Едва солнце показалось из-за дальних сосен, как к Желторогому подбежал дежурный олень.
— О Желторогий вождь! — произнес он торопливо, — волки!
— Ты видел их? Сколько? С какой стороны? Как они движутся?
— Самих волков я не видел, но я разглядел, как трепещет кустарник, я расслышал, как трещат ветви под ногами врагов. Судя по этим признакам, волки идут на нас тремя тропами с разных сторон. Чтобы прижать нас к обрыву. Их много, может быть, сто.
— Созови вожаков племен.
Не успел затихнуть топот убегающего дежурного оленя, как вожаки уже стояли вокруг вождя. Здесь надо объяснить, что среди вожаков было много самок-оленух. Они тоже, как и самцы, имели высокие ветвистые рога и полноправно командовали племенами. Племена Желторогого вождя вели свой род от северных оленей, у которых самки имеют рога и часто бывают вожаками. Потому и народ Желторогого питался в основном лишайником-ягельником. Это любимая пища северных оленей. Племена Желторогого хранили традиции и привычки своих предков — северных оленей, однако в вожди всего народа самок никогда не выбирали.
— Волков много, — сказал Желторогий, обращаясь к вожакам, — это большая охота. Значит, во главе — старый Вергил. Запомните главное: держаться по племенам, не разбегаться, стоять тесно, не впускать волков внутрь стада. Если хоть один прорвется, надо сделать все, чтобы его убить. Спинами — к обрыву, самки и телята — сзади, быки — впереди. На прорыв — не пойдем. Держать оборону, пока они не уйдут сами. Все. По местам.
Земля глухо загудела от гулких оленьих копыт. Огромное стадо перестраивалось для жестокого боя.
Волки напали стремительно и дерзко спереди тремя группами, но внезапно, видимо, по заранее обдуманному решению, все три группы рванулись в одну сторону, сошлись воедино и врезались в стадо в одном узком месте- отчаянно, свирепо и быстро. Сразу около десятка оленей, отбивавшихся спереди, было зарезано. Но один волк сумел ворваться в глубь стада. Олени было заметались, двоих он сразу завалил…
Но вожак племени, принявшего удар волков на себя, помнил наказ вождя. И едва он издал призывный, резкий приказ, как два крупных быка кинулись к волку. Уже через мгновение он был убит их мощными передними копытами.
Внезапно волки отхлынули, бой прекратился. Олени замерли в тревожном ожидании. Спереди, почти вплотную к оленьему стаду, спокойно, не спеша подошел огромный седой волк. Желторогий сразу узнал старого Вергила и вышел ему навстречу.
— Я приветствую тебя, вождь волков — мудрый Вергил!
— Я приветствую тебя, Желторогий вождь оленей! Я прекратил охоту, нам уже хватит добычи. Но почему ты убил одного из самых смелых моих волков? Кто из оленей посмел поднять копыто на волка? Это ты приказал, Желторогий вождь?
— Ты намного старше меня, седой Вергил. И намного мудрей. И потому ты знаешь: река должна нести свои воды, сосна должна держать свои ветви, ты должен накормить своих волков, я должен сберечь своих оленей. Олень — не то, что лось, он намного слабей. И даже крупные олени-быки волка не одолевают. Только великое отчаяние может помочь оленю убить волка. И сегодня не олени убили его. Его убила судьба.
— Я понял тебя, Желторогий вождь! Ты умен. Ты можешь увести свой народ.
— Я понял тебя, седой Вергил! Я ухожу.
Спокойно, племя за племенем, олени покинули пастбище, ставшее местом боя. Ушли, оставив волкам их добычу…
После того, как туши были съедены, все волки встали на поляне, молча, глядя в сторону седого вождя. Все знали, что он будет говорить.
Старый Вергил вспрыгнул на валун, осмотрел сверху весь свой волчий народ, внимательно разглядывая каждого. Он хорошо знал и помнил всех, даже прибылых, только родившихся в апреле. Здесь стояли все одиннадцать семей, живущих в Лесу.
— Дети мои, братья мои! — обратился к ним седой Вергил, — мы собираемся все вместе один раз в году, в августе, когда выходим на большую охоту. Это нужно нам, чтобы мы помнили, что мы волки, что нас много, что мы — сила в Лесу. Это нужно нам, чтобы мы были едины, чтобы не разучились понимать друг друга, чтобы не было вражды между семьями волков. Одного раза в году было достаточно, чтобы я знал, что вы живы и сильны, что вы чтите волчьи законы и Закон Леса. Но теперь появились новые дела, новые заботы. Будьте готовы. Возможно, я соберу вас вместе очень скоро. Ждите волчьего зова. Будьте готовы быстро собраться там, куда я позову вас.
— Мы ждем твоего приказа, мудрый Вергил! — в один голос ответили все одиннадцать вожаков.
Солнце уже поднялось над Лесом, утренний ветерок игриво резвился в ветвях берез, осин и рябин, которые, встречая его, трепетали от радости, он проскальзывал сквозь синие лапы хмурых елей и летел дальше, уже неся с собой густой дух смолы, терпкий хвойный запах лесной Незыблемости и вечности.
Старый Вергил спрыгнул с валуна.
— Вы свободны, мои вольные братья, — негромко сказал он стоящим вокруг него вожакам, — уже начался день, Вашим семьям пора на отдых. Вас ждут ваши тропы и ваши логовища. Идите, братья.
Поляна быстро опустела. Только позади седого Вергила Неподвижно стояли волки его стаи, его семьи. Они смотрели на своего отца-вожака. А он разглядывал крупный отпечаток копыт на влажной почве. Сочная трава глубоко вдавилась в этот след, оставленный Желторогим оленьим вождем.
12. ТАЙНЫЙ СОВЕТ
13. БЕРЕСТЯНОЙ ПАНЦИРЬ
14. УХО
15. КАРРАГАР
— О Желторогий вождь! — произнес он торопливо, — волки!
— Ты видел их? Сколько? С какой стороны? Как они движутся?
— Самих волков я не видел, но я разглядел, как трепещет кустарник, я расслышал, как трещат ветви под ногами врагов. Судя по этим признакам, волки идут на нас тремя тропами с разных сторон. Чтобы прижать нас к обрыву. Их много, может быть, сто.
— Созови вожаков племен.
Не успел затихнуть топот убегающего дежурного оленя, как вожаки уже стояли вокруг вождя. Здесь надо объяснить, что среди вожаков было много самок-оленух. Они тоже, как и самцы, имели высокие ветвистые рога и полноправно командовали племенами. Племена Желторогого вождя вели свой род от северных оленей, у которых самки имеют рога и часто бывают вожаками. Потому и народ Желторогого питался в основном лишайником-ягельником. Это любимая пища северных оленей. Племена Желторогого хранили традиции и привычки своих предков — северных оленей, однако в вожди всего народа самок никогда не выбирали.
