- Значит, это по твоей указке Ренстед подсунул меня вербовщикам?
- Бездарная работа! Но ради Бога, скажи, что ты здесь делаешь? Что означают твои дикие выходки? Почему ты не можешь оставить меня в покое? - Она уже кричала.
Кэти - «конс». Ренстед - «конс». Они сами решают, что лучше для бедняги Митча, и, не задумываясь, действуют. Таунтон тоже лезет решать мою судьбу. Двигают меня, как пешку, по шахматной доске.
- Шахматная королева, - отчеканил я и, подойдя к Кэти, вдруг залепил ей пощечину. Настороженность в ее взгляде исчезла, теперь в нем было просто удивление.
- Ну-ка, зови сюда этого, который вышел.
- Митч! Что ты собираешься делать? - Теперь она больше походила на прежнюю Кэти.
- Я сказал тебе, зови его.
- Ты не смеешь мне приказывать…
- Эй, ты! - заорал я. - Чертов колдун!
Он вбежал в комнату и наткнулся на мой кулак. Удар сбил его с ног. Когда я начал обыскивать его, Кэти, как дикая кошка, бросилась на меня сзади. Я извлек из кармана астролога револьвер и оттолкнул Кэти - она упала и с удивлением смотрела на меня, потирая ушибленное бедро.
- А ты, однако… большой мерзавец, - удивленно произнесла она.
- Тут станешь кем угодно, - согласился я. - Шокен знает, что ты на Луне?
- Нет, - она потерла большой палец об указательный.
- Опять лжешь.
- Мой маленький правдолюб, - издевательски протянула она. - Мой маленький рекламный чародей и пожиратель огня…
- Советую разговаривать повежливей, не то получишь вот этой штукой по физиономии.
- Боже мой, ты действительно на это способен. - Она прикрыла лицо рукой, с опаской поглядывая на револьвер.
- Рад, что ты это поняла. Еще раз спрашиваю - Фаулер Шокен знает, что ты на Луне?
- Как сказать, - она продолжала коситься на револьвер. - Он действительно посоветовал мне совершить эту поездку, чтобы забыть о тяжелой утрате.
- Позвони ему и пригласи сюда.
Она не ответила и даже не пошевельнулась.
- Слушай, - разозлился я. - Это говорит Гроуби. Тот самый Гроуби, в которого стреляли, на которого бросались с ножом, которого обворовывали и похищали. У него в мире был один-единственный друг, и того отравили на его глазах несколько часов назад. С ним пыталась позабавиться садистка, которая неплохо знала анатомию. Он убил ее и не жалеет об этом. Он попал в лапы к «Хлорелле», да так, что ему не выбраться оттуда. Его обвиняют в убийстве и саботаже. Женщина, которую он считал своей любимой, - лгунья, фанатичка и дрянь. Гроуби терять нечего. Могу выйти на улицу, отдать себя в руки полиции и рассказать все, что знаю. Они не поверят мне, но все же займутся расследованием. Рано или поздно, но подтверждение они получат. Пусть в это время я уже буду казнен. Это не имеет значения. Мне терять нечего.
- А что ты от этого выиграешь? - спокойно спросила она.
- Хватит упрямиться. Звони Шокену.
- Только после того, как сделаю еще одну попытку, Митч. Одно твое слово особенно больно задело меня. Ты назвал меня «фанатичкой». Да, я уговорила Ренстеда подсунуть тебя вербовщикам. Во-первых, потому что хотела спрятать тебя подальше от наемных убийц Таунтона. А во-вторых, хотела, чтобы ты узнал жизнь простого человека. Я думала… Не знаю, что я думала… Считала, что ты увидишь, сколько вокруг несправедливости. Это трудно заметить, живя среди избранных. Легче увидеть снизу, на дне жизни. Я думала, что потом, когда ты вернешься, мы с тобой найдем общий язык и будем работать вместе ради единственной настоящей цели. Но этого не получилось. О, все это твой проклятый ум, такой блестящий и такой извращенный! Сейчас тебе хочется только одного - снова попасть в число избранных, есть, пить и спать лучше других. Как жаль, что ты не фанатик, а все тот же прежний Митч. Ну вот, я сделала еще одну попытку.
А теперь можешь поступить так, как считаешь нужным. Не беспокойся, что этим причинишь мне горе. Хуже не будет, чем тогда, когда мы ночи напролет кричали друг на друга. Или когда я уходила по заданиям «консов» и не могла тебе об этом сказать, хотя и видела, как ты ревнуешь. Или когда отправила тебя на плантации «Хлореллы», надеясь превратить работника рекламы в нормального человека. Или когда, любя тебя, не могла полностью принадлежать тебе, потому что между нами лежала тайна. Мне было очень больно. И удар револьвером - ничто по сравнению с этой болью.
Наступила пауза, которая, казалось, длилась вечность.
- Позвони Шокену, - неуверенно сказал я. - Попроси его прийти сюда. Затем уходи и прихвати с собой этого звездочета. Еще не знаю, что я скажу Шокену. Но даю тебе и твоим друзьям два дня на то, чтобы вы переменили штаб-квартиру, условные знаки и всю вашу остальную идиотскую ерунду. Позвони Шокену и убирайся отсюда. Больше не хочу тебя видеть. Никогда.
Мне не удалось уловить выражение ее лица, когда она взяла трубку и набрала номер.
- Пожалуйста, третьего секретаря мистера Шокена. Говорит доктор Нэвин, вдова мистера Кортнея. Мое имя есть в списке, если не ошибаюсь. Благодарю вас. Второго секретаря мистера Шокена, пожалуйста. Говорит доктор Нэвин, вдова мистера Кортнея. Могу я поговорить с личным секретарем мистера Шокена? Мое имя есть в списке… благодарю… Хелло, мисс Грайс. Это доктор Нэвин. Могу я поговорить с мистером Шокеном? Конечно… благодарю вас. - Она повернулась ко мне:
- Придется чуть-чуть подождать. - Несколько секунд мы молчали. Наконец она произнесла:
- Хелло, мистер Шокен!.. Хорошо, благодарю вас. Не могли бы мы встретиться и поговорить по важному делу. Служебному и… личному… Чем скорее, тем лучше, я думаю. Первая улица Магазинов, д-р Астрон… Нет, нет… Просто удобное место для встречи. Благодарю вас, мистер Шокен.
Я выхватил у нее из рук трубку и услышал голое Фаулера Шокена: «Хорошо, дорогая. Тайны интригуют. До скорой встречи». - Кэти была достаточно умна и могла бы инсценировать разговор по телефону, но это действительно был голос Шокена. В моей памяти всплыли утренние часы на заседаниях правления, блестящие доклады, напряженная, но приносящая удовлетворение работа и возглас: «Хорошо потрудились!», служивший ориентиром на трудном пути. От тоски по привычному легонько защемило сердце. Словно я вернулся домой.
Кэти кое-как привела в чувство звездочета, и, те сказав больше ни слова, они покинули обсерваторию. Дверь захлопнулась.
