Именно в этом смысле он и говорил о «боевом, революционизирующем характере» всех своих работ, в том числе библиографических.
Любопытно, что возможности самообразования Рубакин выразил даже в цифрах.
«Всякий может уделить чтению один час в день, а в воскресенье 3 часа. Следовательно, 52 воскресенья по 3 часа дадут 156 часов. А 313 будней по 1 часу — это 313 часов чтения. Значит, в год получается более 450 часов чтения. Это самое малое 5 тысяч страниц! А при навыке в два-три раза больше».
Такая программа не просто предусматривает число часов для человека, желающего заняться самообразованием. Это программа воспитания в себе упорства, целеустремленности, непреодолимого желания стать образованным. Дело тут не в числе часов, а в том, чтобы иметь волю расходовать свое время на чтение так, как это подсчитал Рубакин.
Это характерно и для него самого. Для писания своих книжек, для ответов на бесчисленные письма, для составления каталогов и крупнейших библиографических работ Рубакин должен был и сам распределить свое время так, чтобы у него не пропадало зря ни одного часа. Как я помню отца, он начинал работу около пяти часов утра и продолжал ее весь день с короткими перерывами для еды. Я не помню, чтобы он ходил в театр. Позже, когда появилось кино, он стал его постоянным посетителем. Но его влекло в кино то, что он считал его замечательным техническим достижением, а он питал огромный интерес ко всем техническим достижениям и зорко следил за ними.
Он следил за ними и восхищался ими, потому что верил в бесконечную силу человеческого гения и его возможность создать такую технику, при которой человечеству будет жить легко. Когда появились самолеты, он сразу взялся писать книгу о них. Когда появилось радио, отец с восторгом принял это изобретение. Я сложился с моими братьями, и мы преподнесли ему в один из его дней рождения в Лозанне самый лучший в то время приемник — «Телефункен». И каждый вечер наш отец с восторгом слушал его. Но удивительное дело — его интересовало не столько то, что передавали по радио, сколько то, что люди научились пользоваться невидимыми электромагнитными волнами для передачи человеческого голоса и любых звуков.
Он, к сожалению, не дожил ни до распространения телевидения, ни до запуска первых спутников Земли. А какой бы для него было радостью все это узнать и увидеть!
Когда Рубакин поставил вопрос о самообразовании на реальную почву — число нужных для этого часов, — встал вполне логично вопрос и о том, что именно читать для того, чтобы в минимальное количество часов приобрести максимум знаний. Вопрос экономии чтения неизбежно приводил к вопросу о качестве чтения, то есть о составлении программ для чтения.
Опыт показал Рубакину, что эти программы могут и должны быть также и индивидуальными. Я говорю «также», потому что можно составлять и огромные программы для массового читателя, в масштабе всей страны, но в этих массовых программах нужно дать характеристику предлагаемого для чтения материала так, чтобы каждый читатель мог его выбрать по своему вкусу, интересу и желанию.
Но читателю были нужны и свои, индивидуальные программы. А для этого Рубакин должен был узнать самого читателя, определить его психический тип, интересы, возможности и т.д. Иначе говоря, для получения наилучших результатов при самообразовании нужно было изучить и книгу и читателя, а значит, и автора.
Вот такого рода исследования и привели Рубакина к построению теории чтения, основанной на изучении психических типов читателей и книг. Это легло в основу созданной им новой отрасли психологии и библиологии — библиопсихологии, которую он называл наукой о социальном и психологическом воздействии. Как бы ни относиться к ней, она является серьезной и пока что единственной попыткой внести научный подход в дело чтения, изучения читателя и книги. До сих пор психологи изучали психологию человека вообще, не применительно к чтению, а библиологи изучали книгу независимо от читателя.
Рубакин и в своей теории самообразования показал, что все это должно быть объединено, связано одно с другим — изучение читателя и книги. Это является наиболее выгодным в деле самообразования, так как путем рекомендации книг, соответствующих психическому типу читателя, возможно значительно ускорить у него процесс усвоения знаний. Тогда и те цифры для числа часов чтения, которые мы привели, получат иное значение. Тогда самообразование действительно станет научной областью.
За свою жизнь Рубакин вел личную переписку с более чем 20 тысячами человек — с рабочими и крестьянами, учителями и учащимися. Он составил и разослал своим корреспондентам около 15 тысяч индивидуальных программ для чтения и самообразования. Недаром Плеханов писал о Рубакине, что «среди русских писателей он занимает особое место». И это место было исключительно почетным. Рубакин пробудил к жизни, знанию и деятельности миллионы людей.
Не только с ранней молодости, но, можно сказать, с ранней юности Рубакин инстинктивно пришел к мысли о важности самообразования, потому что и сам занимался самым глубоким и широким самообразованием. Те часы, которые он высчитал как необходимые для самообразования, он затратил и сам, но ввиду его необычайной работоспособности, блестящих способностей он за эти часы усвоил неизмеримо больше, чем любой из его корреспондентов. Но он этим отнюдь не гордился, наоборот, он считал, что все усвоенное им может служить примером для усвоения и другим, всем желающим.
С 14 лет и до последнего дня жизни, то есть в течение 70 лет, Рубакин занимался вопросами самообразования. Еще мальчиком, работая в библиотеке своей матери, он знал чуть не наизусть все книги и даже их содержание, давал советы читателям при выборе ими книг. С 1882 года, когда он был еще студентом 2-го курса Петербургского университета, он организовал при библиотеке кружки читателей и руководил ими. В 1887 году к ним присоединились рабочие бумагоделательной фабрики, которая принадлежала его отцу. И среди них Рубакин организовал кружок читателей.
