Добрая улыбка хозяина подсказала ему, что он не ошибся, приняв приглашение.
— Только гранатовый оттенок, — сказал ювелир, когда принесли вино на черном лакированном подносе. — Не рубиновый. Мадера цвета рубина — совсем не то. — В его мелодичный голос закрались жесткие и строгие нотки, присущие речи истинного знатока. — Что вы мне принесли?
— Вот это.
Рука, взявшая зажигалку, была похожа на серую лапу с длинными, но ухоженными ногтями.
— Могла ли эта вещь быть приобретена здесь? Или такими торгуют только в Лондоне?
Мистер Скэтчерд не слушал Бэрдена. Он поднес зажигалку к окну и, качая головой, разглядывал её сквозь увеличительное стекло.
— «Les grappes de ma vigne», — наконец произнес он. Бэрден нетерпеливо приподнялся. — Вы знаете, это название узора. «Виноград с моей лозы». Бодлер, конечно. Возможно, вы не знакомы с его стихами. Прекрасный подарок любимому человеку. — Ювелир довольно улыбнулся и перевернул зажигалку. — Да это и был подарок любимой.
Бэрден понятия не имел, о чем он говорит.
— Эта вещь вам знакома? — спросил он. — Вы видели её раньше?
— Несколько лет назад. — Люстра сверкнула, отбросив на стену розовые, лиловые и зеленые отблески. — Семь или восемь лет прошло. — Мистер Скэтчерд убрал лупу. Он прямо-таки светился от удовольствия. — Я знаю узор и прекрасно помню гравировку.
— Но ведь она была сделана совсем недавно!
— О, нет. Еще до того, как я отошел от дел и мое место занял Джой. — Он скривил губы в насмешливой, чуть пренебрежительной улыбке, прищурился и добавил: — Мой дорогой инспектор, уж мне ли не знать. Ведь я сам продал эту вещицу.
13
— Только гранатовый оттенок, — сказал ювелир, когда принесли вино на черном лакированном подносе. — Не рубиновый. Мадера цвета рубина — совсем не то. — В его мелодичный голос закрались жесткие и строгие нотки, присущие речи истинного знатока. — Что вы мне принесли?
— Вот это.
Рука, взявшая зажигалку, была похожа на серую лапу с длинными, но ухоженными ногтями.
— Могла ли эта вещь быть приобретена здесь? Или такими торгуют только в Лондоне?
Мистер Скэтчерд не слушал Бэрдена. Он поднес зажигалку к окну и, качая головой, разглядывал её сквозь увеличительное стекло.
— «Les grappes de ma vigne», — наконец произнес он. Бэрден нетерпеливо приподнялся. — Вы знаете, это название узора. «Виноград с моей лозы». Бодлер, конечно. Возможно, вы не знакомы с его стихами. Прекрасный подарок любимому человеку. — Ювелир довольно улыбнулся и перевернул зажигалку. — Да это и был подарок любимой.
Бэрден понятия не имел, о чем он говорит.
— Эта вещь вам знакома? — спросил он. — Вы видели её раньше?
— Несколько лет назад. — Люстра сверкнула, отбросив на стену розовые, лиловые и зеленые отблески. — Семь или восемь лет прошло. — Мистер Скэтчерд убрал лупу. Он прямо-таки светился от удовольствия. — Я знаю узор и прекрасно помню гравировку.
— Но ведь она была сделана совсем недавно!
— О, нет. Еще до того, как я отошел от дел и мое место занял Джой. — Он скривил губы в насмешливой, чуть пренебрежительной улыбке, прищурился и добавил: — Мой дорогой инспектор, уж мне ли не знать. Ведь я сам продал эту вещицу.
13
— Кому он её продал? Кэркпатрику?
Бэрден повесил плащ в кабинете и решил больше не надевать его сегодня. Инспектор бросил взгляд на отчеты из лаборатории, которые изучал Уэксфорд, и сказал:
— Этого я не понял. Старый Скэтчерд ничего не продавал уже семь с лишним лет, а в то время Аниты здесь не было. Наверное, она даже не знала о существовании Кингзмаркхема. Кэркпатрик тут тоже не жил. Его дом был построен около года назад. Кроме того, у Скэтчерда прекрасная память для человека его возраста, но он не помнит покупателя по имени Кэркпатрик.
— Слушайте, Майк, — сказал Уэксфорд, неприязненно поглядывая на отчеты, — мы можем найти покупателя этой проклятой зажигалки?
— Скэтчерд просматривает свои записи. Он говорит, на это уйдет часа два. Но, знаете, сэр, я уже начинаю думать, что Анита просто нашла её. Подобрала на улице и взяла себе, потому что в надписи было её имя.
— Нашла! — зарычал Уэксфорд. — Вы думаете, кто-то потерял зажигалку, а Анита нашла её и тоже потеряла у Руби? Не валяйте дурака. Это не ключ и не старый зонтик. Это ценная вещь, я думаю, в ней разгадка всего дела. Если её потеряли, почему растяпа не заявил об этом? Нет, вы пойдете обратно, к старому Скэтчерду, и поможете ему. У вас молодые глаза.
Как и рассчитывал Уэксфорд, Бэрден обрадовался этому поручению.
— Никогда не знаешь, что найдешь, — продолжал старший инспектор. — Зажигалку для Аниты мог купить Которн, или сам Марголис, или даже владелец зеленой машины. В конце концов, мы должны помнить, что, как бы странно ни вел себя Кэркпатрик, зеленой машины у него нет и никогда не было.
Бэрден ушел, и Уэксфорд вернулся к изучению лабораторных отчетов. Подавляя негодование, он старался читать очень внимательно. Никогда прежде не видел он такого туманного документа. Следы на ковре отсутствовали, что делало честь производителям столь любимых Руби моющих средств. Отпечатки пальцев в машине Аниты Марголис полностью совпадали с найденными в её спальне и принадлежали только ей. Оцелотовый полушубок дал ещё меньше сведений. В лаборатории предположили, что духи, которыми он благоухал, называются Guerlain's Chant d'Aromes, но хорошо разбиравшийся в парфюмерии Уэксфорд и сам это знал. В кармане лежал скомканный лист талонов. Наверное, она покупала бензин у Которна. Уэксфорд вздохнул. Кто пригнал машину домой тем утром и где она была накануне вечером? Почему убийца — Кэркпатрик или кто-то другой — назвался Джеффом Смитом? Ведь есть немало имен, звучащих куда как достовернее, да и было бы логичнее вовсе не представляться.
Груда старых книг (некоторые очень древние, и все — в темно-зеленых сафьяновых переплетах) лежала у ног мистера Скэтчерда. Бэрден перешагнул через них и сел в обитое парчой кресло.
— Три последних я изучил очень тщательно, — сказал Скэтчерд, не выказывая ни малейших признаков раздражения. — Возвращаемся в одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год.