Ну и черт с ними…
Через несколько минут я услышал жизнерадостный голос Шокена:
- Кэти! Эй, есть тут кто-нибудь?
- Войдите! - крикнул я.
Вошли сначала двое телохранителей Фаулера Шокена, а затем и он сам. Его лицо тут же покрылось красными пятнами. - Где же?… - начал он. А затем: - Вы похожи на… Ты, Митч! - Он схватил меня в объятия и весело провальсировал со мной по комнате; телохранители остолбенели от изумления.
- Ну и шутку ты сыграл со стариком! В чем дело, мальчик? Где Кэти? - Он замолчал, отдуваясь, хотя на Луне и очень легко танцевать.
- Я выполнял секретное задание, - ответил я. - Боюсь, что попал в беду. Нельзя ли усилить охрану? Нам, видимо, предстоит стычка с ребятами Бернса.
Парни Шокена, работающие от агентства «Бринк», самодовольно заулыбались. Чувство профессиональной гордости было у них на высоте.
- Конечно, Митч. А ну-ка, организуй! - кивнул Шокен лейтенанту, и тот с готовностью бросился к телефону. - Теперь рассказывай, в чем дело.
- Предположим, это была деловая поездка, которая не удалась, - начал я. - Предположим, я не оправдал надежд и не смог заинтересовать потребителя Венерой. Временно потерпел неудачу. Но, пожалуйста, Фаулер, не надо вникать в детали. Я попал в беду, голоден, устал, напуган и чертовски нуждаюсь в горячей ванне.
- Ладно, Митч. Ты знаешь мое правило. Найди хорошего коня, корми и пои его вволю и выжми из него все, что можешь. Ты никогда не подводил меня, и, видит Бог, я рад, что ты здесь. В Отделе Венеры для тебя найдется работа. Там все пошло вкривь и вкось. Акции упали до 3.77, в то время как они должны были подняться до четырех и больше. А общий оборот? И говорить не хочется! Ты знаешь, я прибыл сюда за пополнением. Небольшой набег на лунные разработки компании Луна-Сити и прочее. Нужны администраторы, разбирающиеся в космических делах.
Хорошо было снова очутиться дома.
- Кто теперь возглавляет Отдел Венеры? - поинтересовался я.
- Пришлось взяться самому, - ответил Шокен. - Пробовал поочередно поручать это дело то одному, то другому члену правления, но без толку. Вот я и занялся этим сам, хоть у меня других дел по горло. А ты еще спрашиваешь, рад ли я тебя видеть.
- А Ренстед?
- Замещает меня, бедняга. Что у тебя за неприятности с полицией? А где Кэти?
- Пожалуйста, об этом потом… На Земле меня обвиняют в саботаже и убийстве женщины. Здесь - я подозрительная личность. К тому же оказал сопротивление при аресте, стукнул полицейского его же дубинкой и нанес ущерб имуществу Луна-Сити.
Шокен нахмурился.
- Мне не нравится слово «саботаж». Надеюсь, в контракте найдется какая-нибудь неточность?
- Даже несколько, - заверил его я.
Он повеселел.
- Тогда уплатим неустойку и будем оспаривать обвинение в саботаже, даже если вопрос передадут в Торговую палату. Какая фирма?
- «Хлорелла», отделение в Коста-Рике.
- Гм… фирма второго сорта, но солидная. Прекрасные там люди. Все до одного. С ними приятно иметь дело.
«Только когда не работаешь на них», - подумал я, но промолчал.
- Уверен, что они будут вести себя разумно. Если же заартачатся, то большинство акций все равно у меня в кармане. Должен же я защищать своих подчиненных? - Фаулер легонько ткнул меня пальцем под ребро. Он был рад, что наконец мог снять с себя заботы о проекте «Венера».
Ввалился десяток молодцов из агентства «Бринк». Теперь их было достаточно. Фаулер Шокен сиял.
- Лейтенант, люди из агентства Бернса могут попытаться силой увести отсюда мистера Кортнея. Ведь мы не допустим этого, верно?
- Так точно, сэр, - с бравым видом подтвердил лейтенант.
- Тогда пошли.
Вспугнув случайных прохожих, мы прошли по Первой улице Магазинов, которая вывела нас на Первую Жилую улицу, потом на Вторую и Третью, а затем мы вышли на Первую Торговую.
- Эй, ты! - окликнул меня случайно встретившийся нам патрульный из агентства Бернса. Мы шли беспорядочной группой, и, очевидно, он не сразу сообразил, что парни Бринка охраняют меня. Мои фотографии, видно, уже были розданы всем полицейским на Луне.
- Иди, иди играй в свои игрушки, - накинулся на него наш лейтенант.
Патрульный побледнел, однако, прежде чем свалился под градом ударов, успел дать сигнал тревоги.
По улице-туннелю, нелепо вскидывая ноги, бежали его товарищи. В дверных проемах показались лица любопытных. Наш лейтенант дал команду. Его подчиненные приготовились пустить в ход дубинки, рукоятки револьверов, пояса от униформ и собственные ноги.
Щелк! Щелк! И вот уже установлены на треногах пулеметы, готовые прошить всю улицу насквозь. Наши противники остановились в нескольких шагах от нас, нерешительно вертя в руках дубинки.
- В чем дело, джентльмены? - поинтересовался лейтенант.
- Этого человека зовут Джордж Гроуби?
- Разве вы Джордж Гроуби? - обратился ко мне лейтенант.
- Нет, меня зовут Митчел Кортней.
- Вы слышали, что он сказал! - крикнул им лейтенант. По его сигналу были наведены пулеметы. Гулко прозвучали два выстрела, последние любопытные исчезли, захлопнув двери.
- О, тогда все в порядке, - неуверенно протянул начальник патруля. - Можете идти. - Он повернулся к своим. - Ну? Чего вы ждете, болваны? Вы что, оглохли? - Они ретировались, а мы пошли дальше по Первой Торговой улице; наши ребята держали пулеметы наготове. Филиал фирмы «Фаулер Шокен» в Луна-Сити находился в доме N_75. Мы вошли посвистывая. Пулеметы были установлены в вестибюле.
Все происходило словно в фантастическом представлении. Такого мне еще не доводилось видеть. Потом, когда Шокен провел меня в административную часть лунного филиала своей фирмы, он мне объяснил:
- Здесь как на заре колонизации Америки, Митч. - Хорошо бы отразить это в рекламе. Своего рода равноправие. На Луне пост, занимаемый человеком, ничего не значит. Взвод хорошо обученных вооруженных людей - вот кто устанавливает здесь законы. Общество возвращается к первобытному состоянию, и человек здесь - простой смертный, независимо от того, какой там у него номер свидетельства благонадежности.
Мы прошли мимо какой-то двери.
- Комната О'Ши, - показал Шокен. - Его, конечно, нет. Малыш срывает бутоны, пока еще есть возможность. Но скоро это кончится. Единственный человек, побывавший на Венере! Скоро мы отнимем у него эту славу, не так ли, Митч?
Мы вошли в крохотную кабинку, и Шокен собственноручно опустил для меня откидную постель.
