Имя великого человека и после его смерти не знает покоя. Тело упокоится в могиле, душа обретёт своё пристанище на небесах, а имя его треплют и полощут историки. Давно Цезарь перешёл Рубикон, давно истлели кости переходивших с ним реку легионеров, и от самого Рима остались руины, а историки до сих пор спорят: правильно ли поступил Гай Юлий? Не лучше ли ему было поладить с Помпеем и сенатом и не затевать гражданскую войну?
То же самое происходит и с великим князем. Мощи его почивают в Архангельском соборе, душа предстоит престолу Божию, а историки спорят: не свидетельствует ли его манера обсуждать всё и вся о его зависимости от святителя Алексия, от бояр, о его несамостоятельности, или, напротив, это говорит о его мудрости как администратора, управленца? Ум хорошо, а два лучше, как ни всеобъемлющ и глубок бывает ум одного человека, но и он не в силах охватить все, выражаясь научно, аспекты проблемы, от решения которой зависит судьба княжества и подвластного князю народа. Почему же не посоветоваться, не узнать точку зрения близких и доверенных тебе мудрых людей?
А если бы великий князь ни с кем не советовался, всё решал бы единолично, его бы обвинили в диктаторстве, в самодурстве. Разве так уж редка в жизни ситуация, о которой повествуется в Евангелии: пришёл Иоанн Креститель, не ест, не пьёт, про него говорят: он одержим бесом. Пришёл Господь, ест и пьёт с грешниками. Про него говорят, вот человек любящий выпить и поесть, друг мытарям и грешникам. (Мф. 11: 18–19.) Людской молве не угодишь.
Всё было во взаимоотношениях между князем и святителем: и споры, и согласие, и недовольство друг другом, и прощение обид, и радость, и горе. Одна история со священником Митяем и митрополитом Киприаном чего стоит.
Великий князь уважал и почитал митрополита при жизни и после его смерти. Почуяв приближение конца, святитель Алексий завещал похоронить его вне церкви, за алтарём собора Чудова монастыря.
Однако великий князь повелел погрести тело святителя внутри храма близ алтаря.
Это было признанием заслуг митрополита Алексия перед великим князем и народом. Это была высшая почесть, какую князь посмертно мог оказать своему наставнику, учителю и второму отцу.
«В отечественной историографии практически единогласно высказывается мнение, что именно политическая линия митрополита Алексия, в которой интересы Церкви были подчинены интересам крепнущей Москвы, обеспечила Руси победу на Куликовом поле». (Хорошев, 110.)
В.О. Ключевский писал: «Митрополит Алексей шёл боевым политическим путём, был преемственно главным советником трёх великих князей московских, руководил их боярской думой, ездил в Орду ублажать ханов, отмаливая их от злых замыслов к Руси, воинствовал с недругами Москвы всеми средствами своего сана, карал церковным отлучением русских князей, непослушных московскому государю, поддерживал его первенство, с неослабной энергией отстаивал значение Москвы как единственного средоточия всей политически разбитой русской земли». (Хорошев, 111.)
После разрушения в 1929 году построек Чудова монастыря мощи святителя хранились в музеях Московского Кремля. В 1947 году их возвратили Церкви, ныне они почивают в Патриаршем Богоявленском соборе в Елохове.
Глава шестая
Более настойчивым и упорным, нежели княжество Нижегородское, в борьбе за великокняжеский ярлык, как и следовало ожидать, оказалось княжество Тверское.
Тверь ещё в конце XIII века стремилась возглавить русские земли и довольно высокомерно поглядывала на появившегося соперника в виде княжества Московского. Тверские князья полагали, что имеют полное право гордиться и величаться перед князьями московскими. Когда Батый воевал русские земли, Тверь уже была столицей известного княжества, а Москва – лишь захудалым городишком. Тверь первая оказала сопротивление захватчикам, там впервые монголы узнали силу русского оружия. Если московский летописец писал с укоризной о нижегородском князе Дмитрии, что он получил ярлык не по отчине и не по дедине, это же мог написать о московских князьях тверской летописец. Ибо, когда рухнула система баскачества и ордынские ханы были вынуждены были поручить сбор дани местным, русским князьям, то именно тверской князь был обладателем первого ярлыка.
