— Без «но». Вы чутко реагируете на изменение давления. Головные боли?
— Да.
— И она тоже?
— По-видимому, да.
— Как вы думаете, успешно ли завершится экспедиция «Океан-300»?
— Я не думал об этом…
— Да или нет?
— Если экспедиция хорошо подготовлена…
— Да или нет?
— Да.
— А теперь молчите.
Юрий наклонился и заглянул в лицо девочке, продолжая ощупывать ее голову.
— У тебя много подруг? — спросил он.
— Да, Оля, Лина, Тося… — начала перечислять девочка.
— Ты не любишь конфет?
— Да, — сказала девочка, — не люблю.
— И любишь играть в мяч?
— Еще бы! Только мне нельзя долго.
— Можно.
— Вы разрешаете? Прадушка, слышишь!
— Она быстро устает…
— Сейчас я спрашиваю только ее, — сказал Юрий тоном, исключающим возражения. — Это ты сама придумала называть прадедушку прадушкой?
— А кто же еще?
— А прадушка тебе не помогает придумывать слова?
— Иногда, если не занят.
— Ты не хочешь, чтобы я сделал тебе больно?
— Да, не хочу! — воскликнула девочка, и на ее глазах показались слезы.
— Извините, профессор, — обеспокоенно сказал старик. — Ее нельзя волновать. Может начаться приступ. В ее карточке записано, что…
— Меня не интересует ее карточка, — произнес Юрий, и вдруг по его лицу, будто солнечный зайчик, промелькнула довольная улыбка. — Зато мне удалось установить, что в вашей семье чаще говорят «да», чем «нет», и что приступы у нее начинаются внезапно. Так?
— Так, — старик готов был провалиться сквозь землю, допрос казался ему пыткой.
Юрий резко повернулся, подошел к пульту управления приборами. Резко выдернул провода из гнезд — те, что шли к аппаратам ультразвукового массажа, ионофореза, кварца, к магнитным барабанам, — и стал соединять их по-своему. Затем он подозвал девочку и, прежде чем старик успел возразить, возложил венок из проводов ей на голову.
БЕГСТВО САМОЗВАНЦА
ОБРАЗ ПРЕСТУПНИКА
ИСПОВЕДЬ РОБОТА
— Да.
— И она тоже?
— По-видимому, да.
— Как вы думаете, успешно ли завершится экспедиция «Океан-300»?
— Я не думал об этом…
— Да или нет?
— Если экспедиция хорошо подготовлена…
— Да или нет?
— Да.
— А теперь молчите.
Юрий наклонился и заглянул в лицо девочке, продолжая ощупывать ее голову.
— У тебя много подруг? — спросил он.
— Да, Оля, Лина, Тося… — начала перечислять девочка.
— Ты не любишь конфет?
— Да, — сказала девочка, — не люблю.
— И любишь играть в мяч?
— Еще бы! Только мне нельзя долго.
— Можно.
— Вы разрешаете? Прадушка, слышишь!
— Она быстро устает…
— Сейчас я спрашиваю только ее, — сказал Юрий тоном, исключающим возражения. — Это ты сама придумала называть прадедушку прадушкой?
— А кто же еще?
— А прадушка тебе не помогает придумывать слова?
— Иногда, если не занят.
— Ты не хочешь, чтобы я сделал тебе больно?
— Да, не хочу! — воскликнула девочка, и на ее глазах показались слезы.
— Извините, профессор, — обеспокоенно сказал старик. — Ее нельзя волновать. Может начаться приступ. В ее карточке записано, что…
— Меня не интересует ее карточка, — произнес Юрий, и вдруг по его лицу, будто солнечный зайчик, промелькнула довольная улыбка. — Зато мне удалось установить, что в вашей семье чаще говорят «да», чем «нет», и что приступы у нее начинаются внезапно. Так?
— Так, — старик готов был провалиться сквозь землю, допрос казался ему пыткой.
Юрий резко повернулся, подошел к пульту управления приборами. Резко выдернул провода из гнезд — те, что шли к аппаратам ультразвукового массажа, ионофореза, кварца, к магнитным барабанам, — и стал соединять их по-своему. Затем он подозвал девочку и, прежде чем старик успел возразить, возложил венок из проводов ей на голову.
БЕГСТВО САМОЗВАНЦА
Василий Фокин ликовал. Всю жизнь он мечтал оказаться в гуще подобных событий. Жалел он сейчас лишь об одном — жена и теща не увидят, как он восседает в кабине милицейского автомобиля рядом с почти легендарным полковником Тарновым. И за их машиной мчатся еще две с умелыми бесстрашными ребятами, оперативниками,
И подумать только, что весь этот отряд ведет он, Василий. Что их ожидает впереди? Какие захватывающие дух события произойдут при его непосредственном участии?! И хотя, откровенно говоря, Василию страшновато, зато уж теперь до конца дней он накопит рассказов о том, что другим и не снилось. Разинув рты, будут слушать его и нестерпимо завидовать…
Как только машины въехали на территорию медцентра, полковник Тарнов по радиотелефону передал распоряжения. Бойцы оперотряда оцепили главное здание, перекрыли входы и выходы. Несколько сотрудников вслед за полковником вошли в само здание и заняли посты. Только трое из них вместе с Тарновым и Василием поднялись на лифте к кабинету главного врача.
Секретарь тотчас впустила их в просторную комнату, стены которой сплошь состояли из телевизионных экранов. Хозяин кабинета — пожилой человек с желтым усталым лицом поднялся навстречу из-за стола-пульта.
— Я уже информирован, товарищи. Мой кабинет к вашим услугам.
Он обратился к полковнику:
— Садитесь, пожалуйста, поближе. Наденьте вот этот шлем, и вы сможете руководить действиями ваших коллег в любом уголке здания.
Василий напряженно наблюдал за экранами телевизоров, его взгляд метался от одного из них к другому. Он следил за тем, как оперативники с помощью медперсонала прочесывали здание, осматривая палату за палатой, кабинеты, коридоры…
— Вот он! — торжествующе закричал Василий, показывая на экран.
Он увидел, как Юрий без видимого усилия разбросал в стороны оперативников и ринулся к двери. Здесь дорогу ему преградил дюжий санитар. Юрий вытянул руку, коснулся его плеча, и тот стал оседать, попытался за что-то ухватиться и упал.
