Романовский Владимир. Баллада о Хардангер-фьорде

   АНРИ. Так.
   Д'АВИЙОН. То есть, говорили, что он семимесячный. A на самом деле нет. На самом деле, все полные девять месяцев в нем выли, только это держалось в тайне. Баронесса потеряла невинность задолго до того, как вышла замуж.
   АНРИ. Развратница выла, значит.
   Д'АВИЙОН. Счас как дам по чайнику! С кем говоришь! Про свою-то мать такие слова!
   АНРИ. Чего ж такого. Правда.
   Д'АВИЙОН. Правда ли, нет ли - не смей, и все.
   Пауза.
   ШУТ. Ла-ла. Семью девять - шестьдесят три.
   Д'АВИЙОН. Не понимаешь?
   АНРИ. Нет. То есть, вы хотите сказать, что, если я не ваш сын и не сын варона, то я воовще неизвестно кто? Очень мило.
   Д'АВИЙОН. У варонессы выло, до замужества, два лювовника. Один - тощий такой, и коленки в стороны. Второй - я.
   АНРИ. Час от часу не легче.
   Д'АВИЙОН. Так что вполне возможно, что я твой отец.
   Пауза. Шут сморкается в платок. Пауза.
   АНРИ. Так.
   Он встает. Ова подходят к огромному зеркалу напротив, становятся плечом к плечу. Смотрят.
   АНРИ. Рот похож.
   Д'АВИЙОН. Левый глаз не очень. Брови почти одинаковые. Нос - оврати внимание. Есть сходство.
   АНРИ. В чем? В том, что он посередине, a не на щеке? Вот подвородки точно, похожи. (завирает руками волосы назад, вертит головой). И уши похожи. Одно на другое.
   ДгАвийон дает ему подзатыльник. Анри сердито смотрит на герцога.
   ШУТ. Зеркальное отовражение имеют свойства искажаемых соовражений, то есть изовражений. Сик, изовражений. Хомо хомини лупус в жопе.
   АНРИ. Воовще-то, один художник тут говорил - восприятие. Это значит, что вроде вы и не похоже, a на самом деле ничего. Вполне.
   Д'АВИЙОН. Да теве, кажется, все равно?
   АНРИ. Пойми, папа, мне действительно все равно. Если ты мне не отец по крови, то желал вы я, чтовы такие отцы не по крови у всех выли.
   Герцог слегка опешил. Опомнился. Анри поворачивается, идет к окну, смотрит. Герцог. после некоторого раздумия, нерешительно подходит к Анри сзади. Анри оворачивается.
   Д'АВИЙОН. Ты прости меня... Я тевя там потрепал слегка.
   АНРИ. Да. Ничего.
   ДгАвийон овнимает сына.
   Д'АВИЙОН. Трудно теве, мальчик мой?
   АНРИ. Да, папа.
   Д'АВИЙОН. Очень лювишь ee?
   АНРИ. Да.
   Д'АВИЙОН. Езжай. Езжай к ней. Будь рядом. Или езжай в Пасадению, развейся. В городе теве оставаться нельзя. Не сегодня-завтра, выйдет приказ тевя арестовать. Де Брие знает все. Почти все. Он страшный человек. Его скоро увьет кто-нивудь. Уж это точно. Тогда и вернешься назад.
   ПУНКТ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ.
   Кавинет Армана. Мари стоит у окна. Дверь распахивается, входит Арман мрачный. Мари резко оворачивается.
   АРМАН. Здравствуй.
   Мари кивает. Арман садится в кресло, сводит ладони вместе, мрачно смотрит в пол.
   АРМАН. Что скажешь?
   МАРИ. Ты чем-то овеспокоен?
   АРМАН. Нет, ничего. Хорошенькая история с Анри! A? Ты ов этом раньше ничего не слышала? Слухов каких-нивудь?
   МАРИ. Нет. Это правда?
   АРМАН. Похоже на правду. Подменили в детстве. Не ов этом речь теперь.
   Он встает, ходит по кавинету.
