Потапов Виктор. Последнее колдовство

   На этот раз она как будто не спешила - камень краснел так медленно, что его цвет не менялся по многу дней. Иногда у царевича даже появлялась надежда: быть может, демон отступился, устав гоняться за ним по всему свету, и ему, Ратибору, удастся наконец обрести покой и счастье.
   Но нет! Проходили дни, и камень становился чуть ярче, почти незаметно созревал, наливаясь кровавым огнем. И Ратибор понимал, что надежды его тщетны, Млава все ближе и ближе, а цепочка следов, которую ни днем, ни ночью не теряют ее глаза, все короче и короче.
   Все же в этот последний раз она отстала на целых два месяца.
   Когда Келагаст почти утратил свою естественную безопасную зелень, Ратибор поведал обо всем возлюбленной.
   Слезы Рогнеды были недолгими, а упреки не слишком злыми - она быстро поняла, что даже любовь не в силах вернуть ему сломленные демоном мужество и волю к победе. Но и расстаться со своим счастьем без борьбы она не собиралась. Рогнеда свято верила, что если не его, так ее любовь сможет победить проклятое колдовство, разрушить роковое заклятье.
   Да и так ли оно непоколебимо? Так ли неумолимо? Не солгала ли старая ведьма? Вот что надо узнать прежде всего! И Рогнеда знала - где!
   В Лабиринте судьбы, путь к которому ей укажут местные шаманы. По воле богов тот, кто достигал его конца и, не струсив и не заблудившись, представал перед Волшебным Зеркалом Жизни, видел собственное будущее, ясное и неизбежное, как утренний восход солнца.
   Может быть, зеркало поможет Ратибору обрести прежнюю силу духа или опровергнет предсказание лесной ведьмы, и он останется жив? А если нетн поклялась себе Рогнеда, она сама убьет демона.
   Глухой черный бор, залитый сырым утренним туманом, кончился, и Млава вышла на край огромного поля, заросшего буйным разнотравьем. Вдали на высоком скалистом холме стоял замок. Серые зубчатые стены и башни окружали остроконечные черные крыши в центре. Дорога, на которой оставил свои 83 видимые только женщине-демону следы царевич Ратибор и по которой она шла четвертый день, вела в сторону холма.
   Млава долго глядела на замок, пытаясь угадать, что ждет ее за этими стенами, раздумывая, не свернуть ли в сторону. Но голод и усталость лишили ее решимости. Гадать было не над чем: она знала - будет так, как всегда.
   Вцепятся крючьями алчные взгляды, вскипит клокочущей пеной желание, грубые руки станут мять ее тело... и спадут, безумием и смертью лишенные силы и воли. Она вновь обретет свободу, пройдет равнодушно мимо насильников и продолжит свой путь к Ратибору.
   Сколько раз уже повторялось это с тех пор, как Млава покинула свой терем! Если бы могла, она всегда обходила бы людей стороной, но ей нужны были пища и одежда, в студеную и дождливую пору - кров и тепло 0чага. Нужда гнала ее к людям.
   Закутав лицо платком, не поднимая глаз, она просила подаяние, стучалась вечерами в чьи-то двери. Нет-нет да какие-нибудь любопытные глаза заглядывали ей в лицо и снова...
   все повторялось снова.
   Страшна была Млава в своем равнодушии и своей любви. Как спущенная с тетивы стрела смерти одно за другим безжалостно пронзала она сердца. Смерть многократным эхом отзывалась за ее спиной. Ничто не могло остановить демона, ни один мужчина не в силах был внушить ей прекрасное волнение любви, одарить ее наслаждением страсти. Никто, кроме Ратибора.
   Как необычна была любовь к нему: Так длинна и мучительна. Млава не подозревала, что чувство к мужчине может приносить что-либо еще, помимо радости и наслажденья. Может быть, такова человеческая любовь? А может быть... уже началось ЭТО?.. Ее превращение из бессмертного демона в смертную женщину? Но муки?! Зачем эти нескончаемые муки?!.. Кара за роковую оплошность? Или что-то еще?..