В 1889 году Рубакин составил первую программу вопросов к читателям. Программа эта была обсуждена в Комитете грамотности, в котором он тогда работал. На ее основе Рубакин разработал анкету для читателей, распространенную им через журналы и индивидуально. Полученные данные легли в основу первых трудов Рубакина о самообразовании и об изучении читателя. По поводу переписки Рубакина с читателями его старый друг Н.В.Чехов правильно замечает, что «если мы вспомним положения, которые Н.А.Рубакин поставил в основание всей своей работы, то поймем, что общее направление этой переписки должно было революционизировать читателей, особенно рабочих и крестьян». Между 1889 и 1907 годами в переписке участвовали 5189 читателей, а за период после переезда Рубакина за границу, с 1911 по 1915 год, к ней прибавилось еще около 5500 корреспондентов из России, в том числе около тысячи промышленных рабочих. Журнал «Вестник знания» был и посредником в этой переписке.
Если «Этюды о русской читающей публике» были первым материалом по изучению русских читателей из народа, то на основании последующей переписки Рубакиным были написаны его классические труды: «Письма к читателям о самообразовании» («Круг знаний», 1910, 3 переиздания — 1911, 1919, 1923 гг.), «Практика самообразования» (1914), «Как и с какой целью читать» (1922), «Вперед и вверх» (1922).
После нескольких лет жизни за границей Рубакин стал охватывать и западноевропейского читателя. Он разослал анкету «Читатель, познай самого себя!», на французском языке (Lecteur, connais toi toi-meme!) и до 1940 года из разных стран получил 20 тысяч ответов.
В письмах к Рубакину читатели рассказывали ему о своих нуждах, о своей жизни. Зачастую это были малограмотные, а порой и почти неграмотные рабочие и крестьяне. Но письма их служили для Рубакина источником настоящего вдохновения, надеждой на лучшее будущее. В них он видел свой народ, пробуждающийся к новой жизни и к борьбе. Переписка Рубакина с читателями — это отражение всей духовной и материальной жизни русского народа, отражение не внешнее, не рассудочное, а по их собственным словам, по их собственным мыслям. В этом-то и заключается ее ценность для изучения истории русского общества в конце XIX и первой четверти XX века.
Часто его корреспонденты писали вычурным, цветистым языком, думая, что так будет «литературнее» и «умнее». Иногда они употребляли слова, значение которых им самим было неясно, но которые в их глазах звучали красиво.
Так, один из читателей в своем письме к Рубакину писал: «Вы — мой имманентный интернационал» — он, видимо, наслаждался созвучием этих непонятных для него слов.
Другой читатель писал: «Вы желаете, чтобы человечество выродилось от животного происхождения», — фраза нелепая, но ясно, что автор хотел ею сказать.
В порыве любви к моему отцу один из корреспондентов, почитая Рубакина и как человека, руководящего самообразованием, и как учителя, слил оба эти понятия в одно слово и в своих письмах к моему отцу обращался так: «Дорогой самоучитель».
Мы потом долго дразнили отца, обращаясь к нему с этим титулом, а потом перенесли его на всех читателей, писавших отцу. Отца это очень обижало, он негодовал на нас. Он не допускал того, чтобы над его корреспондентами смеялись. Он относился к ним с самым большим уважением. Так же как он сразу распознавал содержание и характер книги, лишь взяв ее в руки и бегло перелистав, так он определял и характер, и настроения, и классовое положение, и даже национальность читателя, держа в руках его письмо. От писем нередко шел запах, позволявший определить профессию его автора: запах кожи, дерева, пота.
Все те, кто под руководством Рубакина приступил к самообразованию, сохранили о нем преданную память и горячие чувства любви и уважения. Для того чтобы понять, что они ценили в нем и о чем хранили память всю жизнь, интересно привести выдержки из некоторых их писем, написанных ими ко мне в ответ на мои вопросы об их переписке с отцом, следовательно, уже более чем через 20 лет после его смерти.
Вот письмо бывшего крестьянина Василия Максимовича Зиньковского, ставшего потом агрономом и жившего в городе Майкопе:
«Имя Николая Александровича Рубакина и воспоминания о нем я воспринимаю всегда с каким-то почтительным благоговением, так много он сделал для меня, и верю — для очень и очень многих, для тысяч людей, своей разумной просветительной деятельностью...
С Н.А., с его литературными выступлениями, книгами мне посчастливилось соприкоснуться давно... сразу после школы, и потом уже на всю жизнь он стал для меня учителем и добрым наставником в использовании печатного слова, книги как источника человеческих знаний.
...Оглядываясь теперь на свой пройденный интеллектуальный путь, я себя считаю прямо счастливым, что мне своевременно пришлось познакомиться с глубоким, разумным словом большого народного просветителя и ученого Н.А.Рубакина, а потом и в личной переписке с ним посильно воспринять его взгляды и стремления в вопросе самообразования. После школы Н.А. сыграл в моей жизни исключительную, решающую роль. Он своими статьями, книгами научил меня любить и использовать книги как источник знаний, научил, как выбирать и работать с книгой и при помощи книги работать над собой...
От Рубакина, — писал дальше автор этого письма, — я впитал это уважение и любовь к книге навсегда: книга была для меня основной опорой жизни...
Поэтому имя Николая Александровича Рубакина, память о нем для меня особенно дорога, по-своему священна.
Наблюдая теперь за людьми старшего поколения наших лет, прямо чувствуется у некоторых и по выступлениям с речами, в печати, по их научным работам, виден отпечаток работы в свое время над книгами, статьями, мыслями Н.А.Рубакина, наглядно заметно оставленное большое, благотворное рубакинское влияние».
Характерны также воспоминания одной сельской учительницы — Веры Степановны Власенко (по мужу Курбатовой). Среди учителей было особенно много читателей, ведших оживленную переписку с Рубакиным. Да это и понятно. Среди них было много людей, жаждавших знаний и не смогших их получить в достаточной мере, людей, работавших в глухих углах Российской империи и лишенных всякой возможности продолжать там свое образование.
«...Тогда я жила в селе Холмец Ржевского уезда Тверской губернии, — вспоминает В.С.Курбатова, — позади была тюрьма, ссылки. Меня долго не допускали к работе. Только с 1911 года я получила место учительницы в бедном глухом селе. В Холмеце было еще два учителя, к сожалению, далекие от политики. Они избегали «предосудительных разговоров», подразумевая под этим не только критику самодержавия, но даже проблемы улучшения системы народного образования. Я чувствовала себя одинокой и очень тосковала. Как расти самой, как учить людей, когда даже библиотеки в селе не было? Я растерялась».
