- Господи! Какая чушь! - Беркович даже подпрыгнул на стуле. Предполагать, что полтора десятка людей угодило в брюхо этому: этой:
- Вы забываете об основной цели наших изысканий! - перебил Берковича Симонсон. - Каракатица через сорок восемь часов объявится здесь. Надо что-то срочно предпринимать! Действовать, а не обсуждать сомнительные россказни.
Координатор качнул седой головой.
- Кое-что Йенсен уже предложил, вы ведь слышали. Он перевезет раненого в Мемфис, и мы таким образом проверим истинность нашей гипотезы. Если каракатица движется к русскому, маршрут ее тотчас изменится. А это уже шанс. По крайней мере у нас появится реальная возможность увести ее в сторону.
- Не понимаю! Какая связь может быть между этим чудовищем и обычным солдатом?
- Конечно, если бы он был, скажем, генералом или, на худой конец, полковником: - промямлил Николсон.
- Фил! - оборвал приятеля Йенсен. - Не надо.
- Я только хочу сказать, что он не обычный солдат!
- Хорошо, мы уведем ее в сторону. Что дальше? - Симонсон с усмешкой оглядел собравшихся. - Или вы намереваетесь катать вашего русского по всему свету?
Николсон посмотрел на него с неприязнью.
- А чем вам не нравится такой вариант? Во всяком случае, это тоже выход. И потом, мы ведь не станем сидеть сложа руки. Мы будем наблюдать и думать, думать и наблюдать. - Он демонстративно постучал себя согнутым пальцем по голове. - Кстати, о мыслях. А что, если это вовсе не каракатица, а? То есть не ей нужен этот русский, а тем, кто внутри нее? А?
- Кого вы имеете в виду?
- Разумеется, Мудрецов! Тех самых, о которых Гуль успел поведать Джеку.
- Ну, это уже полная чушь! - Симонсон порывисто вскочил. Сухой и длинный, как палка, он ломкими шагами зашагал по кабинету. Обычно бесстрастное лицо его теперь нервно подергивалось. - Только не говорите мне, что вы всерьез поверили этим бредням. Потому что: - Он запнулся, подбирая подходящие слова. - Да потому что это черт знает что такое!.. Уясните наконец: мы - особая президентская комиссия, а не общество фантазеров. На нас возложены надежды нации, мы должны четко отделять правду от вымысла.
- И где же тут, по-вашему, вымысел? - насмешливо осведомился Николсон.
- Да хотя бы рассказы этого сумасшедшего русского! То есть он, безусловно, феномен, я не отрицаю, но то, что он наплел о каракатице, о каких-то там Мудрецах и колонии исчезнувших американцев, - чушь от первого до последнего слова! О рептилии он мог, в конце концов, гденибудь разузнать. С его способностями это не так уж и сложно. Он мог ее, в конце концов, видеть, но все прочее:
- Значит, вся его история - выдумка?
- Безусловно. Выдумка или игра больного воображения.
- Господи! - Николсон ударил себя кулаком по колену. На щеках его заиграл румянец. - Да ведь
Джек измерил и просветил его со всех сторон. Какой там феномен! Это вообще не человек! По крайней мере в биологическом плане. И даже ваши собственные офицеры признавали это! При чем тут больное воображение, если факты говорят сами за себя? Имея обычное телосложение, этот парень весит чуть ли не полтора центнера, зубами перекусывает металл, та же телепатия для него - семечки. Увы, даже наш милый Корбут, краса и гордость НЦ, в подметки ему не годится: А речь?! Вы слышали его речь? Он наговорил две кассеты. Джек утверждает, что это был безупречный английский, а здесь мы вдруг обнаруживаем, что магнитофон записал русскую речь! Как могло такое произойти? Вы можете это объяснить? Я нет. А во что превратилось его армейское обмундирование?! Не поленитесь и ознакомьтесь с выводами экспертов, изучающих образцы ткани. Это нечто неописуемое. Почти кевлар по прочности, а по термостойкости и вовсе превосходит все промышленные полимеры.
- Одно то уже, что он русский, о многом говорит. Во всяком случае, это косвенным образом подтверждает его историю.
- Не улавливаю связи. - Симонсон пожал плечами. - Беженцев из Союза здесь хватало во все времена. Кроме того, вы уже запрашивали сведения о всех без вести пропавших. У русских таковые не значатся.
- Я в это не верю, - вмешался координатор. - Все, что хоть в самой малой степени касается военных секретов, всегда было у русских тайной за семью печатями.
- Вы считаете сведения о пропавших без вести военным секретом?
- Так считают они. Собственные боевые потери русские вечно сводят к минимуму.
- Но у нас же с ними общая программа!
- Плевали они на эту программу. - Николсон фыркнул. - У них свои интересы, а значит, и свои программы. Каракатица ползет к Штатам, стало быть, у русских имеется возможность понаблюдать за происходящим со стороны. Зачем им облегчать нашу задачу?
- О чем вы спорите? - с тоской вопросил Иенсен, и все враз замолчали.
Неуверенно кашлянув, координатор заметил:
- Разве это не касается существа дела, Джек?
- Совершенно не касается. - Йенсен помассировал виски. На мгновение лицо его сморщилось, превратившись в маску дряхлого старца, но, сделав усилие, он вернул свой прежний облик и вежливо улыбнулся. - Мы и без того знаем, что связь между каракатицей и Гулем существует. Нам незачем доказывать это. Вспомните хотя бы показания тонометра. То же говорит и Корбут. Я, конечно, не психиатр, но мне кажется, что Гуль вовсе не похож на сумасшедшего. Обычный парень, рвущийся с чужбины домой, - достаточно наивный и совершенно не подготовленный к тому, с чем довелось ему столкнуться. Как бы то ни было, эксперимент с переездом в Мемфис развеет последние сомнения. Впрочем, есть и другой путь. Можно связаться с нашим резидентом в России, и уже через неделю у нас будет полная информация: Попутно переправим через наших людей и письмо для родителей Гуля.
- Он написал его сам?
- Нет, он только диктовал. Бумага вспыхивает в его руках, поэтому писать он не может.
- Но мы не можем ждать эту неделю! - воскликнул координатор.
- Мы и не будем ждать. Перевезем русского в Мемфис, проведем дополнительные анализы. Словом, сделаем все, что успеем. Кроме того, считаю, что наблюдение за городами, угодившими в список, необходимо продолжать.
- Вы думаете, этот русский не единственный? - Беркович нахмурился.
- Нет, не думаю. Но лучше не рисковать. И еще.
Мне необходим помощник. Скоро я буду валиться с ног. С этим парнем нельзя долго находиться в замкнутом пространстве. К сожалению, мы не подумали об этом сразу.
- Джек, по-моему, с кандидатурой в помощники все ясно. - Николсон обиженно выпятил нижнюю губу.
