Дальнейший разговор успеха не принес. Ребята довольно быстро дошли до стадии, когда трезвому человеку с ними беседовать не о чем. Сергей покинул заведение, которое теперь, в послеобеденное время, все более соответствовало строчкам песни «шумел-гремел посудою шалман».
Алена встретила его ехидно:
– Слушай, это нормально, когда, скажем, поэт или даже журналист уходит за сигаретами, а возвращается через два часа и хорошо датый? Я думала, у бандитов такого обычая нет.
– Да, как всегда бывает: шел себе, валялась на дороге интересная информация. Вот подобрал…
Казак не стал упоминать о Кудрявцеве, о таких вещах чем меньше знает людей, тем лучше. Зато подробно пересказал беседу с мастерами-стеклодувами.
– Изделия их коллег я видела, – кивнула Алена. – Классные штуки они делают. А ты думаешь, между ними и вывозом картин есть какая-то связь?
– Да все как-то уж больно сходится. Бандиты, старинные картины, реставраторы, убийство… Только я вот чего не пойму: этот стеклодув сказал, что у убитого художника была картина не Юбера, а его ученика или подражателя. Это ж получается? Ребята, которых мы ищем, типа открыли временной портал и таскают из той эпохи картины. А по дороге картины портятся, и их нужно реставрировать. Потому что иначе – какой-то у них тайный склад.
– На этот счет не парься. Эти служители муз, они знаешь, не слишком-то отягощены образованием. Они ж не искусствоведы. Чукча не читатель, чукча писатель. Вполне возможно, что это была и одна из тех картин. Да и приходилось мне видеть на разных брифингах ментов-«антикваров» неотреставрированные картины. Знаешь, на них не всегда можно отличить лошадь от коровы, а мужчину – от женщины. Ладно, пошли кофе пить.
Потягивая бодрящий напиток, Сергей шевелил мозгами. Что давал ему новый след? Вроде, много, а вроде – и ничего. Если этих бандитов видел приятель убитого художника, значит – видел кто-то еще. Уходя из кафе, он выяснил у разомлевших стеклодувов адрес мастерской и имя убитого деятеля искусств. Получается это совсем рядом. Казак уже достаточно бывал в Питере, чтобы уяснить одну особенность старых районов: тут все друг друга знают. И многое видят и запоминают. Так что если порасспрашивать, допустим, местных пацанов, алкоголиков и бабушек – можно что-то выяснить. С другой стороны, какой-то человек засветился в Академии художеств. Неизвестно, нашел он кого-то или нет, но ведь наверняка знакомился, общался, давал телефон. Все эти варианты реальны, правда, требуют бездны труда и времени. А что у нас есть еще? Ах да, телефон, который дал Кудрявцев. Конечно, вряд ли этот неуловимый Борман регистрировал его на себя, но попытка не пытка.
На этот раз Казак не стал доверять Интернету, а набрал номер Чемодана.
– Привет, Казак. Какие новости?
– Надо мобильничек пробить. Можешь?
– О чем базар? Посылай номер. Пробью, перезвоню.
Звонок раздался примерно через час.
– Все пробили в лучшем виде. Значит, так. Сиротинский Антон Георгиевич, 1952 года рождения. Проживает: Карьерный переулок, дом… Блин, где ж такой? Еще есть проблемы?
– Пока нет, но могут возникнуть.
– Звони, всегда готов, как юный пионер.
Итак, номер зарегистрирован явно на левого человека. Этот Сиротинский просто по возрасту не подходит. Не может же Борман быть человеком пятидесяти пяти лет. Но все-таки проверить надо.
– Слышь, Алена, знаешь такой Карьерный переулок? – спросил Казак девушку, пристроившуюся у компьютера.
– В Питере теперь и таксисты не все улицы знают. Но какая проблема-то? Открываешь «Яндекс», «Карты», «Санкт-Петербург»… Давай я посмотрю. Какая улица? Карьерный переулок? Один момент. Вот! Смотри.
– А это где? – не понял Сергей, поглядев на карту.
– Вообще-то, это уже не Питер. Но у нас города-спутники входят в городскую черту. Это место называется Мартышкино. Рядом с Ораниенбаумом. Между прочим, этот Ораниенбаум – объект культуры мирового значения.
Ораниенбаум! Казак вспомнил слова Кудрявцева о том, что Борман живет именно в районе этого города. Уже интересней. Похоже, Борман в своей конспирации слегка лопухнулся. Зарегистрировал телефон на чужое имя, но далеко ходить не стал. Казак взглянул на карту. Ха, а ведь это Мартышкино – не самый большой в мире населенный пункт. И там наверняка если не все всех знают, то следы найти можно. Казак глянул на часы. Время подходило к шести, сегодня ехать было поздно, еще не хватало, чтобы менты по дороге повязали за вождение в нетрезвом виде. Ладно, отложим поиски до завтра…
Глава 6
Глава 7
Алена встретила его ехидно:
– Слушай, это нормально, когда, скажем, поэт или даже журналист уходит за сигаретами, а возвращается через два часа и хорошо датый? Я думала, у бандитов такого обычая нет.
– Да, как всегда бывает: шел себе, валялась на дороге интересная информация. Вот подобрал…
Казак не стал упоминать о Кудрявцеве, о таких вещах чем меньше знает людей, тем лучше. Зато подробно пересказал беседу с мастерами-стеклодувами.
– Изделия их коллег я видела, – кивнула Алена. – Классные штуки они делают. А ты думаешь, между ними и вывозом картин есть какая-то связь?
– Да все как-то уж больно сходится. Бандиты, старинные картины, реставраторы, убийство… Только я вот чего не пойму: этот стеклодув сказал, что у убитого художника была картина не Юбера, а его ученика или подражателя. Это ж получается? Ребята, которых мы ищем, типа открыли временной портал и таскают из той эпохи картины. А по дороге картины портятся, и их нужно реставрировать. Потому что иначе – какой-то у них тайный склад.
– На этот счет не парься. Эти служители муз, они знаешь, не слишком-то отягощены образованием. Они ж не искусствоведы. Чукча не читатель, чукча писатель. Вполне возможно, что это была и одна из тех картин. Да и приходилось мне видеть на разных брифингах ментов-«антикваров» неотреставрированные картины. Знаешь, на них не всегда можно отличить лошадь от коровы, а мужчину – от женщины. Ладно, пошли кофе пить.
