Они "гуляли" не одни. В переполненном ресторане, где Уитлоу, казалось, знал всех, собралась компания людей с семи континентов, нескольких планет и лун; всех их вытащили из заморозки за последние шесть веков.
Форрестер едва не впал в шоковое состояние, увидев громадного, краснолицего мужчину, как две капли воды похожего на Хайнци-убийцу. Они познакомились. Кевин О'Рурк да Солис Ласис тоже оказался марсианином, а по призванию - поэтом. Из принципа он отказывался принимать взятки от государства железноголовых. Расспросив Рурка, Форрестер выяснил, что речь шла о государственных стипендиях, предоставляемых любому поэту, но Рурк с гневом отверг ее. На непродолжительное время он связался с обществом Нед Луд. Но в нем было полно таких же железноголовых, как и в государственных учреждениях. Земля, как он считал, сплошная зона бедствия. Пусть сириане захватывают ее!
- А почему ты не вернешься на Марс? - вежливо поинтересовался Форрестер.
Но марсианин счел вопрос оскорбительным, побагровел и ушел в противоположный угол зала.
- Не обращай на Кевина внимания, - ласково посоветовала миловидная смуглая девушка, которая, прильнув к плечу Форрестера, помогала уничтожать спиртное из его стакана. - Он вернется. Certainement [несомненно].
Атмосфера сборища несла в себе оттенок интернационализма Объединенных наций. Форрестер отметил, что, за исключением редких чудаков, таких, как Фоэт-марсианин, забытые в основной своей массе пришли приблизительно из одного с Форрестером временного отрезка. Они тяжело вживались в мир, предположил он, и с трудом зарабатывали на жизнь. Но это касалось не всех. Миниатюрная чешка - смуглая девушка, расстрелянная в 1991 году по обвинению в шпионаже в пользу большевистского Китая, была заморожена с величайшим риском боевиками Хрущевского подполья, потом оживлена, а затем еще семь раз убита самыми разными способами и при самых разных обстоятельствах, но каждый раз ее воскрешали. Но не деньги побудили ее искать прибежище среди забытых людей. Денег у нее было навалом, как прошептал Уитлоу. Она собрала коллекцию золота и драгоценных камней от многочисленных поклонников из самых разных стран и на протяжении веков, так что капиталы ее возрастали в геометрической прогрессии. Но после очередного убийства в ее мозгу произошли необратимые изменения: каждое утро она просыпалась с твердым убеждением, что агенты Сталина выслеживали ее. Она не боялась их. Ее нежелание умирать напоминало Форрестеру посещение дантиста; повода для волнений нет, но процедура сама по себе неприятна. Как человек, перевидавший семь веков, она притягивала внимание Форрестера, не говоря уже о ее красоте. Но она очень быстро надралась, и воспоминания пошли путаным и бессвязным потоком.
Форрестер поднялся и, покачиваясь, побрел за очередной выпивкой. Если я пьян, то лишь самую малость, подумал Форрестер и, споткнувшись, пролил содержимое стакана на худого лысого старика, который улыбнулся, кивнул головой и сказал:
- Tenga dura, signore! Eprecioso! [Держитесь крепче, сеньор! Осторожно! (итал.)]
- Вы абсолютно правы, - сказал Форрестер, садясь на соседний стул.
Войдя в ресторан, Уитлоу первым делом указал на него. Старик, родившийся задолго до Форрестера, был некой достопримечательностью. Он умер в 1988 году от эмболии в возрасте ста семи лет. С эмболией справились бы еще и в те годы, но не с опустошительным действием старости. Прошло шесть веков черного забытья в жидком гелии, и его капиталы приблизились к отметке, когда директорат морозильника решил оживить его. Денег хватило на хирургическое омолаживание, но не на косметическую операцию.
- Держу пари, что вы прожили интересную жизнь, - торжественно заявил Форрестер, допивая остатки из бокала.
Старик степенно кивнул.
- Signore, - сообщил он, - durante la vita mia prima del morte, era un homo grande! Nel tempo del Duce - ah! Un maggiore del eserato, io, e dappartutto mon mi dispacciono le donne! [Сеньор, во времена моей первой жизни была эпоха Великого человека! Эра Дуче. Я служил в чине майора и не раз доставлял ему депеши.]
Уитлоу похлопал старика по плечу и увел Форрестера.
- Травма передней доли мозга, - прошептал он.
- Но он говорил по-итальянски.
- Конечно, Чак. Учиться он не смог, поэтому очутился здесь. Не слишком много работы существуют для человека, который не может говорить, как все мы.
Марсианин, пошатываясь, прошел мимо, голова была повернута в их сторону. Слышал ли он их разговор, Форрестер сказать не мог, но тот сказал громко и кстати:
- Говори, как все! Живи, как все! Живи ради государства! И оно позаботится о тебе!
Вечеринка набирала обороты. Собравшиеся оживились, повеселели и напились. Человек небольшого роста в зеленом жабо, имитирующем раскраску сириан, закричал:
- И каким же образом? Полтысячелетия назад Адольф Берль спросил: "Что хочет корпорация?" И государство стало корпорацией.
Балерина заикала, приоткрыв остекленелые сердитые глаза.
- Сталинисты, - прошипела она и вновь погрузилась в сон.
Форрестер запустил руку в карман, нащупал стодолларовые бумажки и скормил их инджойерам, заказав выпивку на всех.
Форрестер отдавал себе отчет, что вторая и последняя тысяча тает с устрашающей быстротой. Но ему нравилось транжирить деньги. Он был достаточно пьян, достаточно эйфоризован, чтобы переложить на утро все страхи завтрашнего дня. Сомнительно, что день грядущий окажется хуже дня прошедшего. Он оценил преимущества жизни забытых людей.
Залезть в долг невозможно, ведь у тебя нет даже кредита. Мудрый Тарс Таркас! Прекрасные дети дали прекрасный совет!
- Ешьте! - закричал он, не обращая внимания на предостерегающий шепот Уитлоу. - Пейте! Веселитесь! Ведь завтра мы снова умрем!
- Domani morire! [Умрем завтра!] - пискливо вторил старик-итальянец, поднимая в честь Форрестера бокал с неизвестно-насколько-но-безумнодорогой-граппой.
Форрестер выпил и за его здоровье.
- Чак, послушай, - тревожно сказал Уитлоу. - Сбавь-ка обороты. Такие клиенты, как астронавт, не каждый день на дороге валяются.
- Заткнись, Уит. Перестань поучать, как старая бабка.
- Что ж. Это твои деньги. Но, оказавшись завтра на бобах, не обвиняй меня.
- От тебя тошнит, - с улыбкой сказал Форрестер.
