Страница:
провожали глазами каждое движение Люрушки. Ни на одном из них она не увидела
панциря, зато каждый носил какое-то украшение или знак отличия: кто золотую
цепь, кто эгретку из пурпурных перьев, кто алую перевязь с бантом. Смешнее
всего было то, что даже тронная зала не избежала нашествия неугомонных птиц.
Кайры, тупики и поморники облепили золоченый фриз. Завидев, что из
какого-нибудь гнезда, находящегося в люстре, падал кусочек рыбы, они камнем
кидались вниз, быстро хватали добычу и снова вспархивали под потолок.
В глубине залы, на возвышении под балдахином, стоял гигантский трон,
высеченный из гранитного монолита, но и здесь, как и во всем остальном
убранстве дворца, явно чувствовался вкус владельца. Суровый гранит был щедро
изукрашен вычурными лепными гирляндами и фестончиками. Вся эта позолота
выглядела столь же нелепо, как если бы кто-нибудь взял да и понавесил
елочной мишуры на скалистый утес.
На троне восседал владыка Свальбарда. Люре никогда в жизни не
приходилось видеть медведя такой величины. Он был еще выше и мощнее, чем
Йорек Бьернисон. В его богатой мимике, в выражении глаз удивительным образом
проступало что-то человеческое, то, чего Йорек был напрочь лишен. Когда
Йофур Ракнисон смотрел на девочку, она могла поклясться, что на нее смотрит
человек, словно бы притаившийся на дне медвежьих глаз. Ей доводилось
встречать таких людей в салоне миссис Кольтер. Перед Люрой сидел ловкий
изворотливый политик, привыкший властвовать. На груди у него красовалась
тяжелая золотая цепь с массивным медальоном, изукрашенным яркими
драгоценными каменьями. Изогнутые двадцатисантиметровые когти были сплошь
унизаны золотыми пластинками.
Весь его облик дышал неукротимой силой, энергией и дьявольской
хитростью. Безвкусные в своем изобилии украшения отнюдь не казались нелепыми
на его могучей фигуре. Напротив, на нем они становились воплощением
первозданной необузданной мощи.
Люра почувствовала, что сердце ее уходит в пятки. Вся ее затея вдруг
стала казаться совершеннейшей глупостью. Но вот она подошла к трону чуть
поближе, как ей велели, и вдруг заметила, что король Йофур держит что-то на
коленях, держит удивительно знакомым жестом. Человек бы так сидел с любимой
кошкой. Или с альмом.
Йофур Ракнисон прижимал к груди большую куклу, похожую на манекен. Она
была одета точь-в-точь как миссис Кольтер и даже чем-то напоминала ее, хотя
на фарфоровом кукольном лице застыла дурацкая приклеенная улыбка. Король
панцербьорнов играл в человека, у которого есть альм. Теперь Люра твердо
знала, что спасена.
Она подошла к самому трону и склонилась в почтительном поклоне. Пан, ни
жив, ни мертв, притаился в кармашке ее шубы.
-- Приветствуем тебя, о владыка Свальбарда, -- негромко произнесла
девочка. -- Вернее сказать, приветствую. За него говорить не буду.
-- За кого "за него"? -- спросил Йофур.
Голос его не был похож на рев зверя. Он звучал выше и чище, чем ожидала
Люра, со множеством обертонов и оттенков. Говоря что-нибудь, Йофур
непрерывно помахивал перед собой лапой, отгоняя мух, которые целыми стаями
вились вокруг его пасти.
-- Я имею в виду Йорека Бьернисона, Ваше Величество, -- отвечала
девочка. -- Мне необходимо сообщить вам нечто очень важное. Но сведения эти
настолько секретные, что мне хотелось бы передать их вам наедине.
-- Речь идет о Йореке Бьернисоне? -- насмешливо осведомился король.
Люра подошла к нему поближе, стараясь не оскользнуться на свежем
птичьем помете. Отмахиваясь от непрерывно жужжащих мух, она прошептала:
-- Речь пойдет об альмах, Ваше Величество.
Кроме них двоих, ее последних слов никто не слышал.
В глазах Йофура Ракнисона мелькнуло новое выражение. Люра не могла
точно сказать, что именно оно значит, но одно было совершенно ясно: во
взгляде короля засветился неподдельный интерес.
Внезапно он рывком встал с трона, едва не наступив при этом на девочку,
и что-то прорычал, обращаясь к другим медведям. Они тут же попятились к
дверям, не переставая при этом почтительно кланяться. Могучий рык Йофура
переполошил птиц, и они с воплями заметались под потолком, пока наконец не
угомонились и снова не расселись по гнездам.
В тронной зале не осталось никого, кроме Люры и короля Йофура.
-- Кто ты такая? -- обратился владыка Свальбарда к девочке, весь горя
от нетерпения. -- Что ты знаешь про альмов?
-- Все. Потому что я сама -- альм.
Йофур застыл на месте.
-- Ты -- альм? -- переспросил он. -- Чей же?
-- Я -- альм Йорека Бьернисона, -- прозвучал ее ответ.
В этот момент Люра почувствовала, что жизнь ее висит на волоске. Одного
удара высочайшей десницы было достаточно, чтобы пришлепнуть ее на месте.
Йофур не сделал этого только потому, что от неожиданности он сам растерялся.
Не давая ему опомниться, девочка быстро продолжала.
-- Прошу вас, Ваше Величество, выслушайте меня до конца. Придя сюда, я
подвергаю себя величайшей опасности, но мое пребывание в Свальбарде ничем не
угрожает вам. Скажу больше, единственная моя цель -- помочь владыке
Свальбарда. Йорек Бьернисон стал первым медведем, у которого есть альм, но
на его месте должны были быть вы, Ваше Величество. И я сама куда охотнее
стала бы вашим альмом. Именно за этим я и явилась в Свальбард.
-- Но как же так, -- ошеломленно произнес Йофур Ракнисон, -- каким
образом у медведя вдруг появился альм? И при чем тут Йорек? А ты, -- тут в
голосе владыки Свальбарда зазвучали ноты сомнения, -- каким же это образом
ты можешь быть от него отдельно, если ты -- его альм?
Слова вырывались из его пасти вместе с мушиными облачками.
-- Ничего удивительного, Ваше Величество, -- бойко отвечала маленькая
самозванка. -- Я ведь такая же, как альмы ведуний, значит, мы с Йореком
можем отдаляться друг от друга на многие сотни миль. Он получил меня в
Больвангаре. Миссис Кольтер, конечно же, много рассказывала вам об этой
станции, так что вы, Ваше Величество, знаете, чем они там занимаются.
-- Режут, вот чем они там занимаются, -- раздраженно буркнул Йофур
Ракнисон.