Потягивая бодрящий напиток, Сергей шевелил мозгами. Что давал ему новый след? Вроде, много, а вроде – и ничего. Если этих бандитов видел приятель убитого художника, значит – видел кто-то еще. Уходя из кафе, он выяснил у разомлевших стеклодувов адрес мастерской и имя убитого деятеля искусств. Получается это совсем рядом. Казак уже достаточно бывал в Питере, чтобы уяснить одну особенность старых районов: тут все друг друга знают. И многое видят и запоминают. Так что если порасспрашивать, допустим, местных пацанов, алкоголиков и бабушек – можно что-то выяснить. С другой стороны, какой-то человек засветился в Академии художеств. Неизвестно, нашел он кого-то или нет, но ведь наверняка знакомился, общался, давал телефон. Все эти варианты реальны, правда, требуют бездны труда и времени. А что у нас есть еще? Ах да, телефон, который дал Кудрявцев. Конечно, вряд ли этот неуловимый Борман регистрировал его на себя, но попытка не пытка.
На этот раз Казак не стал доверять Интернету, а набрал номер Чемодана.
– Привет, Казак. Какие новости?
– Надо мобильничек пробить. Можешь?
– О чем базар? Посылай номер. Пробью, перезвоню.
Звонок раздался примерно через час.
– Все пробили в лучшем виде. Значит, так. Сиротинский Антон Георгиевич, 1952 года рождения. Проживает: Карьерный переулок, дом… Блин, где ж такой? Еще есть проблемы?
– Пока нет, но могут возникнуть.
– Звони, всегда готов, как юный пионер.
Итак, номер зарегистрирован явно на левого человека. Этот Сиротинский просто по возрасту не подходит. Не может же Борман быть человеком пятидесяти пяти лет. Но все-таки проверить надо.
– Слышь, Алена, знаешь такой Карьерный переулок? – спросил Казак девушку, пристроившуюся у компьютера.
– В Питере теперь и таксисты не все улицы знают. Но какая проблема-то? Открываешь «Яндекс», «Карты», «Санкт-Петербург»… Давай я посмотрю. Какая улица? Карьерный переулок? Один момент. Вот! Смотри.
– А это где? – не понял Сергей, поглядев на карту.
– Вообще-то, это уже не Питер. Но у нас города-спутники входят в городскую черту. Это место называется Мартышкино. Рядом с Ораниенбаумом. Между прочим, этот Ораниенбаум – объект культуры мирового значения.
Ораниенбаум! Казак вспомнил слова Кудрявцева о том, что Борман живет именно в районе этого города. Уже интересней. Похоже, Борман в своей конспирации слегка лопухнулся. Зарегистрировал телефон на чужое имя, но далеко ходить не стал. Казак взглянул на карту. Ха, а ведь это Мартышкино – не самый большой в мире населенный пункт. И там наверняка если не все всех знают, то следы найти можно. Казак глянул на часы. Время подходило к шести, сегодня ехать было поздно, еще не хватало, чтобы менты по дороге повязали за вождение в нетрезвом виде. Ладно, отложим поиски до завтра…
Глава 6
О ВРЕДЕ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Машина Казака притулилась на одной из улиц Мартышкино. Поселок этот представлял из себя мешанину частных, совершенно разнокалиберных домов. Как успел узнать Сергей, в советское время здесь бурно росли дачи разнообразных генералов. Эти, когда-то выглядевшие внушительными, строения, теперь порядком обветшавшие, в самом деле виднелись тут и там. Имелись и обычные неказистые пригородные домики. А посреди всего этого гордо высились недавно построенные кирпичные особняки.
На дело Казак вызвал Кудрявцева. Была у него серьезная причина, чтобы без нужды не связываться с разухабистыми парнями Барина. У тех свои понятия – как надо действовать в таких случаях. Так вот, Казака это не устраивало. Потому что не только непосредственные начальники Сергея – Князев и Ишмуратов интересовались непонятно откуда возникшей группировкой. Имелись и еще люди, которым все это было небезразлично…
Гражданина Сиротинского они нашли без труда. Он, против ожидания, оказался не алкоголиком, а вполне приличным пожилым мужиком, хозяином небольшого, но добротного домика на окраине поселка. В момент, когда они подъехали, он занимался какими-то ремонтными работами.
Устанавливать контакт тоже долго не пришлось. Едва Казак начал какую-то вступительную фразу, Сиротинский его прервал:
– Да ладно, вижу, что вы из милиции. Впрочем, нет, пожалуй, не из милиции, а посерьезнее. Вот ведь чуяло сердце, что не надо было с этим связываться. Но деньги-то не лишние. Пенсия, сами знаете какая, а тут шифер надо было покупать. Дом-то, вон, весь на ладан дышит…
– Это вы о чем? – спросил Казак.
– А то вы не знаете. О телефоне, который я купил. Генка попросил, а он, зараза, речистый. Такой неграм в Африку валенки продаст. В общем, привязался он ко мне в магазине – сделайте, мол, у меня, дескать, украли из машины телефон вместе с паспортом, а дела не ждут. Я и пожалел его. Тем более, как я сказал, деньги, они не лишние. А теперь вот вы пожаловали…
– Антон Георгиевич, к вам у нас никаких претензий нет, – поспешил заверить мужика Казак, придав голосу официальный тон. – Мы-то примерно так и предполагали. Но вот вопрос: а почему вы с таким подозрением отнеслись к простой просьбе соседа? Ведь, в самом деле, житейская ситуация…
– Да какой он сосед? Он тут недавно поселился. Даже не поселился – дом-то не его. Знаю я хозяев. Но они все больше у детей в Германии живут. А он… Сказать, что сторожит – язык не повернется. Больно уж он весь из себя шикарный. Может, снимает или как там еще… А познакомился я с ним случайно. Какой-то инструмент ему был нужен, помнится. Но он, что называется, рубаха-парень. Только с тобой заговорил, а кажется, что всю жизнь его знаешь. Он тут со всеми перезнакомился, держит себя так, будто всегда здесь жил. Впрочем, он часто кого-то нанимает – траву покосить на участке или чего такое прочее.
– А чем он занимается, не знаете?
– Кто ж теперь разберет? Говорит, что бизнесом. Может, так оно и есть. Ездит на хорошей машине, одет всегда дорого, уезжает и приезжает, когда придется.
– А дом-то этот самый где?
– Да вон, по той стороне, через три дома…
Теперь машина с Казаком и Кудрявцевым притулилась в переулке – так, чтобы нужный дом был хорошо виден. Нужное здание не было ни разваливавающейся халупой, ни новорусским «замком». Просто добротный двухэтажный коттедж, видимо, не так давно построенный на фундаменте старого дома. На крыше, сверкающей недавно положенной кровлей, виднелась спутниковая антенна. Да и ограждала дом не модная ныне глухая кирпичная стена, а всего лишь железная сетка. А вот состояние участка, несмотря на то, что имел он, в общем, божеский вид, свидетельствовало о том, что обитателю дома до всего этого дела нет. То есть участок выглядел более-менее пристойно, запустение в глаза не бросалось, но и тщательного ухода, который обычно заметен у домовладельцев, которые имеют силы и средства – тоже не наблюдалось.
