он скрытный. И мне не хотелось бы своими расспросами испортить ваши отношения.
Барон улыбнулся:
– Не стоит тревожиться об этом. Мы с Домиником столько раз вступали в словесные баталии… Столько у нас их было, что и не вспомнишь. И я действительно думаю, что вы имеете право знать… – Барон ненадолго умолк. – Ну, во всяком случае, я считаю, что вы имеете право узнать очень многое. Но мы спешить не станем, будем продвигаться шаг за шагом. Так что задавайте вопросы, а я стану давать ответы настолько полные, насколько мне покажется удобным.
Кэтрин сделала глубокий вдох и проговорила:
– Почему Доминик был в таком гневе, когда вы впервые повстречались много лет назад?
Барон поджал губы:
– К сожалению, это как раз одна из тех тайн, которые я не вправе раскрывать. Однако я могу вам сообщить, что Харрисон Мэллори всегда жестоко обращался с Домиником, а старший брат Доминика не отставал от отца.
Эти слова ошеломили Кэтрин.
– Коул?! – воскликнула она.
Адриан кивнул:
– Люди часто носят маску, миссис Мэллори. Не может быть, чтобы вы не знали этого. Коулден Мэллори выглядит в глазах света… определенным образом, но это не значит, что именно таково его истинное лицо.
– Да, наверное, – пролепетала Кэтрин.
Ей всегда казалось странным, что Доминик так ненавидит Коула, но ей ни разу даже в голову не пришло, что ненависть эта может быть вполне заслуженной, и что инициатором конфликта был именно Коул. Неужели она настолько ошибалась в человеке, которого сама выбрала себе в мужья?
Барон же тем временем продолжал:
– Доминик, возможно, тоже носит маску. Маску, которую, право, стоит сбросить.
У Кэтрин тотчас же возник добрый десяток вопросов. Но имела ли она право задавать все эти вопросы? Конечно, барон сам предложил, но все же… В конце концов, она решила задать еще один вопрос, но тут вдруг раздался голос мужа:
– Адриан!
Кэтрин вздрогнула от неожиданности и повернулась к двери. Взгляд Доминика был устремлен на барона, и чувствовалось, что муж охвачен гневом. «Но если и это маска, то что же скрывается за ней?» – промелькнуло у Кэтрин.
Она поднялась на ноги и проговорила:
– Мой муж может теперь составить вам компанию, барон, так что позвольте покинуть вас. Мне надо проверить, как там с ужином.
Улыбнувшись гостю, Кэтрин направилась к двери. У порога она обернулась и снова взглянула на барона.