Он нацепил на свой попугайский нос очки в золотой оправе и с дружелюбной улыбкой посмотрел поверх стекол. Бэрден пожал плечами. Он уже мало что понимал. Девять лет назад Аните Марголис было четырнадцать. Неужели мужчины дарили дорогие золотые (да и любые другие) зажигалки четырнадцатилетней девочке? Бэрден к этому не привык. В том мире, куда его теперь занесло, все шиворот-навыворот. Какой-то несуразный кошмар. Зажигалку продали в Кингзмаркхеме, и здесь же жила девушка, которой её подарили. Здесь же встретила она свою смерть. На первый взгляд все просто, но если принять во внимание возраст, время и многие другие непонятные обстоятельства…
— Я думал, она новая, — сказал Бэрден.
— О, нет. Я знал художника, когорый делал эту зажигалку. Он уже умер, на в свое время был известнейшим золотых дел мастером. Его звали Бенджамин Маркс, но, когда я называл его Беном, мысли мои обращались к другому мастеру. Наверное, вы догадываетесь, кого я имею в виду.
Бэрден растерянно посмотрел на него.
— Челлини, инспектор, — сказал Скэтчерд почти с благоговением. — Великого Бенвенуто. Мой Бен тоже был натуралистом. Его всегда вдохновляла природа. Я помню обычную розу, украшавшую женскую пудреницу. Были видны даже тычинки каждого крошечного цветка. Он делал и зажигалку, и надпись на ней. А заказчиком был мужчина.
— Но кто он, мистер Скэтчерд? Пока я не узнаю этого, мы будем топтаться на месте.
— Мы выясним. Говоря об этом, мне сподручнее вспоминать, — мистер Скэтчерд переворачивал толстые муаровые страницы, пробегая длинными пальцами вдоль полей. — Уже подходим к концу пятьдесят восьмого года. Знаете, всякий раз, когда я приближаюсь к концу книги, на меня накатывает умиление. Вспоминаю Рождество и одно прекрасное кольцо, которое я тогда продал.
Последняя страница. Бэрден увидел напечатанное поверху слово «декабрь». В голову инспектору пришла дикая мысль: если мистер Скэтчерд не обнаружит запись о продаже в этой или следующей книге, то будет продолжать поиски несколько часов, возможно, несколько дней, пока не дойдет до самой первой записи, сделанной его отцом в 1886 году.
Улыбаясь, ювелир поднял глаза, но, поскольку он улыбался постоянно, Бэрден не расценил его улыбку как знак торжества.
— А, да, вот оно, — пробормотал мистер Скэтчерд. — Кольцо, про которое я говорил. С алмазом и сапфиром, для мистера Роджерса из Помфрета. Без сомнения, подарок жене или их бедной дочери. Она была сумасшедшей, если мне не изменяет память. — Важно кивая, он снова углубился в записи. — Я уверен, это было в другой день. Может, на следующий… Ага, инспектор, кое-что мы нашли.
Надежда вернулась к Бэрдену. Он поднялся, чтобы взять книгу, но мистер Скэтчерд не отдал её.
— Вот, — сказал он, на этот раз со сдерживаемым ликованием. — «Золотая зажигалка на заказ, „Les grappes de ma vigne“, Бенджамин Маркс, надпись: „Энн, огоньку моей жизни“. Я боюсь, это не очень-то вам поможет. Такое распространенное имя. Правда, есть ещё адрес.
Бэрден почувствовал жгучее любопытство.
— Какое имя? — с волнением спросил он.
— Смит. Продана пятнадцатого декабря пятьдесят восьмого года мистеру Джеффри Смиту.
Дрейтон серьезно отнесся к своим обязанностям, это несомненно, думал Уэксфорд, направляясь в «Карусель» обедать. В дальнем конце зала он заметил куртку с капюшоном, перекинутую через спинку стула, со свесившимся на на толстый лист пластмассового цветка рукавом. Дрейтон сидел спиной к двери. Судя по напряженным плечам, он был сосредоточен и взволнован. Он вдохновенно, если не сказать пылко, беседовал с девушкой, подавшись к ней. Уэксфорд был немало удивлен, увидев, как Дрейтон поднес сложенную чашечкой ладонь к подбородку девушки, и она тускло улыбнулась.Право же, не будет преувеличением сказать, что они смотрят только друг на друга, подумал Уэксфорд.
К нему подсел Бэрден.
— Что вы едите?
— Пастуший пирог, — ответил Уэксфорд. — Уже минут десять, как заказал. Наверное, они все ещё ловят пастуха.
Инспектор ухмыльнулся.
— Я нашел его.
Пока Бэрден давал пояснения, живейший интерес Уэксфорда сменился хмурой недоверчивостью.
— Вы же сами говорили, сэр, что кое-кто и впрямь носит фамилию Смит.
— Это смешно, — прорычал Уэксфорд. — Где он живет?
— В Сьюингбери.
Уэксфорду, наконец, принесли пастуший пирог. Бэрден заказал себе то же самое.
— Не понимаю, почему его нет в списке избирателей? Едва ли он несовершеннолетний.
— Если только мы имеем дело не с маленьким мальчиком, покупающим зажигалки для маленьких девочек.
Уэксфорд набил рот пирогом и поморщился.
— Меня так и подмывает отослать эту картошку в нашу лабораторию. Сдается мне, что её хранили в мешке с тех самых пор, как выкопали. — Он отодвинул на самый край стола тарелку салата из зеленого перца, который в «Карусели» подавали к любому блюду. — Возможно, этот Смит — иностранец, который принял английское имя, но не британское подданство.
Бэрден задумался. Ему казалось, что на полный желудок он соображал бы лучше. Может, пастуший пирог и был подозрителен на вид, но оказался прекрасно пропеченным, хрустящим, душистым и аппетитным.
— До сих пор мы полагали, что Смит — это вымышленное имя, — сказал он с явным облегчением, когда перед ним поставили источающее пар блюдо. — А теперь, похоже, все начинает проясняться. Как вам такая версия, сэр? Смит знал Аниту много лет назад, и, когда она с братом переехала жить сюда, их дружба возобновилась. В субботу Смит снял комнату, приехав к Руби на черной машине, которую он на другой день или в понедельник продал и купил новую, зеленую. Называя Руби свое имя, он не думал, что придется что-либо скрывать. Он не собирался убивать Аниту.
Уэксфорд кивнул, и Бэрден продолжал более доверительным тоном:
— Она не пошла на свидание с Кэркпатриком не из-за его машины, а потому что он ей надоел, и у неё появился Смит. Она с ним где-то встретилась, оставила свою машину и поехала в Стауэртон на его. У Руби в комнате они разругались, скорее всего, из-за Кэркпатрика, и он полоснул Аниту ножом или бритвой. Ему удалось вывести её из дома и дотащить до машины, но она умерла, и он выбросил её тело или спрятал где-нибудь в Сьюингбери. Потом, когда прохожих уже не было, он пригнал её машину на Памп-лейн.
— Кто знает? — Уэксфорд отодвинул пустую тарелку. — Вообще-то, версия неплохая. Кэркпатрик — только соперник, и вся его забота — уберечься от мести жены.