Хозяин, судя по всему, был дома – у крыльца стоял внедорожник «Мицубиси».
Казак и Кудрявцев ждали. Идею прихватить Бормана и устроить с ним теплую беседу по душам они отмели сразу. В самом деле, что ж это – каждый раз устраивать шоу «дети в подвале играли в гестапо»? А если он окажется парнем покрепче? Или просто является еще одним передаточным звеном? Тогда ведь всех его дружков распугаешь. И если они такие крутые – то могут начать на тебя охоту первыми. Потому-то и решили клиента пропасти.
– О, жизнь, кажется, началась, – сказал Кудрявцев, не спускавший глаз с дома. – Дверь отворилась, кто-то вышел… Да, это точно Борман. Один. Прется к машине… Слушай, Казак, давай-ка я за руль сяду. На всякий пожарный. Я в свое время занимался гонками на выживание. Так что как я вожу, тебе и не снилось.
– А ты думаешь…
– Я ничего не думаю. Но говорю: так вернее будет…
Обитатель дома не спеша открыл ворота и направился к своей машине. Борман был среднего роста, плечистый, одет в кожаный плащ. Двигался он легко, но опытный глаз мог угадать, что человек занимался каким-то восточным единоборством. Не очень серьезно, но тем не менее. Хм, тогда, может, и к лучшему, что они так по нахалке к нему не стали ломиться.
Борман выгнал машину на улицу, закрыл ворота и тронулся.
Казак развернул карту.
– За ним двигать не будем. Тут улицы пустые, он нас на раз срисует. Судя по всему, он двинулся в сторону шоссе. Давай-ка быстро в обход, возле переезда перехватим.
– А если упустим?
– Завтра организуем ему хвост по всем правилам.
Строго говоря, так и надо было бы делать с самого начала. Но есть в людях такой порок, который называется азартом. Одних он заставляет просаживать деньги в казино, других – заниматься самодеятельностью. В итоге вместо того, чтобы спокойно ехать в город и заниматься организацией грамотной слежки, Казак с Кудрявцевым, сделав изрядный крюк, настигли «Мицубиси», когда она пересекала железную дорогу. Затем машина Бормана двинулась к Ораниенбаумскому шоссе, где повернула направо – к Питеру.
Здесь стало легче. Движение на узком шоссе было очень плотным, здесь потоком шли легковушки и грузовики, затеряться было просто. Тем более, что «Мицубиси» не проявляла никаких признаков нервозности. Шла быстро, но аккуратно, ничем не выделяясь из общего потока движения.
Развлечения начались на подъезде к Петродворцу. Не доезжая до часового завода, Борман вдруг повернул направо, снова пересек железную дорогу и вывернул на Гостилицкое шоссе.
– Чего он крутит? На это шоссе ведь есть дорога покороче? – недоуменно спросил Казак.
– Срисовал он нас, вот что! Что делать будем? Честно говоря, решение подсказали не мозги, а охотничий азарт.
– Что теперь? Раз спугнули, будем дожимать!
– Тоже верно, – буркнул Кудрявцев и, теперь уже не особо таясь, двинул «Тойоту» вслед за «Мицубиси».
Борман ускорил ход, но пока еще держался в рамках приличий. Машин на этом шоссе было уже меньше, зато время от времени приходилось обгонять медленно плетущиеся грузовики, нагруженные чем-то сельскохозяйственным. По бокам дороги просматривалась уже чисто сельская местность. И не подумаешь, что Петродворец совсем рядом.
Но вот «Мицубиси» снова сделала правый поворот. Преследуемый и преследователи оказались на практически пустом, но отлично заасфальтированном шоссе. И тут Борман дал полный газ. Афганец тоже прибавил скорость. Две машины пошли по трассе со свистом. Кудрявцев постепенно нагонял, но вплотную приблизиться не удавалось. Таким макаром проскочили Гостилицы, вывернули еще на какое-то шоссе. Оно вытянулось вперед как стрела на несколько километров. Никаких других машин здесь не наблюдалось.
– Ну, теперь, держись, – пробурчал Кудрявцев и вдавил ногу в газ. Расстояние стало быстро сокращаться. Вокруг свистел воздух, мелькали деревья.
«Мицубиси», когда «Тойота» подошла близко, стала вилять по шоссе, не давая с собой поравняться и прижать. Тем не менее, афганец упорно пытался идти на обгон. Несколько раз это ему почти удавалось, но Борман все-таки успевал вывернуться.
– Дожмем мы тебя, сука, – прорычал Кудрявцев и снова бросил машину вперед.
Он уже начал нагонять «Мицубиси», капот «Тойоты» поравнялся с задним колесом машины Бормана, но тот снова каким-то чудом сумел оторваться. Он резко вильнул на встречную полосу, не давая преследователю повторить маневр. Афганцу пришлось сбросить скорость – и Борман снова ушел вперед…
Наверное, в конце концов его бы дожали. Но тут слева показалось какое-то ответвление от трассы. Оно шло под острым углом, и чтобы на него свернуть, требовалось залудить очень крутой вираж. Что и попытался сделать Борман. Но… То ли он не справился с управлением, то ли на дороге, на которую он влетел, асфальт был совсем не тот… В общем, высокая «Мицубиси» на полном ходу, сделала прыжок вбок, несколько раз перекувырнулась и со страшным грохотом ударилась о зачем-то стоявший тут бетонный столб. Тот, постояв секунду, неожиданно надломился у основания и обрушился на машину…
Кудрявцев ударил по тормозам. Казак и афганец подбежали к месту аварии. Изделие японского машиностроения представляло собой груду металлолома. Что же касается водителя, то пульс у него можно было не проверять. Да и трудно было разобраться, где кончается Борман, а где начинается железо.