- Нет. Мне нужен опытный физик-экспериментатор, желательно экстрасенс. Я делаю в этих лабораториях все, что могу, но я мало что смыслю в подобных вещах. А здесь требуется достаточно высокая квалификация.
- Что, в НЦ нет таких специалистов? - Беркович усмехнулся. - Ушам своим не верю, вы ли это говорите?
- В НЦ есть такие специалисты. - Йенсен опустил глаза. - Но у меня возникла идея подпустить к нему Корбута.
- Корбута?..
- Это исключено! - с ходу отрубил Симонсон. - Корбут нужен здесь. Он костяк всей поисковой группы. И потом, если с ним что-нибудь случится, кто будет отслеживать маршрут каракатицы, ездить по этим чертовым городам? Мы слишком зависим от вашего экстрасенса, чтобы рисковать им.
- Вы правильно заметили: это наш экстрасенс, - сухо проговорил Йенсен. - И мы вправе распоряжаться собственными кадрами так, как нам заблагорассудится.
- Не забывайте, операция проводится совместными усилиями!
- Я не забываю. Именно по этой причине и советуюсь с вами. - Йенсен подумал, что после того, как все кончится, он будет ненавидеть Берковича и Симонсона и они будут платить ему той же монетой.
Он утомленно обратился к координатору:
- Сожалею, но мне не следует долее задерживаться. Я обещал Гулю вернуться пораньше.
- Да, конечно. - Координатор обеспокоенно встрепенулся, взгляд его построжел. - Господа, думаю, нам стоит прислушаться к мнению мистера Иенсена. Корбуту мы подыщем временную замену. Уверен, Джек знает, что делает.
* * * : Слабый кисловатый привкус. Что-то отдаленно напоминающее лимонад. Поставив пустую бутылку на стол. Гуль ощутил, как волна за волной разливается тепло. Становилось жарко. На всякий случай он отодвинулся подальше от пишущей машинки. В каретку было заправлено очередное письмо домой. Его удалось напечатать только с четвертой попытки. Йенсен обещал переправить на родину всю корреспонденцию, и Гуль с радостью ухватился за предоставленную возможность.
Утром из него вышла вторая пуля. Только теперь он по-настоящему чувствовал, что выздоравливает. Тело поправлялось, а душа болела. Несмотря на чудесную встречу с Йенсеном, Гуль отчего-то не верил в скорое возвращение домой. Препятствия, о которых он не подозревал раньше, вставали на его пути одно за другим. Проблема одежды, проблема с питанием, пагубное воздействие на окружающих, расплющенные пули, которые могли оказаться далеко не последними.
По словам Джека, Гулем заинтересовались определенные круги, и отмахнуться от этого факта было никак нельзя. Их интересовали феноменальные возможности Гуля, а его интересовала одна-единственная возможность - вернуться в Россию. Возможно, он обманывал себя. Он хотел жить в этом мире не день-два, а долгие десятилетия. Но можно ли жить уродом среди нормальных людей? Кому нужен еще один Квазимодо?.. Расторопный Йенсен умудрился достать для него костюм, сшитый из асбестовой ткани, а чуть позже преподнес медальон из куска обогащенного урана. Под действием радиации раны на груди заживали гораздо быстрее. На какие ухищрения придется пойти, чтобы хоть выглядеть полноценным человеком? Завести асбестовый гардероб? А стены дома, пол и крышу застелить свинцовыми плитами?..
Гуль покосился на небольшую, размещенную в центре лаборатории оранжерею. Еще вчера распустившиеся бутоны лимонного цвета радовали взор, сегодня они уже съежились и, безнадежно увядая, роняли лепесток за лепестком. А сегодня, несмотря на затихшую боль, у него возникло тягостное ощущение грозы. Что-то надвигалось на этот дом, на этот город - какое-то стихийное бедствие. Так ему, во всяком случае, казалось. Несколько раз в течение дня он подходил к окну и всматривался в безоблачное небо. Кругом царило спокойствие, и все-таки странная тревога не утихала.
Гуль медленно поднес ладонь к пустой бутылке. Волнение мешало сосредоточиться, и все-таки он ясно чувствовал ее хрупкую, вылитую из стекла твердь. Ладонь напряглась, розовый вибрирующий туман охватил бутыль, передавая кристаллической структуре мучительную дрожь человеческих нейронов. На секунду они стали одним целым - он и эта посудина. А чуть позже с суховатым треском бутылка потекла, опадая и съеживаясь сморщенным сухофруктом. Наверное, температура нарастала, потому что треск усилился, - стекло плавилось и ломалось одновременно. Осколки дробились в мучнистую пыль, а те, в свою очередь, сливались в пузырящуюся бесформенную массу. Пальцы горели, словно их подержали над свечой, и несколько раз Гуль встряхивал рукой, пытаясь унять болезненное жжение. Этого Иенсену он еще не показывал. А надо бы показать. Американец приходил в восторг от каждого фокуса. Собственно говоря, все фокусы немедленно превращались в серьезные опыты. Гуль усаживался в странной формы кресло, позволяя опутывать себя проводами и датчиками-присосками, а затем Йенсен подбегал к аппаратуре, и начиналось непонятное для Гуля: стрекотали графопостроители, змеились и пульсировали кривые на экранах осциллографов, с одухотворенным лицом Йенсен метался между приборами, без устали что-то подстраивая и измеряя.
За время долгих опытов Гуль успел выложить свою нехитрую историю, и, судя по всему, американец в нее поверил. В свою очередь, Гуль услышал об изысканиях НЦ, о возвращении каракатицы, о том, что работать, увы, приходится под постоянным контролем военных. Вот почему за Гулем начали следить тотчас после его появления в городе, а убедившись в необычности преследуемого, сотрудников НЦ и вовсе бесцеремонно потеснили в сторону.
Иногда, замечая, что Йенсен начинает уставать, Гуль настаивал на том, чтобы американец отправлялся домой. Йенсен противился, но в конце концов уступал. Сегодня, прежде чем уйти, он попросил Гуля еще раз повторить перед диктофоном ключевые моменты его истории. Особенно интересовали Йенсена имена и чины колонистов, сведения о так называемых Мудрецах. Много времени это не заняло - тем более что знал Гуль совсем немного. Тем не менее Йенсен отправился восвояси несколько вдохновленный. Он объяснил, что собирается заглянуть в архивы военных, надеясь выудить информацию о всех пропавших без вести в момент появления каракатицы на полигонах.
Наверное, сказывалось ранение. От опытов и разговоров Гуль уставал не менее своего нового приятеля. Тотчас после ухода Джека он ложился на широкий, застеленный асбестовой тканью диван и засыпал.
Заснул он и на этот раз, однако проспал не более двух часов. Пробуждение оказалось не слишком приятным, Гулю показалось, будто ему снова снился Зуул. Перевернувшись с живота на спину, он тут же испуганно сел. Перед ним мерцал экран - голубоватое, искрящееся полотно, на котором вот-вот должно было вспыхнуть и заиграть изображение.