- Разберись вот, - сказал он и вытащил из нагрудного кармана пачку бумаг. - Это только сырые наброски, над которыми надо поработать. Я пришлю тебе поесть и Кофиеста. Поработаешь пару часиков, а там можешь и вздремнуть, а?
- Согласен, мистер Шокен.
Довольно улыбаясь, он ушел, задернув за собой портьеру. Я обалдело уставился на эти «наброски».
«Буклет в шесть красок. Не упоминать прежние неудачи. Рассказать о Лероде (1959), Холдене (1961), Макгилле (2002) и других героич. жертв, первооткрывателях… Ни слова о Мейерсе и Уайте (2010), чей корабль взорв. при вых. на орбиту. Попробовать изъять материалы о М. и У. из арх., подшив, и кн. по истории. Подсчитать примерно, во что это может обойтись. Разыск. в арх. фотогр. Лерода, Холдена и Макгилла. Подобрать, чтобы были блондин, брюнет, рыжий. Крупн. планом на фоне косм. кораблей, снимок готов, к полету ракеты. Умоляющ, взгл. женщины, но герои думают о космосе. Подробн. личн. жизни не известн.»
В кабине были предусмотрительно оставлены карандаш и бумага. Я сел и начал писать: «Мы были обыкновенными парнями. Любили Землю и все земные блага, утренний глоток Кофиеста, первую затяжку сигаретой „Старр“, жестковатую материю нового костюма фирмы „Старзелиус“, ласковую улыбку девушки в ярком весеннем наряде, но этого нам было мало. Нас тянуло в дальние страны, к неизведанным мирам. Коротышка - это Лерод, год 1959-й. А это я - Холден, 1961-й, рыжий, с широкими плечами - это Макгилл, год 2002-й. Да, нас нет уже в живых. Но мы видели далекие миры и, прежде чем умереть, узнали то, что хотели узнать. Не надо нас жалеть. Мы пошли на это ради вас. Длинноволосые астрономы могли только строить догадки о Венере. - Ядовитые газы в атмосфере, - пугали они. Ветры такие горячие, что волосы тлеют на голове, и такой силы, что могут поднять человека в воздух. Но это были догадки, а не уверенность. А что делаете вы, если в чем-то не уверены? Стараетесь увидеть все собственными глазами…»
Вошел дежурный с бутербродами и Кофиестом. Одной рукой я засовывал в рот бутерброды, а другой писал:
«По тем временам у нас были хорошие воздушные корабли. Нас снарядили и обеспечили горючим для полета на Венеру. Не было только одного - горючего на обратный путь. Но не надо нас жалеть. Наша цель была - разведать. Могли же длинноволосые ошибаться, - а вдруг мы, выбравшись из корабля, вдохнули бы чистый воздух, искупались в ледяной воде, а затем, раздобыв горючее, пустились в обратный путь и вернулись бы с добрыми вестями. Но вышло так, как предсказывали длинноволосые. Лерод не стал ждать голодной смерти в своей ракете, - закончив запись в судовом журнале, он открыл люк и вдохнул метан. Моя ракета была легче, ветер подхватил ее и разнес на куски. У Макгилла оставались запасы продовольствия, и ракета его была потяжелее. Неделю он сидел и писал, а потом… Он прихватил с собой цианистый калий; Но не жалейте о нас. Мы были Там, мы видели Ее и переслали вам сведения, обо всем, что нужно. Теперь вы, люди, знаете, что и как делать. Знаете, что длинноволосые не ошибались. Венера - коварная дама, и чтобы завоевать ее, нужны знания и сноровка. Только тогда она отнесется к вам благосклонно. Если вы найдете нас и наши ракеты, не жалейте о нас. Мы сделали это для вас. Мы знали, что вы не подведете».
Я снова был в родной стихии.
14
- Бездарная работа! Но ради Бога, скажи, что ты здесь делаешь? Что означают твои дикие выходки? Почему ты не можешь оставить меня в покое? - Она уже кричала.
Кэти - «конс». Ренстед - «конс». Они сами решают, что лучше для бедняги Митча, и, не задумываясь, действуют. Таунтон тоже лезет решать мою судьбу. Двигают меня, как пешку, по шахматной доске.
- Шахматная королева, - отчеканил я и, подойдя к Кэти, вдруг залепил ей пощечину. Настороженность в ее взгляде исчезла, теперь в нем было просто удивление.
- Ну-ка, зови сюда этого, который вышел.
- Митч! Что ты собираешься делать? - Теперь она больше походила на прежнюю Кэти.
- Я сказал тебе, зови его.
- Ты не смеешь мне приказывать…
- Эй, ты! - заорал я. - Чертов колдун!
Он вбежал в комнату и наткнулся на мой кулак. Удар сбил его с ног. Когда я начал обыскивать его, Кэти, как дикая кошка, бросилась на меня сзади. Я извлек из кармана астролога револьвер и оттолкнул Кэти - она упала и с удивлением смотрела на меня, потирая ушибленное бедро.
- А ты, однако… большой мерзавец, - удивленно произнесла она.
- Тут станешь кем угодно, - согласился я. - Шокен знает, что ты на Луне?
- Нет, - она потерла большой палец об указательный.
- Опять лжешь.
- Мой маленький правдолюб, - издевательски протянула она. - Мой маленький рекламный чародей и пожиратель огня…
- Советую разговаривать повежливей, не то получишь вот этой штукой по физиономии.
- Боже мой, ты действительно на это способен. - Она прикрыла лицо рукой, с опаской поглядывая на револьвер.
- Рад, что ты это поняла. Еще раз спрашиваю - Фаулер Шокен знает, что ты на Луне?
- Как сказать, - она продолжала коситься на револьвер. - Он действительно посоветовал мне совершить эту поездку, чтобы забыть о тяжелой утрате.
- Позвони ему и пригласи сюда.
Она не ответила и даже не пошевельнулась.
- Слушай, - разозлился я. - Это говорит Гроуби. Тот самый Гроуби, в которого стреляли, на которого бросались с ножом, которого обворовывали и похищали. У него в мире был один-единственный друг, и того отравили на его глазах несколько часов назад. С ним пыталась позабавиться садистка, которая неплохо знала анатомию. Он убил ее и не жалеет об этом. Он попал в лапы к «Хлорелле», да так, что ему не выбраться оттуда. Его обвиняют в убийстве и саботаже. Женщина, которую он считал своей любимой, - лгунья, фанатичка и дрянь. Гроуби терять нечего. Могу выйти на улицу, отдать себя в руки полиции и рассказать все, что знаю. Они не поверят мне, но все же займутся расследованием. Рано или поздно, но подтверждение они получат. Пусть в это время я уже буду казнен. Это не имеет значения. Мне терять нечего.
- А что ты от этого выиграешь? - спокойно спросила она.
- Хватит упрямиться. Звони Шокену.
