— Хватит делать из меня дурачка, сыт по горло! — возмутился Кэркпатрик. — Если я выберусь отсюда, брошу работу. Пусть другие сбывают пудру и мыло, а с меня хватит. Лучше уж вовсе сидеть без дела. — Он сжал кулаки и повторил: — Если я отсюда выберусь.
— А где вы видели девушку? — спросил Уэксфорд.
— Я был в проулке на задах пречечной. Она ехала мимо и остановилась перед светофором. Я стоял возле машины. Не спрашивайте меня, в котором часу это было, я не знаю. — Он с шумом втянул воздух. — Девица взглянула на меня и захихикала. Едва ли она это помнит. Я ничего для неё не значу. Просто покупатель, который приходит поздно. Она увидела меня возле машины и рассмеялась. «Роса для губ»! Полагаю, она вспоминает меня и смеется всякий раз, когда стирает свои…
Дрейтон побледнел и шагнул вперед, сжав кулаки. Уэксфорд проворно вмешался, не дав Кэркпатрику произнести последнее слово, которое могло прозвучать и вполне невинно, и непристойно.
— В таком случае, она вспомнит вас, — сказал старший инспектор.
11
12
— А где вы видели девушку? — спросил Уэксфорд.
— Я был в проулке на задах пречечной. Она ехала мимо и остановилась перед светофором. Я стоял возле машины. Не спрашивайте меня, в котором часу это было, я не знаю. — Он с шумом втянул воздух. — Девица взглянула на меня и захихикала. Едва ли она это помнит. Я ничего для неё не значу. Просто покупатель, который приходит поздно. Она увидела меня возле машины и рассмеялась. «Роса для губ»! Полагаю, она вспоминает меня и смеется всякий раз, когда стирает свои…
Дрейтон побледнел и шагнул вперед, сжав кулаки. Уэксфорд проворно вмешался, не дав Кэркпатрику произнести последнее слово, которое могло прозвучать и вполне невинно, и непристойно.
— В таком случае, она вспомнит вас, — сказал старший инспектор.
11
Солнце — великий целитель, особенно первое, весеннее, нежное. Как это ни странно, оно охладило гневный пыл Дрейтона. Переходя улицу, он уже вполне владел собой и мог думать о Кэркпатрике спокойно, даже посмеиваться над ним. Взрослый человек, а ведет себя как ребенок, жалкий, выхолощенный, осмеянный женщиной, делающий бабью работу. Катается на лилово-розовой машине и сбывает косметику. Когда-нибудь плутократы от парфюмерии напялят на него костюм Арлекина, водрузят на макушку пуховку для пудры и заставят ходить по дворам, горланя рекламные песнопения и раздавая мыло домохозяйкам, у которых есть купоны. Этот Кэркпатрик — раб и марионетка.
В лавке никого не было. Наверное, сейчас затишье, обеденное время. Колокольчик звякнул очень громко, потому что Дрейтон не сразу закрыл дверь. При свете солнца лавчонка выглядела ещё более неряшливо. Повсюду качались ошметки пыли, сверкавшие в ярких лучах. Дрейтон стоял, вслушиваясь в шум наверху, вызванный его приходом: топот ног, лязг кастрюль, сердитый бас: «Линда, ради бога, спустись в лавку».
Линда сбежала вниз с кухонным полотенцем в руках. При виде Дрейтона тревога на её лице сменилась раздражением.
— Ты слишком рано, — сказала девушка, а потом улыбнулась, и в её глазах мелькнул блеск, который не очень понравился Дрейтону. Самодовольный взгляд победительницы. Похоже, она считала, что ему не терпится вновь увидеть её. Встреча была назначена на вечер, а он заявился в половине второго. Вот чего они все добиваются. Чтобы в их хрупких руках ты стал слабым и податливым. А потом выбросят за ненадобностью. Достаточно посмотреть на Кэркпатрика.
— Я не могу выйти, — сказала Линда. — Мне надо присматривать за лавкой.
— Сможешь, — резко сказал Дрейтон. — Туда, куда я тебя поведу, вполне сможешь.
Он уже забыл свой гнев, вызванный словами Кэркпатрика, забыл вчерашнюю страсть и зародившуюся нежность. Кто она такая, в конце концов? Торговка из жалкой лавки, боящаяся своего отца. Служанка с посудным полотенцем.
— Мы отправляемся в полицейский участок, — сообщил он.
Линда сделала большие глаза.
— Что? Ты шутишь?
Он слышал сплетни о Гровере. О том, чем он торгует из-под полы.
— Это не имеет никакого отношения к твоему отцу, — сказал Дрейтон.
— Чего они от меня хотят? Это из-за объявления?
— В известном смысле. Послушай, это просто формальность, ничего особенного.
— Марк, — сказала она. — Марк, ты хочешь меня напугать.
Она стояла в потоке солнечных лучей, а Дрейтон думал: это всего лишь плоть. Вожделение. Гораздо более острое, чем обычно. Побольше таких ночей, как вчерашняя, и все пройдет.
Улыбаясь и немного нервничая, Линда подошла к нему.
— Я знаю, ты не хотел, но все равно негоже так пугать меня.
Ее улыбка дразнила. Он стоял без движения. Солнечный луч, разделявший их, был похож на лезвие меча. Дрейтон так жаждал её, что был вынужден пустить в ход все свое самообладание, чтобы повернуться и сказать:
— Пошли. Скажи родителям, что ты скоро вернешься.
Ее не было минуты две. Она оставила после себя свежесть, которая чуть-чуть разбавляла противный дух лежавшего вокруг старья.. Дрейтон слонялся по лавке, напрасно стараясь отыскать хоть одну вещь, которая не была бы дешевой, безвкусной и убогой. Линда вернулась. Она не стала наряжаться и наводить марафет, чем и обрадовала, и разозлила констебля. Создавалось впечатление, что она смотрит свысока и совершенно глуха к чужому мнению о себе. В этом она была под стать самому Дрейтону, а ему не хотелось, чтобы у них были схожие черты. Достаточно того, что они жаждут и полностью удовлетворяют друг друга.
— Как твой отец? — спросил он и тотчас же понял, насколько глуп этот пустой вопрос. Линда засмеялась.
— Тебе и впрямь интересно, или ты дурачишься?
— Интересно.
Черт бы побрал этот её телепатический дар!
— С ним все в порядке. А впрочем, нет. Он говорит, что у него жуткие боли. При его недуге поди разбери, что там. Все ведь внутри.
— По мне, так он просто рабовладелец.
— Все мужчины такие. Лучше уж родной отец, чем кто-нибудь другой, — выйдя за дверь, она блаженно потянулась, будто стройное высокое животное, радующееся солнцу. — Ты будешь присутствовать при разговоре?
— Конечно, буду, — он закрыл дверь. — Больше так не делай, а то захочу повторить вчерашнее.