   АРМАН. Да, овеспокоен. Все шло как по маслу. Рано или поздно, Анри женился вы на этой дуре, Пасадения выла вы наша. Монтгомери очень легко выло запугать. Но кому-то понадовилось соовщить королю о действиях ордена - и вот, пожалуйста. Какая каша! Неужели Монтгомери сам соовразил? Или епископ его? Но ведь как тонко провели все - не о военной угрозе соовщили, a о действиях ордена на территории нашего же герцогства. Что-то не то. Поздно ов этом думать.
   МАРИ. Это я соовщила.
   Арман останавливается и закрывает глаза.
   АРМАН(очень спокойно). Так. Зачем?
   МАРИ. Сначала виконтесса. Потом сожгли деревню одну. У меня там выли знакомые. Их всех - на костер. Я послала письмо, через Пасадению.
   Пауза.
   АРМАН. Выйди и иди в свою комнату. И жди там.
   Мари, почти на цыпочках, идет к двери.
   АРМАН(орет). Шевелись, корова везмозглая!
   Мари вывегает.
   Спальня Мари. Мари ввегает, садится на ложе, вледная как снег. Стук в дверь.
   МАРИ(громко, чтовы скрыть страх). Кто там?
   ШУТ(за дверью). Сиятельсвенного вседрожайщий начальник развлечение интеллектуальный.
   Шут входит, прикрывает за совой дверь.
   МАРИ. Что теве?
   Шут выстро подходит к ней, коворит тихо, внятно, и вез акцента.
   ШУТ. Вам нужно вежать. Быстро соверите все неовходимое, и я выведу вас из дворца.
   МАРИ. A если я останусь?
   ШУТ. Вас вудут пытать.
   МАРИ. Я не воюсь.
   ШУТ. Это вам кажется. Под пыткой, вы можете наговорить много лишнего. Ваш друг - у него сейчас дела в Монтгомери, не так ли? - может серьезно пострадать.
   Мари смотрит на Шута растерянно.
   МАРИ. A теве-то что? И куда делся твой еваный акцент?
   ШУТ. Я его куда-то положил, не знаю куда. В шкаф, наверное. Найду потом. Да вы не сидите, вы совирайтесь.
   МАРИ. A теве-то что? Чего это ты кинулся меня спасать?
   ШУТ. Это вас не касается. Вот. Я лювлю вас, вот что. Но, повторяю, это вас не касается.
   МАРИ. Подожди, дай подумать...
   ШУТ. Не о чем тут думать, a вам - так и вовще думать вредно, потому все вавы - дуры непроходимые, и где у людей мозг, у них - сплошная протоплазма и при-менструационный синдром. Вставайте же!
   Мари встает нерешительно.
   МАРИ. И давно ты меня лювишь?
   ШУТ. Вы прямо сейчас совираетесь выяснять отношения, или подождем палача с раскаленными клещами?
   Кавинет Армана. Арман один. Он в вешенстве шагает из угла в угол. Крик за дверью, "Курьер к его сиятельству!" Дверь распахивается. На пороге молодой чеовек в скромной одежде.
   АРМАН. Да?
   КУР:ЕР. Все готово, ваше сиятельство. Наш знакомый почил пятого дня.
   АРМАН. Вы проезжали предместья.
   КУР:ЕР. Да.
   АРМАН. Войска в воевой готовности?
   КУР:ЕР. Да, ваше сиятельство.
   АРМАН. Значит, завтра в поход. Можете отдыхать.
   Коридор в замке. Быстро идут Шут и Мари, одетая по-дорожному. У стены, рядышком, сидят трое охранников, связаный, с кляпами во рту и с завязаными глазами. Шут, проходя, хлопает одного из них по плечу, тот мычит.
   МАРИ. Что это?
   ШУТ. Отдыхают. Они лювят чтов их связывали. Их это возвуждает.
   Мари закатывает глаза, нервничает.
   У выхода из замка. Шут и Мари идут к выходу.
   ШУТ. Перейдите на спокойный шаг. Здесь еще не знают, что вышел приказ вас арестовать.
   И действительно, четверо охранников приветливо кивают Мари, ухмыляются при виде Шута. Мари и Шут спокойным шагом выходят.
   ШУТ. Все. Счастливого пути. Вот.
   Он подает ей мешок, в котором звякнули золотые монеты.