- Кто бы говорил! - вспыхнул Уитлоу. - Да если бы не я, где бы ты был? Черт подери, я не собираюсь выслушивать подобный базар и...
Марсианин с ирландским именем прервал их.
- Эй, мужики! Завязали!
Уитлоу остыл. Форрестер обернулся и с удивлением разглядывал марсианина.
- Где ты научился так говорить? - спросил он.
- Так - это как? Я что-нибудь неправильно сказал?
- В некотором роде, да.
Но лицо марсианина изменилось, он щелкнул пальцами.
- Погоди! Твое имя, кажется, Форрестер?
- Да. Но мы обсуждали тебя...
- Невежливо перебивать подобным образом, - упрекнул Кевин О'Рурк да Солис Ласис. - Вот что я хотел сказать. Тебя разыскивал сирианин.
- Сирианин? Зеленый? - Форрестер попытался сконцентрироваться сквозь винные пары. - Эс-Четыре?
- Откуда мне знать его номер? Он был одет в гравитационную накидку, но я распознал сирианина. Их я на своем веку перевидал достаточно.
- Возможно, он подал иск на компенсацию за нарушение контракта, - с горечью сказал Форрестер. - Пусть судится сколько угодно.
- Думаю, дело не в этом, потому что...
- Довольно, - перебил Форрестер. - До омерзения противно, как вы, марсиане, ловко меняете тему. Меня интересует вопрос: почему ты... так вот говоришь? Тот, который собрался прикончить меня, говорил с немецким акцентом. У него было и немецкое имя. Ты говоришь так же, как он. Но ты ирландец.
Кевин О'Рурк неодобрительно посмотрел на него.
- Форрестер, ты пьян. Что, черт побери, означает "ирландец"? Ты хочешь меня оскорбить, да?
Сколько длилась гулянка? Форрестер помнил длинные разглагольствования пьяной балерины, пытавшейся объяснить, что акцент был марсианский, а не немецкий, и что гелиево-кислородный воздух с давлением в шестьсот миллибар делал их невосприимчивыми к некоторым частотам. Он отчетливо помнил, как засунул руку в карман, обнаружил отсутствие денег, и расплывчатое, приправленное ужасом воспоминание о неприятном инциденте.
Но все было несколько туманно и отдаленно - в сознании всплывали только отрывочные воспоминания.
На следующее утро он проснулся в тоннеле невдалеке от индж-лавки, не представляя, как добрался сюда. К тому же, один.
И его мучило грандиозное похмелье.
Форрестер смутно припоминал, что Уитлоу предупреждал и об этом. Общественные инджойеры не оснащались автономными контурами слежения. А момент "торможения" он должен был выбрать сам, индж обслуживал до тех пор, пока в него подкладывали деньги.
Очевидно, он долго "подкармливал" инджойер.
Форрестер печально покачал головой. Движение вызвало водопад боли в затылке.
Произошло что-то неладное?
Он вяло попытался вспомнить, и в сознании возникала мозаика лиц, охваченных массовым ужасом.
Нечто прервало гулянку, разогнало напуганных и подвыпивших посетителей ресторана. Даже итальянец и балерина очнулись от пьяного забытья и дали деру.
Но что это было?
Форрестер не был уверен, но подозревал, что сейчас о вчерашнем лучше не вспоминать.
Пошатываясь, он добрел до конца тоннеля, спустился по металлическим ступенькам и открыл дверь. Он стоял и смотрел на кусты, цветы, траву, недовольно отворачиваясь от ласковых прикосновений теплого ветра. Был уже день. Исключая отдаленный шум ховеркаров, он не слышал больше ни звука.
Нельзя делать выводы, отталкиваясь только от двадцатичетырехчасового опыта. Несомненно, все его беды произошли по его же вине. А место среди забытых людей - в этом Форрестер с готовностью признался - явно оказалось не для него. Но существует ли в этом новом мире место для него?
Неожиданно появился Уитлоу, счастливый и довольный, как будто в мире не существовало похмелья. Форрестер посмотрел на него и сделал вывод, что пока ты жив, следует продолжать жить.
- Все в порядке? - радостно подмигнул Уитлоу. - Ну и нагрузился же ты вчера вечером!
- Меня уже известили, - мрачно огрызнулся Форрестер. - И любым подробностям я поверю на слово. Уитлоу, как бы мне снова получить работу?
- Зачем?
- Надоели детские игры, - малодушно сказал Форрестер. - Я никого не осуждаю, но сам не хочу вести такую жизнь.
- Достань денег, - посоветовал Уитлоу. - Иначе никто и слушать тебя не станет.
- Отлично. А стартовый капитал придется зарабатывать жульничеством?
- Точно! - закричал Уитлоу. - И у меня приятное известие, Чак. Астронавт опять ошивается поблизости. Обработаешь его еще разок, а?
Они прошли под пилонами через газон, выискивая открытое небо. Уитлоу заметил, что астронавт в одноместном флайере бесцельно летает по окрестностям. По предположению Уитлоу, астронавт собирается приземлиться и снова погулять по району забытых людей, но сейчас его почему-то уже не было видно.
- Прости, - извинился Уитлоу. - Но я уверен, он где-то поблизости.
Форрестер пожал плечами. Положа руку на сердце, он никому не хотел зла. Даже соратникам псевдореволюционера Тайко, призывавшего к крушению строя. Форрестер решил, что если выбрать работу, найти занятие, которое принесет пользу и доставит удовлетворение...
- Что я говорил, Чак! - вскричал Уитлоу. - Видишь? Там!
Форрестер взглянул вверх. Уитлоу оказался прав. Из кабины флайера внимательно и прямо на них смотрел астронавт. Он поднес инджойер к губам и отдал команду: флайер пошел на снижение в направлении посадочной площадки.
- Он садится, - отметил этот факт Форрестер.
Уитлоу, потирая подбородок, наблюдал за посадкой флайера.
- Да, - оживленно произнес он. Глаза его тревожно заблестели.
- В чем дело? - спросил Форрестер.
- Что? - Уитлоу нахмурился и вновь посмотрел на флайер. - Да ничего, Чак. Дурное предчувствие, вот и все.
- В каком смысле?
- Ну... Ничего, Чак. У летунов порой бывают странные представления о развлечениях и... Чак, пожалуй, надо сматываться. - Он резко повернулся, схватил Форрестера за руку и потянул за собой.
Тревога Уитлоу передалась Форрестеру, и он побежал следом за ним. Уитлоу струсил, анализировал на бегу Форрестер, что типично для этого века трусости, когда надежда на бессмертие инициирует преувеличенный страх перед перманентной - абсолютной, необратимой - смертью.
