Страница:
Вы знаете только две возможности: или гневаться, быть насильственным, разрушительным, или подавить это. Вы не знаете третьего пути, а третий путь это путь будд: ни потакать ему, ни подавлять — наблюдать. Потакание создает привычку. Если вы злитесь сегодня, завтра и послезавтра, вы создаете привычку; вы обуславливаете себя быть все более и более злым.
Поэтому потакание не поможет вам выбраться из него. Именно на этом останавливается современное движение роста. Группы столкновения, первичная терапия, гештальт, биоэнергетика... так много прекрасных вещей происходит в мире, и все они останавливаются в определенной точке. Вот их проблема: они учат выражению — и это хорошо, это гораздо лучше, чем подавление. Если бы было лишь две возможности, выражение и подавление, я предложил бы выражение. Но это не настоящий выбор; есть третья возможность, которая более важна, чем две предыдущие. Если вы выражаете, вы привыкаете; вы учитесь, делая это снова и снова — вы не можете от этого избавиться.
В этой коммуне проходит, по меньшей мере, пятьдесят терапевтических групп — по определенной причине. Они нужны лишь для того, чтобы уравновесить тысячи лет подавления; просто для равновесия. Они нужны лишь для того, чтобы вывести на свет все то, что вы подавили как христиане, индуисты, мусульмане, джайны, буддисты. Они нужны лишь для того, чтобы излечить тот вред, который столетиями причинялся вам.
Но помните, эти группы не являются целью; они лишь подготавливают вас к медитации. Она не являются целью; это лишь простое средство, чтобы исправить ошибки прошлого. Как только вы выбросите из своей системы все то, что было в ней подавлено, я должен буду привести вас к наблюдению. Тогда наблюдать будет легче.
Но вы не должны становиться зависимым от групп. Сейчас в мире есть люди, страдающие зависимостью от групп; они переходят из одной группы в другую. Кончается одно столкновение — начинается другой марафон, затем гештальт, затем что-то еще... И через несколько дней возникает зуд — потому что, где себя выражать? В нормальном обществе они не могут выражать себя, им приходится подавлять.
Поэтому группы становятся клапаном в паровом котле. Нормальное общество заставляет вас подавлять, группы помогают вам выражать, но вы не растете по-настоящему.Вы снова вернетесь в нормальное общество, и вам снова придется подавлять. И если вы будете выражать себя в нормальном обществе, вы попадете в гораздо более опасные ситуации. Вы можете кого-то убить — в вас столько гнева. Тогда вы навсегда окажетесь за решеткой. Либо, если вы постоянно боретесь с кем-то — если вы дадите пощечину своему начальнику на работе, если вы будете бить свою жену, своих детей, своего мужа — тогда вся ваша жизнь станет хаосом, в котором будет невозможно жить. Поэтому, после нескольких дней накапливания, вам потребуется следующее столкновение. Несколько дней столкновения, и вы чувствуете себя ничем не обремененным; снова вернувшись в общество, вы снова станете обременены.
Это не поможет. Это временное облегчение. Вы можете сколько душе угодно вопить во время группы первичной терапии, но если вы закричите где-нибудь на дороге, вас отведут в полицию. Вы можете вопить в контексте группы — это разрешается, поощряется, провоцируется; вас убедили, что нужно кричать, потому что с самого детства вы подавляли это. Это стало раной; рана должна быть открыта. Если гной вытекает, и рана остается открытой ветру, солнцу и дождю, она сама исцелится, потому что вы обладаете целительной энергией; она свойственна вам. Но возвращаясь снова в общество... сколько времени вы сможете оставаться в группе первичной терапии? Вернувшись снова в то же самое прежнее общество, вы снова будете вынуждены подавлять; там вы не можете продолжать вопить.
Тогда накапливается крик, тогда собирается пар. Тогда однажды вам снова придется пройти группу. Это временное облегчение; оно хорошо, пока оно продолжается, но оно не может сделать вас буддой. Именно в этом эта коммуна отличается от других организаций. Они заканчивают группами — мы начинаем с групп. Мы начинаем именно в той точке, где они заканчивают.
И не случайно тысячи терапевтов заинтересовались моей работой. Они приехали сюда... Самая распространенная среди моих саньясинов профессия — психотерапевт. Во всем мире сейчас чувствуется великая потребность: столкновения, первичная терапия, гештальт-терапия — они могут помочь немного облегчить бремя людей, но они не могут помочь сделать их буддами — они не могут помочь им стать пробужденными.
Потакание создает привычку, подавление накапливает яд внутри. Потакая, вы выбрасываете яд в других — они бросают его обратно. Это становится соревнованием: вы выбрасываете свой гнев на других, они выбрасывают свой гнев на вас — но это никому не помогает, это причиняет вред и ранит и вас, и их.
А если вы подавляете... Из-за этой тщетности потакания священники изобрели подавление. Оно сохраняет вас от опасности. Подавление позволяет вам быть хорошим гражданином, джентльменом. Оно сохраняет вас от опасности быть пойманным законом, оно сохраняет вас от" вражды; оно позволяет вам сохранять благополучие. Подавление позволяет вам лучше вписываться в социум, это правда. Но оно создает рану у вас внутри, настоящую рану, и гной продолжает скапливаться у вас внутри. На поверхности оно действует как смазочное вещество, но внутри вы становитесь все более и более безумны.
Если это общество и это столетие так безумны, то вся заслуга в этом принадлежит прошлому. Пять тысяч лет святые давали людям советы — вся заслуга принадлежит этим святым. Если люди сходят с ума, если люди становятся патологическими, если люди совершают самоубийства, если люди убивают других, вся заслуга в этом, несомненно, принадлежит вашим так называемым святым, священникам, проповедникам, лидерам. Они ответственны за это.
Как раз на днях я рассказывал вам, что правительство Канады хочет провести расследование, глубокое расследование того, что происходит в этой коммуне, потому что один американский гражданин, саньясин, покончил с собой, а другой американец, также саньясин, сошел с ума. Меня удивляет вот что: этому человеку, совершившему самоубийство, было шестьдесят лет. Он был христианином шестьдесят лет, но они не собираются расследовать христианство. А он не пробыл саньясином и шестидесяти дней! Вся заслуга принадлежит христианству, а не мне.