-- Совершенно верно. Но рассечение -- это далеко не все. Боюсь, миссис
Кольтер не открыла вам главного. На станции они делают еще и множество
других вещей, в том числе и искусственных альмов. А эксперименты проводятся
на животных. И как только Йорек Бьернисон прознал об этом, он предложил себя
в качестве добровольца. Так ему создали альма, то есть меня. Альмы людей
всегда имеют облик какого-нибудь животного, а у животных альмы похожи на
людей, потому я такая. Мое имя --Люра, и я -- альм Йорека Бьернисона. Мне
открыты все его помыслы, я всегда знаю, что он делает, где находится...
-- Тогда скажи, где он сейчас? -- нетерпеливо перебил ее Йофур.
-- Он уже в пределах Свальбарда, и совсем скоро он будет здесь.
-- Но это же безумие! Его ждет смерть! Ради чего он делает это? Что ему
нужно?
-- Ему нужна я. Он рвется сюда за мной. Но мне он не нужен. Я больше не
хочу быть его альмом. Лучше я стану вашим. Когда все эти жалкие людишки из
Больвангара своими глазами увидели, какова мощь панцербьорна, наделенного
альмом, они ужасно испугались и решили, что больше никогда ничего подобного
делать не будут, так что Йорек Бьернисон навсегда останется единственным
медведем, у которого есть альм. Но ведь тогда он легко может подчинить себе
других медведей и даже стать владыкой Свальбарда. За этим-то он и рвется
сюда.
-- Что-о-о-о? -- гневно взревел Йофур Ракнисон. От раскатов его
громоподобного рыка закачались хрустальные подвески на люстрах, перепуганные
птицы подняли галдеж, а у Люры зазвенело в голове.
Но она не испугалась.
-- О, Ваше Величество, -- не моргнув глазом, продолжала девочка, --
ведь вы такой умный, такой сильный, такой могущественный. Поверьте, что
более всего на свете я хотела бы зваться вашим альмом. Вот для этого-то я и
примчалась сюда одна. Йорек не должен стать владыкой Свальбарда. Этот трон
-- ваш. И есть средство! Я знаю, как сделать так, чтобы я перешла от него к
вам. Но я очень боялась, что не успею, и тогда Йорека постигнет та же
участь, что и остальных медведей-изгоев. Они ведь не имеют права участвовать
в поединках, их просто сжигают огнеметами, да? Но тогда я погибну вместе с
ним, просто растаю, как дымок.
-- Но как же ты... Ты ведь сама сказала, что...
Не дав ему закончить, Люра продолжала:
-- Я сказала, что могу стать вашим альмом, но для этого вы должны
победить Йорека в честном бою. Тогда его сила станет вашей, а я словно бы
сольюсь с вами, мы превратимся в целое, у нас будут общие помыслы. Вы
сможете посылать меня за сотни миль, чтобы я выведывала для вас что-нибудь.
Или наоборот, сможете всегда держать меня при себе. Вы вольны будете
поступать так, как вам заблагорассудится. Если бы вы пожелали, то с моей
помощью смогли бы поднять панцербьорнов на штурм Больвангара и там заставили
бы этих людишек понаделать альмов для ваших приближенных. А если вам больше
нравится быть единственным панцирным медведем, у которого есть альм, то мы
вместе могли бы сровнять Больвангар с землей. Поверьте мне, о могущественный
король Йофур Ракнисон, в мире не останется вещей, нам неподвластных!
Все это время она трясущимися пальцами сжимала в кармане шубы крошечное
тельце мышонка-Пантелеймона, который притаился там, сжавшись в комочек.
Йофур Ракнисон метался по тронной зале, как по клетке, не находя себе
места от возбуждения.
-- Поединок? -- ревел он. -- Со мной? Но это же немыслимо! Йорек
Бьернисон -- изгой. Я не могу биться с ним. Неужели это единственный путь?
-- Единственный, -- отозвалась Люра, чувствуя, как сжимается ее сердце.
С каждой минутой Йофур Ракнисон казался ей все сильнее и свирепее. Он словно
бы вырастал на глазах. И при всей своей безграничной вере в Йорека, при всей
своей любви к нему, девочка уже почти не надеялась на то, что он
действительно сможет одолеть этого великана. Но это был их единственный
шанс. Очередь из огнемета не оставляла ни единого шанса. И означала верную
смерть.
Внезапно Йофур Ракнисон замер и внимательно посмотрел на девочку:
-- А как ты докажешь, что ты действительно альм?
-- Испытайте меня. Я могу сказать вам то, что знаете только вы сами,
Ваше Величество, и никто другой, что может быть открыто только вашему альму.
-- Хорошо. Тогда ответь мне: кто бы первой жертвой, которую я убил?
-- Для того, чтобы ответить, мне нужно остаться одной, -- вскинула
голову Люра. -- Когда я стану вашим альмом, вы, Ваше Величество, еще не раз
увидите, как я это делаю, но пока это должно оставаться тайной.
-- Рядом с тронной залой есть лакейская. Ступай туда и не возвращайся
без ответа.
Люра послушно отворила дверь и оказалась в маленькой полутемной
комнате, где вообще не было мебели, если не считать единственного шкафчика
красного дерева, в котором скучали давно не чищенные серебряные безделушки.
Достав веритометр, девочка установила стрелки и задала вопрос:
"Где сейчас Йорек?"
"В четырех часах пути. Он спешит изо всех сил".
"Как мне его предупредить?"
"Ты должна верить в него".
У Люры сжалось сердце при мысли о том, как же он устанет за этот
длинный путь, но она запретила себе об этом даже думать, ведь иначе
получалось, что она не верит в Йорека, то есть делает именно то, от чего ее
предостерегает веритометр.
Сосредоточившись, она задала вопрос, ответа на который ждал от нее
Йофур Ракнисон.
"Кто же был его первой жертвой?"
"Его собственный отец", -- ответил веритометр.
Девочка хотела узнать подробности, и оказалось, что в самом начале
жизни, во время своей первой охоты во льдах, Йофур Ракнисон столкнулся с
медведем, который тоже охотился в одиночку. Ссора и поединок между ними
закончились тем, что Йофур прикончил соперника. Лишь позднее он выяснил, что
убил в тот день своего отца, которого до этого ни разу не видел, потому что
у панцербьорнов медвежат пестуют матери, а не отцы. О том, что произошло, не
знала ни одна живая душа.
Люра сунула веритометр в сумочку.
Узнать правду -- это полдела. Надо было придумать, как сообщить ее
королю Йофуру.
-- Восторгайся им! -- шепнул ей Пантелеймон. -- Он жаждет лести!
Люра приоткрыла дверь тронной залы и робко вошла внутрь. Торжествующий
Йофур Ракнисон нетерпеливо ждал ее, алчно поблескивая хитрыми недобрыми
глазками.
-- Итак?
Вместо ответа девочка опустилась перед королем на колени и лбом
приложилась к его левой передней лапе. Как и все медведи, Йофур был левшой,
и эта лапа у него была сильнее.