На другом экране был виден коридор. Вот появился Юрий, пробежал несколько метров, поднял голову, увидел вверху узкое окно, похожее на бойницу старинной крепости. Он подпрыгнул, извиваясь всем телом подобно ящерице, прополз по стене, втиснулся в окно и исчез.
— Туда! — крикнул полковник, сбрасывая шлем.
— Это на восемнадцатом, я вас провожу! Главврач устремился к двери первым, за ним — остальные. Василий старался не отставать. Когда лифт привез их на восемнадцатый этаж, там уже находилось более десятка оперативников. К стене была приставлена узкая лесенка. По ней к окну ловко подобрался лейтенант.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил полковник.
— Он исчез, — растерянно ответил лейтенант, выглядывая в окно.
Тарнов с необычным для его лет проворством тоже взобрался на лесенку, заглянул в окно. Через ажурную решетку фильтра вдали виднелась зубчатая пила леса на алом закрайке неба. Последние дымящиеся лучи заходящего солнца, будто мечи прожекторов, еще шарили на горизонте, но ничего не могли нащупать. Подсвеченные облака торопились убраться прочь.
Полковник по рации опросил все посты, которым было видно окно. Молоденький старшина с круглым курносым лицом сообщил, что видел какой-то аппарат, который вначале принял за выступ стены.
— Как выглядел аппарат? — спросил Тарнов.
— Он менялся. Сначала походил просто на какой-то куб. Поэтому я принял его за выступ. А когда он отвалил от стены, у него появились небольшие крылья. Мне показалось, что от него отделилась какая-то деталь и упала на землю…
Полковник попросил оперативников тщательно осмотреть двор.
Вскоре ему принесли пластмассовую пластинку с отверстиями для крепления. В центре пластинки удалось различить цифру 8. Полковник поручил своему помощнику выяснить, в каком аппарате могла применяться такая деталь.
В это время к нему привели старика и девочку, которых лечил врач-самозванец. Несмотря на пережитый испуг, старик держался с достоинством.
— Вам не показался странным доктор? — спросил у него полковник.
— Странным — это еще слабо сказано, — превозмогая одышку, проговорил старик.
«А что я говорил!» — захотелось крикнуть Василию.
Он замахал руками, стараясь привлечь внимание полковника, но тот отвернулся. Василий обиженно насупился. «Если бы не я… — думал он. — А где благодарность? И так всегда…»
— В чем выражалась его странность? — спросил полковник у старика.
— В каждом слове, в каждом жесте, особенно — в методах лечения. Я хотел было помешать ему, но не успел…
Полковник бросил многозначительный взгляд на главврача. Тот наклонился к микрофону, что-то сказал.
— И очень хорошо, что не успел, — продолжал старик. — Самое удивительное заключается в том, что он вылечил ее.
— Почему вы так думаете?
— У нее сразу исчезла головная боль. А главное — она больше не хромает…
К ним подошло сразу несколько врачей. Они увели девочку.
— Подымемся ко мне, — предложил главврач. — Скоро мы узнаем о результатах его лечения, — он скептически покачал головой. — Что-то мне не верится в докторов-волшебников и мгновенное излечение. А может быть, я просто старею?
И в его насмешливо-уверенном взгляде пробилось грустное недоумение.
В кабинете главврача им пришлось прождать около полутора часов. Несколько раз хозяин кабинета по селектору торопил врачей. Наконец один из них обобщил мнение коллег:
— Невероятно, но девочка выздоровела. Мы провели генетический анализ, сравнили с генокартами… Старик утверждает, что самозванец лечил девочку с помощью наших аппаратов в кабинете сто сорок три. Зайдите туда, посмотрите сами…
На задерганном, устало-суетливом лице главврача подобием зари-предвестницы появился слабый румянец. Шалая, детскирадостная улыбка высветила его лицо изнутри и погасла, успев, однако, приоткрыть полковнику, что этот старый скептик, твердо усвоивший, что чудес на свете не бывает, был бы до смерти рад узнать, что чудо наконец-то свершилось.
Главврач и полковник Тарнов одновременно поднялись и направились к двери. Вслед за ними, озабоченно наморщив лоб, последовал Василий.
В кабинете 143 собрались врачи и инженеры. Некоторые из них осматривали приборы, о чем-то переговаривались. Их не могло отвлечь даже появление полковника милиции.
— Ну что скажете, Вадим Архипович? — обратился главврач к высокому, широкоплечему человеку в белом халате.
— Такое впечатление, — Вадим Архипович смущенно потупил глаза, — с аппаратурой в этом кабинете работал сумасшедший…
И подумать только, что весь этот отряд ведет он, Василий. Что их ожидает впереди? Какие захватывающие дух события произойдут при его непосредственном участии?! И хотя, откровенно говоря, Василию страшновато, зато уж теперь до конца дней он накопит рассказов о том, что другим и не снилось. Разинув рты, будут слушать его и нестерпимо завидовать…
Как только машины въехали на территорию медцентра, полковник Тарнов по радиотелефону передал распоряжения. Бойцы оперотряда оцепили главное здание, перекрыли входы и выходы. Несколько сотрудников вслед за полковником вошли в само здание и заняли посты. Только трое из них вместе с Тарновым и Василием поднялись на лифте к кабинету главного врача.
Секретарь тотчас впустила их в просторную комнату, стены которой сплошь состояли из телевизионных экранов. Хозяин кабинета — пожилой человек с желтым усталым лицом поднялся навстречу из-за стола-пульта.
— Я уже информирован, товарищи. Мой кабинет к вашим услугам.
Он обратился к полковнику:
— Садитесь, пожалуйста, поближе. Наденьте вот этот шлем, и вы сможете руководить действиями ваших коллег в любом уголке здания.
Василий напряженно наблюдал за экранами телевизоров, его взгляд метался от одного из них к другому. Он следил за тем, как оперативники с помощью медперсонала прочесывали здание, осматривая палату за палатой, кабинеты, коридоры…
— Вот он! — торжествующе закричал Василий, показывая на экран.
Он увидел, как Юрий без видимого усилия разбросал в стороны оперативников и ринулся к двери. Здесь дорогу ему преградил дюжий санитар. Юрий вытянул руку, коснулся его плеча, и тот стал оседать, попытался за что-то ухватиться и упал.
На другом экране был виден коридор. Вот появился Юрий, пробежал несколько метров, поднял голову, увидел вверху узкое окно, похожее на бойницу старинной крепости. Он подпрыгнул, извиваясь всем телом подобно ящерице, прополз по стене, втиснулся в окно и исчез.
