Страница:
– Знаешь, Маклеод, я бы предпочла быть ягненком, – ответила она, невольно улыбаясь.
– Упрямства для этого у тебя достаточно, я уверен, – усмехнулся Алисдер. Он наклонился и поцеловал ее в губы, и она не отпрянула. Это был легкий, нетребовательный поцелуй, скорее скрепляющий дружбу, чем любовь. Когда Алисдер вернулся в прежнее положение, Джудит в удивлении прижала к губам два пальца. Он улыбнулся ее жесту.
Потом Алисдер нежно сжал левую грудь Джудит. В ответ она вздрогнула, но не от страсти.
– У тебя очень красивая грудь, Джудит, – тихо проговорил Алисдер, нежно поглаживая пальцами бархатную кожу. – Полная, упругая, она всегда притягивает мой взор. А твои соски устремляются вперед решительно и гордо.
Джудит задрожала от его прикосновения, особенно когда он прижал палец к соску. Алисдер улыбнулся и поцеловал Джудит в лоб, спокойно и нежно.
Его правая рука спустилась ей на талию, он притянул ее ближе к себе, так что она почувствовала на щеке его дыхание.
– Твое тело – тело настоящей женщины. Мягкое, нежное, желанное. Верно, ты высока, но мне не нужны куколки. Я ведь и сам очень высокий, по росту мы прекрасно подходим друг другу. Мне не придется сгибаться в три погибели, чтобы войти в тебя. – Алисдер легко коснулся губами ее щеки, ощутив неожиданный жар. Не переставая улыбаться, Алисдер спускал руки все ниже. – Твои ноги так длинны, Джудит, что свободно обнимут меня, – шептал он. – Они красивые, стройные. – Он опять обнял ее руками. – Догадываешься ли ты, какое желание вызываешь во мне?
Глаза Джудит опять расширились.
– Маклеод…
– Джудит, – нежно прервал он, – можешь одеться.
– Что?!
Он едва заметно дотронулся губами до кончика ее носа.
– Можешь одеться, – спокойно повторил он, не переставая улыбаться.
Она смотрела на него так, будто он потерял рассудок. В ее глазах промелькнуло разочарование, или ему это только показалось? Алисдер надеялся, что нет.
– Что ты задумал, Маклеод? – спросила с опаской Джудит.
– Думаю, раз уж мы решили, что ради моей безопасности нам лучше оставаться мужем и женой, будет неплохо, если ты станешь называть меня по имени. Согласна?
– И ты раздел меня догола только ради того, чтобы я называла тебя по имени?
– Нет, Джудит, – рассмеялся Алисдер. – Я раздел тебя, чтобы ты перестала бояться меня. И чтобы выслушала. Мне надо многое сказать тебе…
– Уши мои готовы выслушать тебя, Алисдер. – Джудит указала на свои уши.
– Какие они красивые! Но смогла бы ты выслушать меня спокойно, если бы думала только об одном, что вот-вот я навалюсь на тебя?
Джудит вспомнила свои чувства, когда он раздевал ее. Она была не в состоянии даже сглотнуть, так велик был слепой ужас.
– Ты прав, не смогла бы, – неохотно признала она.
Он медленно встал с кресла, продолжая держать Джудит на руках, подошел к кровати и медленно опустил на нее жену. Потом он склонился над ней, приложив ладони к ее щекам.
– Выслушай меня, Джудит, выслушай внимательно. На счастье ли соединила нас судьба, или это произошло случайно, но теперь мы семья. Благодаря англичанам наша временная сделка потеряла силу. Теперь мы – муж и жена, одно целое, а постель – часть семейной жизни. – Он с нежностью провел рукой по груди Джудит и заглянул ей в глаза. Она не закрыла их, не отвела в сторону, но удивилась чувству, которое пробудило в ней его прикосновение. – Или ты думала, что мы так и проживем остаток жизни, не прикоснувшись друг к другу? Неужели ты не станешь искать моего тепла и не согреешь меня своим? Твои слова выдают тебя, а не твое тело. Ты умна, проницательна, иногда неуравновешенна. Я могу создать рай для тебя в стенах Тайнана, но не в состоянии обещать жизнь без мужчины, особенно если это означает лишение меня супружеских прав.
Алисдер положил руку ей на левую грудь и почувствовал, как сосок уткнулся в его ладонь. Алисдеру безумно захотелось припасть к нему губами, но он только улыбнулся и склонился над Джудит. Провел кончиком языка по контуру ее губ, едва укусил нижнюю губу, словно призывая поддаться ему. Глаза Джудит были широко открыты, в них сквозило нескрываемое изумление, но Алисдер не стал настаивать на более серьезном поцелуе. Даже когда его язык раздвинул ей губы, он устоял против призывного тепла ее рта и продолжал ласкать ее легко и нежно, лишь намекая на настоящее наслаждение.
Только когда веки Джудит опустились, он позволил себе на миг ощутить жар и влагу ее рта и языка. Джудит широко открыла глаза и недоуменно посмотрела на Алисдера, облизывая языком губы.
Алисдер с трудом подавил стон желания и, оторвавшись от Джудит, встал.
Она молча смотрела, как он оделся и вышел из комнаты. Джудит немного злило то, что все время он не переставал улыбаться и что-то насвистывать. Разумеется, только по этой причине ладони у нее вдруг стали влажными, а сердце забилось часто-часто.
Глава 17
Глава 18
– Упрямства для этого у тебя достаточно, я уверен, – усмехнулся Алисдер. Он наклонился и поцеловал ее в губы, и она не отпрянула. Это был легкий, нетребовательный поцелуй, скорее скрепляющий дружбу, чем любовь. Когда Алисдер вернулся в прежнее положение, Джудит в удивлении прижала к губам два пальца. Он улыбнулся ее жесту.
Потом Алисдер нежно сжал левую грудь Джудит. В ответ она вздрогнула, но не от страсти.
– У тебя очень красивая грудь, Джудит, – тихо проговорил Алисдер, нежно поглаживая пальцами бархатную кожу. – Полная, упругая, она всегда притягивает мой взор. А твои соски устремляются вперед решительно и гордо.
Джудит задрожала от его прикосновения, особенно когда он прижал палец к соску. Алисдер улыбнулся и поцеловал Джудит в лоб, спокойно и нежно.
Его правая рука спустилась ей на талию, он притянул ее ближе к себе, так что она почувствовала на щеке его дыхание.