В этот миг Бэрден, уже добравшийся до салата из перца, увидел Дрейтона.
— В таком случае, мы можем пресечь в зародыше эту маленькую интрижку, — сказал он.
— Прежде чем он увлечется? — Уэксфорд поднялся. — Да, пока мы примем версию Кэркпатрика. Ведь Гризуолд не согласится рассматривать Смита как нового подозреваемого.
Дрейтон, казалось, был погружен в транс.
— Не уверен, что мне по нраву видеть моих молодых сотрудников влюбленными в Линду Гровер, да ещё в рабочее время.
Он подошел к кассе, заплатил по счету и опустился на колено, чтобы завязать шнурок. Под столиком он увидел длинную обнаженную ногу, прижавшуюся к колену Дрейтона. Заигрывает, подумал Уэксфорд. Приняв решение, он подошел к парочке в углу и тихо кашлянул. Дрейтон поднял голову, и Уэксфорд увидел на его лице выражение восторженной мечтательности.
— Как насчет поездки в Сьюингбери, Дрейтон?
Констебль молча вскочил на ноги, даже не успев напустить на себя невозмутимый вид.
— Отправляюсь, сэр.
— Допейте свой кофе.
Боже, до чего она красива. Той красотой, которую природа дарит лет на пять, а потом иссушает и к тридцати годам превращает в тлен.
Квартира Джеффри Смита находилась на дальней окраине Сьюингбери, в доме на четыре семьи, перестроенном из старого георгианского особняка, ровесника женского монастыря святой Катерины, примыкавшего к дому сзади. Величественные ступени привели их в галерею. В стене когда-то было несколько дверей, но теперь их заколотили досками, и осталось только две, которые вели в квартиры. Номер два была слева. Уэксфорд позвонил.
Великолепие дома плохо вязалось с версией Бэрдена о бритве или ноже, хотя здесь вполне мог обретаться клиент мистера Скэтчерда. И все равно Бэрден не был готов к открывшемуся его глазам зрелищу. За распахнувшейся дверью располагалось удивительно просторное помещение. В первое мгновение инспектор даже не заметил женщину, стоявшую на пороге; он видел только необъятную комнату, а за ней другую, такую же огромную, с двумя широченными окнами. Квартира напоминала, скорее, картинную галерею, чем жилище, хотя в ней были голые стены. Женщина стояла на темной границе между двумя прямоугольниками света на полу.
Посмотрев ей в глаза, Бэрден тотчас понял, что уже видел эту женщину. Именно она пыталась продать украшения Нобби Кларку.
— Миссис Смит? — спросил Уэксфорд.
Бэрден, конечно, не ждал теплого приема, но реакция женщины просто поразила его. В её глазах мелькнул ужас, и Бэрден подумал, что она держится так, словно ей много лет причиняли боль и теперь, после короткой передышки, снова угрожали истязаниями.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, медленно и отчетливо выговаривая слова.
— Я спросил, вы ли миссис Смит. Миссис Джеффри Смит.
Ее утомленное, когда-то красивое лицо окаменело.
— Пожалуйста, уходите, — сухо сказала она.
Уэксфорд окинул её суровым взглядом и показал свое удостоверение. Нечасто эта бумажка так радовала людей. Женщина криво улыбнулась, потом рассмеялась.
— Входите, — пригласила она, разом превращаясь в добросердечную изысканную даму, которую Бэрден видел в лавчонке Нобби. Инспектор был уверен, что она не узнала его.
— Ума не приложу, чего вы хотите, — сказала женщина. — Но, похоже, вы не опасны. Полагаю, одинокой женщине лучше не впускать в дом незнакомых людей.
Слабая отговорка, если вспомнить, какие ужас и неприязнь выказала эта дама. Солнце припекало, но в квартире было холодно. Зимой здесь, наверное, совсем невыносимо. Они не заметили никаких признаков центрального отопления ни в первой огромной зале, ни во второй, где были высокие окна. Двустворчатые двери цвета слоновой кости, с облупившейся лепниной, закрылись за ними. Мебель была слишком мелкой и новой, но далеко не шикарной. Никто и не пытался привести убранство в соответствие с великолепием интерьера. Хлопчатобумажные занавески напоминали цветастые лоскутки и делали огромные окна похожими на обнищавших светских дам.
— Я хотел бы увидеть мистера Смита. Когда он придет?
— Я тоже хотела бы его увидеть, — её смуглое лицо подернулось странной гримасой печального изумления. Очки подпрыгнули на коротком носу. Теперь, когда женщина знала, кто перед ней, страх прошел, и она сделалась похожей на хохотушку, привыкшую смеяться главным образом над собой. — Мы разошлись с Джеффри пять лет назад.
— Вы не знаете, где он сейчас, миссис Смит?
— Не миссис Смит, а миссис Энсти. Норин Энсти. Я опять вышла замуж, — она окинула Уэксфорда взглядом человека, умудренного житейским опытом, быть может, не самым приятным. — Полагаю, вы можете сказать мне, зачем он вам нужен.
— Простая формальность, миссис Энсти, — ответил Уэксфорд и, заметив укоризненное выражение её глаз, подумал: такую не проведешь.
— Должно быть, какой-нибудь пустяк, — проговорила хозяйка и чуть насмешливо улыбнулась, отчего в уголках её глаз обозначились резкие морщинки. — Джефф — один из честнейших людей, которых я знаю. Разве вам не кажется, что весь его облик свидетельствует о порядочности?
Уэксфорду очень хотелось увидеть фотографию, и, когда хозяйка протянула ему большой, сделанный в ателье портрет, он почти вырвал снимок у неё из рук. Смуглое приятное лицо, черные волосы, во рту — трубка. Старший инспектор был слишком искушен, чтобы на основании одной лишь фотографии выносить суждения о порядочности или непорядочности. Поэтому он просто молча смотрел на снимок, пока Бэрден не спросил женщину:
— Вы когда-нибудь видели эту вещь? — И вручил ей зажигалку.
Они немного удивились, когда хозяйка радостно ахнула и прижала золотой кубик к щеке.
— Это моя!
Они изумленно уставились на нее.
— Уж и не чаяла снова увидеть! — Женщина попыталась высечь огонь, пожала плечами и спросила: — Где вы её нашли? Как это прекрасно! Не угодно ли кофе или чаю? Позвольте я вас угощу.
Она сидела на краешке стула и казалась Уэксфорду похожей на ребенка в Рождественское утро. На коленях — фотография Смита, в руке — зажигалка. Сначала Уэксфорд думал, что женщине под сорок, но сейчас она выглядела моложе. На обеих руках у неё было по обручальному кольцу. Одно из них — с узором, таким же, как на зажигалке. Второе — дешевое, похожее на кольцо для подвешивания штор.
— Так, давайте внесем ясность, — предложил Уэксфорд. — Говорите, это ваша зажигалка? Вы сказали, что вас зовут Норин?
— Да.