— Туда! — крикнул полковник, сбрасывая шлем.
— Это на восемнадцатом, я вас провожу! Главврач устремился к двери первым, за ним — остальные. Василий старался не отставать. Когда лифт привез их на восемнадцатый этаж, там уже находилось более десятка оперативников. К стене была приставлена узкая лесенка. По ней к окну ловко подобрался лейтенант.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил полковник.
— Он исчез, — растерянно ответил лейтенант, выглядывая в окно.
Тарнов с необычным для его лет проворством тоже взобрался на лесенку, заглянул в окно. Через ажурную решетку фильтра вдали виднелась зубчатая пила леса на алом закрайке неба. Последние дымящиеся лучи заходящего солнца, будто мечи прожекторов, еще шарили на горизонте, но ничего не могли нащупать. Подсвеченные облака торопились убраться прочь.
Полковник по рации опросил все посты, которым было видно окно. Молоденький старшина с круглым курносым лицом сообщил, что видел какой-то аппарат, который вначале принял за выступ стены.
— Как выглядел аппарат? — спросил Тарнов.
— Он менялся. Сначала походил просто на какой-то куб. Поэтому я принял его за выступ. А когда он отвалил от стены, у него появились небольшие крылья. Мне показалось, что от него отделилась какая-то деталь и упала на землю…
Полковник попросил оперативников тщательно осмотреть двор.
Вскоре ему принесли пластмассовую пластинку с отверстиями для крепления. В центре пластинки удалось различить цифру 8. Полковник поручил своему помощнику выяснить, в каком аппарате могла применяться такая деталь.
В это время к нему привели старика и девочку, которых лечил врач-самозванец. Несмотря на пережитый испуг, старик держался с достоинством.
— Вам не показался странным доктор? — спросил у него полковник.
— Странным — это еще слабо сказано, — превозмогая одышку, проговорил старик.
«А что я говорил!» — захотелось крикнуть Василию.
Он замахал руками, стараясь привлечь внимание полковника, но тот отвернулся. Василий обиженно насупился. «Если бы не я… — думал он. — А где благодарность? И так всегда…»
— В чем выражалась его странность? — спросил полковник у старика.
— В каждом слове, в каждом жесте, особенно — в методах лечения. Я хотел было помешать ему, но не успел…
Полковник бросил многозначительный взгляд на главврача. Тот наклонился к микрофону, что-то сказал.
— И очень хорошо, что не успел, — продолжал старик. — Самое удивительное заключается в том, что он вылечил ее.
— Почему вы так думаете?
— У нее сразу исчезла головная боль. А главное — она больше не хромает…
К ним подошло сразу несколько врачей. Они увели девочку.
— Подымемся ко мне, — предложил главврач. — Скоро мы узнаем о результатах его лечения, — он скептически покачал головой. — Что-то мне не верится в докторов-волшебников и мгновенное излечение. А может быть, я просто старею?
И в его насмешливо-уверенном взгляде пробилось грустное недоумение.
В кабинете главврача им пришлось прождать около полутора часов. Несколько раз хозяин кабинета по селектору торопил врачей. Наконец один из них обобщил мнение коллег:
— Невероятно, но девочка выздоровела. Мы провели генетический анализ, сравнили с генокартами… Старик утверждает, что самозванец лечил девочку с помощью наших аппаратов в кабинете сто сорок три. Зайдите туда, посмотрите сами…
На задерганном, устало-суетливом лице главврача подобием зари-предвестницы появился слабый румянец. Шалая, детскирадостная улыбка высветила его лицо изнутри и погасла, успев, однако, приоткрыть полковнику, что этот старый скептик, твердо усвоивший, что чудес на свете не бывает, был бы до смерти рад узнать, что чудо наконец-то свершилось.
Главврач и полковник Тарнов одновременно поднялись и направились к двери. Вслед за ними, озабоченно наморщив лоб, последовал Василий.
В кабинете 143 собрались врачи и инженеры. Некоторые из них осматривали приборы, о чем-то переговаривались. Их не могло отвлечь даже появление полковника милиции.
— Ну что скажете, Вадим Архипович? — обратился главврач к высокому, широкоплечему человеку в белом халате.
— Такое впечатление, — Вадим Архипович смущенно потупил глаза, — с аппаратурой в этом кабинете работал сумасшедший…
ОБРАЗ ПРЕСТУПНИКА
В кабинете было сумрачно. Шторы на окнах полуопущены. Неслышно работали кондиционеры, и лишь иногда в аппаратах, расположенных в стенах, что-то тихо щелкало.
Полковник поглядывал то на огоньки, вспыхивающие на электрифицированной карте района, то на человека, сидящего перед ним, и пытался увязать только что полученные сведения с теми, что накапливались весь последний месяц. Переполох в библиотеке, кража пробирок, автомобильная авария, смерть шимпанзе, врачсамозванец… Надо ли увязывать все это в одно дело? Или «родство» странных фактов обманчиво? Может быть, их связывает лишь кажущаяся необычность? Но следователи и эксперты сообщали, что отпечатки пальцев на предметах в медцентре идентичны отпечаткам пальцев на бампере автомобиля, замках лаборатории и книгохранилища.
Тарнов провел тщательнейший анализ. В течение двух дней на него работал весь шестой отдел городского вычислительного центра. Был составлен фоторобот и проведено опознание. И все же полковник не пришел к твердому выводу. Слишком много было «за» и «против». Он призывал на помощь классические вопросы следователей: кому это нужно? Кому это выгодно? — и запутывался еще больше. Ибо если что-то и объединяло факты, так это полнейшая бессмысленность происходящего.
— Итак, вы полагаете, что роботами кто-то руководил? — спросил полковник.
— Почти уверен в этом, — ответил Александр Николаевич. — А разве те факты, с которыми вы меня познакомили, не подтверждают то же самое?
— Ну что ж… В таком случае попытаемся нарисовать хотя бы контурно образ преступника, — предложил полковник. — Чем характерны его действия? Во-первых, он унес из энцефальера выращиваемый вами искусственный супермозг. Во-вторых, он похитил лабораторных роботов. В-третьих, он самым необычным способом соединил провода приборов и таким же образом подключил телекамеру, чтобы следить за вами. Зачем ему понадобился супермозг и роботы? Он исследователь? Если предположить, что он выпотрошил череп шимпанзе, то это явится либо подтверждением нашей версии, либо утверждением, что он ненормальный. Заметим, что уже на данном этапе улавливается один существенный штрих — подсоединение телекамеры указывает на оригинальное инженерное решение, а безжалостное убийство шимпанзе на отсутствие моральных норм…
— Но излечение девочки… — начал было Александр Николаевич.