– Твое тело – тело настоящей женщины. Мягкое, нежное, желанное. Верно, ты высока, но мне не нужны куколки. Я ведь и сам очень высокий, по росту мы прекрасно подходим друг другу. Мне не придется сгибаться в три погибели, чтобы войти в тебя. – Алисдер легко коснулся губами ее щеки, ощутив неожиданный жар. Не переставая улыбаться, Алисдер спускал руки все ниже. – Твои ноги так длинны, Джудит, что свободно обнимут меня, – шептал он. – Они красивые, стройные. – Он опять обнял ее руками. – Догадываешься ли ты, какое желание вызываешь во мне?
Глаза Джудит опять расширились.
– Маклеод…
– Джудит, – нежно прервал он, – можешь одеться.
– Что?!
Он едва заметно дотронулся губами до кончика ее носа.
– Можешь одеться, – спокойно повторил он, не переставая улыбаться.
Она смотрела на него так, будто он потерял рассудок. В ее глазах промелькнуло разочарование, или ему это только показалось? Алисдер надеялся, что нет.
– Что ты задумал, Маклеод? – спросила с опаской Джудит.
– Думаю, раз уж мы решили, что ради моей безопасности нам лучше оставаться мужем и женой, будет неплохо, если ты станешь называть меня по имени. Согласна?
– И ты раздел меня догола только ради того, чтобы я называла тебя по имени?
– Нет, Джудит, – рассмеялся Алисдер. – Я раздел тебя, чтобы ты перестала бояться меня. И чтобы выслушала. Мне надо многое сказать тебе…
– Уши мои готовы выслушать тебя, Алисдер. – Джудит указала на свои уши.
– Какие они красивые! Но смогла бы ты выслушать меня спокойно, если бы думала только об одном, что вот-вот я навалюсь на тебя?
Джудит вспомнила свои чувства, когда он раздевал ее. Она была не в состоянии даже сглотнуть, так велик был слепой ужас.
– Ты прав, не смогла бы, – неохотно признала она.
Он медленно встал с кресла, продолжая держать Джудит на руках, подошел к кровати и медленно опустил на нее жену. Потом он склонился над ней, приложив ладони к ее щекам.
– Выслушай меня, Джудит, выслушай внимательно. На счастье ли соединила нас судьба, или это произошло случайно, но теперь мы семья. Благодаря англичанам наша временная сделка потеряла силу. Теперь мы – муж и жена, одно целое, а постель – часть семейной жизни. – Он с нежностью провел рукой по груди Джудит и заглянул ей в глаза. Она не закрыла их, не отвела в сторону, но удивилась чувству, которое пробудило в ней его прикосновение. – Или ты думала, что мы так и проживем остаток жизни, не прикоснувшись друг к другу? Неужели ты не станешь искать моего тепла и не согреешь меня своим? Твои слова выдают тебя, а не твое тело. Ты умна, проницательна, иногда неуравновешенна. Я могу создать рай для тебя в стенах Тайнана, но не в состоянии обещать жизнь без мужчины, особенно если это означает лишение меня супружеских прав.
Алисдер положил руку ей на левую грудь и почувствовал, как сосок уткнулся в его ладонь. Алисдеру безумно захотелось припасть к нему губами, но он только улыбнулся и склонился над Джудит. Провел кончиком языка по контуру ее губ, едва укусил нижнюю губу, словно призывая поддаться ему. Глаза Джудит были широко открыты, в них сквозило нескрываемое изумление, но Алисдер не стал настаивать на более серьезном поцелуе. Даже когда его язык раздвинул ей губы, он устоял против призывного тепла ее рта и продолжал ласкать ее легко и нежно, лишь намекая на настоящее наслаждение.
Только когда веки Джудит опустились, он позволил себе на миг ощутить жар и влагу ее рта и языка. Джудит широко открыла глаза и недоуменно посмотрела на Алисдера, облизывая языком губы.
Алисдер с трудом подавил стон желания и, оторвавшись от Джудит, встал.
Она молча смотрела, как он оделся и вышел из комнаты. Джудит немного злило то, что все время он не переставал улыбаться и что-то насвистывать. Разумеется, только по этой причине ладони у нее вдруг стали влажными, а сердце забилось часто-часто.
Глава 17
Благодарение Богу, свет в комнате совсем тусклый, только на каминной полке слабо горит лампа. В самом камине остались тлеющие угольки, которые светятся алыми пятнами среди черной с серым золы. Джудит замерзла, но это уже не имеет значения. Холод не только охватил ее тело, но и проник глубоко в душу, ледяным страхом сковал рассудок.
Она часто заморгала, зная, что Беннет будет недоволен, если она закроет глаза и не станет наблюдать за его действиями, а значит, причинит ей дополнительную боль. Он либо зажмет ей сосок между пальцами и начнет выкручивать его до тех пор, пока боль не станет невыносимой, либо вставит пальцы в сухое влагалище и примется издеваться, что она не испытывает никакого желания. Будто она могла желать его. Будто вообще могла чувствовать что-нибудь, кроме животного страха.
Если повезет, боль в первое мгновение будет такой сильной, что она сразу потеряет сознание и не примет участия в его играх, но такой поворот всегда вызывал разочарование Беннета. Если повезет, он сегодня будет один, и тогда издевательства продлятся несколько минут вместо нескольких часов. Повезет? Какое отношение это имеет к везению? И что толку молиться? Если бы Бог услышал ее молитвы, она бы не проснулась утром среди собственной блевотины, с безнадежностью встречая новый день.
Беннет подошел ближе к краю кровати, Джудит опять заморгала, всей душой желая, чтобы в глазах у нее не было страха, потому что Беннет только и жаждет увидеть его. Что-то звякнуло у него в руке, какая-то очередная игрушка, и Джудит невольно сжалась. Он довольно рассмеялся и ритмично постучал хлыстом для верховой езды себя по руке. Что бы такое придумать сегодня? Воткнуть длинную широкую рукоять ей во влагалище до самой матки и с наслаждением наблюдать, как у нее между ног хлещет кровь? Или представить, что она норовистая кобыла, и войти в нее сзади, между ягодиц? Она начнет извиваться и кричать от боли, но это только еще больше распалит его извращенную похоть и воображение. Не меньше возбуждали его и отметины, которые он оставлял на ее теле.
Джудит едва слышно застонала, и не только от отчаяния. Еще немного, и ее стоны сменятся криками, она перестанет соображать от боли.
Она опять плачет.
Интересно, она делает это намеренно, чтобы разозлить его?
Ему необходимо выспаться, он очень устает, а вместо этого должен часами лежать без сна, уставившись в потолок, и молиться, чтобы плач прекратился. Звуки свободно проникали сквозь толстые стены его комнаты. Алисдер приподнялся на локте и вдруг подумал, что, если бы у шотландцев было принято оплакивание умерших, то оно звучало бы именно так – тихий женский плач, полный горя и скорби.