   Млава закрыла глаза, губы ее задвигались, творя заклинанье, и через миг они увидела Ратибора.
   Выжженная солнцем равнина, безотрадная, знойная земля. Над черно-серыми буграми, дрожа, проплывали миражи. Черные птицы парили высоко в небе. Ратибор, запрокинув голову, смотрел воспаленными глазами на них - на медленное круженье предвестников смерти, Песок хрустел под копытами коня, щелкали камни, высохшие русла пересекали путь. Не было ни воды, ни пищи. Конь тянулся, трогал губами, но не мог есть жесткую колючую траву, столь редкую, что она не способна была прикрыть наготу земли. Не было спасения от палящего зноя. Все застыло в неподвижности, как в чреве огромной раскаленной печи.
   - Ветра! Ветра! - молил Ратибор.
   И ветер пришел, поднял мелкую невесомую пыль, забил ею легкие. Нечем стало дышать.
   Рвущий грудь кашель терзал царевича, конь его стал...
   Млава открыла глаза. Невидяще глядели они на мир.
   "Если он погибнет сейчас, я буду свободна,подумалось ей вдруг. - Снова смогу любить радостно и легко. ДОЛГО! Только не надо торопиться. Что только еще не встретится на его пути." Но лишь успела она подумать так, как любовь захлестнула ее: безрассудней безумия, сильнее отчаянья, страшнее ужаса.
   - Нет! Нет! - судорожно выдохнула Млава и закрыла глаза.
   ...Конь ускорил шаг, побежал из последних сил, заржал. Впереди неожиданное и долгожданное открылось озеро - голубело в кайме камышовых зарослей. Над водой низко кружили чайки...
   "Вот он и снова спасся", - с облегчением подумала Млава, возвращаясь из дали, в которую убегал от нее суженый. Вздрогнула, пЪчувствовав укус комара в щеку. Прибив кровопийцу, открыла глаза: поле... дорога... замок... Все же надо свернуть, еще есть силы потерпеть немного, а там она непременно набредет на какуюнибудь древню, где ее накормят и приютят на ночь. Придется только немного передохнуть: усталые, стертые ноги отказываются идти.
   Млава прошла вперед, выбрав удобное место, села у края дороги, сняла башмаки и опустила ступни в росистую холодную траву. Она купала их в ласковой зеленой волне, нежила измученные пальцы: омывая покрасневшую кожу, серебристые капли остужали ее, унося боль и усталость.
   Так просидела она до тех пор, пока не услышала топот копыт. Несколько верховых быстро приближались по дороге со стороны леса.
   Схватив башмаки, Млава ящерицей скользнула в травяные заросли и затаилась.
   Топот копыт стал громче, послышались лай собак, голоса людей. Сейчас, думала Млава, всадники минуют ее, она покинет свое убежище и пойдет напрямик через поле.
   Но вышло иначе. Ее учуяли собаки. Немного времени понадобилось им, чтобы разыскать укрывшуюся в гуще трав Млаву. Не трогая ее, они стали рядом и принялись яростно облаивать, призывая людей.
   Всадники, проскакавшие уже вперед, осадили лошадей и вернулись назад. Зашуршала трава. Млава торопливо накинула платок, повязала его и надвинула на лицо - превратилась в нищенку-оборванку.
   Две пары передних конских ног застыли перед ней, послышался повелительный окрик: - Выходи!
   Млава поднялась с земли и покорно пошла к дороге. Там, низко склонив голову, держа в руках башмаки, встала перед конем в дорогой сбруе. Запыленный сапог со шпорой оказался прямо перед ее лицом.
   - Кто ты? Почему прячешься? - раздались сверху вопросы.
   - Одинокая женщина, господин, - ответила Млава тихим, испуганным голосом, каким и должна была отвечать нищенка. - Без крова. Без семьи. Всех унесла война. Брожу по дорогам, прошу милостыню у добрых людей. Я испугалась, что это разбойники или другие злые люди и спряталась.
   Владелец шпор молчал. Млава чувствовалa его холодный подозрительный взгляд, упершийся ей в темя.