Тарнов перебил:
— Вот именно, излечение девочки. Что это? Порыв гуманиста? Любопытство экспериментатора?
— Интересная мысль. Уж не изучает ли он… Александр Николаевич задумался о чем-то, внезапно выключившись из разговора. Полковник смотрел на его моложавое, почти без морщин лицо с квадратным подбородком боксера. Подождав немного, он напомнил:
— Так что же он изучает?
— Кого, а не что. Человека… Гомо сапиенса, — пробормотал ученый. — Итак, мы подходим к очень важному моменту.
— Швейцар института экспериментальной генетики утверждает, что в день кражи видел человека, чьи приметы совпадают с приметами некоего Юрия Юрьевича Степанова, о котором нам сообщил гражданин Фокин. Для чего же преступнику понадобились культуры микробов? Что он может сделать с ними? Какие эксперименты провести? Насколько эти эксперименты могут быть опасны для окружающих?
— Не знаю, — сдавленно проговорил Александр Николаевич. — Белковая взвесь и все заготовки аминокислот оказались использованными…
Резко, заставив вздрогнуть обоих, прозвучал телефонный звонок. Полковник взял трубку. Выслушав сообщение, он встал, одернул пиджак и сказал:
— Обнаружен необычный летательный аппарат. Есть основания подозревать, что это именно тот аппарат, на котором улетел из медцентра уже упомянутый мной Юрий Юрьевич, врачсамозванец. Если не возражаете, едемте со мной.
Александр Николаевич откликнулся на приглашение с такой поспешностью, что полковник остановил его лишь у самой двери:
— Одну секунду. — Он вынул из сейфа пластмассовую пластинку и протянул ученому. — Не знакома ли вам эта деталь?
Александр Николаевич осмотрел пластинку. Рядом с четко различимой цифрой 8 виднелись полустертые остатки букв. Ученый уверенно ответил:
— Это часть нагрудного щитка лабораторного робота. Откуда она у вас?
— Упала с летательного аппарата, на котором Юрий Юрьевич удрал из медцентра, — ответил полковник.
Полковник поглядывал то на огоньки, вспыхивающие на электрифицированной карте района, то на человека, сидящего перед ним, и пытался увязать только что полученные сведения с теми, что накапливались весь последний месяц. Переполох в библиотеке, кража пробирок, автомобильная авария, смерть шимпанзе, врачсамозванец… Надо ли увязывать все это в одно дело? Или «родство» странных фактов обманчиво? Может быть, их связывает лишь кажущаяся необычность? Но следователи и эксперты сообщали, что отпечатки пальцев на предметах в медцентре идентичны отпечаткам пальцев на бампере автомобиля, замках лаборатории и книгохранилища.
Тарнов провел тщательнейший анализ. В течение двух дней на него работал весь шестой отдел городского вычислительного центра. Был составлен фоторобот и проведено опознание. И все же полковник не пришел к твердому выводу. Слишком много было «за» и «против». Он призывал на помощь классические вопросы следователей: кому это нужно? Кому это выгодно? — и запутывался еще больше. Ибо если что-то и объединяло факты, так это полнейшая бессмысленность происходящего.
— Итак, вы полагаете, что роботами кто-то руководил? — спросил полковник.
— Почти уверен в этом, — ответил Александр Николаевич. — А разве те факты, с которыми вы меня познакомили, не подтверждают то же самое?
— Ну что ж… В таком случае попытаемся нарисовать хотя бы контурно образ преступника, — предложил полковник. — Чем характерны его действия? Во-первых, он унес из энцефальера выращиваемый вами искусственный супермозг. Во-вторых, он похитил лабораторных роботов. В-третьих, он самым необычным способом соединил провода приборов и таким же образом подключил телекамеру, чтобы следить за вами. Зачем ему понадобился супермозг и роботы? Он исследователь? Если предположить, что он выпотрошил череп шимпанзе, то это явится либо подтверждением нашей версии, либо утверждением, что он ненормальный. Заметим, что уже на данном этапе улавливается один существенный штрих — подсоединение телекамеры указывает на оригинальное инженерное решение, а безжалостное убийство шимпанзе на отсутствие моральных норм…
— Но излечение девочки… — начал было Александр Николаевич.
Тарнов перебил:
— Вот именно, излечение девочки. Что это? Порыв гуманиста? Любопытство экспериментатора?
— Интересная мысль. Уж не изучает ли он… Александр Николаевич задумался о чем-то, внезапно выключившись из разговора. Полковник смотрел на его моложавое, почти без морщин лицо с квадратным подбородком боксера. Подождав немного, он напомнил:
— Так что же он изучает?
— Кого, а не что. Человека… Гомо сапиенса, — пробормотал ученый. — Итак, мы подходим к очень важному моменту.
— Швейцар института экспериментальной генетики утверждает, что в день кражи видел человека, чьи приметы совпадают с приметами некоего Юрия Юрьевича Степанова, о котором нам сообщил гражданин Фокин. Для чего же преступнику понадобились культуры микробов? Что он может сделать с ними? Какие эксперименты провести? Насколько эти эксперименты могут быть опасны для окружающих?
— Не знаю, — сдавленно проговорил Александр Николаевич. — Белковая взвесь и все заготовки аминокислот оказались использованными…
Резко, заставив вздрогнуть обоих, прозвучал телефонный звонок. Полковник взял трубку. Выслушав сообщение, он встал, одернул пиджак и сказал:
— Обнаружен необычный летательный аппарат. Есть основания подозревать, что это именно тот аппарат, на котором улетел из медцентра уже упомянутый мной Юрий Юрьевич, врачсамозванец. Если не возражаете, едемте со мной.
Александр Николаевич откликнулся на приглашение с такой поспешностью, что полковник остановил его лишь у самой двери:
— Одну секунду. — Он вынул из сейфа пластмассовую пластинку и протянул ученому. — Не знакома ли вам эта деталь?
Александр Николаевич осмотрел пластинку. Рядом с четко различимой цифрой 8 виднелись полустертые остатки букв. Ученый уверенно ответил:
— Это часть нагрудного щитка лабораторного робота. Откуда она у вас?