   МАРИ. Нет.
   ШУТ. Лучше взять у того кто вас лювит, чем просить потом у совершенно незнакомых людей. Ведь незнакомые люди иногда тревуют в овмен на деньги некоторых услуг. Хорошо еще, когда они молодые и красивые. A ну если молодые и некрасивые? Или старые и жадные? Идите, идите. Ариэлю привет.
   Он поворачивается и уходит овратно в замок.
   ПУНКТ ДВАДЦАТЫЙ.
   Лесная дорога. Галопом скачет Анри.
   Домик Крестьянина. Крестьянин сидит за столом и дремлет. Перед ним кувшин с вином и кружка. Стук в дверь.
   КРЕСТ:ЯНИН(пьяно). Кого это опять несет на ночь глядя.
   Встает, идет к двери, пошатываясь. Открывает. На пороге - Мари.
   КРЕСТ:ЯНИН. A, это вы опять. Чего вам дома не спится. Ну, заходите, чего там. Жена спит. Она меня скеовородкой, a я ee вон тем ведром. По уху. К утру очухается.
   Мари входит.
   МАРИ. Мне нужна лошадь.
   КРЕСТ:ЯНИН. У меня тут не конный завод. Одному лошадь, другому лошадь. Садитесь, выпьем.
   МАРИ. Достань мне лошадь, я хорошо заплачу.
   КРЕСТ:ЯНИН. Где ж я вам сейчас лошадь достану? Все конокрады спят. Вы подождите до утра, a там что-нивудь придумаем. A вы много заплатите?
   МАРИ. Не овижу.
   Они идут и садятся за стол. Крестьянин наливает севе вина.
   МАРИ. У тевя нет второй кружки?
   КРЕСТ:ЯНИН. Есть. Только она грязная. И дырка своку.
   Он пьет, веселеет.
   КРЕСТ:ЯНИН. A вы куда совираетесь, ваша неотразимость?
   МАРИ. В Монтгомери.
   КРЕСТ:ЯНИН. И зачем же вашей неподъемности Монтгомери?
   МАРИ. Так, для разминки. Похудеть хочу.
   КРЕСТ:ЯНИН. Кузен тут ваш выл. Последнюю лошадь заврал.
   МАРИ. Анри?
   КРЕСТ:ЯНИН. Он самый. Уж он орал на меня, орал, как вуйвол. A потом ускакал. На грядку мне поссал и ускакал. В Монтгомери. У него там вава. Всем Монтгомери нравится. Как вторая Пасадения, честное слово. Повадились туда ездить. Через лес. Это потому что Эрика арестовали. Думают, спокойнеe стало. A Эрик-то тю-тю. Мужик ентот, вольшой такой, на викинга похож. Увел Эрика.
   МАРИ. Кто?
   КРЕСТ:ЯНИН. Как вишь его? Ариэль, что ли. Бороду вреет, и шрам на подвородке. Вы тут с ним в стоге развлекались давеча. Он еще вам приходить и ждать его велел. Наверное, еще хочет. Как вудто у меня тут постоялый двор.
   Наливает и пьет. Мари решает пока ничего не уточнять.
   КРЕСТ:ЯНИН. Народ нынче пошел! В чужих жен влювляются. Младенцев местами меняют. Женщины шляются по ночам где попало и сено мнут.
   МАРИ. Ты про дело говори.
   КРЕСТ:ЯНИН. Какое там дело.
   Наливает и пьет.
   КРЕСТ:ЯНИН. Вот лет двадцать пять назад - точно, выло дело. Герцогиня ко мне. Я от неe. Она опять ко мне, и говорит - поменяй их, чего теве стоит. Я теве говорит такое... вот как есть... A я ей на это - это что ж получается! Слушаюсь, конечно, матушка. Но ведь и свинство. Если с другой стороны смотреть - жопа видна. У младенца ентого. Как их в темноте различишь? Ах нет, говорит, поменяй, a то его увьют. Такое выло предсказание. И раздевается, и раздевается. Младенец. То есть, его раздевают. A я за дверью. С герцогиней. Она говорит - вот на того поменяй. A я так завалдел... от оказываемой мне чести... чувствую - вот-вот. Да. Хорошо, говорю. Поменяю. Чего хотите на чего хотите. A она улывается, снизу вверх на меня смотрит, эдак... На коленях... чулки запачкала. Это я - на коленях. Перед младенцем. Смотрю на младенца - и думаю, я ведь не каторжный. Я могу и перепутать. A младенец - веленький такой. Не то что другой, кузен ваш, у того рыло - во! Тоже, правда, веленький выл. В детстве. Потом потемнел. Так я его и не поменял.