Человек, который сошел с ума, был протестантом. Теперь они осуждают меня, потому что он был моим саньясином, но они не осуждают протестантскую церковь. А он был воспитан как протестант, он прожил, как протестант тридцать пять лет, а моим саньясином был всего несколько дней. Они не осуждают американское общество.
Это странная логика... а я стараюсь помочь людям. Когда он приехал сюда, он был уже сумасшедшим. Он приехал сюда после того, как шесть лет проходил психоанализ, и, так как психоанализ не помог ему, он приехал и стал саньясином. Из-за того, что протестантская церковь не помогла ему, он приехал сюда и стал саньясином. Но они так поработали над ним, что было бы трудно снова вернуть его на землю.
И он не оставался здесь долго; он пробыл здесь только три недели. Причина не может быть во мне. Если он сошел с ума, я не могу нести за это ответственность. Но у них странная логика.
Такая же логика и здесь. Если мой саньясин совершает проступок, осуждают меня. Стольких индуистов каждый день сажают в тюрьмы — но никто не осуждает индуизм. Столько мусульман совершает преступления, но никто не осуждает ислам. Если сикх кого-то убивает, никто не осуждает сикхизм. Это очень глупый и абсурдный мир.
Люди приходят ко мне за помощью. Многие ее получили. Девяносто девяти процентам людей я помог. Но остальные люди были так покалечены, что им почти невозможно было помочь. Им можно было помочь, но мне не позволено им помогать.
Например, сюда приходит эксгибиционист, который время от времени пытается показать себя голым. Ему можно помочь, это легко — нужно лишь разрешить ему ходить голым. Он не опасен; это никому не причинит вреда. У него просто несколько эксцентричная идея... он наслаждается тем, что шокирует вас. Это способ вас шокировать, это способ привлечь к себе внимание: он показывает свое голое тело. Если бы ему просто разрешили ходить голым, и никто бы не обращал на это внимания, он был бы излечен.
Лекарство просто, очень просто! Не будьте шокированы, не обращайте внимания. Он стал эксгибиционистом именно для того, чтобы шокировать вас и привлечь ваше внимание. Если никто не обращает на него внимания, если он подходит к вам, а вы разговариваете с ним, как ни в чем не бывало, он будет озадачен. Он не сможет поверить в то, что происходит. Он подойдет к зеркалу, чтобы проверить, действительно ли он голый! Какой смысл? Если никто не обращает на это внимания, если это никого не шокирует, он может попробовать одеться — возможно, эти странные люди будут шокированы при виде одетого человека!
Людям можно помочь, но общество не позволяет мне помогать им. Даже этот один процент может быть излечен, потому что никто в действительности не неизлечим. Но нужно будет время, нужна будет настойчивость.
Будда говорит: С великой настойчивостью он медитирует, ища свободы и счастья.
Медитируйте, — медитация означает наблюдение, — и вы достигнете свободы и счастья.
Так проснись, отражай, наблюдай. Работай с осторожностью и вниманием. Живи в пути, И свет будет расти в тебе.
Свет растет сам по себе. Вы просто становитесь более молчаливым, более наблюдающим, более медитативным, и свет увеличивается в вас — сам по себе. Вам не нужно никуда идти.
Наблюдая и работая,
Мастер создает себе остров,
Который не может затопить наводнение.
Ваша наблюдательность становится островом, цитаделью, которой не могут завладеть ни страсть, ни похоть, ни жадность, ни гнев. С этим островом вы впервые становитесь цельной индивидуальностью. Впервые вы становитесь человеческим существом.
И это человеческое существо абсолютно необходимо сегодня, это новое человеческое существо — homo novus .
На сегодня достаточно.
Глава 6. Через темное стекло.
Первый вопрос:
Возлюбленный Мастер,
Я чувствую, будто бы я знаю ответы. Почему я все еще позволяю вопросам становиться проблемами?
Савита, ответов нет, есть лишь ответ.И этот ответ не от ума, он не может быть от ума. Ум это множественность. У ума есть многие ответы, но не ответ.
Этот ответ — состояние не-ума. Он не вербален. Вы можете знать его, но вы не можете низвести его до знания. Вы можете знать его, но вы не можете сказать его. Он известен глубочайшему тайнику вашего существа. Это свет, который просто освещает то, что у вас внутри.
Это не ответ на какой-либо конкретный вопрос. Это конец всего спрашивания; он вообще не относится ни к каким вопросам. Он просто растворяет все вопросы, оставляя вас в состоянии без каких-либо вопросов... именно это ответ. Пока вы этого не знаете, вы не знаете ничего.
Поэтому вы можете чувствовать, что вы знаете ответы, но вопросы продолжают всплывать, вопросы продолжают мучить вас. Вопросы по-прежнему неизбежно возникают, потому что корень еще не отрублен. Будут прорастать новые листья, будут возникать новые побеги.
Корень отрублен лишь тогда, когда вы отсоединяете себя от ума, когда вы становитесь настолько осознающим, настолько наблюдательным, что можете увидеть, что ум отделен от вас. Когда все отождествление с умом отброшено, когда вы наблюдатель на холмах, а ум оставлен далеко во тьме долин, когда вы — на залитых солнцем вершинах, лишь свидетельствуете, видите, наблюдаете, но не отождествляетесь ни с чем, — с хорошим или плохим, с грешным или святым, с тем или иным, — в этом свидетельствовании растворяются все вопросы. Тогда ум плавится, испаряется. Вы остаетесь чистым бытием, лишь чистым существованием — дыханием, пульсацией сердца, полностью в мгновении, без прошлого, без будущего, а потому и без настоящего.
Пока не возникнет это состояние, множество раз вы будете чувствовать, что вы знаете ответы, но эти ответы лишь будут порождать новые вопросы. Каждый вопрос будет давать начало новой цепочке вопросов в вас. Вы можете читать, вы можете изучать, вы можете думать, но при этом вы будете все глубже увязать в болоте ума, все больше запутываться, попадаться в ловушку. Выскользните из ума!