Он не мог выносить его дольше. Каждую ночь одно и то же: многие часы полурыдания, полуплача, а потом жуткие крики, которые внезапно обрываются, будто Джудит просыпается от ужаса.
Сегодня ночью все будет не так.
Луна тонкой серебристой дорожкой отражалась в тихо набегающих на берег бухты волнах. Именно в этом слабом таинственном свете Алисдер и увидел Джудит.
Она лежала с поднятыми над головой руками. Они будто были связаны в запястьях. Заметив его приближение, она часто-часто заморгала и опять громко закричала. От напряжения на шее у нее четко обрисовались мышцы. Будто от невидимого прикосновения Джудит изогнулась и задергалась, словно стараясь увернуться от чего-то. У Алисдера на затылке зашевелились волосы.
– Ну-ну, Джудит, успокойся, – пробормотал он, уверенный, что ее напугало его внезапное появление.
Очевидно, он показался ей призраком из прошлого – обнаженный мужчина с сильными руками и широкими плечами, один вид которого способен напугать кого угодно. Когда Алисдер попытался опустить ее руки, она застонала. Ее широко раскрытые невидящие глаза впились в него так, словно он был самим дьяволом.
Только одно слово вырывалось сквозь стиснутые зубы. Звук его пронзил Алисдеру сердце. Он сел на край кровати, обхватил Джудит руками, притянул к себе и усадил на колени, забыв, что на нем ничего нет. Именно его нагота и наводила ужас на Джудит.
– Пожалуйста, – не переставая твердила она, словно это было волшебное заклинание. – Пожалуйста… – Теперь ее руки оказались зажатыми между их телами. Джудит напряглась как тетива лука, безумный взгляд упирался ему в грудь, покрытую густыми темными волосками. – Пожалуйста… – повторила она, когда он положил левую руку ей под голову и ощутил шелковистость распущенных волос.
Алисдер осторожно прижал ее голову к своей груди, ее пылающая щека плотно прижалась к его прохладной груди. Другой рукой Алисдер обнял жену, будто защищая от невидимого врага. Он ощутил шероховатость домашнего полотна, из которого была сшита ее ночная рубашка, а под ней – мягкое женское тело.
Джудит поежилась. Алисдер улыбнулся одними губами. Джудит нечего бояться. Еще никогда он не хотел женщину меньше, чем сейчас.
Он укачивал ее на своих коленях, как укачивал бы напуганного ребенка. Она невнятно бормотала «пожалуйста», а Алисдер тихо шептал «ш-ш-ш». Он не находил слов утешения и только не переставая гладил и прижимал ее к себе. Похоже, это помогало.
Алисдер не знал, сколько прошло времени, пока Джудит успокоилась и расслабилась. Постепенно она обмякла, умолкла, и только редкие всхлипывания нарушали тишину ночи.
Не произнеся ни слова, Алисдер поднял жену, перенес к себе в комнату и осторожно опустился с ней на край кровати. Джудит обвила руками его шею и уткнулась ему в грудь, как сонный ребенок. Слезы ручьем текли из ее глаз.
– Ты расскажешь мне обо всем? Мне не нравится, что ты так кричишь, жена, – бесстрастно произнес Алисдер. Его переполняла нежность, и он, не выдержав, провел ладонью по спине Джудит. Она все еще дрожала.
– Прости меня, – прошептала она приглушенно, почти касаясь губами его плеча.
Алисдер всегда спал голышом, как все настоящие шотландцы.
– Мне не нужны твои извинения, Джудит. Я хочу услышать объяснения.
– Я не могу предложить тебе никакого объяснения, Маклеод, – прошептала Джудит сквозь слезы.
Алисдер вдруг понял, что нежность, которую он испытывал, не так уж далека от страсти. Он хотел целовать эту женщину, ощущать вкус и мягкость ее губ.
– Не можешь или не хочешь? – уточнил он.
Ответа на вопрос не последовало. Джудит сидела у него на коленях, молчаливая и напряженная. Все повторялось, как и неделю назад, когда потребовался почти час, прежде чем она перестала бояться его, расслабилась и немного успокоилась. Алисдер вздохнул. Они с Джудит продвигаются вперед со скоростью улитки.
– Неужели близость с мужчиной не принесла тебе ничего, кроме боли, Джудит? – прозвучал в темноте ночи шепот Алисдера.
Очень непросто вести с ним разговор, когда ночная рубашка сбилась и задралась. Обнаженные ягодицы Джудит прижались к мускулистым ногам Алисдера. Как тогда. Она помнила каждое мгновение: как сидела у него на коленях, ощущая его твердую плоть под собой, все оттенки своих чувств, прикосновение его волос к своей коже, нежные поглаживания и теплоту его рук. Она слышала и чувствовала, как отдаются в ее груди звуки его голоса. Она смотрела, как он выходит из комнаты, и вспоминала его длинные, обнаженные ноги. Иногда она вдруг краснела, думая о его наготе, о тепле его тела.
Сейчас они опять сидели так же, разница заключалась в том, что они сидят на кровати Алисдера глубокой ночью, а тишину нарушает только слабый шум прибоя и крики ночных птиц…
Хорошо бы он поскорее сделал то, что хочет, и оставил ее в покое. Она не хотела бесконечно говорить об этом.
– Какое это имеет значение?
– Большое, – задумчиво ответил Алисдер. – Я считаю, что большое. Неужели ты никогда не испытывала наслаждения, даже с первым мужем.
– Нет, – отозвалась Джудит, когда поняла, что он не отстанет. – Никакого.
Господи, да она едва замечала робкие усилия Питера! Он всегда приходил к ней украдкой, далеко за полночь. Длинная плотная сорочка всегда скрывала его тщедушное тело. Даже в первую брачную ночь Джудит испытала любопытство и разочарование, но не боль. Желание близости у Питера возникало намного реже, чем у Энтони. Он воспринимал ее скорее как сестру, чем как жену.
Алисдер невесело рассмеялся. Он осторожно уложил Джудит на кровать и, не говоря ни слова, лег подле нее и прижал к себе. Они лежали совершенно неподвижно, и Алисдер ощущал малейший трепет Джудит.
– Расскажи мне о своей семье.
– О моей семье? – удивилась она. – А какое отношение имеет моя семья к моей постели, Маклеод?
– К постели?
– Конечно, – серьезно отозвалась она. – Если тебе не терпится залезть на меня, Маклеод, пожалуйста, заканчивай побыстрее. Я устала и хочу спать. – Он усмехнулся, подумав, что она и не подозревает, как похожа на напуганного ежика, ощетинившегося колючками.
– Тогда спи, – тихо сказал он, касаясь пальцами ее век. Они тотчас взметнулись вверх.