— Волков много, — сказал Желторогий, обращаясь к вожакам, — это большая охота. Значит, во главе — старый Вергил. Запомните главное: держаться по племенам, не разбегаться, стоять тесно, не впускать волков внутрь стада. Если хоть один прорвется, надо сделать все, чтобы его убить. Спинами — к обрыву, самки и телята — сзади, быки — впереди. На прорыв — не пойдем. Держать оборону, пока они не уйдут сами. Все. По местам.
Земля глухо загудела от гулких оленьих копыт. Огромное стадо перестраивалось для жестокого боя.
Волки напали стремительно и дерзко спереди тремя группами, но внезапно, видимо, по заранее обдуманному решению, все три группы рванулись в одну сторону, сошлись воедино и врезались в стадо в одном узком месте- отчаянно, свирепо и быстро. Сразу около десятка оленей, отбивавшихся спереди, было зарезано. Но один волк сумел ворваться в глубь стада. Олени было заметались, двоих он сразу завалил…
Но вожак племени, принявшего удар волков на себя, помнил наказ вождя. И едва он издал призывный, резкий приказ, как два крупных быка кинулись к волку. Уже через мгновение он был убит их мощными передними копытами.
Внезапно волки отхлынули, бой прекратился. Олени замерли в тревожном ожидании. Спереди, почти вплотную к оленьему стаду, спокойно, не спеша подошел огромный седой волк. Желторогий сразу узнал старого Вергила и вышел ему навстречу.
— Я приветствую тебя, вождь волков — мудрый Вергил!
— Я приветствую тебя, Желторогий вождь оленей! Я прекратил охоту, нам уже хватит добычи. Но почему ты убил одного из самых смелых моих волков? Кто из оленей посмел поднять копыто на волка? Это ты приказал, Желторогий вождь?
— Ты намного старше меня, седой Вергил. И намного мудрей. И потому ты знаешь: река должна нести свои воды, сосна должна держать свои ветви, ты должен накормить своих волков, я должен сберечь своих оленей. Олень — не то, что лось, он намного слабей. И даже крупные олени-быки волка не одолевают. Только великое отчаяние может помочь оленю убить волка. И сегодня не олени убили его. Его убила судьба.
— Я понял тебя, Желторогий вождь! Ты умен. Ты можешь увести свой народ.
— Я понял тебя, седой Вергил! Я ухожу.
Спокойно, племя за племенем, олени покинули пастбище, ставшее местом боя. Ушли, оставив волкам их добычу…
После того, как туши были съедены, все волки встали на поляне, молча, глядя в сторону седого вождя. Все знали, что он будет говорить.
Старый Вергил вспрыгнул на валун, осмотрел сверху весь свой волчий народ, внимательно разглядывая каждого. Он хорошо знал и помнил всех, даже прибылых, только родившихся в апреле. Здесь стояли все одиннадцать семей, живущих в Лесу.
— Дети мои, братья мои! — обратился к ним седой Вергил, — мы собираемся все вместе один раз в году, в августе, когда выходим на большую охоту. Это нужно нам, чтобы мы помнили, что мы волки, что нас много, что мы — сила в Лесу. Это нужно нам, чтобы мы были едины, чтобы не разучились понимать друг друга, чтобы не было вражды между семьями волков. Одного раза в году было достаточно, чтобы я знал, что вы живы и сильны, что вы чтите волчьи законы и Закон Леса. Но теперь появились новые дела, новые заботы. Будьте готовы. Возможно, я соберу вас вместе очень скоро. Ждите волчьего зова. Будьте готовы быстро собраться там, куда я позову вас.
— Мы ждем твоего приказа, мудрый Вергил! — в один голос ответили все одиннадцать вожаков.
Солнце уже поднялось над Лесом, утренний ветерок игриво резвился в ветвях берез, осин и рябин, которые, встречая его, трепетали от радости, он проскальзывал сквозь синие лапы хмурых елей и летел дальше, уже неся с собой густой дух смолы, терпкий хвойный запах лесной Незыблемости и вечности.
Старый Вергил спрыгнул с валуна.
— Вы свободны, мои вольные братья, — негромко сказал он стоящим вокруг него вожакам, — уже начался день, Вашим семьям пора на отдых. Вас ждут ваши тропы и ваши логовища. Идите, братья.
Поляна быстро опустела. Только позади седого Вергила Неподвижно стояли волки его стаи, его семьи. Они смотрели на своего отца-вожака. А он разглядывал крупный отпечаток копыт на влажной почве. Сочная трава глубоко вдавилась в этот след, оставленный Желторогим оленьим вождем.
12. ТАЙНЫЙ СОВЕТ
Совет собирался очень редко. Только тогда, когда возникала острая необходимость. Последний раз это было около пятнадцати лет назад. С тех пор в Совете не было надобности. И вот теперь ведьма объявила синему Фаргу, что нужно срочно сегодня же ночью созвать Тайный Совет.
Они собрались к полуночи под корнями сосны, в жилище подлешика Фира. В Канаву Бреха вообще не спускалась- она действительно не переносила сырости. Ведьма явилась со служанками — так полагалось. Тем более у брехиной свиты была обязанность охранять спокойствие Тайного Совета. И три гадюки залегли с разных сторон, внимательно вглядываясь в темноту.
Тайный Совет представлял собой триумвират. Председателем была Бреха. Однако два других голоса принадлежали Фаргу, и ведьма помнила это. Правда, здесь надо внести небольшое пояснение. Подлешик не был полноправным Членом Совета. Он был запасным. Но поскольку третий Член Совета отсутствовал, и все знали, что его сегодня не будет, его место с гордостью занял подлешик Фир. Так полагалось по Великим Болотным Правилам.
— Я созвала Совет, почтенные Члены, потому, — начала Бреха, — что наши враги обретают силу, они объединились, они грозят нам. Такого не было никогда…
Внезапно в яму стремительно скользнула одна из ох-ранниц — Старшая Гадюка:
— О повелительница! — прошипела она, извиваясь и стелясь перед ведьмой.
— Как ты смеешь входить во время Тайного Совета? Ты помнишь, что за это полагается смерть?
— Я помню, о повелительница! Но сейчас я должна доложить тебе! — Старшая Гадюка замерла.
— Говори!
— Прибыл третий Член Совета!
— Как?! — в один голос воскликнули все трое. И под-лешик тотчас торопливо отполз в сторону, ближе к выходу.
Старшая Гадюка не успела ничего добавить. У входа в яму словно прошумел порыв ветра, и в помещение медленно и торжественно вошел черный ворон Каррагар.
Все встали, — так полагалось при появлении каждого Члена Совета, Мгновенно из ямы исчезли подлешик и Старшая Гадюка.