В ужасе Гуль закрыл глаза и кулаком ударил себя по темечку. То же происходит с телевизорами от крепких ударов. Экран дрогнул и потускнел. Но что-то все-таки осталось - некое новое ощущение, о котором он тоже еще не рассказывал Йенсену. Потому что и сам пока не разобрался в происхождении странного чувства. Только сейчас до него явственно дошло, что уже второй день кто-то неотрывно на него смотрит. Именно так это следовало называть! Кто-то смотрел на него сосредоточенно и неотрывно. И это не было скрытой камерой. Это был живой человеческий взгляд!
Сидя в кресле и упираясь взглядом в зрачки далекого соглядатая, Гуль мало-помалу стал представлять себе внешность соглядатая. Маленький, чуть сгорбленный, с щеточкой усов под крупным носом, с густыми бровями и обширной лысиной на голове. Носатый карлик тоже сидел в кресле и напряженно всматривался в лицо Гуля.
Уже через несколько минут Гуль видел усача столь ясно, что ему сделалось не по себе. Двое людей, разнесенные дистанцией в сотнюдругую метров, глазели друг на дружку, пронзая взглядами множественный бетон, с вниманием прислушиваясь к дыханию того, что сидел напротив.
- Этого не может быть! - вслух произнес Гуль. - Слышишь, ты, носач? Я брежу. И тебя нет!..
Усилием воли он заставил себя подняться. Проходя мимо огромных настенных часов, мельком взглянул на стрелки. Йенсен обещал вернуться к шести. Часы показывали половину седьмого.
* * * Йенсен поджидал Корбута в машине в двух кварталах от здания института. Рассеянно разглядывая залитый солнцем асфальт, он механически пережевывал горьковатую смесь китайского лимонника и гигантского папоротника. Время разбилось на томительные секунды, и он не заметил, как голова его опустилась на грудь, а темная рука сновидений мягко прикрыла веки. Он уже спал, когда маленький сгорбленный человечек с щеточкой усов под крупным носом приблизился к пикапу и весело присвистнул. Не вынимая рук из карманов, носатый человек склонился над машиной, прищурившись, уставился на спящего. Вздрогнув, Йенсен открыл глаза и, часто моргая, потянулся ладонями к лицу.
- Ты опоздал, Корбут, но я не сержусь. Лишний час сна - это чудо. Ты даже представить себе не можешь, какое это чудо!
- Почему же не могу: - Корбут хихикнул. - Тем более, что я вовсе не опаздывал. Пятнадцать минут назад доставили записку от Фила, пять минут пришлось потратить на сборы, десять минут на дорогу.
- Ага: - Йенсен озадаченно посмотрел на часы. - Стало быть, этот час мне только пригрезился? Жаль:
Выбравшись из машины, он взял Корбута под локоть.
- Прогуляемся пешком? - Он на ходу поворочал плечами. - Поверишь ли, такое чувство, словно бедное мое тело надели на шампур и долго-долго коптили над костром, поливая уксусом и горчицей.
- Немудрено. Ты находишься возле этого типа уже более суток. Я хочу серьезно предостеречь тебя:
- Не надо. - Йенсен устало отмахнулся. - Не надо мне этих ужасов. Все про них знаю, и тут ничего не поделаешь. Гуль напуган, он рвется домой и никому не верит. При этом ему ничего не стоит просветить человека насквозь. Мы рисковали в начале операции, рискуем и теперь. Каракатица-то рядом! Совсем рядом. Да: Знал бы ты - каково это пытаться не думать ни о чем подозрительном в присутствии телепата. И кстати, я бы ни за что не справился с этим, если бы он меня не заинтересовал по-настоящему. Ты понимаешь, Корбут, я постоянно думаю о нем, живу его бедами и проблемами. К счастью или к несчастью, их у него предостаточно. Но знал бы ты, как это выматывает!
- Что-то ты слишком много жалуешься.
- Жалуюсь, потому что трудно.
- Теперь ты не один.
- Естественно! Не одному же все это расхлебывать! Слава Богу, ты конкурент этому парню.
- Спасибо. - Корбут задумчиво потеребил себя за нос. - Только сдается мне, ты ошибаешься. Этому человеку, Джек, я не конкурент.
- Только не надо скромничать! Я знаю его и знаю тебя. А значит, могу сравнивать: - Джек Йенсен замедлил шаг. - Что еще за черт! Кто прислал сюда этих олухов?!
Прикрывшись газетами, на скамейке, возле цветочных клумб, подремывало двое мужчин. Еще один на противоположной стороне сквера заинтересованно разглядывал витрину с электронной аппаратурой.
- А ну-ка! - Йенсен потащил Корбута за собой. Остановившись напротив скамьи, яростно зашипел: - Чтобы через минуту духу вашего здесь не было! И передайте Берковичу, что еще один такой фокус, и он полетит со своего кресла. Уж я об этом позабочусь!
Одна из газет с шуршанием опустилась. Мужчина тщетно пытался изобразить на квадратном лице недоумение, но на сцену выступил Корбут, и события потешным образом ускорились. Под взглядом носатого экстрасенса агент торопливо и с виноватыми интонациями залопотал:
- Мистер Йенсен, поймите, мы люди маленькие. Есть приказ выполняем. Нет - будем тише и ниже травы.
- Это уж точно. Будете! Потому что руковожу операцией я и отвечаю за нее тоже я. Короче, вон отсюда!.. Корбут! Дай им под зад коленом!
Корбута не надо было просить дважды. Глаза его выстрелили, и оба агента, поднявшись со скамьи, зашагали механическим шагом, стремясь поскорее покинуть это место и этого маленького колдуна с пугающим взором.
- И того у витрин тоже;..
Корбут развернулся, и Йенсен мысленно сравнил его с разворачивающейся орудийной башней. Мгновение, и стволы его внутренних орудий замерли на прогуливающейся цели. Еще один беззвучный залп, и вот уже любитель витрин знакомым сомнамбулическим шагом топает в неизвестном направлении.
- Все. А теперь к нему!..
- Минутку, Джек.
- Что такое?
Войдя в вестибюль института, оба прислушались к царящей тишине. На время операции в институте свернули практически все исследовательские работы. Из-за остекленной будки проходной вылез было полицейский, но Корбут одарил его таким взглядом, что охранник поспешно шмыгнул обратно.
- Так что ты мне хотел сказать?
- Дело в том, Джек: Видишь ли, я чувствую, что игра в прятки провалилась. Не могу понять, каким образом, но мне кажется, он догадался, кто мы такие и зачем его держим здесь.
- Глупости, - ворчливо произнес Йенсен. - Не забывай, на каком этаже он находится. Там кругом свинец, сталь и кевлар.
