Страница:
Мой клинок ровно полоснул по его ноге. Я услышал, как он закричал от шока и ярости. Тут же на него должна была наброситься боль, но я не стал этого ждать. Как только он покачнулся в седле, бессильно поджимая почти отрубленную ногу, я потянулся, схватил его за руку, сорвал с лошади. И легко перерезал хрупкую глотку.
Двое.
Руны, покрывавшие клинок, наполнились новой кровью. В моей голове звучала песня, легкий шепот песни, вползающей в мои кости. Для этого она и была создана, моя благословенная богами яватма. Это и было ее предназначением: проливать кровь врага. Она обладала особым талантом: отделять плоть от костей точным разрезом и ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ врага…
Ярость, сила и нужда.
Я смутно понял, что все эти чувства были рождены не мной, а чем-то – кем-то – другим.
Песня не затихала.
Я развернулся, сделал выпад, разрубил. Лошади были повсюду, они теснились в крошечном оазисе и зажимали меня в круг. Я слышал тяжелое дыхание Дел, обрывки Северной песни, приглушенные самоувещевания, прерываемые хрипами. Лошади были ВЕЗДЕ. Фыркающие, топающие копытами, визжащие, бьющиеся…
…клацанье зубов, удары копыт…
…дикие выкатившиеся глаза…
…Южные проклятья и угрозы разрезать на куски…
…тонкий, горячий запах крови, мешающийся с песком…
…Дел, сплетавшая солнечный свет движением магической стали…
…ярость… сила… и нужда…
Чоса Деи хотел освободиться.
День вокруг меня взорвался.
Враг кричал. Я не мог понять что, не мог распознать слова; я знал только, что врага нужно было переделать…
– Тигр… Тигр, нет!
Я поймал врага на конец клинка, и он побелел от ужаса: мне нужно было только вонзить острие в его горло, легким движением разрезать податливую плоть и враг будет переделан.
– Тигр… не заставляй меня делать это…
Она все время звучала в моей голове. Такая тихая, прекрасная песня.
«Возьми ее сейчас, – пела она. – Быстрее возьми ее и освободи меня.»
Так много лошадей убито… так много врагов…
Теперь ругань прозвучала на Северном. На какую-то секунду меня это смутило… но песня снова наполнила голову.
– …переделать… – вслух пробормотал я.
Мне нужно было только коснуться ее горла почерневшим кончиком клинка…
– Ты трижды проклятое козье отродье! – закричала она. – Что же ты за идиот? Хочешь танцевать, дурак? Ты действительно хочешь, чтобы мы сделали друг другу то, что никто больше нам сделать не может?
Никто больше?
Ярость.
И сила.
И нужда.
Кровь капала с клинка. Капли попадали на светлую Северную кожу и затекали под кремовую тунику.
Дел приподняла свой меч. Я увидел как отчаянный призыв в ее глазах сменился мрачной решимостью.
Что-то случилось со мной.
Я отпрыгнул в сторону, не обращая внимания на Дел, которая тут же приняла стойку, готовясь к бою. Я отпрыгнул, нырнул, упал и покатился по покрытому кровью песку. Сам не знаю как мне удалось избавиться от меча и я поднялся с пустыми руками…
…чтобы поцеловать сияющую Северную сталь, уткнувшуюся мне в рот.
Я стоял на коленях, тяжело дыша, и очень старался не дернуться, не вздрогнуть и не моргнуть, пока Дел смотрела на меня яростными глазами, за которыми бушевала баньши-буря.
Она долго изучала меня. Потом посмотрела на меч, лежавший в десяти футах в стороне. Снова внимательно вгляделась в меня.
Молчание тянулось бесконечность. Дел скрипнула зубами.
– Откуда, в аиды, мне знать, ты это или уже нет?
Потому что я мог, потому что я знал ее имя, я прижал палец к краю клинка Бореал и слегка отодвинул ее от моего рта.
– Ты могла бы спросить, – мягко предложил я.
– Спросить! Спросить! В разгар боя, не зная, проткнут меня клинком борджуни или твоим я должна спрашивать человека, с которым прожила столько месяцев, могу ли я доверять ему? – голубые глаза загорелись, когда она перешла на саркастический тон. – Извини, Песчаный Тигр, можно к тебе подойти или ты настроен сегодня враждебно? – Дел покачала головой. – Что же ты за дурак?
– Неудачная шутка, – пробормотал я. – Признай это, или я подумаю, что у тебя вообще нет чувства юмора.
– Я не нахожу ничего смешного в том, что случилось, – Дел совсем помрачнела. – Ты сам представляешь, что сейчас произошло?
– Кажется я убил несколько человек, – я быстро осмотрелся, рассеянно замечая тела. Я насчитал их восемь. – Ты не против, если я встану?
– Делай что хочешь, только близко не подходи к мечу.
Вот это да. До такой степени она была взволнована. Я глубоко вздохнул и заставил себя подняться, привычно отмечая где и насколько сильно болит – обычные последствия боя.
Я сделал шаг.
– Дел, я не… – но я не закончил, потому что понял, что случилось и только от души выругался. Потом я неуклюже сел на песок.
– В чем дело? – в Дел сразу проснулись подозрения.
Я был слишком занят руганью, чтобы отвечать. Одновременно я очень осторожно вытянул правую ногу, почувствовал неприятный щелчок и склонился в мольбе богам над больным коленом.
– Аиды, только не колено… пожалуйста, только не колено, – мне едва удалось вздохнуть, пот щипал царапины и порезы. – Только этого мне не хватало… вот только этого… аиды, ну не колено же.
Дел выслушала меня и заговорила поспокойнее.
– С тобой все в порядке?
– Нет, не все. А что, не похоже? Вот таким должен быть человек, у которого все в порядке? – я посмотрел на нее, стараясь не морщиться от боли. – Если бы не ты, мне не пришлось бы сейчас отпрыгивать и…
– Так это моя вина! Моя? Ты козье отродье… это к моему горлу ты прижимал меч!
– Я знаю, знаю… прости, – оправдания были и у Дел, и у меня, но сейчас было не до них; случилось нечто слишком важное, слишком угрожающее
– и кроме того, мое колено просто убивало меня и мне было легче сосредоточиться на нем, чем на том, что я сделал – или почти сделал – с Дел.
– Аиды, пусть все исправится… только бы это ненадолго.
– Да что случилось? – разозлилась она.
– Вывих, – рявкнул я, – Аиды, ненавижу колени… всегда подводят когда больше всего нужны или не дают спать всю ночь… – я стер пот, заливавший глаза. – У тебя, надо думать, таких проблем нет. В твои двадцать один.