Но животный страх пришел и к нему, стоило ощутить над головой мощный поток воздуха.
Флайер кружил над ними.
- Это он! - закричал Форрестер. - Ты прав. Он охотится за нами.
Форрестер припустил, как ужаленный. Уитлоу, увертываясь, рванул в другую сторону. А флайер, то снижаясь, то набирая высоту, описывал круги.
Странно, с запозданием осознал Форрестер, но он не заметил в кабине астронавта.
И в этот момент он услышал крик Уитлоу. Астронавта не могло быть в кабине. Он запрограммировал автопилот флайера и сейчас стоял около желтого конусообразного здания на пути Уитлоу и держал в руках кнут.
Уитлоу тщетно попытался свернуть, изменить направление. Астронавт легко потряс ручку кнута, и тот ожил, взвился в небо и с шипением обмотался вокруг шеи Уитлоу, который судорожно захрипел и повалился на землю.
Форрестер развернулся и побежал.
Впереди по ховертрассе, шумно рассекая воздух, пулями мчались машины.
И если он попадет под колеса, то смерть придет так же неминуемо, как и от руки убийцы.
Медлить было нельзя, он ринулся напролом через широкое полотно дороги и к собственному удивлению добрался до противоположной стороны целым и невредимым. Полицейский с любопытством следил, как Форрестер обернулся и посмотрел назад.
Астронавт с выражением восторженной радости повторно взмахнул кнутом. За ревом ховеркаров Форрестер отчетливо расслышал крик Уитлоу.
Уитлоу пытался вставать, но его вновь и вновь валили наземь удары кнута, которые наносил их благодетель из космоса. После очередной попытки кнут оставил на лице Уитлоу кровоточащую отметину. Еще одна попытка очередное падение, и Уитлоу затих.
Форрестер отвернулся и заплакал.
"Я имею на это полное право", - отчаянно твердил он себе. Кто может равнодушно наблюдать, как друга забивают насмерть? Особенно, когда ты лишь по счастливой случайности не оказался на месте жертвы.
Но он еще не потерял шанс стать жертвой.
Форрестер побежал и оказался в крепких металлических объятиях полицейского.
- Человек Форрестер, - сказал фараон, неотрывно глядя в его глаза. Доброе утро. Вам поступило сообщение.
- Отпусти! - закричал Форрестер.
- Зачитываю сообщение, - неумолимо продолжал полицейский. - Человек Форрестер, согласны ли вы принять повторное предложение по найму? Оно поступило от того, кого вы называете Сирианин Четыре.
- Да отпустите же меня, черт подери! - взмолился Форрестер. - Нет. Или да... Я не знаю! Я хочу выбраться отсюда!..
- Ваш перспективный работодатель, человек Форрестер, - сообщил полицейский, разжав лапы, - находится неподалеку. Если вы пожелаете, он готов немедленно встретиться с вами.
- Пусть отправляется ко всем чертям! - прорычал Форрестер, и пошел в единственно возможном направлении, выбранном полицейским, который стоял столбом, указывая на ховеркар сирианина. За ховером Форрестер разглядел нечто среднее между сверкающим грибом и хромовой трубочкой для мороженого. Газовый выхлоп из сопел пригнул головки маков в сторону Форрестера. Аппарат стремительно приближался к нему. Форрестер замер как вкопанный и с явным опозданием увидел скафандр, а за стеклом шлема сверкало кольцо зеленых глаз.
Это был его сирианин. Что-то блеснуло и ужалило Форрестера.
Форрестер очнулся на земле и смотрел на круговые движения скафандра с реактивной тягой.
- Я не обещал вернуться и работать на тебя, - сказал он.
Сирианин молчал, длинное щупальце, ужалившее Форрестера, вяло извивалось сбоку.
- Не слишком уж и нужна мне работа, - пробормотал он, пытаясь закрыть глаза.
Сирианин ввел в тело очень странное вещество, сообразил Форрестер, чувствуя, что не может двигаться. А сирианин начал менять облик.
Он уже не был похож на сирианина...
12
Через какое-то время он почувствовал, что снова может двигаться.
Форрестер огляделся - он летел в флайере, хихикая без всякой причины над самим собой и наблюдая за пасторальной фермерской идиллией сочных золотистых тонов, которая распростерлась внизу, на земле.
- Дорогой Чарлз, - раздался сзади голос. - Надеюсь, с тобой все в порядке?
- Безусловно, - Форрестер обернулся, улыбаясь, - лишь некоторые моменты вылетели из головы.
- Что конкретно, дорогой Чарлз?
- Например, что произошло с сирианином? - Он рассмеялся. - Последнее, что я помню, - он вкатил мне изрядную дозу гипнозоля. Потом мы куда-то полетели... Но ты не поверишь, я не помню, как мы оказались во флайере вместе с тобой. И еще. Я не понимаю, почему ты оделась в такое необычное одеяние, Эдне.
Эдне молчала, хитро поглядывая на Форрестера. Глаза ее были подведены ослепительно зеленым.
Форрестер больше не смеялся.
- Все так запутано, - извинился он. - Прости, но я в очередной раз все напутал.
Она промолчала, потому, что была занята: всеми своими глазами она изучала приборную панель флайера, экраны высвечивали сектора зеленой поверхности, а сплошная линия очерчивала маршрут их полета.
- Дорогой Чарлз, - внезапно произнесла она. - Готов ли ты приступить к выполнению запрограммированных задач?
- Каких еще запрограммированных задач?
Вопрос явился ошибкой. Вспышка боли, взорвавшись в голове, разлилась по телу до самых кончиков пальцев рук и ног, отразилась от них и затухающим пульсирующим эхом вернулась в головной мозг. Форрестер завопил; он вспомнил, что зверская боль уже металась в его теле, он вспомнил ее, как вспомнил о своих запрограммированных задачах.
- Ты - Эдне Бенсен. Ты хочешь, шутки ради, чтобы я нелегально провел тебя на космический корабль. Я должен доставить тебя на борт корабля, а затем подсоединить данный тобой командный блок в навигационный контур, а потом хранить молчание, иначе шутка не удастся и боль вернется.
- Дорогой Чарлз, - прогремел пустотело-резонирующий голос, - ты готов приступить к исполнению запрограммированных задач.
Боль стихла. Форрестер откинулся на спинку кресла, кружилась голова, тошнило. Он был стопроцентно ослеплен и ошарашен. Неужели мозг перешел грань нервного срыва? Хотя это неудивительно - после всего пережитого им.
Шутка Эдне не выглядела смешной. Но в этот момент мозг Форрестера не был чересчур проницательным. Возможно, дело заключалось не в шутке, а в ее оценке.