-- О, могущественный Йофур Ракнисон, я склоняюсь перед тобой. Я
виновата, что не сразу поняла, сколь ты велик и силен.
-- Это что еще такое? -- досадливо отмахнулся владыка Свальбарда. -- Я
жду ответ на свой вопрос.
-- Узнай же, что первой жертвой, которую ты убил, стал твой собственный
отец. О, богоравный Йофур Ракнисон, ты -- новое божество, ибо только богам
под силу то, что совершил ты.
Йофур на мгновение лишился дара речи.
-- Как... откуда ты узнала? -- с трудом вымолвил он.
-- Мне это открыто, ибо я -- альм.
-- Тогда скажи мне еще! Скажи мне еще одну вещь, чтобы я поверил! Что
обещала мне миссис Кольтер, когда была здесь?
И снова Люрушка ретировалась в заднюю комнатку и сосредоточенно
склонилась над веритометром. Ответ не заставил себя ждать.
-- Ваше Величество, миссис Кольтер пообещала вам, что по приезде в
Женеву добьется у Магистерия разрешения на то, чтобы вы, хотя у вас и нет
альма, могли быть приняты в лоно Святой Церкви. Мне очень жаль, Ваше
Величество, но я убеждена, что она слукавила. Миссис Кольтер не только не
обращалась в Магистерий с подобной просьбой, но даже и не собиралась делать
ничего подобного, ибо наверняка знала, что Святая Церковь не примет
существо, у которого нет альма. Но теперь это уже не важно. Когда я стану
вашим альмом, никто не посмеет возразить, если вы по-прежнему захотите
принять таинство крещения. Вы просто потребуете этого и пусть только
кто-нибудь попробует вам отказать.
-- Твоя правда! Правда! Клянусь! Каждое слово правда! Значит, она
обманывала меня! А я... Я так ей... Я же ей верил! Как же она могла обмануть
меня?
-- Увы, Ваше Величество. Но это уже не важно. Простите мне мою
смелость, о повелитель, только Йорек Бьернисон уже всего в четырех часах
пути от Свальбарда. Наверное, самое время предупредить вашу стражу, чтобы
они не открывали огонь. Если вы собираетесь с ним биться за меня, изгой
Йорек должен быть допущен во дворец.
-- Хорошо...
-- И еще, Ваше Величество, одно только слово. Когда он здесь появится,
мне лучше притвориться, что я по-прежнему принадлежу ему, хорошо? Я сплету
какую-нибудь историю о том, что заблудилась, потерялась, да мало ли что...
Он ничего не заподозрит. И еще... Вы объявите вашим подданным о том, что до
того, как вы завоевали меня в честном бою, я была альмом Йорека Бьернисона?
Йофур настороженно покосился на Люру.
-- Н-не знаю... А ты что скажешь?
-- Я думаю, что спешить не следует, -- сказала Люра как можно мягче. --
Когда мы будем вдвоем, король и его альм, у нас еще будет время обо всем
подумать и решить. А пока важнее всего объяснить остальным, почему изгой
Йорек допущен до участия в поединке. Нужно найти причину, а то ведь они
ничего не поймут. Ну, сделать-то они все сделают, на то они и подданные, но
если мы найдем вескую причину, их восхищение владыкой Свальбарда будет
поистине безграничным.
-- Ты снова права! Что же мы им скажем?
-- Ну, допустим... Допустим, мы объявим, что вы сами призвали Йорека в
Свальбард для того, чтобы устои власти были непоколебимы. Мы скажем, что это
вы вызвали его на поединок, и победитель станет полноправным владыкой
Свальбарда. Понимаете, Ваше Величество, если преподнести появление здесь
Йорека как вашу собственную волю, то в глазах подданных вы будете героем.
Они узнают, что вы смогли призвать его сюда, что он покорен вам, что вам все
подвластно.
-- Ты права.
Гигантский зверь превратился в руках девчонки в податливый воск. Люра
была в таком упоении, что совершенно потеряла осторожность, и если бы не
острые зубки Пантелеймона, которыми он предостерегающе тяпнул девочку за
палец, то неизвестно, куда бы ее завело сознание собственной
безнаказанности.
Но тут она мигом пришла в себя и, потупив глазки, тихонечко стояла
сзади и слушала, как Йофур Ракнисон, весь дрожа от нетерпения, отдает
приказания о подготовке к поединку с Йореком Бьернисоном.
А изгой-панцербьорн, напрягая все силы, мчался в Свальбард, с каждой
минутой неотвратимо приближая час битвы, не ведая при этом, что биться ему
предстоит не на жизнь, а на смерть, и что его собственная жизнь поставлена
на карту.
В Свальбарде поединки между панцербьорнами слыли обычным делом и
проходили по раз и навсегда заведенному порядку. Ни один медведь не
стремился заломать противника до смерти. Если кто-то и погибал, то либо
из-за того, что более сильный соперник не успевал понять, что другой ему
уступает, либо из-за какой-то трагической случайности. Истории, подобные
той, что закончилась для Йорека Бьернисона ссылкой, были большой редкостью.
А уж об откровенном убийстве и говорить не приходится. Йофур Ракнисон,
убивший своего отца, совершил вещь немыслимую.
Однако иногда обстоятельства вдруг складывались таким образом, что
единственно возможным исходом ссоры или спора становилась битва, но не на
жизнь, а на смерть. И такая битва обставлялась со всей возможной
торжественностью, как требовал того древний обычай.
Как только Йофур Ракнисон возвестил о поединке и о том, что Йорек уже
на пути в Свальбард, все пришло в движение. Арену для битвы тщательнейшим
образом вымели и выровняли. Из огненных шахт поднялись оружейники, чтобы
подготовить к бою панцирь владыки Свальбарда. Они проверили каждую стяжку,
каждую заклепку, они мельчайшим песочком отполировали пластины до
нестерпимого блеска. С особой тщательностью они занялись когтями: сперва
ободрали с них золотые пластинки, а потом каждый из этих
двадцатисантиметровых изогнутых крючьев наточили и заострили, чтоб резали
как бритва. Люра смотрела на все эти приготовления и чувствовала, как из
желудка к горлу поднимается дурнота. Во что же она втравила несчастного
Йорека?!
Вот уже сутки он мчится по ледовым торосам, без сна и отдыха, без еды и
питья. А если он был ранен во время крушения воздушного шара, что тогда? И
кто поможет ему собраться для битвы, о которой он пока даже не подозревает?
Что же она натворила, что натворила?! Совсем тошно Люрушке стало, когда
Йофуру Ракнисону вздумалось продемонстрировать остроту когтей и силу удара
на еще теплой туше убитого моржа. Он играючи вспорол толстенную шкуру,
словно это был лист бумаги; ему достаточно было мазнуть пару раз лапой, и
череп гигантского животного треснул, словно яичная скорлупа. Под каким-то
благовидным предлогом девочке удалось улизнуть и на несколько минут остаться
одной. Тут уж она дала волю слезам.