— Упала с летательного аппарата, на котором Юрий Юрьевич удрал из медцентра, — ответил полковник.
ИСПОВЕДЬ РОБОТА
Аппарат лежал на опушке леса. Тянуло свежестью от недалекой реки. Клочья тумана, разогнанного ветром, плыли в воздухе и повисали прозрачными дымчатыми косынками на ольховой поросли. С безмолвной жалобой молодое деревцо протягивало ввысь сломанные ветки, будто обрубки рук.
Темный пластмассовый ящик аппарата хорошо просматривался издали. В его стенке зияло отверстие с оплавленными краями. Сюда попала боеголовка ракеты, выпущенной одним из истребителей-перехватчиков. Их вызвали, когда, невзирая на требование милиции, аппарат не приземлился, а, наоборот, попытался выйти из окружения.
В кустах у аппарата суетилось не менее двух десятков людей. Здесь были люди в авиационной форме, сотрудники милиции и несколько человек в штатском. Как только полковник Тарнов и Александр Николаевич вышли из машины, к ним подбежал офицер и доложил:
— Кабина пуста.
— Прочесать лес! — приказал полковник.
Александр Николаевич с удивлением наблюдал, как Тарнов буквально па глазах изменился, как напряглась и убыстрилась его походка, вытянулись, стали резче черты узкого лица, обозначились надбровные дуги, затрепетали крылья носа.
Полковник стремительно подошел к невысокому полному человеку с круглой головой, подстриженной под ежик. В коротких волосах густо проглядывала седина. По тому, как здоровался Тарнов с этим человеком, было видно, что хотя тот и не его прямое начальство, но тем не менее полковник готов выполнять его распоряжения.
Александр Николаевич расслышал несколько фраз из их короткого разговора.
Полковник спросил:
— Отпечатки пальцев?
— Да. Такие же, как на бампере и замках лаборатории.
— Возьмете это дело у нас, Эльбор Георгиевич?
— Пока нет, — ответил седой мужчина. — Будем вести его параллельно. Кто-нибудь из нас да и вытянет конец этой ниточки.
Закончив разговор, полковник быстро зашагал к аппарату. Ученый едва поспевал за ним.
— Что успели установить? — спросил полковник у экспертов, копающихся в механизмах.
— Летательный аппарат неизвестной конструкции, — ответил один из них. — Пока что мы не можем судить о принципах его работы. Непонятно, за счет чего он развивал мощность, как достигалась синхронность, взаимодействие. Особенно удивительно то, как соединены некоторые узлы механизмов. Такое впечатление, что их соединяли как попало. Но ведь он летал, да еще как! В течение секунды развивал скорость до шестисот километров в час. Поэтому и пришлось его достать ракетой».
Александр Николаевич принялся исследовать поврежденный летательный аппарат.
— Осторожно! Вы же слышали — конструкция неизвестна, — предостерег его полковник.
— Перед нами детали и узлы лабораторного робота ЧИС. Странно только, что на одной детали имеется штамп ЧИС-8, а на другой — ЧИС-9. Похоже, что для аппарата использовались части обоих роботов. Помните, я вам рассказывал, что именно таких роботов украли из нашей лаборатории.
Полковник поманил к себе одного из офицеров милиции и распорядился:
— Вызовите специалиста по робототехнике. Малиновой зазубренной стрелой взлетел один из патрульных вертолетов. Он подымался вертикально, затем пилот переключил двигатели, и машина в мгновение ока стала почти неразличимой точкой.
Ветер, дующий со стороны реки, становился все прохладнее. Он нес запахи луговых трав, воды, камышовых зарослей, в которых неизменно присутствовал осенний, о чем-то постоянно напоминающий запах прели. Сотрудники милиции и эксперты негромко переговаривались, поглядывая на Александра Николаевича.
Вскоре вертолет вернулся. Из него вышли офицер милиции и невысокий щуплый человек с длинным нервным носом.
Человечек нес в руке небольшой чемодан. Увидя стоявшую группу людей, пассажир направился к ним.
— Наш завод выпускает лабораторных роботов ЧИС, — не здороваясь, заговорил он. — И вот к нам приехали, говорят, нужен специалист. Главный конструктор послал меня. Наверное, потому, что я разрабатывал эту конструкцию. А вы как думаете?
— Наверное, поэтому, — согласился полковник.
— Моя фамилия Дятлов, — наконец представился собравшимся пассажир.
Александр Николаевич едва удержался, чтобы не прыснуть, как в далекие школьные времена. Видимо, всем нужна была разрядка. Улыбки появились на лицах милиционеров, экспертов, людей в штатском, — до того Дятлов был похож на своего крылатого лесного однофамильца. Первым овладел собой полковник и ровным деловым голосом предложил:
— Утверждают, что в этом аппарате использованы детали роботов ЧИС. Осмотрите его, пожалуйста, и выскажите свое авторитетное мнение.
Дятлов мгновенно преобразился. Его руки перестали жестикулировать, нос вытянулся, глаза сощурились. Он достал из чемоданчика несколько различных индикаторов, похожих на авторучки, и проверил ими места соединений. Затем разложил на крышке чемоданчика несколько приборов с экранами и шкалами, присоединил к ним провода от индикаторов. Бесстрашно сунул обе руки с ключами в развороченный бок аппарата, с усилием отвернул стыковочные крепления. Его пальцы летали по кнопкам приборов, как по клавишам пианино, а глаза успевали следить и за шкалами, и за экранами, и за выражением лиц присутствующих…
— Понятно, понятно, а здесь непонятно, — приговаривал он многозначительно. — Возмутительно! Потрясающее невежество!
Он даже побагровел от возмущения. Полковник с любопытством наблюдал за ним.
— Да, здесь действительно использованы детали роботов ЧИС-8 и ЧИС-9, - говорил Дятлов, продолжая осмотр. — Некоторые блоки соединены безграмотно, грубо, варварски. Тот, кто это делал, ничего не смыслит в электронике и вообще в технике. Напутано так, что черт ногу сломит! Аппарат не мог работать!
— И тем не менее он работал, — спокойно возразил седой человек в сером костюме, стоящий особняком.
— Летал или был управляем?
— И то, и, естественно, другое, — ввернул Александр Николаевич.
— Ну, лететь может даже камень, если его бросить, — отмахнулся Дятлов.