Форрестеру казалось, что он сходит с ума. Тягучая сонливость переплелась с невыносимой бессонностью. Он сам себе напоминал человека, который не сомкнул глаз за долгую полярную зиму и с ненавистью смотрит на восходящее солнце. Глаза саднило, но стоило их закрыть, и они раскрывались снова. Это пугало...
Он не ориентировался во времени и в пространстве. Потом с отвращением заметил за бортом флайера чернила ночи. Что же произошло? Время утекало, но сознание не контролировало его течения. Его пугал странный взгляд зеленых глаз Эдне, а мгновение спустя ему мерещилось, что выражение ее лица как никогда нормально. Иллюзии?
Быть может, Эдне сделала ему укол? Но что за мотив побудил ее? Но он помнил, что она неоднократно повторяла свое имя. Зачем? Как будто он не узнал ее! Разве не сохранилось в нем воспоминание, как девушка, натянув нелепый сирианский скафандр, сильно изменившись, беспрерывно повторяла инструкции о том, что он должен сделать в ближайшие часы, подкрепляя наставления вспышками жуткой боли?
Он со стоном закрыл глаза.
Они летели в пространстве над открытой местностью, но уже не во флайере. Сквозь вспышки, чередующиеся дурманом головокружения и тошноты, он видел себя стоящим на горячей, высохшей, мертвой траве; за рокотом лопастей флайера он расслышал металлический лязг открываемого люка и шипение пневмозамков. Он пропихнул в люк молчаливое тело в конусообразном скафандре и подсоединил плоский, блестящий предмет к разъемам на приборной панели. Он снова оказался снаружи, под звездами, снова залез во флайер.
Но куда подевалась Эдне?
Он в изнеможении рухнул в кресло. Голова раскалывалась от боли...
- Будь ты проклята, - прошептал он и отключился.
Форрестер проснулся внутри ховеркара, который стоял на обочине ховершоссе напротив конусообразного желтого шпиля. Двигатели были заглушены и молчали. Он находился в том самом месте, где сирианин вколол в него гипнозоль.
Он с трудом вылез из кабины и глубоко вдохнул. До него доносились и свист проносившихся ховеркаров, и визг шин, с другой, лежащей чуть в стороне, дороги. Иных звуков не существовало. Судя по всему, было раннее утро.
- Эдне! - громко позвал он.
Ответа не последовало. Но он и не ожидал ответа, только надеялся.
Двадцать четыре часа были вычеркнуть из его жизни, и он здорово проголодался. Форрестер порылся в карманах в надежде найти остатки подаяний его "друга", кнутоубийцы.
Пусто. Как он и ожидал. Его финансы показывали абсолютный ноль. Деньги потрачены. Кредит уничтожен. Уитлоу, его ментор в мире забытых людей, мертв, необратимо мертв. Форрестер подумал и отметил в сознании, что эта эпоха стерла в людях инстинкты.
Последняя оставшаяся надежда - Эдне. А может и ее не существует? Форрестер постоял, подумал, плюнул на все и пошел к Эдне. Он превосходно понимал, пробираясь через подземные дороги и увертываясь от флайеров, сколь эфемерны его притязания на Эдне. Ее могло не оказаться дома, она могла не пустить его на порог, она...
Она была дома и пригласила зайти, но без особого энтузиазма.
- Ты выглядишь ужасно, - сообщила она, пряча глаза. - Ну ладно, проходи.
Он вошел, сел, но ему было не по себе. Внимание детей было полностью приковано к стене обзора. Они мельком взглянули на Форрестера и вернулись к просмотру передачи, как, впрочем, поступила и Эдне.
Форрестер откашлялся. Помимо голода и полного банкротства, его мучила страстная мечта - вымыться. Он проигрывал варианты словесного гамбита, чтобы выудить из Эдне приглашение к обеду или, на худой конец, позволение умыться.
- Странный случай произошел со мной, - робко начал он.
- Обожди, Чарлз, - через плечо недовольно сказала она. Эдне чем-то огорчена, подумал он, наблюдая, как она теребила инджойер, не отрываясь от беспрерывно меняющегося изображения.
- Я думал, что вчера ты была рядом со мной, - в отчаянье сказал он. Но наша встреча явилась то ли сном, то ли сумасшествием. Я обеспокоен. Тебя со мной действительно не было?
- Да погоди же, Чарлз. - Ее внимание было полностью сосредоточено на стене.
Форрестер взглянул...
И увидел знакомую сцену.
Открытая равнина с сухой, опаленной травой.
На земле следы, оставленные тяжелым предметом.
Происходящее комментировал мужской голос, полный нарочито скорбящих интонаций.
- Корабль избежал встречи с орбитальными патрулями и, предположительно, уже летит, держа курс на Сириус. Радарная сеть слежения засекла взлет и послала соответствующие предупреждения. Ответа не проследовало.
Форрестер проглотил подступивший к горлу ком.
- Неужели... неужели один из сириан убежал?
- О Пот! - раздраженно бросил мальчик. - Где ты был, Чарлз?
Прошло столько часов!
Форрестер всячески пытался подавить внутреннюю агонию.
Томный голос диктора продолжал:
- Власти крайне обеспокоены происшедшим. Несомненно, что побег осуществлялся не без помощи со стороны людей. Но ни один монитор инджойеров не зарегистрировал подобных действий. Мотивация помощи пока не ясна. Альянс "Солнечно-Сирианской дружбы" добровольно предложил зондаж сознания членов своей организации. Восемь нигилистических организаций уничтожения при расспросе об их политическом кредо заявили, но в разных формулировках, что все человечество обязано совершить акт самоуничтожения. Но, отвлекаясь от вопроса вины, возникает обеспокоенность за последствия. Один факт неоспорим: сирианин держит курс к родной планете и, несомненно, располагает информацией, что Земля повинна в уничтожении сирианского космического корабля. Эксперты по сирианской психологии утверждают, что война неизбежна. И весь мир в этот час...
- Он повторяется, Мим, - проворчал мальчик. - Мы слышали это уже дважды. Выключить?
Эдне кивнула, откинулась на спинку кресла. Лицо ее стало напряженным и пустым.
На стене появился декоративный пейзаж джунглей.
Форрестер кашлянул.
- О Боже, - сказала Эдне. - Совсем забила о тебе. Что ты хотел спросить?
- Об одном пустяке, но сейчас это неважно.
- По сравнению с побегом, несомненно, - согласилась она. - Ну, а все же?
- Сущая ерунда. Была ты со мной вчера или нет? Но вопрос отпал сам собой. Я знаю, с кем я провел вчерашний день...