В это время в одном прогрессивном журнале о самообразовании ей попалась статья Н.А.Рубакина. Она написала Рубакину письмо и через довольно продолжительное время получила от него ответ из Швейцарии: письмо и пакет с книгами. «С этого момента, — писал ей. Рубакин, — не считайте себя одинокой». Так началась переписка с Рубакиным — письма и книги шли от него в ответ на ее письма. В архиве Рубакина в Ленинской библиотеке в Москве хранятся сотни таких писем к нему и копии его писем к читателям. Среди корреспондентов Рубакина был и будущий писатель А.С.Новиков-Прибой.
А.С.Новиков-Прибой писал Рубакину 27 апреля 1912 года, получив газету «Русское слово» с его статьями о самообразовании: «Очень благодарен Вам за присланную газету с Вашими статьями о самообразовании. Я прочитал их с большим удовольствием. Прочитал по этому же предмету и все, что Вами было напечатано в «Новом журнале для всех» за прошлый год... Я очень рад, что Вы взялись за такую работу. Лично я придаю этому большое значение. Думаю, что такого же мнения будет и всякий, кто стремится к свету знания. А таких людей много, даже очень много. Но вся беда их в том, что они не знают, что читать, как читать и куда обратиться за советом. И брали книги, какие попадались под руки, часто ничего не дающие ни уму, ни сердцу. Мне, например, приходилось встречать людей, годами увлекающихся чтением, и все-таки как мало развились они! И вот являетесь на помощь Вы, знаток книжных богатств, со статьями, изложенными популярным языком.
Мало того, что Вы указываете жаждущим знания на богатые сокровища человеческой мысли: Вы при этом еще доказываете им, что при старании они могут достигнуть огромных успехов, бодрите их, зовете вперед. Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что, читая книги по Вашему указанию, можно за один год приобрести знаний больше, чем в другом случае за целых десять лет. Да, тут есть за что горячо Вас приветствовать и выразить Вам самую искреннюю благодарность: в особенности много будет обязан Вам наш брат, рабочий люд».
Впервые он пришел к отцу, будучи еще простым матросом, и принес ему свою рукопись о морском бое при Цусиме, в котором он участвовал как матрос военного корабля «Орел», потопленного японцами. Новикову просто хотелось передать письменно то, что он пережил. Отец вложил ему в сердце страсть к писательству, убедил его в том, что он станет писателем. И так и вышло.
Рубакин считал, что каждый человек может писать, может стать писателем. Вопрос в том, чтобы его натолкнуть на это, зажечь в нем искру, которой не подозревает он сам.
Каждому читателю отец советовал возможно больше писать о своей жизни, пробовать силы в литературе. Надо сказать, что немало своих читателей он «втолкнул» на литературное поприще.
Упорно советовал Рубакин заняться литературой А.А.Демидову, малограмотному крестьянину, которого он и в глаза не видел. По этому поводу у них завязалась дружеская переписка. Демидов в конце концов стал писателем. По совету моего отца взялись за перо Павел Низовой, А.С.Новиков-Прибой и ряд других писателей. Надо сказать, что уже сама переписка читателей с Рубакиным вырабатывала у них литературные наклонности, стимулировала их к писанию вообще.
Современный советский читатель неизмеримо вырос по сравнению с дореволюционным, он знает много, он понимает любой научный язык, если ученый пишет ясно.
Но один вопрос, поставленный Рубакиным в то время, сохраняет свою актуальность и теперь: это вопрос о том, как разобраться человеку, занимающемуся самообразованием, в том огромном книжном богатстве, которое имеется в нашей стране и в которое непрерывно вливаются новые бесконечные потоки все новых книг? При таком количестве книг проблема ориентация в книгах приобретает особенное значение, даже большее, чем раньше, когда было гораздо легче рекомендовать книги для самообразования. Иначе говоря, надобность в рекомендательном каталоге теперь не менее, а может быть, и более остра, чем раньше.
Но есть и различие. Во времена Рубакина еще можно было составить общий рекомендательный общеобразовательный каталог книг по самообразованию. В настоящее время при огромном количестве книг и резкой специализации учащихся и работников, кроме такого общеобразовательного рекомендательного каталога, нужны еще и специальные, но каждой области науки, ибо они так разрослись, что уже не могут уместиться в качестве раздела в общем каталоге.
Давать людям знания означало для Рубакина писать научно-популярные книжки. А для того чтобы их писать, он считал необходимым собирать и изучать огромные книжные богатства. Так начала свою историю ставшая знаменитой библиотека Рубакина. Для самообразования, крупнейшим пропагандистом которого он являлся, нужно было составлять пособия и рекомендательные каталоги, рассчитанные и на массового и на индивидуального читателя. Вся колоссальная переписка Рубакина с читателями — это его подробнейшие советы: как приобретать необходимые знания, какие книги надо обязательно прочитать и т.д. Давать же такие советы можно было, только досконально изучив и литературу и читателей.
Задача просвещения масс, все те формы, которые, по мнению Рубакина, подводили к осуществлению этой задачи: развитие самообразования, создание научно-популярной литературы, библиотечная работа — были неразрывно связаны с библиографической работой. Помочь читателю найти подходящую книгу, соответствующую его интересам, его психическому типу, помочь ему среди огромного книжного потока выбрать книги, позволяющие с меньшей затратой времени получить необходимые знания, — этим принципом руководствовался Рубакин, составляя библиографические списки, указатели, каталоги. Значение его в этой области чрезвычайно велико. Библиографические труды Рубакина — скольким людям помогали они в течение многих лет, скольких вели по трудному пути приобретения знаний!
Вершиной трудов Рубакина стала его знаменитая «Среди книг». Это как бы синтез всей многосторонней и многогранной деятельности Рубакина.