Поэтому, я не даю вам ответов, я лишь пытаюсь указать на ответ.Вы не можете использовать для него множественное число, потому что он один. Это состояние молчания, мира, не-мысли. Будда называет это правильным вспоминанием — саммасати.И он говорит, что истина сама приходит к тем, кто правильно вспоминает, кто бдителен, осознан. Вам не нужно никуда идти, приходит она. Вам не нужно даже искать и исследовать, потому что — как вы можете искать и исследовать? Что бы вы ни сделали в своем невежестве, это принесет лишь невежество. Куда бы вы ни пошли в своем невежестве, вы лишь собьетесь с дороги. Как вы можете найти ясность в своем замешательстве? В своем замешательстве вы будете приходить во все большее и большее замешательство — в поисках ясности.
Поэтому Будда говорит: Мастер наблюдает, мастер чист. Эс дхаммо санантано —это закон, высший, вечный, неисчерпаемый закон.
Быть в молчании значит иметь ответ. Быть в молчании значит быть без вопросов... и если корень отрублен, больше не появится никаких листьев.
Савита, вы говорите: «Я чувствую, будто бы знаю ответы».
Это лишь иллюзия. Ум очень искусен в том, чтобы создавать иллюзии. Ум очень обманчив: он может обмануть и в знании. Он может обмануть вас в чем угодно! Он может даже заставить вас поверить, что вы просветлены, что вы уже будда. Остерегайтесь! Единственный враг это ум; нет других врагов.
Старые писания говорят об уме. У них есть для него особенное название — они называют его Дьяволом. Дьявол это не кто-то вне вас; именно ваш собственный ум продолжает искушать вас, продолжает обманывать вас, продолжает дурачить вас, продолжает создавать в вас новые иллюзии. Остерегайтесь, наблюдайте ум! И в наблюдении вопросы исчезают — ответов не появляется, позвольте мне повторить это снова.
Будда не знает ни каких ответов — дело не в том, что он пришел к ответам на все вопросы, нет, вовсе нет. Наоборот, у него больше нет вопросов. И из-за того, что у него больше нет вопросов, все его существо стало ответом.
Савита, это мгновение возможно.
В этом заключается вся моя работа здесь. Я здесь не для того, чтобы дать вам больше информации; ее вы можете получить где угодно. Существуют тысячи университетов, тысячи библиотек. Вы можете получить информацию где угодно, вы можете стать знающей где угодно. Все мое усилие здесь заключается в том, чтобы заставить вас снова разучиться всему, чему бы вы ни научились до сих пор, сделать вас невинной, чтобы вы могли начать действовать из состояния не-знания. Чтобы у вас не было никаких ответов, чтобы вы действовали
спонтанно, не исходя из прошлого или из заключений, к которым вы уже пришли. Чтобы у вас не было для всего готового рецепта... чтобы вы стали подобны маленькому ребенку, зеркально отражающему реальность.
И когда вы молчаливы, когда никакое знание не шумит внутри вас, ваше восприятие ясно — на зеркале нет пыли... вы отражаете то, что есть. И какое бы действие не возникло из этого отражения, оно добродетельно.
Второй вопрос:
Возлюбленный Мастер, Вы хотите, чтобы мы были индивидуальностями, но во время работы в ашраме мы должны быть очень дисциплинированными. Дисциплина и индивидуализм — разве они не диаметрально противоположны?
Сударшан, я хотел бы, чтобы вы были индивидуальностями, но не индивидуалистами. Разница между ними огромна. Индивидуалист, который верит в индивидуализм, это лишь эгоист. Быть эгоистом не значит быть индивидуальностью. Как раз наоборот: у индивидуальности нет это, у эго нет индивидуальности.
Эго это такое обыкновенное явление — оно есть у каждого! В этом нет ничего особенного, в этом нет ничего уникального. Это есть у каждого. Оно такобычно! Необычно отсутствие эго.
Только лишенное эго сознание достигает индивидуальности. Под индивидуальностью я просто подразумеваю буквальное значение этого слова: индивидуальность (англ.: individual)значит «неделимый» (англ. divide: разделять; indivisible: неделимый),индивидуальность значит целостность, индивидуальность — это человек, который не многие, не толпа, который не мультипсихичен; человек, достигший единства, человек, ставший кристаллизованным бытием. Гурджиев называл индивидуальность «кристаллизацией». Основное, что необходимо для кристаллизации — это отбросить эго, потому что эго есть ложная сущность. Оно не позволит вам быть настоящим, оно не позволит вам быть подлинно настоящим. Оно не позволит вам расти. Оно лживо, оно — обман, иллюзия. Вы не отдельны от существования, но эго продолжает изображать отделенность.
И другое слово, которое вы упомянули в вопросе, также должно быть понято: дисциплина. Дисциплина не означает нечто, навязанное вам. В этой коммуне ничто не навязывается. Если вы вступаете в коммуну, это ваш собственный выбор. Двери открыты — вы можете покинуть ее в любой момент. Фактически, в нее трудно войти, и мы приложили все возможные усилия, чтобы помочь вам уйти. Никто не мешает вам уйти, хотя приложены все возможные усилия, чтобы помешать вам войти. Войти труднее.
Если вы выбираете стать частью этой коммуны, это ваше решение — ваша готовность посвятить себя, быть участвующим.
Из этого решения возникает дисциплина. Вы можете решить покинуть коммуну, но, когда вы в коммуне, это означает, что вы принимаете ответственность. И только через ответственность человек растет. Тотально исполняя свою ответственность, человек делает возможным свой рост.
Есть немногие люди, лишь немногие, которые продолжают пытаться обмануть коммуну. Они просто дурачат сами себя; никто другой не одурачен! Они не хотят работать, они избегают этого всеми возможными способами. Они находят разные предлоги, они даже болеют лишь для того, чтобы избежать работы. Но это так глупо! Вы вступили в коммуну, чтобы работать над собой. Вы вступили в эту коммуну, чтобы приложить концентрированное усилие к тому, чтобы стать целостной индивидуальностью. Вы вступили в эту коммуну для своего духовного роста, для просветления. И если вы избегаете... и, кажется, такова реальность последнего вопроса.
Вы говорите, Сударшан: «Индивидуализм и дисциплина — разве они не противоположны друг другу?»
Нет! Индивидуальность это всегда дисциплинированное явление. Человек, который не дисциплинирован, не индивидуальность; он лишь хаос, лишь многие фрагменты. Все эти фрагменты действуют по отдельности, и даже вопреки друг другу. Именно таково обычное состояние людей: одна часть ума идет на юг, другая — на север, одна часть ума говорит одно, другая — противоположное. Вы знаете это! Я просто констатирую факт — вы можете наблюдать это. Одна часть говорит: «Сделай это». Другая часть тотчас же говорит: «Нет!» Что-то говорит «да», а что-то немедленно разрушает его, говоря «нет».