– Двадцать два, – поправила она.
– Двадцать один, двадцать два, какая разница? Ты можешь делать все, что хочешь, не задумываясь о своем теле, и оно не возмущается… – я осторожно ощупал колено, обнаруживая припухлости и вздрагивая от боли. – Хотел бы я снова быть в твоем возрасте…
– Не стоит, – бросила она, наконец убирая в ножны меч и присаживаясь около меня, чтобы осмотреть мое колено. – Вряд ли найдется человек, который согласится променять обретенную за годы жизни мудрость на молодое, но невежественное тело, – она помолчала. – Конечно если у этого человека есть хоть немного мудрости.
Только тут я заметил кровь на ее руках и ногах, пятна на светлой тунике. Коса с красными лентами слиплась.
– А ты в порядке?
– Что бы ни случилось, один из нас должен быть в порядке, а ты уже заработал травму, – ее прохладная ладонь легла на мое колено. – Сможешь ехать?
– Нет, но выбора у нас тоже нет.
Губы Дел ехидно изогнулись.
– Ну почему же, – удивилась она. – Может ты хочешь подождать и выяснить, не приедут ли остальные борджуни, чтобы узнать, что помешало их приятелям вернуться к обеду.
Я оглянулся на тела. Восемь, я правильно насчитал. И несколько мертвых и умирающих лошадей. Мой жеребец стоял там, где я его оставил, привязанный к пальме. Кровавая бойня удовольствия ему не доставила и он заметно нервничал.
Я нахмурился.
– Четырех не хватает.
– Они убежали. Если действительно где-то есть лагерь, они направились туда.
– И сразу поднимут тревогу, – я снова вытянул ногу, проверяя колено.
– Ты права, выбора нет. Найди мне что-нибудь перетянуть его, и поедем. О телах заботиться некогда – пусть это сделают остальные борджуни, – Дел уже отошла, когда я вспомнил и крикнул ей в спину. – Не забудь наполнить фляги.
Она одарила меня выразительным взглядом, который яснее слов объяснил, что она отлично знала как в пустыне покидают оазис. Я уже приготовился к ехидной реплике, но она промолчала. С мрачным видом Дел подошла к ближайшему телу, отрезала большой кусок бурнуса и вернулась ко мне, по пути разрывая его на полосы.
– Вот. Я займусь флягами, а ты своим коленом, а потом мечом.
Этот меч.
Когда она отошла, я обернулся и увидел его. Он спокойно лежал на песке. Черный кончик и серебристый клинок покрывала алая кровь.
Меч, которым я убил несколько борджуни – без сомнения заслуживающих смерти… и которым пытался убить Дел. Аиды, я боялся, но сумел скрыть это от Дел, чтобы она не поняла, как близок я к тому моменту, когда уже не смогу справиться с яватмой и Чоса Деи. Я устало потер лицо и начал перевязывать ноющее колено.
10
11
Двое.
Руны, покрывавшие клинок, наполнились новой кровью. В моей голове звучала песня, легкий шепот песни, вползающей в мои кости. Для этого она и была создана, моя благословенная богами яватма. Это и было ее предназначением: проливать кровь врага. Она обладала особым талантом: отделять плоть от костей точным разрезом и ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ врага…
Ярость, сила и нужда.
Я смутно понял, что все эти чувства были рождены не мной, а чем-то – кем-то – другим.
Песня не затихала.
Я развернулся, сделал выпад, разрубил. Лошади были повсюду, они теснились в крошечном оазисе и зажимали меня в круг. Я слышал тяжелое дыхание Дел, обрывки Северной песни, приглушенные самоувещевания, прерываемые хрипами. Лошади были ВЕЗДЕ. Фыркающие, топающие копытами, визжащие, бьющиеся…
…клацанье зубов, удары копыт…
…дикие выкатившиеся глаза…
…Южные проклятья и угрозы разрезать на куски…
…тонкий, горячий запах крови, мешающийся с песком…
…Дел, сплетавшая солнечный свет движением магической стали…
…ярость… сила… и нужда…
Чоса Деи хотел освободиться.
День вокруг меня взорвался.
Враг кричал. Я не мог понять что, не мог распознать слова; я знал только, что врага нужно было переделать…
– Тигр… Тигр, нет!
Я поймал врага на конец клинка, и он побелел от ужаса: мне нужно было только вонзить острие в его горло, легким движением разрезать податливую плоть и враг будет переделан.
– Тигр… не заставляй меня делать это…
Она все время звучала в моей голове. Такая тихая, прекрасная песня.
«Возьми ее сейчас, – пела она. – Быстрее возьми ее и освободи меня.»
Так много лошадей убито… так много врагов…
Теперь ругань прозвучала на Северном. На какую-то секунду меня это смутило… но песня снова наполнила голову.
– …переделать… – вслух пробормотал я.
Мне нужно было только коснуться ее горла почерневшим кончиком клинка…
– Ты трижды проклятое козье отродье! – закричала она. – Что же ты за идиот? Хочешь танцевать, дурак? Ты действительно хочешь, чтобы мы сделали друг другу то, что никто больше нам сделать не может?
Никто больше?
Ярость.
И сила.
И нужда.
Кровь капала с клинка. Капли попадали на светлую Северную кожу и затекали под кремовую тунику.
Дел приподняла свой меч. Я увидел как отчаянный призыв в ее глазах сменился мрачной решимостью.
Что-то случилось со мной.
Я отпрыгнул в сторону, не обращая внимания на Дел, которая тут же приняла стойку, готовясь к бою. Я отпрыгнул, нырнул, упал и покатился по покрытому кровью песку. Сам не знаю как мне удалось избавиться от меча и я поднялся с пустыми руками…
…чтобы поцеловать сияющую Северную сталь, уткнувшуюся мне в рот.
Я стоял на коленях, тяжело дыша, и очень старался не дернуться, не вздрогнуть и не моргнуть, пока Дел смотрела на меня яростными глазами, за которыми бушевала баньши-буря.
Она долго изучала меня. Потом посмотрела на меч, лежавший в десяти футах в стороне. Снова внимательно вгляделась в меня.
Молчание тянулось бесконечность. Дел скрипнула зубами.
– Откуда, в аиды, мне знать, ты это или уже нет?
Потому что я мог, потому что я знал ее имя, я прижал палец к краю клинка Бореал и слегка отодвинул ее от моего рта.
– Ты могла бы спросить, – мягко предложил я.