- Для него это не препятствие. Я не говорил тебе, но сегодня меня посетило скверное чувство. Я даже не понял сразу, настолько это было непривычно. Еще никто не вступал со мной в подобную дуэль!.. Словом, этот русский сумел настроиться на меня. Понимаешь? Он вычислил, где я нахожусь, а чуть позже сделал попытку заблокироваться. На какое-то время я потерял его из виду. Словно кто-то включил затемнение или зажег дымовую шашку. Но я-то знаю, что это сделал он.
- Ты ошибаешься, Корбут.
- Нет! - Корбут зажмурился. - Это повторяется и сейчас. Еще там, в сквере, я его видел, а теперь нет. И при этом мне кажется, что он видит нас распрекрасно. И знает, что мы уже здесь, в здании.
- По-моему, ты сгущаешь краски, Корбут! Это обычное переутомление: Йенсен крепко растер переносицу, нахмурившись, проговорил: - Хорошо: Допустим на минуту, что ты прав. Он насторожен и всерьез раздумывает, не удрать -ли ему отсюда?.. Но если так, тем более нужно находиться возле него. По крайней мере до сих пор он мне верил.
- Это было вчера, а сегодня, он сотворит с тобой то же, что сделал я с агентами Берковича.
- Ты перебарщиваешь, дружище. Гуль - славный парень. Просто он угодил в неприятный переплет. Нервы и все такое: Наверное, мы чересчур торопимся, но нет у нас времени на эмоции, понимаешь? Можно, конечно, подтянуть к институту оцепление, запастись полудюжиной патрульных машин, но даст ли это что-нибудь? Мы пошли ва-банк, вот и надо идти до конца. А в общем: Не знаю, Корбут. Ничего я уже не знаю.
- Ты выдохся, Джек. Это видно невооруженным глазом.
- Как и все мы.
- Боюсь, в таком состоянии ты не самый лучший дипломат. А нам нужно перевезти его в Мемфис. Живого или мертвого.
- Не волнуйся, Корбут, он поедет. И, разумеется, живым. Я уже сказал, будь у нас время, мы наверняка сумели бы с ним подружиться.
- Кто знает: - Корбут в сомнении поглядел вверх. - И все-таки нам лучше остаться здесь. Хочешь, я попробую вступить с ним в дистанционный контакт? Все-таки это безопаснее.
- Не надо. - Йенсен положил руку на плечо Корбута. - Желаешь оставаться - оставайся, а я поднимаюсь наверх. На этот раз твоя интуиция тебя подвела. Гуль верит мне.
- Дай-то Бог. - Маленький человечек с щеточкой усов под носом обмяк и съежился. Он привык верить Йенсену и, несмотря на все свои возможности, подчиняться ему. - Хорошо, Джек. Я пойду вместе с тобой.
* * * Смуглое лицо Гуля казалось пугающе бледным. Опустив руки на подлокотники, он сидел в кресле напротив Иенсена и хмуро рассматривал собственные колени. На нем красовался черный костюм из особой термостойкой ткани, нелепо торчали из-под брюк тупоносые армейские сапоги. Сменить обувку они так и не успели.
"Ты предал меня, верно? Я видел тех людей на скамейке и знаю, кого ты привел ко мне. Только не вздумай оправдываться. Как бы то ни было, ты поступил дурно. И знаешь почему?.. - Гуль кивнул самому себе. - Да, наверняка знаешь. Точно такие же дурные вещи теперь придется совершать и мне". - Губы говорившего не шевелились, однако Йенсен слышал знакомый голос совершенно отчетливо. С ужасом он обернулся на скрючившегося в углу Корбута.
- Что ты с ним сделал?
- Ничего. Как только я уйду отсюда, он очнется. Дело, видимо, в том, что он не такой толстокожий, как ты. Я попросту не рассчитал силы. Но думаю, ты простишь меня. Ведь это только начало. Со временем я, конечно, научусь более гуманно разрешать подобные проблемы.
- Гуль!.. - Рука Иенсена невольно поползла к груди. Под мышкой, в кожаной кобуре, у него покоился револьвер стандартного полицейского калибра.
"Оставь его, не трогай. - Гуль даже не поднял глаз. - Ты все равно не сумеешь выстрелить. В противном случае я бы с тобой не разговаривал".
- Выстрелю. - Йенсен порывисто вздохнул. - Я не убийца, но сейчас мне придется это сделать.
"Почему? - Гуль спокойно поднял голову. Глаза его внимательно взглянули на собеседника. Некоторое время в кабинете стояла напряженная тишина. - Так почему же?! - Губы русского по-прежнему не шевелились, но голос клокотал от ярости. - Почему, черт возьми?! Что я вам сделал? Не моя вина, что я такой. Это вы курочите планету своими паршивыми полигонами, вы тешитесь в лабораториях паскудными экспериментами. Побольше взорвать, побольше отравить - вот и все ваши интересы! Вы, кажется, и на меня собрались надеть боевую упряжь? Что, не угадал?.. Ну, может быть, не ты конкретно, но кто-нибудь из ваших наверняка об этом мечтает. Я ведь не ровня вашим жалким агентикам. ЦРУ, наверное, спит и видит меня в своих рядах!.."
- Гуль! - протестующе выдохнул Йенсен, оборвав желчный поток русского. - Ты не знаешь всего: В этом мире действительно сам черт ногу сломит, и ты действительно находишься под тройным колпаком, но: Главная цель вовсе не ты. Главная цель - каракатица.
- При чем здесь эта тварь? - Гуль заговорил.
- Она возвращается, ее интересует Каунт-Сити, город, где мы сейчас с тобой беседуем.
- Гуль, она движется к тебе.
- Этого не может быть!
- Может. Она перемещается по прямой и, должно быть, находится где-то совсем рядом. Помнишь, я рассказывал тебе о приборах, благодаря которым мы тебя разыскали? Их создала группа Корбута во время наблюдений за каракатицей. До сих пор эти приборы сработали лишь в двух случаях: Очень может быть, что вы с ней - одно целое.
- Нет! - Лицо Гуля перекосило. Он с трудом сдерживал дрожь, охватившую тело. - Ты снова обманываешь меня. Я не верю тебе!.. Ты же видел, я уже способен есть человеческую пищу! Еще немного, и я стану нормальным человеком! Нужно лишь оставить меня в покое. На месяц или два.
- К сожалению, мы не располагаем таким временем. Возможно, уже завтра каракатица будет здесь: - Заметив протест на лице Гуля, Йенсен сбивчиво заторопился: - Но, Гуль, мы тоже еще не уверены в своих выводах. Для того чтобы подтвердить их или опровергнуть, мы собирались перевезти тебя в Мемфис. Это чуть в стороне, и если:
- Я понял. Если все так, как ты сказал, эта тварь повернет за мной.
- Совершенно верно. И если это произойдет, значит, ее действительно интересуешь ты. Каким-то невообразимым образом она чувствует тебя. Бог знает, какие энергии ты излучаешь. Наверное, это не только тепло и радиация: Словом, так или иначе, но она знает, где ты, и ползет прямиком сюда.