Боже, ну что за девушка! — подумал Дрейтон. Рядом с ней можно терзаться желанием и одновременно умирать со смеху. Боже мой! Боже!
Между ними что-то есть, думал Уэксфорд. Это несомненно. Дрейтон дружелюбно болтал с ней по дороге, да и сейчас, прежде чем сесть, она взглядом попросила у него разрешения. Все ясно. Ну что ж, Уэксфорд всегда подозревал, что Дрейтон слишком влюбчив. А девушка очень хороша собой. Он знал её ещё ребенком, но, кажется, никогда прежде не замечал прелестной формы её головы, чистоты и изящества движений.
— Итак, мисс Гровер, — сказал он, — я хочу задать вам несколько формальных вопросов.
Она тускло улыбнулась ему. Нельзя позволять им так выглядеть, с досадой подумал Уэксфорд. Нельзя, чтобы они казались неприступными и безупречными скромницами.
— Полагаю, вы знаете мистера Кэркпатрика? Он ваш постоянный покупатель.
— Да?
Дрейтон стоял за её спиной, и Линда взглянула на него. Возможно, хотела, чтобы он ободрил её. Уэксфорд почувствовал легкое раздражение. Неужели Дрейтон мнит себя её поверенным?
— Может быть, вы не знаете его имени, но уж машину-то, наверное, видели. Она ещё недавно стояла у входа.
— Смешная такая, розовая в цветочек?
Уэксфорд кивнул.
— Да, конечно, я знаю этого парня.
— Очень хорошо. А теперь попытайтесь вспомнить вечер прошлого вторника. Вы ездили в Стауэртон?
— Да, — тотчас ответила она. — Я всегда езжу туда по вторникам. Вожу белье в стирку на отцовской машине. — Она умолкла. Юное свежее лицо её вдруг сделалось усталым. — Отец болен, а мама почти каждый вечер ходит играть в вист.
Почему она норовит заручиться моим расположением? — спросил себя Уэксфорд. Намек на домашнюю тиранию, похоже, оказал воздействие на Дрейтона. На смуглом лице появилось сердитое выражение, губы сжались.
— Вот что, Дрейтон, — недовольно буркнул Уэксфорд, — пожалуй, вы мне больше не нужны. Можете идти.
Они остались одни, и Линда, не дожидаясь, пока он задаст вопрос, сказала:
— Этот мистер как его там видел меня? Я его заметила.
— Вы уверены?
— Конечно. Я же его знаю. Незадолго до того он купил у меня вечернюю газету.
— Вы узнали не только машину, мисс Гровер?
Линда провела рукой по гладко зачесанным волосам, собранным в пучок на затылке.
— Машину я вообще не узнала. У него раньше была другая, — она нервно хихикнула. — Но, когда я поняла, что теперь он раскатывает на этой, я расхохоталась. Понимаете, он так важничает, и вдруг — эта чудная тачка.
Уэксфорд внимательно наблюдал за ней. Линде явно было не по себе. От её ответа на следующий вопрос, главный вопрос, зависело очень многое. Судьба Кэркпатрика. Если он лжет…
— Который был час? — спросил старший инспектор.
— Поздний, — твердо ответила она. Губы, как лепестки миндаля, безупречные зубы. Жаль, что она так редко их показывает. — Я возвращалась из прачечной. Должно быть, около четверти десятого.
Уэксфорд мысленно вздохнул. Кто бы ни приходил к Руби, это наверняка было в четверть десятого.
— Я остановилась перед светофором, — добавила законопослушная Линда.
Боже, она как ребенок, подумал Уэксфорд. Полагает, что я из дорожной полиции. Может, ждет от меня похвалы?
— Он поставил свою машину поодаль, возле гаража…
— Которна?
Она энергично кивнула.
— Я видела его в машине и узнала.
— Вы уверены, что это было в четверть десятого?
Уэксфорд заметил, что на тонком запястье девушки нет часов.
— Я только вышла из прачечной. Там на стене часы.
Уэксфорд сделал все, что мог. А вдруг это правда? Тела нет, улик против Кэркпатрика тоже больше нет. Старший инспектор по-отечески улыбнулся девушке.
— Все в порядке, мисс Гровер, вы можете идти. Мистеру Кэркпатрику следовало бы поблагодарить вас.
На миг он подумал, что попал в цель, но потом понял: это не так. Трудно было прочесть что-либо по её большим серым глазам. Может, она просто радуется окончанию их беседы. После ухода Линды в комнате сделалось темнее, хотя солнце по-прежнему припекало. В воздухе витал аромат её духов, слишком густой для такой непорочной девушки.
— Ее подкупили, — сердито буркнул Бэрден.
— Возможно, вы правы.
— Не надо было нам отпускать Кэркпатрика.
Уэксфорд вздохнул.
— А на каком основании мы могли задержать его, Майк? Я согласен, за вчерашний день и сегодняшнее утро он сумел бы устроить себе алиби. Я даже думаю, что он отправился к Гроверу, выйдя от нас. Судя по всему, девушка волновалась.
— Покажите мне хоть одного Гровера, который за деньги не готов на что угодно. Дочка вся в отца.
— Бедное дитя. Не очень-то радостная у неё жизнь. Сидит день-деньской в грязной дыре, а по вечерам ездит стирать белье, потому что маменька играет в вист.
Бэрден с тревогой взглянул на старшего инспектора. На лице Уэксфорда появилось смиренное, почти нежное выражение, которое озадачило Бэрдена. Кабы он не знал, что Уэксфорд — такой же примерный муж, как и сам Бэрден, то подумал бы… Но нет, это невозможно.
— Если в половине десятого Кэркпатрик был возле дома Которна, то он чист, и мы зря тратим на него время, сэр, — сказал Бэрден. — Но если девица врет, и он убил Аниту, то мог выбросить труп, где угодно, хоть на шотландской границе. И теперь покойница лежит себе в канаве в одном из шести графств.
— Где тело, там и оружие.
— А может, он поехал домой, в знакомые места, и спрятал тело в чаще Черитонского леса.
— Но, пока мы не узнаем больше, Майк, бессмысленно приступать к поискам трупа. Только зря потратим время.
— Я бы с удовольствием потолковал об этом с Кэркпатриком, — свирепо сказал Бэрден. — Прямо в присутствии его жены.
— Нет, оставим его в покое на время. Главный вопрос сейчас заключается в том, подкуплена девушка или нет, — Уэксфорд задумчиво ухмыльнулся. — Надеюсь, с Дрейтоном она разоткровенничается.
— С Дрейтоном?
— Он нравится женщинам, вы не находите? Его мрачная физиономия просто неотразима, — Уэксфорд сердито сверкнул глазами. — Или, может, вы видите в этой роли себя? Ой, извините, я забыл. Ваша супруга не одобрила бы такого шага. А мы с Мартином будем выглядеть нелепо, если распустим хвосты перед распутной нимфой…
— Пойду, пожалуй, проинструктирую Дрейтона.