– Спросить! Спросить! В разгар боя, не зная, проткнут меня клинком борджуни или твоим я должна спрашивать человека, с которым прожила столько месяцев, могу ли я доверять ему? – голубые глаза загорелись, когда она перешла на саркастический тон. – Извини, Песчаный Тигр, можно к тебе подойти или ты настроен сегодня враждебно? – Дел покачала головой. – Что же ты за дурак?
– Неудачная шутка, – пробормотал я. – Признай это, или я подумаю, что у тебя вообще нет чувства юмора.
– Я не нахожу ничего смешного в том, что случилось, – Дел совсем помрачнела. – Ты сам представляешь, что сейчас произошло?
– Кажется я убил несколько человек, – я быстро осмотрелся, рассеянно замечая тела. Я насчитал их восемь. – Ты не против, если я встану?
– Делай что хочешь, только близко не подходи к мечу.
Вот это да. До такой степени она была взволнована. Я глубоко вздохнул и заставил себя подняться, привычно отмечая где и насколько сильно болит – обычные последствия боя.
Я сделал шаг.
– Дел, я не… – но я не закончил, потому что понял, что случилось и только от души выругался. Потом я неуклюже сел на песок.
– В чем дело? – в Дел сразу проснулись подозрения.
Я был слишком занят руганью, чтобы отвечать. Одновременно я очень осторожно вытянул правую ногу, почувствовал неприятный щелчок и склонился в мольбе богам над больным коленом.
– Аиды, только не колено… пожалуйста, только не колено, – мне едва удалось вздохнуть, пот щипал царапины и порезы. – Только этого мне не хватало… вот только этого… аиды, ну не колено же.
Дел выслушала меня и заговорила поспокойнее.
– С тобой все в порядке?
– Нет, не все. А что, не похоже? Вот таким должен быть человек, у которого все в порядке? – я посмотрел на нее, стараясь не морщиться от боли. – Если бы не ты, мне не пришлось бы сейчас отпрыгивать и…
– Так это моя вина! Моя? Ты козье отродье… это к моему горлу ты прижимал меч!
– Я знаю, знаю… прости, – оправдания были и у Дел, и у меня, но сейчас было не до них; случилось нечто слишком важное, слишком угрожающее
– и кроме того, мое колено просто убивало меня и мне было легче сосредоточиться на нем, чем на том, что я сделал – или почти сделал – с Дел.
– Аиды, пусть все исправится… только бы это ненадолго.
– Да что случилось? – разозлилась она.
– Вывих, – рявкнул я, – Аиды, ненавижу колени… всегда подводят когда больше всего нужны или не дают спать всю ночь… – я стер пот, заливавший глаза. – У тебя, надо думать, таких проблем нет. В твои двадцать один.
– Двадцать два, – поправила она.
– Двадцать один, двадцать два, какая разница? Ты можешь делать все, что хочешь, не задумываясь о своем теле, и оно не возмущается… – я осторожно ощупал колено, обнаруживая припухлости и вздрагивая от боли. – Хотел бы я снова быть в твоем возрасте…
– Не стоит, – бросила она, наконец убирая в ножны меч и присаживаясь около меня, чтобы осмотреть мое колено. – Вряд ли найдется человек, который согласится променять обретенную за годы жизни мудрость на молодое, но невежественное тело, – она помолчала. – Конечно если у этого человека есть хоть немного мудрости.
Только тут я заметил кровь на ее руках и ногах, пятна на светлой тунике. Коса с красными лентами слиплась.
– А ты в порядке?
– Что бы ни случилось, один из нас должен быть в порядке, а ты уже заработал травму, – ее прохладная ладонь легла на мое колено. – Сможешь ехать?
– Нет, но выбора у нас тоже нет.
Губы Дел ехидно изогнулись.
– Ну почему же, – удивилась она. – Может ты хочешь подождать и выяснить, не приедут ли остальные борджуни, чтобы узнать, что помешало их приятелям вернуться к обеду.
Я оглянулся на тела. Восемь, я правильно насчитал. И несколько мертвых и умирающих лошадей. Мой жеребец стоял там, где я его оставил, привязанный к пальме. Кровавая бойня удовольствия ему не доставила и он заметно нервничал.
Я нахмурился.
– Четырех не хватает.
– Они убежали. Если действительно где-то есть лагерь, они направились туда.
– И сразу поднимут тревогу, – я снова вытянул ногу, проверяя колено.
– Ты права, выбора нет. Найди мне что-нибудь перетянуть его, и поедем. О телах заботиться некогда – пусть это сделают остальные борджуни, – Дел уже отошла, когда я вспомнил и крикнул ей в спину. – Не забудь наполнить фляги.
Она одарила меня выразительным взглядом, который яснее слов объяснил, что она отлично знала как в пустыне покидают оазис. Я уже приготовился к ехидной реплике, но она промолчала. С мрачным видом Дел подошла к ближайшему телу, отрезала большой кусок бурнуса и вернулась ко мне, по пути разрывая его на полосы.
– Вот. Я займусь флягами, а ты своим коленом, а потом мечом.
Этот меч.
Когда она отошла, я обернулся и увидел его. Он спокойно лежал на песке. Черный кончик и серебристый клинок покрывала алая кровь.
Меч, которым я убил несколько борджуни – без сомнения заслуживающих смерти… и которым пытался убить Дел. Аиды, я боялся, но сумел скрыть это от Дел, чтобы она не поняла, как близок я к тому моменту, когда уже не смогу справиться с яватмой и Чоса Деи. Я устало потер лицо и начал перевязывать ноющее колено.
10
Я мог только ждать. Я смотрел, как она расседлывает жеребца и устраивает его на ночь, делая всю работу за меня, чтобы мое колено отдохнуло. Потом Дел разложила вещи. Солнце еще не село, но уже низко висело над горизонтом; кроме того, жеребец слишком устал, поскольку я уже не мог слезать и идти с ним рядом.
Обнаружив зеленый мирок в пустыне – несколько низкорослых деревьев с крошечными но уже пожухшими листьями на паутине сухой травы и круг камней для костра – мы решили дальше не ехать. Жалкий лагерь, но нас он устраивал.
В нашем положении много требовать не приходится. Я ждал. Я смотрел как она расстилает одеяла, раскладывает небольшой костер, отмеряет воду и еду. Она почти ничего не говорила. Она почти не смотрела на меня. Дел просто сделала все, что нужно, а потом устроилась на своем одеяле.
ЧЕРЕЗ костер от меня.
У меня сразу возникло неприятное предчувствие, но я не показал это Дел и, постаравшись взять себя в руки, вернулся к знакомому добродушному подшучиванию.