– Допрыгались, – изрек Казак, оглядев результаты погони. – Поиграли в боевик, в натуре. – Ладно, садимся в тачку и валим отсюда, пока нас никто не видел. Придется начинать все сначала…
Каждый раз эти конспиративные встречи были обставлены несколько, как казалось Сергею, театрально. Он знал, что Ишмуратов и Князев догадываются о некоторых его своеобразных контактах, но относятся к этому спокойно. Вроде как в продолжении романа «Семнадцать мгновений весны», которую Казак выудил в библиотеке своего города. В этой книге уже чуть ли не все фашисты знали, что Штирлиц – советский агент, но, тем не менее, делали вид, что, мол, так и надо. Возможно и его босс полагал: люди, контактирующие с «органами», все равно в его структуре появятся, и никуда от этого не деться. Так уж пусть будет надежный человек…
На этот раз встреча была запланирована на берегу Смоленки, неподалеку от кладбища. Казак шел по пустынной набережной. Часы можно было проверять – ровно в 17.00 с 14-ой линии вывернула знакомая «Тойота», за рулем которой сидел человек профессионально неприметной внешности. Такого увидишь в толпе – и ни за что не срисуешь. Машина поравнялась с Сергеем, и он тут же сел внутрь. Автомобиль двинулся по мосту на Голодай.
– Ну, что там у вас? – спросил водитель. – Краткий вариант я слышал, теперь подробно…
Выслушав печальную повесть о последних событиях, он покачал головой.
– Да, сержант, поиграли вы в Голливуд. Этот Кудрявцев, он отморозок тот еще. Он однажды устроил такой цирк с фейерверком в Сестрорецке!.. Ну, а ты-то? Впрочем, ладно, с кем не бывает… Если в ты к ребятам Барина обратился – может, они бы еще больше начудили. Дуболомы, что с них взять. А вот что ты об этом всем думаешь?
– Да ничего мне пока непонятно. Ладно, я понимаю, контрабандисты. Переправляют художественные ценности за бугор. Но что-то очень уж у них методы размашистые. Мочат направо и налево не задумываясь.
– Вот то-то и оно. Тут дело даже не в том, что мочат. Это как раз случалось. А вот структура у них, судя по всему… Для большого дела созданная. А какое оно, это дело? Черт побери, ну, сколько там может быть картин? Даже если кто-то из НКВД всерьез в те времена крысил – так не столько же! Знаешь, в «органах», конечно во все времена разные люди были. И все равно в те времена много украсть он не смог бы просто физически. Не успел бы. Кто-нибудь бы обязательно заложил. И получается…
– Что они занимаются чем-то еще? А картины так – просто подвернулись? Да, мне вот какая мысль пришла в голову… Я вот все думаю – чего это он от нас так ломанулся? Может, решил, что мы – это ваши?
– Похоже на то. А значит, эти неизвестные товарищи нам еще интересней. Уже не Ишмуратову, а нам! Так что копай дальше. Да, кстати, мы, как ты просил, пробили этого Гену-Бормана. Нет, ну как он навернулся! Спасатели аж вспотели, выковыривая его из машины. Тоже мне, Шумахер недоделанный. Так вот, он и в самом деле Гена. Точнее Стаценко Геннадий Александрович. Родился и детство провел в Тверской области, город Конаково. После школы пытался поступать во ВГИК.
– Так вот откуда у него такое обаяние, о котором все говорили!
– Именно. У него хоть и была куча спортивных разрядов, но он, вроде, был кем-то вроде местной звезды. Так вот, в институт он не попал и, видимо, с тоски пошел в армию. И угодил не куда-нибудь, а в десант, а потом в Чечню. В ту первую развеселую войну. Далее – не все понятно. После дембеля нарисовался в Питере. Купил себе «левую» прописку в области, под Лугой. Знаешь, как это делают некоторые ушлые фирмы? Стоит в чистом поле халупа, а ней прописано человек двести. Но все по закону, не подкопаешься. Машина вот за ним зарегистрирована, а больше никакой внятной собственности. Что он делал в Питере, до конца не ясно. Во всяком случае, в поле зрения ментов попадал лишь пару раз – и то за вульгарные драки. Известно, что несколько раз был в Германии, возил туда выставки каких-то художников и фотографов. В общем, человек в некотором роде близкий к искусству. Свободный художник. Но если он часто бывал в Германии, значит, вполне мог наладить там какие-то связи. Хотя я лично не уверен, что он играл в этом деле главную роль. Как-то все легкомысленно. Скинхеды, богема… Впрочем, может, это и есть самая надежная маскировка.
– А у вас его фотографии нет?
– А как же. Вот держи. По художникам пойдешь?
– Нет, я подругу свою пущу. Она журналистка, умеет с этой публикой разбираться. У нее там, как у доктора Геббельса, целая контора по клевете и дезинформации.
– Да уж слыхали. Ловкие ребята. Посмотришь на таких – и последняя вера в свободную прессу и прочую демократию пропадает. Ладно, ты лично что думаешь предпринять?
– Надо бы хату его навестить. Может, найдем что-нибудь интересное.
– Это дело. Мы дали понять ментам, чтобы не суетились, если какой-нибудь бдительный сосед тебя выпасет. С кем будешь работать?
– Придется просить людей у Барина. Я ж не взломщик.
– Хорошо, что белые ночи уже кончились, а то маячили бы тут. Не принято в этих местах по ночам прогуливаться, – пробормотал Семен по кличке Мокрый, худой, но жилистый мужик лет пятидесяти, когда они свернули в Карьерный переулок. Машину оставили за несколько улиц и теперь шли расслабленной походкой, держа в руках по бутылке пива.
– Может, и хорошо, что не гуляют. А то встретили бы тут бригаду местных ковбоев. И вместо того, чтобы делом заниматься, пришлось бы сопляков воспитывать.
– Тоже верно. Ладно, бросаем эту ячменную отраву, время не ждет.
К участку они подошли с тыла, прокрались вдоль стены.
– Окно будем открывать? – шепотом спросил Казак.
– Погодь, земеля, не суетись. Дай оглядеться. Или у нас горит?
– Ладно, ты мастер, ты и делай.
Они поднялись на крыльцо, Мокрый внимательно осмотрел дверь.
– Ха, да тут дел-то как два пальца…
Он вынул из кармана какую-то железку, некоторое время деловито ей шуровал – и дверь открылась. Казак и взломщик шагнули внутрь. Мокрый включил фонарик. Они увидели, что находятся в небольшой прихожей, откуда полуоткрытая дверь вела в недра дома.
– Слышь, че ищем-то? – спросил Казака напарник. – Если сейф, то он обычно в спальне.
– Да я и сам до конца не понимаю. Осмотреться надо.
– Эх, блин, времена, мафия… Раньше деньги искали, а теперь…
В неверном свете фонариков они обошли две комнаты и большую кухню. На кухне виднелись следы, что называется, холостяцкой жизни. В раковине громоздились немытые тарелки, в углу паслось большое стадо пустых винных и пивных бутылок. На столе стоял пакет с соком, а также какие-то остатки нарезок. Судя по всему, готовкой Борман не заморачивался.