— Мы рады, что ты, почтенный Каррагар, явился для участия в Тайном Совете, но как ты узнал об этом? Ведь ты был далеко!
— Я всегда знаю все! — отрезал Каррагар и замолчал. Все поняли, что больше он не скажет ни слова.
Бреха встала, обвела взглядом обоих присутствующих и начала:
— Почтенные Члены Тайного Совета. Нам надо действовать. Лесные жители не хотят подчиняться нам. Они взяли под защиту семью паршивых барсуков, которым давно место в Канаве. Я прошу вас обдумать, обсудить наши действия. Кроме того, прошу поддержать меня и принять решение, которое даст мне лишние силы. После решения Тайного Совета я в борьбе с врагами смогу применять не только отравленную иглу, но и отравленное свое Большое копье. Так гласят Великие Болотные Правила. Вы знаете.
— Да, почтенная Царица Ночи, — поддержал ее синий Фарг, — нам пора действовать, пора проучить неподвластных, пора одернуть своевольных волков во главе с их наглым старым Вергилом. Я думаю, сейчас же, ночью, не дожидаясь конца расследования, надо схватить барсуков и притащить их в Канаву. Напасть надо внезапно, чтобы два волка, охраняющие барсучью нору, не успели вызвать своих. Ты, почтенная Бреха, в один миг убьешь их своим Большим копьем, которым когда-то ты сумела поразить Страшную Росомаху Хару. Мы даем тебе на это право решением I «иного Совета.
Ведьма и Леший повернулись в сторону черного ворона, который сидел важно, гордо и неподвижно. Оба смотрели на него с ожиданием.
Некоторое время ворон продолжал молчать, сидел, не шелохнувшись. Затем, не поворачивая головы, спокойно, раздельно и не спеша произнес:
— Каррагар не согласен. Я пр-р-ро-тив!
— Но пойми, почтенный Каррагар, нам ведь это нужно, необходимо, как иначе мы подчиним ослушников? По Великим Болотным Правилам все Члены Тайного Совета должны утвердить решение, иначе оно не имеет силы, — волновалась ведьма.
Вместе с ней нервничал Фарг, он кивал головой в такт ее словам, беспокойно смотрел на ворона.
— Я это знаю, — снова так же спокойно сказал черный ворон.
— Но почему ты не согласен, почтенный Каррагар? Что мешает тебе поддержать наше решение? Ведь ты же мудрый и знающий, — пытался льстить Леший, — поддержи нас!
— Я пр-р-ро-тив! — спокойно подтвердил свое мнение черный Каррагар, затем направился к двери.
— Да куда же ты? Мы ведь так и не вынесли решение! Не придумали, не приняли ничего окончательно!
— Я тор-ро-плюсь! — не оборачиваясь, ответил Каррагар, выходя из ямы, раскрыл огромные черные крылья и со свистом взлетел.
— Вот это да… — сказал Фарг после некоторого молчания, — это ты его предложила тогда в Члены Совета. Помнишь?
— Я, да не я!
— А кто ж?
— Кто-кто! Если б я знала! Помнишь, после смерти желтоглазой совы Урги долго не было третьего Члена Совета и фактически Тайный Совет не существовал?
— Помню.
— Ну вот я и спросила у духа подземного дьявола Велизара, и он сказал мне тогда, что есть в нашем Лесу черный ворон. И еще сказал Велизар, что этот ворон уже давно Член Тайного Совета. И еще он сказал, что мы с тобой темные и не знаем, что даже имя Каррагара вписано в Великие Болотные Правила. Вот так…
— Да ну?!. Кто бы мог подумать! А ведь он совсем молодой. Ему и ста лет-то нету!
— Вот-те и молодой. Так что придется с ним считаться. Ничего не поделаешь.
— Ну, а мы-то что? Дальше-то как? — забеспокоился Леший. — Что делать теперь будем? Ведьма шагнула к выходу:
— Фир!
— Я! — подлешик возник мгновенно. Он подслушивал. Его огромное правое ухо даже покраснело от напряжения.
— Иди, Фир, и неусыпно следи за охраной барсучьей норы, за двумя волками. Вдруг один отойдет, другой задремлет. Хотя бы одного не было, а с другим я быстро разделаюсь! Он и сигнала своим подать не успеет! Как заметишь, сразу шли гонца. Вот держи его.
Едва уловимым движением ведьма извлекла из-за пазухи крупную, полосатую, желтую осу. Подлешик тотчас спрятал ее в карман.
— Слушаюсь, о великая Бреха! — сказал он и выжидательно посмотрел на синего Фарга.
— Да! Выполняй! — утвердил задание Леший. Фир мгновенно исчез.
— Трудно теперь будет, — вздохнула ведьма, — опыты у меня пока идут неудачно, да и Вергил что-то замышляет. Эта поганая росомаха Куга ходила на могилу Великого Брата!
— Вот проклятье! А я думал, что уж забыли все, где похоронен этот вертопрах. Вот-те на! И что же она там нашла?
— Да толком и не знаю. Может, и ничего. А может, и нашла. Кто знает? Но всегда надо быть настороже.
— Это точно. Вот достану я Лунную жемчужину и тогда…
— Да ладно тебе! Ты ее уже двести лет достаешь! Канаву бы лучше привел в порядок. Подойти противно!
— Ты, почтенная Бреха, это брось! Не надо так со мной!
— Да ладно тебе, обижаться-то. Знаю. Достанешь жемчужину и перестанешь быть синим.
— И перестану!
— Ну и хорошо! — добавила ведьма, успокаивая разволновавшегося Лешего, — а Совет-то наш впервые не получился. Ну что ж! На то он и Тайный, что никогда не знаешь наперед, что и как будет…
Они собрались к полуночи под корнями сосны, в жилище подлешика Фира. В Канаву Бреха вообще не спускалась- она действительно не переносила сырости. Ведьма явилась со служанками — так полагалось. Тем более у брехиной свиты была обязанность охранять спокойствие Тайного Совета. И три гадюки залегли с разных сторон, внимательно вглядываясь в темноту.
Тайный Совет представлял собой триумвират. Председателем была Бреха. Однако два других голоса принадлежали Фаргу, и ведьма помнила это. Правда, здесь надо внести небольшое пояснение. Подлешик не был полноправным Членом Совета. Он был запасным. Но поскольку третий Член Совета отсутствовал, и все знали, что его сегодня не будет, его место с гордостью занял подлешик Фир. Так полагалось по Великим Болотным Правилам.
— Я созвала Совет, почтенные Члены, потому, — начала Бреха, — что наши враги обретают силу, они объединились, они грозят нам. Такого не было никогда…
Внезапно в яму стремительно скользнула одна из ох-ранниц — Старшая Гадюка:
— О повелительница! — прошипела она, извиваясь и стелясь перед ведьмой.
— Как ты смеешь входить во время Тайного Совета? Ты помнишь, что за это полагается смерть?
— Я помню, о повелительница! Но сейчас я должна доложить тебе! — Старшая Гадюка замерла.
— Говори!
— Прибыл третий Член Совета!
— Как?! — в один голос воскликнули все трое. И под-лешик тотчас торопливо отполз в сторону, ближе к выходу.
Старшая Гадюка не успела ничего добавить. У входа в яму словно прошумел порыв ветра, и в помещение медленно и торжественно вошел черный ворон Каррагар.
Все встали, — так полагалось при появлении каждого Члена Совета, Мгновенно из ямы исчезли подлешик и Старшая Гадюка.
— Мы рады, что ты, почтенный Каррагар, явился для участия в Тайном Совете, но как ты узнал об этом? Ведь ты был далеко!
— Я всегда знаю все! — отрезал Каррагар и замолчал. Все поняли, что больше он не скажет ни слова.
Бреха встала, обвела взглядом обоих присутствующих и начала:
— Почтенные Члены Тайного Совета. Нам надо действовать. Лесные жители не хотят подчиняться нам. Они взяли под защиту семью паршивых барсуков, которым давно место в Канаве. Я прошу вас обдумать, обсудить наши действия. Кроме того, прошу поддержать меня и принять решение, которое даст мне лишние силы. После решения Тайного Совета я в борьбе с врагами смогу применять не только отравленную иглу, но и отравленное свое Большое копье. Так гласят Великие Болотные Правила. Вы знаете.
— Да, почтенная Царица Ночи, — поддержал ее синий Фарг, — нам пора действовать, пора проучить неподвластных, пора одернуть своевольных волков во главе с их наглым старым Вергилом. Я думаю, сейчас же, ночью, не дожидаясь конца расследования, надо схватить барсуков и притащить их в Канаву. Напасть надо внезапно, чтобы два волка, охраняющие барсучью нору, не успели вызвать своих. Ты, почтенная Бреха, в один миг убьешь их своим Большим копьем, которым когда-то ты сумела поразить Страшную Росомаху Хару. Мы даем тебе на это право решением I «иного Совета.
Ведьма и Леший повернулись в сторону черного ворона, который сидел важно, гордо и неподвижно. Оба смотрели на него с ожиданием.
Некоторое время ворон продолжал молчать, сидел, не шелохнувшись. Затем, не поворачивая головы, спокойно, раздельно и не спеша произнес:
— Каррагар не согласен. Я пр-р-ро-тив!
— Но пойми, почтенный Каррагар, нам ведь это нужно, необходимо, как иначе мы подчиним ослушников? По Великим Болотным Правилам все Члены Тайного Совета должны утвердить решение, иначе оно не имеет силы, — волновалась ведьма.
Вместе с ней нервничал Фарг, он кивал головой в такт ее словам, беспокойно смотрел на ворона.
— Я это знаю, — снова так же спокойно сказал черный ворон.
— Но почему ты не согласен, почтенный Каррагар? Что мешает тебе поддержать наше решение? Ведь ты же мудрый и знающий, — пытался льстить Леший, — поддержи нас!
— Я пр-р-ро-тив! — спокойно подтвердил свое мнение черный Каррагар, затем направился к двери.
— Да куда же ты? Мы ведь так и не вынесли решение! Не придумали, не приняли ничего окончательно!
— Я тор-ро-плюсь! — не оборачиваясь, ответил Каррагар, выходя из ямы, раскрыл огромные черные крылья и со свистом взлетел.
— Вот это да… — сказал Фарг после некоторого молчания, — это ты его предложила тогда в Члены Совета. Помнишь?
— Я, да не я!
— А кто ж?
— Кто-кто! Если б я знала! Помнишь, после смерти желтоглазой совы Урги долго не было третьего Члена Совета и фактически Тайный Совет не существовал?
— Помню.
— Ну вот я и спросила у духа подземного дьявола Велизара, и он сказал мне тогда, что есть в нашем Лесу черный ворон. И еще сказал Велизар, что этот ворон уже давно Член Тайного Совета. И еще он сказал, что мы с тобой темные и не знаем, что даже имя Каррагара вписано в Великие Болотные Правила. Вот так…
— Да ну?!. Кто бы мог подумать! А ведь он совсем молодой. Ему и ста лет-то нету!
— Вот-те и молодой. Так что придется с ним считаться. Ничего не поделаешь.
— Ну, а мы-то что? Дальше-то как? — забеспокоился Леший. — Что делать теперь будем? Ведьма шагнула к выходу:
— Фир!
— Я! — подлешик возник мгновенно. Он подслушивал. Его огромное правое ухо даже покраснело от напряжения.
— Иди, Фир, и неусыпно следи за охраной барсучьей норы, за двумя волками. Вдруг один отойдет, другой задремлет. Хотя бы одного не было, а с другим я быстро разделаюсь! Он и сигнала своим подать не успеет! Как заметишь, сразу шли гонца. Вот держи его.
Едва уловимым движением ведьма извлекла из-за пазухи крупную, полосатую, желтую осу. Подлешик тотчас спрятал ее в карман.
— Слушаюсь, о великая Бреха! — сказал он и выжидательно посмотрел на синего Фарга.
— Да! Выполняй! — утвердил задание Леший. Фир мгновенно исчез.
— Трудно теперь будет, — вздохнула ведьма, — опыты у меня пока идут неудачно, да и Вергил что-то замышляет. Эта поганая росомаха Куга ходила на могилу Великого Брата!
— Вот проклятье! А я думал, что уж забыли все, где похоронен этот вертопрах. Вот-те на! И что же она там нашла?
— Да толком и не знаю. Может, и ничего. А может, и нашла. Кто знает? Но всегда надо быть настороже.
— Это точно. Вот достану я Лунную жемчужину и тогда…
— Да ладно тебе! Ты ее уже двести лет достаешь! Канаву бы лучше привел в порядок. Подойти противно!
— Ты, почтенная Бреха, это брось! Не надо так со мной!
— Да ладно тебе, обижаться-то. Знаю. Достанешь жемчужину и перестанешь быть синим.
— И перестану!
— Ну и хорошо! — добавила ведьма, успокаивая разволновавшегося Лешего, — а Совет-то наш впервые не получился. Ну что ж! На то он и Тайный, что никогда не знаешь наперед, что и как будет…
13. БЕРЕСТЯНОЙ ПАНЦИРЬ
До самого рассвета Куга без отдыха работала. Черные тени стали серыми, звезды из синих превратились в белые и блеклые, потом совсем исчезли. Из-за дальнего холма показался яркий край Ясного Солнышка. А росомаха Куга все трудилась.