– Это называется вывих, – серьезно объяснил я ей. – Он не заразный.
Дел на секунду сдвинула брови, и я понял, что все гораздо серьезнее. Даже ее взгляд изменился, хотя она очень старалась не выдать своего беспокойства. Она умела маскироваться от мира – и иногда от меня – но теперь я знал ее лучше, чем при первой встрече. Чего и следовало ожидать.
Я постарался продолжить тем же небрежным тоном.
– А-а, – выразительный кивок. – Значит дело не в колене. Дело во мне.
Дел сжала губы, потом кинула на меня внимательный взгляд, задумчиво пожевала нижнюю губу и изобразила равнодушие.
– Ну же, – не успокоился я. – Я конечно понимаю, что слишком давно не мылся, но ведь и ты тоже. И МЕНЯ это никогда не останавливало.
– Потому что у тебя нет самоконтроля. Как у большинства мужчин, – но ответ был вялый; Дел отозвалась на игру, но неохотно.
Я перестал притворяться.
– Ну хорошо, баска… Говори, я слушаю.
– Дело в доверии, – сказала она и грустно посмотрела на меня.
Я положил руку на меч в ножнах, лежавший рядом со мной.
– Это.
– Это мерзость. Душа этого меча черная. Чоса Деи извратил яватму, извратил кодексы чести…
– …и ты боишься, что он извратил меня.
Дел ответила не сразу. Кровь прилила к ее щекам, потом так же быстро отхлынула.
– Мне стыдно, – наконец сказала она. – Доверять, а потом не доверять. Сомневаться в верности… – она отчаянно махнула рукой, словно не могла найти подходящих слов. – Мы так много сделали вместе, ты и я, во имя чести и по множеству других причин. Мы никогда не сомневались друг в друге как и должно быть в круге, нарисованном или просто существующем в воображении, – Дел волновалась и Северный акцент стал выразительнее. – Но теперь я сомневаюсь. Теперь приходится спрашивать.
Я тяжело вздохнул. Колено болело неослабно, как и остальные части тела.
– Ну ладно, кажется мне пора спросить у тебя, что же я сделал. Мне самому это нужно понять. Я плохо помню, что случилось после смерти второго борджуни.
– Ты убил их, – просто сказала Дел. – А потом ты пытался убить меня.
– Намеренно пытался? Или тебе это только показалось, потому что в пылу битвы… – я постарался говорить без иронии. Мне не нужен был щит из коварства и сарказма. Сцена была слишком зловещей, а правда слишком болезненной.
– Я уверена, – она не дала мне закончить. – Я знаю, что это был не ты, не СОВСЕМ ты… но разве это имеет значение? Чоса Деи хочет меня. И ты ему нужен… и на какое-то время сегодня он тебя заполучил. – Дел яростно начала тормошить одеяло, раздирая протершийся угол. – Песня, которую ты пел… она была неправильная. Эту песню создал не ты. Это он ее придумал…
Я начал понимать и нервно заерзал на одеяле. Легче было поскорее рассеять страхи, чем задуматься.
– Но я же легко держу его в подчинении, Дел. Просто нужно быть сильнее.
– Он становится сильнее, Тигр, разве ты не замечаешь? Каждое насилие, совершенное тобой, добавляет ему сил. Как только он соберет их достаточно, он использует меч как мост к тебе, а потом заберет твое тело, – ее лицо скривилось от отвращения. – И это почти случилось несколько часов назад, Тигр. Я видела ЕГО сегодня, как когда-то видела его внутри Дракона.
Мне нужно было побыстрее опровергнуть ее слова, и сделать это было не трудно.
– Я не думаю…
Она не позволила мне закончить.
– Чоса Деи смотрел из твоих глаз. Чоса Деи был в твоей душе.
Вот тут начал пробуждаться страх, и в животе у меня похолодело.
– Я победил его, – упрямился я, – прошлой ночью и сегодня снова. И я всегда буду побеждать его.
Солнце скрылось за горизонтом, сразу стемнело и отблески костра осветили ее лицо.
– Пока он не станет слишком сильным.
Безумство и бессильный гнев. Такое кого угодно выведет из себя.
– А чего ты ожидала? – рявкнул я. – Я не могу избавиться от этого меча так, как это сделал бы любой другой человек – ты сама говорила, что слишком опасно продавать его, отдавать или бросать, потому что тогда он сможет овладеть человеческим телом. Я не могу УНИЧТОЖИТЬ меч – ты считаешь, что это освободит его дух. Ну так что мне остается? Скажи, что, в аиды, мне делать?
– Есть два варианта, – чересчур спокойно сказала она. – Один ты уже знаешь: найти способ освободить меч. Другой еще тяжелее.
Я изощренно выругался.
– Что, в аиды, тяжелее, чем разыскивать волшебника из легенды – самого брата Чоса Деи! – которого может даже не существует.
– Умереть, – тихо ответила она.
Это был удар ниже пояса, но я не показал Дел, как мне больно.
– Умереть легко, – парировал я. – Посмотри чего мне стоит жить.
Дел не ответила.
– И кроме того Чоса – в этом мече – уже раз пытался убить меня. Помнишь? Какая ему выгода от моей смерти?
– Вряд ли он хотел тебя убить, – Дел поморщилась. – Скорее он надеялся РАНИТЬ тебя и серьезно, потому что тогда ты ослабеешь, а когда слабеет тело, слабеет дух. Он поглотил бы меч… а потом и тебя. Но если бы ты умер… – она замолчала. Продолжение я и сам знал.
Стараясь не беспокоить колено, я лег на спину на одеяло и уставился в темнеющее небо. Как всегда в пустыне ночной воздух был прохладным в противовес жару дня.
– Значит, если я правильно понял… – я нахмурился, – мне нужно только остаться живым… целым… чтобы успеть найти Шака Обре, который поможет освободить этот трижды проклятый меч… постараться не выходить из себя, потому что это увеличивает его силу… и не поворачиваться к тебе спиной.
– Ко мне! – изумилась Дел.
Я перекатил голову, чтобы посмотреть на нее.
– Конечно. А вдруг ты захочешь расправиться с Чоса избавившись от меня, чтобы не тратить время на поиски Шака Обре?
Ошеломленная Дел застыла с открытым ртом. Зрелище было почти комичное.
Я выдавил вялую ухмылку.
– Это шутка, баска. Я все время забываю, у тебя нет чувства юмора.
– Я бы не… я не смогла бы… я бы никогда… – она умолкла, поняв, что не в состоянии связно говорить.