Одна из комнат имела совершенно нежилой вид, как впрочем, и большое помещение на втором этаже. Всюду стояла современная, но дешевая «дачная» мебель, которую рекламируют в разных торговых центрах. Но всем этим Борман явно не пользовался. Лишь одна комната носила следы пребывания человека. Кровать не застелена, на стульях развешаны и разбросаны предметы мужского гардероба. Казак заметил в углу ботинки «Доктор Мартенс» и висящую на крючке куртку «бомбер» – предметы скинхедовской амуниции. Возле кровати стояли телевизор и видеопроигрыватель, а вот на журнальном столике обнаружилось нечто интересное: ноутбук. Ладно, уже кое-что.
Поднимая аппарат, Казак заметил, что он лежит на какой-то большой и толстой книжке. Точнее даже – альбоме. Тут у него опять заработало шестое чувство.
– Слышь, Мокрый, посвети-ка вокруг, книги здесь еще есть? Вот такие альбомы?
Взломщик посветил по стенам, потом обошел комнаты, поднялся по лестнице…
– Да нет. Там, наверху, есть полка. Но – книги обычные, еще совковые.
Казак снова обшарил фонариком комнату. В логове Бормана нашлось с десяток книг. Но это были обычные детективы, которые люди читают со скуки. Ничего особенного, что подтверждало догадку Сергея – альбом тут лежал не просто так. Что ж, возьмем и его…
Между тем старый вор продолжал кошачьей походкой передвигаться по дому. Казак ему не мешал. Потому что доверял профессионалу. Если в доме есть тайники и какие-то заначки – то этот уж точно их обнаружит.
– Эй, Казак, я бабки нашел. Еврики. На пару штук потянет. В кармане вон того клифта. Берем?
– Берем. Они ему больше не понадобятся. Будет нам премия.
Мокрый передал ему деньги и сразу повеселел. Разумеется, Барин ему заплатит за работу. Но вор есть вор. Видимо, уйти без добычи казалось ему нарушением всех нормальных норм.
– Эй, а тут еще кое-что есть, – послышался голос из угла.
Казак подошел к напарнику и увидел, что тот держит небольшой пакетик с каким-то белым порошком.
– Дурь какая-то, я так думаю. Баловался, видать, мужик.
Казак не стал проверять порошок на вкус, просто сунул пакет в карман куртки.
Дальнейшие поиски ничего интересного не дали. Нашли иностранный паспорт на имя Геннадия Стаценко, но оставили его, где лежал. Честно говоря, Сергей рассчитывал найти оружие – но вот чего не было, того не было.
– Ладно, перепеты все песни. Закрываем дом – и валим до машины…
На дело Казак вызвал Кудрявцева. Была у него серьезная причина, чтобы без нужды не связываться с разухабистыми парнями Барина. У тех свои понятия – как надо действовать в таких случаях. Так вот, Казака это не устраивало. Потому что не только непосредственные начальники Сергея – Князев и Ишмуратов интересовались непонятно откуда возникшей группировкой. Имелись и еще люди, которым все это было небезразлично…
Гражданина Сиротинского они нашли без труда. Он, против ожидания, оказался не алкоголиком, а вполне приличным пожилым мужиком, хозяином небольшого, но добротного домика на окраине поселка. В момент, когда они подъехали, он занимался какими-то ремонтными работами.
Устанавливать контакт тоже долго не пришлось. Едва Казак начал какую-то вступительную фразу, Сиротинский его прервал:
– Да ладно, вижу, что вы из милиции. Впрочем, нет, пожалуй, не из милиции, а посерьезнее. Вот ведь чуяло сердце, что не надо было с этим связываться. Но деньги-то не лишние. Пенсия, сами знаете какая, а тут шифер надо было покупать. Дом-то, вон, весь на ладан дышит…
– Это вы о чем? – спросил Казак.
– А то вы не знаете. О телефоне, который я купил. Генка попросил, а он, зараза, речистый. Такой неграм в Африку валенки продаст. В общем, привязался он ко мне в магазине – сделайте, мол, у меня, дескать, украли из машины телефон вместе с паспортом, а дела не ждут. Я и пожалел его. Тем более, как я сказал, деньги, они не лишние. А теперь вот вы пожаловали…
– Антон Георгиевич, к вам у нас никаких претензий нет, – поспешил заверить мужика Казак, придав голосу официальный тон. – Мы-то примерно так и предполагали. Но вот вопрос: а почему вы с таким подозрением отнеслись к простой просьбе соседа? Ведь, в самом деле, житейская ситуация…
– Да какой он сосед? Он тут недавно поселился. Даже не поселился – дом-то не его. Знаю я хозяев. Но они все больше у детей в Германии живут. А он… Сказать, что сторожит – язык не повернется. Больно уж он весь из себя шикарный. Может, снимает или как там еще… А познакомился я с ним случайно. Какой-то инструмент ему был нужен, помнится. Но он, что называется, рубаха-парень. Только с тобой заговорил, а кажется, что всю жизнь его знаешь. Он тут со всеми перезнакомился, держит себя так, будто всегда здесь жил. Впрочем, он часто кого-то нанимает – траву покосить на участке или чего такое прочее.
– А чем он занимается, не знаете?
– Кто ж теперь разберет? Говорит, что бизнесом. Может, так оно и есть. Ездит на хорошей машине, одет всегда дорого, уезжает и приезжает, когда придется.
– А дом-то этот самый где?
– Да вон, по той стороне, через три дома…
* * *
Теперь машина с Казаком и Кудрявцевым притулилась в переулке – так, чтобы нужный дом был хорошо виден. Нужное здание не было ни разваливавающейся халупой, ни новорусским «замком». Просто добротный двухэтажный коттедж, видимо, не так давно построенный на фундаменте старого дома. На крыше, сверкающей недавно положенной кровлей, виднелась спутниковая антенна. Да и ограждала дом не модная ныне глухая кирпичная стена, а всего лишь железная сетка. А вот состояние участка, несмотря на то, что имел он, в общем, божеский вид, свидетельствовало о том, что обитателю дома до всего этого дела нет. То есть участок выглядел более-менее пристойно, запустение в глаза не бросалось, но и тщательного ухода, который обычно заметен у домовладельцев, которые имеют силы и средства – тоже не наблюдалось.
Хозяин, судя по всему, был дома – у крыльца стоял внедорожник «Мицубиси».
Казак и Кудрявцев ждали. Идею прихватить Бормана и устроить с ним теплую беседу по душам они отмели сразу. В самом деле, что ж это – каждый раз устраивать шоу «дети в подвале играли в гестапо»? А если он окажется парнем покрепче? Или просто является еще одним передаточным звеном? Тогда ведь всех его дружков распугаешь. И если они такие крутые – то могут начать на тебя охоту первыми. Потому-то и решили клиента пропасти.