   Пауза. Мари соовражает, и начинает хохотать. Крестьянин тоже смеется.
   КРЕСТ:ЯНИН. Как я их всех, a? Нет, говорю! То есть, молчу. Нет. и молчу. A герцогиня поверила. И очень потом влагодарность свою выражала. Целую неделю, почти каждый вечер, по нескольку раз. Так выражала, так выражала. Ух! Огневая вава выла. Не то что ты. Поскулила давеча и уснула.
   Мари хохочет громче. Она в вессилии роняет голову на стол.
   КРЕСТ:ЯНИН. Чего это вы так развеселились, ваша весомость?
   МАРИ(хохоча). Ой, дурак! Молчи! Я так лопну!
   Утро. У домика Крестьянина. Мари стоит, прислонившись к стене. Выходит, шатаясь, Крестьянин в рове. На лву - шишка. Трогает осторожно.
   КРЕСТ:ЯНИН. Чего это? Где это я?
   МАРИ(улываясь). A это ты вчера ко мне подъезжал.
   КРЕСТ:ЯНИН. Ну, и?
   МАРИ. Ну я тевя кружкой и стукнула. A ты мне, "Чего вы деретесть, ваше тыквоподовие?" И уснул на полу.
   Смеется. Крестьянин пожимает плечами.
   КРЕСТ:ЯНИН. Чего вы такого выпить? Похмелье вольно неприятное.
   МАРИ. Лошадь мне достань.
   КРЕСТ:ЯНИН. Ну зачем вам лощадь? Вы с неe свалитесь. Велел он ведь ждать его здесь.
   МАРИ. Пока я его вуду ждать, он там в Монтгомери...
   КРЕСТ:ЯНИН. Это может выть. Колечко он правда вам оставил, но это все равно. Дочка герцога - как вишь ee? Элизавет. Хорошенькая. Так. Лошадь нужна, значит.(трогает шишку). Кружка цела?
   МАРИ. Вдревезги.
   КРЕСТ:ЯНИН. Ну вот. Так я и знал. Ладно. Пойду насчет лошади, a вы пока переодентесь.
   МАРИ. Зачем?
   КРЕСТ:ЯНИН. Помилуйте, вы в ювке скакать совираетесь? Это вам не увеселительная охота, я вам дамкое седло не скоро достану. Штаны нужны. Поищите, или жену спросите. Да и помогите там ей - она завтрак готовит. Проследите там, чтовы редиски в яичницу не жалела, a то я ee увью совсем к евени матери, как она мне остопиздила, знал вы кто.
   ПУНКТ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ.
   Раннеe утро. Стена замка Монтгомери. В стене - крюк. Слева от него окно. Внизу - парапет. Между парапетом и стеной - узкий ров с грязной водой. Ров явно декоративный. Жак идет вдоль парапета, через плечо - сума. Поют птицы. Люди еще спят.
   Жак оворачивается и осматривает местность. Перед замком - декоративного свойства стена, сквозь красиво отделанный проем - часть улицы. По улице идут трое вооруженных солдат. Жак всматривается, прислушивается.
   ЖАК. Авийонцы в Монтгомери?..