13
Однажды, много лет тому назад (несколько веков, учитывая время пребывания в замороженном состоянии) маленький Чак Форрестер оказался виновником аварии, в которой разбились три автомобиля, а два человека попали в больницу.
Форрестер едва не впал в шоковое состояние, увидев громадного, краснолицего мужчину, как две капли воды похожего на Хайнци-убийцу. Они познакомились. Кевин О'Рурк да Солис Ласис тоже оказался марсианином, а по призванию - поэтом. Из принципа он отказывался принимать взятки от государства железноголовых. Расспросив Рурка, Форрестер выяснил, что речь шла о государственных стипендиях, предоставляемых любому поэту, но Рурк с гневом отверг ее. На непродолжительное время он связался с обществом Нед Луд. Но в нем было полно таких же железноголовых, как и в государственных учреждениях. Земля, как он считал, сплошная зона бедствия. Пусть сириане захватывают ее!
- А почему ты не вернешься на Марс? - вежливо поинтересовался Форрестер.
Но марсианин счел вопрос оскорбительным, побагровел и ушел в противоположный угол зала.
- Не обращай на Кевина внимания, - ласково посоветовала миловидная смуглая девушка, которая, прильнув к плечу Форрестера, помогала уничтожать спиртное из его стакана. - Он вернется. Certainement [несомненно].
Атмосфера сборища несла в себе оттенок интернационализма Объединенных наций. Форрестер отметил, что, за исключением редких чудаков, таких, как Фоэт-марсианин, забытые в основной своей массе пришли приблизительно из одного с Форрестером временного отрезка. Они тяжело вживались в мир, предположил он, и с трудом зарабатывали на жизнь. Но это касалось не всех. Миниатюрная чешка - смуглая девушка, расстрелянная в 1991 году по обвинению в шпионаже в пользу большевистского Китая, была заморожена с величайшим риском боевиками Хрущевского подполья, потом оживлена, а затем еще семь раз убита самыми разными способами и при самых разных обстоятельствах, но каждый раз ее воскрешали. Но не деньги побудили ее искать прибежище среди забытых людей. Денег у нее было навалом, как прошептал Уитлоу. Она собрала коллекцию золота и драгоценных камней от многочисленных поклонников из самых разных стран и на протяжении веков, так что капиталы ее возрастали в геометрической прогрессии. Но после очередного убийства в ее мозгу произошли необратимые изменения: каждое утро она просыпалась с твердым убеждением, что агенты Сталина выслеживали ее. Она не боялась их. Ее нежелание умирать напоминало Форрестеру посещение дантиста; повода для волнений нет, но процедура сама по себе неприятна. Как человек, перевидавший семь веков, она притягивала внимание Форрестера, не говоря уже о ее красоте. Но она очень быстро надралась, и воспоминания пошли путаным и бессвязным потоком.
Форрестер поднялся и, покачиваясь, побрел за очередной выпивкой. Если я пьян, то лишь самую малость, подумал Форрестер и, споткнувшись, пролил содержимое стакана на худого лысого старика, который улыбнулся, кивнул головой и сказал:
- Tenga dura, signore! Eprecioso! [Держитесь крепче, сеньор! Осторожно! (итал.)]
- Вы абсолютно правы, - сказал Форрестер, садясь на соседний стул.
Войдя в ресторан, Уитлоу первым делом указал на него. Старик, родившийся задолго до Форрестера, был некой достопримечательностью. Он умер в 1988 году от эмболии в возрасте ста семи лет. С эмболией справились бы еще и в те годы, но не с опустошительным действием старости. Прошло шесть веков черного забытья в жидком гелии, и его капиталы приблизились к отметке, когда директорат морозильника решил оживить его. Денег хватило на хирургическое омолаживание, но не на косметическую операцию.
- Держу пари, что вы прожили интересную жизнь, - торжественно заявил Форрестер, допивая остатки из бокала.
Старик степенно кивнул.
- Signore, - сообщил он, - durante la vita mia prima del morte, era un homo grande! Nel tempo del Duce - ah! Un maggiore del eserato, io, e dappartutto mon mi dispacciono le donne! [Сеньор, во времена моей первой жизни была эпоха Великого человека! Эра Дуче. Я служил в чине майора и не раз доставлял ему депеши.]
Уитлоу похлопал старика по плечу и увел Форрестера.
- Травма передней доли мозга, - прошептал он.
- Но он говорил по-итальянски.
- Конечно, Чак. Учиться он не смог, поэтому очутился здесь. Не слишком много работы существуют для человека, который не может говорить, как все мы.
Марсианин, пошатываясь, прошел мимо, голова была повернута в их сторону. Слышал ли он их разговор, Форрестер сказать не мог, но тот сказал громко и кстати:
- Говори, как все! Живи, как все! Живи ради государства! И оно позаботится о тебе!
Вечеринка набирала обороты. Собравшиеся оживились, повеселели и напились. Человек небольшого роста в зеленом жабо, имитирующем раскраску сириан, закричал:
- И каким же образом? Полтысячелетия назад Адольф Берль спросил: "Что хочет корпорация?" И государство стало корпорацией.
Балерина заикала, приоткрыв остекленелые сердитые глаза.
- Сталинисты, - прошипела она и вновь погрузилась в сон.
Форрестер запустил руку в карман, нащупал стодолларовые бумажки и скормил их инджойерам, заказав выпивку на всех.
Форрестер отдавал себе отчет, что вторая и последняя тысяча тает с устрашающей быстротой. Но ему нравилось транжирить деньги. Он был достаточно пьян, достаточно эйфоризован, чтобы переложить на утро все страхи завтрашнего дня. Сомнительно, что день грядущий окажется хуже дня прошедшего. Он оценил преимущества жизни забытых людей.
Залезть в долг невозможно, ведь у тебя нет даже кредита. Мудрый Тарс Таркас! Прекрасные дети дали прекрасный совет!
- Ешьте! - закричал он, не обращая внимания на предостерегающий шепот Уитлоу. - Пейте! Веселитесь! Ведь завтра мы снова умрем!
- Domani morire! [Умрем завтра!] - пискливо вторил старик-итальянец, поднимая в честь Форрестера бокал с неизвестно-насколько-но-безумнодорогой-граппой.
Форрестер выпил и за его здоровье.
- Чак, послушай, - тревожно сказал Уитлоу. - Сбавь-ка обороты. Такие клиенты, как астронавт, не каждый день на дороге валяются.
- Заткнись, Уит. Перестань поучать, как старая бабка.
- Что ж. Это твои деньги. Но, оказавшись завтра на бобах, не обвиняй меня.
- От тебя тошнит, - с улыбкой сказал Форрестер.
- Кто бы говорил! - вспыхнул Уитлоу. - Да если бы не я, где бы ты был? Черт подери, я не собираюсь выслушивать подобный базар и...