Это ваш случай! Вы — индивидуальность, в такой ситуации, когда вы не можете тотально сказать ни нет, ни да? Ваше «да» всегда половинчато, как и ваше «нет» — и вы считаете себя индивидуальностью?
Индивидуальность означает: человек, который действует как тотальность, как органическое целое. Как вы собираетесь стать органическим целым? Это возможно только посредством сознательной дисциплины.
Именно это снова и снова говорит Будда: настойчивость, усилие, сознание, преднамеренное усилие расти — тотальное усилие, не чуть теплое. Вы должны кипеть при ста градусах. Да, иногда это болезненно, но все зависит от вас, от того, как вы это истолковываете. Если вы действительно хотите расти, это не болезненно — это поразительно приятно. Каждый шаг к более глубокой дисциплине приносит большую и большую радость, потому что он дает вам большую и большую душу, бытие.
Дисциплина (англ.: discipline)означает готовность учиться; отсюда слово ученик (англ.: disciple),они происходят от одного и того же корня. Кто такой ученик? — тот, кто склоняется, сдается, тот, кто действительно готов учиться. А что такое дисциплина? — уязвимость, открытость, готовность учиться.
Вступая в эту коммуну, вы вступаете в поле будды. Это значит отдать себя, это значит доверять! Я здесь для того, чтобы сделать вас индивидуальностями, но вам предстоит пройти через многие, многие средства. Множество раз вам предстоит пройти через огонь, через многие испытания. Лишь тогда, постепенно, вы будете сплавлены в одно единство. А вы оставались множественностью так долго, столькие жизни, что, пока вы не приложите сосредоточенного усилия, пока вы не будете атакованы со всех сторон, пока ваш сон не будет разрушен всеми возможными способами, пока вы не будете потрясены и шокированы, индивидуальность не родится.
Работа, которая происходит в этой коммуне, не является тем, чем она кажется на поверхности. Это нечто другое — это средство! Нам приходится использовать средства.
Кто-то приходит ко мне и говорит, что хочет стать частью коммуны, и я говорю ему: «Идите к Дикше». Дикша это мое средство! Я предоставил ей полную власть — я предоставил ей полную власть, потому что она такая любящая, такая мягкая, такая заботливая. Она ранит людей, но и исцеляет их. Одной рукой она бьет, другой — утешает. Она является средством.
И когда я говорю вам: «Идите и работайте с Дикшей», и она кричит на вас и всеми возможными способами провоцирует вас, это дисциплина — наблюдать, не действовать теми старыми способами, которыми вы всегда действовали. И она ведет себя так по-матерински, что очень легко реагировать на нее так же, как вы реагировали на своих родителей. Она очень просто может создать в вас реакцию, которую вызывала у вас мать. Матери невыносимые создания — а Дикша совершенная мать!
Я знаю, Сударшан, это трудно — но рост труден. Будут созданы многие другие средства. Вы будете посланы во многие измерения. Ни один уголок вашего существа не должен оставаться неразвитым, иначе вы останетесь однобоким.
И первый принцип дисциплины — самоотдача. На поверхности это кажется противоречивым, потому что именно это вам говорили: что если вы отдаете себя, вы больше не индивидуальность. А я говорю вам: если вы не можете отдать себя, вы не индивидуальность. Только индивидуальность может отдавать себя. Самоотдача это такое великое явление; только человек большой воли способен на это. Это высшая возможность в воле. Отбросить свою волю — вот высшее проявление воли. Отложить себя в сторону, совершенно отложить себя в сторону и сказать чему-то тотальное да — несмотря на сопротивление вашего ума, сопротивление старых привычек...
И иногда вы действительноправы — именно в этом заключается вся красота. Вы правы, и все же вам придется отдать себя чему-то, что логически не кажется правильным.
Дикша — сумасшедшая! Возможно, вы более интеллектуальны, более рациональны — но вам придется сдаться Дикше. Ее безумие это ее качество — именно поэтому я выбрал ее. У меня много рациональных людей: я мог бы выбрать ученого, который убедил бы вас в том, что он прав. Но когда вы убеждены и следуете, это не самоотдача. Когда вы совершенно не убеждены, когда вы видите очевидную глупость определенной вещи, и все же сдаетесь ей, это великий шаг, великий шаг прочь от вашего прошлого.
Это коммуна является лабораторией, эта коммуна — алхимический процесс. Вы пришли сюда как толпа, и я должен сплавить вас в единство. Многое будет разрушено, и вы выйдете из этого процесса чистыми индивидуальностями.
Дисциплина это способ создания индивидуальностей. Но помните: быть индивидуальностью не значит быть индивидуалистом. Индивидуализм это путешествие эго. А люди, которые верят в индивидуализм, не индивидуальности, помните — запомните хорошо. Глубоко внутри они знают, что они не индивидуальности, поэтому они создают прикрытие из философии, логики, аргументации — потому что глубоко внутри они не чувствуют себя индивидуальностями. На поверхности они притворяются индивидуальностями — они верят в индивидуализм. Верить в индивидуализм не значит становиться индивидуальностью. Верования всегда ложны.
Если вы действительноиндивидуальность, вам не нужно верить в индивидуализм. Если это истина вашего существа, верования не нужно. Верование нужно лишь для прикрытия: вы ничего не знаете о Боге, и вы верите в Бога. Верующий является атеистом. Он может быть христианином, индуистом, мусульманином, буддистом — это не имеет значения; верующий является атеистом.
Он ничего не знает о Боге, и все же он верит. Это означает, что он пытается обмануть даже Бога! Он лицемер, он попугай. Как попугай, он продолжает повторять то, что говорят писания, что говорят другие. А попугаи прекрасно могут повторять, не понимая того, о чем они говорят, не зная того, о чем они говорят, механически.
Негр пришел в зоомагазин в Гарлеме, желая купить хорошего говорящего попугая. Владелец магазина сказал, что у они располагают широким ассортиментом попугаев, и поинтересовался, какого попугая хочет посетитель.
Негр попросил попугая за пятьдесят долларов.