Она очень аккуратно выплетала из берестяных тонких, узких и длинных полос одежду по своему телу. Две предыдущих ночи и два дня она готовила бересту, резала ее на полосы своими острыми когтями и теперь, со вчерашнего вечера, плела. Куга выплетала для себя прочный трехслойный панцирь. Только такой панцирь мог защитить росомаху от ядовитой иглы ведьмы. Такой панцирь не могло пробить даже ведьмино Большое копье. Куга это знала, помнила из рассказов Серой Росомахи. Когда та говорила внучке о давней битве Брехи с их прародительницей Росомахой Харой, то всегда добавляла, что Росомаха не боялась ведьмы, слишком надеялась на свою силу и не сплела себе панциря из тройной бересты, которому не страшно Большое копье Брехи. Потому и погибла.
И вот теперь настало время, когда маленькая, но отважная росомаха Куга, не боясь ведьмы, готовилась к борьбе с ней, к нападению коварной и мстительной Брехи.
Уже была готова почти половина панциря, как рядом раздался шум.
Росомаха сидела на пушистом мху под кустом можжевельника на опушке старого соснового бора. Она была укрыта кустом от посторонних глаз. И вдруг рядом с ней здесь же, под кустом, появился хорек Хурт.
— Привет, Куга! Как твои дела? Что ты тут плетешь из бересты? Зачем тебе этот берестяной мешок? Шишки, что ль, сосновые складывать? А зачем тебе шишки? Делать тебе, что ли, нечего? — засыпал он вопросами росомаху.
— Что плету, то плету. Значит, надо мне. А тебе какая забота?
— Ну ты уж не сердись на меня. Что, разве и спросить нельзя? Я ведь по старой дружбе…
— Вот по старой дружбе — посиди, отдохни. И поменьше спрашивай.
— Это почему так?
— А ты не знаешь, да? Время сейчас такое…
— Ладно, посижу, отдохну… А чего это ты с волками-то вроде как сдружилась? Ходишь, говорят, к ним. И как тебе не страшно? Съедят ведь они тебя! Непременно съедят!
— Во-первых, волки в Лесу-самый деловой и сильный народ. И потом — старый Вергил, их вождь, очень умен. Только они и могут спорить с Брехой и лешими. Но тебе этого не понять.
— Как не понять? Как не понять? Я тоже леших и ведьмы боюсь. Ох как боюсь! Как слышу про их Казнительную Канаву, так мне дурно делается.
— Вот так в Лесу и повелось. Всем дурно делается, как вспомнят. Этим-то и пользуются они, те самые, которые живут по своим проклятым Великим Болотным Правилам!
— Тише ты! — хорек испуганно огляделся. — Вдруг услышат! Тогда конец! Точно в Канаву утянут…
— Не услышат они. Не такие уж проворные! И потом нас в сто раз больше. И ничего у них не выйдет, чтобы меня в Канаву утянуть! Попомни мое слово!
Бедный Хурт даже зубами стучал от страха. Ледяной, всеобъемлющий ужас охватил все его существо, пронизал все тело колючими студеными иглами оцепенения.
— Ты, что?… — едва прошептал он, — такие речи…
— Ладно, успокойся. Не буду больше. Да не дрожи ты! Никого нет ведь. Никто нас не слышал и не мог слышать.
— Ну да… всякое ведь бывает… — хорек понемногу успокаивался.
Он помолчал, потом снова спросил:
— Скажи, Куга, почему так жизнь устроена: одни — большие, сильные, зубастые, а другие — маленькие, слабые и даже кусаться некоторые совсем не умеют? Я вот хоть маленький, но зубастый. А зайцы, — так те вообще даже огрызнуться не могут. Почему так?
— Откуда мне знать, юркий Хурт? Вот старый Вергил, он — все знает, про все ведает. У него и спроси.
— Что ты! Что ты! Что ты! — замахал на нее лапами хорек. — Боюсь я их всех, а их вождя еще больше!
— Может, ты и прав. Волков надо бояться…
Куга замолкла, будто осеклась. Оба посмотрели вверх: над их головами словно ветер прошелестел, и на вершину высокой ели спокойно и важно уселся черный и молчаливый Каррагар. Он не смотрел вниз, но и Куга и Хурт давно знали о нем, что он очень чуткий: все видит, все слышит, и знает — все!
— Вот несчастье! — прошептал хорек, — он понял все, что мы говорили, мы — погибли!
— Помолчи. Он и сейчас слышит, что мы говорим, а это неудобно, стыдно перед ним. Он умней и старше нас. И не бойся: Каррагар очень молчалив. То, что он видит и слышит- знает только он сам. Это мне известно.
Неожиданно ворон повернул голову вниз и удивленно, склонив ее набок, стал разглядывать замерших собеседников. До него было очень далеко, никто другой не услышал бы даже разговора, не только шепота, но ворон слышал все, в этом Куга была уверена. И Каррагара явно удивило, что о нем так много знают. Через некоторое время он снова гордо поднял голову, принял безразличную позу и задумался. И было видно, что он не только своими мыслями, но и душой своей присутствует не здесь, а совсем в другом краю. Но в его неподвижной и гордой позе чувствовалась безмерная уверенность и сила.
Ворон недолго посидел так. Словно вспомнив что-то, он встрепенулся, раскрыл крылья, полетел. Сам крупный, величиной с орла, он и размах крыльев имел почти как у беркута.
Росомаха Куга и юркий Хурт долго провожали его взглядами.
— Да… — вздохнул хорек, — кто — сильный, зубастый, а кому и летать дано вот так — легко, высоко, быстро.
— Этому ворону, кроме крыльев, мудрость дана. А тебе хоть крылья дай, так ты и залетишь-то не туда, куда надо.
— Да ладно тебе ругать меня, нет ведь у меня крыльев!
— Я вижу…
Росомаха снова принялась плести.
— Надо к полудню обязательно закончить.
— Почему это?
— Так надо!
Когда юркий Хурт убежал, Куга еще быстрей принялась за дело.
Не успело Ясное Солнышко повиснуть над Древним Кедром, как росомаха закончила работу. Прочный трехслойный панцирь был готов. Она сплела его таким, каким он был в рассказах Серой Росомахи. Теперь, — и Куга хорошо это помнила, — надо было ровно в полдень, когда Ясное Солнышко повиснет над Древним Кедром, — поднять панцирь повыше и подержать. Ясное Солнышко укрепит его своими лучами. И тогда он надежно защитит росомаху Кугу от оружия ведьмы.