— Нет нужды. Или я очень ошибаюсь, или мы можем смело довериться матушке-природе.
В лавке никого не было. Наверное, сейчас затишье, обеденное время. Колокольчик звякнул очень громко, потому что Дрейтон не сразу закрыл дверь. При свете солнца лавчонка выглядела ещё более неряшливо. Повсюду качались ошметки пыли, сверкавшие в ярких лучах. Дрейтон стоял, вслушиваясь в шум наверху, вызванный его приходом: топот ног, лязг кастрюль, сердитый бас: «Линда, ради бога, спустись в лавку».
Линда сбежала вниз с кухонным полотенцем в руках. При виде Дрейтона тревога на её лице сменилась раздражением.
— Ты слишком рано, — сказала девушка, а потом улыбнулась, и в её глазах мелькнул блеск, который не очень понравился Дрейтону. Самодовольный взгляд победительницы. Похоже, она считала, что ему не терпится вновь увидеть её. Встреча была назначена на вечер, а он заявился в половине второго. Вот чего они все добиваются. Чтобы в их хрупких руках ты стал слабым и податливым. А потом выбросят за ненадобностью. Достаточно посмотреть на Кэркпатрика.
— Я не могу выйти, — сказала Линда. — Мне надо присматривать за лавкой.
— Сможешь, — резко сказал Дрейтон. — Туда, куда я тебя поведу, вполне сможешь.
Он уже забыл свой гнев, вызванный словами Кэркпатрика, забыл вчерашнюю страсть и зародившуюся нежность. Кто она такая, в конце концов? Торговка из жалкой лавки, боящаяся своего отца. Служанка с посудным полотенцем.
— Мы отправляемся в полицейский участок, — сообщил он.
Линда сделала большие глаза.
— Что? Ты шутишь?
Он слышал сплетни о Гровере. О том, чем он торгует из-под полы.
— Это не имеет никакого отношения к твоему отцу, — сказал Дрейтон.
— Чего они от меня хотят? Это из-за объявления?
— В известном смысле. Послушай, это просто формальность, ничего особенного.
— Марк, — сказала она. — Марк, ты хочешь меня напугать.
Она стояла в потоке солнечных лучей, а Дрейтон думал: это всего лишь плоть. Вожделение. Гораздо более острое, чем обычно. Побольше таких ночей, как вчерашняя, и все пройдет.
Улыбаясь и немного нервничая, Линда подошла к нему.
— Я знаю, ты не хотел, но все равно негоже так пугать меня.
Ее улыбка дразнила. Он стоял без движения. Солнечный луч, разделявший их, был похож на лезвие меча. Дрейтон так жаждал её, что был вынужден пустить в ход все свое самообладание, чтобы повернуться и сказать:
— Пошли. Скажи родителям, что ты скоро вернешься.
Ее не было минуты две. Она оставила после себя свежесть, которая чуть-чуть разбавляла противный дух лежавшего вокруг старья.. Дрейтон слонялся по лавке, напрасно стараясь отыскать хоть одну вещь, которая не была бы дешевой, безвкусной и убогой. Линда вернулась. Она не стала наряжаться и наводить марафет, чем и обрадовала, и разозлила констебля. Создавалось впечатление, что она смотрит свысока и совершенно глуха к чужому мнению о себе. В этом она была под стать самому Дрейтону, а ему не хотелось, чтобы у них были схожие черты. Достаточно того, что они жаждут и полностью удовлетворяют друг друга.
— Как твой отец? — спросил он и тотчас же понял, насколько глуп этот пустой вопрос. Линда засмеялась.
— Тебе и впрямь интересно, или ты дурачишься?
— Интересно.
Черт бы побрал этот её телепатический дар!
— С ним все в порядке. А впрочем, нет. Он говорит, что у него жуткие боли. При его недуге поди разбери, что там. Все ведь внутри.
— По мне, так он просто рабовладелец.
— Все мужчины такие. Лучше уж родной отец, чем кто-нибудь другой, — выйдя за дверь, она блаженно потянулась, будто стройное высокое животное, радующееся солнцу. — Ты будешь присутствовать при разговоре?
— Конечно, буду, — он закрыл дверь. — Больше так не делай, а то захочу повторить вчерашнее.
Боже, ну что за девушка! — подумал Дрейтон. Рядом с ней можно терзаться желанием и одновременно умирать со смеху. Боже мой! Боже!
Между ними что-то есть, думал Уэксфорд. Это несомненно. Дрейтон дружелюбно болтал с ней по дороге, да и сейчас, прежде чем сесть, она взглядом попросила у него разрешения. Все ясно. Ну что ж, Уэксфорд всегда подозревал, что Дрейтон слишком влюбчив. А девушка очень хороша собой. Он знал её ещё ребенком, но, кажется, никогда прежде не замечал прелестной формы её головы, чистоты и изящества движений.
— Итак, мисс Гровер, — сказал он, — я хочу задать вам несколько формальных вопросов.
Она тускло улыбнулась ему. Нельзя позволять им так выглядеть, с досадой подумал Уэксфорд. Нельзя, чтобы они казались неприступными и безупречными скромницами.
— Полагаю, вы знаете мистера Кэркпатрика? Он ваш постоянный покупатель.
— Да?
Дрейтон стоял за её спиной, и Линда взглянула на него. Возможно, хотела, чтобы он ободрил её. Уэксфорд почувствовал легкое раздражение. Неужели Дрейтон мнит себя её поверенным?
— Может быть, вы не знаете его имени, но уж машину-то, наверное, видели. Она ещё недавно стояла у входа.
— Смешная такая, розовая в цветочек?
Уэксфорд кивнул.
— Да, конечно, я знаю этого парня.
— Очень хорошо. А теперь попытайтесь вспомнить вечер прошлого вторника. Вы ездили в Стауэртон?
— Да, — тотчас ответила она. — Я всегда езжу туда по вторникам. Вожу белье в стирку на отцовской машине. — Она умолкла. Юное свежее лицо её вдруг сделалось усталым. — Отец болен, а мама почти каждый вечер ходит играть в вист.
Почему она норовит заручиться моим расположением? — спросил себя Уэксфорд. Намек на домашнюю тиранию, похоже, оказал воздействие на Дрейтона. На смуглом лице появилось сердитое выражение, губы сжались.
— Вот что, Дрейтон, — недовольно буркнул Уэксфорд, — пожалуй, вы мне больше не нужны. Можете идти.
Они остались одни, и Линда, не дожидаясь, пока он задаст вопрос, сказала:
— Этот мистер как его там видел меня? Я его заметила.
— Вы уверены?
— Конечно. Я же его знаю. Незадолго до того он купил у меня вечернюю газету.
— Вы узнали не только машину, мисс Гровер?