- Вы забываете об основной цели наших изысканий! - перебил Берковича Симонсон. - Каракатица через сорок восемь часов объявится здесь. Надо что-то срочно предпринимать! Действовать, а не обсуждать сомнительные россказни.
Координатор качнул седой головой.
- Кое-что Йенсен уже предложил, вы ведь слышали. Он перевезет раненого в Мемфис, и мы таким образом проверим истинность нашей гипотезы. Если каракатица движется к русскому, маршрут ее тотчас изменится. А это уже шанс. По крайней мере у нас появится реальная возможность увести ее в сторону.
- Не понимаю! Какая связь может быть между этим чудовищем и обычным солдатом?
- Конечно, если бы он был, скажем, генералом или, на худой конец, полковником: - промямлил Николсон.
- Фил! - оборвал приятеля Йенсен. - Не надо.
- Я только хочу сказать, что он не обычный солдат!
- Хорошо, мы уведем ее в сторону. Что дальше? - Симонсон с усмешкой оглядел собравшихся. - Или вы намереваетесь катать вашего русского по всему свету?
Николсон посмотрел на него с неприязнью.
- А чем вам не нравится такой вариант? Во всяком случае, это тоже выход. И потом, мы ведь не станем сидеть сложа руки. Мы будем наблюдать и думать, думать и наблюдать. - Он демонстративно постучал себя согнутым пальцем по голове. - Кстати, о мыслях. А что, если это вовсе не каракатица, а? То есть не ей нужен этот русский, а тем, кто внутри нее? А?
- Кого вы имеете в виду?
- Разумеется, Мудрецов! Тех самых, о которых Гуль успел поведать Джеку.
- Ну, это уже полная чушь! - Симонсон порывисто вскочил. Сухой и длинный, как палка, он ломкими шагами зашагал по кабинету. Обычно бесстрастное лицо его теперь нервно подергивалось. - Только не говорите мне, что вы всерьез поверили этим бредням. Потому что: - Он запнулся, подбирая подходящие слова. - Да потому что это черт знает что такое!.. Уясните наконец: мы - особая президентская комиссия, а не общество фантазеров. На нас возложены надежды нации, мы должны четко отделять правду от вымысла.
- И где же тут, по-вашему, вымысел? - насмешливо осведомился Николсон.
- Да хотя бы рассказы этого сумасшедшего русского! То есть он, безусловно, феномен, я не отрицаю, но то, что он наплел о каракатице, о каких-то там Мудрецах и колонии исчезнувших американцев, - чушь от первого до последнего слова! О рептилии он мог, в конце концов, гденибудь разузнать. С его способностями это не так уж и сложно. Он мог ее, в конце концов, видеть, но все прочее:
- Значит, вся его история - выдумка?
- Безусловно. Выдумка или игра больного воображения.
- Господи! - Николсон ударил себя кулаком по колену. На щеках его заиграл румянец. - Да ведь
Джек измерил и просветил его со всех сторон. Какой там феномен! Это вообще не человек! По крайней мере в биологическом плане. И даже ваши собственные офицеры признавали это! При чем тут больное воображение, если факты говорят сами за себя? Имея обычное телосложение, этот парень весит чуть ли не полтора центнера, зубами перекусывает металл, та же телепатия для него - семечки. Увы, даже наш милый Корбут, краса и гордость НЦ, в подметки ему не годится: А речь?! Вы слышали его речь? Он наговорил две кассеты. Джек утверждает, что это был безупречный английский, а здесь мы вдруг обнаруживаем, что магнитофон записал русскую речь! Как могло такое произойти? Вы можете это объяснить? Я нет. А во что превратилось его армейское обмундирование?! Не поленитесь и ознакомьтесь с выводами экспертов, изучающих образцы ткани. Это нечто неописуемое. Почти кевлар по прочности, а по термостойкости и вовсе превосходит все промышленные полимеры.
- Одно то уже, что он русский, о многом говорит. Во всяком случае, это косвенным образом подтверждает его историю.
- Не улавливаю связи. - Симонсон пожал плечами. - Беженцев из Союза здесь хватало во все времена. Кроме того, вы уже запрашивали сведения о всех без вести пропавших. У русских таковые не значатся.
- Я в это не верю, - вмешался координатор. - Все, что хоть в самой малой степени касается военных секретов, всегда было у русских тайной за семью печатями.
- Вы считаете сведения о пропавших без вести военным секретом?
- Так считают они. Собственные боевые потери русские вечно сводят к минимуму.
- Но у нас же с ними общая программа!
- Плевали они на эту программу. - Николсон фыркнул. - У них свои интересы, а значит, и свои программы. Каракатица ползет к Штатам, стало быть, у русских имеется возможность понаблюдать за происходящим со стороны. Зачем им облегчать нашу задачу?
- О чем вы спорите? - с тоской вопросил Иенсен, и все враз замолчали.
Неуверенно кашлянув, координатор заметил:
- Разве это не касается существа дела, Джек?
- Совершенно не касается. - Йенсен помассировал виски. На мгновение лицо его сморщилось, превратившись в маску дряхлого старца, но, сделав усилие, он вернул свой прежний облик и вежливо улыбнулся. - Мы и без того знаем, что связь между каракатицей и Гулем существует. Нам незачем доказывать это. Вспомните хотя бы показания тонометра. То же говорит и Корбут. Я, конечно, не психиатр, но мне кажется, что Гуль вовсе не похож на сумасшедшего. Обычный парень, рвущийся с чужбины домой, - достаточно наивный и совершенно не подготовленный к тому, с чем довелось ему столкнуться. Как бы то ни было, эксперимент с переездом в Мемфис развеет последние сомнения. Впрочем, есть и другой путь. Можно связаться с нашим резидентом в России, и уже через неделю у нас будет полная информация: Попутно переправим через наших людей и письмо для родителей Гуля.
- Он написал его сам?
- Нет, он только диктовал. Бумага вспыхивает в его руках, поэтому писать он не может.
- Но мы не можем ждать эту неделю! - воскликнул координатор.
- Мы и не будем ждать. Перевезем русского в Мемфис, проведем дополнительные анализы. Словом, сделаем все, что успеем. Кроме того, считаю, что наблюдение за городами, угодившими в список, необходимо продолжать.
- Вы думаете, этот русский не единственный? - Беркович нахмурился.
- Нет, не думаю. Но лучше не рисковать. И еще.
Мне необходим помощник. Скоро я буду валиться с ног. С этим парнем нельзя долго находиться в замкнутом пространстве. К сожалению, мы не подумали об этом сразу.
- Джек, по-моему, с кандидатурой в помощники все ясно. - Николсон обиженно выпятил нижнюю губу.
- Нет. Мне нужен опытный физик-экспериментатор, желательно экстрасенс. Я делаю в этих лабораториях все, что могу, но я мало что смыслю в подобных вещах. А здесь требуется достаточно высокая квалификация.