Даже Пан, никогда не унывающий Пан, не знал, чем утешить свою Люру,
которая ревела в голос от ужаса и страха. Оставалось только одно: спросить
веритометр. "Йорек уже в часе пути", -- был ответ. "Ты должна верить в
него", -- повторила девочке танцующая стрелка-иголочка. Дальше шла какая-то
непонятица. Люра хоть и с трудом, но разобрала. Ей пеняли за то, что она
второй раз задает один и тот же вопрос.
Тем временем слух о предстоящем поединке разнесся по всему Свальбарду,
и вокруг арены уже было не протолкнуться. Лучшие места, разумеется, занимали
панцербьорны, особо приближенные к королю, а на специально огороженном
участке разместились медведицы и среди них -- королевские жены. О панцирных
медведицах Люра почти ничего не знала, и, конечно же, в любое другое время
она бы не постеснялась и поглазеть, и порасспрашивать, но сейчас ей нельзя
было отходить от Йофура Ракнисона ни на шаг. Стоя с ним рядом, она
внимательно рассматривала его придворных, так и кичившихся своим
превосходством над простыми панцербьорнами, и пыталась понять, что же значат
все эти бляхи, медальоны, султаны, которые они на себя понавешали, ведь это
же были не просто побрякушки, а знаки отличия. Сановники самого высокого
ранга держали в лапах небольших куколок, наподобие куклы-альма, с которой
прежде не расставался Йофур Ракнисон. В этом раболепном подражании любым
повадкам короля они видели способ стяжать монаршью милость. С мрачным
удовлетворением девочка отмечала про себя растерянность этих вельмож, когда
они вдруг обнаружили, что повелителю Свальбарда его игрушечный альм уже
надоел. Теперь они абсолютно не знали, что им делать со своими куклами. А
если их накажут за эти игрушки? А может, они уже вообще в немилости? В
опале? Может, лучше выбросить кукол от греха подальше?
Люра все острее и острее начинала ощущать эту атмосферу растерянности,
царившую среди сановников. Ни один из них не знал твердо, кто же он на самом
деле. Первозданности, цельности, самодостаточности Йорека Бьернисона в них
уже не было. Казалось, над всем свальбардским двором опустилась завеса
опасливого замешательства. Они не сводили настороженных глаз друг с друга и
со своего короля.
А теперь еще и с Люры. Девочка скромно держалась в тени Йофура
Ракнисона и опускала глазки долу, как только ловила на себе чей-нибудь
любопытный взгляд.
Мало-помалу туман над Свальбардом рассеялся, воздух стал прозрачен и
чист. Ближе к полудню чернота полярной ночи ненадолго отступила, и именно в
это время, по Люриным расчетам, и должен был появиться Йорек. Чувствуя, как
бешено бьется ее сердце, девочка стояла на невысоком снежном бортике,
окружавшем арену для предстоящего поединка, не сводя глаз с бледной полоски
неба на востоке. Чего бы она сейчас не отдала, лишь бы увидеть на горизонте
грациозные стремительные силуэты в развевающихся одеждах, и пусть бы они
подхватили ее и унесли с собой, далеко-далеко. Или пусть бы в небе возник
дивный город, тот, что так манил ее сквозь огни северного сияния, и его
широкие, залитые солнцем бульвары раскрылись бы ей навстречу. Или пусть бы
снова вокруг нее сомкнулись могучие добрые руки мамаши Коста, чтобы Люра
могла уткнуться ей в плечо и жадно вдохнуть знакомый запах кухонного чада и
пота.
Ей было страшно.
Она чувствовала, как слезы неудержимо бегут по щекам и тут же
превращаются в сосульки. Люра резко мазнула рукавицей по лицу. Больно было
ужасно. Медведи, которые знать не знали, что такое слезы, никак не могли
взять в толк, что же с ней происходит. Какой-то сугубо человеческий процесс,
им неведомый и непонятный. И даже Пан, единственный, в ком она всегда
находила утешение и поддержку, теперь сидел, притаившись мышонком, в кармане
ее шубы. Когда Люрины пальцы предостерегающе смыкались вокруг него, не давая
вылезти, он только ласково тыкался в них носом. Как еще он мог успокоить
свою девочку?
Тем временем оружейники наводили последний глянец на панцирь Йофура.
Владыка Свальбарда встал в своих блистающих доспехах на задние лапы, и Люра
в ужасе отступила. Закованный в металл, он был подобен гигантской башне. По
гладким пластинам панциря вилась золотая канитель инкрустаций, шлем
серебристым куполом плотно обхватывал голову, оставляя лишь узкие прорези
для глаз. Грудь и живот защищала облегающая кольчуга. Увидев все это
великолепие, Люра с безнадежной тоской подумала, что она погубила Йорека.
Сама погубила, собственными руками... У него нет таких доспехов. Его старый
панцирь прикрывает только спину да бока. Девочка смотрела на короля
панцербьорнов, могучего, блестящего, и у нее мучительно сосало под ложечкой.
Она места себе не находила от страха за Йорека и чувства вины перед ним.
-- Простите мне мою смелость, Ваше Величество, -- с трудом выдавила она
из себя, -- но если вы помните наш разговор...
Ее дрожащий голос вдруг показался ей чужим, таким он был тоненьким и
слабым. Йофур Ракинсон на миг оторвался от своего занятия -- он пробовал
удары лапой по мишени, которую три панцербьорна держали перед ним;
отточенные когти одним махом пропарывали ее насквозь -- и нетерпеливо
повернул огромную голову в сторону девочки.
-- Ну? Что еще?
-- Просто... я тогда предложила, что, как только Йорек появится, я
поговорю с ним, ну... как будто...
Люра не договорила, потому что конец ее фразы потонул в медвежьем рыке.
Сперва взревели дозорные на сторожевой башне. Толпа внизу моментально
отозвалась, и воздух задрожал от бешеного возбуждения. Это был сигнал,
понятный всем. Они заметили Йорека.
Нельзя было медлить ни минуты.
-- Я должна, -- твердила девочка, -- позвольте мне... Я сумею его
обвести вокруг пальца!
-- Давай! Ну, иди же, иди! Сделай так, чтоб он поверил!
Йофур Ракнисон задыхался от ярости и нетерпения.
Люра двинулась навстречу Йореку. Она шла через арену для поединка,
ровную, словно тарелка, оставляя за собой на снегу цепочку смешных детских
следов. Медведи молча расступились, пропуская ее. Вот их могучие фигуры
остались позади, и в мутном свете дня глазам девочки открылся горизонт. Но
где же Йорек? Наверное, с высокой сторожевой башни дозорным было видно
дальше. Ей же оставалось только брести вперед по снежному полю.
Он заметил ее первым. Внезапный рывок ей навстречу, лязг и грохот
металла -- и в вихре взметнувшегося снега перед Люрой вырос Йорек Бьернисон.
