Робертс Нора. Приговоренные к безумию

   – Но убивает оператора, – добавила Ева.
   – Убивает, это точно, – согласился Джейми. – Сейчас мы выясняем, сколько это занимает времени, но нужен минимум час, а может, и все два, что­бы инфекция проникла в мозг.
   – Мы это пока не подтвердили, – напомнил ему Фини.
   – Первая система защиты не выдержала, – вме­шался Макнаб. – Но она продержалась достаточно долго, чтобы мы получили необходимые данные для создания следующей.
   – И сколько времени это займет? – осведоми­лась Ева.
   Макнаб пожал здоровым плечом.
   – Часа два или еще больше, если придется ждать, пока мы взломаем код.
   – Чего ради? – Джейми глотнул пепси из бу­тылки. – Вы взломаете один уровень, и тут же вы­скочат еще шесть. Я собираюсь попробовать более короткий путь на другом компьютере.
   – Действуй. Кстати, Джейми, – Рорк положил руку на плечо мальчика, – тебе придется оставаться здесь, пока мы не разберемся в этом окончательно.
   – Клево! – Джейми повернул кресло к очеред­ному компьютеру.
   – О'кей, я сообщу вам новости, и мы продол­жим работу. – Ева подождала, пока всеобщее вни­мание сосредоточится на ней. – А ты, – она указа­ла на Джейми, – занимайся своим делом.
   Джейми недовольно поджал губы, но снова по­вернулся к монитору.
   – Заключение медэксперта соответствует вашей теории атаки вируса на зрение и слух. Он также по­лагает, что с началом распространения вируса про­цесс становится необратимым. Последняя жертва, Мэри Эллен Джордж, согласно показаниям свидетелей, восемь дней назад не проявляла никаких симптомов. Мы не нашли никого, кто контактировал бы с ней после этого времени. Анализируя об­становку на месте происшествия, я пришла к выво­ду, что жертва, ощутив недомогание, пыталась справиться с ним с помощью лекарств. Она отключила связь и легла в постель, взяв с собой ноутбук и под­вергнув себя, таким образом, дальнейшему инфицированию.
   – Фицхью тоже заперся в квартире, – напо­мнил Фини.
   – Да, как и Когберн, пока его не разозлил сосед. Хэллоуэй был инфицирован на работе, но также за­крылся в твоем кабинете. Очевидно, поиски убежи­ща или изоляции являются одним из симптомов.
   – Думаю, они его специально запрограммирова­ли, чтобы уменьшить шансы на постороннее вме­шательство, – вставил Рорк.
   – Согласна. «Искателям Чистоты» не нужны проклятия родственников невинных жертв. Они по­ражают определенные цели и ищут внимания СМИ, играя в господа бога и в политику.
   – Гремучая смесь!
   – Именно поэтому нью-йоркский полицейский департамент прибегает к такому же сочетанию. Мэ­рия и полиция подкармливают прессу своими блю­дами. На переднем плане – вице-мэр Франко.
   – Хороший выбор, – одобрил Рорк. – Толко­вая, привлекательная и сильная женщина, но не по­давляет окружающих.
   – Это тебе так кажется, – усмехнулась Ева.
   – Неважно, какая она на самом деле, я говорю о ее имидже. Используя в качестве представителя не мэра, а Франко, мэрия создает впечатление, что это не кризис, а всего лишь проблема. А полиция, вы­двигая вперед тебя, добавляет элементы компетентности и надежности. Город в женских руках, забот­ливых и в то же время сильных.
   – Что за чушь!
   – Вовсе нет, – вмешался Бэкстер. – Они ловко придумали, Даллас, хотя для тебя это, конечно, боль в заднице. Вы обе превосходно выглядите на экра­не, создавая приятный контраст – что-то вроде во­ительницы и богини. А увидев серьезные и строгие лица Уитни и Тиббла и услышав несколько замеча­ний мэра о его полном доверии к нью-йоркской по­лиции, люди успокоятся и не станут устраивать бес­порядки на улице, мешая транспорту.
   – Ты явно упустил свое призвание, Бэкстер. Тебе следовало бы заниматься пиаром.
   – И отказаться от тепленького местечка с ши­карной зарплатой?
   Ева засмеялась.
   – Чушь или нет, но таков план кампании, одоб­ренный департаментом. Если мы в ближайшее вре­мя не добьемся значительных успехов, мне придется рекламировать правосудие в утренних шоу. И учти­те: если такое случится, я заставлю всех вас пожа­леть об этом. – Она повернулась к двери: – Пибоди, пошли со мной.
 
   Когда они вернулись в ее кабинет, Ева снова об­ратилась к Пибоди:
   – Не нависай все время над Макнабом. Он по­думает, будто ты беспокоишься.
   – Но я действительно беспокоюсь. Уже прошли целые сутки…
   – Беспокойся, сколько твоей душе угодно, но не позволяй ему это видеть. Он тоже боится, но изо всех сил старается этого не показывать. Если тебе нужно дать выход своим чувствам – иди в сад и кричи во все горло.
   – Вы тоже так делаете?
   – Иногда. А иногда я пинаю неодушевленные предметы или занимаюсь первобытным сексом с Рорком. Последний способ не для тебя, – быстро добавила Ева.
   – Жаль. Это улучшило бы мое состояние и сде­лало бы меня куда более продуктивным членом следственной группы.
   – Ценю твое чувство юмора. Принеси мне кофе.
   – Сейчас. Пожалуй, я попробую способ с выхо­дом в сад.
 
   Ева села за компьютер и начала пробиваться к данным о Мэри Эллен Джордж.
   Файлы были запечатаны. Ева получила санк­цию, но Детская служба тут же перешибла ее орде­ром на временный запрет к доступу, который мож­но было отменить только через суд. Ева понимала, что на это уйдет несколько дней, если только она не воспользуется обходным путем. А поскольку она таких вещей не любила, то решила для начала ис­пробовать более законные методы.
   Третий раз за день Ева позвонила детективу сер­жанту Томасу Дуайеру, и наконец ей удалось застать его, а не автоответчик.
   – Сержант, это лейтенант Даллас. Я уже давно пытаюсь с вами связаться.
   – Я в суде. Сейчас перерыв. Чем могу служить, лейтенант?
   – Я руковожу расследованием убийств, совер­шенных «Искателями Чистоты». Вы слышали о них?
   – Кто же не слышал? Вы звоните мне из-за этого ублюдка Фицхью?
   – Я стараюсь раскопать все возможные данные. Вы ведь участвовали и в следствии по делу Мэри Эллен Джордж?
   – Да. Мы были уверены, что ей не отвертеться, но ошиблись. А при чем тут Джордж?
   – Она тоже мертва.
   – Значит, колесо продолжает вертеться… К со­жалению, я вряд ли смогу сообщить вам о них что-нибудь, чего нет в досье.
   – Что, если я угощу вас пивом после суда? Я в тупике, Дуайер. Мне нужна любая помощь.
   – Знаете бар О'Мэлли на 23-й улице недалеко от Восьмой авеню?
   – Найду.
   – Заседание кончится через час.
   – Встретимся в баре. – Ева посмотрела на ча­сы. – Ровно в пять.
   – Договорились. Нас уже зовут. До скорого.
 
   Ева положила трубку как раз в тот момент, когда Пибоди поставила на стол чашку кофе.
   – Ну что, стало лучше после сада?
   – Да. Только горло болит. Между прочим, ваш холодильник забит пепси.
   – Джейми, очевидно, поглощает ее бочками. Скажи Соммерсету, что…
   Ева не договорила, так как в комнату ворвался ураган в лице Мейвис Фристоун.
   Двухдюймовые платформы пурпурных гелевых сандалий нисколько не препятствовали стремитель­ности ее движений. Такого же цвета мини-юбка и полоска ткани на груди прикрывали только необхо­димый минимум. Волосы были заплетены в сотни разноцветных косичек.
   Мейвис обежала вокруг стола – гель на ее ногах издавал хлюпающие звуки – и сжала Еву в объятиях с такой силой, что у нее перехватило дыхание.
   – Это лучший день в моей жизни! Я обожаю тебя, Даллас!
   – Тогда почему ты пытаешься меня задушить?
   – Прости. – Мейвис отпустила Еву, но тут же схватила ее за руку. – Я должна поговорить с тобой.
   – Не могу. – Ева едва не задохнулась от каш­ля. – Даже если бы могла физически, я тону в де­лах. Позвоню, когда выплыву на поверхность.
   – Но это очень важно! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – Мейвис подпрыгивала при каждом слове, и от мелькания красок перед глазами у Евы кружилась голова.
   – Ладно, даю тебе две минуты. Говори побы­стрее.
   – Это личное. Прости, Пибоди, но не могла бы ты…
   – Пибоди, найди Соммерсета и скажи, чтобы он заказал грузовой самолет, полный пепси.
   – Только закрой дверь! – воскликнула Мей­вис. – Спасибо.
   Она все еще подпрыгивала, на ее пальцах по­блескивали кольца, а на левой руке спираль в форме змеи тянулась от запястья к локтю. Ева опасалась, что отпечаток этого украшения навсегда запечатлел­ся на ее шее.
   – Говори скорее, Мейвис, – повторила она, от­хлебнув кофе. – Я действительно очень занята. Где тебя носило?
   – На курорте Олимпус. Недельный ангажемент в казино «Аполло». Потрясающе! Вернулась сегодня утром.
   – Рада за тебя. – Ева перевела взгляд на эк­ран. – Встретимся, когда я освобожусь, и ты все мне расскажешь.
   – Я залетела!
   – Поздравляю. Мы это отметим… – Мозг Евы автоматически продолжал обрабатывать прочитан­ные на экране данные, но внезапно в голове у нее что-то щелкнуло. – Что ты сказала?
   – Я залетела! – Мейвис прижала ладони ко рту. Ее глаза, сегодня такие же пурпурные, как туфли, плясали, словно пара девиц из кордебалета.
   – Ты… – Ошарашенная Ева уставилась на го­лый пупок Мейвис, из которого свешивались три блестящие цепочки. – У тебя там что-то растет?
   Мейвис кивнула.
   – Малыш! – Радостный смех струился сквозь прижатые к губам пальцы. – Можешь поверить? Потрогай! – Она схватила руку Евы и поднесла ее к своему животу.
   – Может, лучше не надо?
   – Не бойся, там все надежно упаковано. Что ты об этом думаешь?
   – Не знаю. – Ева осторожно убрала руку и спрятала ее за спину. Умом она понимала, что бере­менность не заразна, но все же… – А что думаешь ты? Это произошло случайно?
   – Нет. Мы сделали это сознательно. – Мейвис уселась на стол, болтая стройными ножками. Гелевые сандалии, хлюпая, стучали по дереву. – Мы с Леонардо уже некоторое время пытались зачать ребенка. Нам долго не везло, но мы очень старались. – Она захихикала.
   – Слушай, ты, часом, не пьяна?
   – Нет, только беременна. – Мейвис похлопала себя по животу. – Эмбрион зреет внутри.
   – Ради бога, не говори «эмбрион»! – По какой-то причине это слово вкупе с хлюпающими звуками геля вызывало у Евы тошноту.
   – Почему? Мы все когда-то были зародышами.
   – Может быть. Но мне не нравится об этом ду­мать.
   – А я больше ни о чем думать не могу. Когда я была в Олимпусе, меня рвало по утрам…
   – Давай опустим эту часть истории. – Тошнота усилилась, и Ева подумала, что надо вымыть как следует руку, которая прижималась к голому животу Мейвис.
   – Я сделала тест на беременность, и результат оказался положительным. Но я на всякий случай повторила тест еще три раза. – Мейвис спрыгнула со стола и закружилась по комнате. – Потом я пошла в клинику для большей уверенности, и выяс­нилось, что я уже на шестой неделе. Тогда я верну­лась домой и рассказала Леонардо. Он плакал.
   – Надеюсь, от радости?
   – Конечно! Он сразу же начал… ну, не совсем сразу, так как мы сначала это отметили, но потом Леонардо сразу начал проектировать фасоны одеж­ды для беременных. Ведь я скоро начну толстеть. Можешь себе представить?
   – Нет. Это за пределами моего понимания. Ты по-настоящему счастлива?
   – Даллас, каждое утро, когда меня рвет, я так счастлива, что готова… – Мейвис разразилась сле­зами.
   – О боже! – Ева подошла к ней, не зная, что де­лать. В конце концов она осторожно обняла Мей­вис, стараясь не прикасаться к ее животу – просто на всякий случай.
   – Это самое лучшее, что произошло со мной за всю мою жизнь! Я сначала рассказала Леонардо, а потом тебе, потому что ты моя лучшая подруга. Но теперь мы можем сообщить об этом всем.
   – Значит, ты ревешь от счастья?
   – Разумеется! Конечно, жаль, что придется от­казаться от выпивки, но алкоголь может повредить маленьким Еве или Рорку.
   Ева отпрянула, а Мейвис весело рассмеялась.
   – Мы не собираемся так называть ребенка, не спросив у вас разрешения. Вот когда у вас с Рорком появятся дети…
   – Заткнись! Лучше не затрагивай эту тему. Я не хочу причинять вред беременной женщине.
   Мейвис усмехнулась:
   – Господи, у нас с Леонардо будет малыш… Вот увидишь, Даллас, я стану самой лучшей мамой на свете!
   – Да. – Ева провела рукой по разноцветным ко­сичкам. – Я в этом не сомневаюсь.
 

ГЛАВА 12

   Ева чувствовала себя гораздо спокойнее, входя в пахнущий копами бар, чем обнимая беременную женщину. Она знала, чего можно ожидать в баре для полицейских – сытную, жирную пищу, неразбав­ленный алкоголь и людей, которые принимают тебя такой, какая ты есть.
   Когда Ева вошла в тускло освещенное помеще­ние, разговоры не прекратились, но в воздухе по­висло напряжение, сразу же исчезнувшее, как толь­ко в ней признали одну из своих.
   Ева сразу увидела Дуайера в дальнем конце ба­ра – он потягивал пиво и закусывал крендельками. Подойдя к нему, она села на соседний табурет. Оче­видно, он зарезервировал его для нее, так как все остальные сидячие места были заняты.
   – Детектив Дуайер? – Ева протянула руку. – Лейтенант Даллас.
   – Я так и понял, – отозвался он, жуя крендель.
   – Вас рано отпустили из зала суда?
   – Да. До меня очередь так и не дошла, только зря тратил время. Придется опять тащиться завтра. Чертовы юристы!
   – А что за дело?
   – Разбойное нападение и кража.
   – Иными словами, уличное ограбление?
   – Да. Парень набросился на человека, выходив­шего после какой-то затянувшейся вечеринки на Лексингтон-авеню. Отобрал у него часы с прибамбасами и бумажник, а в довершение всего огрел бед­нягу по голове, потому что тот просил оставить ему обручальное кольцо. Подонка взяли, когда он пы­тался заложить часы, но он заявил, что нашел их на улице. Потерпевший его опознал, а он твердит, что это ошибка. К тому же адвокат попался сердоболь­ный – изо всех сил пытается его вытянуть. Утверж­дает, что жертва, получившая сотрясение мозга, не­способна к точному опознанию, и что часы не явля­ются уликой, так как это распространенная марка.
   – Ну, и какие перспективы?
   – Дерьмовые. – Дуайер положил в рот очеред­ной кренделек. – Все это трата моего времени и де­нег налогоплательщиков. У этого типа уже три су­димости. Его бы наверняка признали виновным, если бы не чертов адвокат. Что будете пить?
   – Пиво, – Ева подала знак бармену. – Спаси­бо, что уделили мне время, Дуайер.
   – Времени на пиво мне не жалко, но не пони­маю, зачем я вам понадобился. Вы ведь читали до­сье? Там есть все данные.
   – Иногда важнее непосредственное впечатле­ние.
   – Хотите знать мое впечатление о Фицхью и Джордж? Законченное отребье. – Дуайер допил первую кружку. – Фицхью – наглый ублюдок. Да­же бровью не повел, когда мы потянули его в суд, – просто сидел, ухмыляясь и прячась за спины доро­гих адвокатов. Ему хватило ума помалкивать, но по его глазам было видно, что он думает: «Вам, копам, до меня не добраться». Оказалось, что он был прав.
   – Вы говорили с жертвами и их родителями?
   – Да, – Дуайер тяжело вздохнул. – Это было нелегко. С сексуальными преступлениями вообще лучше не иметь дела, а когда речь идет о малолет­них…
   Ева отлично его понимала. Она тоже была мало­летней, лежала на больничной койке с переломан­ными костями и видела в глазах копа, пришедшего поговорить с ней, то же, что теперь видела в глазах Дуайера, – усталую жалость.
   – Не показалось ли вам, что кто-либо из членов семей жертв способен расправиться с Фицхью? Никто не говорил, что собирается отомстить?
   – А вы бы его за это порицали?
   – Речь идет не о моих или ваших личных чувст­вах, а о расследовании. Можно сказать, что Фиц­хью, Джордж и прочие были казнены, но моя рабо­та – выяснить, кто повернул рубильник.
   – Не хотел бы я выполнять такую работу. – Дуайер взял вторую кружку. – Никто из занимав­шихся делом Фицхью или Джордж не станет проли­вать над ними слезы.
   – Мне нужны не слезы, а информация, и я про­шу коллегу о помощи.
   Дуайер уставился на кружку, потом сделал пер­вый глоток.
   – Не могу сказать, чтобы кто-нибудь из жертв или членов их семей вел себя необычно. Дети, кото­рых Фицхью насиловал, выглядели испуганными, смущенными и виноватыми. Семья, подавшая жа­лобу, была потрясена до глубины души, а об их мальчонке и говорить не приходится. Конечно, все хотели отправить ублюдка туда, откуда он бы уже не смог дотянуться ни до одного ребенка.
   – Не могли бы вы назвать мне их фамилию?
   Сейчас в глазах Дуайера не было жалости.
   – Вы отлично знаете, что все имена засекре­чены.
   – А вы отлично знаете, что я имею дело с терро­ристической организацией, казнящей людей по своему выбору и обладающей такими высокими тех­нологиями, что с ними пока не могут справиться мои эксперты. Я, несомненно, добуду ордер на рассекречивание, но это отнимет слишком много вре­мени.
   – Я не назову вам имена. И скажу вам прямо – я надеюсь, что Детская служба сумеет отбиться от вашего ордера. Мне не хочется, чтобы этим людям вновь трепали нервы. Вы выполняете свою работу и, как говорят, делаете это хорошо. Но я не могу вам помочь. Спасибо за пиво.
   – О'кей. – Ева поднялась и достала деньги. – Вы знаете Клариссу Прайс из Детской службы?
   – Конечно. – Дуайер потянулся за очередным кренделем. – Она занималась некоторыми жертва­ми этих преступлений. Если вы надеетесь вытянуть из нее имена, то зря потратите время.
   – Она так предана своему делу?
   – Можете не сомневаться.
   – Настолько предана, что может преступить за­кон, если она не удовлетворена его действием?
   – Думаю, она не из тех, кто нарушает правила, даже если они ей не нравятся. Можно спросить вас кое о чем?
   – Конечно.
   – Все знают, что такое копы из отдела убийств. Неужели вам не противно искать тех, кто уничтожа­ет такую мразь?
   – Я не выбираю жертвы, ради которых работаю, Дуайер. Это они выбирают меня. Желаю, чтобы за­втра вам повезло в суде.
   Ева вышла из бара и села в машину. Ей было не по себе. Инстинкт подсказывал ей, что этот чело­век, который явно был хорошим копом, вот-вот перейдет черту. Если Дуайер уже не присоединился к «Искателям Чистоты», он был вполне подходя­щим кандидатом в члены этой организации.

* * *

   Вернувшись домой, Ева увидела, что навстречу ей спускается по лестнице доктор Мира.
   – А я уже думала, что не застану вас, Ева.
   – Разве мы назначили встречу?
   – Нет, просто я решила привезти профиль, о ко­тором вы просили.
   Мира стояла у подножия лестницы, положив руку на полированные деревянные перила. Кашта­новые волосы обрамляли мягкое женственное лицо с бледно-розовыми губами и ярко-голубыми глаза­ми. Строгий классический костюм песочного цвета прекрасно гармонировал с ее любимым жемчугом. Сам облик Миры – одного из лучших криминоло­гов-психиатров не только в нью-йоркском полицейском департаменте, но и во всей стране – действо­вал успокаивающе.
   – Спасибо, но вам было незачем ради этого де­лать крюк.
   – Я все равно хотела повидать Макнаба. Не мог­ла бы я поговорить с вами несколько минут? Я бы с удовольствием посидела на вашей террасе.
   Еве не терпелось вернуться в кабинет, к своей работе, но она послушно кивнула.
   – Конечно.
   – Хотите выпить чаю или вина, доктор? – спро­сил Соммерсет, неожиданно появившись в вести­бюле.
   – Благодарю вас. Я бы выпила стакан вина. – Мира взяла Еву под руку и направилась к гости­ной. – Я знаю, что вы заняты, и обещаю не задер­живать вас надолго. У вас был трудный день. Пресс-конференция едва ли доставила вам удовольствие.
   – Это еще мягко сказано. – Ева открыла дверь и шагнула на террасу.
   Здесь все было превосходно спланировано и ис­полнено, как и в любом другом месте, принадлежа­щем Рорку. Терраса была сооружена из камней раз­личной формы, размера и цвета. Два столика из стекла и металла стояли среди горшков с цветами и карликовыми деревьями. Летнее вечернее солнце золотило камни, проникая сквозь шпалеры с вино­градом и штамбовыми розами.
   – Какое очаровательное место! – Мира со вздо­хом села за один из столиков. – Боюсь, я бы прово­дила здесь каждую свободную минуту, предаваясь мечтам. – Она улыбнулась. – Вы когда-нибудь мечтаете, Ева?
   – Иногда. – Ева тоже села, размышляя, не следует ли ей снова прочитать файл Дуайера. – Прав­да, довольно редко.
   – Нужно мечтать почаще. Вам это на пользу. Когда я была девочкой, то обычно забиралась на по­доконник в отцовском кабинете и мечтала часами. Мой отец – учитель. Я рассказывала вам о нем? Он познакомился с моей матерью, когда поранил руку, нарезая помидоры для сандвича. Папа всегда был немного неуклюжим. А мама была молодым орди­натором в отделе неотложной помощи. Он сразу в нее влюбился. – Мира засмеялась, подставив лицо солнцу. – Так странно думать об этом! Они оба уже удалились от дел – живут в Коннектикуте со ста­рым псом Спайком и выращивают на огороде поми­доры.
   – Приятное существование… – Ева была слегка озадачена.
   – Вас интересует, почему я об этом рассказы­ваю?.. Благодарю вас, Соммерсет, – сказала Мира, когда дворецкий поставил на столик два бокала вина и маленький поднос с пирожными.
   – Дайте мне знать, если вам понадобится что-нибудь еще. – И Соммерсет скрылся в доме.
   – Я не преследую никакой особой цели, – снова обратилась Мира к Еве. – Очевидно, красота и покой этого места заставили меня с благодарнос­тью подумать о родителях. Не у каждого было такое счастливое детство, как у меня.
   – У меня нет времени для сеанса психотера­пии… – начала Ева, но Мира накрыла ее руку ладо­нью.
   – Я имею в виду не только вас. Детям, которым причинили вред эти люди, придется многое преодо­леть. Вы это понимаете, как никто.
   – Вас беспокоит, не могу ли я так же понять и оправдать убийство? Ведь я тоже когда-то соверши­ла нечто подобное.
   – Это совсем другое дело. Вы были ребенком, вам было очень больно и страшно; кроме того, вы защищали себя. А эти люди убивают хладнокровно, расчетливо и организованно. Это не самозащита, а вызов.
   Ева слегка расслабилась.
   – Я уже начинала бояться, что этого никто не понимает. Иногда мне казалось, что я ничем не от­личаюсь от «Искателей Чистоты».
   – Вы убили, чтобы жить, а они живут, чтобы убивать.
   – Хотела бы я прочитать это в пресс-релизе! – Ева отхлебнула вина.
   – Кто бы ни организовал эту группу, кто бы ею ни руководил, он очень умен и обладает огромной силой внушения. Остальные, скорее всего, завербо­ваны для чисто технических целей. Так или иначе, они понимают могущество СМИ и нуждаются в поддержке общества.
   – Это у них неплохо получается, – заметила Ева.
   – Да, пока. Кстати, я думаю, что смертоносная инфекция – своего рода символ. Они словно гово­рят нам: «Наши дети были инфицированы эти­ми монстрами, а сейчас мы инфицируем их, раз за­кон не желает этого делать». Использование слова «страж» – тоже символ. Пока мы защищаем вас, вы в безопасности.
   – Боюсь, что если они еще какое-то время будут действовать беспрепятственно, им захочется расши­рить свои горизонты, – вздохнула Ева.
   Мира взяла кусочек хлеба с сыром.
   – Вы правы. Подобные группировки склонны к эволюционированию. Скоро они попытаются найти другие области применения их опыта и влияния. Сегодня их жертвы – совратители детей, завтра – оправданные убийцы, послезавтра – уличные во­ришки или наркоманы. Чтобы очистить Нью-Йорк, нужно истребить эту заразу.
   – Думаю, тут замешан по крайней мере один коп или социальный работник, который имел дело с семьями жертв.
   Мира кивнула:
   – Ищите людей, связанных с жертвами и обла­дающих необходимым опытом в неврологии, ком­пьютерной технике, физике, социологии, психиат­рии. И ищите деньги. Приобретение такого обору­дования требует крупных капиталовложений. Ждите очередной смерти и очередного заявления террористов. Им нужно неослабевающее внимание. «Искатели Чистоты» выполняют свою миссию, спе­кулируя на страданиях наших детей.
   – Но им придется как-то объяснить то, что про­изошло с Хэллоуэем, Фини и Макнабом.
   – Да, конечно. – Мира наблюдала за перелива­ющейся всеми цветами радуги колибри, метнувшей­ся к цветку. – Уверена, что они справятся и с этим.
   Ева задумчиво повертела в руке бокал.
   – Мы с Рорком долго обсуждали эту историю. На многое мы смотрим по-разному.
   – Вот и хорошо.
   Ева с удивлением посмотрела на Миру:
   – Почему?
   – Вы ведь разные люди, Ева, и не хотите стано­виться одинаковыми. То, что вы смотрите на эту проблему с разных точек зрения, помогает вам оста­ваться честными. И заинтересованными.
   – Может быть. Но мы из-за этого ссоримся.
   Мира пожала плечами:
   – Еще одна сторона брака.
   – И чертовски солидная, в нашем случае, – ус­мехнулась Ева. – Помогает оставаться честны­ми… – пробормотала она. – Может, и так… Вы го­ворили с Фини?
   – Он еще к этому не готов, хотя держится хоро­шо. Работа исцеляет его – так же, как и вас.
   – А как насчет Макнаба?
   – Я не могу передавать вам подробности нашей беседы. Это строго конфиденциально.
   Ева уставилась на спутанные виноградные лозы на шпалерах.
   – Как по-вашему, не следует ли мне освободить Макнаба от участия в расследовании? На следую­щей неделе Рорк, возможно, отправит его в швей­царскую клинику, специализирующуюся на подоб­ных случаях. Но до тех пор не лучше ли ему побыть с семьей?
   – Он и так с семьей. Оставив Макнаба в коман­де, продолжая использовать его ресурсы, вы помо­гаете ему справляться с ситуацией. Это приносит ему куда большую пользу, чем все, что могу сделать я. Значит, Рорк договорился с клиникой Йонаса-Людворга? Прекрасно.