- Что, в НЦ нет таких специалистов? - Беркович усмехнулся. - Ушам своим не верю, вы ли это говорите?
- В НЦ есть такие специалисты. - Йенсен опустил глаза. - Но у меня возникла идея подпустить к нему Корбута.
- Корбута?..
- Это исключено! - с ходу отрубил Симонсон. - Корбут нужен здесь. Он костяк всей поисковой группы. И потом, если с ним что-нибудь случится, кто будет отслеживать маршрут каракатицы, ездить по этим чертовым городам? Мы слишком зависим от вашего экстрасенса, чтобы рисковать им.
- Вы правильно заметили: это наш экстрасенс, - сухо проговорил Йенсен. - И мы вправе распоряжаться собственными кадрами так, как нам заблагорассудится.
- Не забывайте, операция проводится совместными усилиями!
- Я не забываю. Именно по этой причине и советуюсь с вами. - Йенсен подумал, что после того, как все кончится, он будет ненавидеть Берковича и Симонсона и они будут платить ему той же монетой.
Он утомленно обратился к координатору:
- Сожалею, но мне не следует долее задерживаться. Я обещал Гулю вернуться пораньше.
- Да, конечно. - Координатор обеспокоенно встрепенулся, взгляд его построжел. - Господа, думаю, нам стоит прислушаться к мнению мистера Иенсена. Корбуту мы подыщем временную замену. Уверен, Джек знает, что делает.
* * * : Слабый кисловатый привкус. Что-то отдаленно напоминающее лимонад. Поставив пустую бутылку на стол. Гуль ощутил, как волна за волной разливается тепло. Становилось жарко. На всякий случай он отодвинулся подальше от пишущей машинки. В каретку было заправлено очередное письмо домой. Его удалось напечатать только с четвертой попытки. Йенсен обещал переправить на родину всю корреспонденцию, и Гуль с радостью ухватился за предоставленную возможность.
Утром из него вышла вторая пуля. Только теперь он по-настоящему чувствовал, что выздоравливает. Тело поправлялось, а душа болела. Несмотря на чудесную встречу с Йенсеном, Гуль отчего-то не верил в скорое возвращение домой. Препятствия, о которых он не подозревал раньше, вставали на его пути одно за другим. Проблема одежды, проблема с питанием, пагубное воздействие на окружающих, расплющенные пули, которые могли оказаться далеко не последними.
По словам Джека, Гулем заинтересовались определенные круги, и отмахнуться от этого факта было никак нельзя. Их интересовали феноменальные возможности Гуля, а его интересовала одна-единственная возможность - вернуться в Россию. Возможно, он обманывал себя. Он хотел жить в этом мире не день-два, а долгие десятилетия. Но можно ли жить уродом среди нормальных людей? Кому нужен еще один Квазимодо?.. Расторопный Йенсен умудрился достать для него костюм, сшитый из асбестовой ткани, а чуть позже преподнес медальон из куска обогащенного урана. Под действием радиации раны на груди заживали гораздо быстрее. На какие ухищрения придется пойти, чтобы хоть выглядеть полноценным человеком? Завести асбестовый гардероб? А стены дома, пол и крышу застелить свинцовыми плитами?..
Гуль покосился на небольшую, размещенную в центре лаборатории оранжерею. Еще вчера распустившиеся бутоны лимонного цвета радовали взор, сегодня они уже съежились и, безнадежно увядая, роняли лепесток за лепестком. А сегодня, несмотря на затихшую боль, у него возникло тягостное ощущение грозы. Что-то надвигалось на этот дом, на этот город - какое-то стихийное бедствие. Так ему, во всяком случае, казалось. Несколько раз в течение дня он подходил к окну и всматривался в безоблачное небо. Кругом царило спокойствие, и все-таки странная тревога не утихала.
Гуль медленно поднес ладонь к пустой бутылке. Волнение мешало сосредоточиться, и все-таки он ясно чувствовал ее хрупкую, вылитую из стекла твердь. Ладонь напряглась, розовый вибрирующий туман охватил бутыль, передавая кристаллической структуре мучительную дрожь человеческих нейронов. На секунду они стали одним целым - он и эта посудина. А чуть позже с суховатым треском бутылка потекла, опадая и съеживаясь сморщенным сухофруктом. Наверное, температура нарастала, потому что треск усилился, - стекло плавилось и ломалось одновременно. Осколки дробились в мучнистую пыль, а те, в свою очередь, сливались в пузырящуюся бесформенную массу. Пальцы горели, словно их подержали над свечой, и несколько раз Гуль встряхивал рукой, пытаясь унять болезненное жжение. Этого Иенсену он еще не показывал. А надо бы показать. Американец приходил в восторг от каждого фокуса. Собственно говоря, все фокусы немедленно превращались в серьезные опыты. Гуль усаживался в странной формы кресло, позволяя опутывать себя проводами и датчиками-присосками, а затем Йенсен подбегал к аппаратуре, и начиналось непонятное для Гуля: стрекотали графопостроители, змеились и пульсировали кривые на экранах осциллографов, с одухотворенным лицом Йенсен метался между приборами, без устали что-то подстраивая и измеряя.
За время долгих опытов Гуль успел выложить свою нехитрую историю, и, судя по всему, американец в нее поверил. В свою очередь, Гуль услышал об изысканиях НЦ, о возвращении каракатицы, о том, что работать, увы, приходится под постоянным контролем военных. Вот почему за Гулем начали следить тотчас после его появления в городе, а убедившись в необычности преследуемого, сотрудников НЦ и вовсе бесцеремонно потеснили в сторону.
Иногда, замечая, что Йенсен начинает уставать, Гуль настаивал на том, чтобы американец отправлялся домой. Йенсен противился, но в конце концов уступал. Сегодня, прежде чем уйти, он попросил Гуля еще раз повторить перед диктофоном ключевые моменты его истории. Особенно интересовали Йенсена имена и чины колонистов, сведения о так называемых Мудрецах. Много времени это не заняло - тем более что знал Гуль совсем немного. Тем не менее Йенсен отправился восвояси несколько вдохновленный. Он объяснил, что собирается заглянуть в архивы военных, надеясь выудить информацию о всех пропавших без вести в момент появления каракатицы на полигонах.
Наверное, сказывалось ранение. От опытов и разговоров Гуль уставал не менее своего нового приятеля. Тотчас после ухода Джека он ложился на широкий, застеленный асбестовой тканью диван и засыпал.
Заснул он и на этот раз, однако проспал не более двух часов. Пробуждение оказалось не слишком приятным, Гулю показалось, будто ему снова снился Зуул. Перевернувшись с живота на спину, он тут же испуганно сел. Перед ним мерцал экран - голубоватое, искрящееся полотно, на котором вот-вот должно было вспыхнуть и заиграть изображение.
В ужасе Гуль закрыл глаза и кулаком ударил себя по темечку. То же происходит с телевизорами от крепких ударов. Экран дрогнул и потускнел. Но что-то все-таки осталось - некое новое ощущение, о котором он тоже еще не рассказывал Йенсену. Потому что и сам пока не разобрался в происхождении странного чувства. Только сейчас до него явственно дошло, что уже второй день кто-то неотрывно на него смотрит. Именно так это следовало называть! Кто-то смотрел на него сосредоточенно и неотрывно. И это не было скрытой камерой. Это был живой человеческий взгляд!
Сидя в кресле и упираясь взглядом в зрачки далекого соглядатая, Гуль мало-помалу стал представлять себе внешность соглядатая. Маленький, чуть сгорбленный, с щеточкой усов под крупным носом, с густыми бровями и обширной лысиной на голове. Носатый карлик тоже сидел в кресле и напряженно всматривался в лицо Гуля.
Уже через несколько минут Гуль видел усача столь ясно, что ему сделалось не по себе. Двое людей, разнесенные дистанцией в сотнюдругую метров, глазели друг на дружку, пронзая взглядами множественный бетон, с вниманием прислушиваясь к дыханию того, что сидел напротив.
- Этого не может быть! - вслух произнес Гуль. - Слышишь, ты, носач? Я брежу. И тебя нет!..
Усилием воли он заставил себя подняться. Проходя мимо огромных настенных часов, мельком взглянул на стрелки. Йенсен обещал вернуться к шести. Часы показывали половину седьмого.
* * * Йенсен поджидал Корбута в машине в двух кварталах от здания института. Рассеянно разглядывая залитый солнцем асфальт, он механически пережевывал горьковатую смесь китайского лимонника и гигантского папоротника. Время разбилось на томительные секунды, и он не заметил, как голова его опустилась на грудь, а темная рука сновидений мягко прикрыла веки. Он уже спал, когда маленький сгорбленный человечек с щеточкой усов под крупным носом приблизился к пикапу и весело присвистнул. Не вынимая рук из карманов, носатый человек склонился над машиной, прищурившись, уставился на спящего. Вздрогнув, Йенсен открыл глаза и, часто моргая, потянулся ладонями к лицу.
- Ты опоздал, Корбут, но я не сержусь. Лишний час сна - это чудо. Ты даже представить себе не можешь, какое это чудо!
- Почему же не могу: - Корбут хихикнул. - Тем более, что я вовсе не опаздывал. Пятнадцать минут назад доставили записку от Фила, пять минут пришлось потратить на сборы, десять минут на дорогу.
- Ага: - Йенсен озадаченно посмотрел на часы. - Стало быть, этот час мне только пригрезился? Жаль:
Выбравшись из машины, он взял Корбута под локоть.
- Прогуляемся пешком? - Он на ходу поворочал плечами. - Поверишь ли, такое чувство, словно бедное мое тело надели на шампур и долго-долго коптили над костром, поливая уксусом и горчицей.
- Немудрено. Ты находишься возле этого типа уже более суток. Я хочу серьезно предостеречь тебя:
- Не надо. - Йенсен устало отмахнулся. - Не надо мне этих ужасов. Все про них знаю, и тут ничего не поделаешь. Гуль напуган, он рвется домой и никому не верит. При этом ему ничего не стоит просветить человека насквозь. Мы рисковали в начале операции, рискуем и теперь. Каракатица-то рядом! Совсем рядом. Да: Знал бы ты - каково это пытаться не думать ни о чем подозрительном в присутствии телепата. И кстати, я бы ни за что не справился с этим, если бы он меня не заинтересовал по-настоящему. Ты понимаешь, Корбут, я постоянно думаю о нем, живу его бедами и проблемами. К счастью или к несчастью, их у него предостаточно. Но знал бы ты, как это выматывает!
- Что-то ты слишком много жалуешься.
- Жалуюсь, потому что трудно.
- Теперь ты не один.
- Естественно! Не одному же все это расхлебывать! Слава Богу, ты конкурент этому парню.
- Спасибо. - Корбут задумчиво потеребил себя за нос. - Только сдается мне, ты ошибаешься. Этому человеку, Джек, я не конкурент.
- Только не надо скромничать! Я знаю его и знаю тебя. А значит, могу сравнивать: - Джек Йенсен замедлил шаг. - Что еще за черт! Кто прислал сюда этих олухов?!
Прикрывшись газетами, на скамейке, возле цветочных клумб, подремывало двое мужчин. Еще один на противоположной стороне сквера заинтересованно разглядывал витрину с электронной аппаратурой.
- А ну-ка! - Йенсен потащил Корбута за собой. Остановившись напротив скамьи, яростно зашипел: - Чтобы через минуту духу вашего здесь не было! И передайте Берковичу, что еще один такой фокус, и он полетит со своего кресла. Уж я об этом позабочусь!
Одна из газет с шуршанием опустилась. Мужчина тщетно пытался изобразить на квадратном лице недоумение, но на сцену выступил Корбут, и события потешным образом ускорились. Под взглядом носатого экстрасенса агент торопливо и с виноватыми интонациями залопотал:
- Мистер Йенсен, поймите, мы люди маленькие. Есть приказ выполняем. Нет - будем тише и ниже травы.
- Это уж точно. Будете! Потому что руковожу операцией я и отвечаю за нее тоже я. Короче, вон отсюда!.. Корбут! Дай им под зад коленом!
Корбута не надо было просить дважды. Глаза его выстрелили, и оба агента, поднявшись со скамьи, зашагали механическим шагом, стремясь поскорее покинуть это место и этого маленького колдуна с пугающим взором.
- И того у витрин тоже;..
Корбут развернулся, и Йенсен мысленно сравнил его с разворачивающейся орудийной башней. Мгновение, и стволы его внутренних орудий замерли на прогуливающейся цели. Еще один беззвучный залп, и вот уже любитель витрин знакомым сомнамбулическим шагом топает в неизвестном направлении.
- Все. А теперь к нему!..
- Минутку, Джек.
- Что такое?
Войдя в вестибюль института, оба прислушались к царящей тишине. На время операции в институте свернули практически все исследовательские работы. Из-за остекленной будки проходной вылез было полицейский, но Корбут одарил его таким взглядом, что охранник поспешно шмыгнул обратно.
- Так что ты мне хотел сказать?
- Дело в том, Джек: Видишь ли, я чувствую, что игра в прятки провалилась. Не могу понять, каким образом, но мне кажется, он догадался, кто мы такие и зачем его держим здесь.
- Глупости, - ворчливо произнес Йенсен. - Не забывай, на каком этаже он находится. Там кругом свинец, сталь и кевлар.
- Для него это не препятствие. Я не говорил тебе, но сегодня меня посетило скверное чувство. Я даже не понял сразу, настолько это было непривычно. Еще никто не вступал со мной в подобную дуэль!.. Словом, этот русский сумел настроиться на меня. Понимаешь? Он вычислил, где я нахожусь, а чуть позже сделал попытку заблокироваться. На какое-то время я потерял его из виду. Словно кто-то включил затемнение или зажег дымовую шашку. Но я-то знаю, что это сделал он.
- Ты ошибаешься, Корбут.
- Нет! - Корбут зажмурился. - Это повторяется и сейчас. Еще там, в сквере, я его видел, а теперь нет. И при этом мне кажется, что он видит нас распрекрасно. И знает, что мы уже здесь, в здании.
- По-моему, ты сгущаешь краски, Корбут! Это обычное переутомление: Йенсен крепко растер переносицу, нахмурившись, проговорил: - Хорошо: Допустим на минуту, что ты прав. Он насторожен и всерьез раздумывает, не удрать -ли ему отсюда?.. Но если так, тем более нужно находиться возле него. По крайней мере до сих пор он мне верил.
- Это было вчера, а сегодня, он сотворит с тобой то же, что сделал я с агентами Берковича.
- Ты перебарщиваешь, дружище. Гуль - славный парень. Просто он угодил в неприятный переплет. Нервы и все такое: Наверное, мы чересчур торопимся, но нет у нас времени на эмоции, понимаешь? Можно, конечно, подтянуть к институту оцепление, запастись полудюжиной патрульных машин, но даст ли это что-нибудь? Мы пошли ва-банк, вот и надо идти до конца. А в общем: Не знаю, Корбут. Ничего я уже не знаю.
- Ты выдохся, Джек. Это видно невооруженным глазом.
- Как и все мы.
- Боюсь, в таком состоянии ты не самый лучший дипломат. А нам нужно перевезти его в Мемфис. Живого или мертвого.
- Не волнуйся, Корбут, он поедет. И, разумеется, живым. Я уже сказал, будь у нас время, мы наверняка сумели бы с ним подружиться.
- Кто знает: - Корбут в сомнении поглядел вверх. - И все-таки нам лучше остаться здесь. Хочешь, я попробую вступить с ним в дистанционный контакт? Все-таки это безопаснее.
- Не надо. - Йенсен положил руку на плечо Корбута. - Желаешь оставаться - оставайся, а я поднимаюсь наверх. На этот раз твоя интуиция тебя подвела. Гуль верит мне.
- Дай-то Бог. - Маленький человечек с щеточкой усов под носом обмяк и съежился. Он привык верить Йенсену и, несмотря на все свои возможности, подчиняться ему. - Хорошо, Джек. Я пойду вместе с тобой.
* * * Смуглое лицо Гуля казалось пугающе бледным. Опустив руки на подлокотники, он сидел в кресле напротив Иенсена и хмуро рассматривал собственные колени. На нем красовался черный костюм из особой термостойкой ткани, нелепо торчали из-под брюк тупоносые армейские сапоги. Сменить обувку они так и не успели.
"Ты предал меня, верно? Я видел тех людей на скамейке и знаю, кого ты привел ко мне. Только не вздумай оправдываться. Как бы то ни было, ты поступил дурно. И знаешь почему?.. - Гуль кивнул самому себе. - Да, наверняка знаешь. Точно такие же дурные вещи теперь придется совершать и мне". - Губы говорившего не шевелились, однако Йенсен слышал знакомый голос совершенно отчетливо. С ужасом он обернулся на скрючившегося в углу Корбута.
- Что ты с ним сделал?
- Ничего. Как только я уйду отсюда, он очнется. Дело, видимо, в том, что он не такой толстокожий, как ты. Я попросту не рассчитал силы. Но думаю, ты простишь меня. Ведь это только начало. Со временем я, конечно, научусь более гуманно разрешать подобные проблемы.
- Гуль!.. - Рука Иенсена невольно поползла к груди. Под мышкой, в кожаной кобуре, у него покоился револьвер стандартного полицейского калибра.
"Оставь его, не трогай. - Гуль даже не поднял глаз. - Ты все равно не сумеешь выстрелить. В противном случае я бы с тобой не разговаривал".
- Выстрелю. - Йенсен порывисто вздохнул. - Я не убийца, но сейчас мне придется это сделать.
"Почему? - Гуль спокойно поднял голову. Глаза его внимательно взглянули на собеседника. Некоторое время в кабинете стояла напряженная тишина. - Так почему же?! - Губы русского по-прежнему не шевелились, но голос клокотал от ярости. - Почему, черт возьми?! Что я вам сделал? Не моя вина, что я такой. Это вы курочите планету своими паршивыми полигонами, вы тешитесь в лабораториях паскудными экспериментами. Побольше взорвать, побольше отравить - вот и все ваши интересы! Вы, кажется, и на меня собрались надеть боевую упряжь? Что, не угадал?.. Ну, может быть, не ты конкретно, но кто-нибудь из ваших наверняка об этом мечтает. Я ведь не ровня вашим жалким агентикам. ЦРУ, наверное, спит и видит меня в своих рядах!.."
- Гуль! - протестующе выдохнул Йенсен, оборвав желчный поток русского. - Ты не знаешь всего: В этом мире действительно сам черт ногу сломит, и ты действительно находишься под тройным колпаком, но: Главная цель вовсе не ты. Главная цель - каракатица.
- При чем здесь эта тварь? - Гуль заговорил.
- Она возвращается, ее интересует Каунт-Сити, город, где мы сейчас с тобой беседуем.
- Гуль, она движется к тебе.
- Этого не может быть!
- Может. Она перемещается по прямой и, должно быть, находится где-то совсем рядом. Помнишь, я рассказывал тебе о приборах, благодаря которым мы тебя разыскали? Их создала группа Корбута во время наблюдений за каракатицей. До сих пор эти приборы сработали лишь в двух случаях: Очень может быть, что вы с ней - одно целое.
- Нет! - Лицо Гуля перекосило. Он с трудом сдерживал дрожь, охватившую тело. - Ты снова обманываешь меня. Я не верю тебе!.. Ты же видел, я уже способен есть человеческую пищу! Еще немного, и я стану нормальным человеком! Нужно лишь оставить меня в покое. На месяц или два.
- К сожалению, мы не располагаем таким временем. Возможно, уже завтра каракатица будет здесь: - Заметив протест на лице Гуля, Йенсен сбивчиво заторопился: - Но, Гуль, мы тоже еще не уверены в своих выводах. Для того чтобы подтвердить их или опровергнуть, мы собирались перевезти тебя в Мемфис. Это чуть в стороне, и если:
- Я понял. Если все так, как ты сказал, эта тварь повернет за мной.
- Совершенно верно. И если это произойдет, значит, ее действительно интересуешь ты. Каким-то невообразимым образом она чувствует тебя. Бог знает, какие энергии ты излучаешь. Наверное, это не только тепло и радиация: Словом, так или иначе, но она знает, где ты, и ползет прямиком сюда.