Она очень аккуратно выплетала из берестяных тонких, узких и длинных полос одежду по своему телу. Две предыдущих ночи и два дня она готовила бересту, резала ее на полосы своими острыми когтями и теперь, со вчерашнего вечера, плела. Куга выплетала для себя прочный трехслойный панцирь. Только такой панцирь мог защитить росомаху от ядовитой иглы ведьмы. Такой панцирь не могло пробить даже ведьмино Большое копье. Куга это знала, помнила из рассказов Серой Росомахи. Когда та говорила внучке о давней битве Брехи с их прародительницей Росомахой Харой, то всегда добавляла, что Росомаха не боялась ведьмы, слишком надеялась на свою силу и не сплела себе панциря из тройной бересты, которому не страшно Большое копье Брехи. Потому и погибла.
И вот теперь настало время, когда маленькая, но отважная росомаха Куга, не боясь ведьмы, готовилась к борьбе с ней, к нападению коварной и мстительной Брехи.
Уже была готова почти половина панциря, как рядом раздался шум.
Росомаха сидела на пушистом мху под кустом можжевельника на опушке старого соснового бора. Она была укрыта кустом от посторонних глаз. И вдруг рядом с ней здесь же, под кустом, появился хорек Хурт.
— Привет, Куга! Как твои дела? Что ты тут плетешь из бересты? Зачем тебе этот берестяной мешок? Шишки, что ль, сосновые складывать? А зачем тебе шишки? Делать тебе, что ли, нечего? — засыпал он вопросами росомаху.
— Что плету, то плету. Значит, надо мне. А тебе какая забота?
— Ну ты уж не сердись на меня. Что, разве и спросить нельзя? Я ведь по старой дружбе…
— Вот по старой дружбе — посиди, отдохни. И поменьше спрашивай.
— Это почему так?
— А ты не знаешь, да? Время сейчас такое…
— Ладно, посижу, отдохну… А чего это ты с волками-то вроде как сдружилась? Ходишь, говорят, к ним. И как тебе не страшно? Съедят ведь они тебя! Непременно съедят!
— Во-первых, волки в Лесу-самый деловой и сильный народ. И потом — старый Вергил, их вождь, очень умен. Только они и могут спорить с Брехой и лешими. Но тебе этого не понять.
— Как не понять? Как не понять? Я тоже леших и ведьмы боюсь. Ох как боюсь! Как слышу про их Казнительную Канаву, так мне дурно делается.
— Вот так в Лесу и повелось. Всем дурно делается, как вспомнят. Этим-то и пользуются они, те самые, которые живут по своим проклятым Великим Болотным Правилам!
— Тише ты! — хорек испуганно огляделся. — Вдруг услышат! Тогда конец! Точно в Канаву утянут…
— Не услышат они. Не такие уж проворные! И потом нас в сто раз больше. И ничего у них не выйдет, чтобы меня в Канаву утянуть! Попомни мое слово!
Бедный Хурт даже зубами стучал от страха. Ледяной, всеобъемлющий ужас охватил все его существо, пронизал все тело колючими студеными иглами оцепенения.
— Ты, что?… — едва прошептал он, — такие речи…
— Ладно, успокойся. Не буду больше. Да не дрожи ты! Никого нет ведь. Никто нас не слышал и не мог слышать.
— Ну да… всякое ведь бывает… — хорек понемногу успокаивался.
Он помолчал, потом снова спросил:
— Скажи, Куга, почему так жизнь устроена: одни — большие, сильные, зубастые, а другие — маленькие, слабые и даже кусаться некоторые совсем не умеют? Я вот хоть маленький, но зубастый. А зайцы, — так те вообще даже огрызнуться не могут. Почему так?
— Откуда мне знать, юркий Хурт? Вот старый Вергил, он — все знает, про все ведает. У него и спроси.
— Что ты! Что ты! Что ты! — замахал на нее лапами хорек. — Боюсь я их всех, а их вождя еще больше!
— Может, ты и прав. Волков надо бояться…
Куга замолкла, будто осеклась. Оба посмотрели вверх: над их головами словно ветер прошелестел, и на вершину высокой ели спокойно и важно уселся черный и молчаливый Каррагар. Он не смотрел вниз, но и Куга и Хурт давно знали о нем, что он очень чуткий: все видит, все слышит, и знает — все!
— Вот несчастье! — прошептал хорек, — он понял все, что мы говорили, мы — погибли!
— Помолчи. Он и сейчас слышит, что мы говорим, а это неудобно, стыдно перед ним. Он умней и старше нас. И не бойся: Каррагар очень молчалив. То, что он видит и слышит- знает только он сам. Это мне известно.
Неожиданно ворон повернул голову вниз и удивленно, склонив ее набок, стал разглядывать замерших собеседников. До него было очень далеко, никто другой не услышал бы даже разговора, не только шепота, но ворон слышал все, в этом Куга была уверена. И Каррагара явно удивило, что о нем так много знают. Через некоторое время он снова гордо поднял голову, принял безразличную позу и задумался. И было видно, что он не только своими мыслями, но и душой своей присутствует не здесь, а совсем в другом краю. Но в его неподвижной и гордой позе чувствовалась безмерная уверенность и сила.
Ворон недолго посидел так. Словно вспомнив что-то, он встрепенулся, раскрыл крылья, полетел. Сам крупный, величиной с орла, он и размах крыльев имел почти как у беркута.
Росомаха Куга и юркий Хурт долго провожали его взглядами.
— Да… — вздохнул хорек, — кто — сильный, зубастый, а кому и летать дано вот так — легко, высоко, быстро.
— Этому ворону, кроме крыльев, мудрость дана. А тебе хоть крылья дай, так ты и залетишь-то не туда, куда надо.
— Да ладно тебе ругать меня, нет ведь у меня крыльев!
— Я вижу…
Росомаха снова принялась плести.
— Надо к полудню обязательно закончить.
— Почему это?
— Так надо!
Когда юркий Хурт убежал, Куга еще быстрей принялась за дело.
Не успело Ясное Солнышко повиснуть над Древним Кедром, как росомаха закончила работу. Прочный трехслойный панцирь был готов. Она сплела его таким, каким он был в рассказах Серой Росомахи. Теперь, — и Куга хорошо это помнила, — надо было ровно в полдень, когда Ясное Солнышко повиснет над Древним Кедром, — поднять панцирь повыше и подержать. Ясное Солнышко укрепит его своими лучами. И тогда он надежно защитит росомаху Кугу от оружия ведьмы.
14. УХО
Над Лесом вставал безветренный теплый рассвет. Барсук-отец внимательно наблюдал за кормежкой семьи. Барсуки раскапывали почву, выискивая личинки, жуков, извлекая коренья.
Тин и Тина были особенно насторожены. Словно тяжкий камень лежал на душе каждого. Но надо было питаться, кормить и растить барсучат, несмотря на смертельную опасность, приходилось выходить из норы. Тин давно заметил притаившихся волков охраны. Знала об этом и Тина, и это немного успокаивало. Волки — это сила, даже для леших, об этом в Лесу знали все.