– Я СКАЗАЛ, что это была шутка! – я перекатился на бок, чтобы больное колено было сверху, и оперся на локоть. – Теперь признаешь, что у тебя полностью отсутствует чувства юмора?
– Нет ничего смешного в потере чести, совести…
Внезапно ощутив усталость, я провел ладонью по лицу.
– Забудь это. Забудь обо всем, что я сказал. Забудь даже что я здесь.
– Я не могу. Ты же здесь… и меч тоже.
– Этот меч, – опять он. Я тяжело вздохнул и снова опустился на одеяло. – Ложись лучше спать, – посоветовал я. – Утром все будет лучше. Утром всегда все лучше – для этого они и придумали его.
– Кто?
– Боги, наверное, – я пожал плечами. – Откуда мне знать? Я всего лишь джихади.
Дел не легла. Она сидела на своем одеяле, разглядывая меня.
– Ложись спать, – повторил я.
Она равнодушно пожала плечами.
– Я немного посижу. Как охрана.
Я тоже пожал плечами, не собираясь возражать; в ее решении не было ничего необычного. Я осторожно забрался под одеяло, тихо ругая плотную повязку, которая не позволяла удобно устроить колено, потом перестал двигаться.
И тут мне пришла в голову мысль. Она была очень неприятной, но вполне возможной. Скорее даже вероятной.
– Охраняешь, да? – проворчал я. – Охраняешь меня от опасности… или охраняешься от меня?
– Как придется, – спокойно ответила Дел.
Обнаружив зеленый мирок в пустыне – несколько низкорослых деревьев с крошечными но уже пожухшими листьями на паутине сухой травы и круг камней для костра – мы решили дальше не ехать. Жалкий лагерь, но нас он устраивал.
В нашем положении много требовать не приходится. Я ждал. Я смотрел как она расстилает одеяла, раскладывает небольшой костер, отмеряет воду и еду. Она почти ничего не говорила. Она почти не смотрела на меня. Дел просто сделала все, что нужно, а потом устроилась на своем одеяле.
ЧЕРЕЗ костер от меня.
У меня сразу возникло неприятное предчувствие, но я не показал это Дел и, постаравшись взять себя в руки, вернулся к знакомому добродушному подшучиванию.
– Это называется вывих, – серьезно объяснил я ей. – Он не заразный.
Дел на секунду сдвинула брови, и я понял, что все гораздо серьезнее. Даже ее взгляд изменился, хотя она очень старалась не выдать своего беспокойства. Она умела маскироваться от мира – и иногда от меня – но теперь я знал ее лучше, чем при первой встрече. Чего и следовало ожидать.
Я постарался продолжить тем же небрежным тоном.
– А-а, – выразительный кивок. – Значит дело не в колене. Дело во мне.
Дел сжала губы, потом кинула на меня внимательный взгляд, задумчиво пожевала нижнюю губу и изобразила равнодушие.
– Ну же, – не успокоился я. – Я конечно понимаю, что слишком давно не мылся, но ведь и ты тоже. И МЕНЯ это никогда не останавливало.
– Потому что у тебя нет самоконтроля. Как у большинства мужчин, – но ответ был вялый; Дел отозвалась на игру, но неохотно.
Я перестал притворяться.
– Ну хорошо, баска… Говори, я слушаю.
– Дело в доверии, – сказала она и грустно посмотрела на меня.
Я положил руку на меч в ножнах, лежавший рядом со мной.
– Это.
– Это мерзость. Душа этого меча черная. Чоса Деи извратил яватму, извратил кодексы чести…
– …и ты боишься, что он извратил меня.
Дел ответила не сразу. Кровь прилила к ее щекам, потом так же быстро отхлынула.
– Мне стыдно, – наконец сказала она. – Доверять, а потом не доверять. Сомневаться в верности… – она отчаянно махнула рукой, словно не могла найти подходящих слов. – Мы так много сделали вместе, ты и я, во имя чести и по множеству других причин. Мы никогда не сомневались друг в друге как и должно быть в круге, нарисованном или просто существующем в воображении, – Дел волновалась и Северный акцент стал выразительнее. – Но теперь я сомневаюсь. Теперь приходится спрашивать.
Я тяжело вздохнул. Колено болело неослабно, как и остальные части тела.
– Ну ладно, кажется мне пора спросить у тебя, что же я сделал. Мне самому это нужно понять. Я плохо помню, что случилось после смерти второго борджуни.
– Ты убил их, – просто сказала Дел. – А потом ты пытался убить меня.
– Намеренно пытался? Или тебе это только показалось, потому что в пылу битвы… – я постарался говорить без иронии. Мне не нужен был щит из коварства и сарказма. Сцена была слишком зловещей, а правда слишком болезненной.
– Я уверена, – она не дала мне закончить. – Я знаю, что это был не ты, не СОВСЕМ ты… но разве это имеет значение? Чоса Деи хочет меня. И ты ему нужен… и на какое-то время сегодня он тебя заполучил. – Дел яростно начала тормошить одеяло, раздирая протершийся угол. – Песня, которую ты пел… она была неправильная. Эту песню создал не ты. Это он ее придумал…
Я начал понимать и нервно заерзал на одеяле. Легче было поскорее рассеять страхи, чем задуматься.
– Но я же легко держу его в подчинении, Дел. Просто нужно быть сильнее.
– Он становится сильнее, Тигр, разве ты не замечаешь? Каждое насилие, совершенное тобой, добавляет ему сил. Как только он соберет их достаточно, он использует меч как мост к тебе, а потом заберет твое тело, – ее лицо скривилось от отвращения. – И это почти случилось несколько часов назад, Тигр. Я видела ЕГО сегодня, как когда-то видела его внутри Дракона.
Мне нужно было побыстрее опровергнуть ее слова, и сделать это было не трудно.
– Я не думаю…
Она не позволила мне закончить.
– Чоса Деи смотрел из твоих глаз. Чоса Деи был в твоей душе.
Вот тут начал пробуждаться страх, и в животе у меня похолодело.
– Я победил его, – упрямился я, – прошлой ночью и сегодня снова. И я всегда буду побеждать его.
Солнце скрылось за горизонтом, сразу стемнело и отблески костра осветили ее лицо.
– Пока он не станет слишком сильным.
Безумство и бессильный гнев. Такое кого угодно выведет из себя.
– А чего ты ожидала? – рявкнул я. – Я не могу избавиться от этого меча так, как это сделал бы любой другой человек – ты сама говорила, что слишком опасно продавать его, отдавать или бросать, потому что тогда он сможет овладеть человеческим телом. Я не могу УНИЧТОЖИТЬ меч – ты считаешь, что это освободит его дух. Ну так что мне остается? Скажи, что, в аиды, мне делать?