– О, жизнь, кажется, началась, – сказал Кудрявцев, не спускавший глаз с дома. – Дверь отворилась, кто-то вышел… Да, это точно Борман. Один. Прется к машине… Слушай, Казак, давай-ка я за руль сяду. На всякий пожарный. Я в свое время занимался гонками на выживание. Так что как я вожу, тебе и не снилось.
– А ты думаешь…
– Я ничего не думаю. Но говорю: так вернее будет…
Обитатель дома не спеша открыл ворота и направился к своей машине. Борман был среднего роста, плечистый, одет в кожаный плащ. Двигался он легко, но опытный глаз мог угадать, что человек занимался каким-то восточным единоборством. Не очень серьезно, но тем не менее. Хм, тогда, может, и к лучшему, что они так по нахалке к нему не стали ломиться.
Борман выгнал машину на улицу, закрыл ворота и тронулся.
Казак развернул карту.
– За ним двигать не будем. Тут улицы пустые, он нас на раз срисует. Судя по всему, он двинулся в сторону шоссе. Давай-ка быстро в обход, возле переезда перехватим.
– А если упустим?
– Завтра организуем ему хвост по всем правилам.
Строго говоря, так и надо было бы делать с самого начала. Но есть в людях такой порок, который называется азартом. Одних он заставляет просаживать деньги в казино, других – заниматься самодеятельностью. В итоге вместо того, чтобы спокойно ехать в город и заниматься организацией грамотной слежки, Казак с Кудрявцевым, сделав изрядный крюк, настигли «Мицубиси», когда она пересекала железную дорогу. Затем машина Бормана двинулась к Ораниенбаумскому шоссе, где повернула направо – к Питеру.
Здесь стало легче. Движение на узком шоссе было очень плотным, здесь потоком шли легковушки и грузовики, затеряться было просто. Тем более, что «Мицубиси» не проявляла никаких признаков нервозности. Шла быстро, но аккуратно, ничем не выделяясь из общего потока движения.
Развлечения начались на подъезде к Петродворцу. Не доезжая до часового завода, Борман вдруг повернул направо, снова пересек железную дорогу и вывернул на Гостилицкое шоссе.
– Чего он крутит? На это шоссе ведь есть дорога покороче? – недоуменно спросил Казак.
– Срисовал он нас, вот что! Что делать будем? Честно говоря, решение подсказали не мозги, а охотничий азарт.
– Что теперь? Раз спугнули, будем дожимать!
– Тоже верно, – буркнул Кудрявцев и, теперь уже не особо таясь, двинул «Тойоту» вслед за «Мицубиси».
Борман ускорил ход, но пока еще держался в рамках приличий. Машин на этом шоссе было уже меньше, зато время от времени приходилось обгонять медленно плетущиеся грузовики, нагруженные чем-то сельскохозяйственным. По бокам дороги просматривалась уже чисто сельская местность. И не подумаешь, что Петродворец совсем рядом.
Но вот «Мицубиси» снова сделала правый поворот. Преследуемый и преследователи оказались на практически пустом, но отлично заасфальтированном шоссе. И тут Борман дал полный газ. Афганец тоже прибавил скорость. Две машины пошли по трассе со свистом. Кудрявцев постепенно нагонял, но вплотную приблизиться не удавалось. Таким макаром проскочили Гостилицы, вывернули еще на какое-то шоссе. Оно вытянулось вперед как стрела на несколько километров. Никаких других машин здесь не наблюдалось.
– Ну, теперь, держись, – пробурчал Кудрявцев и вдавил ногу в газ. Расстояние стало быстро сокращаться. Вокруг свистел воздух, мелькали деревья.
«Мицубиси», когда «Тойота» подошла близко, стала вилять по шоссе, не давая с собой поравняться и прижать. Тем не менее, афганец упорно пытался идти на обгон. Несколько раз это ему почти удавалось, но Борман все-таки успевал вывернуться.
– Дожмем мы тебя, сука, – прорычал Кудрявцев и снова бросил машину вперед.
Он уже начал нагонять «Мицубиси», капот «Тойоты» поравнялся с задним колесом машины Бормана, но тот снова каким-то чудом сумел оторваться. Он резко вильнул на встречную полосу, не давая преследователю повторить маневр. Афганцу пришлось сбросить скорость – и Борман снова ушел вперед…
Наверное, в конце концов его бы дожали. Но тут слева показалось какое-то ответвление от трассы. Оно шло под острым углом, и чтобы на него свернуть, требовалось залудить очень крутой вираж. Что и попытался сделать Борман. Но… То ли он не справился с управлением, то ли на дороге, на которую он влетел, асфальт был совсем не тот… В общем, высокая «Мицубиси» на полном ходу, сделала прыжок вбок, несколько раз перекувырнулась и со страшным грохотом ударилась о зачем-то стоявший тут бетонный столб. Тот, постояв секунду, неожиданно надломился у основания и обрушился на машину…
Кудрявцев ударил по тормозам. Казак и афганец подбежали к месту аварии. Изделие японского машиностроения представляло собой груду металлолома. Что же касается водителя, то пульс у него можно было не проверять. Да и трудно было разобраться, где кончается Борман, а где начинается железо.
– Допрыгались, – изрек Казак, оглядев результаты погони. – Поиграли в боевик, в натуре. – Ладно, садимся в тачку и валим отсюда, пока нас никто не видел. Придется начинать все сначала…
* * *
Каждый раз эти конспиративные встречи были обставлены несколько, как казалось Сергею, театрально. Он знал, что Ишмуратов и Князев догадываются о некоторых его своеобразных контактах, но относятся к этому спокойно. Вроде как в продолжении романа «Семнадцать мгновений весны», которую Казак выудил в библиотеке своего города. В этой книге уже чуть ли не все фашисты знали, что Штирлиц – советский агент, но, тем не менее, делали вид, что, мол, так и надо. Возможно и его босс полагал: люди, контактирующие с «органами», все равно в его структуре появятся, и никуда от этого не деться. Так уж пусть будет надежный человек…
На этот раз встреча была запланирована на берегу Смоленки, неподалеку от кладбища. Казак шел по пустынной набережной. Часы можно было проверять – ровно в 17.00 с 14-ой линии вывернула знакомая «Тойота», за рулем которой сидел человек профессионально неприметной внешности. Такого увидишь в толпе – и ни за что не срисуешь. Машина поравнялась с Сергеем, и он тут же сел внутрь. Автомобиль двинулся по мосту на Голодай.