   Псы, подбежав к хозяину, принялись кружить возле коня, азартно облаивать Млаву.
   Конь нервно прянул назад, ударил сердито копытом. Мелкий камешек выщелкнулся изпод него и чуть не угодил Млаве в лицо. Отшатнувшись, она откинула голову и... встретила взгляд сидевшего на коне мужчины.
   Миг - и все изменилось. Взметнулись растерянно ресницы, изумление и испуг водоворотом хлынули в черные глаза, свели к переносице густые брови, натянули струной крылья тонкого носа. Рот приоткрылся в судорожном вздохе, застрявшем в груди. Колдовские чары Млавы начали свое смертоносное дело.
   Загустели запахи умытых росой трав и цветов, поплыли серебристым облаком к рыцарю, напитываясь благостным парным духом земли.
   Нежней и звонче запели птахи, зажужжали пчелы, застрекотали кузнечики.
   Рыцарь медленно поднял руку и отер со лба выступивший внезапно холодный пот. В своем движении рука задела мягкое белое перо, украшавшее черный берет, и перо затрепетало, как затравленная дичь.
   Млава резко опустила голову, устремив взгляд на свои стертые, грязные пальцы ног с некрасиво отросшими ногтями. А серебристое облако растекалось невидимым туманом, окутывая людей и животных. Следом за господином замерли, онемев, слуги, настороженно замолкли, почуяв что-то, собаки, застыли напряженно кони. Повисла тишина.
   Вокруг жила привычным распорядком солнечного утра летнего природа. Порхали беззаботно бабочки, пятная небо разными цветами, сосредоточенно и обстоятельно трудились на соцветьях мохнатые шмели, пузатые блестящие жуки. Храм утренней росы, храм чистой истины извечной окружал людей, но был невидим им. Их взгляды приковало существо с укутанным в платок лицом, в грязнющем драном платье. Один увидел в ней любовь, другие же еще не распознали толком ничего, лишь ощутили необыкновенность.
   Молчанье, долгое в словах, продлилось миг.
   И рыцарь соскочил с коня. Встав перед Млавой, вновь спросил:
   - КТО ТЫ?!
   Спросил совсем иначе: не как повелитель, как голос раненого сердца.
   Млава вздохнула. На единый миг ее глаза на рыцаря взглянули. Опалили и скрылись за густой каймой ресниц.
   - Бедная, одинокая женщина, сэр рыцарь, - ответила Млава. - Враги уничтожили мой род, сожгли мой замок, захватили земли. Мне одной удалось спастись. Иду теперь, куда глаза глядят, подальше от своих владений, где ныне мне грозит одна лишь смерть.
   - Где это было, леди? - тихо спросил рыцарь.
   - Далеко. В Дангорском герцогстве, на воcтоке, в приграничье с землями славян.
   - Все, чем владею я, рыцарь Мензибир, к услугам вашим, прекраснейшая леди?..
   - Млава.
   - Леди Млава.
   - Благодарю, сэр рыцарь Мензибир.
   Млава обошла две просторных, красиво убранных комнаты, до дверей которых ее проводил хозяин замка. С первого взгляда она поняла - эти покои принадлежали женщине. Она жила здесь долго и давно. Млава ощущала человеческие чувства уже сколько времени не согревали этих стен. Безупречный порядок, наведенный чужой рукой, не мог скрыть этого от нее. Прикасаясь к вещам, женщина-демон пробуждала их воспоминанья о .неизвестной хозяйке. Они отзывались грустными вздохами, картинами светлой любви и отчаянья невозвратной утраты. Как домашние животные, вещи стосковались по ласке, забытые и ненужные, тянулись к теплым Млавиным пальцам.
   Обойдя покои, Млава вернулась в первую комнату и села в высокое кресло, стоящее подле огромного камина. Босые ступни нащупали мягкую подушечку и удобно устроились на ней. Прошлое и будущее открылось Млаве во всей своей ясности и неизбежности. Рыцарь Мензибир был вдовцом. Молодая супруга покинула его, не оставив в утешение наследников. Одиночество и молодость терзали его жаждой любви, которую он никак не мог повстречать. И вдруг явилась она - Млава. Их взгляды скрестились. Теперь ни-че-го не изменишь, все пойдет по извечному кругу. Внушенная ею любовь толкнет рыцаря на безумства, трепет и обожание быстро сменит животная страсть, Мензибир овладеет ею и погибнет.