Но всю эту ночь степенный Тин чувствовал особое беспокойство. Было ощущение, словно кто-то все время наблюдает за ним. Кто-то кроме волков охраны. Враждебный и внимательный. Однако никого обнаружить Тину не удавалось.
И не мудрено. Потому что барсуков не наблюдали, а слушали. За семейством следило чуткое огромное правое ухо подлешика. Оно настолько было чувствительным, что Фир, прислушиваясь, словно видел в подробностях все происходящее. А сам он хорошо спрятался в заросшую густой травой яму и только выставил наружу свое ухо.
Волки давно учуяли его, но он об этом не догадывался. Уверенный в себе сверх всякой меры, подлешик, как и большинство всяких обвинителей, считал себя непогрешимым. Он словно забыл о своем предательстве, об унизительной службе Змею Огнедуву. Теперь он был уверен в том, что он самый честный, самый благородный, смелый, мудрый. И, конечно, самый осторожный и ловкий. Как же он мог предположить, что его заметили?
Зер незаметно наблюдал за торчащим из-за травы розовым краем огромного уха. Он уже давно обменялся с Ланой беззвучными сигналами, и оба волка были наготове.
Зер долго следил за ухом и, не видя никаких изменений, решился на уловку. Хитрость, свойственная волкам, подтолкнула его на действия, на обострение обстоятельств. Очень внимательно следя за ухом, он вдруг лег на бок, сладко и громко зевнул, положил голову и притворился спящим.
Это было естественно, потому что всю ночь он не спал — Фир это слышал, — и теперь, на рассвете, когда сон особенно подкрадывается к любому зверю, он и задремал.
Несколько мгновений подлешик размышлял, взвешивая обстоятельства, и решив, что лучших условий может и не случиться потом, послал гонца. Едва заметным движением извлек из кармана осу и разжал ладонь.
Зер отчетливо видел и слышал, как из травы, где торчало ухо, стремительно взлетела крупная оса и умчалась в небо. Но Зер не обратил на это никакого внимания. Хотя с удвоенной осторожностью следил и за ухом, и за всем окружающим в Лесу.
Оба волка одновременно услышали посторонний шум. Среди утренней безветренной тишины они хорошо различили шорох травы и воздуха, возникший с одной стороны. Еще издалека увидев ведьму, стремительными прыжками мчащуюся к ним, оба они вскочили и, вскинув головы к небу, завыли громко, дружно, протяжно.
И тотчас, почти в то же мгновение им ответил мощный, низкий, грудной бас старого вождя. Он завыл, и его властный ответный вой заполнил все: и овраги, и ямы, и поляны. Казалось, нет на земле ничего сильней, шире, величественней этого воя.
В тридцати шагах от волков замерла Бреха. Ее лицо, желто-синее от свирепости и досады, выражало злобу и некоторую растерянность. Она уже спрятала за пазуху свою боевую иглу и стояла словно в раздумье. И уходить не хотелось, и нападать было нельзя…
Тин и Тина и прижавшиеся к ним барсучата в оцепенении ужаса наблюдали все происходящее. Тин страшился за семью, за себя он не боялся. Барсуки видели ведьму, слышали вой волков и могучий отклик волчьего вождя. Они поняли, что идет борьба за их жизнь. Даже малыши это чувствовали и все дрожали, прижимаясь к родителям. Когда ведьма удалилась, Тин быстро увел семейство в нору…
Разговор ведьмы с подлешиком состоялся в овраге неподалеку.
— Что же ты, паршивый одноухий пес, послал гонца?
— Я не одноухий, о повелительница!
— Тогда будешь одноухим! Я оторву одно из твоих паршивых ушей! Все равно ты не умеешь, как надо, подслушивать!
— Умею, о повелительница! Прости меня! Так получилось… Я хорошо слышал, как этот волк улегся спать, зевнул, захрапел.
— Он обманул тебя, одноухий идиот! Волки очень хитрые, они наверняка видели тебя.
— Я был в яме, они не могли меня видеть!
— Значит, видели твое дурацкое ухо или учуяли тебя своими волчьими носами. Волки очень осторожные звери, умные, хитрые. Пора тебе знать это, одноухий идиот!
— Я не одноухий!
— Молчи!
— Слушаюсь.
— А что ты прибежал сюда? Иди немедленно обратно, выбери место получше, чтобы не видели тебя, пустая твоя голова, и наблюдай днем и ночью, как я велела тебе.
— Слушаюсь, о повелительница! — подлешик тотчас скользнул к кустам.
— Фир, постой!
— Я! — подлешик мгновенно возвратился.
— Гонца возьми. И еще одного — ночного. — Ведьма подала ему сначала большую осу, затем маленькую летучую мышь.
Подлешик торопливо рассовал их по карманам своих засаленных брюк и юркнул в кусты. Приближаясь к норе, он двигался ползком, медленно и совершенно бесшумно. Вскоре его чуткое привое ухо уловило негромкий разговор:
— Она увидела, что мы настороже, услышала твой голос, отец, и не напала. Она не напала, потому что услышала твой голос. Я видел иглу в ее руке. — Это говорил дежурный волк. Подлешик узнал его голос.
— Пусть бы посмела сунуться, мы бы показали ей! — добавила дежурная волчица.
— Молчите, волки! Я чувствую-нас подслушивают, — спокойно сказал старый Вергил.
Подлешик узнал и его голос и весь съежился, сжался в комок от страха.
— Позволь, отец, мы пойдем и выпотрошим того, кто посмел подслушивать тебя! Позволь, отец! — раздались еще волчьи голоса.
Подлешик понял, что волчий вождь пришел не один. С ним было много волков. Леденящие мурашки страха побежали по позвоночнику, перехватили горло, кольнули в коленках… Фир представил, что будет, если волки поймают его. А если станут искать, то обязательно найдут и поймают. На то они и волки. Обильный холодный пот выступил на огромном правом ухе подлешика.
— Не надо. Мы сейчас уходим. У меня нет времени.
Зер и Лана продолжают нести охрану. И будьте настороже. Я всегда жду вашего сигнала.
Волчий вождь ушел. Ушли волки его стаи. Фир слышал, как остались те же два волка охраны.
Подлешик еще долго лежал в оцепенении, приходя в себя от пережитого страха. Затем долго думал о том, как наблюдать за волками, чтобы они этого не заметили. Так ничего нового и не придумал. Потом осторожно и бесшумно продвинулся еще ближе к норе.
Тин и Тина были особенно насторожены. Словно тяжкий камень лежал на душе каждого. Но надо было питаться, кормить и растить барсучат, несмотря на смертельную опасность, приходилось выходить из норы. Тин давно заметил притаившихся волков охраны. Знала об этом и Тина, и это немного успокаивало. Волки — это сила, даже для леших, об этом в Лесу знали все.