Марсианин с ирландским именем прервал их.
- Эй, мужики! Завязали!
Уитлоу остыл. Форрестер обернулся и с удивлением разглядывал марсианина.
- Где ты научился так говорить? - спросил он.
- Так - это как? Я что-нибудь неправильно сказал?
- В некотором роде, да.
Но лицо марсианина изменилось, он щелкнул пальцами.
- Погоди! Твое имя, кажется, Форрестер?
- Да. Но мы обсуждали тебя...
- Невежливо перебивать подобным образом, - упрекнул Кевин О'Рурк да Солис Ласис. - Вот что я хотел сказать. Тебя разыскивал сирианин.
- Сирианин? Зеленый? - Форрестер попытался сконцентрироваться сквозь винные пары. - Эс-Четыре?
- Откуда мне знать его номер? Он был одет в гравитационную накидку, но я распознал сирианина. Их я на своем веку перевидал достаточно.
- Возможно, он подал иск на компенсацию за нарушение контракта, - с горечью сказал Форрестер. - Пусть судится сколько угодно.
- Думаю, дело не в этом, потому что...
- Довольно, - перебил Форрестер. - До омерзения противно, как вы, марсиане, ловко меняете тему. Меня интересует вопрос: почему ты... так вот говоришь? Тот, который собрался прикончить меня, говорил с немецким акцентом. У него было и немецкое имя. Ты говоришь так же, как он. Но ты ирландец.
Кевин О'Рурк неодобрительно посмотрел на него.
- Форрестер, ты пьян. Что, черт побери, означает "ирландец"? Ты хочешь меня оскорбить, да?
Сколько длилась гулянка? Форрестер помнил длинные разглагольствования пьяной балерины, пытавшейся объяснить, что акцент был марсианский, а не немецкий, и что гелиево-кислородный воздух с давлением в шестьсот миллибар делал их невосприимчивыми к некоторым частотам. Он отчетливо помнил, как засунул руку в карман, обнаружил отсутствие денег, и расплывчатое, приправленное ужасом воспоминание о неприятном инциденте.
Но все было несколько туманно и отдаленно - в сознании всплывали только отрывочные воспоминания.
На следующее утро он проснулся в тоннеле невдалеке от индж-лавки, не представляя, как добрался сюда. К тому же, один.
И его мучило грандиозное похмелье.
Форрестер смутно припоминал, что Уитлоу предупреждал и об этом. Общественные инджойеры не оснащались автономными контурами слежения. А момент "торможения" он должен был выбрать сам, индж обслуживал до тех пор, пока в него подкладывали деньги.
Очевидно, он долго "подкармливал" инджойер.
Форрестер печально покачал головой. Движение вызвало водопад боли в затылке.
Произошло что-то неладное?
Он вяло попытался вспомнить, и в сознании возникала мозаика лиц, охваченных массовым ужасом.
Нечто прервало гулянку, разогнало напуганных и подвыпивших посетителей ресторана. Даже итальянец и балерина очнулись от пьяного забытья и дали деру.
Но что это было?
Форрестер не был уверен, но подозревал, что сейчас о вчерашнем лучше не вспоминать.
Пошатываясь, он добрел до конца тоннеля, спустился по металлическим ступенькам и открыл дверь. Он стоял и смотрел на кусты, цветы, траву, недовольно отворачиваясь от ласковых прикосновений теплого ветра. Был уже день. Исключая отдаленный шум ховеркаров, он не слышал больше ни звука.
Нельзя делать выводы, отталкиваясь только от двадцатичетырехчасового опыта. Несомненно, все его беды произошли по его же вине. А место среди забытых людей - в этом Форрестер с готовностью признался - явно оказалось не для него. Но существует ли в этом новом мире место для него?
Неожиданно появился Уитлоу, счастливый и довольный, как будто в мире не существовало похмелья. Форрестер посмотрел на него и сделал вывод, что пока ты жив, следует продолжать жить.
- Все в порядке? - радостно подмигнул Уитлоу. - Ну и нагрузился же ты вчера вечером!
- Меня уже известили, - мрачно огрызнулся Форрестер. - И любым подробностям я поверю на слово. Уитлоу, как бы мне снова получить работу?
- Зачем?
- Надоели детские игры, - малодушно сказал Форрестер. - Я никого не осуждаю, но сам не хочу вести такую жизнь.
- Достань денег, - посоветовал Уитлоу. - Иначе никто и слушать тебя не станет.
- Отлично. А стартовый капитал придется зарабатывать жульничеством?
- Точно! - закричал Уитлоу. - И у меня приятное известие, Чак. Астронавт опять ошивается поблизости. Обработаешь его еще разок, а?
Они прошли под пилонами через газон, выискивая открытое небо. Уитлоу заметил, что астронавт в одноместном флайере бесцельно летает по окрестностям. По предположению Уитлоу, астронавт собирается приземлиться и снова погулять по району забытых людей, но сейчас его почему-то уже не было видно.
- Прости, - извинился Уитлоу. - Но я уверен, он где-то поблизости.
Форрестер пожал плечами. Положа руку на сердце, он никому не хотел зла. Даже соратникам псевдореволюционера Тайко, призывавшего к крушению строя. Форрестер решил, что если выбрать работу, найти занятие, которое принесет пользу и доставит удовлетворение...
- Что я говорил, Чак! - вскричал Уитлоу. - Видишь? Там!
Форрестер взглянул вверх. Уитлоу оказался прав. Из кабины флайера внимательно и прямо на них смотрел астронавт. Он поднес инджойер к губам и отдал команду: флайер пошел на снижение в направлении посадочной площадки.
- Он садится, - отметил этот факт Форрестер.
Уитлоу, потирая подбородок, наблюдал за посадкой флайера.
- Да, - оживленно произнес он. Глаза его тревожно заблестели.
- В чем дело? - спросил Форрестер.
- Что? - Уитлоу нахмурился и вновь посмотрел на флайер. - Да ничего, Чак. Дурное предчувствие, вот и все.
- В каком смысле?
- Ну... Ничего, Чак. У летунов порой бывают странные представления о развлечениях и... Чак, пожалуй, надо сматываться. - Он резко повернулся, схватил Форрестера за руку и потянул за собой.
Тревога Уитлоу передалась Форрестеру, и он побежал следом за ним. Уитлоу струсил, анализировал на бегу Форрестер, что типично для этого века трусости, когда надежда на бессмертие инициирует преувеличенный страх перед перманентной - абсолютной, необратимой - смертью.
Но животный страх пришел и к нему, стоило ощутить над головой мощный поток воздуха.
Флайер кружил над ними.