– Но я готова.
– А я – нет.
– О! – облегченно вздохнула Джудит и хотела встать с кровати, но он схватил ее за руку и остановил.
– Куда это ты собралась?
– К себе в кровать, спать. Разве ты не отпустил меня?
– С этой ночи, Джудит, ты будешь спать здесь, в моей постели. – Воцарилось молчание. Джудит оценивала серьезность его слов. Он понимал это и упрямо молчал. – Со мной, – ответил он на вопрос, который она не задала.
– Я старшая из пяти дочерей, – начала Джудит, неохотно подчиняясь, когда он опять уложил ее рядом с собой. Теперь ей было неприятно прикасаться к нему. У нее возникло ощущение, что ее кожа покрылась изнутри мурашками. – У нашей семьи нет длинной истории, – продолжила она, решительно не обращая внимая на громкие удары сердца у самого своего уха и на тепло, исходящее от Алисдера. – По нашему дому вечно гуляли сквозняки, в нем было холодно, даже летом. Правда, расположен он в очень живописном уголке.
– А что тебе больше всего в нем нравилось? – спросил Алисдер, уткнувшись подбородком ей в волосы.
Джудит предпочла бы, чтобы он этого не делал. А еще ей не нравилось то, что она лежит совсем рядом с ним и не только слышит, но и чувствует его голос.
– У меня было тайное место. О нем не знал никто, кроме погонщиков скота. Небольшое углубление в склоне холма. Я приходила туда, когда мне было грустно и одиноко.
– Странно, искать уединения, когда чувствуешь себя одиноко. – Алисдер едва ощутимо касался губами ее лба.
Джудит сморщила брови от легкого щекотания.
– Одиночество только усиливается, когда ты окружен людьми, – сказала она.
Алисдер вспомнил чувство, которое испытал в Каллоденской битве. Он был страшно одинок среди тысяч людей.
– Ты была одиноким ребенком? – тихо спросил он, дотрагиваясь до ее губ пальцем.
– Мама часто говорила, что я была странным ребенком. – Джудит отвернула лицо в сторону, не желая, чтобы Алисдер касался его. – Всегда хотела то, чего не могла иметь.
– А что это было?
Он притянул Джудит к себе еще ближе, так, что ее губы волей-неволей касались его груди. Она мгновенно потерлась о нее, прежде чем осознала, что делает. И тотчас опять отодвинулась. На этот раз Алисдер не стал ей перечить.
Как выразить словами чувства, которые она испытывала в детстве? Она хотела быть нужной, любимой, но среди не закрывающих рта сестер, среди шума и гомона родного дома она ощущала себя чужой. Ей хотелось найти свое пристанище, где она не казалась бы странной, не такой, как другие. Но больше всего Джудит хотелось, чтобы кто-нибудь принял ее такой, как она есть, и увидел бы, что она не так уж плоха.
Теперь эта мечта недостижима. Она сама не может смириться с тем, какой стала.
Не в первый раз Алисдеру хотелось проникнуть в ее молчание. Джудит – натура сложная, глубокая. Хоть она и противилась их союзу, однако ни разу не пожаловалась на свое положение. Каждый день в поте лица трудилась вместе с остальными обитателями Тайнана, ни разу не высказала недовольства тем, что работы много, ни разу не сказала, что ей нечего надеть, что руки у нее все в мозолях, что жизнь в Тайнане полна лишений. Она была крайне скупа на проявление чувств.
Джудит прибыла в Шотландию с весьма сомнительным приданым: вместо денег привезла с собой воспоминания, догадки и боль. Жизнь в Тайнане была ежедневной борьбой за существование, но Алисдер отдавал себе отчет в том, что проблемы будут всегда, даже в самом совершенном из миров. И все же, несмотря на бесконечные трудности, каждый день согревали радость и смех, любовь и солнце. Ради этого стоило жить.
В темноте, рядом с прижавшейся к нему и сонно зевающей Джудит, Алисдер Маклеод признался себе наконец, что рад появлению в Тайнане полковника Харрисона.
Она часто заморгала, зная, что Беннет будет недоволен, если она закроет глаза и не станет наблюдать за его действиями, а значит, причинит ей дополнительную боль. Он либо зажмет ей сосок между пальцами и начнет выкручивать его до тех пор, пока боль не станет невыносимой, либо вставит пальцы в сухое влагалище и примется издеваться, что она не испытывает никакого желания. Будто она могла желать его. Будто вообще могла чувствовать что-нибудь, кроме животного страха.
Если повезет, боль в первое мгновение будет такой сильной, что она сразу потеряет сознание и не примет участия в его играх, но такой поворот всегда вызывал разочарование Беннета. Если повезет, он сегодня будет один, и тогда издевательства продлятся несколько минут вместо нескольких часов. Повезет? Какое отношение это имеет к везению? И что толку молиться? Если бы Бог услышал ее молитвы, она бы не проснулась утром среди собственной блевотины, с безнадежностью встречая новый день.
Беннет подошел ближе к краю кровати, Джудит опять заморгала, всей душой желая, чтобы в глазах у нее не было страха, потому что Беннет только и жаждет увидеть его. Что-то звякнуло у него в руке, какая-то очередная игрушка, и Джудит невольно сжалась. Он довольно рассмеялся и ритмично постучал хлыстом для верховой езды себя по руке. Что бы такое придумать сегодня? Воткнуть длинную широкую рукоять ей во влагалище до самой матки и с наслаждением наблюдать, как у нее между ног хлещет кровь? Или представить, что она норовистая кобыла, и войти в нее сзади, между ягодиц? Она начнет извиваться и кричать от боли, но это только еще больше распалит его извращенную похоть и воображение. Не меньше возбуждали его и отметины, которые он оставлял на ее теле.
Джудит едва слышно застонала, и не только от отчаяния. Еще немного, и ее стоны сменятся криками, она перестанет соображать от боли.
Она опять плачет.
Интересно, она делает это намеренно, чтобы разозлить его?
Ему необходимо выспаться, он очень устает, а вместо этого должен часами лежать без сна, уставившись в потолок, и молиться, чтобы плач прекратился. Звуки свободно проникали сквозь толстые стены его комнаты. Алисдер приподнялся на локте и вдруг подумал, что, если бы у шотландцев было принято оплакивание умерших, то оно звучало бы именно так – тихий женский плач, полный горя и скорби.
Он не мог выносить его дольше. Каждую ночь одно и то же: многие часы полурыдания, полуплача, а потом жуткие крики, которые внезапно обрываются, будто Джудит просыпается от ужаса.
Сегодня ночью все будет не так.