– Ну, что там у вас? – спросил водитель. – Краткий вариант я слышал, теперь подробно…
Выслушав печальную повесть о последних событиях, он покачал головой.
– Да, сержант, поиграли вы в Голливуд. Этот Кудрявцев, он отморозок тот еще. Он однажды устроил такой цирк с фейерверком в Сестрорецке!.. Ну, а ты-то? Впрочем, ладно, с кем не бывает… Если в ты к ребятам Барина обратился – может, они бы еще больше начудили. Дуболомы, что с них взять. А вот что ты об этом всем думаешь?
– Да ничего мне пока непонятно. Ладно, я понимаю, контрабандисты. Переправляют художественные ценности за бугор. Но что-то очень уж у них методы размашистые. Мочат направо и налево не задумываясь.
– Вот то-то и оно. Тут дело даже не в том, что мочат. Это как раз случалось. А вот структура у них, судя по всему… Для большого дела созданная. А какое оно, это дело? Черт побери, ну, сколько там может быть картин? Даже если кто-то из НКВД всерьез в те времена крысил – так не столько же! Знаешь, в «органах», конечно во все времена разные люди были. И все равно в те времена много украсть он не смог бы просто физически. Не успел бы. Кто-нибудь бы обязательно заложил. И получается…
– Что они занимаются чем-то еще? А картины так – просто подвернулись? Да, мне вот какая мысль пришла в голову… Я вот все думаю – чего это он от нас так ломанулся? Может, решил, что мы – это ваши?
– Похоже на то. А значит, эти неизвестные товарищи нам еще интересней. Уже не Ишмуратову, а нам! Так что копай дальше. Да, кстати, мы, как ты просил, пробили этого Гену-Бормана. Нет, ну как он навернулся! Спасатели аж вспотели, выковыривая его из машины. Тоже мне, Шумахер недоделанный. Так вот, он и в самом деле Гена. Точнее Стаценко Геннадий Александрович. Родился и детство провел в Тверской области, город Конаково. После школы пытался поступать во ВГИК.
– Так вот откуда у него такое обаяние, о котором все говорили!
– Именно. У него хоть и была куча спортивных разрядов, но он, вроде, был кем-то вроде местной звезды. Так вот, в институт он не попал и, видимо, с тоски пошел в армию. И угодил не куда-нибудь, а в десант, а потом в Чечню. В ту первую развеселую войну. Далее – не все понятно. После дембеля нарисовался в Питере. Купил себе «левую» прописку в области, под Лугой. Знаешь, как это делают некоторые ушлые фирмы? Стоит в чистом поле халупа, а ней прописано человек двести. Но все по закону, не подкопаешься. Машина вот за ним зарегистрирована, а больше никакой внятной собственности. Что он делал в Питере, до конца не ясно. Во всяком случае, в поле зрения ментов попадал лишь пару раз – и то за вульгарные драки. Известно, что несколько раз был в Германии, возил туда выставки каких-то художников и фотографов. В общем, человек в некотором роде близкий к искусству. Свободный художник. Но если он часто бывал в Германии, значит, вполне мог наладить там какие-то связи. Хотя я лично не уверен, что он играл в этом деле главную роль. Как-то все легкомысленно. Скинхеды, богема… Впрочем, может, это и есть самая надежная маскировка.
– А у вас его фотографии нет?
– А как же. Вот держи. По художникам пойдешь?
– Нет, я подругу свою пущу. Она журналистка, умеет с этой публикой разбираться. У нее там, как у доктора Геббельса, целая контора по клевете и дезинформации.
– Да уж слыхали. Ловкие ребята. Посмотришь на таких – и последняя вера в свободную прессу и прочую демократию пропадает. Ладно, ты лично что думаешь предпринять?
– Надо бы хату его навестить. Может, найдем что-нибудь интересное.
– Это дело. Мы дали понять ментам, чтобы не суетились, если какой-нибудь бдительный сосед тебя выпасет. С кем будешь работать?
– Придется просить людей у Барина. Я ж не взломщик.
* * *
– Хорошо, что белые ночи уже кончились, а то маячили бы тут. Не принято в этих местах по ночам прогуливаться, – пробормотал Семен по кличке Мокрый, худой, но жилистый мужик лет пятидесяти, когда они свернули в Карьерный переулок. Машину оставили за несколько улиц и теперь шли расслабленной походкой, держа в руках по бутылке пива.
– Может, и хорошо, что не гуляют. А то встретили бы тут бригаду местных ковбоев. И вместо того, чтобы делом заниматься, пришлось бы сопляков воспитывать.
– Тоже верно. Ладно, бросаем эту ячменную отраву, время не ждет.
К участку они подошли с тыла, прокрались вдоль стены.
– Окно будем открывать? – шепотом спросил Казак.
– Погодь, земеля, не суетись. Дай оглядеться. Или у нас горит?
– Ладно, ты мастер, ты и делай.
Они поднялись на крыльцо, Мокрый внимательно осмотрел дверь.
– Ха, да тут дел-то как два пальца…
Он вынул из кармана какую-то железку, некоторое время деловито ей шуровал – и дверь открылась. Казак и взломщик шагнули внутрь. Мокрый включил фонарик. Они увидели, что находятся в небольшой прихожей, откуда полуоткрытая дверь вела в недра дома.
– Слышь, че ищем-то? – спросил Казака напарник. – Если сейф, то он обычно в спальне.
– Да я и сам до конца не понимаю. Осмотреться надо.
– Эх, блин, времена, мафия… Раньше деньги искали, а теперь…
В неверном свете фонариков они обошли две комнаты и большую кухню. На кухне виднелись следы, что называется, холостяцкой жизни. В раковине громоздились немытые тарелки, в углу паслось большое стадо пустых винных и пивных бутылок. На столе стоял пакет с соком, а также какие-то остатки нарезок. Судя по всему, готовкой Борман не заморачивался.
Одна из комнат имела совершенно нежилой вид, как впрочем, и большое помещение на втором этаже. Всюду стояла современная, но дешевая «дачная» мебель, которую рекламируют в разных торговых центрах. Но всем этим Борман явно не пользовался. Лишь одна комната носила следы пребывания человека. Кровать не застелена, на стульях развешаны и разбросаны предметы мужского гардероба. Казак заметил в углу ботинки «Доктор Мартенс» и висящую на крючке куртку «бомбер» – предметы скинхедовской амуниции. Возле кровати стояли телевизор и видеопроигрыватель, а вот на журнальном столике обнаружилось нечто интересное: ноутбук. Ладно, уже кое-что.
Поднимая аппарат, Казак заметил, что он лежит на какой-то большой и толстой книжке. Точнее даже – альбоме. Тут у него опять заработало шестое чувство.