Среди русских князей всех больше тверских князей-страстотерпцев приняло мученическую кончину в Орде. Княгиня Анна Кашинская не дождалась из Орды своего мужа, великого князя Михаила, от смерти которого содрогнулась вся Русь, двоих сыновей (Александра и Дмитрия) и внука (Фёдора). Провожала она их живыми, а на родимой тверской земле встречала их бездыханные тела в гробах.
У молодого Московского княжества не было таких жертв и заслуг, но князья его проявили себя прежде всего как люди оборотистые, хваткие. Уважая славу предков, они предпочитали жить сегодняшним днём, всячески стараясь увеличить, расширить своё княжество. В первые годы XIV века московский князь Даниил Александрович присоединил к Москве Коломенское княжество, благодаря чему всё течение Москвы-реки оказалось под его властью. С присоединением Переяславского княжества с его многочисленным населением, плодородными землями, рыбными ловлями могущество московского князя возросло ещё более.
Сын Даниила Иван Калита попытался вообще покончить с самостоятельностью тверского княжества. В 1339 году он снял в Твери соборный колокол и увёз его в Москву. Это был сильный удар по Твери, не столько военный, сколько моральный. Обычай брать в плен колокола имел символический смысл. Большие колокола были тогда весьма редки на Руси, а увезти главный, соборный колокол как бы означало взять в плен голос, душу стольного города.
Тверь в свою очередь пыталась подчинить своему влиянию Москву. Москва, конечно, не уступала. В 1314 году в Орду поехали за ярлыками Михаил Тверской и московский князь Юрий Даниилович, Орда взяла сторону Михаила. Между Тверью и Москвой возник спор о Новгороде, который привёл в 1315 году к сражению. «Бысть сеча зла». Победителем оказался тверской князь (в его войске были и татары).
То же самое происходит и с великим князем. Мощи его почивают в Архангельском соборе, душа предстоит престолу Божию, а историки спорят: не свидетельствует ли его манера обсуждать всё и вся о его зависимости от святителя Алексия, от бояр, о его несамостоятельности, или, напротив, это говорит о его мудрости как администратора, управленца? Ум хорошо, а два лучше, как ни всеобъемлющ и глубок бывает ум одного человека, но и он не в силах охватить все, выражаясь научно, аспекты проблемы, от решения которой зависит судьба княжества и подвластного князю народа. Почему же не посоветоваться, не узнать точку зрения близких и доверенных тебе мудрых людей?
А если бы великий князь ни с кем не советовался, всё решал бы единолично, его бы обвинили в диктаторстве, в самодурстве. Разве так уж редка в жизни ситуация, о которой повествуется в Евангелии: пришёл Иоанн Креститель, не ест, не пьёт, про него говорят: он одержим бесом. Пришёл Господь, ест и пьёт с грешниками. Про него говорят, вот человек любящий выпить и поесть, друг мытарям и грешникам. (Мф. 11: 18–19.) Людской молве не угодишь.
Всё было во взаимоотношениях между князем и святителем: и споры, и согласие, и недовольство друг другом, и прощение обид, и радость, и горе. Одна история со священником Митяем и митрополитом Киприаном чего стоит.
Великий князь уважал и почитал митрополита при жизни и после его смерти. Почуяв приближение конца, святитель Алексий завещал похоронить его вне церкви, за алтарём собора Чудова монастыря.
Однако великий князь повелел погрести тело святителя внутри храма близ алтаря.
Это было признанием заслуг митрополита Алексия перед великим князем и народом. Это была высшая почесть, какую князь посмертно мог оказать своему наставнику, учителю и второму отцу.