-- Йорек, миленький, -- покаянно зашептала девочка, -- я... я даже не
панциря, зато каждый носил какое-то украшение или знак отличия: кто золотую
цепь, кто эгретку из пурпурных перьев, кто алую перевязь с бантом. Смешнее
всего было то, что даже тронная зала не избежала нашествия неугомонных птиц.
Кайры, тупики и поморники облепили золоченый фриз. Завидев, что из
какого-нибудь гнезда, находящегося в люстре, падал кусочек рыбы, они камнем
кидались вниз, быстро хватали добычу и снова вспархивали под потолок.
В глубине залы, на возвышении под балдахином, стоял гигантский трон,
высеченный из гранитного монолита, но и здесь, как и во всем остальном
убранстве дворца, явно чувствовался вкус владельца. Суровый гранит был щедро
изукрашен вычурными лепными гирляндами и фестончиками. Вся эта позолота
выглядела столь же нелепо, как если бы кто-нибудь взял да и понавесил
елочной мишуры на скалистый утес.
На троне восседал владыка Свальбарда. Люре никогда в жизни не
приходилось видеть медведя такой величины. Он был еще выше и мощнее, чем
Йорек Бьернисон. В его богатой мимике, в выражении глаз удивительным образом
проступало что-то человеческое, то, чего Йорек был напрочь лишен. Когда
Йофур Ракнисон смотрел на девочку, она могла поклясться, что на нее смотрит
человек, словно бы притаившийся на дне медвежьих глаз. Ей доводилось
встречать таких людей в салоне миссис Кольтер. Перед Люрой сидел ловкий
изворотливый политик, привыкший властвовать. На груди у него красовалась
тяжелая золотая цепь с массивным медальоном, изукрашенным яркими
драгоценными каменьями. Изогнутые двадцатисантиметровые когти были сплошь
унизаны золотыми пластинками.
Весь его облик дышал неукротимой силой, энергией и дьявольской
хитростью. Безвкусные в своем изобилии украшения отнюдь не казались нелепыми
на его могучей фигуре. Напротив, на нем они становились воплощением
первозданной необузданной мощи.
Люра почувствовала, что сердце ее уходит в пятки. Вся ее затея вдруг
стала казаться совершеннейшей глупостью. Но вот она подошла к трону чуть
поближе, как ей велели, и вдруг заметила, что король Йофур держит что-то на
коленях, держит удивительно знакомым жестом. Человек бы так сидел с любимой
кошкой. Или с альмом.
Йофур Ракнисон прижимал к груди большую куклу, похожую на манекен. Она
была одета точь-в-точь как миссис Кольтер и даже чем-то напоминала ее, хотя
на фарфоровом кукольном лице застыла дурацкая приклеенная улыбка. Король
панцербьорнов играл в человека, у которого есть альм. Теперь Люра твердо
знала, что спасена.
Она подошла к самому трону и склонилась в почтительном поклоне. Пан, ни
жив, ни мертв, притаился в кармашке ее шубы.
-- Приветствуем тебя, о владыка Свальбарда, -- негромко произнесла
девочка. -- Вернее сказать, приветствую. За него говорить не буду.
-- За кого "за него"? -- спросил Йофур.
Голос его не был похож на рев зверя. Он звучал выше и чище, чем ожидала
Люра, со множеством обертонов и оттенков. Говоря что-нибудь, Йофур
непрерывно помахивал перед собой лапой, отгоняя мух, которые целыми стаями
вились вокруг его пасти.
-- Я имею в виду Йорека Бьернисона, Ваше Величество, -- отвечала
девочка. -- Мне необходимо сообщить вам нечто очень важное. Но сведения эти
настолько секретные, что мне хотелось бы передать их вам наедине.
-- Речь идет о Йореке Бьернисоне? -- насмешливо осведомился король.
Люра подошла к нему поближе, стараясь не оскользнуться на свежем
птичьем помете. Отмахиваясь от непрерывно жужжащих мух, она прошептала:
-- Речь пойдет об альмах, Ваше Величество.
Кроме них двоих, ее последних слов никто не слышал.
В глазах Йофура Ракнисона мелькнуло новое выражение. Люра не могла
точно сказать, что именно оно значит, но одно было совершенно ясно: во
взгляде короля засветился неподдельный интерес.
Внезапно он рывком встал с трона, едва не наступив при этом на девочку,
и что-то прорычал, обращаясь к другим медведям. Они тут же попятились к
дверям, не переставая при этом почтительно кланяться. Могучий рык Йофура
переполошил птиц, и они с воплями заметались под потолком, пока наконец не
угомонились и снова не расселись по гнездам.
В тронной зале не осталось никого, кроме Люры и короля Йофура.
-- Кто ты такая? -- обратился владыка Свальбарда к девочке, весь горя
от нетерпения. -- Что ты знаешь про альмов?
-- Все. Потому что я сама -- альм.
Йофур застыл на месте.
-- Ты -- альм? -- переспросил он. -- Чей же?
-- Я -- альм Йорека Бьернисона, -- прозвучал ее ответ.
В этот момент Люра почувствовала, что жизнь ее висит на волоске. Одного
удара высочайшей десницы было достаточно, чтобы пришлепнуть ее на месте.
Йофур не сделал этого только потому, что от неожиданности он сам растерялся.
Не давая ему опомниться, девочка быстро продолжала.
-- Прошу вас, Ваше Величество, выслушайте меня до конца. Придя сюда, я
подвергаю себя величайшей опасности, но мое пребывание в Свальбарде ничем не
угрожает вам. Скажу больше, единственная моя цель -- помочь владыке
Свальбарда. Йорек Бьернисон стал первым медведем, у которого есть альм, но
на его месте должны были быть вы, Ваше Величество. И я сама куда охотнее
стала бы вашим альмом. Именно за этим я и явилась в Свальбард.
-- Но как же так, -- ошеломленно произнес Йофур Ракнисон, -- каким
образом у медведя вдруг появился альм? И при чем тут Йорек? А ты, -- тут в
голосе владыки Свальбарда зазвучали ноты сомнения, -- каким же это образом
ты можешь быть от него отдельно, если ты -- его альм?
Слова вырывались из его пасти вместе с мушиными облачками.
-- Ничего удивительного, Ваше Величество, -- бойко отвечала маленькая
самозванка. -- Я ведь такая же, как альмы ведуний, значит, мы с Йореком
можем отдаляться друг от друга на многие сотни миль. Он получил меня в
Больвангаре. Миссис Кольтер, конечно же, много рассказывала вам об этой
станции, так что вы, Ваше Величество, знаете, чем они там занимаются.
-- Режут, вот чем они там занимаются, -- раздраженно буркнул Йофур
Ракнисон.