- Только после того, как сделаю еще одну попытку, Митч. Одно твое слово особенно больно задело меня. Ты назвал меня «фанатичкой». Да, я уговорила Ренстеда подсунуть тебя вербовщикам. Во-первых, потому что хотела спрятать тебя подальше от наемных убийц Таунтона. А во-вторых, хотела, чтобы ты узнал жизнь простого человека. Я думала… Не знаю, что я думала… Считала, что ты увидишь, сколько вокруг несправедливости. Это трудно заметить, живя среди избранных. Легче увидеть снизу, на дне жизни. Я думала, что потом, когда ты вернешься, мы с тобой найдем общий язык и будем работать вместе ради единственной настоящей цели. Но этого не получилось. О, все это твой проклятый ум, такой блестящий и такой извращенный! Сейчас тебе хочется только одного - снова попасть в число избранных, есть, пить и спать лучше других. Как жаль, что ты не фанатик, а все тот же прежний Митч. Ну вот, я сделала еще одну попытку.
А теперь можешь поступить так, как считаешь нужным. Не беспокойся, что этим причинишь мне горе. Хуже не будет, чем тогда, когда мы ночи напролет кричали друг на друга. Или когда я уходила по заданиям «консов» и не могла тебе об этом сказать, хотя и видела, как ты ревнуешь. Или когда отправила тебя на плантации «Хлореллы», надеясь превратить работника рекламы в нормального человека. Или когда, любя тебя, не могла полностью принадлежать тебе, потому что между нами лежала тайна. Мне было очень больно. И удар револьвером - ничто по сравнению с этой болью.
Наступила пауза, которая, казалось, длилась вечность.
- Позвони Шокену, - неуверенно сказал я. - Попроси его прийти сюда. Затем уходи и прихвати с собой этого звездочета. Еще не знаю, что я скажу Шокену. Но даю тебе и твоим друзьям два дня на то, чтобы вы переменили штаб-квартиру, условные знаки и всю вашу остальную идиотскую ерунду. Позвони Шокену и убирайся отсюда. Больше не хочу тебя видеть. Никогда.
Мне не удалось уловить выражение ее лица, когда она взяла трубку и набрала номер.
- Пожалуйста, третьего секретаря мистера Шокена. Говорит доктор Нэвин, вдова мистера Кортнея. Мое имя есть в списке, если не ошибаюсь. Благодарю вас. Второго секретаря мистера Шокена, пожалуйста. Говорит доктор Нэвин, вдова мистера Кортнея. Могу я поговорить с личным секретарем мистера Шокена? Мое имя есть в списке… благодарю… Хелло, мисс Грайс. Это доктор Нэвин. Могу я поговорить с мистером Шокеном? Конечно… благодарю вас. - Она повернулась ко мне:
- Придется чуть-чуть подождать. - Несколько секунд мы молчали. Наконец она произнесла:
- Хелло, мистер Шокен!.. Хорошо, благодарю вас. Не могли бы мы встретиться и поговорить по важному делу. Служебному и… личному… Чем скорее, тем лучше, я думаю. Первая улица Магазинов, д-р Астрон… Нет, нет… Просто удобное место для встречи. Благодарю вас, мистер Шокен.
Я выхватил у нее из рук трубку и услышал голое Фаулера Шокена: «Хорошо, дорогая. Тайны интригуют. До скорой встречи». - Кэти была достаточно умна и могла бы инсценировать разговор по телефону, но это действительно был голос Шокена. В моей памяти всплыли утренние часы на заседаниях правления, блестящие доклады, напряженная, но приносящая удовлетворение работа и возглас: «Хорошо потрудились!», служивший ориентиром на трудном пути. От тоски по привычному легонько защемило сердце. Словно я вернулся домой.
Кэти кое-как привела в чувство звездочета, и, те сказав больше ни слова, они покинули обсерваторию. Дверь захлопнулась.
Ну и черт с ними…
Через несколько минут я услышал жизнерадостный голос Шокена:
- Кэти! Эй, есть тут кто-нибудь?
- Войдите! - крикнул я.
Вошли сначала двое телохранителей Фаулера Шокена, а затем и он сам. Его лицо тут же покрылось красными пятнами. - Где же?… - начал он. А затем: - Вы похожи на… Ты, Митч! - Он схватил меня в объятия и весело провальсировал со мной по комнате; телохранители остолбенели от изумления.
- Ну и шутку ты сыграл со стариком! В чем дело, мальчик? Где Кэти? - Он замолчал, отдуваясь, хотя на Луне и очень легко танцевать.
- Я выполнял секретное задание, - ответил я. - Боюсь, что попал в беду. Нельзя ли усилить охрану? Нам, видимо, предстоит стычка с ребятами Бернса.
Парни Шокена, работающие от агентства «Бринк», самодовольно заулыбались. Чувство профессиональной гордости было у них на высоте.
- Конечно, Митч. А ну-ка, организуй! - кивнул Шокен лейтенанту, и тот с готовностью бросился к телефону. - Теперь рассказывай, в чем дело.
- Предположим, это была деловая поездка, которая не удалась, - начал я. - Предположим, я не оправдал надежд и не смог заинтересовать потребителя Венерой. Временно потерпел неудачу. Но, пожалуйста, Фаулер, не надо вникать в детали. Я попал в беду, голоден, устал, напуган и чертовски нуждаюсь в горячей ванне.
- Ладно, Митч. Ты знаешь мое правило. Найди хорошего коня, корми и пои его вволю и выжми из него все, что можешь. Ты никогда не подводил меня, и, видит Бог, я рад, что ты здесь. В Отделе Венеры для тебя найдется работа. Там все пошло вкривь и вкось. Акции упали до 3.77, в то время как они должны были подняться до четырех и больше. А общий оборот? И говорить не хочется! Ты знаешь, я прибыл сюда за пополнением. Небольшой набег на лунные разработки компании Луна-Сити и прочее. Нужны администраторы, разбирающиеся в космических делах.
Хорошо было снова очутиться дома.
- Кто теперь возглавляет Отдел Венеры? - поинтересовался я.
- Пришлось взяться самому, - ответил Шокен. - Пробовал поочередно поручать это дело то одному, то другому члену правления, но без толку. Вот я и занялся этим сам, хоть у меня других дел по горло. А ты еще спрашиваешь, рад ли я тебя видеть.
- А Ренстед?
- Замещает меня, бедняга. Что у тебя за неприятности с полицией? А где Кэти?
- Пожалуйста, об этом потом… На Земле меня обвиняют в саботаже и убийстве женщины. Здесь - я подозрительная личность. К тому же оказал сопротивление при аресте, стукнул полицейского его же дубинкой и нанес ущерб имуществу Луна-Сити.
Шокен нахмурился.
- Мне не нравится слово «саботаж». Надеюсь, в контракте найдется какая-нибудь неточность?
- Даже несколько, - заверил его я.
Он повеселел.
- Тогда уплатим неустойку и будем оспаривать обвинение в саботаже, даже если вопрос передадут в Торговую палату. Какая фирма?
- «Хлорелла», отделение в Коста-Рике.
- Гм… фирма второго сорта, но солидная. Прекрасные там люди. Все до одного. С ними приятно иметь дело.
«Только когда не работаешь на них», - подумал я, но промолчал.