Линда провела рукой по гладко зачесанным волосам, собранным в пучок на затылке.
— Машину я вообще не узнала. У него раньше была другая, — она нервно хихикнула. — Но, когда я поняла, что теперь он раскатывает на этой, я расхохоталась. Понимаете, он так важничает, и вдруг — эта чудная тачка.
Уэксфорд внимательно наблюдал за ней. Линде явно было не по себе. От её ответа на следующий вопрос, главный вопрос, зависело очень многое. Судьба Кэркпатрика. Если он лжет…
— Который был час? — спросил старший инспектор.
— Поздний, — твердо ответила она. Губы, как лепестки миндаля, безупречные зубы. Жаль, что она так редко их показывает. — Я возвращалась из прачечной. Должно быть, около четверти десятого.
Уэксфорд мысленно вздохнул. Кто бы ни приходил к Руби, это наверняка было в четверть десятого.
— Я остановилась перед светофором, — добавила законопослушная Линда.
Боже, она как ребенок, подумал Уэксфорд. Полагает, что я из дорожной полиции. Может, ждет от меня похвалы?
— Он поставил свою машину поодаль, возле гаража…
— Которна?
Она энергично кивнула.
— Я видела его в машине и узнала.
— Вы уверены, что это было в четверть десятого?
Уэксфорд заметил, что на тонком запястье девушки нет часов.
— Я только вышла из прачечной. Там на стене часы.
Уэксфорд сделал все, что мог. А вдруг это правда? Тела нет, улик против Кэркпатрика тоже больше нет. Старший инспектор по-отечески улыбнулся девушке.
— Все в порядке, мисс Гровер, вы можете идти. Мистеру Кэркпатрику следовало бы поблагодарить вас.
На миг он подумал, что попал в цель, но потом понял: это не так. Трудно было прочесть что-либо по её большим серым глазам. Может, она просто радуется окончанию их беседы. После ухода Линды в комнате сделалось темнее, хотя солнце по-прежнему припекало. В воздухе витал аромат её духов, слишком густой для такой непорочной девушки.
— Ее подкупили, — сердито буркнул Бэрден.
— Возможно, вы правы.
— Не надо было нам отпускать Кэркпатрика.
Уэксфорд вздохнул.
— А на каком основании мы могли задержать его, Майк? Я согласен, за вчерашний день и сегодняшнее утро он сумел бы устроить себе алиби. Я даже думаю, что он отправился к Гроверу, выйдя от нас. Судя по всему, девушка волновалась.
— Покажите мне хоть одного Гровера, который за деньги не готов на что угодно. Дочка вся в отца.
— Бедное дитя. Не очень-то радостная у неё жизнь. Сидит день-деньской в грязной дыре, а по вечерам ездит стирать белье, потому что маменька играет в вист.
Бэрден с тревогой взглянул на старшего инспектора. На лице Уэксфорда появилось смиренное, почти нежное выражение, которое озадачило Бэрдена. Кабы он не знал, что Уэксфорд — такой же примерный муж, как и сам Бэрден, то подумал бы… Но нет, это невозможно.
— Если в половине десятого Кэркпатрик был возле дома Которна, то он чист, и мы зря тратим на него время, сэр, — сказал Бэрден. — Но если девица врет, и он убил Аниту, то мог выбросить труп, где угодно, хоть на шотландской границе. И теперь покойница лежит себе в канаве в одном из шести графств.
— Где тело, там и оружие.
— А может, он поехал домой, в знакомые места, и спрятал тело в чаще Черитонского леса.
— Но, пока мы не узнаем больше, Майк, бессмысленно приступать к поискам трупа. Только зря потратим время.
— Я бы с удовольствием потолковал об этом с Кэркпатриком, — свирепо сказал Бэрден. — Прямо в присутствии его жены.
— Нет, оставим его в покое на время. Главный вопрос сейчас заключается в том, подкуплена девушка или нет, — Уэксфорд задумчиво ухмыльнулся. — Надеюсь, с Дрейтоном она разоткровенничается.
— С Дрейтоном?
— Он нравится женщинам, вы не находите? Его мрачная физиономия просто неотразима, — Уэксфорд сердито сверкнул глазами. — Или, может, вы видите в этой роли себя? Ой, извините, я забыл. Ваша супруга не одобрила бы такого шага. А мы с Мартином будем выглядеть нелепо, если распустим хвосты перед распутной нимфой…
— Пойду, пожалуй, проинструктирую Дрейтона.
— Нет нужды. Или я очень ошибаюсь, или мы можем смело довериться матушке-природе.
12
Зажигалка лежала на столе в лучах солнца, и Уэксфорд, взяв её в руки, ощутил, как она нагрелась. Гроздья и листья виноградного узора тускло блестели.
— Гризуолд меня достает, — сказал он.
При упоминании имени старшего констебля Бэрден занервничал.
— По его мнению, не надо превращать это дело в расследование убийства. Мало убедительных улик, и так далее… Разрешил покопаться ещё пару дней, и хватит.
— Весь участок поднят на ноги только затем, чтобы запереть Обезьяну Мэтьюза ещё на несколько месяцев, — желчно сказал Бэрден.
— Пятно на ковре — плод воображения Руби. Анита Марголис уехала отдыхать, шатающаяся парочка на дорожке — просто пьяницы, а Кэркпатрик боится своей благоверной, — Уэксфорд помолчал, задумчиво подбрасывая зажигалку. — Так считает начальство. Я лишь цитирую власть предержащих.
— Мартин наблюдает за домом Кэркпатрика, — сказал Бэрден. — Парень не поехал на работу. Дрейтон, надо полагать, увивается вокруг девицы. Может, отозвать их, сэр?
— Не надо. Все равно им больше нечего делать. Тут мертвый штиль. Я хотел бы получить ответы ещё на несколько вопросов, но Гризуолда они не волнуют. Да и не вижу я способов найти эти ответы за двое суток.
Бэрден молча потянулся за зажигалкой и, поджав тонкие губы, принялся рассматривать её. Потом сказал:
— Интересно, одни и те же вопросы не дают нам покоя или нет? Кто подарил зажигалку? Где она куплена? Кто был тот пьянчуга, который читал Хайяма возле дома Которнов?
Уэксфорд выдвинул ящик стола и достал приложение к «Телеграф».
— Помните это место? — спросил он. — О расторжении её помолвки с Ричардом Фэрфэксом? Готов спорить, это был он. По словам миссис Которн, он ушел в одиннадцать, а сам Которн говорит, что у него был стакан.
— Очень поэтично, — буркнул Бэрден.
— А теперь вспомните, что я говорил о Геринге, — Уэксфорд усмехнулся, увидев растерянность Бэрдена. — По словам Кэркпатрика, он цитировал Омара Хайяма. В былые времена я и сам увлекался стариком. Интересно, что он читал? «Рази, круши клинком волшебным»?