   Хотя Млава быстро забывала все, что происходило с ней, память о встрече с Черным бароном из приморского замка была свежа.
   Взять ее силой для него не составляло труда, но барон желал иного покорности. Пусть покорится и, как раба, придет и ляжет в его постель. Или умрет.
   Он заточил ее в сырой и глубокий колодецтемницу, из которого был только один путь - в его наложницы. А Ратибор скакал быстро, быстро, все дальше и дальше.
   Волчицей кружила Млава вдоль осклизлых стен. Как далеко! Как далеко он! Скоро достигнет предела, когда она уже не сможет видеть его, потеряет след! Она должна скорее выбраться отсюда! Скорее! Немедленно!
   Но новая преграда встала на ее пути. Млава могла уступить Черному барону и вскоре была бы свободна. Но что-то упорно удерживало ее от этого шага. Что-то могучее, неодолимое, бороться с чем она была бессильна. Барон был отвратителен ей, мерзок, как червивая мертвечина.
   На вторую ночь Млава была на грани безумия. Образ Ратибора являлся смутно-прозрачным, бесплотным. Еще немного -и вместо него станет являться только черная пустота.
   Млава застонала, отчаянье рвало ей грудь. О, если бы она могла вонзить ногти в камень и разорвать эти стены, преграждающие путь к Ратибору! Прогрызть, сжечь ненавистные камни, понестись птицей за ним вслед!..
   Все застила вдруг пелена огня. Исчезла женщина, остался корчащийся в ярости и муке демон. Пылающая лава побежала в жилах.
   Слепо ударила в ноги, в голову и рванулась к рукам. Пальцы заходили ходуном, быстро стали расти ногти, превращаясь в острые когти.
   Черные вначале, они постепенно наливались красным светом раскаленного металла.
   Млава развела руки в стороны, согнула в локтях и что было сил вонзила когти в стену.
   Они вошли в нее легко, как кинжалы в тело.
   Камень зло зашипел, испуская дымок. Млава выдернула когти и снова воткнула их в стену темницы над головой. Затем, повисая на одной руке, а другую вонзая выше, поднялась до края колодца.
   Тяжело дыша, она стояла в темном коридоре, готовая защищаться или нападать на каждого, кто преградит ей путь. Нужно было спешить, Ратибор ускакал слишком далеко. Она уже бессильна была вызвать его образ. Лишь слабое эхо отзывалось в ответ на ее неистовые заклинанья.
   Но никто не вставал на ее пути. Замок безмятежно спал. За окнами вздыхало и ударялось в стену море. Под сводами проносился ветер. Пробежала, пискнув, крыса. В факелах, пузырясь, кипела смола.
   Понемногу Млава успокоилась, разум ее прояснился. Остыли и втянулись в кончики пальцев страшные кинжалы-когти. Подолом она отерла с лица едкий пот и сажу, поправила растрепавшиеся волосы и медленно и осторожно пошла вперед.
   Бесплотным привидением кралась Млава к выходу. Один коридор, другой. Одна дверь, вторая, третья.
   Вот она, отодвинув тяжелый замок, положила ладонь на последнюю, толкнула. Где-то в глубине замка послышался возглас. Млава стремительно обернулась, прислушалась. Ни звука. И в тот же миг ощутила сзади чье-то присутствие. Медленно повернулась лицом к выходу и встретила немигающий взгляд Черного барона. За его спиной, освещенные только лунным светом, полукругом застыли слуги.
   Круг замкнулся.
   Когда все насильники обезумели или умерли, а прочая челядь в ужасе разбежалась, Млава поднялась с земли. Не торопясь, подошла к колодцу, набрала ведро холодной воды и окатила себя с головы до ног. Затем еще раз и еще. Смыв грязь и похоть, она пошла назад в замок, чтобы найти новое платье взамен старого, изодранного в клочья.