«Среди книг» действительно была событием в культурной жизни нашей страны. Помню, кто-то из писателей заметил, что, если бы даже Рубакин ничего не написал, кроме этого, его имя вошло бы в историю русской литературы.
Новый читатель знал, осознавал свои запросы, но он не мог знать нужных ему книг. Именно в этот период рекомендательный каталог с оценками, рецензиями и т.п. мог играть огромную роль. Рубакин это подметил и писал во Введении к первому тому «Среди книг», что «множество людей роются в «указателях лучших книг», «рекомендательных каталогах», читают рецензии и «библиографии», сотни тысяч людей идут целыми толпами в библиотеки и книжные магазины и спрашивают там определенные рекомендованные книги, рекомендованные то какой-нибудь «программой чтения», то последней книжкой любимого журнала, то просто-напросто каким-нибудь хорошим человеком».
Что же представляет собой эта работа?
«Опыт обзора русских книжных богатств в связи с историей научно-философских и литературно-общественных идей. Справочное пособие для самообразования и для систематизации и комплектования общеобразовательных библиотек, а также книжных магазинов» — так определяется характер этой книги в подзаголовке.
Первое издание «Среди книг» вышло в 1905 году, второе — в 1911 — 1915 годах (три тома). Второе издание значительно отличалось от первого. Если в первом рассматривалось около 7500 книг, то во втором около 20 тысяч. Кроме того, во втором издании многое было сделано, чтобы облегчить пользование книгой, сделать ее практически доступной даже для малоподготовленного читателя.
Первый том (мы рассматриваем второе издание) состоит из двух частей. Первая — теоретическая, «научно-библиологический очерк» о книжных богатствах, их изучении и распространении. Сам Рубакин рассматривает ее как попытку изложить основы книжного дела. Вторая часть собственно библиографическая. Она, в свою очередь, тоже состоит из двух частей: I — изящные искусства (в том числе беллетристика), литература, публицистика, этика в связи с их историей, теорией, критикой, II — общественные и естественные науки, математика, логика, гносеология, философия, детский, справочный и библиографический отделы и приложения (алфавитные указатели — именной и предметный).
Во второй части не просто перечисляются книги, размещенные по определенным отделам, но каждому отделу предпосланы предварительные замечания, в них дается характеристика литературы, собранной в данном отделе, характеристика авторов, исторические сведения, история идеи.
Библиографическая часть каждого отдела разбита на параграфы, в которых собраны книги, трактующие один вопрос, иногда весьма частный.
Как отмечено в предисловии, книги расположены по степени относительной трудности в изложении и в понимании их. Римской цифрой I перед номером отмечены книги, доступные читателям, получившим образование ниже среднего и начальное, цифра III отмечает книги специальные, требующие от читателя значительной подготовки, и, наконец, цифра II указывает книги, доступные начинающим читателям со средним образованием. Большая же часть книг, не отмеченная никакими знаками, рассчитана именно на читателя со средним образованием.
В предварительных замечаниях, как правило, оговариваются книги, которые могут быть рекомендованы для сельских и фабричных, товарищеских и общественных библиотек.
Таким образом, труд «Среди книг» представляет собой массовую программу самообразования для любого читателя. Читатель только должен научиться ею пользоваться.
«Среди книг» не могла бы быть, если бы Рубакин не писал своих научно-популярных книжек, не составлял тысячи индивидуальных и массовых рекомендательных каталогов и программ чтения, если бы не переписывался с тысячами читателей. «Среди книг» — это результат всей огромной работы, произведенной им в его долгой жизни. Это лучший памятник ему и всей его просветительной деятельности. Для составления «Среди книг» ему пришлось просмотреть, как он сам пишет, около 60 тысяч книг и отобрать из них лучшие. Но на деле надо учитывать и прочие книги, здесь им не упомянутые, а сам он считал, что на своем веку прочел и просмотрел не менее 200 тысяч книг. Вот какой колоссальный труд был им проделан!
Об огромном значении этой работы говорит и тот факт, что Владимир Ильич откликнулся на нее специальной рецензией, которая выходит далеко за пределы простого отзыва о книге. В рецензии этой Ленин излагает и взгляды на библиографию.
Ленин прежде всего указывает, что «...издание подобного типа представляет громадный интерес и... план автора, в общем и целом, вполне верен. В самом деле, дать разумный «обзор русских книжных богатств» и «справочное пособие» для самообразования и библиотек нельзя иначе, как в связи с историей идей» 24, «Автором и его многочисленными сотрудниками (если бы Ленин знал, что этих «многочисленных» сотрудников было всего два, но у Рубакина была страсть представлять свои труды как достижение целой группы работников — так было и с его Институтом библиопсихологии. Быть может, ему думалось, что ему не поверят, если узнают, что вся основная работа во всех его начинаниях была выполнена им одним), названными в предисловии, затрачен громадный труд и начато чрезвычайно ценное предприятие, которому от души надо пожелать расти и развиваться вширь и вглубь... Ни одной солидной библиотеке без сочинения г-на Рубакина нельзя будет обойтись» 25.
Одновременно Ленин отмечает и недостатки этого труда — «эклектизм и недостаточное обращение к специалистам», «предубеждение автора против полемики», хотя фактически он прибегает к «прикрытой полемике», что, по мнению Ленина, представляет собой худшую форму полемики.
Еще когда Рубакин готовил второй том «Среди книг», он решил попросить Ленина написать туда статью с изложением сути большевизма. В январе 1913 года он обратился к Владимиру Ильичу:
Любопытно, что возможности самообразования Рубакин выразил даже в цифрах.
«Всякий может уделить чтению один час в день, а в воскресенье 3 часа. Следовательно, 52 воскресенья по 3 часа дадут 156 часов. А 313 будней по 1 часу — это 313 часов чтения. Значит, в год получается более 450 часов чтения. Это самое малое 5 тысяч страниц! А при навыке в два-три раза больше».
Такая программа не просто предусматривает число часов для человека, желающего заняться самообразованием. Это программа воспитания в себе упорства, целеустремленности, непреодолимого желания стать образованным. Дело тут не в числе часов, а в том, чтобы иметь волю расходовать свое время на чтение так, как это подсчитал Рубакин.