Луна тонкой серебристой дорожкой отражалась в тихо набегающих на берег бухты волнах. Именно в этом слабом таинственном свете Алисдер и увидел Джудит.
Она лежала с поднятыми над головой руками. Они будто были связаны в запястьях. Заметив его приближение, она часто-часто заморгала и опять громко закричала. От напряжения на шее у нее четко обрисовались мышцы. Будто от невидимого прикосновения Джудит изогнулась и задергалась, словно стараясь увернуться от чего-то. У Алисдера на затылке зашевелились волосы.
– Ну-ну, Джудит, успокойся, – пробормотал он, уверенный, что ее напугало его внезапное появление.
Очевидно, он показался ей призраком из прошлого – обнаженный мужчина с сильными руками и широкими плечами, один вид которого способен напугать кого угодно. Когда Алисдер попытался опустить ее руки, она застонала. Ее широко раскрытые невидящие глаза впились в него так, словно он был самим дьяволом.
Только одно слово вырывалось сквозь стиснутые зубы. Звук его пронзил Алисдеру сердце. Он сел на край кровати, обхватил Джудит руками, притянул к себе и усадил на колени, забыв, что на нем ничего нет. Именно его нагота и наводила ужас на Джудит.
– Пожалуйста, – не переставая твердила она, словно это было волшебное заклинание. – Пожалуйста… – Теперь ее руки оказались зажатыми между их телами. Джудит напряглась как тетива лука, безумный взгляд упирался ему в грудь, покрытую густыми темными волосками. – Пожалуйста… – повторила она, когда он положил левую руку ей под голову и ощутил шелковистость распущенных волос.
Алисдер осторожно прижал ее голову к своей груди, ее пылающая щека плотно прижалась к его прохладной груди. Другой рукой Алисдер обнял жену, будто защищая от невидимого врага. Он ощутил шероховатость домашнего полотна, из которого была сшита ее ночная рубашка, а под ней – мягкое женское тело.
Джудит поежилась. Алисдер улыбнулся одними губами. Джудит нечего бояться. Еще никогда он не хотел женщину меньше, чем сейчас.
Он укачивал ее на своих коленях, как укачивал бы напуганного ребенка. Она невнятно бормотала «пожалуйста», а Алисдер тихо шептал «ш-ш-ш». Он не находил слов утешения и только не переставая гладил и прижимал ее к себе. Похоже, это помогало.
Алисдер не знал, сколько прошло времени, пока Джудит успокоилась и расслабилась. Постепенно она обмякла, умолкла, и только редкие всхлипывания нарушали тишину ночи.
Не произнеся ни слова, Алисдер поднял жену, перенес к себе в комнату и осторожно опустился с ней на край кровати. Джудит обвила руками его шею и уткнулась ему в грудь, как сонный ребенок. Слезы ручьем текли из ее глаз.
– Ты расскажешь мне обо всем? Мне не нравится, что ты так кричишь, жена, – бесстрастно произнес Алисдер. Его переполняла нежность, и он, не выдержав, провел ладонью по спине Джудит. Она все еще дрожала.
– Прости меня, – прошептала она приглушенно, почти касаясь губами его плеча.
Алисдер всегда спал голышом, как все настоящие шотландцы.
– Мне не нужны твои извинения, Джудит. Я хочу услышать объяснения.
– Я не могу предложить тебе никакого объяснения, Маклеод, – прошептала Джудит сквозь слезы.
Алисдер вдруг понял, что нежность, которую он испытывал, не так уж далека от страсти. Он хотел целовать эту женщину, ощущать вкус и мягкость ее губ.
– Не можешь или не хочешь? – уточнил он.
Ответа на вопрос не последовало. Джудит сидела у него на коленях, молчаливая и напряженная. Все повторялось, как и неделю назад, когда потребовался почти час, прежде чем она перестала бояться его, расслабилась и немного успокоилась. Алисдер вздохнул. Они с Джудит продвигаются вперед со скоростью улитки.
– Неужели близость с мужчиной не принесла тебе ничего, кроме боли, Джудит? – прозвучал в темноте ночи шепот Алисдера.
Очень непросто вести с ним разговор, когда ночная рубашка сбилась и задралась. Обнаженные ягодицы Джудит прижались к мускулистым ногам Алисдера. Как тогда. Она помнила каждое мгновение: как сидела у него на коленях, ощущая его твердую плоть под собой, все оттенки своих чувств, прикосновение его волос к своей коже, нежные поглаживания и теплоту его рук. Она слышала и чувствовала, как отдаются в ее груди звуки его голоса. Она смотрела, как он выходит из комнаты, и вспоминала его длинные, обнаженные ноги. Иногда она вдруг краснела, думая о его наготе, о тепле его тела.
Сейчас они опять сидели так же, разница заключалась в том, что они сидят на кровати Алисдера глубокой ночью, а тишину нарушает только слабый шум прибоя и крики ночных птиц…
Хорошо бы он поскорее сделал то, что хочет, и оставил ее в покое. Она не хотела бесконечно говорить об этом.
– Какое это имеет значение?
– Большое, – задумчиво ответил Алисдер. – Я считаю, что большое. Неужели ты никогда не испытывала наслаждения, даже с первым мужем.
– Нет, – отозвалась Джудит, когда поняла, что он не отстанет. – Никакого.
Господи, да она едва замечала робкие усилия Питера! Он всегда приходил к ней украдкой, далеко за полночь. Длинная плотная сорочка всегда скрывала его тщедушное тело. Даже в первую брачную ночь Джудит испытала любопытство и разочарование, но не боль. Желание близости у Питера возникало намного реже, чем у Энтони. Он воспринимал ее скорее как сестру, чем как жену.
Алисдер невесело рассмеялся. Он осторожно уложил Джудит на кровать и, не говоря ни слова, лег подле нее и прижал к себе. Они лежали совершенно неподвижно, и Алисдер ощущал малейший трепет Джудит.
– Расскажи мне о своей семье.
– О моей семье? – удивилась она. – А какое отношение имеет моя семья к моей постели, Маклеод?
– К постели?
– Конечно, – серьезно отозвалась она. – Если тебе не терпится залезть на меня, Маклеод, пожалуйста, заканчивай побыстрее. Я устала и хочу спать. – Он усмехнулся, подумав, что она и не подозревает, как похожа на напуганного ежика, ощетинившегося колючками.
– Тогда спи, – тихо сказал он, касаясь пальцами ее век. Они тотчас взметнулись вверх.
– Но я готова.
– А я – нет.
– О! – облегченно вздохнула Джудит и хотела встать с кровати, но он схватил ее за руку и остановил.
– Куда это ты собралась?
– К себе в кровать, спать. Разве ты не отпустил меня?