   Теперь, думала Млава, вместо Черного барона будет Мензибир. Что ж, с этим ничего нельзя поделать, сказала она себе. И ощутила вдруг, как ненавистна ей даже одна мысль о том, что придется опять принадлежать кому-то, кроме Ратибора. Она не могла заставить себя свершить привычное, исполнить свое предназначенье - отдаться мужчине.
   Силы подземные или небесные! Что сотворили вы с Млавой?!
   Устало закрыв глаза, она унеслась мысленным взором к Ратибору. Вот он сунул за пазуху руку, достал камень на цепи, вгляделся в него тревожно. И облегченно вздохнул: камень горел на солнце чистым изумрудным цветом.
   Завтра днем, самое позднее перед вечерней зарей, она должна отправиться в путь.
   Вскоре после полудня явились двое разодетых слуг и передали от имени рыцаря Мензибира, владельца замка Сен-Глан и прочая, прочая, прочая, приглашенье к обеду.
   В просторном высоком зале сю стрельчатыми окнами по левую руку Млаву ждал хозяин.
   Порывисто поднявшись из-за массивного черного стола, уставленного блюдами со всевозможной снедью, кувшинами, он поклонился и сел.
   Слуга отодвинул кресло, и Млава заняла место напротив Мензибира. Избегая его глаз, скользнула взглядом по платью. Он был одет в черное. Просторные и длинные, разрезные рукава с ослепительно белым атласным подбоем; на груди глубокий клиновидный вырез; высокий стоячий воротник под самую бороду: На смуглой жилистой шее затейливый амулет из двух переплетенных золотых змей.
   Не удержавшись, Млава с любопытством посмотрела в лицо Мензибиру. Его взгляд пылал неугасимой и необоримой страстью. Она ощутила, как тяжело дается ему внешнее спокойствие. Рыцарь молчал, ожидая, пока слуги нальют в кубки вино и разнесут еду.
   Млава потупилась, скосила глаза на усыпанный свежим благоуханным сеном пол, потом перевела его на пестрые пергамские ковры, закрывавшие стены. Повсюду было развешано оружие: прямые мечи Запада и кривые сабли Востока, луки, щиты. Над огромной пастью очага красовался треугольный щит Мензибира с родовым гербом: золотым леопардом с поднятой передней лапой и изогнутым вдоль спины ветвистым хвостом на голубом поле.
   Слуга поднес блюдо с медвежьим окороком, обильно политым соусом с перцем и гвоздикой. Млава положила себе на тарелку кусок мяса, зачерпнула ложкой соус.
   Стол был богат. В солнечных лучах искрились золотые кубки, серебряные чаши и кувшины. Дикие утки, жареная баранина, вареные лещи и форели, приправленные пряностями, плечо дикого кабана, груши в сладком сиропе, пышный пшеничный хлеб лежали на блюдах.
   Млава тихонько вздохнула.
   Наконец слуги покинули зал, и Мензибир сказал: - Я отослал их, чтобы не мешали нашему разговору. Я сам буду прислуживать вам, леди Млава.
   - Благодарю, сэр рыцарь.
   - Меня зовут Элджернон.
   Млава наклонила голову. Обед начался.
   - Не соблаговолит ли леди поведать мне о тех несчастьях, что вынудили отправиться ее в столь дальний и столь опасный путь? - спросил хозяин замка немного погодя.
   - Мне будет больно вспоминать все ужасы, что довелось увидеть.
   - Быть может, леди сообщит, в какие направляется края? Я провожу с охраной ее до места. Буду рад служить прекрасной даме.
   - Мне некуда идти... - ответила, помедлив, Млава. - Теперь я совершенно одинока в целом свете.
   Стукнул о стол кубок. Млава тревожно взглянула на руку Мензибира. Она дрожала, пальцы побелели, стискивая золото, темные капли вина стекали медленно по мим.
   - Леди может жить в Сен-Глане, сколько пожелает, - сказал хозяин внезапно охрипшим голосом.