-- Совершенно верно. Но рассечение -- это далеко не все. Боюсь, миссис
Кольтер не открыла вам главного. На станции они делают еще и множество
других вещей, в том числе и искусственных альмов. А эксперименты проводятся
на животных. И как только Йорек Бьернисон прознал об этом, он предложил себя
в качестве добровольца. Так ему создали альма, то есть меня. Альмы людей
всегда имеют облик какого-нибудь животного, а у животных альмы похожи на
людей, потому я такая. Мое имя --Люра, и я -- альм Йорека Бьернисона. Мне
открыты все его помыслы, я всегда знаю, что он делает, где находится...
-- Тогда скажи, где он сейчас? -- нетерпеливо перебил ее Йофур.
-- Он уже в пределах Свальбарда, и совсем скоро он будет здесь.
-- Но это же безумие! Его ждет смерть! Ради чего он делает это? Что ему
нужно?
-- Ему нужна я. Он рвется сюда за мной. Но мне он не нужен. Я больше не
хочу быть его альмом. Лучше я стану вашим. Когда все эти жалкие людишки из
Больвангара своими глазами увидели, какова мощь панцербьорна, наделенного
альмом, они ужасно испугались и решили, что больше никогда ничего подобного
делать не будут, так что Йорек Бьернисон навсегда останется единственным
медведем, у которого есть альм. Но ведь тогда он легко может подчинить себе
других медведей и даже стать владыкой Свальбарда. За этим-то он и рвется
сюда.
-- Что-о-о-о? -- гневно взревел Йофур Ракнисон. От раскатов его
громоподобного рыка закачались хрустальные подвески на люстрах, перепуганные
птицы подняли галдеж, а у Люры зазвенело в голове.
Но она не испугалась.
-- О, Ваше Величество, -- не моргнув глазом, продолжала девочка, --
ведь вы такой умный, такой сильный, такой могущественный. Поверьте, что
более всего на свете я хотела бы зваться вашим альмом. Вот для этого-то я и
примчалась сюда одна. Йорек не должен стать владыкой Свальбарда. Этот трон
-- ваш. И есть средство! Я знаю, как сделать так, чтобы я перешла от него к
вам. Но я очень боялась, что не успею, и тогда Йорека постигнет та же
участь, что и остальных медведей-изгоев. Они ведь не имеют права участвовать
в поединках, их просто сжигают огнеметами, да? Но тогда я погибну вместе с
ним, просто растаю, как дымок.
-- Но как же ты... Ты ведь сама сказала, что...
Не дав ему закончить, Люра продолжала:
-- Я сказала, что могу стать вашим альмом, но для этого вы должны
победить Йорека в честном бою. Тогда его сила станет вашей, а я словно бы
сольюсь с вами, мы превратимся в целое, у нас будут общие помыслы. Вы
сможете посылать меня за сотни миль, чтобы я выведывала для вас что-нибудь.
Или наоборот, сможете всегда держать меня при себе. Вы вольны будете
поступать так, как вам заблагорассудится. Если бы вы пожелали, то с моей
помощью смогли бы поднять панцербьорнов на штурм Больвангара и там заставили
бы этих людишек понаделать альмов для ваших приближенных. А если вам больше
нравится быть единственным панцирным медведем, у которого есть альм, то мы
вместе могли бы сровнять Больвангар с землей. Поверьте мне, о могущественный
король Йофур Ракнисон, в мире не останется вещей, нам неподвластных!
Все это время она трясущимися пальцами сжимала в кармане шубы крошечное
тельце мышонка-Пантелеймона, который притаился там, сжавшись в комочек.
Йофур Ракнисон метался по тронной зале, как по клетке, не находя себе
места от возбуждения.
-- Поединок? -- ревел он. -- Со мной? Но это же немыслимо! Йорек
Бьернисон -- изгой. Я не могу биться с ним. Неужели это единственный путь?
-- Единственный, -- отозвалась Люра, чувствуя, как сжимается ее сердце.
С каждой минутой Йофур Ракнисон казался ей все сильнее и свирепее. Он словно
бы вырастал на глазах. И при всей своей безграничной вере в Йорека, при всей
своей любви к нему, девочка уже почти не надеялась на то, что он
действительно сможет одолеть этого великана. Но это был их единственный
шанс. Очередь из огнемета не оставляла ни единого шанса. И означала верную
смерть.
Внезапно Йофур Ракнисон замер и внимательно посмотрел на девочку:
-- А как ты докажешь, что ты действительно альм?
-- Испытайте меня. Я могу сказать вам то, что знаете только вы сами,
Ваше Величество, и никто другой, что может быть открыто только вашему альму.
-- Хорошо. Тогда ответь мне: кто бы первой жертвой, которую я убил?
-- Для того, чтобы ответить, мне нужно остаться одной, -- вскинула
голову Люра. -- Когда я стану вашим альмом, вы, Ваше Величество, еще не раз
увидите, как я это делаю, но пока это должно оставаться тайной.
-- Рядом с тронной залой есть лакейская. Ступай туда и не возвращайся
без ответа.
Люра послушно отворила дверь и оказалась в маленькой полутемной
комнате, где вообще не было мебели, если не считать единственного шкафчика
красного дерева, в котором скучали давно не чищенные серебряные безделушки.
Достав веритометр, девочка установила стрелки и задала вопрос:
"Где сейчас Йорек?"
"В четырех часах пути. Он спешит изо всех сил".
"Как мне его предупредить?"
"Ты должна верить в него".
У Люры сжалось сердце при мысли о том, как же он устанет за этот
длинный путь, но она запретила себе об этом даже думать, ведь иначе
получалось, что она не верит в Йорека, то есть делает именно то, от чего ее
предостерегает веритометр.
Сосредоточившись, она задала вопрос, ответа на который ждал от нее
Йофур Ракнисон.
"Кто же был его первой жертвой?"
"Его собственный отец", -- ответил веритометр.
Девочка хотела узнать подробности, и оказалось, что в самом начале
жизни, во время своей первой охоты во льдах, Йофур Ракнисон столкнулся с
медведем, который тоже охотился в одиночку. Ссора и поединок между ними
закончились тем, что Йофур прикончил соперника. Лишь позднее он выяснил, что
убил в тот день своего отца, которого до этого ни разу не видел, потому что
у панцербьорнов медвежат пестуют матери, а не отцы. О том, что произошло, не
знала ни одна живая душа.
Люра сунула веритометр в сумочку.
Узнать правду -- это полдела. Надо было придумать, как сообщить ее
королю Йофуру.
-- Восторгайся им! -- шепнул ей Пантелеймон. -- Он жаждет лести!
Люра приоткрыла дверь тронной залы и робко вошла внутрь. Торжествующий
Йофур Ракнисон нетерпеливо ждал ее, алчно поблескивая хитрыми недобрыми
глазками.
-- Итак?
Вместо ответа девочка опустилась перед королем на колени и лбом
приложилась к его левой передней лапе. Как и все медведи, Йофур был левшой,
и эта лапа у него была сильнее.
-- О, могущественный Йофур Ракнисон, я склоняюсь перед тобой. Я
виновата, что не сразу поняла, сколь ты велик и силен.