Уэксфорд видел, что ей можно верить. Ее речь звучала просто и бесхитростно.
— Норин Энн Энсти. Когда-то меня звали Энн. Сначала я была Энн Грейсток, и это звучало довольно красиво. Потом — Энн Смит. Глуповато, но ничего. Но Энн Энсти! Ужасно, будто заикаешься. И я сменила христианское имя.
— Зажигалку подарил ваш первый муж? — подал голос Бэрден.
— На Рождество. Сейчас вспомню, должно быть, в пятьдесят восьмом году. — Она смутилась, её улыбка сделалась покаянной. — Мы прекрасно ладили в те дни. Я была огоньком его жизни.
— Как случилось, что вы её потеряли?
— Как мы теряем вещи? Это было в прошлом ноябре. Застежка на моей сумочке разболталась. Я всегда таскала зажигалку с собой, хотя сейчас мне не по карману покупать курево.
Уэксфорд лишь мельком взглянул на простую неказистую мебель и тотчас пожалел об этом. Хозяйка отличалась наблюдательностью и явно была задета. Она на миг нахмурилась и продолжала:
— И вот настал день, когда зажигалка пропала. Неделей раньше я потеряла серебряную цепочку. Кое-кто не умеет учиться на своих ошибках. — Она с любовью стиснула зажигалку в кулаке и перехватила настороженный взгляд Бэрдена. — О, я думаю, это дорогая вещица, — поспешно добавила женщина. — Джефф дарил мне только ценные безделушки. Жене — все самое лучшее. Но я продала большую часть этих подарков. — Она умолкла, посмотрела на Бэрдена, и он понял, что женщина вспомнила их случайную встречу.
— Я была вынуждена, — сказала она. — Я преподаю в монастыре святой Катерины, платят мало. Не знаю, почему я оставила зажигалку, — женщина пожала плечами, как человек, не чуждый сожаления, но не считающий нужным убиваться попусту. — Наверное, потому что на ней было мое имя. — Энн Энсти вдруг философски улыбнулась. — Как приятно вспомнить об ушедшей любви.
Черта с два ты её потеряла, подумал Уэксфорд. Не такой уж я простак. Едва ли за какой-нибудь месяц эту вещицу могли потерять две женщины.
— Миссис Энсти, — сказал он, — как бывшая жена, вы должны знать, где сейчас мистер Смит.
— Он никогда не платил мне… как это называется? Алименты. Только оставил эту квартиру, а больше мне и не надо ничего, — она прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубками. — А, теперь ясно, зачем он вам понадобился. Налоговые нарушения. Ведь он бухгалтер. Что ж, если кто-то уклоняется от уплаты налогов, Джеффу это ничем не грозит.
— Где мы можем его найти?
— Возвращайтесь туда, откуда приехали, в Кингзмаркхем.
Вспомнив, как они обходили всех Джеффов Смитов, Уэксфорд не поверил ей.
— Кингзбрук-роуд, дом двадцать два. Старая Кингзбрук-роуд. До женитьбы на мне он жил в Кингзмаркхеме и после развода вернулся туда.
— Вы когда-нибудь слышали, чтобы он упоминал о мисс Аните Марголис?
Норин была немного задета. Уэксфорд заметил, что её радостная улыбка погасла, а кулаки сжались. Но у неё было противоядие от любой отравы, включая ревность.
— Эта девушка скрывает свои доходы?
— Миссис Энсти, у вашего бывшего мужа есть ключ от этой квартиры?
Она наморщила и без того испещренный морщинками смуглый лоб. Ее глаза были цвета тикового дерева, но излучали жизненную силу. Такая женщина может быть одета сколь угодно бедно, и этого все равно не заметишь, подумал Уэксфорд. Слишком много энергии. «Энн, огоньку моей жизни». Слишком сильная личность. Он только теперь обратил внимание на её кофту и плиссированную юбку.
— Ключ? — переспросила она. — Я бы не удивилась. Но, если и был, Джефф не пользовался им. Иногда… — Она взглянула на Уэксфорда из-под опущенных ресниц, но не кокетливо и не застенчиво, а как бы оценивая его способность видеть суть вещей. — Иногда мне хотелось, чтобы он пришел и открыл замок. Порой можно походя испортить жизнь ближнему. Вопреки распространенному мнению, я считаю, что всяк получает по заслугам, и это утешительная мысль. Джефф, например, заслуживал самого лучшего, а получил по зубам. Хотелось бы мне когда-нибудь узнать, что его дела пошли на лад.
Женщина забылась, но теперь, похоже, вспомнила, с кем она беседует.
— Вы подумаете, что я сошла с ума, раз так говорю с вами. Простите! Когда долго живешь одна, становишься болтливой. Вы уверены, что не хотите чаю?
— Совершенно уверены, спасибо.
— Когда вы увидите его, — сказала она, — передайте мои наилучшие пожелания. — Хотя, может, он уже забыл прошлое.
— «Энн, дерьму моей жизни», — буркнул Бэрден, когда они сели в машину. — Что он сделал, сэр? Вернулся и стащил зажигалку для девушки?
— Давайте не будем романтизировать его личность. Он сделал гадость — отобрал подарок. Думаю, он вспомнил, что однажды подарил своей жене вещь, вполне подходящую для другой Энн. Не очень-то благородно и великодушно забраться в дом бывшей жены и украсть, а?
— Во всяком случае, теперь мы знаем, что он подарил зажигалку Аните Марголис не девять лет, а всего несколько месяцев назад. А прежде, наверное, даже не знал её.
— Что ж, справедливо, я согласен, — сказал Уэксфорд. — А вы, Дрейтон?
Бэрден обиделся, потому что начальник обратился к констеблю, и раздраженно сказал:
— Полагаю, он убил её ножом, купленным у Гровера.
Спина Дрейтона напряглась. Уэксфорд усмехнулся и прочистил горло.
— Поехали по Стауэртон-роуд, — велел он Дрейтону. — Покажем этот снимок Руби Брэнч.
Она рассматривала фото, и Уэксфорд понимал, что дело безнадежное. Прошло слишком много времени, и с тех пор Руби видела великое множество лиц. Очная ставка, которая должна была пряснить дело, окончательно смутила Руби. Она вернула Уэксфорду фотографию и, встряхнув рыжими локонами, сказала:
— Долго ещё собираетесь ко мне таскаться?
— Что это значит?
Руби заерзала на красно-синем диване и угрюмо уставилась на голый пол.
— Каких-нибудь десять минут назад ушел парень по имени Мартин, — ответила она. — Он ведь тоже из ваших. — Уэксфорд озадаченно кивнул. — А сначала подкатила громадная лилово-розовая машина, и из неё вылез тот человек.
— Какой человек? — спросил Уэксфорд и подумал: что за чертовщина?
— Тот, что был в красном галстуке на опознании. Как только я его увидела, сразу вспомнила, где встречала раньше. В тот вечер, во вторник, целых два раза. Он был около дома Которнов в десять минут восьмого, когда я проезжала. А потом видела его в одиннадцать. Он сидел в машине и, будто маньяк, пялился на людей. Я только что сказала это вашему Мартину.