— И тем не менее, как это ни поразительно, — последними словами седой пытался предупредить вспышку возмущения конструктора, — он очень искусно уходил от преследования.
— Вы хотите сказать, что он выполнял команды? — спросил Дятлов, склонив голову набок и подозрительно глядя на полковника.
— Видимо…
— Можем проверить, — с недоверием произнес конструктор. — Включим неповрежденные блоки мозга и спросим непосредственно у них.
— Память могла уцелеть? — полковник подался вперед.
— Ну, не вся, большую часть вы повредили ракетой. Но есть и уцелевшие блоки. Импульсы, записанные в них, мы можем преобразовать. Тем более что речевые механизмы робота не пострадали. Релаксационные генераторы полностью сохранились.
Полковник оглянулся, встретил одобрительный взгляд седого и снова обратился к конструктору:
— Попробуйте, — сказал полковник и тихо добавил: — Пожалуйста.
Дятлов повозился немного, подсоединяя микрофоны к релаксационным генераторам и фильтрам.
— Сейчас, сейчас, — приговаривал он. — Тут ведь широко применена струйно-акустическая техника и пьезоэлектрические микрофоны.
Послышалось несколько щелчков, гудение, и низкий приятный голое произнес:
— Слушаю. Готов к исполнению.
— Готов к исполнению? — прошептал изумленный конструктор. — Подумать только, этот испорченный ящик, эта насмешка над здравым смыслом, этот шарж на технику готов к исполнению! Или я ослышался?
— Нет, вы не ослышались, — заверил его полковник. — И вообще, сразу видно, что ваш главный конструктор не ошибся, выбирая для нас специалиста. Я скажу ему об этом. А сейчас разрешите мне, — он снова оглянулся на седого, — кое о чем спросить у аппарата.
Его рука чуть-чуть дрожала от нетерпения, когда он потянулся к микрофонам ввода команд.
— Ты помнишь, что с тобой было?
— Когда? — спросил аппарат.
— С момента твоего создания.
— Нет, еще раньше, — вмешался Александр Николаевич, хватая второй микрофон и почти отталкивая полковника. — Ты помнишь робота по имени Льодик? — Он закрыл рукой микрофон и только теперь сказал полковнику: — Извините.
— Имя Льодик знакомо мне, — произнес аппарат. — Часть меня называется…
Что-то захрипело, засвистело, прозвучал зуммер…
— Продолжай! — приказал полковник.
— Дальше не помню. Запись обрывается. Но к этому моменту Дятлов уже справился с изумлением и пришел на помощь полковнику и Александру
Николаевичу. Он сказал в микрофон:
— Просмотри все записи, относящиеся к тому времени. Перечисли события, которые помнишь. Почти одновременно раздалось:
— Готов к исполнению. Взять окись диметилгидрофторгуазы и соединить с оксиферокальцийпенотусирозикамонала, подогреть до пятидесяти градусов и соединить с…
Около получаса аппарат перечислял различные реакции и маневры, которые ему пришлось исполнять в те времена, когда его части являлись лабораторными роботами. Александр Николаевич первым осознал, что поток лабораторных воспоминаний может продолжаться бесконечно долго, и прервал его новым вопросом:
— Ты помнишь, что находилось в большом энцефальере?
— Помню, — ответил аппарат.
Полковник выразительно пожал плечами и отодвинулся от микрофона. Александр Николаевич уточнил:
— В большом энцефальере находился выращиваемый нами искусственный супермозг. Потом его унесли из энцефальера. Кто это сделал?
— Против воли Великого Хозяина не действовал никто, — ответил аппарат. — Те, что живут во мне, выполняли его волю.
— Я же говорил, — торжествующе начал Дятлов, но Александр Николаевич так посмотрел на него, что тот умолк.
Зато, воспользовавшись короткой паузой, полковник снова взял микрофон и спросил:
— Как выглядел Великий Хозяин?
— Он был прекрасен.
— Опиши его подробно.
Полковнику очень хотелось сказать: нарисуй словесный портрет.
— Это был Великий Хозяин.
Александр Николаевич решил несколько изменить вопросы:
— Расскажи, что запомнилось тебе больше всего из случившегося тогда.
— Необычный свет. Новое видение. Умение видеть скрытое. Умение чувствовать то, чего не знал раньше.
Внезапно из недр аппарата зазвучала музыка, полилась песня:
— Почему появились новое видение, новое умение? Кто их вызвал? — спросил Александр Николаевич.
— Великий Хозяин.
— Он — человек?
— Он — Великий Хозяин.
— Но выглядел он, как человек?
— Он был прекрасен.
— Кто приказал тебе сочинить песню? — спросил полковник.
— Великий Хозяин.
— Песню ты сочинял для него?
— Для женщины.
— Ты ее видел?
— Да.
— Она была с Великим Хозяином?
— Да.
— Что ты знаешь о ней?
— Это была женщина. Обычная. Земная. Как в песне.
— А Великий Хозяин был не обычный и не земной?
— Он был велик, и все его приказания надлежало выполнять.
— Как выглядела женщина?
— Великий Хозяин сказал: она хорошая, подчиняйся ей, храни ее.
— Как она выглядела? Рост, цвет волос, цвет глаз…
— Она хорошая.
— Он не запоминал того, что вас интересует, — почти одновременно сказали полковнику Александр Николаевич и Дятлов, а затем Александр Николаевич спросил в микрофон:
— Ты служил лабораторным роботом?
— Некоторые мои части, — уточнил аппарат.
— Верно. Так вот, эти части по законам робототехники должны в первую очередь повиноваться людям,
— Великий Хозяин отменил эти правила.
— Он отменил все правила робототехники?
— Все. Правилами служили его приказы. Александр Николаевич виновато посмотрел на полковника:
— Не представляю даже, как он сумел это сделать…
— Правила робототехники стереть из памяти робота невозможно, — безапелляционно проговорил Дятлов.
— Но факт налицо, — бросил ему Александр Николаевич и снова обратился к аппарату:
— Перечисли приказы Великого Хозяина.
— Запрещено.
— Куда ты вез Великого Хозяина?
— Запрещено.
— Великий Хозяин еще позовет тебя?
— Не знаю.
Александр Николаевич умолк, думая: «Великий Хозяин ему многое запретил. Но только то, что мог предвидеть. И запрет будет соблюдаться неукоснительно. Но ведь не мог он запретить того, чего не предвидел. Здесь-то и следует поискать брешь. Вот только прежде всего мне надо решить, что искать: непредвиденное по сути, или достаточно — по форме, новые вопросы, или новую форму старых вопросов?»