- Это он! - закричал Форрестер. - Ты прав. Он охотится за нами.
Форрестер припустил, как ужаленный. Уитлоу, увертываясь, рванул в другую сторону. А флайер, то снижаясь, то набирая высоту, описывал круги.
Странно, с запозданием осознал Форрестер, но он не заметил в кабине астронавта.
И в этот момент он услышал крик Уитлоу. Астронавта не могло быть в кабине. Он запрограммировал автопилот флайера и сейчас стоял около желтого конусообразного здания на пути Уитлоу и держал в руках кнут.
Уитлоу тщетно попытался свернуть, изменить направление. Астронавт легко потряс ручку кнута, и тот ожил, взвился в небо и с шипением обмотался вокруг шеи Уитлоу, который судорожно захрипел и повалился на землю.
Форрестер развернулся и побежал.
Впереди по ховертрассе, шумно рассекая воздух, пулями мчались машины.
И если он попадет под колеса, то смерть придет так же неминуемо, как и от руки убийцы.
Медлить было нельзя, он ринулся напролом через широкое полотно дороги и к собственному удивлению добрался до противоположной стороны целым и невредимым. Полицейский с любопытством следил, как Форрестер обернулся и посмотрел назад.
Астронавт с выражением восторженной радости повторно взмахнул кнутом. За ревом ховеркаров Форрестер отчетливо расслышал крик Уитлоу.
Уитлоу пытался вставать, но его вновь и вновь валили наземь удары кнута, которые наносил их благодетель из космоса. После очередной попытки кнут оставил на лице Уитлоу кровоточащую отметину. Еще одна попытка очередное падение, и Уитлоу затих.
Форрестер отвернулся и заплакал.
"Я имею на это полное право", - отчаянно твердил он себе. Кто может равнодушно наблюдать, как друга забивают насмерть? Особенно, когда ты лишь по счастливой случайности не оказался на месте жертвы.
Но он еще не потерял шанс стать жертвой.
Форрестер побежал и оказался в крепких металлических объятиях полицейского.
- Человек Форрестер, - сказал фараон, неотрывно глядя в его глаза. Доброе утро. Вам поступило сообщение.
- Отпусти! - закричал Форрестер.
- Зачитываю сообщение, - неумолимо продолжал полицейский. - Человек Форрестер, согласны ли вы принять повторное предложение по найму? Оно поступило от того, кого вы называете Сирианин Четыре.
- Да отпустите же меня, черт подери! - взмолился Форрестер. - Нет. Или да... Я не знаю! Я хочу выбраться отсюда!..
- Ваш перспективный работодатель, человек Форрестер, - сообщил полицейский, разжав лапы, - находится неподалеку. Если вы пожелаете, он готов немедленно встретиться с вами.
- Пусть отправляется ко всем чертям! - прорычал Форрестер, и пошел в единственно возможном направлении, выбранном полицейским, который стоял столбом, указывая на ховеркар сирианина. За ховером Форрестер разглядел нечто среднее между сверкающим грибом и хромовой трубочкой для мороженого. Газовый выхлоп из сопел пригнул головки маков в сторону Форрестера. Аппарат стремительно приближался к нему. Форрестер замер как вкопанный и с явным опозданием увидел скафандр, а за стеклом шлема сверкало кольцо зеленых глаз.
Это был его сирианин. Что-то блеснуло и ужалило Форрестера.
Форрестер очнулся на земле и смотрел на круговые движения скафандра с реактивной тягой.
- Я не обещал вернуться и работать на тебя, - сказал он.
Сирианин молчал, длинное щупальце, ужалившее Форрестера, вяло извивалось сбоку.
- Не слишком уж и нужна мне работа, - пробормотал он, пытаясь закрыть глаза.
Сирианин ввел в тело очень странное вещество, сообразил Форрестер, чувствуя, что не может двигаться. А сирианин начал менять облик.
Он уже не был похож на сирианина...
12
Через какое-то время он почувствовал, что снова может двигаться.
Форрестер огляделся - он летел в флайере, хихикая без всякой причины над самим собой и наблюдая за пасторальной фермерской идиллией сочных золотистых тонов, которая распростерлась внизу, на земле.
- Дорогой Чарлз, - раздался сзади голос. - Надеюсь, с тобой все в порядке?
- Безусловно, - Форрестер обернулся, улыбаясь, - лишь некоторые моменты вылетели из головы.
- Что конкретно, дорогой Чарлз?
- Например, что произошло с сирианином? - Он рассмеялся. - Последнее, что я помню, - он вкатил мне изрядную дозу гипнозоля. Потом мы куда-то полетели... Но ты не поверишь, я не помню, как мы оказались во флайере вместе с тобой. И еще. Я не понимаю, почему ты оделась в такое необычное одеяние, Эдне.
Эдне молчала, хитро поглядывая на Форрестера. Глаза ее были подведены ослепительно зеленым.
Форрестер больше не смеялся.
- Все так запутано, - извинился он. - Прости, но я в очередной раз все напутал.
Она промолчала, потому, что была занята: всеми своими глазами она изучала приборную панель флайера, экраны высвечивали сектора зеленой поверхности, а сплошная линия очерчивала маршрут их полета.
- Дорогой Чарлз, - внезапно произнесла она. - Готов ли ты приступить к выполнению запрограммированных задач?
- Каких еще запрограммированных задач?
Вопрос явился ошибкой. Вспышка боли, взорвавшись в голове, разлилась по телу до самых кончиков пальцев рук и ног, отразилась от них и затухающим пульсирующим эхом вернулась в головной мозг. Форрестер завопил; он вспомнил, что зверская боль уже металась в его теле, он вспомнил ее, как вспомнил о своих запрограммированных задачах.
- Ты - Эдне Бенсен. Ты хочешь, шутки ради, чтобы я нелегально провел тебя на космический корабль. Я должен доставить тебя на борт корабля, а затем подсоединить данный тобой командный блок в навигационный контур, а потом хранить молчание, иначе шутка не удастся и боль вернется.
- Дорогой Чарлз, - прогремел пустотело-резонирующий голос, - ты готов приступить к исполнению запрограммированных задач.
Боль стихла. Форрестер откинулся на спинку кресла, кружилась голова, тошнило. Он был стопроцентно ослеплен и ошарашен. Неужели мозг перешел грань нервного срыва? Хотя это неудивительно - после всего пережитого им.
Шутка Эдне не выглядела смешной. Но в этот момент мозг Форрестера не был чересчур проницательным. Возможно, дело заключалось не в шутке, а в ее оценке.