-- Это что еще такое? -- досадливо отмахнулся владыка Свальбарда. -- Я
жду ответ на свой вопрос.
-- Узнай же, что первой жертвой, которую ты убил, стал твой собственный
отец. О, богоравный Йофур Ракнисон, ты -- новое божество, ибо только богам
под силу то, что совершил ты.
Йофур на мгновение лишился дара речи.
-- Как... откуда ты узнала? -- с трудом вымолвил он.
-- Мне это открыто, ибо я -- альм.
-- Тогда скажи мне еще! Скажи мне еще одну вещь, чтобы я поверил! Что
обещала мне миссис Кольтер, когда была здесь?
И снова Люрушка ретировалась в заднюю комнатку и сосредоточенно
склонилась над веритометром. Ответ не заставил себя ждать.
-- Ваше Величество, миссис Кольтер пообещала вам, что по приезде в
Женеву добьется у Магистерия разрешения на то, чтобы вы, хотя у вас и нет
альма, могли быть приняты в лоно Святой Церкви. Мне очень жаль, Ваше
Величество, но я убеждена, что она слукавила. Миссис Кольтер не только не
обращалась в Магистерий с подобной просьбой, но даже и не собиралась делать
ничего подобного, ибо наверняка знала, что Святая Церковь не примет
существо, у которого нет альма. Но теперь это уже не важно. Когда я стану
вашим альмом, никто не посмеет возразить, если вы по-прежнему захотите
принять таинство крещения. Вы просто потребуете этого и пусть только
кто-нибудь попробует вам отказать.
-- Твоя правда! Правда! Клянусь! Каждое слово правда! Значит, она
обманывала меня! А я... Я так ей... Я же ей верил! Как же она могла обмануть
меня?
-- Увы, Ваше Величество. Но это уже не важно. Простите мне мою
смелость, о повелитель, только Йорек Бьернисон уже всего в четырех часах
пути от Свальбарда. Наверное, самое время предупредить вашу стражу, чтобы
они не открывали огонь. Если вы собираетесь с ним биться за меня, изгой
Йорек должен быть допущен во дворец.
-- Хорошо...
-- И еще, Ваше Величество, одно только слово. Когда он здесь появится,
мне лучше притвориться, что я по-прежнему принадлежу ему, хорошо? Я сплету
какую-нибудь историю о том, что заблудилась, потерялась, да мало ли что...
Он ничего не заподозрит. И еще... Вы объявите вашим подданным о том, что до
того, как вы завоевали меня в честном бою, я была альмом Йорека Бьернисона?
Йофур настороженно покосился на Люру.
-- Н-не знаю... А ты что скажешь?
-- Я думаю, что спешить не следует, -- сказала Люра как можно мягче. --
Когда мы будем вдвоем, король и его альм, у нас еще будет время обо всем
подумать и решить. А пока важнее всего объяснить остальным, почему изгой
Йорек допущен до участия в поединке. Нужно найти причину, а то ведь они
ничего не поймут. Ну, сделать-то они все сделают, на то они и подданные, но
если мы найдем вескую причину, их восхищение владыкой Свальбарда будет
поистине безграничным.
-- Ты снова права! Что же мы им скажем?
-- Ну, допустим... Допустим, мы объявим, что вы сами призвали Йорека в
Свальбард для того, чтобы устои власти были непоколебимы. Мы скажем, что это
вы вызвали его на поединок, и победитель станет полноправным владыкой
Свальбарда. Понимаете, Ваше Величество, если преподнести появление здесь
Йорека как вашу собственную волю, то в глазах подданных вы будете героем.
Они узнают, что вы смогли призвать его сюда, что он покорен вам, что вам все
подвластно.
-- Ты права.
Гигантский зверь превратился в руках девчонки в податливый воск. Люра
была в таком упоении, что совершенно потеряла осторожность, и если бы не
острые зубки Пантелеймона, которыми он предостерегающе тяпнул девочку за
палец, то неизвестно, куда бы ее завело сознание собственной
безнаказанности.
Но тут она мигом пришла в себя и, потупив глазки, тихонечко стояла
сзади и слушала, как Йофур Ракнисон, весь дрожа от нетерпения, отдает
приказания о подготовке к поединку с Йореком Бьернисоном.
А изгой-панцербьорн, напрягая все силы, мчался в Свальбард, с каждой
минутой неотвратимо приближая час битвы, не ведая при этом, что биться ему
предстоит не на жизнь, а на смерть, и что его собственная жизнь поставлена
на карту.
В Свальбарде поединки между панцербьорнами слыли обычным делом и
проходили по раз и навсегда заведенному порядку. Ни один медведь не
стремился заломать противника до смерти. Если кто-то и погибал, то либо
из-за того, что более сильный соперник не успевал понять, что другой ему
уступает, либо из-за какой-то трагической случайности. Истории, подобные
той, что закончилась для Йорека Бьернисона ссылкой, были большой редкостью.
А уж об откровенном убийстве и говорить не приходится. Йофур Ракнисон,
убивший своего отца, совершил вещь немыслимую.
Однако иногда обстоятельства вдруг складывались таким образом, что
единственно возможным исходом ссоры или спора становилась битва, но не на
жизнь, а на смерть. И такая битва обставлялась со всей возможной
торжественностью, как требовал того древний обычай.
Как только Йофур Ракнисон возвестил о поединке и о том, что Йорек уже
на пути в Свальбард, все пришло в движение. Арену для битвы тщательнейшим
образом вымели и выровняли. Из огненных шахт поднялись оружейники, чтобы
подготовить к бою панцирь владыки Свальбарда. Они проверили каждую стяжку,
каждую заклепку, они мельчайшим песочком отполировали пластины до
нестерпимого блеска. С особой тщательностью они занялись когтями: сперва
ободрали с них золотые пластинки, а потом каждый из этих
двадцатисантиметровых изогнутых крючьев наточили и заострили, чтоб резали
как бритва. Люра смотрела на все эти приготовления и чувствовала, как из
желудка к горлу поднимается дурнота. Во что же она втравила несчастного
Йорека?!
Вот уже сутки он мчится по ледовым торосам, без сна и отдыха, без еды и
питья. А если он был ранен во время крушения воздушного шара, что тогда? И
кто поможет ему собраться для битвы, о которой он пока даже не подозревает?
Что же она натворила, что натворила?! Совсем тошно Люрушке стало, когда
Йофуру Ракнисону вздумалось продемонстрировать остроту когтей и силу удара
на еще теплой туше убитого моржа. Он играючи вспорол толстенную шкуру,
словно это был лист бумаги; ему достаточно было мазнуть пару раз лапой, и
череп гигантского животного треснул, словно яичная скорлупа. Под каким-то
благовидным предлогом девочке удалось улизнуть и на несколько минут остаться
одной. Тут уж она дала волю слезам.