– Слышь, Мокрый, посвети-ка вокруг, книги здесь еще есть? Вот такие альбомы?
Взломщик посветил по стенам, потом обошел комнаты, поднялся по лестнице…
– Да нет. Там, наверху, есть полка. Но – книги обычные, еще совковые.
Казак снова обшарил фонариком комнату. В логове Бормана нашлось с десяток книг. Но это были обычные детективы, которые люди читают со скуки. Ничего особенного, что подтверждало догадку Сергея – альбом тут лежал не просто так. Что ж, возьмем и его…
Между тем старый вор продолжал кошачьей походкой передвигаться по дому. Казак ему не мешал. Потому что доверял профессионалу. Если в доме есть тайники и какие-то заначки – то этот уж точно их обнаружит.
– Эй, Казак, я бабки нашел. Еврики. На пару штук потянет. В кармане вон того клифта. Берем?
– Берем. Они ему больше не понадобятся. Будет нам премия.
Мокрый передал ему деньги и сразу повеселел. Разумеется, Барин ему заплатит за работу. Но вор есть вор. Видимо, уйти без добычи казалось ему нарушением всех нормальных норм.
– Эй, а тут еще кое-что есть, – послышался голос из угла.
Казак подошел к напарнику и увидел, что тот держит небольшой пакетик с каким-то белым порошком.
– Дурь какая-то, я так думаю. Баловался, видать, мужик.
Казак не стал проверять порошок на вкус, просто сунул пакет в карман куртки.
Дальнейшие поиски ничего интересного не дали. Нашли иностранный паспорт на имя Геннадия Стаценко, но оставили его, где лежал. Честно говоря, Сергей рассчитывал найти оружие – но вот чего не было, того не было.
– Ладно, перепеты все песни. Закрываем дом – и валим до машины…
Глава 7
ГЕНА. А КТО Ж ЕГО НЕ ЗНАЕТ?
Алена лежала, привалившись к боку Сергея, и прерывисто дышала. Секс у них начался сразу, как Казак переступил порог хаты. По принципу – если секс мешает работе, то на фиг такую работу. Но если серьезно, то Сергей решил, что дела обождут до утра. Так вот, теперь было уже утро. И Алена, как обычно, резко перешла от расслабухи к деловому тону:
– Так вот, друг мой ненаглядный, тебе интересно знать, что ж я такого нарыла?
– А ты что-то успела?
– Раньше сядешь, раньше выйдешь. Благо Репа тут в двух шагах. Так что кое-что узнать удалось.
…Первое, что поразило Алену, когда она начала шляться по бескрайним просторам Академии художеств, это то, что Геннадий Стаценко был здесь весьма известной личностью. То есть, она искала какого-то шибко зашифрованного персонажа, а оказалось: «да кто же не знает Гену?» Впрочем, при более подробных расспросах выяснялось: всем он вроде известен, но на уровне «хороший парень». Тут он мелькал, там он мелькал. Кому-то помог картины на Запад продать, кому-то здесь чем-то помог. Но вот сообщить чтолибо более конкретное люди затруднялись. Наконец, на вопрос о том, не искал ли Гена реставраторов, кто-то сказал:
– Это ты к Ирке Ильиной иди. Она… соцреалистка. Вот он ее и подписал. Она сейчас наверняка в мастерской, клепает свою патриотическую живопись.
Отправившись, куда показали, Алена вышла на нужную мастерскую, располагавшуюся в конце одного из коридоров Академии. Внутри, несмотря на довольно поздний час, кипела жизнь. Иру Алена узнала как-то сразу. Высокая, несколько грузная блондинка стояла перед мольбертом, на котором виднелись наполовину нарисованные какие-то древнерусские богатыри.
Разговор Алена завязала легко – о том, о сем, о тенденциях в современной живописи и так далее. Потом плавно ввернула:
– Ирина, а вы не знаете такого Гену Стаценко?
– А как же! Он мне заказ хороший недавно подкинул.
– Боюсь, я вас разочарую. Он вчера погиб в автокатастрофе.
– Ой! Жалко-то как. Хороший был человек… Девушка помолчала, вздохнула и прибавила:
– Но, наверно, так и должно было быть. Знаете, он как в песне: «мой приятель беспечный ездок». Я всего два раза с ним ездила, и в кои-то веки про Бога вспоминала, пока он вел. Псих натуральный. Но жаль. Человек-то был отличный.
– А у вас заказ накрылся… – цинично «посочувствовала» Алена.
– Так вот, друг мой ненаглядный, тебе интересно знать, что ж я такого нарыла?
– А ты что-то успела?
– Раньше сядешь, раньше выйдешь. Благо Репа тут в двух шагах. Так что кое-что узнать удалось.
…Первое, что поразило Алену, когда она начала шляться по бескрайним просторам Академии художеств, это то, что Геннадий Стаценко был здесь весьма известной личностью. То есть, она искала какого-то шибко зашифрованного персонажа, а оказалось: «да кто же не знает Гену?» Впрочем, при более подробных расспросах выяснялось: всем он вроде известен, но на уровне «хороший парень». Тут он мелькал, там он мелькал. Кому-то помог картины на Запад продать, кому-то здесь чем-то помог. Но вот сообщить чтолибо более конкретное люди затруднялись. Наконец, на вопрос о том, не искал ли Гена реставраторов, кто-то сказал:
– Это ты к Ирке Ильиной иди. Она… соцреалистка. Вот он ее и подписал. Она сейчас наверняка в мастерской, клепает свою патриотическую живопись.
Отправившись, куда показали, Алена вышла на нужную мастерскую, располагавшуюся в конце одного из коридоров Академии. Внутри, несмотря на довольно поздний час, кипела жизнь. Иру Алена узнала как-то сразу. Высокая, несколько грузная блондинка стояла перед мольбертом, на котором виднелись наполовину нарисованные какие-то древнерусские богатыри.
Разговор Алена завязала легко – о том, о сем, о тенденциях в современной живописи и так далее. Потом плавно ввернула:
– Ирина, а вы не знаете такого Гену Стаценко?
– А как же! Он мне заказ хороший недавно подкинул.
– Боюсь, я вас разочарую. Он вчера погиб в автокатастрофе.
– Ой! Жалко-то как. Хороший был человек… Девушка помолчала, вздохнула и прибавила:
– Но, наверно, так и должно было быть. Знаете, он как в песне: «мой приятель беспечный ездок». Я всего два раза с ним ездила, и в кои-то веки про Бога вспоминала, пока он вел. Псих натуральный. Но жаль. Человек-то был отличный.
– А у вас заказ накрылся… – цинично «посочувствовала» Алена.