— Полли хочет печенья? Полли хочет печенья? — обратился он к принесенному попугаю. Попугай ничего не сказал.
— Я хочу попугая, который хорошо говорит, — сказал негр. — Покажи мне хорошего.
Поэтому потакание не поможет вам выбраться из него. Именно на этом останавливается современное движение роста. Группы столкновения, первичная терапия, гештальт, биоэнергетика... так много прекрасных вещей происходит в мире, и все они останавливаются в определенной точке. Вот их проблема: они учат выражению — и это хорошо, это гораздо лучше, чем подавление. Если бы было лишь две возможности, выражение и подавление, я предложил бы выражение. Но это не настоящий выбор; есть третья возможность, которая более важна, чем две предыдущие. Если вы выражаете, вы привыкаете; вы учитесь, делая это снова и снова — вы не можете от этого избавиться.
В этой коммуне проходит, по меньшей мере, пятьдесят терапевтических групп — по определенной причине. Они нужны лишь для того, чтобы уравновесить тысячи лет подавления; просто для равновесия. Они нужны лишь для того, чтобы вывести на свет все то, что вы подавили как христиане, индуисты, мусульмане, джайны, буддисты. Они нужны лишь для того, чтобы излечить тот вред, который столетиями причинялся вам.
Но помните, эти группы не являются целью; они лишь подготавливают вас к медитации. Она не являются целью; это лишь простое средство, чтобы исправить ошибки прошлого. Как только вы выбросите из своей системы все то, что было в ней подавлено, я должен буду привести вас к наблюдению. Тогда наблюдать будет легче.
Но вы не должны становиться зависимым от групп. Сейчас в мире есть люди, страдающие зависимостью от групп; они переходят из одной группы в другую. Кончается одно столкновение — начинается другой марафон, затем гештальт, затем что-то еще... И через несколько дней возникает зуд — потому что, где себя выражать? В нормальном обществе они не могут выражать себя, им приходится подавлять.
Поэтому группы становятся клапаном в паровом котле. Нормальное общество заставляет вас подавлять, группы помогают вам выражать, но вы не растете по-настоящему.Вы снова вернетесь в нормальное общество, и вам снова придется подавлять. И если вы будете выражать себя в нормальном обществе, вы попадете в гораздо более опасные ситуации. Вы можете кого-то убить — в вас столько гнева. Тогда вы навсегда окажетесь за решеткой. Либо, если вы постоянно боретесь с кем-то — если вы дадите пощечину своему начальнику на работе, если вы будете бить свою жену, своих детей, своего мужа — тогда вся ваша жизнь станет хаосом, в котором будет невозможно жить. Поэтому, после нескольких дней накапливания, вам потребуется следующее столкновение. Несколько дней столкновения, и вы чувствуете себя ничем не обремененным; снова вернувшись в общество, вы снова станете обременены.
Это не поможет. Это временное облегчение. Вы можете сколько душе угодно вопить во время группы первичной терапии, но если вы закричите где-нибудь на дороге, вас отведут в полицию. Вы можете вопить в контексте группы — это разрешается, поощряется, провоцируется; вас убедили, что нужно кричать, потому что с самого детства вы подавляли это. Это стало раной; рана должна быть открыта. Если гной вытекает, и рана остается открытой ветру, солнцу и дождю, она сама исцелится, потому что вы обладаете целительной энергией; она свойственна вам. Но возвращаясь снова в общество... сколько времени вы сможете оставаться в группе первичной терапии? Вернувшись снова в то же самое прежнее общество, вы снова будете вынуждены подавлять; там вы не можете продолжать вопить.
Тогда накапливается крик, тогда собирается пар. Тогда однажды вам снова придется пройти группу. Это временное облегчение; оно хорошо, пока оно продолжается, но оно не может сделать вас буддой. Именно в этом эта коммуна отличается от других организаций. Они заканчивают группами — мы начинаем с групп. Мы начинаем именно в той точке, где они заканчивают.
И не случайно тысячи терапевтов заинтересовались моей работой. Они приехали сюда... Самая распространенная среди моих саньясинов профессия — психотерапевт. Во всем мире сейчас чувствуется великая потребность: столкновения, первичная терапия, гештальт-терапия — они могут помочь немного облегчить бремя людей, но они не могут помочь сделать их буддами — они не могут помочь им стать пробужденными.
Потакание создает привычку, подавление накапливает яд внутри. Потакая, вы выбрасываете яд в других — они бросают его обратно. Это становится соревнованием: вы выбрасываете свой гнев на других, они выбрасывают свой гнев на вас — но это никому не помогает, это причиняет вред и ранит и вас, и их.
А если вы подавляете... Из-за этой тщетности потакания священники изобрели подавление. Оно сохраняет вас от опасности. Подавление позволяет вам быть хорошим гражданином, джентльменом. Оно сохраняет вас от опасности быть пойманным законом, оно сохраняет вас от" вражды; оно позволяет вам сохранять благополучие. Подавление позволяет вам лучше вписываться в социум, это правда. Но оно создает рану у вас внутри, настоящую рану, и гной продолжает скапливаться у вас внутри. На поверхности оно действует как смазочное вещество, но внутри вы становитесь все более и более безумны.
Если это общество и это столетие так безумны, то вся заслуга в этом принадлежит прошлому. Пять тысяч лет святые давали людям советы — вся заслуга принадлежит этим святым. Если люди сходят с ума, если люди становятся патологическими, если люди совершают самоубийства, если люди убивают других, вся заслуга в этом, несомненно, принадлежит вашим так называемым святым, священникам, проповедникам, лидерам. Они ответственны за это.
Как раз на днях я рассказывал вам, что правительство Канады хочет провести расследование, глубокое расследование того, что происходит в этой коммуне, потому что один американский гражданин, саньясин, покончил с собой, а другой американец, также саньясин, сошел с ума. Меня удивляет вот что: этому человеку, совершившему самоубийство, было шестьдесят лет. Он был христианином шестьдесят лет, но они не собираются расследовать христианство. А он не пробыл саньясином и шестидесяти дней! Вся заслуга принадлежит христианству, а не мне.
Человек, который сошел с ума, был протестантом. Теперь они осуждают меня, потому что он был моим саньясином, но они не осуждают протестантскую церковь. А он был воспитан как протестант, он прожил, как протестант тридцать пять лет, а моим саньясином был всего несколько дней. Они не осуждают американское общество.