Но всю эту ночь степенный Тин чувствовал особое беспокойство. Было ощущение, словно кто-то все время наблюдает за ним. Кто-то кроме волков охраны. Враждебный и внимательный. Однако никого обнаружить Тину не удавалось.
И не мудрено. Потому что барсуков не наблюдали, а слушали. За семейством следило чуткое огромное правое ухо подлешика. Оно настолько было чувствительным, что Фир, прислушиваясь, словно видел в подробностях все происходящее. А сам он хорошо спрятался в заросшую густой травой яму и только выставил наружу свое ухо.
Волки давно учуяли его, но он об этом не догадывался. Уверенный в себе сверх всякой меры, подлешик, как и большинство всяких обвинителей, считал себя непогрешимым. Он словно забыл о своем предательстве, об унизительной службе Змею Огнедуву. Теперь он был уверен в том, что он самый честный, самый благородный, смелый, мудрый. И, конечно, самый осторожный и ловкий. Как же он мог предположить, что его заметили?
Зер незаметно наблюдал за торчащим из-за травы розовым краем огромного уха. Он уже давно обменялся с Ланой беззвучными сигналами, и оба волка были наготове.
Зер долго следил за ухом и, не видя никаких изменений, решился на уловку. Хитрость, свойственная волкам, подтолкнула его на действия, на обострение обстоятельств. Очень внимательно следя за ухом, он вдруг лег на бок, сладко и громко зевнул, положил голову и притворился спящим.
Это было естественно, потому что всю ночь он не спал — Фир это слышал, — и теперь, на рассвете, когда сон особенно подкрадывается к любому зверю, он и задремал.
Несколько мгновений подлешик размышлял, взвешивая обстоятельства, и решив, что лучших условий может и не случиться потом, послал гонца. Едва заметным движением извлек из кармана осу и разжал ладонь.
Зер отчетливо видел и слышал, как из травы, где торчало ухо, стремительно взлетела крупная оса и умчалась в небо. Но Зер не обратил на это никакого внимания. Хотя с удвоенной осторожностью следил и за ухом, и за всем окружающим в Лесу.
Оба волка одновременно услышали посторонний шум. Среди утренней безветренной тишины они хорошо различили шорох травы и воздуха, возникший с одной стороны. Еще издалека увидев ведьму, стремительными прыжками мчащуюся к ним, оба они вскочили и, вскинув головы к небу, завыли громко, дружно, протяжно.
И тотчас, почти в то же мгновение им ответил мощный, низкий, грудной бас старого вождя. Он завыл, и его властный ответный вой заполнил все: и овраги, и ямы, и поляны. Казалось, нет на земле ничего сильней, шире, величественней этого воя.
В тридцати шагах от волков замерла Бреха. Ее лицо, желто-синее от свирепости и досады, выражало злобу и некоторую растерянность. Она уже спрятала за пазуху свою боевую иглу и стояла словно в раздумье. И уходить не хотелось, и нападать было нельзя…
Тин и Тина и прижавшиеся к ним барсучата в оцепенении ужаса наблюдали все происходящее. Тин страшился за семью, за себя он не боялся. Барсуки видели ведьму, слышали вой волков и могучий отклик волчьего вождя. Они поняли, что идет борьба за их жизнь. Даже малыши это чувствовали и все дрожали, прижимаясь к родителям. Когда ведьма удалилась, Тин быстро увел семейство в нору…
Разговор ведьмы с подлешиком состоялся в овраге неподалеку.
— Что же ты, паршивый одноухий пес, послал гонца?
— Я не одноухий, о повелительница!
— Тогда будешь одноухим! Я оторву одно из твоих паршивых ушей! Все равно ты не умеешь, как надо, подслушивать!
— Умею, о повелительница! Прости меня! Так получилось… Я хорошо слышал, как этот волк улегся спать, зевнул, захрапел.
— Он обманул тебя, одноухий идиот! Волки очень хитрые, они наверняка видели тебя.
— Я был в яме, они не могли меня видеть!
— Значит, видели твое дурацкое ухо или учуяли тебя своими волчьими носами. Волки очень осторожные звери, умные, хитрые. Пора тебе знать это, одноухий идиот!
— Я не одноухий!
— Молчи!
— Слушаюсь.
— А что ты прибежал сюда? Иди немедленно обратно, выбери место получше, чтобы не видели тебя, пустая твоя голова, и наблюдай днем и ночью, как я велела тебе.
— Слушаюсь, о повелительница! — подлешик тотчас скользнул к кустам.
— Фир, постой!
— Я! — подлешик мгновенно возвратился.
— Гонца возьми. И еще одного — ночного. — Ведьма подала ему сначала большую осу, затем маленькую летучую мышь.
Подлешик торопливо рассовал их по карманам своих засаленных брюк и юркнул в кусты. Приближаясь к норе, он двигался ползком, медленно и совершенно бесшумно. Вскоре его чуткое привое ухо уловило негромкий разговор:
— Она увидела, что мы настороже, услышала твой голос, отец, и не напала. Она не напала, потому что услышала твой голос. Я видел иглу в ее руке. — Это говорил дежурный волк. Подлешик узнал его голос.
— Пусть бы посмела сунуться, мы бы показали ей! — добавила дежурная волчица.
— Молчите, волки! Я чувствую-нас подслушивают, — спокойно сказал старый Вергил.
Подлешик узнал и его голос и весь съежился, сжался в комок от страха.
— Позволь, отец, мы пойдем и выпотрошим того, кто посмел подслушивать тебя! Позволь, отец! — раздались еще волчьи голоса.
Подлешик понял, что волчий вождь пришел не один. С ним было много волков. Леденящие мурашки страха побежали по позвоночнику, перехватили горло, кольнули в коленках… Фир представил, что будет, если волки поймают его. А если станут искать, то обязательно найдут и поймают. На то они и волки. Обильный холодный пот выступил на огромном правом ухе подлешика.
— Не надо. Мы сейчас уходим. У меня нет времени.
Зер и Лана продолжают нести охрану. И будьте настороже. Я всегда жду вашего сигнала.
Волчий вождь ушел. Ушли волки его стаи. Фир слышал, как остались те же два волка охраны.
Подлешик еще долго лежал в оцепенении, приходя в себя от пережитого страха. Затем долго думал о том, как наблюдать за волками, чтобы они этого не заметили. Так ничего нового и не придумал. Потом осторожно и бесшумно продвинулся еще ближе к норе.
15. КАРРАГАР
Черный ворон Каррагар уселся на ветвь Древнего Кедра почти у самой вершины.
— Рад видеть тебя, почтенный Каррагар, — произнес Кедр, едва ворон прилетел, — как давно тебя не было!
— Рад видеть тебя, почтенный Каррагар, — произнес Кедр, едва ворон прилетел, — как давно тебя не было!