Бэрден воспринял это совершенно серьезно.
— Он не мог этого сделать. С восьми до одиннадцати он был у Которнов.
— Я знаю. Это шутка. В любом случае, Гризуолд не велел искать новых подозреваемых без достаточных оснований. Это приказ, и я намерен его выполнить.
— Полагаю, вы не станете возражать, если я проведу маленькое расследование в нескольких ювелирных магазинах? У нас будут веские основания, если кто-то вспомнит, что зажигалку купил Кэркпатрик или даже сам Марголис. — Бэрден сунул зажигалку в карман. На лице Уэксфорда появилось мечтательное и задумчивое выражение. Пока он не передумал, Бэрден поспешно добавил: — Сегодня закрывают рано. Пойду, пожалуй, а то не успею.
Оставшись в одиночестве, старший инспектор попытался вспомнить какое-то особенно важное двустишие Хайяма и, когда это ему удалось, даже засмеялся от радости.
Какой же светоч поведет Ее детей сквозь мрак ночной?
Ответ на этот вопрос непременно должен быть. И Уэксфорд нашел его. Но не испытал воодушевления. «Слепое понимание, сказали небеса», — продекламировал он вслух, обращаясь к стеклянной фигурке, и подумал: что-то в этом роде нам и нужно.
Кэркпатрик стоял во дворе «Оливы и голубя», опираясь о капот своей машины и наблюдая за входом в лавку Гровера. С самого утра сержант Мартин следил за домом Кэркпатрика и его цветистой машиной. Миссис Кэркпатрик с детьми ездила в магазин. И, когда Мартин, укрывшийся в укромном местечке на опушке Черитонского леса, уже начал терять надежду, из дома вышел сам Кэркпатрик и поехал в сторону Кингзмаркхема. Следовать за ним было очень легко: машина бросалась в глаза, такую не упустишь, даже если её заслонит автобус, или на светофоре некстати загорится красный сигнал.
Теплое утро, немного удушливый воздух, уже чувствуется приближение лета. Над Кингзмаркхемом висела легкая дымка, позолоченная солнцем. Кто-то вышел из цветочного магазина и поставил в витрину ящик с упругими алыми тюльпанами.
Кэркпатрик вытер стекла темных очков о лацкан спортивной куртки, прошелся по тротуару. Мартин прямо перед его носом пересек мостовую и смешался с покупателями. Вместо того, чтобы сразу направиться к Гроверу, Кэркпатрик постоял около цветочного магазина, рассматривая влажные бархатистые фиалки, гиацинты в горшках и дешевые благодаря своей многочисленности нарциссы. Он оглядел стену в переулке, на которую не падали солнечные лучи, но вдруг быстро повернулся и поспешил к углу Йорк-стрит. Мартину понадобилось секунд пятнадцать, чтобы принять решение. До лавки Гровера оставался один шаг. Сержент открыл дверь. Звякнул колокольчик.
— Да? — спросила Линда Гровер, выходя из подсобки.
Прищурив глаза, чтобы привыкнуть к полумраку, Мартин нерешительно сказал:
— Так, посмотреть зашел. Мне нужна поздравительная открытка.
Он слышал о Линде, но был уверен, что она его не знает. Девушка равнодушно пожала плечами и взяла журнал. Мартин побрел вглубь лавки. Всякий раз, когда звонил колокольчик, сержант отрывал взгляд от витрины с открытками. Вошел мужчина, купить сигары, потом — женщина с китайским мопсом, который обнюхал ящики на полу. Его хозяйка прошла мимо открыток и принялась читать названия захватанных книг из библиотечки Гроверов. Мартин возблагодарил бога за её приход. Один человек, топчущийся в полумраке, подозрителен, двое уже незаметны. Он надеялся, что она ещё долго будет выбирать книгу. Собака ткнулась мордой ему под брючину, и он почувствовал прикосновение её мокрого носа.
А спустя пять минут в лавку вошел Алан Кэркпатрик, держа под мышкой сверток, перевязанный красно-золотистой бечевкой.
Красный и золотой были цветами ювелирного магазина Джоя. На полу лежал алый ковер, на красных постаментах стояли золоченые бюсты из папье-маше, многорукие, как восточные божества. Их острые длинные пальцы были унизаны сияющими кольцами с поддельными бриллиантами. Возможно, шпат, кварц и другие «камни» были не более чем искусно ограненными стеклянными призмами, преломляющими солнечные лучи. На прилавке лежал рулон оберточной бумаги, ярко-красной, с золотыми листьями. Когда Бэрден вошел и протянул продавцу зажигалку, тот отложил ножницы.
— Мы не торгуем зажигалками. Едва ли такие продают в этих местах.
Бэрден кивнул. Он уже слышал похожие ответы в четырех других ювелирных магазинах.
— Это произведение искусства, — продавец улыбнулся как человек, увидевший нечто редкое и прекрасное. — Восемь-девять лет назад её можно было бы приобрести и здесь.
Восемь или девять лет назад Анита Марголис была ещё совсем ребенком.
— То есть? — без особого интереса спросил Бэрден.
— До того, как мы приняли дело от Скэтчерда. Говорят, он был лучшим ювелиром от Лондона до Брайтона. Старый мистер Скэтчерд и сейчас живет наверху. Если вы хотите поговорить с ним…
— Боюсь, уже поздно, — ответил Бэрден. — Я только зря отниму у него время и потрачу свое.
Да, слишком поздно. Сейчас апрель, а на Рождество Анита Марголис прикуривала от спичек.
Он зашагал по Йорк-стрит под сенью платанов. Подернутое дымкой солнце озаряло их желто-серую кору, а молодая листва отбрасывала на мостовую узорчатые тени. Выйдя на Хай-стрит, Бэрден сразу же заметил перед «Оливой и голубем» машину Кэркпатрика. Если Мартин потерял его… Но нет, «форд» сержанта стоял тут же, совсем немножко заехав на желтую полосу. Бэрден остановился на Кингзбрукском мосту, отдыхая и разглядывая двух лебедей и реку, темные воды которой тихо журчали, обтекая камни. Бэрден ждал.
Девушка заметно помрачнела, когда увидела Кэркпатрика. Она смерила его взглядом и закрыла журнал, по-детски засунув палец между страниц.
— Да?
— Я проходил мимо, — несмело начал Кэркпатрик. — И решил заглянуть поблагодарить вас.
Мартин выбрал поздравительную открытку ко дню рождения. Сержант напустил на себя чудаковатый, чуть сентиментальный вид, чтобы женщина с пекинезом подумала, будто он в восторге от стихов на открытке.
— Это вам в знак моей благодарности, — Кэркпатрик засунул сверток между газетами и подносом с шоколадками.
— Мне не нужны ваши подарки, — холодно сказала девушка. — Я ничего не сделала. Я действительно видела вас.