Это странная логика... а я стараюсь помочь людям. Когда он приехал сюда, он был уже сумасшедшим. Он приехал сюда после того, как шесть лет проходил психоанализ, и, так как психоанализ не помог ему, он приехал и стал саньясином. Из-за того, что протестантская церковь не помогла ему, он приехал сюда и стал саньясином. Но они так поработали над ним, что было бы трудно снова вернуть его на землю.
И он не оставался здесь долго; он пробыл здесь только три недели. Причина не может быть во мне. Если он сошел с ума, я не могу нести за это ответственность. Но у них странная логика.
Такая же логика и здесь. Если мой саньясин совершает проступок, осуждают меня. Стольких индуистов каждый день сажают в тюрьмы — но никто не осуждает индуизм. Столько мусульман совершает преступления, но никто не осуждает ислам. Если сикх кого-то убивает, никто не осуждает сикхизм. Это очень глупый и абсурдный мир.
Люди приходят ко мне за помощью. Многие ее получили. Девяносто девяти процентам людей я помог. Но остальные люди были так покалечены, что им почти невозможно было помочь. Им можно было помочь, но мне не позволено им помогать.
Например, сюда приходит эксгибиционист, который время от времени пытается показать себя голым. Ему можно помочь, это легко — нужно лишь разрешить ему ходить голым. Он не опасен; это никому не причинит вреда. У него просто несколько эксцентричная идея... он наслаждается тем, что шокирует вас. Это способ вас шокировать, это способ привлечь к себе внимание: он показывает свое голое тело. Если бы ему просто разрешили ходить голым, и никто бы не обращал на это внимания, он был бы излечен.
Лекарство просто, очень просто! Не будьте шокированы, не обращайте внимания. Он стал эксгибиционистом именно для того, чтобы шокировать вас и привлечь ваше внимание. Если никто не обращает на него внимания, если он подходит к вам, а вы разговариваете с ним, как ни в чем не бывало, он будет озадачен. Он не сможет поверить в то, что происходит. Он подойдет к зеркалу, чтобы проверить, действительно ли он голый! Какой смысл? Если никто не обращает на это внимания, если это никого не шокирует, он может попробовать одеться — возможно, эти странные люди будут шокированы при виде одетого человека!
Людям можно помочь, но общество не позволяет мне помогать им. Даже этот один процент может быть излечен, потому что никто в действительности не неизлечим. Но нужно будет время, нужна будет настойчивость.
Будда говорит: С великой настойчивостью он медитирует, ища свободы и счастья.
Медитируйте, — медитация означает наблюдение, — и вы достигнете свободы и счастья.
Так проснись, отражай, наблюдай. Работай с осторожностью и вниманием. Живи в пути, И свет будет расти в тебе.
Свет растет сам по себе. Вы просто становитесь более молчаливым, более наблюдающим, более медитативным, и свет увеличивается в вас — сам по себе. Вам не нужно никуда идти.
Наблюдая и работая,
Мастер создает себе остров,
Который не может затопить наводнение.
Ваша наблюдательность становится островом, цитаделью, которой не могут завладеть ни страсть, ни похоть, ни жадность, ни гнев. С этим островом вы впервые становитесь цельной индивидуальностью. Впервые вы становитесь человеческим существом.
И это человеческое существо абсолютно необходимо сегодня, это новое человеческое существо — homo novus .
На сегодня достаточно.
Глава 6. Через темное стекло.
Первый вопрос:
Возлюбленный Мастер,
Я чувствую, будто бы я знаю ответы. Почему я все еще позволяю вопросам становиться проблемами?
Савита, ответов нет, есть лишь ответ.И этот ответ не от ума, он не может быть от ума. Ум это множественность. У ума есть многие ответы, но не ответ.
Этот ответ — состояние не-ума. Он не вербален. Вы можете знать его, но вы не можете низвести его до знания. Вы можете знать его, но вы не можете сказать его. Он известен глубочайшему тайнику вашего существа. Это свет, который просто освещает то, что у вас внутри.
Это не ответ на какой-либо конкретный вопрос. Это конец всего спрашивания; он вообще не относится ни к каким вопросам. Он просто растворяет все вопросы, оставляя вас в состоянии без каких-либо вопросов... именно это ответ. Пока вы этого не знаете, вы не знаете ничего.
Поэтому вы можете чувствовать, что вы знаете ответы, но вопросы продолжают всплывать, вопросы продолжают мучить вас. Вопросы по-прежнему неизбежно возникают, потому что корень еще не отрублен. Будут прорастать новые листья, будут возникать новые побеги.
Корень отрублен лишь тогда, когда вы отсоединяете себя от ума, когда вы становитесь настолько осознающим, настолько наблюдательным, что можете увидеть, что ум отделен от вас. Когда все отождествление с умом отброшено, когда вы наблюдатель на холмах, а ум оставлен далеко во тьме долин, когда вы — на залитых солнцем вершинах, лишь свидетельствуете, видите, наблюдаете, но не отождествляетесь ни с чем, — с хорошим или плохим, с грешным или святым, с тем или иным, — в этом свидетельствовании растворяются все вопросы. Тогда ум плавится, испаряется. Вы остаетесь чистым бытием, лишь чистым существованием — дыханием, пульсацией сердца, полностью в мгновении, без прошлого, без будущего, а потому и без настоящего.
Пока не возникнет это состояние, множество раз вы будете чувствовать, что вы знаете ответы, но эти ответы лишь будут порождать новые вопросы. Каждый вопрос будет давать начало новой цепочке вопросов в вас. Вы можете читать, вы можете изучать, вы можете думать, но при этом вы будете все глубже увязать в болоте ума, все больше запутываться, попадаться в ловушку. Выскользните из ума!
Поэтому, я не даю вам ответов, я лишь пытаюсь указать на ответ.Вы не можете использовать для него множественное число, потому что он один. Это состояние молчания, мира, не-мысли. Будда называет это правильным вспоминанием — саммасати.И он говорит, что истина сама приходит к тем, кто правильно вспоминает, кто бдителен, осознан. Вам не нужно никуда идти, приходит она. Вам не нужно даже искать и исследовать, потому что — как вы можете искать и исследовать? Что бы вы ни сделали в своем невежестве, это принесет лишь невежество. Куда бы вы ни пошли в своем невежестве, вы лишь собьетесь с дороги. Как вы можете найти ясность в своем замешательстве? В своем замешательстве вы будете приходить во все большее и большее замешательство — в поисках ясности.