   Млава молчала. Чутье подсказывало ей: началось.
   - Прошу быть моей гостьей. Клянусь, что ни обиды, ни бесчестья не будет вам нанесено, покуда жив я!
   Горькая улыбка промелькнула на лице Млавы.
   - Я благодарна вам за все, но крайняя нужда заставляет меня покинуть ваши владенья не позже завтрашнего вечера.
   Раздался грохот: отлетело в сторону кресло.
   Мензибир бросился к Млаве, упал на колени.
   Сжавшись в углу кресла, она выставила вперед ладони, защищая себя от влюбленного рыцаря и ограждая его от своего разящего взгляда.
   - Будьте благоразумны, Элджернон! - воскликнула она. - Вы только что клялись. Клялись!
   Он застонал, закрыл лицо ладонями. Потом вскочил и отошел к окну. Немного постоял, бездумно глядя вдаль. Потом заговорил:
   - Клянусь еще раз! Двойная клятва нерушима. Пусть леди будет снисходительна ко мне, любовь вдруг помутила разум. Давно пусты покои моей супруги, чумою унесенной трепетной Лавлин. Я долго дань платил любви умершей, годами тосковал. Подумал: теперь настало время траур снять. Но... я ошибся. Был слишком тороплив и напугал вас. Прошу простить и только об одном еще - быть моей гостьей. Я досаждать не стану вам. Нет! Нет! Останьтесь! Не может быть, чтобы любовь моя в конце концов вас не зажгла!
   Млава покачала головой. Но Мензибира ей вдруг стало жаль - он тронул ее сердце.
   - Нет... это невозможно... Если я останусь, то умру. Такова судьба... И с этим ничего нельзя поделать. Должна закончить я одну историю. Опасную...
   Она застыла вдруг, как изваянье. Молнией пронзила, оглушила громом ее внезапная безумнейшая мысль! "И если..." - прошептала Млава про себя и вслух продолжила:
   - И если после этого в живых останусь... я... я... могла бы вернуться! Но может быть, до той поры минуют годы.
   Хозяин замка обернулся, подошел к столу и, подняв кресло, сел.
   - Что ж это за ужасная история? - спросил он тихо. - Поведайте! Мне легче будет ждать.
   - Всего я не могу сказать. Но... слушайте. Заклятье страшное связало мою судьбу с судьбой другого человека. Пока его я не настигну, не встану с ним лицом к лицу, я полюбить не властна никого.
   - Тот человек - мужчина?
   - Да, мужчина.
   - Его вы любите?!
   - Будьте милосердны! Ни слова больше. Не пытайте! Вы причиняете мне боль! Удовлетворитесь частью тайны. Тем, что могу и что желаю вам открыть.
   - И все же, может быть есть средство? Колдовство?
   - Нет, Элджернон, нет! Что есть, то есть. Судьба. Только дитя ждет справедливости от жизни. Мужчина принимает не ропща все, чем оборачиваются его поступки. Теперь от нас обоих требуется это. Поверьте мне.
   Влюбленный рыцарь застонал. Одним глотком свой кубок осушив, швырнул его в отчаянье бессильном в угол.
   - Вот мука! Мука! - вскричал он, запрокинув голову. - Чем я перед богами провинился, что шлют мне испытанья, одно другого тяжелей?! Что делать мне теперь?! Любить вас иль возненавидеть?! Теперь вы - жизнь и смерть, вы черное и белое одновременно. Вы - дева, сотканная из света и зари, прелюбодейка со стройным станом и кошачьими движеньями, русалка в водяных цветах, вы - хищница с горящими глазами. Вы - все! Вы - все! Да жил ли я до нынешнего утра?!.. И живу ль сейчас?!..
   Он замолчал, прикрыв любовной болью искаженное лицо руками.
   Печально, горько, пусто было Млаве в этот миг. Вот сердце верное и чистое! Он - первый, кто хоть на время смог ее любовным чарам противостоять. Он любит сам! Ее ж судьба - за Ратибором гнаться. За тем, кто ищет силы, чтоб ее убить!