– С этой ночи, Джудит, ты будешь спать здесь, в моей постели. – Воцарилось молчание. Джудит оценивала серьезность его слов. Он понимал это и упрямо молчал. – Со мной, – ответил он на вопрос, который она не задала.
– Я старшая из пяти дочерей, – начала Джудит, неохотно подчиняясь, когда он опять уложил ее рядом с собой. Теперь ей было неприятно прикасаться к нему. У нее возникло ощущение, что ее кожа покрылась изнутри мурашками. – У нашей семьи нет длинной истории, – продолжила она, решительно не обращая внимая на громкие удары сердца у самого своего уха и на тепло, исходящее от Алисдера. – По нашему дому вечно гуляли сквозняки, в нем было холодно, даже летом. Правда, расположен он в очень живописном уголке.
– А что тебе больше всего в нем нравилось? – спросил Алисдер, уткнувшись подбородком ей в волосы.
Джудит предпочла бы, чтобы он этого не делал. А еще ей не нравилось то, что она лежит совсем рядом с ним и не только слышит, но и чувствует его голос.
– У меня было тайное место. О нем не знал никто, кроме погонщиков скота. Небольшое углубление в склоне холма. Я приходила туда, когда мне было грустно и одиноко.
– Странно, искать уединения, когда чувствуешь себя одиноко. – Алисдер едва ощутимо касался губами ее лба.
Джудит сморщила брови от легкого щекотания.
– Одиночество только усиливается, когда ты окружен людьми, – сказала она.
Алисдер вспомнил чувство, которое испытал в Каллоденской битве. Он был страшно одинок среди тысяч людей.
– Ты была одиноким ребенком? – тихо спросил он, дотрагиваясь до ее губ пальцем.
– Мама часто говорила, что я была странным ребенком. – Джудит отвернула лицо в сторону, не желая, чтобы Алисдер касался его. – Всегда хотела то, чего не могла иметь.
– А что это было?
Он притянул Джудит к себе еще ближе, так, что ее губы волей-неволей касались его груди. Она мгновенно потерлась о нее, прежде чем осознала, что делает. И тотчас опять отодвинулась. На этот раз Алисдер не стал ей перечить.
Как выразить словами чувства, которые она испытывала в детстве? Она хотела быть нужной, любимой, но среди не закрывающих рта сестер, среди шума и гомона родного дома она ощущала себя чужой. Ей хотелось найти свое пристанище, где она не казалась бы странной, не такой, как другие. Но больше всего Джудит хотелось, чтобы кто-нибудь принял ее такой, как она есть, и увидел бы, что она не так уж плоха.
Теперь эта мечта недостижима. Она сама не может смириться с тем, какой стала.
Не в первый раз Алисдеру хотелось проникнуть в ее молчание. Джудит – натура сложная, глубокая. Хоть она и противилась их союзу, однако ни разу не пожаловалась на свое положение. Каждый день в поте лица трудилась вместе с остальными обитателями Тайнана, ни разу не высказала недовольства тем, что работы много, ни разу не сказала, что ей нечего надеть, что руки у нее все в мозолях, что жизнь в Тайнане полна лишений. Она была крайне скупа на проявление чувств.
Джудит прибыла в Шотландию с весьма сомнительным приданым: вместо денег привезла с собой воспоминания, догадки и боль. Жизнь в Тайнане была ежедневной борьбой за существование, но Алисдер отдавал себе отчет в том, что проблемы будут всегда, даже в самом совершенном из миров. И все же, несмотря на бесконечные трудности, каждый день согревали радость и смех, любовь и солнце. Ради этого стоило жить.
В темноте, рядом с прижавшейся к нему и сонно зевающей Джудит, Алисдер Маклеод признался себе наконец, что рад появлению в Тайнане полковника Харрисона.
Глава 18
Джудит просыпалась с ощущением, что ее ласкает великан. Она лежала обнаженная на кровати, уткнувшись носом в подмышку Алисдера, ее рука обнимала его широченную грудь, а нога была переброшена через твердое, мускулистое бедро. Джудит осторожно приоткрыла один глаз и обнаружила, что его твердая плоть, живое напоминание, что ее муж-шотландец настоящий мужчина с ног до головы, находится в опасной близости от того места, где у нее сходятся бедра.
Она медленно отодвинулась, боясь разбудить его, но Алисдер лежал с открытыми глазами и молча наблюдал за действиями Джудит. Он ничего не говорил, не шевелился, пока она осторожно передвигалась к краю кровати. Джудит хотела встать, но ее смущала собственная нагота. Она осматривала себя, удивляясь тому, как умудрилась потерять рубашку, которую, она точно помнила, надела вечером накануне. Оглянувшись по сторонам, она увидела ее висящей, словно белый флаг поражения, на единственной сохранившейся стойке полога. Джудит нахмурилась и прикрылась одеялом. Алисдер по-прежнему хранил молчание, ничего не объясняя и не спуская с нее глаз.
Наконец он улыбнулся, на лице у него появилось выражение, которого раньше Джудит никогда не видела. Глаза его смотрели еще сонно, волосы спутались. Утренняя щетина рождала у Джудит желание пощупать, такая ли она колючая, как выглядит. Сейчас Алисдер и бесконечно привлекал ее, и немного пугал. Джудит смотрела на мужа с подозрением, но он продолжал усмехаться, словно обещая, что не оставит ее в покое.
Алисдер протянул руку и сдернул одеяло с Джудит. Она снова попыталась прикрыться, но он засмеялся и столкнул ее с кровати. Прежде чем она успела покраснеть и смутиться, увидев его мужскую плоть и белые ягодицы, Алисдер схватил ее за руку и потащил вниз по лестнице.
Не обращая ни малейшего внимания на отчаянные протесты Джудит, он втащил ее в большой холл, а затем открыл дверь во двор, уже ярко освещенный лучами утреннего солнца. Джудит как могла старалась прикрыться руками, но тщетно. Алисдер крепко держал ее за руку. Джудит чувствовала, что он полон несгибаемой решимости.
– Маклеод, мы же совершенно голые! – лихорадочно прошептала Джудит, оглядываясь, нет ли кого поблизости. Она старалась не замечать его наготы, но сделать это, будучи прижатой к его спине, было непросто. Джудит показалось несправедливым, что обнаженный Маклеод выглядит так же великолепно, как и одетый. И почему у него на пояснице такая соблазнительная ямочка?
Он тянул жену все дальше, не обращая внимания на ее протестующие вопли. Ее нагота входила в его план и была не случайной. Он всю ночь мечтал о вкусе ее пышной груди, шелковистой коже, о том, чтобы она прижималась к нему с любовью, а не просто ради удобства. Он потихоньку, дюйм за дюймом, стянул с нее ночную рубашку, когда она наконец крепко уснула, испытывая адские муки, оттого что приходится сдерживать себя.