- Уверен, что они будут вести себя разумно. Если же заартачатся, то большинство акций все равно у меня в кармане. Должен же я защищать своих подчиненных? - Фаулер легонько ткнул меня пальцем под ребро. Он был рад, что наконец мог снять с себя заботы о проекте «Венера».
Ввалился десяток молодцов из агентства «Бринк». Теперь их было достаточно. Фаулер Шокен сиял.
- Лейтенант, люди из агентства Бернса могут попытаться силой увести отсюда мистера Кортнея. Ведь мы не допустим этого, верно?
- Так точно, сэр, - с бравым видом подтвердил лейтенант.
- Тогда пошли.
Вспугнув случайных прохожих, мы прошли по Первой улице Магазинов, которая вывела нас на Первую Жилую улицу, потом на Вторую и Третью, а затем мы вышли на Первую Торговую.
- Эй, ты! - окликнул меня случайно встретившийся нам патрульный из агентства Бернса. Мы шли беспорядочной группой, и, очевидно, он не сразу сообразил, что парни Бринка охраняют меня. Мои фотографии, видно, уже были розданы всем полицейским на Луне.
- Иди, иди играй в свои игрушки, - накинулся на него наш лейтенант.
Патрульный побледнел, однако, прежде чем свалился под градом ударов, успел дать сигнал тревоги.
По улице-туннелю, нелепо вскидывая ноги, бежали его товарищи. В дверных проемах показались лица любопытных. Наш лейтенант дал команду. Его подчиненные приготовились пустить в ход дубинки, рукоятки револьверов, пояса от униформ и собственные ноги.
Щелк! Щелк! И вот уже установлены на треногах пулеметы, готовые прошить всю улицу насквозь. Наши противники остановились в нескольких шагах от нас, нерешительно вертя в руках дубинки.
- В чем дело, джентльмены? - поинтересовался лейтенант.
- Этого человека зовут Джордж Гроуби?
- Разве вы Джордж Гроуби? - обратился ко мне лейтенант.
- Нет, меня зовут Митчел Кортней.
- Вы слышали, что он сказал! - крикнул им лейтенант. По его сигналу были наведены пулеметы. Гулко прозвучали два выстрела, последние любопытные исчезли, захлопнув двери.
- О, тогда все в порядке, - неуверенно протянул начальник патруля. - Можете идти. - Он повернулся к своим. - Ну? Чего вы ждете, болваны? Вы что, оглохли? - Они ретировались, а мы пошли дальше по Первой Торговой улице; наши ребята держали пулеметы наготове. Филиал фирмы «Фаулер Шокен» в Луна-Сити находился в доме N_75. Мы вошли посвистывая. Пулеметы были установлены в вестибюле.
Все происходило словно в фантастическом представлении. Такого мне еще не доводилось видеть. Потом, когда Шокен провел меня в административную часть лунного филиала своей фирмы, он мне объяснил:
- Здесь как на заре колонизации Америки, Митч. - Хорошо бы отразить это в рекламе. Своего рода равноправие. На Луне пост, занимаемый человеком, ничего не значит. Взвод хорошо обученных вооруженных людей - вот кто устанавливает здесь законы. Общество возвращается к первобытному состоянию, и человек здесь - простой смертный, независимо от того, какой там у него номер свидетельства благонадежности.
Мы прошли мимо какой-то двери.
- Комната О'Ши, - показал Шокен. - Его, конечно, нет. Малыш срывает бутоны, пока еще есть возможность. Но скоро это кончится. Единственный человек, побывавший на Венере! Скоро мы отнимем у него эту славу, не так ли, Митч?
Мы вошли в крохотную кабинку, и Шокен собственноручно опустил для меня откидную постель.
- Разберись вот, - сказал он и вытащил из нагрудного кармана пачку бумаг. - Это только сырые наброски, над которыми надо поработать. Я пришлю тебе поесть и Кофиеста. Поработаешь пару часиков, а там можешь и вздремнуть, а?
- Согласен, мистер Шокен.
Довольно улыбаясь, он ушел, задернув за собой портьеру. Я обалдело уставился на эти «наброски».
«Буклет в шесть красок. Не упоминать прежние неудачи. Рассказать о Лероде (1959), Холдене (1961), Макгилле (2002) и других героич. жертв, первооткрывателях… Ни слова о Мейерсе и Уайте (2010), чей корабль взорв. при вых. на орбиту. Попробовать изъять материалы о М. и У. из арх., подшив, и кн. по истории. Подсчитать примерно, во что это может обойтись. Разыск. в арх. фотогр. Лерода, Холдена и Макгилла. Подобрать, чтобы были блондин, брюнет, рыжий. Крупн. планом на фоне косм. кораблей, снимок готов, к полету ракеты. Умоляющ, взгл. женщины, но герои думают о космосе. Подробн. личн. жизни не известн.»
В кабине были предусмотрительно оставлены карандаш и бумага. Я сел и начал писать: «Мы были обыкновенными парнями. Любили Землю и все земные блага, утренний глоток Кофиеста, первую затяжку сигаретой „Старр“, жестковатую материю нового костюма фирмы „Старзелиус“, ласковую улыбку девушки в ярком весеннем наряде, но этого нам было мало. Нас тянуло в дальние страны, к неизведанным мирам. Коротышка - это Лерод, год 1959-й. А это я - Холден, 1961-й, рыжий, с широкими плечами - это Макгилл, год 2002-й. Да, нас нет уже в живых. Но мы видели далекие миры и, прежде чем умереть, узнали то, что хотели узнать. Не надо нас жалеть. Мы пошли на это ради вас. Длинноволосые астрономы могли только строить догадки о Венере. - Ядовитые газы в атмосфере, - пугали они. Ветры такие горячие, что волосы тлеют на голове, и такой силы, что могут поднять человека в воздух. Но это были догадки, а не уверенность. А что делаете вы, если в чем-то не уверены? Стараетесь увидеть все собственными глазами…»
Вошел дежурный с бутербродами и Кофиестом. Одной рукой я засовывал в рот бутерброды, а другой писал:
«По тем временам у нас были хорошие воздушные корабли. Нас снарядили и обеспечили горючим для полета на Венеру. Не было только одного - горючего на обратный путь. Но не надо нас жалеть. Наша цель была - разведать. Могли же длинноволосые ошибаться, - а вдруг мы, выбравшись из корабля, вдохнули бы чистый воздух, искупались в ледяной воде, а затем, раздобыв горючее, пустились в обратный путь и вернулись бы с добрыми вестями. Но вышло так, как предсказывали длинноволосые. Лерод не стал ждать голодной смерти в своей ракете, - закончив запись в судовом журнале, он открыл люк и вдохнул метан. Моя ракета была легче, ветер подхватил ее и разнес на куски. У Макгилла оставались запасы продовольствия, и ракета его была потяжелее. Неделю он сидел и писал, а потом… Он прихватил с собой цианистый калий; Но не жалейте о нас. Мы были Там, мы видели Ее и переслали вам сведения, обо всем, что нужно. Теперь вы, люди, знаете, что и как делать. Знаете, что длинноволосые не ошибались. Венера - коварная дама, и чтобы завоевать ее, нужны знания и сноровка. Только тогда она отнесется к вам благосклонно. Если вы найдете нас и наши ракеты, не жалейте о нас. Мы сделали это для вас. Мы знали, что вы не подведете».