   - Вернусь, если жива останусь, - шептала Млава с ласковою грустью. - Я не могу любить вас нынче. Но дайте срок. Не уничтожьте все... Не все! Но малую надежду, своим безумством.
   - Я... - начала она, но не смогла договорить.
   Поплыло все перед глазами. Стремительно рванулся мрак навстречу, расступился. И в свете дня явился Ратибор. Единственный, мучительно любимый и желанный!
   Скорее в путь! Скорее в путь!
   Очнувшись, Млава с кресла поднялась, не помня ничего, что говорила Мензибиру мгновения тому назад. Волчицей рыщущею обошла по кругу зал и встала перед Элджерноном.
   Вот! Вот помеха! Долой ее!
   Словно примерзший к месту, рыцарь в очи колдовские смотрел, смотрел. Они все ближе, ближе. Он застонал от боли и от страха.
   - Бежать! Бежать! Пока ты не прожгла меня насквозь!
   - Нет! Нет!? Кто б ни была ты - праматерь наслаждения греховного, невинная святая дева, дьявола наложница иль жертва злого колдовства - ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ЛЮБЛЮ! Ты - свет единственный мой в жизни!
   Как от удара, откачнулась Млава. Стояла, запрокинув голову, с закрытыми глазами. Шаталась и дрожала. Неведомые силы боролись в ней, терзали грудь, в клочья рвали сердце несчастной, обреченной, вины своей не ведающей женщины.
   Потом, едва передвигая ноги, Млава отошла к камину и зарыдала, не роняя ни одной слезы. Зарыдала- впервые в жизни!
   От страшной муки царапала ногтями засаленную, закопченную решетку...
   О, женщина! Ты - мир и горе, ты - нежность тихая и страсть. Ты - ВСЕ!
   Уже вторые сутки Ратибор гнал коня по пустынной равнине. Иногда ему встречались следы стоянок кочевавших по тундре племен, но самих людей царевич не видел ни разу. Дул сильный ветер, и короткая редкая трава прижималась к земле, словно уши испуганной собаки.
   Монотонный топот копыт сливался с мыслями - то с надеждой, то с отчаяньем. Наконец, к вечеру второго дня у горизонта над плоской равниной тундры начал вспучиваться гигантский холм Лабиринта. Он быстро рос, превращаясь в затмевающую небо гору, на склоне которой лежало красное закатное солнце.
   За несколько тысяч шагов до конца пути глухой стук копыт сменился звонким цоканьем, и под ногами коня замелькали выложенные по две в ряд широкие каменные плиты. Дорога стала понемногу подниматься в гору и неожиданно оборвалась, открыв взгляду широкую мощеную площадь, ведущую к узкой арке высокого входа.
   Выехав на площадь, Ратибор резко натянул поводья: по обе стороны от входа, привязанные за взнузданные черепа к белым каменным столбикам коновязи, лежали скелеты лошадей, верблюдов, оленей и других неведомых Ратибору животных, привезших всадников с разных концов света - приехавших и не вышедших.
   Некоторое время царевич в мрачной задумчивости глядел на эти обнаженные кости, своим присутствием говорившие еще и о других - человеческих костях, затем, спешившись и перекинув поводья коня за спину, вошел в Лабиринт.
   Он очутился в небольшой с неровными стенами пещере, освещенной множеством вставленных в металлические кольца факелов.
   Пещера была абсолютно пуста, а в противоположной входу стене зияло черное прямоугольное отверстие.
   Собравшись с духом, Ратибор решительно шагнул через порог. Несколько минут, пока не привыкли глаза, он простоял в темноте, затем медленно двинулся вперед, держась рукой за стену, все время за правую - так научил его шаман, объяснив, что если он не отступит от этого правила, то не заблудится.
   Ни чудовища, ни ловушки не подстерегали царевича на его пути, лишь временами выплывали из мрака приткнувшиеся в углах, осевшие у стен останки пытавшихся узнать свою судьбу и нашедших ее здесь смельчаков. Вскоре Ратибор перестал обращать на них внимание.