Ее большие серые глаза были полны страха. Кэркпатрик подался к Линде, его каштановые волосы почти коснулись её белокурой головы.
— Да, — вкрадчиво проговорил он, — вы видели меня, но дело в том…
— Это уже быльем поросло, — оборвала его девушка. — Все кончилось, они больше не будут тревожить меня.
— Вы даже не заглянете в коробку?
Линда отвернулась. Ее голова поникла, будто весенний цветок на тонком стебле. Кэркпатрик снял золотисто-алую обертку и извлек из выложенной красной байкой коробки какие-то тусклые бусы. Камни отливали сталью и перламутром. Горный хрусталь, решил Мартин.
— Подарите их своей жене, — сказала девушка. Она запустила тонкие пальцы под горловину свитера и извлекла на свет струящуюся серебристую цепочку. — А мне не надо. Я ношу настоящие драгоценности.
Кэркпатрик стиснул зубы, сунул в один карман бусы, в другой — скоканную бумагу и вышел, хлопнув дверью. Мартин с открыткой в руках подошел к девушке.
— «Моей дорогой бабушке»? — насмешливо прочитала Линда, и сержант понял, что она смотрит на его седеющие волосы. — Вы не ошиблись?
Он покачал головой и заплатил девять пенсов. Линда смотрела ему вслед, и сержант, обернувшись, увидел, что она улыбается.
На мосту Мартин неожиданно столкнулся с Бэрденом.
— Что это? — спросил инспектор, уставившись на открытку с такой же ухмылкой, как прежде Линда. Дрейтон справился бы с заданием куда ловчее, неохотно признал он, глядя на реку, в которой отражалась желто-бурая арка моста. Мартин пересказал ему подслушанный разговор.
— Он предложил ей ожерелье. Крикливо-безвкусное, в золотисто-алой обертке.
— Интересно, — задумчиво сказал Бэрден. — Интересно, он всегда покупает у Джоя? Зажигалку приобрели там много лет назад, когда магазин ещё принадлежал Скэтчерду.
— Может быть, гравировка сделана недавно, для этой девушки?
— Может… — Бэрден смотрел, как Кэркпатрик садится за руль. Но торговец тут же вылез и вошел в «Оливу и голубь». — Вон ваш подопечный, — сказал Бэрден Мартину. — Идет топить свое горе. Как знать, может, набравшись храбрости, он предложит свои стекляшки старшему инспектору. Жене он их точно не подарит.
Туман начал рассеиваться, на солнце было уже по-настоящему тепло. Бэрден снял плащ и перекинул его через руку. Он предпримет последнюю попытку выяснить, откуда взялась эта зажигалка, проведет ещё один опрос, и, если ничего не добьется, отправится в «Карусель» обедать в обществе Уэксфорда. Впрочем, стоит ли заглядывать так далеко? Может быть, сперва выпить чашку чая? Он вспомнил, что рядом с мостом есть маленькое кафе, где в любое время суток подавали хороший крепкий чай и пирожные.
Он срезал путь и переулками вышел на Кингзбрук-роуд. Кафе было за поворотом, в первом этаже одного из особняков георгианской эпохи.
Удивительно, до чего же плотный туман в этой части города. Вязкий, желтый. Бэрден миновал большие дома и остановился на верхушке невысокого холма. Сквозь тучи пыли (а не дымку, как он теперь понял) инспектор увидел вывеску строительной фирмы. «Догерти. Снос зданий. Что вознеслось, должно рухнуть». В квартале, где прежде было кафе, теперь торчали зазубренные остовы зданий: стены, крыши, полы. Среди развалин великолепно сложенных стен стоял деревянный барак. На его крыльце трое рабочих жевали бутерброды.
Бэрден пожал плечами и повернул назад. Старый город исчезал медленно, но неумолимо. Красота и изящество стали мешать. На месте древних особняков вырастали роскошные новые здания вроде полицейского участка. Новые здания с новой канализацией, новой электропроводкой и новыми дорогами, убивающими старые деревья. Новые магазины заменяли прежние. На смену лучшему ювелирному магазину от Лондона до Брайтона пришли поддельные бриллианты и золоченые божки. Эта мысль напомнила Бэрдену о его цели. Что проку тратить время, оплакивая прошлое? Ладно, если не удалось выпить чаю, то и подавно не стоит откладывать обед. Но сперва надо навести кое-какие справки.
Мистер Скэтчерд напомнил Бэрдену очень старого и очень славного попугая. Его длинный клювообразный нос нависал над маленьким ртом. Ярко-желтый жилет и мешковатые ворсистые штаны смахивали на оперение, усугубляя сходство. В комнатах над магазином запросто можно было бы разместить птичник — так просторны и высоки были они. Под окнами колыхались кроны зазеленевших деревьев.
Бэрдена провели в столовую, по-видимому, не изменившуюся с восьмидесятых голов прошлого века, когда её обставили мебелью. Но вместо унылого красно-бурого убранства, модного в XIX столетии, здесь царила павлинья пестрота, зеленый, алый и голубой плюш и коричневый бархат в цветочек. С потолка свисала люстра, ярко сверкавшая на солнце, словно россыпь застывших в воздухе алмазов. Большие диванные подушки с золочеными кистями по краям были обшиты переливчатым зеленым шелком.
Тут полно вещей, которыми с огромным удовольствием завладел бы Которн, подумал Бэрден, усаживаясь в парчовое кресло с подголовником.
— В этот час я обычно пропускаю рюмочку мадеры с сухим печеньем. Не окажете ли честь присоединиться ко мне? — спросил мистер Скэтчерд.
— Как это любезно с вашей стороны, — ответил Бэрден. Он так и не перекусил, к тому же, был расстроен сносом зданий, из-за которого остался без чая, а город лишился своей славы. — С удовольствием.
— Гризуолд меня достает, — сказал он.
При упоминании имени старшего констебля Бэрден занервничал.
— По его мнению, не надо превращать это дело в расследование убийства. Мало убедительных улик, и так далее… Разрешил покопаться ещё пару дней, и хватит.
— Весь участок поднят на ноги только затем, чтобы запереть Обезьяну Мэтьюза ещё на несколько месяцев, — желчно сказал Бэрден.
— Пятно на ковре — плод воображения Руби. Анита Марголис уехала отдыхать, шатающаяся парочка на дорожке — просто пьяницы, а Кэркпатрик боится своей благоверной, — Уэксфорд помолчал, задумчиво подбрасывая зажигалку. — Так считает начальство. Я лишь цитирую власть предержащих.
— Мартин наблюдает за домом Кэркпатрика, — сказал Бэрден. — Парень не поехал на работу. Дрейтон, надо полагать, увивается вокруг девицы. Может, отозвать их, сэр?