– Есть два варианта, – чересчур спокойно сказала она. – Один ты уже знаешь: найти способ освободить меч. Другой еще тяжелее.
Я изощренно выругался.
– Что, в аиды, тяжелее, чем разыскивать волшебника из легенды – самого брата Чоса Деи! – которого может даже не существует.
– Умереть, – тихо ответила она.
Это был удар ниже пояса, но я не показал Дел, как мне больно.
– Умереть легко, – парировал я. – Посмотри чего мне стоит жить.
Дел не ответила.
– И кроме того Чоса – в этом мече – уже раз пытался убить меня. Помнишь? Какая ему выгода от моей смерти?
– Вряд ли он хотел тебя убить, – Дел поморщилась. – Скорее он надеялся РАНИТЬ тебя и серьезно, потому что тогда ты ослабеешь, а когда слабеет тело, слабеет дух. Он поглотил бы меч… а потом и тебя. Но если бы ты умер… – она замолчала. Продолжение я и сам знал.
Стараясь не беспокоить колено, я лег на спину на одеяло и уставился в темнеющее небо. Как всегда в пустыне ночной воздух был прохладным в противовес жару дня.
– Значит, если я правильно понял… – я нахмурился, – мне нужно только остаться живым… целым… чтобы успеть найти Шака Обре, который поможет освободить этот трижды проклятый меч… постараться не выходить из себя, потому что это увеличивает его силу… и не поворачиваться к тебе спиной.
– Ко мне! – изумилась Дел.
Я перекатил голову, чтобы посмотреть на нее.
– Конечно. А вдруг ты захочешь расправиться с Чоса избавившись от меня, чтобы не тратить время на поиски Шака Обре?
Ошеломленная Дел застыла с открытым ртом. Зрелище было почти комичное.
Я выдавил вялую ухмылку.
– Это шутка, баска. Я все время забываю, у тебя нет чувства юмора.
– Я бы не… я не смогла бы… я бы никогда… – она умолкла, поняв, что не в состоянии связно говорить.
– Я СКАЗАЛ, что это была шутка! – я перекатился на бок, чтобы больное колено было сверху, и оперся на локоть. – Теперь признаешь, что у тебя полностью отсутствует чувства юмора?
– Нет ничего смешного в потере чести, совести…
Внезапно ощутив усталость, я провел ладонью по лицу.
– Забудь это. Забудь обо всем, что я сказал. Забудь даже что я здесь.
– Я не могу. Ты же здесь… и меч тоже.
– Этот меч, – опять он. Я тяжело вздохнул и снова опустился на одеяло. – Ложись лучше спать, – посоветовал я. – Утром все будет лучше. Утром всегда все лучше – для этого они и придумали его.
– Кто?
– Боги, наверное, – я пожал плечами. – Откуда мне знать? Я всего лишь джихади.
Дел не легла. Она сидела на своем одеяле, разглядывая меня.
– Ложись спать, – повторил я.
Она равнодушно пожала плечами.
– Я немного посижу. Как охрана.
Я тоже пожал плечами, не собираясь возражать; в ее решении не было ничего необычного. Я осторожно забрался под одеяло, тихо ругая плотную повязку, которая не позволяла удобно устроить колено, потом перестал двигаться.
И тут мне пришла в голову мысль. Она была очень неприятной, но вполне возможной. Скорее даже вероятной.
– Охраняешь, да? – проворчал я. – Охраняешь меня от опасности… или охраняешься от меня?
– Как придется, – спокойно ответила Дел.
11
Проснулся я в плохом настроении, со мной такое бывает, хотя довольно редко; как я уже говорил, обычно я человек мягкий и сдержанный. Но время от времени находит и на лучших из нас.
Чаще всего такое состояние утром было последствием ночи, проведенной за акиви (или в постели с несколькими красотками, но это уже в прошлом. Такие забавы не для стариков). На этот раз все дело было в больном колене, которое совершенно не желало, чтобы его беспокоили и постоянно напоминало мне об этом, отчего я всю ночь проворочался.
Дел принадлежит к тому отвратительному типу людей, которые просыпаются относительно легко и не испытывают сожаления по поводу того, что солнце поднялось из-за горизонта. Она спокойно лежала и смотрела как я распутывал одеяло, ворча себе под нос, и потом так же молча наблюдала за моими попытками приподняться. Сидеть было довольно легко. Стоять сложнее. С ходьбой были одни проблемы.
Я проковылял в сторону, сделал свои дела, прихромал обратно. Мышцы ныли, царапины от песка щипало, я очень давно не мылся, щеки и подбородок заросли. Колено болело как в аидах. И не только колено: моей гордости тоже досталось.
– Ты разговаривал, – сообщила Дел, аккуратно раскрывая одеяло.
Вот это замечание было совсем не к месту. Но раз уж она заговорила…
– Разговаривал?
– Этой ночью. Во сне, – встав на колени, она попыталась оживить угли костра. – Я уже хотела разбудить тебя, но… я была… ну…
– Испугана? – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Ты думала, что я вытащу меч из ножен и наброшусь на тебя с ним в середине ночи?
Дел не ответила.
И от этого стало совсем больно: похоже мой вопрос был намного ближе к истине, чем я подозревал.
Я вспылил и рявкнул:
– Аиды, баска, давай разберемся с этим раз и навсегда. Если ты так меня боишься…
– За тебя, – тихо поправила она.
– За меня? Почему за меня?
Она наклонилась, раздула угли и посмотрела на меня через пепел и дым.
– Я боюсь того, что он сделает с тобой. Каким ты станешь, после того, как он тебя переделает.
Да, тут было с чем разобраться.
– Ну… Я не думаю, что тебе придется это выяснить. Я становлюсь довольно упрямым, когда дело касается волшебников, мечтающих превратить меня во что-то вроде тех гончих, служивших Чоса, – я не сдержался и скривился от отвращения. – Аиды, так умереть… – я не закончил, потому что не мог больше говорить на эту тему. Неуклюже присаживаясь около костра, я поинтересовался: – Так о чем я разговаривал во сне?
– Об образце, – ответила Дел, бросая мне флягу. – О линиях, узорах и образце.
Я уставился на нее.
– ОБ ЭТОМ я говорил?
– И об этом тоже. Я не все поняла. Ты говорил о рисунках на песке, – она показала. – Вот, видишь?
Я посмотрел. Около моего одеяла, там, где должна была лежать рука, появился «узор» из четырех прямых линий, слегка изгибавшихся внизу.