Алисдер уснул под утро, а когда проснулся, увидел, что она прильнула к нему словно теплый, довольный котенок. Во сне она перекинула ногу через его бедро. От этого прикосновения плоть Алисдера мгновенно набухла и отвердела.
Алисдер принял решение: сегодня Джудит станет его женой.
– Маклеод! На нас ничего нет! Нас могут увидеть!
Алисдер притянул Джудит к себе, поднял на руки, чтобы она не поранила ноги об острые камни, и направился по тропинке к бухте. Он не остановился на берегу, а сразу же вошел в воду. В двадцати футах от берега, где дно резко обрывалось, Алисдер отпустил Джудит. Она камнем погрузилась в ледяную воду, потом вынырнула, беспомощно шлепая руками по воде и ловя ртом воздух.
– Маклеод, – прокричала она, – я не умею плавать!
Именно это он и подозревал, когда заметил, что она всегда старательно обходит бухту. Он протянул руки, подхватил Джудит и прижал к груди. Руки ее невольно обвились вокруг шеи Алисдера, она крепко вцепилась в него, чтобы не утонуть.
Он хотел, чтобы она зависела от него, хотел, чтобы проигрывала в уме различные варианты поведения, но не забывала одного – без него она пойдет ко дну.
Тело Маклеода было твердо как скала, как уже не раз отмечала Джудит. Она впилась ногтями ему в плечо. У любого другого остались бы отметины, только не у него. Озорство в глазах Алисдера сменилось чем-то серьезным, почти торжественным. Алисдер был выше Джудит, поэтому без труда доставал ногами до скалистого дна. Однако он не стал говорить жене, что спасение совсем рядом. Он хотел, чтобы она держалась за его плечо, глядя ему в лицо синими глазами, потемневшими, как грозовое небо.
Прилив очистил берег от мусора. Прозрачная вода казалась черной из-за эбонитовых скал у них под ногами. Рассветное солнце окрасило небо за спиной Джудит в розово-желтые тона. Возвышающиеся слева на берегу сосны еще оставались черными, словно ждали солнца, чтобы заиграть всеми оттенками зеленого. Все вокруг просыпалось, природа наполнялась радостными звуками, весело защебетали птицы, приветствуя новый день. Заново рождавшийся мир завораживал душу божественной красотой.
– Давай представим, Джудит, будто мы – создания вне времени. Будто мы только-только нашли друг друга. Ты не была замужем, я не был женат. – Он улыбнулся, заметив на ее лице смущение.
Она не отозвалась, но Алисдер и не ждал ответа. Он уже давно заметил, что, если Джудит растеряна, уходит в себя, молчит.
– Мы с тобой удивительно похожи. – Он положил свои руки поверх ее рук, покоившихся у него на плечах. – У тебя такие же ладони и руки, – продолжал он, гладя их по всей длине. – Твои плечи не очень отличаются от моих, разве только более округлые и мягкие и словно призывают к поцелуям. – В подтверждение своих слов он поцеловал ее, ощутив теплоту плоти и холод воды, самую суть жизни. Алисдер опустил руки в воду и обнял Джудит за талию. – Твоя талия много уже моей, твои бедра круглы там, где прямы мои, хотя ноги наши созданы для одной цели – ходить по земле. На этом различия заканчиваются. Если бы я был новым творением, исполненным любопытства в этом райском саду, я бы решил, что Создатель совершил ошибку.
– О чем ты, Маклеод? – Джудит не понимала его, не понимала, что за каприз пришел ему в голову этим утром.
– Называй меня Адамом, а ты будешь Евой. Вместе мы станем первыми обитателями мира, будем сгорать от любопытства, память наша будет чиста и пуста, готовая запечатлеть наше счастье. Прошлого нет, Ева. Вчерашнего дня не было. Есть только это прекрасное мгновение и такое будущее, какое захотим мы.
Она не хотела играть в эту игру, но вдруг увидела в его глазах затаенную боль, когда он посмотрел на разрушенный замок. Она поняла, что он очень уязвим и беззащитен. Да, он без смущения прошел по всему дому и до самого берега бухты совершенно голым, но обнажить душу ему было так же непросто, как и ей. Скорее всего, он тоже мечтал хотя бы на время забыть о прошлом. Он был добрым, этот Маклеод, который решил стать Адамом. Увы, она уже не могла стать Евой после всего, что с ней случилось.
Длинные лучи рассветного солнца расходились за головой Джудит подобно короне, подчеркивая на фоне темной воды молочную белизну ее кожи. Алисдер отдал бы все, только бы убрать с лица Джудит выражение стоического терпения и обреченной готовности вынести неизбежное. Интересно, догадывается ли она о том, как внимательно он изучал ее все прошедшие недели? Он видел на ее лице удовольствие, сомнение и тревогу, которую она так старательно скрывала от других.
А еще Джудит, наверное, не догадывалась, что он уже давно приучает ее к своим прикосновениям. Утром, когда она подавала ему миску с овсянкой, он благодарил ее теплой улыбкой, которая таила обещание. Проходя мимо нее он на миг обнимал ее, и Джудит уже не вздрагивала от неожиданности. В те вечера, когда он работал допоздна и не успевал к общему ужину, бабушка рассказывала ему, что глаза Джудит то и дело обращались к двери, ожидая его появления.
Она медленно отодвинулась, боясь разбудить его, но Алисдер лежал с открытыми глазами и молча наблюдал за действиями Джудит. Он ничего не говорил, не шевелился, пока она осторожно передвигалась к краю кровати. Джудит хотела встать, но ее смущала собственная нагота. Она осматривала себя, удивляясь тому, как умудрилась потерять рубашку, которую, она точно помнила, надела вечером накануне. Оглянувшись по сторонам, она увидела ее висящей, словно белый флаг поражения, на единственной сохранившейся стойке полога. Джудит нахмурилась и прикрылась одеялом. Алисдер по-прежнему хранил молчание, ничего не объясняя и не спуская с нее глаз.
Наконец он улыбнулся, на лице у него появилось выражение, которого раньше Джудит никогда не видела. Глаза его смотрели еще сонно, волосы спутались. Утренняя щетина рождала у Джудит желание пощупать, такая ли она колючая, как выглядит. Сейчас Алисдер и бесконечно привлекал ее, и немного пугал. Джудит смотрела на мужа с подозрением, но он продолжал усмехаться, словно обещая, что не оставит ее в покое.