— Не надо. Все равно им больше нечего делать. Тут мертвый штиль. Я хотел бы получить ответы ещё на несколько вопросов, но Гризуолда они не волнуют. Да и не вижу я способов найти эти ответы за двое суток.
Бэрден молча потянулся за зажигалкой и, поджав тонкие губы, принялся рассматривать её. Потом сказал:
— Интересно, одни и те же вопросы не дают нам покоя или нет? Кто подарил зажигалку? Где она куплена? Кто был тот пьянчуга, который читал Хайяма возле дома Которнов?
Уэксфорд выдвинул ящик стола и достал приложение к «Телеграф».
— Помните это место? — спросил он. — О расторжении её помолвки с Ричардом Фэрфэксом? Готов спорить, это был он. По словам миссис Которн, он ушел в одиннадцать, а сам Которн говорит, что у него был стакан.
— Очень поэтично, — буркнул Бэрден.
— А теперь вспомните, что я говорил о Геринге, — Уэксфорд усмехнулся, увидев растерянность Бэрдена. — По словам Кэркпатрика, он цитировал Омара Хайяма. В былые времена я и сам увлекался стариком. Интересно, что он читал? «Рази, круши клинком волшебным»?
Бэрден воспринял это совершенно серьезно.
— Он не мог этого сделать. С восьми до одиннадцати он был у Которнов.
— Я знаю. Это шутка. В любом случае, Гризуолд не велел искать новых подозреваемых без достаточных оснований. Это приказ, и я намерен его выполнить.
— Полагаю, вы не станете возражать, если я проведу маленькое расследование в нескольких ювелирных магазинах? У нас будут веские основания, если кто-то вспомнит, что зажигалку купил Кэркпатрик или даже сам Марголис. — Бэрден сунул зажигалку в карман. На лице Уэксфорда появилось мечтательное и задумчивое выражение. Пока он не передумал, Бэрден поспешно добавил: — Сегодня закрывают рано. Пойду, пожалуй, а то не успею.
Оставшись в одиночестве, старший инспектор попытался вспомнить какое-то особенно важное двустишие Хайяма и, когда это ему удалось, даже засмеялся от радости.
Какой же светоч поведет Ее детей сквозь мрак ночной?
Ответ на этот вопрос непременно должен быть. И Уэксфорд нашел его. Но не испытал воодушевления. «Слепое понимание, сказали небеса», — продекламировал он вслух, обращаясь к стеклянной фигурке, и подумал: что-то в этом роде нам и нужно.
Кэркпатрик стоял во дворе «Оливы и голубя», опираясь о капот своей машины и наблюдая за входом в лавку Гровера. С самого утра сержант Мартин следил за домом Кэркпатрика и его цветистой машиной. Миссис Кэркпатрик с детьми ездила в магазин. И, когда Мартин, укрывшийся в укромном местечке на опушке Черитонского леса, уже начал терять надежду, из дома вышел сам Кэркпатрик и поехал в сторону Кингзмаркхема. Следовать за ним было очень легко: машина бросалась в глаза, такую не упустишь, даже если её заслонит автобус, или на светофоре некстати загорится красный сигнал.
Теплое утро, немного удушливый воздух, уже чувствуется приближение лета. Над Кингзмаркхемом висела легкая дымка, позолоченная солнцем. Кто-то вышел из цветочного магазина и поставил в витрину ящик с упругими алыми тюльпанами.
Кэркпатрик вытер стекла темных очков о лацкан спортивной куртки, прошелся по тротуару. Мартин прямо перед его носом пересек мостовую и смешался с покупателями. Вместо того, чтобы сразу направиться к Гроверу, Кэркпатрик постоял около цветочного магазина, рассматривая влажные бархатистые фиалки, гиацинты в горшках и дешевые благодаря своей многочисленности нарциссы. Он оглядел стену в переулке, на которую не падали солнечные лучи, но вдруг быстро повернулся и поспешил к углу Йорк-стрит. Мартину понадобилось секунд пятнадцать, чтобы принять решение. До лавки Гровера оставался один шаг. Сержент открыл дверь. Звякнул колокольчик.
— Да? — спросила Линда Гровер, выходя из подсобки.
Прищурив глаза, чтобы привыкнуть к полумраку, Мартин нерешительно сказал:
— Так, посмотреть зашел. Мне нужна поздравительная открытка.
Он слышал о Линде, но был уверен, что она его не знает. Девушка равнодушно пожала плечами и взяла журнал. Мартин побрел вглубь лавки. Всякий раз, когда звонил колокольчик, сержант отрывал взгляд от витрины с открытками. Вошел мужчина, купить сигары, потом — женщина с китайским мопсом, который обнюхал ящики на полу. Его хозяйка прошла мимо открыток и принялась читать названия захватанных книг из библиотечки Гроверов. Мартин возблагодарил бога за её приход. Один человек, топчущийся в полумраке, подозрителен, двое уже незаметны. Он надеялся, что она ещё долго будет выбирать книгу. Собака ткнулась мордой ему под брючину, и он почувствовал прикосновение её мокрого носа.
А спустя пять минут в лавку вошел Алан Кэркпатрик, держа под мышкой сверток, перевязанный красно-золотистой бечевкой.
Красный и золотой были цветами ювелирного магазина Джоя. На полу лежал алый ковер, на красных постаментах стояли золоченые бюсты из папье-маше, многорукие, как восточные божества. Их острые длинные пальцы были унизаны сияющими кольцами с поддельными бриллиантами. Возможно, шпат, кварц и другие «камни» были не более чем искусно ограненными стеклянными призмами, преломляющими солнечные лучи. На прилавке лежал рулон оберточной бумаги, ярко-красной, с золотыми листьями. Когда Бэрден вошел и протянул продавцу зажигалку, тот отложил ножницы.
— Мы не торгуем зажигалками. Едва ли такие продают в этих местах.
Бэрден кивнул. Он уже слышал похожие ответы в четырех других ювелирных магазинах.
— Это произведение искусства, — продавец улыбнулся как человек, увидевший нечто редкое и прекрасное. — Восемь-девять лет назад её можно было бы приобрести и здесь.
Восемь или девять лет назад Анита Марголис была ещё совсем ребенком.
— То есть? — без особого интереса спросил Бэрден.
— До того, как мы приняли дело от Скэтчерда. Говорят, он был лучшим ювелиром от Лондона до Брайтона. Старый мистер Скэтчерд и сейчас живет наверху. Если вы хотите поговорить с ним…
— Боюсь, уже поздно, — ответил Бэрден. — Я только зря отниму у него время и потрачу свое.
Да, слишком поздно. Сейчас апрель, а на Рождество Анита Марголис прикуривала от спичек.