Я нахмурился.
– Я сделал это?
Она кивнула, сосредоточенно копаясь в седельных сумках.
– Ты прошептал что-то об образце и линиях. Потом ты приподнял руку и провел пальцами по земле. И получилось вот это, – она коснулась своей щеки. – Почти как у тебя.
«У тебя» означало мою собственную щеку, скрытую щетиной. Четыре линии наискосок, ровно проведенные к подбородку. На этом месте я наконец-то заставил песчаного тигра оторвать когти от моего лица.
Линии на земле действительно были очень похожи на мои шрамы от когтей. Наверное их можно было назвать «образцом».
Ухмыльнулся я скорее по привычке.
– Кто знает? Я даже не помню, что мне снилось, – я сделал глоток и закрыл флягу. – Ладно, давай собираться и поедем в Кууми. Это торговое поселение на краю Пенджи – вернее оно обычно на краю. Пенджа переменчива.
Дел рассеяно кивнула, приглядываясь к горизонту. Она прищурилась, потом нахмурилась. Выражение ее лица мне совсем не понравилось.
Я насторожился.
– Что случилось?
– Похоже пыль. Солнце еще не поднялось, не видно… Нет, точно пыль,
– Дел встала, отбросила сумку и, быстро наклонившись, выпустила из покрытых рунами ножен жемчужно-розовый клинок. – Если это борджуни…
– …мы сможем пригласить и их позавтракать, – закончил я. – Я сейчас не в лучшей форме и мне тяжеловато даже стоять… – но я все равно попытался, заставил себя приподняться и вынул меч из ножен.
Жалея, что не могу доверять ему.
Жалея, что не могу доверять себе.
Он оказался не борджуни. Танцор меча. Молодой Южанин, с явным недостатком физической силы и излишком надменности. Он восседал на своей лошади и рассматривал меня, подняв властный, по-пустынному острый нос.
Над выгоревшей, желтоватой тканью бурнуса за левым плечом поднималась рукоять меча, отдыхавшего в Южной перевязи.
– Песчаный Тигр? – спросил он.
Не так легко вложить разумную долю презрения в одно слово – в одно имя в данном случае – не переусердствовав, когда тебе восемнадцать или девятнадцать, но он сумел. Такая тонкость в интонации требует долгой практики и я задумался, занимался ли он танцем с таким же рвением как отработкой произношения этой фразы. Презрение в его голосе заставляло вспомнить еще об одном известном качестве человеческой натуры – а конкретно о глупости: неужели он думал, что я начну дрожать так, что вывалюсь их сандалий только из-за того, что он знал мое имя?
– Если я скажу нет, – мягко начал я, – заставит это тебя оставить нас в покое и уехать в Пенджу? С почти пустыми флягами?
Темные глаза сверкнули. Его лошадь начала нервно пританцовывать. Он успокоил ее, резковато дернув повод.
– Мои фляги почти пусты потому что я предпочел ехать быстрее чем остальные и мириться с трудностями, чтобы честь досталась мне.
«Честь» разумеется означала вызов меня на танец, но это был пустяк по сравнению с очень неприятным упоминанием об «остальных».
– Довольно глупый поступок, или ты не согласен? – вежливо спросил я.
– Как ты собираешься возвращаться без воды?
– Ты отдашь мне свои фляги, – его глаза сверкнули, когда он взглянул на Дел, потом снова повернулся ко мне. – Фляги… и твою женщину.
– И мою женщину, – повторил я. – Ну, не знаю, как ты это воспримешь… может сначала стоит спросить ее. Обычно она предпочитает, чтобы с ней советовались по таким вопросам… и я сомневаюсь, что у тебя что-нибудь получится. Дел предпочитает выбирать сама, когда ей нужен партнер для постели.
Дел лениво приподняла свой клинок. Сталь сверкнула в лучах зари.
Южанин опустил нос, разглядывая ее и не скрывая своего возмущения видом благородного меча в руках женщины, женщины, и тем более чужеземки; потом он снова посмотрел на меня.
– Меня зовут Незбет. Согласно кодексу чести Южных танцоров мечей я предлагаю тебе войти в круг, где мы сможем разрешить наш спор.
– А о чем спор? – спросил я. – Ты думаешь, что я убил джихади? – я улыбнулся и покачал головой. – Но я не убивал его. Я джихади. И я определенно не мертв, так что нет причины танцевать.
Ответ мальчишки меня не удивил.
– Я Незбет, танцор меча третьего ранга. Меня наняли привезти тебя в Искандар.
– Третьего? – я ухмыльнулся, наклонился в сторону, не сводя с него глаз, и демонстративно сплюнул. – У меня седьмой ранг, мальчик. Тебе об этом никто не говорил?
Изящные ноздри раздулись.
– Я знаю кто ты – и что ты совершил. Ты войдешь в круг?
Я окинул его оценивающим взглядом, откровенно провоцируя, подумал и лениво, выразительно пожал одним плечом.
– Силы не равны, – равнодушно сообщил я.
Его смуглое лицо залила краска.
– В круг могут войти танцоры разных рангов. Мне не обязательно иметь твой ранг, чтобы бросить тебе вызов – это правило есть в кодексе чести…
Чаще всего такое состояние утром было последствием ночи, проведенной за акиви (или в постели с несколькими красотками, но это уже в прошлом. Такие забавы не для стариков). На этот раз все дело было в больном колене, которое совершенно не желало, чтобы его беспокоили и постоянно напоминало мне об этом, отчего я всю ночь проворочался.
Дел принадлежит к тому отвратительному типу людей, которые просыпаются относительно легко и не испытывают сожаления по поводу того, что солнце поднялось из-за горизонта. Она спокойно лежала и смотрела как я распутывал одеяло, ворча себе под нос, и потом так же молча наблюдала за моими попытками приподняться. Сидеть было довольно легко. Стоять сложнее. С ходьбой были одни проблемы.
Я проковылял в сторону, сделал свои дела, прихромал обратно. Мышцы ныли, царапины от песка щипало, я очень давно не мылся, щеки и подбородок заросли. Колено болело как в аидах. И не только колено: моей гордости тоже досталось.
– Ты разговаривал, – сообщила Дел, аккуратно раскрывая одеяло.
Вот это замечание было совсем не к месту. Но раз уж она заговорила…
– Разговаривал?
– Этой ночью. Во сне, – встав на колени, она попыталась оживить угли костра. – Я уже хотела разбудить тебя, но… я была… ну…
– Испугана? – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Ты думала, что я вытащу меч из ножен и наброшусь на тебя с ним в середине ночи?