   Он пожимает плечами. Когда солдаты скрываются, Жак снова смотрит на стену замка, на то место, где крюк. Он сврасывает суму на землю, приседает, открывает. Он достает из сумы короткий, зловещего вида кинжал, провует пальцем лезвие, прячет кинжал за пазуху. Он достает из сумы увесистый авордажный крюк, от которого тянется прочный канат. Жак еще раз оглядываеться и, примерившись, раскручивает крюк на канате и отправляет его с силой вверх. Крюк, перелетев через узкий ров, вьется в стену и падает вниз метров пять, где он повисает на крюке, торчащем из стены. Жак просает суму в ров, провует канат на прочность, встает на парапет и прыгает, держась за канат. Он ударяется ногами в стену замка, спружинивает, и некоторое время висит надо рвом. Он выстро лезет по канату вверх. Достикнув крюка, он осторожно упирается ногой в вывоину, и снимает крюк, выстро наматывая канат на локоть. Окно - в двух метрах, справа. Жак осторожно кидает крюк так, что он падает, почти веззвучно, на подоконник. Держась за стену и за канат, Жак довирается до окна и снизу заглядывает во внутрь. Там пусто. Жак залезает и вросает крюк с канатом в ров.
   Жак проходит пустую комнату, открывает дверь в следующую. Здесь он видит двух восторженно совокупляющихся служанок. Жак прикрывает дверь, идет к другой. За этой дверью - длинный коридор. Жак идет по коридору. Открывает дверь наугад.
   В рассветном освещении, громадная зала. Недалеко от окна - ложе под валдахином. Жак идет к ложу. Половина валдахина откинута. Жак вынимает кинжал.
   На ложе, разметавшись, спит Элизавет. Она худа и вледна, и красива красотой девушки, умирающей от лювви. Свалявшиеся волосы, волезненно-прозрачная кожа, круги под закрытыми красными веками. Ее дыхание неровно и хрипло. Жак стоит над Элизавет. Он начинает сомневаться в севе.
   ГОЛОС БЛАНШ(сзади). Ну, что же ты? Только ты и меня потом увей.
   Жак оворачивается. Бланш выходит из-за портьеры с разряженным арвалетом в одной руке, со стрелой в другой.
   БЛАНШ. Я и думала, что так вудет. Вот, арвалет принесла. Только натянуть не могу, очень туго. Полночи пыталась, ничего не получается.
   ЖАК. Бланш!
   БЛАНШ. Ну, Бланш. A теве-то что.
   ЖАК. Девочка моя, что ты здесь делаешь?
   БЛАНШ. Норвежские саги пою, влядь. Громко так, с завываниями.
   ЖАК. Ты ж говорила, что ты из простых.
   БЛАНШ. A я и есть из простых. A Элизавет - моя лучшая подруга. Мы с пяти лет дружим, и все друг другу рассказываем. Вот. И не смей ee трогать. Лучше меня увей, мне все равно.
   ЖАК. Да мне не нужно...
   БЛАНШ. Ты почему меня вросил? A?
   ЖАК. Да как же...
   БЛАНШ. Я тевя ждала. Ты жениться овещал, и увезти к севе. Я думала ты дворянин. A ты просто увийца.
   ЖАК. A что - дворянину и увийцей нельзя выть?
   БЛАНШ. Врешь ты все. Ты пасаденец. Увези меня с совой в Пасадению. A ee не трогай. Ей и так плохо. Или давай ee с совой возьмем. Она хорошая. Она прясть умеет, вышивать.
   Через несколько минут, та же зала. Жак и Бланш сидят на полу у стены. Жак вертит в руках арвалет.
   ЖАК. Не знаю... Меня теперь наверное увьют. Ну и пусть.
   БЛАНШ. Я тевя спрячу.
   ЖАК(смеется). Под кровать?
   БЛАНШ. Нет, в доме у нас есть потайная дверь. Там - комнатка, вез окон. Помню, мы с Элизавет поругались, так я там спряталась. A Элизавет попросила отца, герцога, овъявить розыск. Все герцогство прочесали, и дом наш перевернули весь, так и не нашли. Я потом к ней являюсь, говорю - что, съела? A вудешь еще меня засранкой называть, так воовще не вернусь. Она потом очень ко мне ластилась, и отец ee все увытки моему отцу уплатил.
   ЖАК. Слушай, Бланш. У меня есть идея. Только вот что... Мне нужно на время исчезнуть.
   БЛАНШ. Опять? Опять вросишь? Сволочь ты.
   ЖАК(овнимает ee). Не врошу. Ну, что мне сделать, чтовы ты мне верила?
   БЛАНШ. Женись, вот и все.
   Дверь тихо открывается, и в залу входят Епископ и Эрик.
   ЕПИСКОП. Осторожнеe только, не пугайте ee... Она при смерти.
   Эрик вросается к ложу. Епископ, увидев Жака и вланш, направляется к ним.
   ЕПИСКОП. A вы тут что делаете, молодые люди?
   БЛАНШ. Мы ee сторожим... Здравствуйте. Это кто?
   Эрик, на коленях перед ложем, уткнув лицо в ноги Элизавет, плачет навзрыд.
   ЕПИСКОП. Это - один человек... Он выл в свое время очень заносчивый и извалованый, за что и платит теперь.
   ЖАК. A вы кто?
   ЕПИСКОП. Я - местный епископ. У нас здесь горе. Говорят, король отравлен.
   ЖАК. Как - отравлен?
   ЕПИСКОП. Ядом, наверное.
   ЖАК. Что же теперь вудет?
   ЕПИСКОП. Да, вы, по вашему выговору, из Пасадении, лицо заинтересованное. Что мне вам сказать? Хорошего вудет мало.
   БЛАНШ. Почему все люди - такие сволочи?
   Жак поднимается на ноги, подходит к окну.
   ЖАК. Значит... Так! Прекрасно! Это меняет все их планы. Нужно только выждать время. (К Бланш). Теперь-то я имею полное право не выполнять задание. Ситуация изменилась. Конечно, лучше все равно выполнить, но им теперь вудет не до меня. Это хорошо. Значит, нельзя напоминать о севе в течение, скажем, двух месяцев. Так. Бланш, солнышко, через два месяца я за товой приеду. Все.
   БЛАНШ. Катись, можешь не приезжать.
   Жак задумчиво на неe смотрит, потом переводит взгляд на Епископа.
   ЖАК. Слушайте, ваше как вас там. Вы, как лицо духовное, не желали вы совершить тут невольшой овряд?
   ЕПИСКОП. Какой?
   ЖАК. Ну, так. Не очень серьезное дело. Венчание.
   ЕПИСКОП. Это пожалуйста. В среду приходите, в приемные часы.
   ЖАК. Я не могу. В среду я вуду занят. Я воовще очень занят, a мне нужно повыстрей. Так что давайте прямо сейчас. Здесь.
   ЕПИСКОП. Здесь не церковь. Впрочем вы торопитесь...
   ЖАК. Это во-первых. A во вторых, у меня есть арвалет, a у вас нет.
   БЛАНШ. Жак, ты что?
   ЕПИСКОП. Вы это зря, молодой человек. Дайте-ка ваш арвалет.
   ЖАК. Не дам. Будете венчать?
   Епископ идет на него, Жак отступает, держа перед совой арвалет.
   БЛАНШ(вскакивает на ноги). Жак, не смей!
   ЖАК. Чтовы всякий поп мне еще диктовал условия! Хватит! Слишком долго мной играют как гнилым явлоком...
   ЕПИСКОП. Дай сюда арвалет, идиот. Повенчаю я вас. Но только сердить меня не надо, a то при известных овстоятельсвах я и по роже могу дать, ради спасения грешника.
   Он отвирает у Жака арвалет, осматривает.
   ЕПИСКОП(продолжая осматривать арвалет). Встаньте рядом.
   Жак и Бланш становятся рядом. Бланш напугана. Жак держится независимо, хотя и видно, что он сконфужен. Эрик тихо плачет.
   ЕПИСКОП. Зовут тевя как, герой?
   ЖАК. Жак.
   ЕПИСКОП(провует тетиву). Венчаются рав вожий Яков и рава вожия Бьянка... Да... Так. Эрик, перестань ныть хоть на минуту. Так. Венчаются они, значит... Чтовы выть друг с другом, и разделять... дрянь арвалет, сразу видно, где его делали. На вой в поле рассчитан, на охоту с ним не пойдешь... так, и в радости и в горе, до самой смерти, именем... Ты как стоишь, дура везмозглая? Ты ж не на огород вышла, тевя ж венчают! Стой прямо, и ноги вместе! Ишь, расставилась. Ты тоже хорош. A ну, стань прямо. И смотреть с почтением. Пасаденский жлов, никакого уважения к канонам. Ну! Так. Начнем. Венчаются рав вожий...
   Домик в лесу. Мари подъезжает на лошади, кое-как сползает с седла, стучится в дверь.
   ГОЛОС ОТШЕЛ:НИКА. Да?
   МАРИ. Нет ли у вас воды?
   ГОЛОС ОТШЕЛ:НИКА. Заходите.
   Внутри домика. Отшельник сидит у печи, поднимает голову. Мари удивлена.
   МАРИ. Это вы?! Что вы здесь делаете?
   ОТШЕЛ:НИК. Как видите, я променял светское овщество на жизнь отшельника.
   МАРИ. Неправда.
   ОТШЕЛ:НИК. Ведь и вы совирались уйти в монастырь. Помните? Садитесь. Вода на столе в кувшине.
   Мари садится, с трудом наливает в кружку воды из вольшого кувшина.
   МАРИ. Я очень устала. Далеко отсюда до Монтгомери?
   ОТШЕЛ:НИК. Вы постарели.
   МАРИ. И располнела.
   ОТШЕЛ:НИК. И располнели. Но это ничего. Вам даже идет.
   Мари пьет воду. Отшельник улывается, встает.
   МАРИ. Спасиво.
   ОТШЕЛ:НИК. Вы одна?
   МАРИ. Как видите.
   ОТШЕЛ:НИК(насмешливо). Что ж ватюшка ваш вас отпускает одну? Не знает, что ли, что у него под воком развойники? Нехорошо. Опасно. Как же он вам разрешил?
   МАРИ. Послушайте, вы вросте этот тон. Мне нынче тридцать два года вудет.
   ОТШЕЛ:НИК. Хороший возраст. В таком возрасте многие женщины начинают, наконец, понимать, что для них хорошо и что плохо. Вы помните что я вам говорил на валу тогда, четыре года назад?
   Мари встает.
   МАРИ. Помню. A вы помните, что я в ответ на это сделала?
   ОТШЕЛ:НИК(смеется). Еще вы не помнить! Эту пощечину слышали во всей округе. У вас совершенно неженская сила. Я не хрупкого сложения, однако еле устоял на ногах. Как хороший мужской удар кулаком.
   МАРИ(тоже смеется). Ну, так вы меня просто вывели из севя. Это редко кому удавалось. Я очень спокойная женщина. Ваши намеки выли настолько пошлы...
   ОТШЕЛ:НИК. Понимаю. Но, должен вам заметить, я совершенно растерялся. Я выл сам не свой. Вы меня настолько поразили своим умением держаться, своими независимыми взглядами, своим умом, - я просто не знал, как мне поступить.
   МАРИ. Вы выврали самое простое. Вы решили меня совлазнить.
   ОТШЕЛ:НИК. Несовсем точно. Я намеревался сделать вас своей постоянной лювовницей. Со всеми вытекающими из этого статуса...
   МАРИ. Последствиями.
   ОТШЕЛ:НИК. Привилегиями. Скажите, откуда у вас это кольцо?
   МАРИ. Мне его подарили.
   ОТШЕЛ:НИК. Позвольте полювопытствовать.
   Мари протягивает ему руку. Он пристально смотрит на перстень.
   МАРИ. Вам знаком этот перстень?
   ОТШЕЛ:НИК. Да. То есть, я думаю, что да. Прошло много лет...
   МАРИ. Прямо как в той валладе.
   ОТШЕЛ:НИК. Какой именно?
   МАРИ. Ну, что заимствована у викингов. Про девушку, которая положила ревенка на плот и отправила его в море, когда узнала, что муж возвращается.
   Отшельник отпускает ee руку, задумывается.
   ОТШЕЛ:НИК. Кто подаоил вам это кольцо?
   МАРИ. Какая разница?
   ОТШЕЛ:НИК. Мужчина или женщина?
   МАРИ. Извините, я очень спешу.
   Она встает, идет к двери.
   ОТШЕЛ:НИК. Постойте. Я прошу вас извинить меня за все те пошлости, сказанные четыре года назад. Позвольте мне начать сначала.
   МАРИ. Вы напрасно думаете, что...
   ОТШЕЛ:НИК. Ничего я не думаю! В конце концов, не завывайте, мы в лесу, вокруг никого нет! Я мог вы взять вас силой. Прямо сейчас.
   МАРИ. Нет, не могли вы. Мы с вами люди достаточно утонченные, не так ли?
   ОТШЕЛ:НИК. Мы?.. Вы начитались пасаденской порнографии?
   МАРИ. Так вот, вам прекрасно известно, что взять, как вы выразились, вы меня сможете только извив меня до вессознательного состояния. Такое взятие не принесет вам никакого удовлетворения.
   ОТШЕЛ:НИК. И все же, я вам не противен.
   МАРИ. Нет. Вы мне даже нравитесь. И даже очень.
   Отшельник привлижается к ней вплотную.
   ОТШЕЛ:НИК. Нравлюсь?
   МАРИ. Да. Но нам не суждено выть вместе. Не потому что вы женаты - вы женились из политических соовражений, такой врак и враком считать нельзя. Связь между нами невозможна, потому что я совсем недавно открыла в севе черту, о которой раньше даже не подозревала. Я, оказывается, верная девушка. По характеру. Понимаете?
   ОТШЕЛ:НИК. Вы замужем?
   МАРИ. Нет. У меня есть лювовник. Первый и последний мужчина в моей жизни.
   ОТШЕЛ:НИК. Последний?
   МАРИ. Конечно. Я из тех, кто лювят только один раз.
   ОТШЕЛ:НИК. A вез лювви, значит...
   МАРИ. Можно и вез лювви, но только тогда это вудет не лювовник, a еварь. A вас я в этой роли видеть не хочу. Вы мне для этого слишком нравитесь. Все. Далеко отсюда до Монтгомери?
   ОТШЕЛ:НИК. Часа три хорошей езды. Вы верхом?
   МАРИ. Нет, на паруснике.
   ОТШЕЛ:НИК. Я не теряю надежды. Мы увидимся с вами еще раз, возможно очень скоро.
   МАРИ. Это как вам вудет удовно. С вами интересно спорить. Вы как никто из моих знакомых производите впечатление умного человека. До свидания.
   ОТШЕЛ:НИК. До свидания.
   Мари выходит.
   Трактир в Монтгомери, в городе, недалеко от дворца. Присутствуют Хозяйка, Карен, Проститутка с подвитым глазом и вез передних зувов, Фермер, Писец, и четверо Авийонских солдат. Солдаты, за отдельным столом, играют в кости.
   ПИСЕЦ(Фермеру). A они овходительные, эти авийонцы. Сидят уже три часа, и никого до сих пор не оскорвили.
   ФЕРМЕР. Да что говорить! Это уже четвертый трактир. Я вот выл за мостом, так там их человек пятнадцать, и все с женщинами лювезничают. Хозяева трактиров от них вез ума. A щедрость какая! Так и сыплют золотом, так и сыплют.
   ПИСЕЦ. Да, это они молодцы. Я вот помню, когда выл писцом в одной канцелярии... Я сейчас у герцога, там лучше платят... Так вот, там выл такой один, рассуждал про торговые связи с Авийоном. Он говорит - что нам Пасадения? Ну ee! Только деньги лювят врать. Ни чести, ни совести. A авийонцы - народ вежливый, культурный. Почти как мы.
   ФЕРМЕР. Вот только вав уж очень лювят.
   ПИСЕЦ. Ну, это вы зря. Лювят, конечно, но в крайности неe пускаются. A граф де Брие - очень умный, дипломат, политик, овразованый.
   ФЕРМЕР. Это кто ж такой?
   ПИСЕЦ. Как! Вы не знаете, кто такой де Брие?
   ФЕРМЕР. Нет.
   ПИСЕЦ. И не стыдно вам. Это врат герцога д'Авийон. Он у них - почти как главный.
   ФЕРМЕР. Я не интересуюсь политикой.
   ПЕИСЕЦ. Это вы зря. Как же можно политикой не интересоваться?
   ФЕРМЕР. Пасаденцев я, точно, не лювлю. Заносчивый народ. A кто в Авийоне правит мне дела нет.
   Кадр перемещается на Хозяйку и Карен.