Он зашагал по Йорк-стрит под сенью платанов. Подернутое дымкой солнце озаряло их желто-серую кору, а молодая листва отбрасывала на мостовую узорчатые тени. Выйдя на Хай-стрит, Бэрден сразу же заметил перед «Оливой и голубем» машину Кэркпатрика. Если Мартин потерял его… Но нет, «форд» сержанта стоял тут же, совсем немножко заехав на желтую полосу. Бэрден остановился на Кингзбрукском мосту, отдыхая и разглядывая двух лебедей и реку, темные воды которой тихо журчали, обтекая камни. Бэрден ждал.
Девушка заметно помрачнела, когда увидела Кэркпатрика. Она смерила его взглядом и закрыла журнал, по-детски засунув палец между страниц.
— Да?
— Я проходил мимо, — несмело начал Кэркпатрик. — И решил заглянуть поблагодарить вас.
Мартин выбрал поздравительную открытку ко дню рождения. Сержант напустил на себя чудаковатый, чуть сентиментальный вид, чтобы женщина с пекинезом подумала, будто он в восторге от стихов на открытке.
— Это вам в знак моей благодарности, — Кэркпатрик засунул сверток между газетами и подносом с шоколадками.
— Мне не нужны ваши подарки, — холодно сказала девушка. — Я ничего не сделала. Я действительно видела вас.
Ее большие серые глаза были полны страха. Кэркпатрик подался к Линде, его каштановые волосы почти коснулись её белокурой головы.
— Да, — вкрадчиво проговорил он, — вы видели меня, но дело в том…
— Это уже быльем поросло, — оборвала его девушка. — Все кончилось, они больше не будут тревожить меня.
— Вы даже не заглянете в коробку?
Линда отвернулась. Ее голова поникла, будто весенний цветок на тонком стебле. Кэркпатрик снял золотисто-алую обертку и извлек из выложенной красной байкой коробки какие-то тусклые бусы. Камни отливали сталью и перламутром. Горный хрусталь, решил Мартин.
— Подарите их своей жене, — сказала девушка. Она запустила тонкие пальцы под горловину свитера и извлекла на свет струящуюся серебристую цепочку. — А мне не надо. Я ношу настоящие драгоценности.
Кэркпатрик стиснул зубы, сунул в один карман бусы, в другой — скоканную бумагу и вышел, хлопнув дверью. Мартин с открыткой в руках подошел к девушке.
— «Моей дорогой бабушке»? — насмешливо прочитала Линда, и сержант понял, что она смотрит на его седеющие волосы. — Вы не ошиблись?
Он покачал головой и заплатил девять пенсов. Линда смотрела ему вслед, и сержант, обернувшись, увидел, что она улыбается.
На мосту Мартин неожиданно столкнулся с Бэрденом.
— Что это? — спросил инспектор, уставившись на открытку с такой же ухмылкой, как прежде Линда. Дрейтон справился бы с заданием куда ловчее, неохотно признал он, глядя на реку, в которой отражалась желто-бурая арка моста. Мартин пересказал ему подслушанный разговор.
— Он предложил ей ожерелье. Крикливо-безвкусное, в золотисто-алой обертке.
— Интересно, — задумчиво сказал Бэрден. — Интересно, он всегда покупает у Джоя? Зажигалку приобрели там много лет назад, когда магазин ещё принадлежал Скэтчерду.
— Может быть, гравировка сделана недавно, для этой девушки?
— Может… — Бэрден смотрел, как Кэркпатрик садится за руль. Но торговец тут же вылез и вошел в «Оливу и голубь». — Вон ваш подопечный, — сказал Бэрден Мартину. — Идет топить свое горе. Как знать, может, набравшись храбрости, он предложит свои стекляшки старшему инспектору. Жене он их точно не подарит.
Туман начал рассеиваться, на солнце было уже по-настоящему тепло. Бэрден снял плащ и перекинул его через руку. Он предпримет последнюю попытку выяснить, откуда взялась эта зажигалка, проведет ещё один опрос, и, если ничего не добьется, отправится в «Карусель» обедать в обществе Уэксфорда. Впрочем, стоит ли заглядывать так далеко? Может быть, сперва выпить чашку чая? Он вспомнил, что рядом с мостом есть маленькое кафе, где в любое время суток подавали хороший крепкий чай и пирожные.
Он срезал путь и переулками вышел на Кингзбрук-роуд. Кафе было за поворотом, в первом этаже одного из особняков георгианской эпохи.
Удивительно, до чего же плотный туман в этой части города. Вязкий, желтый. Бэрден миновал большие дома и остановился на верхушке невысокого холма. Сквозь тучи пыли (а не дымку, как он теперь понял) инспектор увидел вывеску строительной фирмы. «Догерти. Снос зданий. Что вознеслось, должно рухнуть». В квартале, где прежде было кафе, теперь торчали зазубренные остовы зданий: стены, крыши, полы. Среди развалин великолепно сложенных стен стоял деревянный барак. На его крыльце трое рабочих жевали бутерброды.
Бэрден пожал плечами и повернул назад. Старый город исчезал медленно, но неумолимо. Красота и изящество стали мешать. На месте древних особняков вырастали роскошные новые здания вроде полицейского участка. Новые здания с новой канализацией, новой электропроводкой и новыми дорогами, убивающими старые деревья. Новые магазины заменяли прежние. На смену лучшему ювелирному магазину от Лондона до Брайтона пришли поддельные бриллианты и золоченые божки. Эта мысль напомнила Бэрдену о его цели. Что проку тратить время, оплакивая прошлое? Ладно, если не удалось выпить чаю, то и подавно не стоит откладывать обед. Но сперва надо навести кое-какие справки.
Мистер Скэтчерд напомнил Бэрдену очень старого и очень славного попугая. Его длинный клювообразный нос нависал над маленьким ртом. Ярко-желтый жилет и мешковатые ворсистые штаны смахивали на оперение, усугубляя сходство. В комнатах над магазином запросто можно было бы разместить птичник — так просторны и высоки были они. Под окнами колыхались кроны зазеленевших деревьев.
Бэрдена провели в столовую, по-видимому, не изменившуюся с восьмидесятых голов прошлого века, когда её обставили мебелью. Но вместо унылого красно-бурого убранства, модного в XIX столетии, здесь царила павлинья пестрота, зеленый, алый и голубой плюш и коричневый бархат в цветочек. С потолка свисала люстра, ярко сверкавшая на солнце, словно россыпь застывших в воздухе алмазов. Большие диванные подушки с золочеными кистями по краям были обшиты переливчатым зеленым шелком.
Тут полно вещей, которыми с огромным удовольствием завладел бы Которн, подумал Бэрден, усаживаясь в парчовое кресло с подголовником.
— В этот час я обычно пропускаю рюмочку мадеры с сухим печеньем. Не окажете ли честь присоединиться ко мне? — спросил мистер Скэтчерд.
— Как это любезно с вашей стороны, — ответил Бэрден. Он так и не перекусил, к тому же, был расстроен сносом зданий, из-за которого остался без чая, а город лишился своей славы. — С удовольствием.