Форрестеру казалось, что он сходит с ума. Тягучая сонливость переплелась с невыносимой бессонностью. Он сам себе напоминал человека, который не сомкнул глаз за долгую полярную зиму и с ненавистью смотрит на восходящее солнце. Глаза саднило, но стоило их закрыть, и они раскрывались снова. Это пугало...
Он не ориентировался во времени и в пространстве. Потом с отвращением заметил за бортом флайера чернила ночи. Что же произошло? Время утекало, но сознание не контролировало его течения. Его пугал странный взгляд зеленых глаз Эдне, а мгновение спустя ему мерещилось, что выражение ее лица как никогда нормально. Иллюзии?
Быть может, Эдне сделала ему укол? Но что за мотив побудил ее? Но он помнил, что она неоднократно повторяла свое имя. Зачем? Как будто он не узнал ее! Разве не сохранилось в нем воспоминание, как девушка, натянув нелепый сирианский скафандр, сильно изменившись, беспрерывно повторяла инструкции о том, что он должен сделать в ближайшие часы, подкрепляя наставления вспышками жуткой боли?
Он со стоном закрыл глаза.
Они летели в пространстве над открытой местностью, но уже не во флайере. Сквозь вспышки, чередующиеся дурманом головокружения и тошноты, он видел себя стоящим на горячей, высохшей, мертвой траве; за рокотом лопастей флайера он расслышал металлический лязг открываемого люка и шипение пневмозамков. Он пропихнул в люк молчаливое тело в конусообразном скафандре и подсоединил плоский, блестящий предмет к разъемам на приборной панели. Он снова оказался снаружи, под звездами, снова залез во флайер.
Но куда подевалась Эдне?
Он в изнеможении рухнул в кресло. Голова раскалывалась от боли...
- Будь ты проклята, - прошептал он и отключился.
Форрестер проснулся внутри ховеркара, который стоял на обочине ховершоссе напротив конусообразного желтого шпиля. Двигатели были заглушены и молчали. Он находился в том самом месте, где сирианин вколол в него гипнозоль.
Он с трудом вылез из кабины и глубоко вдохнул. До него доносились и свист проносившихся ховеркаров, и визг шин, с другой, лежащей чуть в стороне, дороги. Иных звуков не существовало. Судя по всему, было раннее утро.
- Эдне! - громко позвал он.
Ответа не последовало. Но он и не ожидал ответа, только надеялся.
Двадцать четыре часа были вычеркнуть из его жизни, и он здорово проголодался. Форрестер порылся в карманах в надежде найти остатки подаяний его "друга", кнутоубийцы.
Пусто. Как он и ожидал. Его финансы показывали абсолютный ноль. Деньги потрачены. Кредит уничтожен. Уитлоу, его ментор в мире забытых людей, мертв, необратимо мертв. Форрестер подумал и отметил в сознании, что эта эпоха стерла в людях инстинкты.
Последняя оставшаяся надежда - Эдне. А может и ее не существует? Форрестер постоял, подумал, плюнул на все и пошел к Эдне. Он превосходно понимал, пробираясь через подземные дороги и увертываясь от флайеров, сколь эфемерны его притязания на Эдне. Ее могло не оказаться дома, она могла не пустить его на порог, она...
Она была дома и пригласила зайти, но без особого энтузиазма.
- Ты выглядишь ужасно, - сообщила она, пряча глаза. - Ну ладно, проходи.
Он вошел, сел, но ему было не по себе. Внимание детей было полностью приковано к стене обзора. Они мельком взглянули на Форрестера и вернулись к просмотру передачи, как, впрочем, поступила и Эдне.
Форрестер откашлялся. Помимо голода и полного банкротства, его мучила страстная мечта - вымыться. Он проигрывал варианты словесного гамбита, чтобы выудить из Эдне приглашение к обеду или, на худой конец, позволение умыться.
- Странный случай произошел со мной, - робко начал он.
- Обожди, Чарлз, - через плечо недовольно сказала она. Эдне чем-то огорчена, подумал он, наблюдая, как она теребила инджойер, не отрываясь от беспрерывно меняющегося изображения.
- Я думал, что вчера ты была рядом со мной, - в отчаянье сказал он. Но наша встреча явилась то ли сном, то ли сумасшествием. Я обеспокоен. Тебя со мной действительно не было?
- Да погоди же, Чарлз. - Ее внимание было полностью сосредоточено на стене.
Форрестер взглянул...
И увидел знакомую сцену.
Открытая равнина с сухой, опаленной травой.
На земле следы, оставленные тяжелым предметом.
Происходящее комментировал мужской голос, полный нарочито скорбящих интонаций.
- Корабль избежал встречи с орбитальными патрулями и, предположительно, уже летит, держа курс на Сириус. Радарная сеть слежения засекла взлет и послала соответствующие предупреждения. Ответа не проследовало.
Форрестер проглотил подступивший к горлу ком.
- Неужели... неужели один из сириан убежал?
- О Пот! - раздраженно бросил мальчик. - Где ты был, Чарлз?
Прошло столько часов!
Форрестер всячески пытался подавить внутреннюю агонию.
Томный голос диктора продолжал:
- Власти крайне обеспокоены происшедшим. Несомненно, что побег осуществлялся не без помощи со стороны людей. Но ни один монитор инджойеров не зарегистрировал подобных действий. Мотивация помощи пока не ясна. Альянс "Солнечно-Сирианской дружбы" добровольно предложил зондаж сознания членов своей организации. Восемь нигилистических организаций уничтожения при расспросе об их политическом кредо заявили, но в разных формулировках, что все человечество обязано совершить акт самоуничтожения. Но, отвлекаясь от вопроса вины, возникает обеспокоенность за последствия. Один факт неоспорим: сирианин держит курс к родной планете и, несомненно, располагает информацией, что Земля повинна в уничтожении сирианского космического корабля. Эксперты по сирианской психологии утверждают, что война неизбежна. И весь мир в этот час...
- Он повторяется, Мим, - проворчал мальчик. - Мы слышали это уже дважды. Выключить?
Эдне кивнула, откинулась на спинку кресла. Лицо ее стало напряженным и пустым.
На стене появился декоративный пейзаж джунглей.
Форрестер кашлянул.
- О Боже, - сказала Эдне. - Совсем забила о тебе. Что ты хотел спросить?
- Об одном пустяке, но сейчас это неважно.
- По сравнению с побегом, несомненно, - согласилась она. - Ну, а все же?
- Сущая ерунда. Была ты со мной вчера или нет? Но вопрос отпал сам собой. Я знаю, с кем я провел вчерашний день...
13
Однажды, много лет тому назад (несколько веков, учитывая время пребывания в замороженном состоянии) маленький Чак Форрестер оказался виновником аварии, в которой разбились три автомобиля, а два человека попали в больницу.