«В отечественной историографии практически единогласно высказывается мнение, что именно политическая линия митрополита Алексия, в которой интересы Церкви были подчинены интересам крепнущей Москвы, обеспечила Руси победу на Куликовом поле». (Хорошев, 110.)
В.О. Ключевский писал: «Митрополит Алексей шёл боевым политическим путём, был преемственно главным советником трёх великих князей московских, руководил их боярской думой, ездил в Орду ублажать ханов, отмаливая их от злых замыслов к Руси, воинствовал с недругами Москвы всеми средствами своего сана, карал церковным отлучением русских князей, непослушных московскому государю, поддерживал его первенство, с неослабной энергией отстаивал значение Москвы как единственного средоточия всей политически разбитой русской земли». (Хорошев, 111.)
После разрушения в 1929 году построек Чудова монастыря мощи святителя хранились в музеях Московского Кремля. В 1947 году их возвратили Церкви, ныне они почивают в Патриаршем Богоявленском соборе в Елохове.
Глава шестая
Дела тверские
Прииде с восточныя страны царь Батыи
на Рускую землю ратью со многими силами.
…поплени и высече князи руския… и многи грады плени… Тверь, Кашин и ины многи городы.
Устюжская летопись
Более настойчивым и упорным, нежели княжество Нижегородское, в борьбе за великокняжеский ярлык, как и следовало ожидать, оказалось княжество Тверское.
Тверь ещё в конце XIII века стремилась возглавить русские земли и довольно высокомерно поглядывала на появившегося соперника в виде княжества Московского. Тверские князья полагали, что имеют полное право гордиться и величаться перед князьями московскими. Когда Батый воевал русские земли, Тверь уже была столицей известного княжества, а Москва – лишь захудалым городишком. Тверь первая оказала сопротивление захватчикам, там впервые монголы узнали силу русского оружия. Если московский летописец писал с укоризной о нижегородском князе Дмитрии, что он получил ярлык не по отчине и не по дедине, это же мог написать о московских князьях тверской летописец. Ибо, когда рухнула система баскачества и ордынские ханы были вынуждены были поручить сбор дани местным, русским князьям, то именно тверской князь был обладателем первого ярлыка.
Среди русских князей всех больше тверских князей-страстотерпцев приняло мученическую кончину в Орде. Княгиня Анна Кашинская не дождалась из Орды своего мужа, великого князя Михаила, от смерти которого содрогнулась вся Русь, двоих сыновей (Александра и Дмитрия) и внука (Фёдора). Провожала она их живыми, а на родимой тверской земле встречала их бездыханные тела в гробах.
У молодого Московского княжества не было таких жертв и заслуг, но князья его проявили себя прежде всего как люди оборотистые, хваткие. Уважая славу предков, они предпочитали жить сегодняшним днём, всячески стараясь увеличить, расширить своё княжество. В первые годы XIV века московский князь Даниил Александрович присоединил к Москве Коломенское княжество, благодаря чему всё течение Москвы-реки оказалось под его властью. С присоединением Переяславского княжества с его многочисленным населением, плодородными землями, рыбными ловлями могущество московского князя возросло ещё более.
Сын Даниила Иван Калита попытался вообще покончить с самостоятельностью тверского княжества. В 1339 году он снял в Твери соборный колокол и увёз его в Москву. Это был сильный удар по Твери, не столько военный, сколько моральный. Обычай брать в плен колокола имел символический смысл. Большие колокола были тогда весьма редки на Руси, а увезти главный, соборный колокол как бы означало взять в плен голос, душу стольного города.
Тверь в свою очередь пыталась подчинить своему влиянию Москву. Москва, конечно, не уступала. В 1314 году в Орду поехали за ярлыками Михаил Тверской и московский князь Юрий Даниилович, Орда взяла сторону Михаила. Между Тверью и Москвой возник спор о Новгороде, который привёл в 1315 году к сражению. «Бысть сеча зла». Победителем оказался тверской князь (в его войске были и татары).
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента