Романовский Дмитрий. Честь имею представить - Анна Каренина

   - Здравствуйте, - услышала она знакомый голос.
   Из-за ствола старого клена вышел Игорь.
   - Добрый вечер. Вы как сюда попали?
   - Через забор.
   - Я сама когда-то перелезала этот забор. Но с улицы он гладкий и неприступный.
   - А я как-то целый год занимался альпинизмом.
   - Вы сюда по делу?
   - Я к вам.
   Анна улыбнулась. Она верила этому человеку.
   - А как вы знали, что я буду здесь?
   - Должны же вас пускать на прогулку. Вот я и жду с утра.
   Они пошли по аллее.
   - Вы знаете о моем прошлом?
   - Я это вчера узнал.
   - Расскажите.
   - А вы не знаете?
   - Сегодня была научная комиссия, на которой меня признали Анной Карениной. А кто я на самом деле, еще не сказали.
   - Я, наверное, не имею права ничего вам рассказывать.
   - Наверное. Но вы же понимаете, что мне это нужно. Знаете, за мной могут следить. Сойдемте с аллеи.
   Он раздвинул перед ней ветви ольхи, и они прошли на поляну. Здесь было как в лесу. Игорь шел впереди, и Анна обратила внимание, что у него стройная фигура. Он был, вероятно, ее ровесником, может, немного помладше, и Анна решила держаться с ним как можно проще, чтобы расположить к откровенности. Она спросила:
   - Как называются ваши брюки? - и сама удивилась своей смелости.
   - Джинсы.
   Они уселись прямо на увядающей траве. Игорь закурил сигарету.
   - Рассказывайте. Не бойтесь. Я вполне владею собой.
   - Не знаю, как это и сделать...
   - Ну скажите хотя бы, как мое настоящее имя?
   - Анна Купцова.
   И, как ни была подготовлена Анна, она вздрогнула, услышав эту, показавшуюся ей грубой, фамилию.
   - Нет, ничего, рассказывайте все.
   - Я еще мало что узнал. Только если в общих чертах...
   И он рассказал.
   Группа ученых нейрофизического НИИ работала над созданием уникальной установки, сообщающей информацию непосредственно человеческому мозгу.
   Исследовательская группа состояла из четырех человек: руководитель, программист, нейрофизик и электронщик. Группе было предоставлено целое отделение института со сложнейшей аппаратурой. Поначалу это были безобидные опыты, но, когда пошли эксперименты по преобразованию психики (конечно, на животных), встал вопрос о передаче опыта более широкому кругу ученых. Руководитель группы обратился в Академию наук с планом расширения эксперимента.
   Начались разногласия. Программист ни с кем не хотел делиться славой и настаивал на доведении опыта до мировой сенсации в рамках прежней группы. Он мотивировал это секретностью эксперимента. Когда руководителю потребовалась некоторая информация по биополям и он заперся в экранированной камере, программист подсунул ему другую программу. Это были субъективные обоснования оставить группу в прежнем составе. Хотя такая накладка на существующую психику допускалась и должна была совершиться безболезненно, тем не менее руководитель группы Федор Киян скончался от нервного шока.
   Анна слегка побледнела.
   - Я далеко не все поняла, но объясните - какова же степень моего участия в этом деле?
   - Программистом была Анна Купцова.
   - И я - эта женщина?
   Игорь невольно схватил ее руку:
   - Но вы же ненамеренно!
   - А как я стала Анной Карениной?
   - Анна Купцова... У нее были актерские данные. Она занималась вечерами в театральной студии.
   - Многосторонняя женщина, - заметила Анна с усмешкой. Что же дальше?
   - Дальше? Купцову как-то заметил кинорежиссер Ермолин. Он готовился к съемкам телевизионного фильма по "Анне Карениной" и, увидев Купцову на клубной сцене, пригласил ее на пробы. Ее утвердили на главную роль. Она изучила в совершенстве роман и записала на пленку все, что касалось Анны, чтобы лучше вжиться в образ. В ночь после трагической смерти Кияна нейрофизик Глухов отправил Купцову в экранированную камеру под видом внушения успокаивающих импульсов. На самом деле он снял биомагнитом старые логические связи и подключил кассеты с записью образа толстовской героини. Через два часа Анна Купцова стала Анной Карениной.
   - Значит, Глухов сам стал соучастником ее преступления. И совершил преступление против нее, изменив ее психику. Она сама, наверное, не дала бы на это согласия.
   - Он спас ее от ответственности.
   - Зачем ему это было нужно?
   - На его месте многие бы так поступили. Я, наверное, тоже.
   - Но почему?
   - Глухов - муж Купцовой.
   - Это правда?
   - Неужели вы и этого не знаете?
   - Теперь знаю.
   - И у вас не осталось никаких воспоминаний?
   - Я впервые увидела Глухова два дня назад. А вы откуда все знаете?
   - Со вчерашнего дня все газеты об этом пишут.
   - Вы можете дать мне прочесть?
   - У меня с собой французский журнал. Вы знаете французский?
   - Анна Каренина знала. Дайте, пожалуйста.
   - Мне бы не хотелось... Вам это может быть неприятно.
   Анна с усилием улыбнулась:
   - Конечно, это выглядит несколько комично. Аферистка. Совершила преступление. И вдруг она - героиня классического романа.
   - Вам очень тяжело? - И он заглянул ей в глаза.
   - Не знаю, кем же мне себя считать?
   - Кем вы сейчас себя чувствуете?
   - Карениной. Вам смешно?
   - Нет.
   У него были серьезные глаза.
   На аллее послышались шаги. Анна вскочила на ноги, отодвинула ветку ольхи. Это была Вера.
   - Наверное, за мной, - сказала шепотом Анна.
   - Мы еще увидимся? - спросил Игорь тихо.
   - Может быть.
   Он протянул ей листок из записной книжки.
   - Это мой телефон. Позвоните, если я буду нужен.
   Анна вышла на аллею, оглянулась. Игорь стоял на прежнем месте, и в его глазах было изумление, будто он впервые увидел ее и чему-то удивился.
   Сразу после обеда Глухов пришел к Анне, и она без промедления рассказала ему о встрече с Игорем и об их разговоре. Во время рассказа Глухов то и дело отводил глаза в сторону, а потом сказал:
   - Ну что ж, раз вы все знаете...
   - Неужели я была вашей женой?
   - Мы и сейчас не разведены.
   Анна смутилась, но тотчас спросила:
   - Как же нам быть?
   - Не знаю...
   Анна вспомнила тягучий разговор с Алексеем Александровичем тогда, в спальне, после первого свидания с Вронским, и тут же оборвала себя: "Ведь этого же не было! Это Толстой!"
   Она уже другими глазами посмотрела на Глухова: усталое лицо, печальные скучные глаза - светло-карие, тонкий нос, переходящий в широкую переносицу, волосы по нынешней моде спадают до бровей, только он, вероятно, никогда не причесывается. И костюм на нем висит неуклюже, а рубашка вовсе не глажена. "Кто им гладит белье? - подумала Анна. - Ведь они говорят, что у них теперь нет прислуги. Неужели ученые сами себе гладят белье? Или им техника гладит?"
   - Вы любили Анну Купцову?
   - Да.
   - Жаль. Я ведь вас не знаю.
   - Может быть, так и лучше.
   - Если вам нетрудно, покажите мне еще какое-нибудь кино, - сказала она, поднимаясь с кресла.
   Две недели, пока шло следствие, доступ к информационным установкам был закрыт. Анна изъявила желание изучать нейрофизику и электронику. С ней стали заниматься Глухов и Вера. Математика ей не давалась, и ей объясняли только сущность математических и физических законов. Ей втолковали принципы ньютоновских теорий, а затем и эйнштейновской концепции. Однако на квантовой механике дело застопорилось. Анна никак не могла понять, как это электроны мгновенно скачут с орбиты на орбиту. И хотя она шутливо оправдывалась тем, что Эйнштейну это тоже не совсем было ясно, все же перед ней встала задача - серьезно заняться физикой и математикой.
   Анна жаждала знаний. Она хотела войти в этот мир полноправным гражданином. У нее был диплом об окончании электротехнического института, диплом с отличием на имя Анны Купцовой, и она поставила себе целью оправдать этот диплом. Для этого нужны были годы, но это не смущало ее.
   - Почему умер Федор Киян? - спросила она как-то Веру.
   - Нервный шок.
   - А почему у меня не было такого шока?
   - Вы целый месяц были без сознания.
   Анна уже знала, что она долгое время находилась в полусознательном состоянии, двигалась как во сне, пугалась всего, что напоминало ей о двадцатом веке. Ей специально сшили платья времен Анны Карениной и время от времени давали наркоз. И только когда ее нейрограмма пришла в норму, ей дали допингирующее средство, чтобы она окончательно пришла в себя.
   - Почему же он умер от шока, а я - нет?
   - Перегрузка наложения. А у вас старые связи были сняты биомагнитами.
   Анна уже знала всех сотрудников информационного отделения, однако не могла ни с кем подружиться, - всюду eй чудилась затаенная враждебность, хотя разговаривали с ней любезно и даже заботливо.
   Спустя две недели следствие было закрыто. Ввиду необычности проступка Купцовой, который в некоторых фразах заключения именовался "несчастным случаем", следственная комиссия, куда входили также представители Академии наук, постановила дело прекратить "за непредусмотрением законом категории преступления". А Глухову дали год условно с возможностью продолжать работу в институте.
   Глухов пришел к Анне:
   - Ваш карантин кончился. Теперь вы можете жить у себя дома.
   - В одной квартире с вами?
   - Если хотите.
   - Что ж, поедем. Вы меня довезете?
   После работы Глухов зашел за Анной, и они отправились домой. В вестибюле они задержались у застекленной комнаты вахтера, где Глухов сдал ключ от своего кабинета. Вахтером была пожилая женщина в черной официальной форме. Простое лицо вахтерши выражало открытую неприязнь.
   "Я ни в чем не виновата, - думала Анна, сидя в машине и глядя на бегущую навстречу улицу. - Я ничего не помню, не знаю - значит, я не причастна к совершенному Купцовой проступку. Я - Анна Каренина!"
   Они поднялись в лифте на пятый этаж, вошли в переднюю, захлопнулась входная дверь, и Анна осталась наедине с этим чужим человеком, который, как ни странно, был ее мужем. Глухов провел ее по комнатам. Современная мебель ничего не говорила о вкусах хозяев, - все было гладко, чисто и безлико: в кухне все белое, в комнатах темная полированная мебель.
   - В других квартирах такая же мебель? - спросила Анна, чтобы что-то спросить.
   - Такая же. Это стандарт. - Голос его звучал сухо и ровно. Он прошел на крохотную кухню.
   - Можно сделать яичницу и чай. Хотите вина?
   - Вы... сами готовите?
   - Приходится.
   Она стояла и смотрела, как он зажег газовую плиту, поставил сковородку, разбил над ней яйца, достал из холодильника высокую бутылку вина. Ужинали молча.
   Из комнаты доносилась музыка, это работал приемник. Вино было легкое, но с непривычки у Анны закружилась голова.
   - Будете смотреть телевизор? - спросил он.
   - Скажите, когда я была здесь в последний раз?
   - В тот вечер. Я был дома, а вы там, в институте. Когда вы увидели, что Киян поражен шоком, вы позвали на помощь. Врачи поначалу не разобрались что к чему. Вы приехали сюда. У нас еще не было телефона, телефон поставили две недели назад. Вы приехали за мной, и мы оба отправились в институт. Киян уже умер. Его не смогли вывести из шока, а вы были в очень плохом состоянии. Я отвел вас в камеру. Из персонала почти никого не было, и я сам включил установку. Образ Анны был рассчитан на ассоциативное усвоение, а я включил информатор на полную мотцность.
   - Зачем?
   - Вам было плохо. Может быть, вы были готовы к самоубийству. Я усадил вас в кресло экранирующей камеры и включил на полную мощность биомагниты, снимающие информацию. Вы сразу ожили, даже стали улыбаться. Если бы я оставил вас такой, у вас оказалось бы сознание ребенка. И я поставил в генератор кассеты с вашими записями. Я тоже действовал с отчаяния...
   - Она, Анна Купцова, она любила вас?
   - Иначе бы она не вышла за меня.
   Ответ показался Анне уклончивым. Она сослалась на усталость и заперлась в своей комнате. Давил низкий потолок, еще больше давили вещи незнакомой женщины, которая была тоже Анной. Она стала изучать эти вещи. Может быть, это все, что осталось ей от мира. Ведь люди - люди, которые знали ее раньше, - они не приняли ее. Что ж, ведь и там, в своем мире она тоже была отчуждена. Даже княгиня Бетси отказалась ее принимать, ссылаясь... Но тут Анна опять вспомнила, что не было никакой Бетси. Все из романа. Была Купцова. Отвратительная фамилия. Почему она не взяла фамилию мужа? Да, теперь это немодно. Анна почувствовала себя в чем-то обойденной, в ней поднимался неосознанный протест. Узнать ее, эту Купцову, заглянуть во все закоулки ее души и уже тогда утвердить себя. Себя, женщину, испытавшую сильные чувства, пережившую жестокую драму любви, драму отчуждения, драму потери сына.
   Она принялась методично изучать вещи, находящиеся в комнате. Она открывала ящики миниатюрного секретера, перебирала книги, рукописи. Ни одного письма! Даже записки. Ничего, что бы могло рассказать об этой женщине, когда-то владевшей ее телом, лицом, голосом, походкой. Одни рабочие записи, математические выкладки. В ящичке секретера она нашла драгоценности - какая-то мелочь: кольца и кулоны низкопробного золота с малюсенькими дешевыми брильянтами и рубинами, дешевый янтарный браслет. Неужели эта женщина, получившая ученую степень, могла надеть этот плохо отполированный янтарь? Такие браслеты могла носить только горничная. Анна перебрала платяной шкаф. Элегантные современные костюмы были сшиты из чистошерстяной материи, какую носила в ее время только прислуга. Зато такое красивое белье с топкими кружевами могла позволить себе только дама из высшего света. Очевидно, теперь все так одеваются.
   И ни намека на индивидуальность!
   На ковровой тахте лежал брошенный плащ. Анна подняла его. Правый карман оттягивал какой-то тяжелый предмет. Видимо, Купцова положила этот предмет в карман плаща вот этой самой рукой с удлиненными розовыми ногтями. Анна вытащила тяжелый плоский параллелепипед, сделанный из какого-то светлого металла, повертела его в руках и сунула обратно. Потом села на тахту и задумалась. А не берет ли она на себя непосильную задачу? Сможет ли она утвердить свое "я" в этом чужом мире, где за сто лет все так переменилось? Не останется ли она здесь навсегда чужой и непонятной?
   Она уже знала, что та старая женщина, которая задержала ее у входа в "Юбилейный", была тещей Федора Кияна. Знала, что осталась еще вдова Кияна с пятилетней дочерью. И она, Анна, виновата в том, что девочка осиротела. Как же с этим быть?
   На другой день Анна объявила Глухову, что хочет навестить семью Кияна.
   - Не надо, - быстро сказал он, и его глаза блеснули.
   - Я должна.
   - Вы никому ничего не должны. Вы начинаете жизнь сначала.
   - Нет. Я не желаю отказываться от своего прошлого, я обязана ответить за него.
   - Чье прошлое вы имеете в виду?
   - То, что было на самом деле.
   - А если Анна Купцова хуже того, что вы о ней знаете?
   - Так расскажите мне о ней!
   - Зачем? Вы же убеждены, что вы - Анна Каренина.
   - Да, - сказала Анна, раздражаясь, - убеждена, и я хочу поступать так, как нахожу нужным.
   - Вас там считают виновницей трагедии, а вы, такая как вы теперь есть, ни в чем не виновны.
   - Вы принесли мне жертву: пошли на преступление, чтобы очистить мою совесть, вы стерли из моей памяти прошлое, но вы еще вложили в меня другое прошлое, которое стало для меня истинным. Вы недовольны этим?
   Глухов поколебался.
   - Я тогда был очень растерян и действовал необдуманно. Однако теперь я вижу, что это был единственный вариант. Для вас.
   - И для вас? - непроизвольно вырвалось у Анны.
   - Не знаю...
   Зазвонил телефон. Глухов подошел.
   - Это вас, - сказал он, передавая ей трубку. Анна неуверенно приложила трубку к уху. Она впервые в жизни говорила по телефону.
   - Да? - сказала она, как это делали другие.
   - Здравствуйте. - Она сразу узнала голос.
   - Игорь? Здравствуйте.
   - Я просил вас позвонить, если я понадоблюсь. А потом я подумал, что вы потеряли бумажку с моим телефоном.
   - Благодарю вас. У меня к вам действительно просьба.
   - Я готов.
   - Не знаю, как это изложить...
   - Вам неудобно говорить по телефону? Мы можем встретиться, где вам будет угодно.
   - Вы откуда говорите?
   - Из телефона-автомата у станции метро "Владимирская".
   Анна поколебалась и наконец решилась:
   - Я сейчас приеду. Вы сможете меня подождать?
   - Конечно!
   - Мне надо ехать, - обратилась она к Глухову, - но у меня нет денег на билеты.
   - Я не могу вас отпустить.
   - Я до сих пор пленница?
   - Вам нельзя ходить без провожатых.
   - Я сама хочу во всем разобраться. Я уже говорила вам.
   - Ваши оценки несоизмеримы с современными. Вы человек из иной социальной системы, а у нас сейчас эпоха социализма.
   - Я уже поняла это.
   - А привычки? Здесь иные отношения между людьми. Наконец, вы просто не сможете правильно перейти улицу, по которой движется транспорт.
   - Я уже многое знаю.
   - И все же я не могу отпустить вас одну.
   - Вы можете проводить меня до станции метро.
   - А потом? Кто этот человек, с которым вы назначили свидание?
   - Это не свидание, это просто встреча.
   - Я не могу вас доверить незнакомому человеку.
   - Я его знаю.
   - Но я не знаю!
   - Вы как-то говорили мне, что в вашем обществе ясе равны. Вот я и хочу равенства... и свободы.
   Глухов улыбнулся одними губами.
   - Я это ценю. Но вам еще опасно общение с посторонними людьми.
   - Я хочу этой опасности...
   Глухов, пожав плечами, вынул деньги: бумажную купюру, достоинство которой Анна не разобрала, и немного мелочи меди и серебра.
   - Через два дня я должна получить жалованье. Как научный сотрудник Купцова. Я отдам вам долг.
   Она ушла в свою комнату и, переодеваясь, подумала с грустью, что слова ее были обидны для Глухова, но, к сожалению, они уже были сказаны. Она подошла к его комнате, приоткрыла дверь. Он стоял спиной, но тотчас обернулся. Анна чего-то ждала от него, но его глаза ничего не выражали.
   - Мне, наверное, следует захватить ключ от квартиры?
   Глухов молча вынул из письменного стола ключ.
   Анна не рискнула одна войти в лифт и пешком сошла с лестницы.
   Станция метро была близко, и она благополучно спустилась по эскалатору. Езда в остекленных гудящих поездах воспринималась как фантастический сон. В этом шуме среди бесчисленной движущейся толпы трудно было ориентироваться, но Анна все же без посторонней помощи, пользуясь только надписями и схемами, сделала нужную пересадку и благополучно добралась до "Владимирской".
   Выйдя на площадь перед Владимирским собором, Анна сразу увидела Игоря. Он смотрел в другую сторону, очевидно, думал, что она приедет на троллейбусе. Она не знала, как по современному этикету следует обратиться первой, и ждала, когда он обернется. Не нем были джинсы, только теперь они были белого цвета, и ярко-желтая короткая, до талии, куртка. Его светлые волосы, спускаясь клином с затылка, закручивались над воротником. Игорь обернулся, обрадованно шагнул к ней:
   - Добрый вечер!
   - Здравствуйте. - И она протянула руку.
   Он задержал ее руку в своей и все улыбался, глядя ей в глаза. И ей стало неловко оттого, что в его взгляде было больше чем простое дружеское участие.
   - Вы на весь вечер свободны? - спросил он.
   - Конечно.
   - Давайте отпразднуем где-нибудь нашу встречу.
   - Лучше пройдемтесь до Невы.
   Они пошли по Владимирскому, а потом по Невскому. Игорь заново открывал ей город. Различной формы автомобили, трамвай, сети проводов над головой, названия магазинов, наряды людей, рекламы, кинотеатры, стены знакомых Анне домов, и то новое, что теперь происходило за этими стенами - все это были вопросы. Анна с удовольствием отмечала, что выглядит не хуже многих встречных молодых дам (или "девушек" - как принято теперь говорить). Встречные мужчины ловили ее взгляды, а девушки поглядывали на Игоря и мельком осматривали Анну в основном ее наряд. Она представила себя со стороны и подумала, что ее длинное летнее платье с разрезом выше колен вполне соответствует требованиям современной элегантности. Наконец она заговорила о Кияне. Кто он? Известен ли был?
   - Конечно, известен.
   Игорь стал искать взглядом, на что бы обратить внимание Анны, но она сказала:
   - Я встретилась с вами, чтобы попросить о помощи. Мне нужно навестить его семью.
   - Зачем? Вы же понимаете: они в таком состоянии, что не могут хорошо к вам отнестись.
   - Мне и не нужно хорошего отношения.
   - Тогда что же вам нужно?
   - Я хочу познакомиться с ними.
   - Лучше это сделать позже.
   - Я хочу все выяснить сейчас. Я не могу приобщиться к людям, пока не узнаю своего прошлого.
   - А если оно вам не понравится?
   - Тем более я должна его знать.
   Навстречу им шли несколько ярко одетых мужчин. Анна услышала английскую речь. Один из них, встретившись с ней взглядом, воскликнул:
   - Анна Каренина! - И что-то вульгарное послышалось ей в этом английском акценте. Иностранец поворотился и пошел рядом с ними, потом обогнал их и, загораживая дорогу, поднял металлический предмет, висевший у него на ремне через плечо. Анна тотчас поняла, что это фотоаппарат, делавший снимки. Игорь заслонил ее от фотографа, крикнул ему что-то грубое. Анна услышала позади себя механическое жужжание и обернулась - другой иностранец с кинокамерой снимал ее сзади. Игорь почти бегом потащил ее вперед.
   - Ловят сенсации, - пояснил он.
   - Обо мне все знают?
   - Еще бы! Психологический информатор, да еще полная трансформация психики.
   - И за границей знают?
   - Даже подробнее, чем мы.
   - А я вот не все знаю, - сказала Анна грустно. Потом они стояли в очереди у справочного бюро,
   Игорь позвонил куда-то по телефону, и они поехали на Петроградскую сторону.
   - Дальше я пойду одна.
   - Я вас не отпущу.
   - Не пойду же я туда с вами!
   - Лучше было бы совсем туда не ходить.
   - Это исключено. Я вам очень благодарна, но мы здесь должны расстаться.
   - Я вас подожду.
   - Нет, я прошу вас, не надо ждать. Я вам позвоню по телефону. У меня есть ваш номер.
   Лифта в этом старинном доме не было. Анна поднялась на пятый этаж по лестнице со сбитыми ступенями и перекошенными перилами. Дверь открыла довольно молодая женщина.
   - Что вам надо? - резко спросила она.
   - Мне нужно видеть Галину Николаевну.
   - Это я, - все так же резко ответила женщина.
   - Я хочу поговорить с вами.
   - Зачем?..
   Анна ожидала всего чего угодно, поэтому взяла себя в руки и как можно спокойнее сказала:
   - У вас преимущество: я не знаю вас, а вы меня знаете.
   - Кто же вас не знает!
   Анна не знала, что еще сказать, и молча стояла перед полуоткрытой дверью. Женщина тоже некоторое время стояла молча, глядя куда-то вбок, а потом, открыв дверь пошире и все так же не глядя на Анну, сказала:
   - Проходите.
   Они прошли в гостиную, обставленную как и квартира Глухова, сели на неудобные стулья с полированными спинками.
   - Так что вам нужно? - сухо спросила Галина.
   - Я хочу все знать о себе.
   Вошла пожилая женщина, которую Анна видела у "Юбилейного" и в отделении милиции. Не сводя с Анны ненавидящих глаз, она тоже села на стул. Галина взяла с низкого стола журнал, протянула Анне:
   - Здесь все написано.
   - Вы можете рассказать мне то, что не пишут в газетах?
   Галина горько усмехнулась:
   - Еще бы! Только нужно ли? Вы же ничего не помните, ну так и продолжайте не помнить. Для вас это лучше.
   - Вы должны согласиться с тем, что каждый человек имеет право все о себе знать.
   - Насколько мне известно, вы знаете свою биографию из Толстого.
   Старуха наконец подала голос.
   - Анна Каренина... - сказала она желчно.
   - Да, я - Анна Каренина, но я ношу паспорт Купцовой, у меня ее диплом, я получаю ее жалованье, хотя пока имею слабое представление о ее работе. Я хочу взять на себя ее обязанности и хочу быть ответственной за ее прошлое.
   - Вы не в состоянии за все ответить.
   - Я не думаю, чтобы Купцова совершила такие преступления, которые нельзя искупить.
   - А чем можно искупить смерть человека?
   - Хотя бы тоже смертью.
   Старая женщина снова заговорила:
   - Значит, вы все искупили, поскольку легли под поезд в обличий Анны Карениной, и вы...
   - Мама, я хочу поговорить с ней наедине, - попросила Галина.
   - Ты меня не выгонишь. Хватит! Все ошибки свои ты делала самостоятельно, иначе бы не было ошибок.
   - Мама, оставь нас, пожалуйста.
   - Не оставлю!
   Галина обратилась к Анне:
   - Пойдемте на улицу. - Она встала, повела Анну в переднюю. Старуха пошла за ними:
   - Куда ты собираешься?
   - Мама, мне нужно поговорить!
   - Нечего тебе говорить с этой мерзавкой.
   Уже на лестничной площадке, когда Анна взялась за перила и почувствовала пальцами выщербленный деревянный поручень, она поняла, что эти слова были о ней. Голова ее слегка качнулась как от удара в лицо, но Анна взяла себя в руки и даже сказала старухе "до свидания", хотя знала, что ей не ответят.
   - Извините, что так получилось, - сказала Галина.
   - Я сама шла на это. Теперь вы мне все расскажете?
   - Хорошо. - Они пошли медленно по незнакомой Анне улице, где среди новых домов с плоскими фасадами торчали доходные дома девятнадцатого века.
   - Я, конечно, не та женщина, которая нужна была Федору, Он даже иногда стеснялся меня, когда мы бывали в кругу его знакомых. Но вы бы тоже ему не подошли. Потом, когда родилась Оля, он вроде примирился, хотя никуда не брал меня с собой. То есть он приглашал меня в свои компании, но я-то понимала, что буду мешать, и сама с ним никуда не ездила, ссылалась то на дочь, то на маму. Потом началась ваша связь.
   - Я была его любовницей?
   - Да.
   - И долго длилась эта связь?