Уэксфорд едва сдерживал смех. Размалеванная физиономия Руби порозовела от возмущения. Старший инспектор с деланной суровостью спросил:
— Вы говорите так не потому, что мистер Кэркпатрик попросил вас об этом? И не потому что вас соблазняли яркими бусами из поддельных бриллиантов?
— Меня? — Руби изобразила оскорбленную добродетель. — Я никогда даже не разговаривала с ним. Едва он вылез из этой дурацкой машины, как тотчас подъехал ваш человек. Тот парень проворно сел за руль и покатил по улице. Этот Мартин, — обиженно продолжала Руби, — вел себя со мной скверно. Можно даже сказать, что он мне угрожал.
— Но можно сказать, что он спасал слабого человека от вредных природных наклонностей, — возразил Уэксфорд.
Которна не было на перекрестке в Стауэртоне, но его благоверная заигрывала с работниками бензоколонки, выставив напоказ костлявые колени и тряся белобрысой курчавой головой, украшенной громадными как рождественские шары серьгами. В прачечной вертелись барабаны стиральных машин.
— Дрейтон, на сегодня вы освобождаетесь от наряда на стирку белья, — смеясь, сказал Уэксфорд.
— Прошу прощения, сэр?
— Мисс Гровер всегда ездит стирать по вторникам, так ведь?
— Да, сэр, я понял, о чем вы.
У него побагровела даже шея. Ну зачем так краснеть? — подумал Уэксфорд.
— Кэркпатрик в полной безопасности, — сказал он. — Его взятки упали на каменистую почву. — Метафора прозвучала невпопад, и он быстро добавил: — Эти две женщины видели его около дома Которна. Он просто глупец, который боится бракоразводного процесса, а не тюрьмы.
Бэрден повесил плащ в кабинете и решил больше не надевать его сегодня. Инспектор бросил взгляд на отчеты из лаборатории, которые изучал Уэксфорд, и сказал:
— Этого я не понял. Старый Скэтчерд ничего не продавал уже семь с лишним лет, а в то время Аниты здесь не было. Наверное, она даже не знала о существовании Кингзмаркхема. Кэркпатрик тут тоже не жил. Его дом был построен около года назад. Кроме того, у Скэтчерда прекрасная память для человека его возраста, но он не помнит покупателя по имени Кэркпатрик.
— Слушайте, Майк, — сказал Уэксфорд, неприязненно поглядывая на отчеты, — мы можем найти покупателя этой проклятой зажигалки?
— Скэтчерд просматривает свои записи. Он говорит, на это уйдет часа два. Но, знаете, сэр, я уже начинаю думать, что Анита просто нашла её. Подобрала на улице и взяла себе, потому что в надписи было её имя.
— Нашла! — зарычал Уэксфорд. — Вы думаете, кто-то потерял зажигалку, а Анита нашла её и тоже потеряла у Руби? Не валяйте дурака. Это не ключ и не старый зонтик. Это ценная вещь, я думаю, в ней разгадка всего дела. Если её потеряли, почему растяпа не заявил об этом? Нет, вы пойдете обратно, к старому Скэтчерду, и поможете ему. У вас молодые глаза.
Как и рассчитывал Уэксфорд, Бэрден обрадовался этому поручению.
— Никогда не знаешь, что найдешь, — продолжал старший инспектор. — Зажигалку для Аниты мог купить Которн, или сам Марголис, или даже владелец зеленой машины. В конце концов, мы должны помнить, что, как бы странно ни вел себя Кэркпатрик, зеленой машины у него нет и никогда не было.
Бэрден ушел, и Уэксфорд вернулся к изучению лабораторных отчетов. Подавляя негодование, он старался читать очень внимательно. Никогда прежде не видел он такого туманного документа. Следы на ковре отсутствовали, что делало честь производителям столь любимых Руби моющих средств. Отпечатки пальцев в машине Аниты Марголис полностью совпадали с найденными в её спальне и принадлежали только ей. Оцелотовый полушубок дал ещё меньше сведений. В лаборатории предположили, что духи, которыми он благоухал, называются Guerlain's Chant d'Aromes, но хорошо разбиравшийся в парфюмерии Уэксфорд и сам это знал. В кармане лежал скомканный лист талонов. Наверное, она покупала бензин у Которна. Уэксфорд вздохнул. Кто пригнал машину домой тем утром и где она была накануне вечером? Почему убийца — Кэркпатрик или кто-то другой — назвался Джеффом Смитом? Ведь есть немало имен, звучащих куда как достовернее, да и было бы логичнее вовсе не представляться.
Груда старых книг (некоторые очень древние, и все — в темно-зеленых сафьяновых переплетах) лежала у ног мистера Скэтчерда. Бэрден перешагнул через них и сел в обитое парчой кресло.
— Три последних я изучил очень тщательно, — сказал Скэтчерд, не выказывая ни малейших признаков раздражения. — Возвращаемся в одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год.
Он нацепил на свой попугайский нос очки в золотой оправе и с дружелюбной улыбкой посмотрел поверх стекол. Бэрден пожал плечами. Он уже мало что понимал. Девять лет назад Аните Марголис было четырнадцать. Неужели мужчины дарили дорогие золотые (да и любые другие) зажигалки четырнадцатилетней девочке? Бэрден к этому не привык. В том мире, куда его теперь занесло, все шиворот-навыворот. Какой-то несуразный кошмар. Зажигалку продали в Кингзмаркхеме, и здесь же жила девушка, которой её подарили. Здесь же встретила она свою смерть. На первый взгляд все просто, но если принять во внимание возраст, время и многие другие непонятные обстоятельства…
— Я думал, она новая, — сказал Бэрден.
— О, нет. Я знал художника, когорый делал эту зажигалку. Он уже умер, на в свое время был известнейшим золотых дел мастером. Его звали Бенджамин Маркс, но, когда я называл его Беном, мысли мои обращались к другому мастеру. Наверное, вы догадываетесь, кого я имею в виду.
Бэрден растерянно посмотрел на него.
— Челлини, инспектор, — сказал Скэтчерд почти с благоговением. — Великого Бенвенуто. Мой Бен тоже был натуралистом. Его всегда вдохновляла природа. Я помню обычную розу, украшавшую женскую пудреницу. Были видны даже тычинки каждого крошечного цветка. Он делал и зажигалку, и надпись на ней. А заказчиком был мужчина.
— Но кто он, мистер Скэтчерд? Пока я не узнаю этого, мы будем топтаться на месте.
— Мы выясним. Говоря об этом, мне сподручнее вспоминать, — мистер Скэтчерд переворачивал толстые муаровые страницы, пробегая длинными пальцами вдоль полей. — Уже подходим к концу пятьдесят восьмого года. Знаете, всякий раз, когда я приближаюсь к концу книги, на меня накатывает умиление. Вспоминаю Рождество и одно прекрасное кольцо, которое я тогда продал.
Последняя страница. Бэрден увидел напечатанное поверху слово «декабрь». В голову инспектору пришла дикая мысль: если мистер Скэтчерд не обнаружит запись о продаже в этой или следующей книге, то будет продолжать поиски несколько часов, возможно, несколько дней, пока не дойдет до самой первой записи, сделанной его отцом в 1886 году.
Улыбаясь, ювелир поднял глаза, но, поскольку он улыбался постоянно, Бэрден не расценил его улыбку как знак торжества.
— А, да, вот оно, — пробормотал мистер Скэтчерд. — Кольцо, про которое я говорил. С алмазом и сапфиром, для мистера Роджерса из Помфрета. Без сомнения, подарок жене или их бедной дочери. Она была сумасшедшей, если мне не изменяет память. — Важно кивая, он снова углубился в записи. — Я уверен, это было в другой день. Может, на следующий… Ага, инспектор, кое-что мы нашли.
Надежда вернулась к Бэрдену. Он поднялся, чтобы взять книгу, но мистер Скэтчерд не отдал её.
— Вот, — сказал он, на этот раз со сдерживаемым ликованием. — «Золотая зажигалка на заказ, „Les grappes de ma vigne“, Бенджамин Маркс, надпись: „Энн, огоньку моей жизни“. Я боюсь, это не очень-то вам поможет. Такое распространенное имя. Правда, есть ещё адрес.
Бэрден почувствовал жгучее любопытство.
— Какое имя? — с волнением спросил он.
— Смит. Продана пятнадцатого декабря пятьдесят восьмого года мистеру Джеффри Смиту.
Дрейтон серьезно отнесся к своим обязанностям, это несомненно, думал Уэксфорд, направляясь в «Карусель» обедать. В дальнем конце зала он заметил куртку с капюшоном, перекинутую через спинку стула, со свесившимся на на толстый лист пластмассового цветка рукавом. Дрейтон сидел спиной к двери. Судя по напряженным плечам, он был сосредоточен и взволнован. Он вдохновенно, если не сказать пылко, беседовал с девушкой, подавшись к ней. Уэксфорд был немало удивлен, увидев, как Дрейтон поднес сложенную чашечкой ладонь к подбородку девушки, и она тускло улыбнулась.Право же, не будет преувеличением сказать, что они смотрят только друг на друга, подумал Уэксфорд.
К нему подсел Бэрден.
— Что вы едите?
— Пастуший пирог, — ответил Уэксфорд. — Уже минут десять, как заказал. Наверное, они все ещё ловят пастуха.
Инспектор ухмыльнулся.
— Я нашел его.
Пока Бэрден давал пояснения, живейший интерес Уэксфорда сменился хмурой недоверчивостью.
— Вы же сами говорили, сэр, что кое-кто и впрямь носит фамилию Смит.
— Это смешно, — прорычал Уэксфорд. — Где он живет?
— В Сьюингбери.
Уэксфорду, наконец, принесли пастуший пирог. Бэрден заказал себе то же самое.
— Не понимаю, почему его нет в списке избирателей? Едва ли он несовершеннолетний.
— Если только мы имеем дело не с маленьким мальчиком, покупающим зажигалки для маленьких девочек.
Уэксфорд набил рот пирогом и поморщился.
— Меня так и подмывает отослать эту картошку в нашу лабораторию. Сдается мне, что её хранили в мешке с тех самых пор, как выкопали. — Он отодвинул на самый край стола тарелку салата из зеленого перца, который в «Карусели» подавали к любому блюду. — Возможно, этот Смит — иностранец, который принял английское имя, но не британское подданство.
Бэрден задумался. Ему казалось, что на полный желудок он соображал бы лучше. Может, пастуший пирог и был подозрителен на вид, но оказался прекрасно пропеченным, хрустящим, душистым и аппетитным.
— До сих пор мы полагали, что Смит — это вымышленное имя, — сказал он с явным облегчением, когда перед ним поставили источающее пар блюдо. — А теперь, похоже, все начинает проясняться. Как вам такая версия, сэр? Смит знал Аниту много лет назад, и, когда она с братом переехала жить сюда, их дружба возобновилась. В субботу Смит снял комнату, приехав к Руби на черной машине, которую он на другой день или в понедельник продал и купил новую, зеленую. Называя Руби свое имя, он не думал, что придется что-либо скрывать. Он не собирался убивать Аниту.
Уэксфорд кивнул, и Бэрден продолжал более доверительным тоном:
— Она не пошла на свидание с Кэркпатриком не из-за его машины, а потому что он ей надоел, и у неё появился Смит. Она с ним где-то встретилась, оставила свою машину и поехала в Стауэртон на его. У Руби в комнате они разругались, скорее всего, из-за Кэркпатрика, и он полоснул Аниту ножом или бритвой. Ему удалось вывести её из дома и дотащить до машины, но она умерла, и он выбросил её тело или спрятал где-нибудь в Сьюингбери. Потом, когда прохожих уже не было, он пригнал её машину на Памп-лейн.
— Кто знает? — Уэксфорд отодвинул пустую тарелку. — Вообще-то, версия неплохая. Кэркпатрик — только соперник, и вся его забота — уберечься от мести жены.
В этот миг Бэрден, уже добравшийся до салата из перца, увидел Дрейтона.
— В таком случае, мы можем пресечь в зародыше эту маленькую интрижку, — сказал он.
— Прежде чем он увлечется? — Уэксфорд поднялся. — Да, пока мы примем версию Кэркпатрика. Ведь Гризуолд не согласится рассматривать Смита как нового подозреваемого.
Дрейтон, казалось, был погружен в транс.
— Не уверен, что мне по нраву видеть моих молодых сотрудников влюбленными в Линду Гровер, да ещё в рабочее время.
Он подошел к кассе, заплатил по счету и опустился на колено, чтобы завязать шнурок. Под столиком он увидел длинную обнаженную ногу, прижавшуюся к колену Дрейтона. Заигрывает, подумал Уэксфорд. Приняв решение, он подошел к парочке в углу и тихо кашлянул. Дрейтон поднял голову, и Уэксфорд увидел на его лице выражение восторженной мечтательности.
— Как насчет поездки в Сьюингбери, Дрейтон?
Констебль молча вскочил на ноги, даже не успев напустить на себя невозмутимый вид.
— Отправляюсь, сэр.
— Допейте свой кофе.
Боже, до чего она красива. Той красотой, которую природа дарит лет на пять, а потом иссушает и к тридцати годам превращает в тлен.
Квартира Джеффри Смита находилась на дальней окраине Сьюингбери, в доме на четыре семьи, перестроенном из старого георгианского особняка, ровесника женского монастыря святой Катерины, примыкавшего к дому сзади. Величественные ступени привели их в галерею. В стене когда-то было несколько дверей, но теперь их заколотили досками, и осталось только две, которые вели в квартиры. Номер два была слева. Уэксфорд позвонил.
Великолепие дома плохо вязалось с версией Бэрдена о бритве или ноже, хотя здесь вполне мог обретаться клиент мистера Скэтчерда. И все равно Бэрден не был готов к открывшемуся его глазам зрелищу. За распахнувшейся дверью располагалось удивительно просторное помещение. В первое мгновение инспектор даже не заметил женщину, стоявшую на пороге; он видел только необъятную комнату, а за ней другую, такую же огромную, с двумя широченными окнами. Квартира напоминала, скорее, картинную галерею, чем жилище, хотя в ней были голые стены. Женщина стояла на темной границе между двумя прямоугольниками света на полу.
Посмотрев ей в глаза, Бэрден тотчас понял, что уже видел эту женщину. Именно она пыталась продать украшения Нобби Кларку.
— Миссис Смит? — спросил Уэксфорд.
Бэрден, конечно, не ждал теплого приема, но реакция женщины просто поразила его. В её глазах мелькнул ужас, и Бэрден подумал, что она держится так, словно ей много лет причиняли боль и теперь, после короткой передышки, снова угрожали истязаниями.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, медленно и отчетливо выговаривая слова.
— Я спросил, вы ли миссис Смит. Миссис Джеффри Смит.
Ее утомленное, когда-то красивое лицо окаменело.
— Пожалуйста, уходите, — сухо сказала она.
Уэксфорд окинул её суровым взглядом и показал свое удостоверение. Нечасто эта бумажка так радовала людей. Женщина криво улыбнулась, потом рассмеялась.
— Входите, — пригласила она, разом превращаясь в добросердечную изысканную даму, которую Бэрден видел в лавчонке Нобби. Инспектор был уверен, что она не узнала его.
— Ума не приложу, чего вы хотите, — сказала женщина. — Но, похоже, вы не опасны. Полагаю, одинокой женщине лучше не впускать в дом незнакомых людей.
Слабая отговорка, если вспомнить, какие ужас и неприязнь выказала эта дама. Солнце припекало, но в квартире было холодно. Зимой здесь, наверное, совсем невыносимо. Они не заметили никаких признаков центрального отопления ни в первой огромной зале, ни во второй, где были высокие окна. Двустворчатые двери цвета слоновой кости, с облупившейся лепниной, закрылись за ними. Мебель была слишком мелкой и новой, но далеко не шикарной. Никто и не пытался привести убранство в соответствие с великолепием интерьера. Хлопчатобумажные занавески напоминали цветастые лоскутки и делали огромные окна похожими на обнищавших светских дам.
— Я хотел бы увидеть мистера Смита. Когда он придет?
— Я тоже хотела бы его увидеть, — её смуглое лицо подернулось странной гримасой печального изумления. Очки подпрыгнули на коротком носу. Теперь, когда женщина знала, кто перед ней, страх прошел, и она сделалась похожей на хохотушку, привыкшую смеяться главным образом над собой. — Мы разошлись с Джеффри пять лет назад.
— Вы не знаете, где он сейчас, миссис Смит?
— Не миссис Смит, а миссис Энсти. Норин Энсти. Я опять вышла замуж, — она окинула Уэксфорда взглядом человека, умудренного житейским опытом, быть может, не самым приятным. — Полагаю, вы можете сказать мне, зачем он вам нужен.
— Простая формальность, миссис Энсти, — ответил Уэксфорд и, заметив укоризненное выражение её глаз, подумал: такую не проведешь.
— Должно быть, какой-нибудь пустяк, — проговорила хозяйка и чуть насмешливо улыбнулась, отчего в уголках её глаз обозначились резкие морщинки. — Джефф — один из честнейших людей, которых я знаю. Разве вам не кажется, что весь его облик свидетельствует о порядочности?
Уэксфорду очень хотелось увидеть фотографию, и, когда хозяйка протянула ему большой, сделанный в ателье портрет, он почти вырвал снимок у неё из рук. Смуглое приятное лицо, черные волосы, во рту — трубка. Старший инспектор был слишком искушен, чтобы на основании одной лишь фотографии выносить суждения о порядочности или непорядочности. Поэтому он просто молча смотрел на снимок, пока Бэрден не спросил женщину:
— Вы когда-нибудь видели эту вещь? — И вручил ей зажигалку.
Они немного удивились, когда хозяйка радостно ахнула и прижала золотой кубик к щеке.
— Это моя!
Они изумленно уставились на нее.
— Уж и не чаяла снова увидеть! — Женщина попыталась высечь огонь, пожала плечами и спросила: — Где вы её нашли? Как это прекрасно! Не угодно ли кофе или чаю? Позвольте я вас угощу.
Она сидела на краешке стула и казалась Уэксфорду похожей на ребенка в Рождественское утро. На коленях — фотография Смита, в руке — зажигалка. Сначала Уэксфорд думал, что женщине под сорок, но сейчас она выглядела моложе. На обеих руках у неё было по обручальному кольцу. Одно из них — с узором, таким же, как на зажигалке. Второе — дешевое, похожее на кольцо для подвешивания штор.
— Так, давайте внесем ясность, — предложил Уэксфорд. — Говорите, это ваша зажигалка? Вы сказали, что вас зовут Норин?
— Да.
Уэксфорд видел, что ей можно верить. Ее речь звучала просто и бесхитростно.
— Норин Энн Энсти. Когда-то меня звали Энн. Сначала я была Энн Грейсток, и это звучало довольно красиво. Потом — Энн Смит. Глуповато, но ничего. Но Энн Энсти! Ужасно, будто заикаешься. И я сменила христианское имя.
— Зажигалку подарил ваш первый муж? — подал голос Бэрден.
— На Рождество. Сейчас вспомню, должно быть, в пятьдесят восьмом году. — Она смутилась, её улыбка сделалась покаянной. — Мы прекрасно ладили в те дни. Я была огоньком его жизни.
— Как случилось, что вы её потеряли?
— Как мы теряем вещи? Это было в прошлом ноябре. Застежка на моей сумочке разболталась. Я всегда таскала зажигалку с собой, хотя сейчас мне не по карману покупать курево.
Уэксфорд лишь мельком взглянул на простую неказистую мебель и тотчас пожалел об этом. Хозяйка отличалась наблюдательностью и явно была задета. Она на миг нахмурилась и продолжала:
— И вот настал день, когда зажигалка пропала. Неделей раньше я потеряла серебряную цепочку. Кое-кто не умеет учиться на своих ошибках. — Она с любовью стиснула зажигалку в кулаке и перехватила настороженный взгляд Бэрдена. — О, я думаю, это дорогая вещица, — поспешно добавила женщина. — Джефф дарил мне только ценные безделушки. Жене — все самое лучшее. Но я продала большую часть этих подарков. — Она умолкла, посмотрела на Бэрдена, и он понял, что женщина вспомнила их случайную встречу.
— Я была вынуждена, — сказала она. — Я преподаю в монастыре святой Катерины, платят мало. Не знаю, почему я оставила зажигалку, — женщина пожала плечами, как человек, не чуждый сожаления, но не считающий нужным убиваться попусту. — Наверное, потому что на ней было мое имя. — Энн Энсти вдруг философски улыбнулась. — Как приятно вспомнить об ушедшей любви.