Дел не ответила.
И от этого стало совсем больно: похоже мой вопрос был намного ближе к истине, чем я подозревал.
Я вспылил и рявкнул:
– Аиды, баска, давай разберемся с этим раз и навсегда. Если ты так меня боишься…
– За тебя, – тихо поправила она.
– За меня? Почему за меня?
Она наклонилась, раздула угли и посмотрела на меня через пепел и дым.
– Я боюсь того, что он сделает с тобой. Каким ты станешь, после того, как он тебя переделает.
Да, тут было с чем разобраться.
– Ну… Я не думаю, что тебе придется это выяснить. Я становлюсь довольно упрямым, когда дело касается волшебников, мечтающих превратить меня во что-то вроде тех гончих, служивших Чоса, – я не сдержался и скривился от отвращения. – Аиды, так умереть… – я не закончил, потому что не мог больше говорить на эту тему. Неуклюже присаживаясь около костра, я поинтересовался: – Так о чем я разговаривал во сне?
– Об образце, – ответила Дел, бросая мне флягу. – О линиях, узорах и образце.
Я уставился на нее.
– ОБ ЭТОМ я говорил?
– И об этом тоже. Я не все поняла. Ты говорил о рисунках на песке, – она показала. – Вот, видишь?
Я посмотрел. Около моего одеяла, там, где должна была лежать рука, появился «узор» из четырех прямых линий, слегка изгибавшихся внизу.
Я нахмурился.
– Я сделал это?
Она кивнула, сосредоточенно копаясь в седельных сумках.
– Ты прошептал что-то об образце и линиях. Потом ты приподнял руку и провел пальцами по земле. И получилось вот это, – она коснулась своей щеки. – Почти как у тебя.
«У тебя» означало мою собственную щеку, скрытую щетиной. Четыре линии наискосок, ровно проведенные к подбородку. На этом месте я наконец-то заставил песчаного тигра оторвать когти от моего лица.
Линии на земле действительно были очень похожи на мои шрамы от когтей. Наверное их можно было назвать «образцом».
Ухмыльнулся я скорее по привычке.
– Кто знает? Я даже не помню, что мне снилось, – я сделал глоток и закрыл флягу. – Ладно, давай собираться и поедем в Кууми. Это торговое поселение на краю Пенджи – вернее оно обычно на краю. Пенджа переменчива.
Дел рассеяно кивнула, приглядываясь к горизонту. Она прищурилась, потом нахмурилась. Выражение ее лица мне совсем не понравилось.
Я насторожился.
– Что случилось?
– Похоже пыль. Солнце еще не поднялось, не видно… Нет, точно пыль,
– Дел встала, отбросила сумку и, быстро наклонившись, выпустила из покрытых рунами ножен жемчужно-розовый клинок. – Если это борджуни…
– …мы сможем пригласить и их позавтракать, – закончил я. – Я сейчас не в лучшей форме и мне тяжеловато даже стоять… – но я все равно попытался, заставил себя приподняться и вынул меч из ножен.
Жалея, что не могу доверять ему.
Жалея, что не могу доверять себе.
Он оказался не борджуни. Танцор меча. Молодой Южанин, с явным недостатком физической силы и излишком надменности. Он восседал на своей лошади и рассматривал меня, подняв властный, по-пустынному острый нос.
Над выгоревшей, желтоватой тканью бурнуса за левым плечом поднималась рукоять меча, отдыхавшего в Южной перевязи.
– Песчаный Тигр? – спросил он.
Не так легко вложить разумную долю презрения в одно слово – в одно имя в данном случае – не переусердствовав, когда тебе восемнадцать или девятнадцать, но он сумел. Такая тонкость в интонации требует долгой практики и я задумался, занимался ли он танцем с таким же рвением как отработкой произношения этой фразы. Презрение в его голосе заставляло вспомнить еще об одном известном качестве человеческой натуры – а конкретно о глупости: неужели он думал, что я начну дрожать так, что вывалюсь их сандалий только из-за того, что он знал мое имя?
– Если я скажу нет, – мягко начал я, – заставит это тебя оставить нас в покое и уехать в Пенджу? С почти пустыми флягами?
Темные глаза сверкнули. Его лошадь начала нервно пританцовывать. Он успокоил ее, резковато дернув повод.
– Мои фляги почти пусты потому что я предпочел ехать быстрее чем остальные и мириться с трудностями, чтобы честь досталась мне.
«Честь» разумеется означала вызов меня на танец, но это был пустяк по сравнению с очень неприятным упоминанием об «остальных».
– Довольно глупый поступок, или ты не согласен? – вежливо спросил я.
– Как ты собираешься возвращаться без воды?
– Ты отдашь мне свои фляги, – его глаза сверкнули, когда он взглянул на Дел, потом снова повернулся ко мне. – Фляги… и твою женщину.
– И мою женщину, – повторил я. – Ну, не знаю, как ты это воспримешь… может сначала стоит спросить ее. Обычно она предпочитает, чтобы с ней советовались по таким вопросам… и я сомневаюсь, что у тебя что-нибудь получится. Дел предпочитает выбирать сама, когда ей нужен партнер для постели.
Дел лениво приподняла свой клинок. Сталь сверкнула в лучах зари.
Южанин опустил нос, разглядывая ее и не скрывая своего возмущения видом благородного меча в руках женщины, женщины, и тем более чужеземки; потом он снова посмотрел на меня.
– Меня зовут Незбет. Согласно кодексу чести Южных танцоров мечей я предлагаю тебе войти в круг, где мы сможем разрешить наш спор.
– А о чем спор? – спросил я. – Ты думаешь, что я убил джихади? – я улыбнулся и покачал головой. – Но я не убивал его. Я джихади. И я определенно не мертв, так что нет причины танцевать.
Ответ мальчишки меня не удивил.
– Я Незбет, танцор меча третьего ранга. Меня наняли привезти тебя в Искандар.
– Третьего? – я ухмыльнулся, наклонился в сторону, не сводя с него глаз, и демонстративно сплюнул. – У меня седьмой ранг, мальчик. Тебе об этом никто не говорил?
Изящные ноздри раздулись.
– Я знаю кто ты – и что ты совершил. Ты войдешь в круг?
Я окинул его оценивающим взглядом, откровенно провоцируя, подумал и лениво, выразительно пожал одним плечом.
– Силы не равны, – равнодушно сообщил я.
Его смуглое лицо залила краска.
– В круг могут войти танцоры разных рангов. Мне не обязательно иметь твой ранг, чтобы бросить тебе вызов – это правило есть в кодексе чести…