Алисдер протянул руку и сдернул одеяло с Джудит. Она снова попыталась прикрыться, но он засмеялся и столкнул ее с кровати. Прежде чем она успела покраснеть и смутиться, увидев его мужскую плоть и белые ягодицы, Алисдер схватил ее за руку и потащил вниз по лестнице.
Не обращая ни малейшего внимания на отчаянные протесты Джудит, он втащил ее в большой холл, а затем открыл дверь во двор, уже ярко освещенный лучами утреннего солнца. Джудит как могла старалась прикрыться руками, но тщетно. Алисдер крепко держал ее за руку. Джудит чувствовала, что он полон несгибаемой решимости.
– Маклеод, мы же совершенно голые! – лихорадочно прошептала Джудит, оглядываясь, нет ли кого поблизости. Она старалась не замечать его наготы, но сделать это, будучи прижатой к его спине, было непросто. Джудит показалось несправедливым, что обнаженный Маклеод выглядит так же великолепно, как и одетый. И почему у него на пояснице такая соблазнительная ямочка?
Он тянул жену все дальше, не обращая внимания на ее протестующие вопли. Ее нагота входила в его план и была не случайной. Он всю ночь мечтал о вкусе ее пышной груди, шелковистой коже, о том, чтобы она прижималась к нему с любовью, а не просто ради удобства. Он потихоньку, дюйм за дюймом, стянул с нее ночную рубашку, когда она наконец крепко уснула, испытывая адские муки, оттого что приходится сдерживать себя.
Алисдер уснул под утро, а когда проснулся, увидел, что она прильнула к нему словно теплый, довольный котенок. Во сне она перекинула ногу через его бедро. От этого прикосновения плоть Алисдера мгновенно набухла и отвердела.
Алисдер принял решение: сегодня Джудит станет его женой.
– Маклеод! На нас ничего нет! Нас могут увидеть!
Алисдер притянул Джудит к себе, поднял на руки, чтобы она не поранила ноги об острые камни, и направился по тропинке к бухте. Он не остановился на берегу, а сразу же вошел в воду. В двадцати футах от берега, где дно резко обрывалось, Алисдер отпустил Джудит. Она камнем погрузилась в ледяную воду, потом вынырнула, беспомощно шлепая руками по воде и ловя ртом воздух.
– Маклеод, – прокричала она, – я не умею плавать!
Именно это он и подозревал, когда заметил, что она всегда старательно обходит бухту. Он протянул руки, подхватил Джудит и прижал к груди. Руки ее невольно обвились вокруг шеи Алисдера, она крепко вцепилась в него, чтобы не утонуть.
Он хотел, чтобы она зависела от него, хотел, чтобы проигрывала в уме различные варианты поведения, но не забывала одного – без него она пойдет ко дну.
Тело Маклеода было твердо как скала, как уже не раз отмечала Джудит. Она впилась ногтями ему в плечо. У любого другого остались бы отметины, только не у него. Озорство в глазах Алисдера сменилось чем-то серьезным, почти торжественным. Алисдер был выше Джудит, поэтому без труда доставал ногами до скалистого дна. Однако он не стал говорить жене, что спасение совсем рядом. Он хотел, чтобы она держалась за его плечо, глядя ему в лицо синими глазами, потемневшими, как грозовое небо.
Прилив очистил берег от мусора. Прозрачная вода казалась черной из-за эбонитовых скал у них под ногами. Рассветное солнце окрасило небо за спиной Джудит в розово-желтые тона. Возвышающиеся слева на берегу сосны еще оставались черными, словно ждали солнца, чтобы заиграть всеми оттенками зеленого. Все вокруг просыпалось, природа наполнялась радостными звуками, весело защебетали птицы, приветствуя новый день. Заново рождавшийся мир завораживал душу божественной красотой.
– Давай представим, Джудит, будто мы – создания вне времени. Будто мы только-только нашли друг друга. Ты не была замужем, я не был женат. – Он улыбнулся, заметив на ее лице смущение.
Она не отозвалась, но Алисдер и не ждал ответа. Он уже давно заметил, что, если Джудит растеряна, уходит в себя, молчит.
– Мы с тобой удивительно похожи. – Он положил свои руки поверх ее рук, покоившихся у него на плечах. – У тебя такие же ладони и руки, – продолжал он, гладя их по всей длине. – Твои плечи не очень отличаются от моих, разве только более округлые и мягкие и словно призывают к поцелуям. – В подтверждение своих слов он поцеловал ее, ощутив теплоту плоти и холод воды, самую суть жизни. Алисдер опустил руки в воду и обнял Джудит за талию. – Твоя талия много уже моей, твои бедра круглы там, где прямы мои, хотя ноги наши созданы для одной цели – ходить по земле. На этом различия заканчиваются. Если бы я был новым творением, исполненным любопытства в этом райском саду, я бы решил, что Создатель совершил ошибку.
– О чем ты, Маклеод? – Джудит не понимала его, не понимала, что за каприз пришел ему в голову этим утром.
– Называй меня Адамом, а ты будешь Евой. Вместе мы станем первыми обитателями мира, будем сгорать от любопытства, память наша будет чиста и пуста, готовая запечатлеть наше счастье. Прошлого нет, Ева. Вчерашнего дня не было. Есть только это прекрасное мгновение и такое будущее, какое захотим мы.
Она не хотела играть в эту игру, но вдруг увидела в его глазах затаенную боль, когда он посмотрел на разрушенный замок. Она поняла, что он очень уязвим и беззащитен. Да, он без смущения прошел по всему дому и до самого берега бухты совершенно голым, но обнажить душу ему было так же непросто, как и ей. Скорее всего, он тоже мечтал хотя бы на время забыть о прошлом. Он был добрым, этот Маклеод, который решил стать Адамом. Увы, она уже не могла стать Евой после всего, что с ней случилось.
Длинные лучи рассветного солнца расходились за головой Джудит подобно короне, подчеркивая на фоне темной воды молочную белизну ее кожи. Алисдер отдал бы все, только бы убрать с лица Джудит выражение стоического терпения и обреченной готовности вынести неизбежное. Интересно, догадывается ли она о том, как внимательно он изучал ее все прошедшие недели? Он видел на ее лице удовольствие, сомнение и тревогу, которую она так старательно скрывала от других.
А еще Джудит, наверное, не догадывалась, что он уже давно приучает ее к своим прикосновениям. Утром, когда она подавала ему миску с овсянкой, он благодарил ее теплой улыбкой, которая таила обещание. Проходя мимо нее он на миг обнимал ее, и Джудит уже не вздрагивала от неожиданности. В те вечера, когда он работал допоздна и не успевал к общему ужину, бабушка рассказывала ему, что глаза Джудит то и дело обращались к двери, ожидая его появления.