Я снова был в родной стихии.
14
- Фаулер, - взмолился я, - только не сегодня. Давайте отложим до завтра.
Он пристально посмотрел на меня.
- Ладно, Митч, хотя я не из тех, что отступают. - Проявилось еще одно из качеств, благодаря которому он стал боссом: Шокен начисто поборол сжигавшее его любопытство и не расспрашивал, где я был и что со мной произошло. - Хорошая работа, - сказал он, бросив на свой стол листки, исписанные мною предыдущей ночью. - Не просмотреть ли тебе это вместе с О'Ши? Он, как никто, сумеет придать им нужный колорит и достоверность. Да, чуть не забыл, укладывай вещи - полетишь обратно на «Вильфредо Парето». Хотя тебе ведь нечего укладывать. Вот деньги, выдастся свободная минутка, купи все необходимое. Прихвати с собой парней из охраны. Помнишь насчет «равноправия»? - И он лукаво подмигнул.
Я нашел О'Ши в соседней кабине - он свернулся, как кошка, клубочком, на большой, не по росту, койке. Джек повернулся и уставился на меня тусклым взглядом. Вид у него был ужасный.
- Митч? - произнес, он осипшим голосом. - О, господи, опять эти кошмары.
- Джек, - я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. - Проснись, Джек.
Он вскочил и сел на койке. - Что за чертовщина! Неужели это ты, Митч? Да-да, припоминаю, кто-то говорил мне о тебе, когда я утром вернулся домой. - Он старался держать прямо свою маленькую головку. - Ох, умираю, - вдруг произнес он страдальческим голосом. - Достань мне чего-нибудь выпить, а? Выслушай мое предсмертное слово - никогда не становись героем. Ты для этого слишком хороший парень…
Джек, казалось, снова впал в оцепенение.
Я пошел в кухню и взял чашку Кофиеста, ломоть хлеба и стакан минеральной воды, но на обратном пути вернулся и зашел в бар за рюмкой виски.
О'Ши посмотрел на поднос и икнул. - Это что еще за дрянь? - спросил он слабым голосом, имея в виду Кофиест, хлеб и минеральную воду. Одним глотком Джек осушил рюмку виски; его передернуло.
- Давненько не виделись, Джек, - снова начал я.
- Ох-ох, - стонал он: - Ты принес как раз то, что нужно. Почему в ваших рекламах чертовски брешут о похмелье? - Он попытался встать, но тут же снова рухнул на койку.
- Спину ломит, - пожаловался он. - В монастырь уйти, что ли? Приходится так жить, положение обязывает. Это медленно но верно убивает меня. О… проклятая туристка из Новой Скотии. Ведь сейчас весна? Ты думаешь, этим все объясняется? А может, у нее эскимосская кровь.
- Сейчас поздняя осень, - сказал я.
- Вот как! Тогда, может, у нее нет календаря… Дай-ка мне Кофиест.
И никаких «спасибо» или «пожалуйста». Он привык к тому, чтобы по его первому требованию весь мир был у его ног. Да, Джек здорово изменился.
- Джек, ты мог бы поработать со мной сегодня? - спросил я уже без всякого энтузиазма.
- Мог бы, - равнодушно произнес он. - В конце концов Шокен мне платит. Но черт возьми, что же с тобой все-таки приключилось?
- Проводил кое-какие изыскания, - уклончиво ответил я.
- А Кэти ты видел? Чудесная у тебя женушка, Митч. - Его улыбка пришлась мне не по вкусу. Она могла означать воспоминания.
- Рад, что она тебе нравится, - процедил я сквозь зубы. - Заходи, будем рады.
Он сплюнул в чашку с Кофиестом, аккуратно поставил ее на стол и спросил:
- Ты о какой работе говоришь?
Я показал ему мои наброски. Большими глотками он выпил стакан минеральной воды и, постепенно приходя в себя, начал читать.
- Все ты тут переврал, - наконец недовольно сказал он. - Не знаю я никакого Лерода, Холдена или Макгилла, и черта с два были они самоотверженными исследователями. К Венере не «_притягивает_», к ней «_приталкивает_». - Он сидел с мрачным видом, поджав под себя ноги.
- Мы предполагаем, что их притянуло, - терпеливо пояснил я. - Если хочешь, мы попытаемся убедить в этом читателя. Здесь надо бы оживить рассказ твоими личными впечатлениями. Как ты на это смотришь?
- Меня с этого воротит, - произнес Джек равнодушно. - Митч, закажи-ка мне душ, а? Десять минут из пресной воды, погорячей. Черт с ней, с ценой. Ты тоже можешь стать знаменитостью. Нужно только, чтоб тебе повезло, как мне. - Он свесил с койки короткие ножки и стал сосредоточенно разглядывать собственные ступни. - Что ж, - вздохнул он, - живи пока живется.
- Так как же насчет статьи? - спросил я.
- Поищи мои отчеты, - небрежно ответил он. - А как там насчет душа?
- Поищи себе лакея, - в тон ему ответил я и вышел, вконец взбешенный.
В своей кабине я часа два потел, вставляя в статью «впечатления очевидца», а потом, прихватив охрану, отправился делать покупки. Стычек с патрульными на этот раз не произошло. В витрине обсерватории Астрона я увидел объявление: «Доктор Астрон сожалеет о том, что неотложные дела потребовали его срочного возвращения на Землю».
Я поинтересовался, улетела ли ракета «Рикардо» на Землю.
- Два часа назад, - ответил один из моих провожатых. - Завтра отлегает «Парето».
Итак, теперь я уже мог говорить.
Я рассказал Фаулеру Шокену все.
И он не поверил ни единому слову.
Однако он держался достаточно тактично, стараясь не обидеть меня.
- Никто не упрекает тебя, Митч, - мягко сказал он. - Тебе много пришлось вынести. Все мы иногда восстаем против действительности. Но у тебя есть друзья, мой мальчик. Они помогут тебе. Бывают минуты, когда каждый из нас нуждается в помощи. Мой психиатр…
Боюсь, что я закричал на него.
- Ну, ладно, ладно, - произнес он все так же мягко и понимающе. - Время у нас есть. Правда, профанам нечего соваться в эту тонкую область, но, мне кажется, я кое-что в этом смыслю и постараюсь объяснить тебе…
- Объясните лучше вот это! - заорал я, сунув ему под нос подделанный номер моего свидетельства благонадежности.
- Хорошо, объясню, - он оставался спокойным. - Это еще одно доказательство твоего короткого… ну, если хочешь, бегства от действительности. У тебя был психический шок. Ты бежал от самого себя, возомнил себя другим человеком и выбрал жизнь, диаметрально противоположную той, которую вел талантливый и прилежный работник рекламы. Ты выбрал легкую и беззаботную жизнь черпальщика, загорающего под солнцем тропиков…
Выслушав все это, я уже не сомневался в том, кто из нас на самом деле далек от действительности.