Поэтому Будда говорит: Мастер наблюдает, мастер чист. Эс дхаммо санантано —это закон, высший, вечный, неисчерпаемый закон.
Быть в молчании значит иметь ответ. Быть в молчании значит быть без вопросов... и если корень отрублен, больше не появится никаких листьев.
Савита, вы говорите: «Я чувствую, будто бы знаю ответы».
Это лишь иллюзия. Ум очень искусен в том, чтобы создавать иллюзии. Ум очень обманчив: он может обмануть и в знании. Он может обмануть вас в чем угодно! Он может даже заставить вас поверить, что вы просветлены, что вы уже будда. Остерегайтесь! Единственный враг это ум; нет других врагов.
Старые писания говорят об уме. У них есть для него особенное название — они называют его Дьяволом. Дьявол это не кто-то вне вас; именно ваш собственный ум продолжает искушать вас, продолжает обманывать вас, продолжает дурачить вас, продолжает создавать в вас новые иллюзии. Остерегайтесь, наблюдайте ум! И в наблюдении вопросы исчезают — ответов не появляется, позвольте мне повторить это снова.
Будда не знает ни каких ответов — дело не в том, что он пришел к ответам на все вопросы, нет, вовсе нет. Наоборот, у него больше нет вопросов. И из-за того, что у него больше нет вопросов, все его существо стало ответом.
Савита, это мгновение возможно.
В этом заключается вся моя работа здесь. Я здесь не для того, чтобы дать вам больше информации; ее вы можете получить где угодно. Существуют тысячи университетов, тысячи библиотек. Вы можете получить информацию где угодно, вы можете стать знающей где угодно. Все мое усилие здесь заключается в том, чтобы заставить вас снова разучиться всему, чему бы вы ни научились до сих пор, сделать вас невинной, чтобы вы могли начать действовать из состояния не-знания. Чтобы у вас не было никаких ответов, чтобы вы действовали
спонтанно, не исходя из прошлого или из заключений, к которым вы уже пришли. Чтобы у вас не было для всего готового рецепта... чтобы вы стали подобны маленькому ребенку, зеркально отражающему реальность.
И когда вы молчаливы, когда никакое знание не шумит внутри вас, ваше восприятие ясно — на зеркале нет пыли... вы отражаете то, что есть. И какое бы действие не возникло из этого отражения, оно добродетельно.
Второй вопрос:
Возлюбленный Мастер, Вы хотите, чтобы мы были индивидуальностями, но во время работы в ашраме мы должны быть очень дисциплинированными. Дисциплина и индивидуализм — разве они не диаметрально противоположны?
Сударшан, я хотел бы, чтобы вы были индивидуальностями, но не индивидуалистами. Разница между ними огромна. Индивидуалист, который верит в индивидуализм, это лишь эгоист. Быть эгоистом не значит быть индивидуальностью. Как раз наоборот: у индивидуальности нет это, у эго нет индивидуальности.
Эго это такое обыкновенное явление — оно есть у каждого! В этом нет ничего особенного, в этом нет ничего уникального. Это есть у каждого. Оно такобычно! Необычно отсутствие эго.
Только лишенное эго сознание достигает индивидуальности. Под индивидуальностью я просто подразумеваю буквальное значение этого слова: индивидуальность (англ.: individual)значит «неделимый» (англ. divide: разделять; indivisible: неделимый),индивидуальность значит целостность, индивидуальность — это человек, который не многие, не толпа, который не мультипсихичен; человек, достигший единства, человек, ставший кристаллизованным бытием. Гурджиев называл индивидуальность «кристаллизацией». Основное, что необходимо для кристаллизации — это отбросить эго, потому что эго есть ложная сущность. Оно не позволит вам быть настоящим, оно не позволит вам быть подлинно настоящим. Оно не позволит вам расти. Оно лживо, оно — обман, иллюзия. Вы не отдельны от существования, но эго продолжает изображать отделенность.
И другое слово, которое вы упомянули в вопросе, также должно быть понято: дисциплина. Дисциплина не означает нечто, навязанное вам. В этой коммуне ничто не навязывается. Если вы вступаете в коммуну, это ваш собственный выбор. Двери открыты — вы можете покинуть ее в любой момент. Фактически, в нее трудно войти, и мы приложили все возможные усилия, чтобы помочь вам уйти. Никто не мешает вам уйти, хотя приложены все возможные усилия, чтобы помешать вам войти. Войти труднее.
Если вы выбираете стать частью этой коммуны, это ваше решение — ваша готовность посвятить себя, быть участвующим.
Из этого решения возникает дисциплина. Вы можете решить покинуть коммуну, но, когда вы в коммуне, это означает, что вы принимаете ответственность. И только через ответственность человек растет. Тотально исполняя свою ответственность, человек делает возможным свой рост.
Есть немногие люди, лишь немногие, которые продолжают пытаться обмануть коммуну. Они просто дурачат сами себя; никто другой не одурачен! Они не хотят работать, они избегают этого всеми возможными способами. Они находят разные предлоги, они даже болеют лишь для того, чтобы избежать работы. Но это так глупо! Вы вступили в коммуну, чтобы работать над собой. Вы вступили в эту коммуну, чтобы приложить концентрированное усилие к тому, чтобы стать целостной индивидуальностью. Вы вступили в эту коммуну для своего духовного роста, для просветления. И если вы избегаете... и, кажется, такова реальность последнего вопроса.
Вы говорите, Сударшан: «Индивидуализм и дисциплина — разве они не противоположны друг другу?»
Нет! Индивидуальность это всегда дисциплинированное явление. Человек, который не дисциплинирован, не индивидуальность; он лишь хаос, лишь многие фрагменты. Все эти фрагменты действуют по отдельности, и даже вопреки друг другу. Именно таково обычное состояние людей: одна часть ума идет на юг, другая — на север, одна часть ума говорит одно, другая — противоположное. Вы знаете это! Я просто констатирую факт — вы можете наблюдать это. Одна часть говорит: «Сделай это». Другая часть тотчас же говорит: «Нет!» Что-то говорит «да», а что-то немедленно разрушает его, говоря «нет».
Это ваш случай! Вы — индивидуальность, в такой ситуации, когда вы не можете тотально сказать ни нет, ни да? Ваше «да» всегда половинчато, как и ваше «нет» — и вы считаете себя индивидуальностью?
Индивидуальность означает: человек, который действует как тотальность, как органическое целое. Как вы собираетесь стать органическим целым? Это возможно только посредством сознательной дисциплины.
Именно это снова и снова говорит Будда: настойчивость, усилие, сознание, преднамеренное усилие расти — тотальное усилие, не чуть теплое. Вы должны кипеть при ста градусах. Да, иногда это болезненно, но все зависит от вас, от того, как вы это истолковываете. Если вы действительно хотите расти, это не болезненно — это поразительно приятно. Каждый шаг к более глубокой дисциплине приносит большую и большую радость, потому что он дает вам большую и большую душу, бытие.
Дисциплина (англ.: discipline)означает готовность учиться; отсюда слово ученик (англ.: disciple),они происходят от одного и того же корня. Кто такой ученик? — тот, кто склоняется, сдается, тот, кто действительно готов учиться. А что такое дисциплина? — уязвимость, открытость, готовность учиться.
Вступая в эту коммуну, вы вступаете в поле будды. Это значит отдать себя, это значит доверять! Я здесь для того, чтобы сделать вас индивидуальностями, но вам предстоит пройти через многие, многие средства. Множество раз вам предстоит пройти через огонь, через многие испытания. Лишь тогда, постепенно, вы будете сплавлены в одно единство. А вы оставались множественностью так долго, столькие жизни, что, пока вы не приложите сосредоточенного усилия, пока вы не будете атакованы со всех сторон, пока ваш сон не будет разрушен всеми возможными способами, пока вы не будете потрясены и шокированы, индивидуальность не родится.
Работа, которая происходит в этой коммуне, не является тем, чем она кажется на поверхности. Это нечто другое — это средство! Нам приходится использовать средства.
Кто-то приходит ко мне и говорит, что хочет стать частью коммуны, и я говорю ему: «Идите к Дикше». Дикша это мое средство! Я предоставил ей полную власть — я предоставил ей полную власть, потому что она такая любящая, такая мягкая, такая заботливая. Она ранит людей, но и исцеляет их. Одной рукой она бьет, другой — утешает. Она является средством.
И когда я говорю вам: «Идите и работайте с Дикшей», и она кричит на вас и всеми возможными способами провоцирует вас, это дисциплина — наблюдать, не действовать теми старыми способами, которыми вы всегда действовали. И она ведет себя так по-матерински, что очень легко реагировать на нее так же, как вы реагировали на своих родителей. Она очень просто может создать в вас реакцию, которую вызывала у вас мать. Матери невыносимые создания — а Дикша совершенная мать!
Я знаю, Сударшан, это трудно — но рост труден. Будут созданы многие другие средства. Вы будете посланы во многие измерения. Ни один уголок вашего существа не должен оставаться неразвитым, иначе вы останетесь однобоким.
И первый принцип дисциплины — самоотдача. На поверхности это кажется противоречивым, потому что именно это вам говорили: что если вы отдаете себя, вы больше не индивидуальность. А я говорю вам: если вы не можете отдать себя, вы не индивидуальность. Только индивидуальность может отдавать себя. Самоотдача это такое великое явление; только человек большой воли способен на это. Это высшая возможность в воле. Отбросить свою волю — вот высшее проявление воли. Отложить себя в сторону, совершенно отложить себя в сторону и сказать чему-то тотальное да — несмотря на сопротивление вашего ума, сопротивление старых привычек...
И иногда вы действительноправы — именно в этом заключается вся красота. Вы правы, и все же вам придется отдать себя чему-то, что логически не кажется правильным.
Дикша — сумасшедшая! Возможно, вы более интеллектуальны, более рациональны — но вам придется сдаться Дикше. Ее безумие это ее качество — именно поэтому я выбрал ее. У меня много рациональных людей: я мог бы выбрать ученого, который убедил бы вас в том, что он прав. Но когда вы убеждены и следуете, это не самоотдача. Когда вы совершенно не убеждены, когда вы видите очевидную глупость определенной вещи, и все же сдаетесь ей, это великий шаг, великий шаг прочь от вашего прошлого.
Это коммуна является лабораторией, эта коммуна — алхимический процесс. Вы пришли сюда как толпа, и я должен сплавить вас в единство. Многое будет разрушено, и вы выйдете из этого процесса чистыми индивидуальностями.
Дисциплина это способ создания индивидуальностей. Но помните: быть индивидуальностью не значит быть индивидуалистом. Индивидуализм это путешествие эго. А люди, которые верят в индивидуализм, не индивидуальности, помните — запомните хорошо. Глубоко внутри они знают, что они не индивидуальности, поэтому они создают прикрытие из философии, логики, аргументации — потому что глубоко внутри они не чувствуют себя индивидуальностями. На поверхности они притворяются индивидуальностями — они верят в индивидуализм. Верить в индивидуализм не значит становиться индивидуальностью. Верования всегда ложны.
Если вы действительноиндивидуальность, вам не нужно верить в индивидуализм. Если это истина вашего существа, верования не нужно. Верование нужно лишь для прикрытия: вы ничего не знаете о Боге, и вы верите в Бога. Верующий является атеистом. Он может быть христианином, индуистом, мусульманином, буддистом — это не имеет значения; верующий является атеистом.
Он ничего не знает о Боге, и все же он верит. Это означает, что он пытается обмануть даже Бога! Он лицемер, он попугай. Как попугай, он продолжает повторять то, что говорят писания, что говорят другие. А попугаи прекрасно могут повторять, не понимая того, о чем они говорят, не зная того, о чем они говорят, механически.
Негр пришел в зоомагазин в Гарлеме, желая купить хорошего говорящего попугая. Владелец магазина сказал, что у они располагают широким ассортиментом попугаев, и поинтересовался, какого попугая хочет посетитель.
Негр попросил попугая за пятьдесят долларов.
— Полли хочет печенья? Полли хочет печенья? — обратился он к принесенному попугаю. Попугай ничего не сказал.
— Я хочу попугая, который хорошо говорит, — сказал негр. — Покажи мне хорошего.