Черта с два ты её потеряла, подумал Уэксфорд. Не такой уж я простак. Едва ли за какой-нибудь месяц эту вещицу могли потерять две женщины.
— Миссис Энсти, — сказал он, — как бывшая жена, вы должны знать, где сейчас мистер Смит.
— Он никогда не платил мне… как это называется? Алименты. Только оставил эту квартиру, а больше мне и не надо ничего, — она прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубками. — А, теперь ясно, зачем он вам понадобился. Налоговые нарушения. Ведь он бухгалтер. Что ж, если кто-то уклоняется от уплаты налогов, Джеффу это ничем не грозит.
— Где мы можем его найти?
— Возвращайтесь туда, откуда приехали, в Кингзмаркхем.
Вспомнив, как они обходили всех Джеффов Смитов, Уэксфорд не поверил ей.
— Кингзбрук-роуд, дом двадцать два. Старая Кингзбрук-роуд. До женитьбы на мне он жил в Кингзмаркхеме и после развода вернулся туда.
— Вы когда-нибудь слышали, чтобы он упоминал о мисс Аните Марголис?
Норин была немного задета. Уэксфорд заметил, что её радостная улыбка погасла, а кулаки сжались. Но у неё было противоядие от любой отравы, включая ревность.
— Эта девушка скрывает свои доходы?
— Миссис Энсти, у вашего бывшего мужа есть ключ от этой квартиры?
Она наморщила и без того испещренный морщинками смуглый лоб. Ее глаза были цвета тикового дерева, но излучали жизненную силу. Такая женщина может быть одета сколь угодно бедно, и этого все равно не заметишь, подумал Уэксфорд. Слишком много энергии. «Энн, огоньку моей жизни». Слишком сильная личность. Он только теперь обратил внимание на её кофту и плиссированную юбку.
— Ключ? — переспросила она. — Я бы не удивилась. Но, если и был, Джефф не пользовался им. Иногда… — Она взглянула на Уэксфорда из-под опущенных ресниц, но не кокетливо и не застенчиво, а как бы оценивая его способность видеть суть вещей. — Иногда мне хотелось, чтобы он пришел и открыл замок. Порой можно походя испортить жизнь ближнему. Вопреки распространенному мнению, я считаю, что всяк получает по заслугам, и это утешительная мысль. Джефф, например, заслуживал самого лучшего, а получил по зубам. Хотелось бы мне когда-нибудь узнать, что его дела пошли на лад.
Женщина забылась, но теперь, похоже, вспомнила, с кем она беседует.
— Вы подумаете, что я сошла с ума, раз так говорю с вами. Простите! Когда долго живешь одна, становишься болтливой. Вы уверены, что не хотите чаю?
— Совершенно уверены, спасибо.
— Когда вы увидите его, — сказала она, — передайте мои наилучшие пожелания. — Хотя, может, он уже забыл прошлое.
— «Энн, дерьму моей жизни», — буркнул Бэрден, когда они сели в машину. — Что он сделал, сэр? Вернулся и стащил зажигалку для девушки?
— Давайте не будем романтизировать его личность. Он сделал гадость — отобрал подарок. Думаю, он вспомнил, что однажды подарил своей жене вещь, вполне подходящую для другой Энн. Не очень-то благородно и великодушно забраться в дом бывшей жены и украсть, а?
— Во всяком случае, теперь мы знаем, что он подарил зажигалку Аните Марголис не девять лет, а всего несколько месяцев назад. А прежде, наверное, даже не знал её.
— Что ж, справедливо, я согласен, — сказал Уэксфорд. — А вы, Дрейтон?
Бэрден обиделся, потому что начальник обратился к констеблю, и раздраженно сказал:
— Полагаю, он убил её ножом, купленным у Гровера.
Спина Дрейтона напряглась. Уэксфорд усмехнулся и прочистил горло.
— Поехали по Стауэртон-роуд, — велел он Дрейтону. — Покажем этот снимок Руби Брэнч.
Она рассматривала фото, и Уэксфорд понимал, что дело безнадежное. Прошло слишком много времени, и с тех пор Руби видела великое множество лиц. Очная ставка, которая должна была пряснить дело, окончательно смутила Руби. Она вернула Уэксфорду фотографию и, встряхнув рыжими локонами, сказала:
— Долго ещё собираетесь ко мне таскаться?
— Что это значит?
Руби заерзала на красно-синем диване и угрюмо уставилась на голый пол.
— Каких-нибудь десять минут назад ушел парень по имени Мартин, — ответила она. — Он ведь тоже из ваших. — Уэксфорд озадаченно кивнул. — А сначала подкатила громадная лилово-розовая машина, и из неё вылез тот человек.
— Какой человек? — спросил Уэксфорд и подумал: что за чертовщина?
— Тот, что был в красном галстуке на опознании. Как только я его увидела, сразу вспомнила, где встречала раньше. В тот вечер, во вторник, целых два раза. Он был около дома Которнов в десять минут восьмого, когда я проезжала. А потом видела его в одиннадцать. Он сидел в машине и, будто маньяк, пялился на людей. Я только что сказала это вашему Мартину.
Уэксфорд едва сдерживал смех. Размалеванная физиономия Руби порозовела от возмущения. Старший инспектор с деланной суровостью спросил:
— Вы говорите так не потому, что мистер Кэркпатрик попросил вас об этом? И не потому что вас соблазняли яркими бусами из поддельных бриллиантов?
— Меня? — Руби изобразила оскорбленную добродетель. — Я никогда даже не разговаривала с ним. Едва он вылез из этой дурацкой машины, как тотчас подъехал ваш человек. Тот парень проворно сел за руль и покатил по улице. Этот Мартин, — обиженно продолжала Руби, — вел себя со мной скверно. Можно даже сказать, что он мне угрожал.
— Но можно сказать, что он спасал слабого человека от вредных природных наклонностей, — возразил Уэксфорд.
Которна не было на перекрестке в Стауэртоне, но его благоверная заигрывала с работниками бензоколонки, выставив напоказ костлявые колени и тряся белобрысой курчавой головой, украшенной громадными как рождественские шары серьгами. В прачечной вертелись барабаны стиральных машин.
— Дрейтон, на сегодня вы освобождаетесь от наряда на стирку белья, — смеясь, сказал Уэксфорд.
— Прошу прощения, сэр?
— Мисс Гровер всегда ездит стирать по вторникам, так ведь?
— Да, сэр, я понял, о чем вы.
У него побагровела даже шея. Ну зачем так краснеть? — подумал Уэксфорд.
— Кэркпатрик в полной безопасности, — сказал он. — Его взятки упали на каменистую почву. — Метафора прозвучала невпопад, и он быстро добавил: — Эти две женщины видели его около дома Которна. Он просто глупец, который боится бракоразводного процесса, а не тюрьмы.