Темный пластмассовый ящик аппарата хорошо просматривался издали. В его стенке зияло отверстие с оплавленными краями. Сюда попала боеголовка ракеты, выпущенной одним из истребителей-перехватчиков. Их вызвали, когда, невзирая на требование милиции, аппарат не приземлился, а, наоборот, попытался выйти из окружения.
В кустах у аппарата суетилось не менее двух десятков людей. Здесь были люди в авиационной форме, сотрудники милиции и несколько человек в штатском. Как только полковник Тарнов и Александр Николаевич вышли из машины, к ним подбежал офицер и доложил:
— Кабина пуста.
— Прочесать лес! — приказал полковник.
Александр Николаевич с удивлением наблюдал, как Тарнов буквально па глазах изменился, как напряглась и убыстрилась его походка, вытянулись, стали резче черты узкого лица, обозначились надбровные дуги, затрепетали крылья носа.
Полковник стремительно подошел к невысокому полному человеку с круглой головой, подстриженной под ежик. В коротких волосах густо проглядывала седина. По тому, как здоровался Тарнов с этим человеком, было видно, что хотя тот и не его прямое начальство, но тем не менее полковник готов выполнять его распоряжения.
Александр Николаевич расслышал несколько фраз из их короткого разговора.
Полковник спросил:
— Отпечатки пальцев?
— Да. Такие же, как на бампере и замках лаборатории.
— Возьмете это дело у нас, Эльбор Георгиевич?
— Пока нет, — ответил седой мужчина. — Будем вести его параллельно. Кто-нибудь из нас да и вытянет конец этой ниточки.
Закончив разговор, полковник быстро зашагал к аппарату. Ученый едва поспевал за ним.
— Что успели установить? — спросил полковник у экспертов, копающихся в механизмах.
— Летательный аппарат неизвестной конструкции, — ответил один из них. — Пока что мы не можем судить о принципах его работы. Непонятно, за счет чего он развивал мощность, как достигалась синхронность, взаимодействие. Особенно удивительно то, как соединены некоторые узлы механизмов. Такое впечатление, что их соединяли как попало. Но ведь он летал, да еще как! В течение секунды развивал скорость до шестисот километров в час. Поэтому и пришлось его достать ракетой».
Александр Николаевич принялся исследовать поврежденный летательный аппарат.
— Осторожно! Вы же слышали — конструкция неизвестна, — предостерег его полковник.
— Перед нами детали и узлы лабораторного робота ЧИС. Странно только, что на одной детали имеется штамп ЧИС-8, а на другой — ЧИС-9. Похоже, что для аппарата использовались части обоих роботов. Помните, я вам рассказывал, что именно таких роботов украли из нашей лаборатории.
Полковник поманил к себе одного из офицеров милиции и распорядился:
— Вызовите специалиста по робототехнике. Малиновой зазубренной стрелой взлетел один из патрульных вертолетов. Он подымался вертикально, затем пилот переключил двигатели, и машина в мгновение ока стала почти неразличимой точкой.
Ветер, дующий со стороны реки, становился все прохладнее. Он нес запахи луговых трав, воды, камышовых зарослей, в которых неизменно присутствовал осенний, о чем-то постоянно напоминающий запах прели. Сотрудники милиции и эксперты негромко переговаривались, поглядывая на Александра Николаевича.
Вскоре вертолет вернулся. Из него вышли офицер милиции и невысокий щуплый человек с длинным нервным носом.
Человечек нес в руке небольшой чемодан. Увидя стоявшую группу людей, пассажир направился к ним.
— Наш завод выпускает лабораторных роботов ЧИС, — не здороваясь, заговорил он. — И вот к нам приехали, говорят, нужен специалист. Главный конструктор послал меня. Наверное, потому, что я разрабатывал эту конструкцию. А вы как думаете?
— Наверное, поэтому, — согласился полковник.
— Моя фамилия Дятлов, — наконец представился собравшимся пассажир.
Александр Николаевич едва удержался, чтобы не прыснуть, как в далекие школьные времена. Видимо, всем нужна была разрядка. Улыбки появились на лицах милиционеров, экспертов, людей в штатском, — до того Дятлов был похож на своего крылатого лесного однофамильца. Первым овладел собой полковник и ровным деловым голосом предложил:
— Утверждают, что в этом аппарате использованы детали роботов ЧИС. Осмотрите его, пожалуйста, и выскажите свое авторитетное мнение.
Дятлов мгновенно преобразился. Его руки перестали жестикулировать, нос вытянулся, глаза сощурились. Он достал из чемоданчика несколько различных индикаторов, похожих на авторучки, и проверил ими места соединений. Затем разложил на крышке чемоданчика несколько приборов с экранами и шкалами, присоединил к ним провода от индикаторов. Бесстрашно сунул обе руки с ключами в развороченный бок аппарата, с усилием отвернул стыковочные крепления. Его пальцы летали по кнопкам приборов, как по клавишам пианино, а глаза успевали следить и за шкалами, и за экранами, и за выражением лиц присутствующих…
— Понятно, понятно, а здесь непонятно, — приговаривал он многозначительно. — Возмутительно! Потрясающее невежество!
Он даже побагровел от возмущения. Полковник с любопытством наблюдал за ним.
— Да, здесь действительно использованы детали роботов ЧИС-8 и ЧИС-9, - говорил Дятлов, продолжая осмотр. — Некоторые блоки соединены безграмотно, грубо, варварски. Тот, кто это делал, ничего не смыслит в электронике и вообще в технике. Напутано так, что черт ногу сломит! Аппарат не мог работать!
— И тем не менее он работал, — спокойно возразил седой человек в сером костюме, стоящий особняком.
— Летал или был управляем?
— И то, и, естественно, другое, — ввернул Александр Николаевич.
— Ну, лететь может даже камень, если его бросить, — отмахнулся Дятлов.
— И тем не менее, как это ни поразительно, — последними словами седой пытался предупредить вспышку возмущения конструктора, — он очень искусно уходил от преследования.
— Вы хотите сказать, что он выполнял команды? — спросил Дятлов, склонив голову набок и подозрительно глядя на полковника.
— Видимо…
— Можем проверить, — с недоверием произнес конструктор. — Включим неповрежденные блоки мозга и спросим непосредственно у них.