- Твою чудовищную клевету на Таунтона поймет всякий, кто мало-мальски разбирается в природе наших подсознательных мотивов. Я рад, что ты высказался. Значит, опять входишь в норму. Какова наша главная задача, главная задача Митчела Кортнея, работника рекламы? Бить противника, подрывать конкурирующие фирмы изнутри, уничтожать их. Твои выдумки о Таунтоне говорят понимающему человеку о том, что ты рвешься стать прежним Митчелом Кортнеем, работником рекламы. Выраженные в символах, окутанные таинственностью подсознательного, эти небылицы о Таунтоне тем не менее понятны. А встречу с девицей по имени Хеди ты позаимствовал из детективной литературы.
- Черт побери! - не выдержал я. - Да взгляните на мою челюсть! Видите эту дырку? Рана все еще болит.
Он только улыбнулся:
- Хорошо, что ты не причинил себе большего вреда, Митч.
- А Кэти? - хрипло спросил я. - А те сведения о «консах», которые я вам передал? Условные знаки, пароли, приветствия, явки?
- Митч, - произнес он искренне. - Я тебе уже говорил, что не намерен забираться в дебри психоанализа, но все это твоя фантазия. Из ревности - это тоже результат раздвоения твоей личности на Гроуби - Кортнея - ты отождествил свою жену с этими чудовищами - «консами». «Гроуби» тщательно подтасовывает факты, чтобы его сведения о «консах» нельзя было ни проверить, ни опровергнуть. «Гроуби» устраивает так, чтобы твое настоящее «я» молчало об этих «фактах» до тех пор, пока «консы» не сменят пароль, явку и прочее. «Гроуби» действует из чувства самосохранения. «Кортней» должен вернуться, и «Гроуби» это знает. Он чувствует, что его «вытесняют», и тогда решает дождаться удобного момента. «Гроуби» подстраивает все так, чтобы еще вернуться…
- Я не сумасшедший!
- Мой психиатр…
- Вы должны верить мне!
- Борьба подсознательного…
- Говорю зам, Таунтон нанимает убийц!
- Знаешь, Митч, когда я окончательно убедился в том, что ты нездоров?
- Ну? - с горечью спросил я.
- Когда ты сочинил, будто на ячейке «консов» сидела Малая Наседка. Этот символ… - он даже слегка смутился, и щеки его порозовели. - Мне стало совершенно ясно…
Больше я не стал спорить и только в одном решил не уступать: - Мистер Шокен, говорят, что лучше не перечить сумасшедшим?
- Ты не сумасшедший, мой мальчик. Тебе просто нужна помощь, как и многим…
- Выражусь яснее. Вы исполните одну мою прихоть?
- Разумеется, - снисходительно улыбнулся он.
- Обеспечьте охрану себе и мне. Таунтон нанимает убийц. Я ли так думаю, или «Гроуби», или сам дьявол, - неважно, но повторяю, Таунтон нанимает убийц. Если вы согласитесь обеспечить охрану, я обещаю, что не буду, как вы говорите, валять дурака и даже пойду к вашему психиатру.
- Ладно, - улыбнулся он, явно потешаясь надо мной.
Бедняга Фаулер. Можно ли винить его? Ведь каждое мое слово было ударом по воображаемому миру, в котором он жил. То, что я говорил, звучало как анафема богу Торговли. Фаулер не мог этого допустить и не представлял, что мое настоящее «я» верит тому, что я говорю. Не мог же, на самом деле, Митчел Кортней, рекламный работник высшей категории, утверждать, что:
у тех, кто потребляет, и у тех, кто производит, интересы диаметрально противоположны;
большая часть населения мира глубоко несчастна;
Он пристально посмотрел на меня.
- Ладно, Митч, хотя я не из тех, что отступают. - Проявилось еще одно из качеств, благодаря которому он стал боссом: Шокен начисто поборол сжигавшее его любопытство и не расспрашивал, где я был и что со мной произошло. - Хорошая работа, - сказал он, бросив на свой стол листки, исписанные мною предыдущей ночью. - Не просмотреть ли тебе это вместе с О'Ши? Он, как никто, сумеет придать им нужный колорит и достоверность. Да, чуть не забыл, укладывай вещи - полетишь обратно на «Вильфредо Парето». Хотя тебе ведь нечего укладывать. Вот деньги, выдастся свободная минутка, купи все необходимое. Прихвати с собой парней из охраны. Помнишь насчет «равноправия»? - И он лукаво подмигнул.
Я нашел О'Ши в соседней кабине - он свернулся, как кошка, клубочком, на большой, не по росту, койке. Джек повернулся и уставился на меня тусклым взглядом. Вид у него был ужасный.
- Митч? - произнес, он осипшим голосом. - О, господи, опять эти кошмары.
- Джек, - я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. - Проснись, Джек.
Он вскочил и сел на койке. - Что за чертовщина! Неужели это ты, Митч? Да-да, припоминаю, кто-то говорил мне о тебе, когда я утром вернулся домой. - Он старался держать прямо свою маленькую головку. - Ох, умираю, - вдруг произнес он страдальческим голосом. - Достань мне чего-нибудь выпить, а? Выслушай мое предсмертное слово - никогда не становись героем. Ты для этого слишком хороший парень…
Джек, казалось, снова впал в оцепенение.
Я пошел в кухню и взял чашку Кофиеста, ломоть хлеба и стакан минеральной воды, но на обратном пути вернулся и зашел в бар за рюмкой виски.
О'Ши посмотрел на поднос и икнул. - Это что еще за дрянь? - спросил он слабым голосом, имея в виду Кофиест, хлеб и минеральную воду. Одним глотком Джек осушил рюмку виски; его передернуло.
- Давненько не виделись, Джек, - снова начал я.
- Ох-ох, - стонал он: - Ты принес как раз то, что нужно. Почему в ваших рекламах чертовски брешут о похмелье? - Он попытался встать, но тут же снова рухнул на койку.
- Спину ломит, - пожаловался он. - В монастырь уйти, что ли? Приходится так жить, положение обязывает. Это медленно но верно убивает меня. О… проклятая туристка из Новой Скотии. Ведь сейчас весна? Ты думаешь, этим все объясняется? А может, у нее эскимосская кровь.
- Сейчас поздняя осень, - сказал я.
- Вот как! Тогда, может, у нее нет календаря… Дай-ка мне Кофиест.
И никаких «спасибо» или «пожалуйста». Он привык к тому, чтобы по его первому требованию весь мир был у его ног. Да, Джек здорово изменился.
- Джек, ты мог бы поработать со мной сегодня? - спросил я уже без всякого энтузиазма.
- Мог бы, - равнодушно произнес он. - В конце концов Шокен мне платит. Но черт возьми, что же с тобой все-таки приключилось?
- Проводил кое-какие изыскания, - уклончиво ответил я.
- А Кэти ты видел? Чудесная у тебя женушка, Митч. - Его улыбка пришлась мне не по вкусу. Она могла означать воспоминания.