Это характерно и для него самого. Для писания своих книжек, для ответов на бесчисленные письма, для составления каталогов и крупнейших библиографических работ Рубакин должен был и сам распределить свое время так, чтобы у него не пропадало зря ни одного часа. Как я помню отца, он начинал работу около пяти часов утра и продолжал ее весь день с короткими перерывами для еды. Я не помню, чтобы он ходил в театр. Позже, когда появилось кино, он стал его постоянным посетителем. Но его влекло в кино то, что он считал его замечательным техническим достижением, а он питал огромный интерес ко всем техническим достижениям и зорко следил за ними.
Он следил за ними и восхищался ими, потому что верил в бесконечную силу человеческого гения и его возможность создать такую технику, при которой человечеству будет жить легко. Когда появились самолеты, он сразу взялся писать книгу о них. Когда появилось радио, отец с восторгом принял это изобретение. Я сложился с моими братьями, и мы преподнесли ему в один из его дней рождения в Лозанне самый лучший в то время приемник — «Телефункен». И каждый вечер наш отец с восторгом слушал его. Но удивительное дело — его интересовало не столько то, что передавали по радио, сколько то, что люди научились пользоваться невидимыми электромагнитными волнами для передачи человеческого голоса и любых звуков.
Он, к сожалению, не дожил ни до распространения телевидения, ни до запуска первых спутников Земли. А какой бы для него было радостью все это узнать и увидеть!
Когда Рубакин поставил вопрос о самообразовании на реальную почву — число нужных для этого часов, — встал вполне логично вопрос и о том, что именно читать для того, чтобы в минимальное количество часов приобрести максимум знаний. Вопрос экономии чтения неизбежно приводил к вопросу о качестве чтения, то есть о составлении программ для чтения.
Опыт показал Рубакину, что эти программы могут и должны быть также и индивидуальными. Я говорю «также», потому что можно составлять и огромные программы для массового читателя, в масштабе всей страны, но в этих массовых программах нужно дать характеристику предлагаемого для чтения материала так, чтобы каждый читатель мог его выбрать по своему вкусу, интересу и желанию.
Но читателю были нужны и свои, индивидуальные программы. А для этого Рубакин должен был узнать самого читателя, определить его психический тип, интересы, возможности и т.д. Иначе говоря, для получения наилучших результатов при самообразовании нужно было изучить и книгу и читателя, а значит, и автора.
Вот такого рода исследования и привели Рубакина к построению теории чтения, основанной на изучении психических типов читателей и книг. Это легло в основу созданной им новой отрасли психологии и библиологии — библиопсихологии, которую он называл наукой о социальном и психологическом воздействии. Как бы ни относиться к ней, она является серьезной и пока что единственной попыткой внести научный подход в дело чтения, изучения читателя и книги. До сих пор психологи изучали психологию человека вообще, не применительно к чтению, а библиологи изучали книгу независимо от читателя.
Рубакин и в своей теории самообразования показал, что все это должно быть объединено, связано одно с другим — изучение читателя и книги. Это является наиболее выгодным в деле самообразования, так как путем рекомендации книг, соответствующих психическому типу читателя, возможно значительно ускорить у него процесс усвоения знаний. Тогда и те цифры для числа часов чтения, которые мы привели, получат иное значение. Тогда самообразование действительно станет научной областью.
За свою жизнь Рубакин вел личную переписку с более чем 20 тысячами человек — с рабочими и крестьянами, учителями и учащимися. Он составил и разослал своим корреспондентам около 15 тысяч индивидуальных программ для чтения и самообразования. Недаром Плеханов писал о Рубакине, что «среди русских писателей он занимает особое место». И это место было исключительно почетным. Рубакин пробудил к жизни, знанию и деятельности миллионы людей.
Не только с ранней молодости, но, можно сказать, с ранней юности Рубакин инстинктивно пришел к мысли о важности самообразования, потому что и сам занимался самым глубоким и широким самообразованием. Те часы, которые он высчитал как необходимые для самообразования, он затратил и сам, но ввиду его необычайной работоспособности, блестящих способностей он за эти часы усвоил неизмеримо больше, чем любой из его корреспондентов. Но он этим отнюдь не гордился, наоборот, он считал, что все усвоенное им может служить примером для усвоения и другим, всем желающим.
С 14 лет и до последнего дня жизни, то есть в течение 70 лет, Рубакин занимался вопросами самообразования. Еще мальчиком, работая в библиотеке своей матери, он знал чуть не наизусть все книги и даже их содержание, давал советы читателям при выборе ими книг. С 1882 года, когда он был еще студентом 2-го курса Петербургского университета, он организовал при библиотеке кружки читателей и руководил ими. В 1887 году к ним присоединились рабочие бумагоделательной фабрики, которая принадлежала его отцу. И среди них Рубакин организовал кружок читателей.
В 1889 году Рубакин составил первую программу вопросов к читателям. Программа эта была обсуждена в Комитете грамотности, в котором он тогда работал. На ее основе Рубакин разработал анкету для читателей, распространенную им через журналы и индивидуально. Полученные данные легли в основу первых трудов Рубакина о самообразовании и об изучении читателя. По поводу переписки Рубакина с читателями его старый друг Н.В.Чехов правильно замечает, что «если мы вспомним положения, которые Н.А.Рубакин поставил в основание всей своей работы, то поймем, что общее направление этой переписки должно было революционизировать читателей, особенно рабочих и крестьян». Между 1889 и 1907 годами в переписке участвовали 5189 читателей, а за период после переезда Рубакина за границу, с 1911 по 1915 год, к ней прибавилось еще около 5500 корреспондентов из России, в том числе около тысячи промышленных рабочих. Журнал «Вестник знания» был и посредником в этой переписке.
Если «Этюды о русской читающей публике» были первым материалом по изучению русских читателей из народа, то на основании последующей переписки Рубакиным были написаны его классические труды: «Письма к читателям о самообразовании» («Круг знаний», 1910, 3 переиздания — 1911, 1919, 1923 гг.), «Практика самообразования» (1914), «Как и с какой целью читать» (1922), «Вперед и вверх» (1922).
После нескольких лет жизни за границей Рубакин стал охватывать и западноевропейского читателя. Он разослал анкету «Читатель, познай самого себя!», на французском языке (Lecteur, connais toi toi-meme!) и до 1940 года из разных стран получил 20 тысяч ответов.
В письмах к Рубакину читатели рассказывали ему о своих нуждах, о своей жизни. Зачастую это были малограмотные, а порой и почти неграмотные рабочие и крестьяне. Но письма их служили для Рубакина источником настоящего вдохновения, надеждой на лучшее будущее. В них он видел свой народ, пробуждающийся к новой жизни и к борьбе. Переписка Рубакина с читателями — это отражение всей духовной и материальной жизни русского народа, отражение не внешнее, не рассудочное, а по их собственным словам, по их собственным мыслям. В этом-то и заключается ее ценность для изучения истории русского общества в конце XIX и первой четверти XX века.
Часто его корреспонденты писали вычурным, цветистым языком, думая, что так будет «литературнее» и «умнее». Иногда они употребляли слова, значение которых им самим было неясно, но которые в их глазах звучали красиво.
Так, один из читателей в своем письме к Рубакину писал: «Вы — мой имманентный интернационал» — он, видимо, наслаждался созвучием этих непонятных для него слов.
Другой читатель писал: «Вы желаете, чтобы человечество выродилось от животного происхождения», — фраза нелепая, но ясно, что автор хотел ею сказать.
В порыве любви к моему отцу один из корреспондентов, почитая Рубакина и как человека, руководящего самообразованием, и как учителя, слил оба эти понятия в одно слово и в своих письмах к моему отцу обращался так: «Дорогой самоучитель».
Мы потом долго дразнили отца, обращаясь к нему с этим титулом, а потом перенесли его на всех читателей, писавших отцу. Отца это очень обижало, он негодовал на нас. Он не допускал того, чтобы над его корреспондентами смеялись. Он относился к ним с самым большим уважением. Так же как он сразу распознавал содержание и характер книги, лишь взяв ее в руки и бегло перелистав, так он определял и характер, и настроения, и классовое положение, и даже национальность читателя, держа в руках его письмо. От писем нередко шел запах, позволявший определить профессию его автора: запах кожи, дерева, пота.
Все те, кто под руководством Рубакина приступил к самообразованию, сохранили о нем преданную память и горячие чувства любви и уважения. Для того чтобы понять, что они ценили в нем и о чем хранили память всю жизнь, интересно привести выдержки из некоторых их писем, написанных ими ко мне в ответ на мои вопросы об их переписке с отцом, следовательно, уже более чем через 20 лет после его смерти.
Вот письмо бывшего крестьянина Василия Максимовича Зиньковского, ставшего потом агрономом и жившего в городе Майкопе:
«Имя Николая Александровича Рубакина и воспоминания о нем я воспринимаю всегда с каким-то почтительным благоговением, так много он сделал для меня, и верю — для очень и очень многих, для тысяч людей, своей разумной просветительной деятельностью...
С Н.А., с его литературными выступлениями, книгами мне посчастливилось соприкоснуться давно... сразу после школы, и потом уже на всю жизнь он стал для меня учителем и добрым наставником в использовании печатного слова, книги как источника человеческих знаний.
...Оглядываясь теперь на свой пройденный интеллектуальный путь, я себя считаю прямо счастливым, что мне своевременно пришлось познакомиться с глубоким, разумным словом большого народного просветителя и ученого Н.А.Рубакина, а потом и в личной переписке с ним посильно воспринять его взгляды и стремления в вопросе самообразования. После школы Н.А. сыграл в моей жизни исключительную, решающую роль. Он своими статьями, книгами научил меня любить и использовать книги как источник знаний, научил, как выбирать и работать с книгой и при помощи книги работать над собой...
От Рубакина, — писал дальше автор этого письма, — я впитал это уважение и любовь к книге навсегда: книга была для меня основной опорой жизни...
Поэтому имя Николая Александровича Рубакина, память о нем для меня особенно дорога, по-своему священна.
Наблюдая теперь за людьми старшего поколения наших лет, прямо чувствуется у некоторых и по выступлениям с речами, в печати, по их научным работам, виден отпечаток работы в свое время над книгами, статьями, мыслями Н.А.Рубакина, наглядно заметно оставленное большое, благотворное рубакинское влияние».
Характерны также воспоминания одной сельской учительницы — Веры Степановны Власенко (по мужу Курбатовой). Среди учителей было особенно много читателей, ведших оживленную переписку с Рубакиным. Да это и понятно. Среди них было много людей, жаждавших знаний и не смогших их получить в достаточной мере, людей, работавших в глухих углах Российской империи и лишенных всякой возможности продолжать там свое образование.
«...Тогда я жила в селе Холмец Ржевского уезда Тверской губернии, — вспоминает В.С.Курбатова, — позади была тюрьма, ссылки. Меня долго не допускали к работе. Только с 1911 года я получила место учительницы в бедном глухом селе. В Холмеце было еще два учителя, к сожалению, далекие от политики. Они избегали «предосудительных разговоров», подразумевая под этим не только критику самодержавия, но даже проблемы улучшения системы народного образования. Я чувствовала себя одинокой и очень тосковала. Как расти самой, как учить людей, когда даже библиотеки в селе не было? Я растерялась».
В это время в одном прогрессивном журнале о самообразовании ей попалась статья Н.А.Рубакина. Она написала Рубакину письмо и через довольно продолжительное время получила от него ответ из Швейцарии: письмо и пакет с книгами. «С этого момента, — писал ей. Рубакин, — не считайте себя одинокой». Так началась переписка с Рубакиным — письма и книги шли от него в ответ на ее письма. В архиве Рубакина в Ленинской библиотеке в Москве хранятся сотни таких писем к нему и копии его писем к читателям. Среди корреспондентов Рубакина был и будущий писатель А.С.Новиков-Прибой.
А.С.Новиков-Прибой писал Рубакину 27 апреля 1912 года, получив газету «Русское слово» с его статьями о самообразовании: «Очень благодарен Вам за присланную газету с Вашими статьями о самообразовании. Я прочитал их с большим удовольствием. Прочитал по этому же предмету и все, что Вами было напечатано в «Новом журнале для всех» за прошлый год... Я очень рад, что Вы взялись за такую работу. Лично я придаю этому большое значение. Думаю, что такого же мнения будет и всякий, кто стремится к свету знания. А таких людей много, даже очень много. Но вся беда их в том, что они не знают, что читать, как читать и куда обратиться за советом. И брали книги, какие попадались под руки, часто ничего не дающие ни уму, ни сердцу. Мне, например, приходилось встречать людей, годами увлекающихся чтением, и все-таки как мало развились они! И вот являетесь на помощь Вы, знаток книжных богатств, со статьями, изложенными популярным языком.
Мало того, что Вы указываете жаждущим знания на богатые сокровища человеческой мысли: Вы при этом еще доказываете им, что при старании они могут достигнуть огромных успехов, бодрите их, зовете вперед. Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что, читая книги по Вашему указанию, можно за один год приобрести знаний больше, чем в другом случае за целых десять лет. Да, тут есть за что горячо Вас приветствовать и выразить Вам самую искреннюю благодарность: в особенности много будет обязан Вам наш брат, рабочий люд».
Впервые он пришел к отцу, будучи еще простым матросом, и принес ему свою рукопись о морском бое при Цусиме, в котором он участвовал как матрос военного корабля «Орел», потопленного японцами. Новикову просто хотелось передать письменно то, что он пережил. Отец вложил ему в сердце страсть к писательству, убедил его в том, что он станет писателем. И так и вышло.
Рубакин считал, что каждый человек может писать, может стать писателем. Вопрос в том, чтобы его натолкнуть на это, зажечь в нем искру, которой не подозревает он сам.
Каждому читателю отец советовал возможно больше писать о своей жизни, пробовать силы в литературе. Надо сказать, что немало своих читателей он «втолкнул» на литературное поприще.
Упорно советовал Рубакин заняться литературой А.А.Демидову, малограмотному крестьянину, которого он и в глаза не видел. По этому поводу у них завязалась дружеская переписка. Демидов в конце концов стал писателем. По совету моего отца взялись за перо Павел Низовой, А.С.Новиков-Прибой и ряд других писателей. Надо сказать, что уже сама переписка читателей с Рубакиным вырабатывала у них литературные наклонности, стимулировала их к писанию вообще.
«СРЕДИ КНИГ»
Научно-популярные книжки Рубакина в настоящее время значительно устарели: очень устарел материал, поданный в них, так как прогресс во всех областях человеческого знания и жизни за последние полвека был огромным. Несколько устарел и язык этих книжек.Современный советский читатель неизмеримо вырос по сравнению с дореволюционным, он знает много, он понимает любой научный язык, если ученый пишет ясно.
Но один вопрос, поставленный Рубакиным в то время, сохраняет свою актуальность и теперь: это вопрос о том, как разобраться человеку, занимающемуся самообразованием, в том огромном книжном богатстве, которое имеется в нашей стране и в которое непрерывно вливаются новые бесконечные потоки все новых книг? При таком количестве книг проблема ориентация в книгах приобретает особенное значение, даже большее, чем раньше, когда было гораздо легче рекомендовать книги для самообразования. Иначе говоря, надобность в рекомендательном каталоге теперь не менее, а может быть, и более остра, чем раньше.
Но есть и различие. Во времена Рубакина еще можно было составить общий рекомендательный общеобразовательный каталог книг по самообразованию. В настоящее время при огромном количестве книг и резкой специализации учащихся и работников, кроме такого общеобразовательного рекомендательного каталога, нужны еще и специальные, но каждой области науки, ибо они так разрослись, что уже не могут уместиться в качестве раздела в общем каталоге.
Давать людям знания означало для Рубакина писать научно-популярные книжки. А для того чтобы их писать, он считал необходимым собирать и изучать огромные книжные богатства. Так начала свою историю ставшая знаменитой библиотека Рубакина. Для самообразования, крупнейшим пропагандистом которого он являлся, нужно было составлять пособия и рекомендательные каталоги, рассчитанные и на массового и на индивидуального читателя. Вся колоссальная переписка Рубакина с читателями — это его подробнейшие советы: как приобретать необходимые знания, какие книги надо обязательно прочитать и т.д. Давать же такие советы можно было, только досконально изучив и литературу и читателей.
Задача просвещения масс, все те формы, которые, по мнению Рубакина, подводили к осуществлению этой задачи: развитие самообразования, создание научно-популярной литературы, библиотечная работа — были неразрывно связаны с библиографической работой. Помочь читателю найти подходящую книгу, соответствующую его интересам, его психическому типу, помочь ему среди огромного книжного потока выбрать книги, позволяющие с меньшей затратой времени получить необходимые знания, — этим принципом руководствовался Рубакин, составляя библиографические списки, указатели, каталоги. Значение его в этой области чрезвычайно велико. Библиографические труды Рубакина — скольким людям помогали они в течение многих лет, скольких вели по трудному пути приобретения знаний!
Вершиной трудов Рубакина стала его знаменитая «Среди книг». Это как бы синтез всей многосторонней и многогранной деятельности Рубакина.
«Среди книг» действительно была событием в культурной жизни нашей страны. Помню, кто-то из писателей заметил, что, если бы даже Рубакин ничего не написал, кроме этого, его имя вошло бы в историю русской литературы.
Новый читатель знал, осознавал свои запросы, но он не мог знать нужных ему книг. Именно в этот период рекомендательный каталог с оценками, рецензиями и т.п. мог играть огромную роль. Рубакин это подметил и писал во Введении к первому тому «Среди книг», что «множество людей роются в «указателях лучших книг», «рекомендательных каталогах», читают рецензии и «библиографии», сотни тысяч людей идут целыми толпами в библиотеки и книжные магазины и спрашивают там определенные рекомендованные книги, рекомендованные то какой-нибудь «программой чтения», то последней книжкой любимого журнала, то просто-напросто каким-нибудь хорошим человеком».
Что же представляет собой эта работа?
«Опыт обзора русских книжных богатств в связи с историей научно-философских и литературно-общественных идей. Справочное пособие для самообразования и для систематизации и комплектования общеобразовательных библиотек, а также книжных магазинов» — так определяется характер этой книги в подзаголовке.
Первое издание «Среди книг» вышло в 1905 году, второе — в 1911 — 1915 годах (три тома). Второе издание значительно отличалось от первого. Если в первом рассматривалось около 7500 книг, то во втором около 20 тысяч. Кроме того, во втором издании многое было сделано, чтобы облегчить пользование книгой, сделать ее практически доступной даже для малоподготовленного читателя.
Первый том (мы рассматриваем второе издание) состоит из двух частей. Первая — теоретическая, «научно-библиологический очерк» о книжных богатствах, их изучении и распространении. Сам Рубакин рассматривает ее как попытку изложить основы книжного дела. Вторая часть собственно библиографическая. Она, в свою очередь, тоже состоит из двух частей: I — изящные искусства (в том числе беллетристика), литература, публицистика, этика в связи с их историей, теорией, критикой, II — общественные и естественные науки, математика, логика, гносеология, философия, детский, справочный и библиографический отделы и приложения (алфавитные указатели — именной и предметный).
Во второй части не просто перечисляются книги, размещенные по определенным отделам, но каждому отделу предпосланы предварительные замечания, в них дается характеристика литературы, собранной в данном отделе, характеристика авторов, исторические сведения, история идеи.
Библиографическая часть каждого отдела разбита на параграфы, в которых собраны книги, трактующие один вопрос, иногда весьма частный.
Как отмечено в предисловии, книги расположены по степени относительной трудности в изложении и в понимании их. Римской цифрой I перед номером отмечены книги, доступные читателям, получившим образование ниже среднего и начальное, цифра III отмечает книги специальные, требующие от читателя значительной подготовки, и, наконец, цифра II указывает книги, доступные начинающим читателям со средним образованием. Большая же часть книг, не отмеченная никакими знаками, рассчитана именно на читателя со средним образованием.
В предварительных замечаниях, как правило, оговариваются книги, которые могут быть рекомендованы для сельских и фабричных, товарищеских и общественных библиотек.
Таким образом, труд «Среди книг» представляет собой массовую программу самообразования для любого читателя. Читатель только должен научиться ею пользоваться.
«Среди книг» не могла бы быть, если бы Рубакин не писал своих научно-популярных книжек, не составлял тысячи индивидуальных и массовых рекомендательных каталогов и программ чтения, если бы не переписывался с тысячами читателей. «Среди книг» — это результат всей огромной работы, произведенной им в его долгой жизни. Это лучший памятник ему и всей его просветительной деятельности. Для составления «Среди книг» ему пришлось просмотреть, как он сам пишет, около 60 тысяч книг и отобрать из них лучшие. Но на деле надо учитывать и прочие книги, здесь им не упомянутые, а сам он считал, что на своем веку прочел и просмотрел не менее 200 тысяч книг. Вот какой колоссальный труд был им проделан!
Об огромном значении этой работы говорит и тот факт, что Владимир Ильич откликнулся на нее специальной рецензией, которая выходит далеко за пределы простого отзыва о книге. В рецензии этой Ленин излагает и взгляды на библиографию.
Ленин прежде всего указывает, что «...издание подобного типа представляет громадный интерес и... план автора, в общем и целом, вполне верен. В самом деле, дать разумный «обзор русских книжных богатств» и «справочное пособие» для самообразования и библиотек нельзя иначе, как в связи с историей идей» 24, «Автором и его многочисленными сотрудниками (если бы Ленин знал, что этих «многочисленных» сотрудников было всего два, но у Рубакина была страсть представлять свои труды как достижение целой группы работников — так было и с его Институтом библиопсихологии. Быть может, ему думалось, что ему не поверят, если узнают, что вся основная работа во всех его начинаниях была выполнена им одним), названными в предисловии, затрачен громадный труд и начато чрезвычайно ценное предприятие, которому от души надо пожелать расти и развиваться вширь и вглубь... Ни одной солидной библиотеке без сочинения г-на Рубакина нельзя будет обойтись» 25.
Одновременно Ленин отмечает и недостатки этого труда — «эклектизм и недостаточное обращение к специалистам», «предубеждение автора против полемики», хотя фактически он прибегает к «прикрытой полемике», что, по мнению Ленина, представляет собой худшую форму полемики.
Еще когда Рубакин готовил второй том «Среди книг», он решил попросить Ленина написать туда статью с изложением сути большевизма. В январе 1913 года он обратился к Владимиру Ильичу:
«Уважаемый Товарищ, во II том «Среди книг» мне хотелось бы внести характеристику большевизма, изложение самой сути его, и указать те книги, в которых имеется изложение этой сути. Полагая, что лучше Вас никто не сможет этого сделать, обращаюсь к Вам с просьбой помочь мне в этом деле и прислать (приблизительно через неделю) краткое, не более как на одной странице почтовой бумаги такое «экспозе». Разумеется, дело идет не о том, чтобы излагать сущность социал-демократии вообще, но лишь пункты, отличающие большевизм от других с.-д. течений. Желательно также, чтобы Вы указали главнейшие пункты эволюции большевизма, начиная с момента его возникновения. Постараюсь в Вашей характеристике не делать никаких изменений. Как Вам, вероятно, известно, моя книга стоит вне партий, и всякая полемика различных направлений (за исключением истории полемики) исключена. Изложение требуется догматическое. Позвольте надеяться, что Вы, ради обстоятельного ознакомления с сущностью и литературой большевизма, исполните эту мою просьбу.