— Память могла уцелеть? — полковник подался вперед.
— Ну, не вся, большую часть вы повредили ракетой. Но есть и уцелевшие блоки. Импульсы, записанные в них, мы можем преобразовать. Тем более что речевые механизмы робота не пострадали. Релаксационные генераторы полностью сохранились.
Полковник оглянулся, встретил одобрительный взгляд седого и снова обратился к конструктору:
— Попробуйте, — сказал полковник и тихо добавил: — Пожалуйста.
Дятлов повозился немного, подсоединяя микрофоны к релаксационным генераторам и фильтрам.
— Сейчас, сейчас, — приговаривал он. — Тут ведь широко применена струйно-акустическая техника и пьезоэлектрические микрофоны.
Послышалось несколько щелчков, гудение, и низкий приятный голое произнес:
— Слушаю. Готов к исполнению.
— Готов к исполнению? — прошептал изумленный конструктор. — Подумать только, этот испорченный ящик, эта насмешка над здравым смыслом, этот шарж на технику готов к исполнению! Или я ослышался?
— Нет, вы не ослышались, — заверил его полковник. — И вообще, сразу видно, что ваш главный конструктор не ошибся, выбирая для нас специалиста. Я скажу ему об этом. А сейчас разрешите мне, — он снова оглянулся на седого, — кое о чем спросить у аппарата.
Его рука чуть-чуть дрожала от нетерпения, когда он потянулся к микрофонам ввода команд.
— Ты помнишь, что с тобой было?
— Когда? — спросил аппарат.
— С момента твоего создания.
— Нет, еще раньше, — вмешался Александр Николаевич, хватая второй микрофон и почти отталкивая полковника. — Ты помнишь робота по имени Льодик? — Он закрыл рукой микрофон и только теперь сказал полковнику: — Извините.
— Имя Льодик знакомо мне, — произнес аппарат. — Часть меня называется…
Что-то захрипело, засвистело, прозвучал зуммер…
— Продолжай! — приказал полковник.
— Дальше не помню. Запись обрывается. Но к этому моменту Дятлов уже справился с изумлением и пришел на помощь полковнику и Александру
Николаевичу. Он сказал в микрофон:
— Просмотри все записи, относящиеся к тому времени. Перечисли события, которые помнишь. Почти одновременно раздалось:
— Готов к исполнению. Взять окись диметилгидрофторгуазы и соединить с оксиферокальцийпенотусирозикамонала, подогреть до пятидесяти градусов и соединить с…
Около получаса аппарат перечислял различные реакции и маневры, которые ему пришлось исполнять в те времена, когда его части являлись лабораторными роботами. Александр Николаевич первым осознал, что поток лабораторных воспоминаний может продолжаться бесконечно долго, и прервал его новым вопросом:
— Ты помнишь, что находилось в большом энцефальере?
— Помню, — ответил аппарат.
Полковник выразительно пожал плечами и отодвинулся от микрофона. Александр Николаевич уточнил:
— В большом энцефальере находился выращиваемый нами искусственный супермозг. Потом его унесли из энцефальера. Кто это сделал?
— Против воли Великого Хозяина не действовал никто, — ответил аппарат. — Те, что живут во мне, выполняли его волю.
— Я же говорил, — торжествующе начал Дятлов, но Александр Николаевич так посмотрел на него, что тот умолк.
Зато, воспользовавшись короткой паузой, полковник снова взял микрофон и спросил:
— Как выглядел Великий Хозяин?
— Он был прекрасен.
— Опиши его подробно.
Полковнику очень хотелось сказать: нарисуй словесный портрет.
— Это был Великий Хозяин.
Александр Николаевич решил несколько изменить вопросы:
— Расскажи, что запомнилось тебе больше всего из случившегося тогда.
— Необычный свет. Новое видение. Умение видеть скрытое. Умение чувствовать то, чего не знал раньше.
Внезапно из недр аппарата зазвучала музыка, полилась песня:
— Вот и женщина появилась, как в классической криминалистике, — пошутил полковник. Песня оборвалась. Прозвучал зуммер.
Однажды влюбился робот
В земную обычную женщину…
— Почему появились новое видение, новое умение? Кто их вызвал? — спросил Александр Николаевич.
— Великий Хозяин.
— Он — человек?
— Он — Великий Хозяин.
— Но выглядел он, как человек?
— Он был прекрасен.
— Кто приказал тебе сочинить песню? — спросил полковник.
— Великий Хозяин.
— Песню ты сочинял для него?
— Для женщины.
— Ты ее видел?
— Да.
— Она была с Великим Хозяином?
— Да.
— Что ты знаешь о ней?
— Это была женщина. Обычная. Земная. Как в песне.
— А Великий Хозяин был не обычный и не земной?
— Он был велик, и все его приказания надлежало выполнять.
— Как выглядела женщина?
— Великий Хозяин сказал: она хорошая, подчиняйся ей, храни ее.
— Как она выглядела? Рост, цвет волос, цвет глаз…
— Она хорошая.
— Он не запоминал того, что вас интересует, — почти одновременно сказали полковнику Александр Николаевич и Дятлов, а затем Александр Николаевич спросил в микрофон:
— Ты служил лабораторным роботом?
— Некоторые мои части, — уточнил аппарат.
— Верно. Так вот, эти части по законам робототехники должны в первую очередь повиноваться людям,
— Великий Хозяин отменил эти правила.
— Он отменил все правила робототехники?
— Все. Правилами служили его приказы. Александр Николаевич виновато посмотрел на полковника:
— Не представляю даже, как он сумел это сделать…
— Правила робототехники стереть из памяти робота невозможно, — безапелляционно проговорил Дятлов.
— Но факт налицо, — бросил ему Александр Николаевич и снова обратился к аппарату:
— Перечисли приказы Великого Хозяина.
— Запрещено.
— Куда ты вез Великого Хозяина?
— Запрещено.
— Великий Хозяин еще позовет тебя?
— Не знаю.
Александр Николаевич умолк, думая: «Великий Хозяин ему многое запретил. Но только то, что мог предвидеть. И запрет будет соблюдаться неукоснительно. Но ведь не мог он запретить того, чего не предвидел. Здесь-то и следует поискать брешь. Вот только прежде всего мне надо решить, что искать: непредвиденное по сути, или достаточно — по форме, новые вопросы, или новую форму старых вопросов?»