Даже Пан, никогда не унывающий Пан, не знал, чем утешить свою Люру,
которая ревела в голос от ужаса и страха. Оставалось только одно: спросить
веритометр. "Йорек уже в часе пути", -- был ответ. "Ты должна верить в
него", -- повторила девочке танцующая стрелка-иголочка. Дальше шла какая-то
непонятица. Люра хоть и с трудом, но разобрала. Ей пеняли за то, что она
второй раз задает один и тот же вопрос.
Тем временем слух о предстоящем поединке разнесся по всему Свальбарду,
и вокруг арены уже было не протолкнуться. Лучшие места, разумеется, занимали
панцербьорны, особо приближенные к королю, а на специально огороженном
участке разместились медведицы и среди них -- королевские жены. О панцирных
медведицах Люра почти ничего не знала, и, конечно же, в любое другое время
она бы не постеснялась и поглазеть, и порасспрашивать, но сейчас ей нельзя
было отходить от Йофура Ракнисона ни на шаг. Стоя с ним рядом, она
внимательно рассматривала его придворных, так и кичившихся своим
превосходством над простыми панцербьорнами, и пыталась понять, что же значат
все эти бляхи, медальоны, султаны, которые они на себя понавешали, ведь это
же были не просто побрякушки, а знаки отличия. Сановники самого высокого
ранга держали в лапах небольших куколок, наподобие куклы-альма, с которой
прежде не расставался Йофур Ракнисон. В этом раболепном подражании любым
повадкам короля они видели способ стяжать монаршью милость. С мрачным
удовлетворением девочка отмечала про себя растерянность этих вельмож, когда
они вдруг обнаружили, что повелителю Свальбарда его игрушечный альм уже
надоел. Теперь они абсолютно не знали, что им делать со своими куклами. А
если их накажут за эти игрушки? А может, они уже вообще в немилости? В
опале? Может, лучше выбросить кукол от греха подальше?
Люра все острее и острее начинала ощущать эту атмосферу растерянности,
царившую среди сановников. Ни один из них не знал твердо, кто же он на самом
деле. Первозданности, цельности, самодостаточности Йорека Бьернисона в них
уже не было. Казалось, над всем свальбардским двором опустилась завеса
опасливого замешательства. Они не сводили настороженных глаз друг с друга и
со своего короля.
А теперь еще и с Люры. Девочка скромно держалась в тени Йофура
Ракнисона и опускала глазки долу, как только ловила на себе чей-нибудь
любопытный взгляд.
Мало-помалу туман над Свальбардом рассеялся, воздух стал прозрачен и
чист. Ближе к полудню чернота полярной ночи ненадолго отступила, и именно в
это время, по Люриным расчетам, и должен был появиться Йорек. Чувствуя, как
бешено бьется ее сердце, девочка стояла на невысоком снежном бортике,
окружавшем арену для предстоящего поединка, не сводя глаз с бледной полоски
неба на востоке. Чего бы она сейчас не отдала, лишь бы увидеть на горизонте
грациозные стремительные силуэты в развевающихся одеждах, и пусть бы они
подхватили ее и унесли с собой, далеко-далеко. Или пусть бы в небе возник
дивный город, тот, что так манил ее сквозь огни северного сияния, и его
широкие, залитые солнцем бульвары раскрылись бы ей навстречу. Или пусть бы
снова вокруг нее сомкнулись могучие добрые руки мамаши Коста, чтобы Люра
могла уткнуться ей в плечо и жадно вдохнуть знакомый запах кухонного чада и
пота.
Ей было страшно.
Она чувствовала, как слезы неудержимо бегут по щекам и тут же
превращаются в сосульки. Люра резко мазнула рукавицей по лицу. Больно было
ужасно. Медведи, которые знать не знали, что такое слезы, никак не могли
взять в толк, что же с ней происходит. Какой-то сугубо человеческий процесс,
им неведомый и непонятный. И даже Пан, единственный, в ком она всегда
находила утешение и поддержку, теперь сидел, притаившись мышонком, в кармане
ее шубы. Когда Люрины пальцы предостерегающе смыкались вокруг него, не давая
вылезти, он только ласково тыкался в них носом. Как еще он мог успокоить
свою девочку?
Тем временем оружейники наводили последний глянец на панцирь Йофура.
Владыка Свальбарда встал в своих блистающих доспехах на задние лапы, и Люра
в ужасе отступила. Закованный в металл, он был подобен гигантской башне. По
гладким пластинам панциря вилась золотая канитель инкрустаций, шлем
серебристым куполом плотно обхватывал голову, оставляя лишь узкие прорези
для глаз. Грудь и живот защищала облегающая кольчуга. Увидев все это
великолепие, Люра с безнадежной тоской подумала, что она погубила Йорека.
Сама погубила, собственными руками... У него нет таких доспехов. Его старый
панцирь прикрывает только спину да бока. Девочка смотрела на короля
панцербьорнов, могучего, блестящего, и у нее мучительно сосало под ложечкой.
Она места себе не находила от страха за Йорека и чувства вины перед ним.
-- Простите мне мою смелость, Ваше Величество, -- с трудом выдавила она
из себя, -- но если вы помните наш разговор...
Ее дрожащий голос вдруг показался ей чужим, таким он был тоненьким и
слабым. Йофур Ракинсон на миг оторвался от своего занятия -- он пробовал
удары лапой по мишени, которую три панцербьорна держали перед ним;
отточенные когти одним махом пропарывали ее насквозь -- и нетерпеливо
повернул огромную голову в сторону девочки.
-- Ну? Что еще?
-- Просто... я тогда предложила, что, как только Йорек появится, я
поговорю с ним, ну... как будто...
Люра не договорила, потому что конец ее фразы потонул в медвежьем рыке.
Сперва взревели дозорные на сторожевой башне. Толпа внизу моментально
отозвалась, и воздух задрожал от бешеного возбуждения. Это был сигнал,
понятный всем. Они заметили Йорека.
Нельзя было медлить ни минуты.
-- Я должна, -- твердила девочка, -- позвольте мне... Я сумею его
обвести вокруг пальца!
-- Давай! Ну, иди же, иди! Сделай так, чтоб он поверил!
Йофур Ракнисон задыхался от ярости и нетерпения.
Люра двинулась навстречу Йореку. Она шла через арену для поединка,
ровную, словно тарелка, оставляя за собой на снегу цепочку смешных детских
следов. Медведи молча расступились, пропуская ее. Вот их могучие фигуры
остались позади, и в мутном свете дня глазам девочки открылся горизонт. Но
где же Йорек? Наверное, с высокой сторожевой башни дозорным было видно
дальше. Ей же оставалось только брести вперед по снежному полю.
Он заметил ее первым. Внезапный рывок ей навстречу, лязг и грохот
металла -- и в вихре взметнувшегося снега перед Люрой вырос Йорек Бьернисон.
-- Йорек, миленький, -- покаянно зашептала девочка, -- я... я даже не