- Рад, что она тебе нравится, - процедил я сквозь зубы. - Заходи, будем рады.
Он сплюнул в чашку с Кофиестом, аккуратно поставил ее на стол и спросил:
- Ты о какой работе говоришь?
Я показал ему мои наброски. Большими глотками он выпил стакан минеральной воды и, постепенно приходя в себя, начал читать.
- Все ты тут переврал, - наконец недовольно сказал он. - Не знаю я никакого Лерода, Холдена или Макгилла, и черта с два были они самоотверженными исследователями. К Венере не «_притягивает_», к ней «_приталкивает_». - Он сидел с мрачным видом, поджав под себя ноги.
- Мы предполагаем, что их притянуло, - терпеливо пояснил я. - Если хочешь, мы попытаемся убедить в этом читателя. Здесь надо бы оживить рассказ твоими личными впечатлениями. Как ты на это смотришь?
- Меня с этого воротит, - произнес Джек равнодушно. - Митч, закажи-ка мне душ, а? Десять минут из пресной воды, погорячей. Черт с ней, с ценой. Ты тоже можешь стать знаменитостью. Нужно только, чтоб тебе повезло, как мне. - Он свесил с койки короткие ножки и стал сосредоточенно разглядывать собственные ступни. - Что ж, - вздохнул он, - живи пока живется.
- Так как же насчет статьи? - спросил я.
- Поищи мои отчеты, - небрежно ответил он. - А как там насчет душа?
- Поищи себе лакея, - в тон ему ответил я и вышел, вконец взбешенный.
В своей кабине я часа два потел, вставляя в статью «впечатления очевидца», а потом, прихватив охрану, отправился делать покупки. Стычек с патрульными на этот раз не произошло. В витрине обсерватории Астрона я увидел объявление: «Доктор Астрон сожалеет о том, что неотложные дела потребовали его срочного возвращения на Землю».
Я поинтересовался, улетела ли ракета «Рикардо» на Землю.
- Два часа назад, - ответил один из моих провожатых. - Завтра отлегает «Парето».
Итак, теперь я уже мог говорить.
***
Я рассказал Фаулеру Шокену все.
И он не поверил ни единому слову.
Однако он держался достаточно тактично, стараясь не обидеть меня.
- Никто не упрекает тебя, Митч, - мягко сказал он. - Тебе много пришлось вынести. Все мы иногда восстаем против действительности. Но у тебя есть друзья, мой мальчик. Они помогут тебе. Бывают минуты, когда каждый из нас нуждается в помощи. Мой психиатр…
Боюсь, что я закричал на него.
- Ну, ладно, ладно, - произнес он все так же мягко и понимающе. - Время у нас есть. Правда, профанам нечего соваться в эту тонкую область, но, мне кажется, я кое-что в этом смыслю и постараюсь объяснить тебе…
- Объясните лучше вот это! - заорал я, сунув ему под нос подделанный номер моего свидетельства благонадежности.
- Хорошо, объясню, - он оставался спокойным. - Это еще одно доказательство твоего короткого… ну, если хочешь, бегства от действительности. У тебя был психический шок. Ты бежал от самого себя, возомнил себя другим человеком и выбрал жизнь, диаметрально противоположную той, которую вел талантливый и прилежный работник рекламы. Ты выбрал легкую и беззаботную жизнь черпальщика, загорающего под солнцем тропиков…
Выслушав все это, я уже не сомневался в том, кто из нас на самом деле далек от действительности.
- Твою чудовищную клевету на Таунтона поймет всякий, кто мало-мальски разбирается в природе наших подсознательных мотивов. Я рад, что ты высказался. Значит, опять входишь в норму. Какова наша главная задача, главная задача Митчела Кортнея, работника рекламы? Бить противника, подрывать конкурирующие фирмы изнутри, уничтожать их. Твои выдумки о Таунтоне говорят понимающему человеку о том, что ты рвешься стать прежним Митчелом Кортнеем, работником рекламы. Выраженные в символах, окутанные таинственностью подсознательного, эти небылицы о Таунтоне тем не менее понятны. А встречу с девицей по имени Хеди ты позаимствовал из детективной литературы.
- Черт побери! - не выдержал я. - Да взгляните на мою челюсть! Видите эту дырку? Рана все еще болит.
Он только улыбнулся:
- Хорошо, что ты не причинил себе большего вреда, Митч.
- А Кэти? - хрипло спросил я. - А те сведения о «консах», которые я вам передал? Условные знаки, пароли, приветствия, явки?
- Митч, - произнес он искренне. - Я тебе уже говорил, что не намерен забираться в дебри психоанализа, но все это твоя фантазия. Из ревности - это тоже результат раздвоения твоей личности на Гроуби - Кортнея - ты отождествил свою жену с этими чудовищами - «консами». «Гроуби» тщательно подтасовывает факты, чтобы его сведения о «консах» нельзя было ни проверить, ни опровергнуть. «Гроуби» устраивает так, чтобы твое настоящее «я» молчало об этих «фактах» до тех пор, пока «консы» не сменят пароль, явку и прочее. «Гроуби» действует из чувства самосохранения. «Кортней» должен вернуться, и «Гроуби» это знает. Он чувствует, что его «вытесняют», и тогда решает дождаться удобного момента. «Гроуби» подстраивает все так, чтобы еще вернуться…
- Я не сумасшедший!
- Мой психиатр…
- Вы должны верить мне!
- Борьба подсознательного…
- Говорю зам, Таунтон нанимает убийц!
- Знаешь, Митч, когда я окончательно убедился в том, что ты нездоров?
- Ну? - с горечью спросил я.
- Когда ты сочинил, будто на ячейке «консов» сидела Малая Наседка. Этот символ… - он даже слегка смутился, и щеки его порозовели. - Мне стало совершенно ясно…
Больше я не стал спорить и только в одном решил не уступать: - Мистер Шокен, говорят, что лучше не перечить сумасшедшим?
- Ты не сумасшедший, мой мальчик. Тебе просто нужна помощь, как и многим…
- Выражусь яснее. Вы исполните одну мою прихоть?
- Разумеется, - снисходительно улыбнулся он.
- Обеспечьте охрану себе и мне. Таунтон нанимает убийц. Я ли так думаю, или «Гроуби», или сам дьявол, - неважно, но повторяю, Таунтон нанимает убийц. Если вы согласитесь обеспечить охрану, я обещаю, что не буду, как вы говорите, валять дурака и даже пойду к вашему психиатру.
- Ладно, - улыбнулся он, явно потешаясь надо мной.
Бедняга Фаулер. Можно ли винить его? Ведь каждое мое слово было ударом по воображаемому миру, в котором он жил. То, что я говорил, звучало как анафема богу Торговли. Фаулер не мог этого допустить и не представлял, что мое настоящее «я» верит тому, что я говорю. Не мог же, на самом деле, Митчел Кортней, рекламный работник высшей категории, утверждать, что:
у тех, кто потребляет, и у тех, кто производит, интересы диаметрально противоположны;
большая часть населения мира глубоко несчастна;